О доисторическом языке Закавказья (Туманов)

К.М. ТУМАНОВ
О ДОИСТОРИЧЕСКОМ ЯЗЫКЕ ЗАКАВКАЗЬЯ
(Из материалов по истории и языкознанию Кавказа)
Ходом научных изысканий в Передней Азии естественно выдвинут вопрос о расах и языках на территории древнего Закавказья. Вопрос о расах – предмет особого суждения. Здесь мы затронем лишь вопрос о доисторических языках.
Древнейшие языки малодоступны для изучения, но вследствие этой же малодоступности создается великий интерес к их дешифровке. Доисторические языки Закавказья исчезли и никогда бы наука не узнала о них, если бы не предусмотрительность самих вершителей судеб древнего мира, желавших во что бы то ни стало дать знать о себе грядущему человечеству. В 1827 г. французским правительством был командирован в Ван ученый Эд. Шульц для изучения клинообразных надписей, имеющихся на крепостных стенах этого города. О существовании этих надписей знали давно, но разбором их никто до тех пор не занимался. Дешифровка надписей выяснила, что язык их был не ассирийский, а местный, ванский. Это открытие местного доисторического языка вызвало целую сенсацию в научном мире, который не предполагал такой находки. Армянские историки, если и видели эти надписи, то считали их чужеземными памятниками, а не памятниками аборигенов страны. Таким образом Был открыт один из доисторических языков, быть может, самый интересный и самый распространенный в древнем Закавказье и в смежных с ним областях. Оставалось найти собственника этого языка, ту расу, которая говорила на нем. Она стала известна под именем урартийцев или алародийцев, названные так по имени той страны (Урарту), которая вела войны с Ассирией и отмечала деяния своих царей в этих клинообразных надписях.
Предания закавказских народов, само собой разумеется, совершенно не знают рас, так как понятие о расе, даже в научном отношении, еще новое и неустановившееся. Летописцы появляются в эпоху, когда только зарождается любознательность в народе и чувствуется потребность знать своих предков, но историю свою они начинают вести со времен мифических, привлекая к историческому труду все те легенды, поэмы и народные сказания, которые, по сути, составляют лишь материал для фольклора. Такому обычаю составления истории нужно приписать то обстоятельство, что в начале повествования у них стоят герои, необыкновенные люди, исполины, располагающие большими физическими силами и обуреваемые воинственным пылом. Что предшествовало этим чудо-богатырям, повторяем, они не знают, и в них воплощают родоначальников разных народов. Так как в современной исторической науке существует течение, которое рассматривает родоначальников и царей отдаленных времен под иным углом зрения, видя в них лишь эпонимы разных племен, рас, то мы вправе разобраться со своей стороны в том списке имен героев древности, который имеется в преданиях закавказских народов.
Общим родоначальником этих народов предания называют Торгому или Торгомоса, который, разумеется, известен только по имени. В этом Торгоме мы видим эпоним доисторического населения Закавказья, многочисленного, распадавшегося на множество колен и отпрысков. Оно издавна было пришлое и занимало все древнее Закавказье вплоть до малой Азии. Будущие археологические изыскания, есть надежда, выяснят более точно вопрос об этой первоначальной основной расе Закавказья, впоследствии мало-помалу исчезнувшей или, лучше сказать, слившейся в исторических переворотах с другими расами древности. Теперь же мы возвратимся к нашей теме.
Урартийцы, говорившие на ванском языке, сохранившемся в клинописи, в наших понятиях должны быть отождествлены с торгомосцами, так как первые, по общему мнению, были давними поселенцами древнего Закавказья и господствующей доисторической расой, то есть таким элементом, каким является Торгома с его многочисленными коленами. Но если это так, какое же тождество существует между языком клинописи и языком торгомосцев? Не есть ли ванский язык только язык тогдашних официозов, язык рескриптов царей древности? Однако допустить подобное предположение мы вряд ли можем. Языки местных отпрысков расы не могли бы до такой степени разойтись, чтоб утерять сходство и связь с языком их официозов. Сами резчики этих письмен, не принадлежащие к царской крови, должны были знать тот язык, знаки которого они вырезали. А это уже говорит в пользу распространенности в населении данного языка. Язык ванских надписей оказался составленным из смешанного шрифта – ассирийского и местного, ванского. Ассирийский шрифт, уже до некоторой степени известный, был разобран, а местный шрифт распознавался по догадкам, аналогиям, разным соображениям. Немного помог делу Станислав Гюяр, догадка которого произвела сильное впечатление в мире ученых. Он нашел, что большинство ванских надписей оканчивается одними и теми же фразами, и высказал предположение, что эти фразы содержат формулу призыва богов в качестве карателей тех, кто будет пытаться разрушить надписи, формулу, которой обыкновенно заканчиваются надписи ассирийских царей. Благодаря этому установлен смысл слов и фраз этой формулы, что неожиданно пролило и некоторый свет на грамматические формы ванского языка. Но несмотря на счастливую догадку Гюяра, язык надписей все-таки не был раскрыт. Ученые обошли несколько дельных замечаний отдельных исследователей. Например, вопрос о первичных и сложных словах в клинописи ими совершенно не был затронут. Та же участь постигла вопрос о признании за данным словом нескольких разных значений. Кроме того, глаголы во фразах не были точно выяснены. А при таких условиях, какие же точные научные результаты может дать чтение клинописи? Так и заглохло это дело, вызвавшее на очень трудную и кропотливую работу многих выдающихся ассириологов и породившее даже мучеников (Шульц и Бельк были разновременно умерщвлены курдами во время их научных изысканий). Вдобавок к этому обнаружилась крайняя односторонность в этой научной работе, так как ученые ассириологии не были знакомы с кавказскими и закавказскими языками, а знатоки последних не умели разбираться в клинописи. Так, повторяем, и остановилось дело. Очевидно, чтобы продвинуть этот вопрос вперед, нужен еще один коэффициент для раскрытия доисторического языка, нужен еще один ключ, кроме ключа, данного Гюяром. В интересах такой постановки вопроса необходимо выследить этот язык и вне клинообразных надписей, в очень древних географических названиях, а также найти элементы этого языка в горских языках Кавказа.
Идея сближения урартийского языка с горскими языками не нова. Один из ученых уже сближал его с языками лезгинской группы, но без всякого исторического обоснования. О происхождении племен, известных под именем лезгин, не существует даже скудных сведений. Воспоминания их самих не восходят к эпохе ранее арабского нашествия и в полной мере арабизированы. У историков же древности нет и намека о том, чтобы предки лезгин были родственны урартийцам или жили по соседству и общались с ними. У Страбона и Плутарха упоминается о леках как о жителях кавказских гор, из чего следует, что в I в. н. э. и даже несколько ранее леки или лезгины уже занимали нынешние свои места. Другие ученые сближают лезгин с теми лигами, которые жили в Малой Азии и некогда помогали хеттам в их борьбе с Египтом. Несмотря на это, нет абсолютно никаких сведений, говорящих о том, что в какой-либо период доисторической эпохи лиги или леки жили в массе своей в южном Закавказье. Ввиду сказанного непонятна идея сближения ванского языка с дагестанскими, не говоря уже о том, что сближаются языковые элементы еще не вполне выясненные.
Обозревая языки других кавказских горцев, мы должны сказать, что западно-горские языки очень древние и могли бы находиться в той или другой степени близости к доисторическим закавказским языкам, но сближающих исторических фактов относительно западных горцев, с одной стороны, и народов Закавказья, с другой, не существует. Исключая, таким образом, дагестанские и западно-горские языки из предмета нашего суждения, мы должны остановиться только на одной группе языков или наречий кавказских горцев, которая известна под именем чеченской. Ввиду этого нам придется выяснить историческое прошлое чеченцев, народа «неисторического», о котором мало кто писал, которым мало кто интересовался.
Касаясь истории чеченцев, мы должны выставить три тезиса и подробно их рассмотреть, чтобы иметь возможность в дальнейшем вывести из них определенные заключения. Эти три тезиса следующие:
1) древнее название чеченцев;
2) предание о происхождении чеченцев в связи со сведениями классических писателей о племенах древнего Закавказья и близость чеченского языка к языку клинообразных надписей;
3) чеченский язык, его следы в географической номенклатуре древнего Закавказья и близость его к языку клинообразных надписей.
Рассмотрим эти тезисы в намеченном порядке.
В Древней армянской географии, почему-то приписываемой Моисею Хоренскому и составленной, по предположению профессора Патканова, в первой половине VII в. н.э., перечисляются народы, жившие в древней Сарматии, в нынешних предгорьях Кавказа. В ряду их назван и народ «нахчаматианы», о котором ни один из предшествовавших древних источников не упоминает. Рассматривая это слово, К. Патканов говорит: «В именах сармат, савромат, яксамат, хечматак слог -мат- имел, вероятно, какое-нибудь значение, может быть, земли, страны. То же самое встречается у автора (Древней армянской географии) в имени народа нахчаматьянк. Окончание -янк у армян этническое. Остается имя нахча. В таком виде мы встречаем это имя у чеченцев, которые и до сих пор называют себя нахче, то есть народ».
По поводу этого слова мы можем сказать следующее. «Нах» по-чеченски действительно означает «народ». Это слово в форме нахчий сделалось этническим названием чеченцев. Что же касается слова матианы, то форма этого названия греческая (matilonet). Матиенами или матианами греки называли мидийцев, живших, между прочим, и в древней Армении.
Если проследить за этим названием, то окажется, что первоначальный его корень принадлежит какому-то другому языку. Еще в ассирийских надписях встречается слово Мати как название области, окаймляющей с южной стороны оз. Урмия. Очевидно, это название области произошло от имени ее жителей, матов, которых греки превратили в матиенов. Т. Рейнах в своем исследовании «Un people oubliu les matines» рассматривает это племя самостоятельно, без отношения к остальным мидийцам. Из карты их расселения, составленной господином Рейнахом, следует, что матиены или матианы жили в области, находящейся к югу и западу от оз. Урмия, а также в долинах Аракса, Сакасене и в области р. Галиса. Подробных сведений о происхождении и времени появления матианов господин Рейнах, конечно, не дает, но, принимая догадку господина Видемана, он сближает матианов с митанами или матанами, о которых упоминается в некоторых египетских памятниках. Таким образом, немногие памятники митанского языка, имеющиеся в наше время, нужно считать остатками языка матианов. Но так ли это – другой вопрос. Итак, существовало в древности племя матианов, выдвинувшееся далеко к западу от расселения остальных мидийцев, с передовым постом на р. Галиса.
В итоге обобщения слова «нахчаматианы» его вторая половина не играет роли слога -мат-, как в других вышепоименованных названиях, приводимых К. Паткановым. Первая половина слова чеченская, вторая – греческая. Все название обозначает «чеченцы-матианы».
Такое двойственное название, возникшее, как увидим далее, в пределах древнего Закавказья, удержалось на первых порах и в новых местах, в горах Кавказа. И если действительно этот народ появился там в начале VIII в., как об этом передает одно из чеченских преданий (приводим его ниже), то сам источник Армянской географии тоже нужно отнести приблизительно к VIII в., как, впрочем, делают это, расходясь с господином Паткановым, другие ученые.
Таким образом, Древняя армянская география считает чеченцев в числе горцев Кавказа и устанавливает их родство с матианами древней Армении.
Как попали чеченцы в кавказские горы, под влиянием каких событий и, вообще, кто они по происхождению – об этом современные чеченцы не сумеют ничего сказать. Да и не мудрено. Давность лет, превратность судьбы, столкновения и борьба с другими народами, которые шли теми же путями, быть может, в силу тех же мотивов и на те же места, которые считались наиболее защищенными от посягательств варваров; наконец, добровольная или насильственная ассимиляция их с другими народами, которая вела к усилению или ослаблению индивидуальности чеченцев – все это значительно влияло на изменение их первоначального типа и характера. Сейчас среди них есть тайпы (роды, фамилии), которые считаются различного происхождения. Чеченцы помнят, что известная часть их нынешней родины имела первобытных обитателей – чаберлоевцев. Последние подчинились им, смешались, и язык их ныне очеченился. Чеченцы знают кумыков, с которыми издревле имели столкновения, помнят нартов, которые в их толковании являются в реальном виде, теряя свой мифический облик. Наконец, среди чеченцев образовалась ингушская группа, которая делится ныне на пять обществ, имеющих свои предания, своих родоначальников. Кистины, например, известные со времен появления чеченцев в горах, имели своего родоначальника и отмечены в Древней армянской географии как кусты. Сами ингуши (галги) тоже отмечены в вышеназванной книге рядом с кустами в виде хелов или гелов. Все эти племена, в расовом отношении близкие или родственные чеченцам, были пришлыми из других мест, говорили на своем, отличном от чеченского, языке. С течением времени и ходом событий они постепенно слились с чеченцами и язык их очеченился.
Несмотря на такой пестрый состав, такое вавилонское смешение народов в горах, ядро чеченцев несомненно происходит из тех мидийцев-матианов, которые в исторических переворотах в древнем Закавказье были оттеснены к кавказским горам. Это видно из преданий чеченцев и из их верований. В числе разных племен, издревле живших в Чечне, предания отмечают и народ мида, которому, между прочим, приписываются те подземные склепы с признаками сожжения трупов, которые находят ныне во время раскопок повсеместно в Чечне. Б. Далгат, изучавший ингушей и чеченцев, дает подробные сведения об их семейном культе. У чеченцев существуют патроны или боги, общие для всего племени, патроны отдельных сельских обществ и покровители отдельных аулов или родов. Таким образом, главные их боги и святые, вроде Гальерда и Мятцели, должны представляться нам их обоготворенными предками, в честь которых строились храмы и капища. Б. Далгат описывает подробно празднество в честь Мятцели. Оно происходит на горе Матхох (по-осетински «хох» – гора), которую ингуши называют (с искажением) Мяты. Название мат нынешние ингуши и чеченцы не могут объяснить. По нашему мнению, тут и кроется остаток того этнического имени, которое носили предки нынешних чеченцев – матианы.
По преданию чеченцев, предки их были керестанами, то есть христианами, хотя керестанами называются у них и вообще иноверцы. По мнению У. Лаудаева, чеченцы первоначально называли керестанами христиан, но потом, приняв ислам, стали ругать керестанами всех иноверцев с евреями включительно. Существует и другой признак, указывающий на их первоначальную веру. Это христианский порядок исчисления дней недели, который, несмотря на переход чеченцев в магометанство, до сих пор у них сохранился. Но когда и где приняли они христианство – неизвестно. У нынешних чеченцев воспоминания не восходят далее средних веков, времен усиления феодализма в Грузии и влияния последней на соседних горцев – осетин и чеченцев. Но нам кажется, что чеченцы были знакомы с христианским учением и до того, как они попали в горы, находясь под влиянием греческих миссионеров. В средние века они могли возобновить лишь свое знакомство с ним под влиянием грузин.
Вот вкратце те немногие, но бесспорные сведения о чеченцах, которые мы приводим, не касаясь непосредственно их словесной передачи, в которой удивительно перемешана правда с небылицами. Письменные предания чеченцев иного характера и иного происхождения, нежели устные. Рукописи этих преданий все арабские и принадлежат муллам, среди которых много дагестанцев. История происхождения и расселения чеченцев рассказана в этих преданиях в связи с историей Дагестана, пропагандой в нем ислама, борьбой населения с арабскими завоевателями и пр. Естественно, что история чеченцев подверглась такому же искажению, что и история дагестанцев, для привития горскому населению сознания их родственной связи с арабами и неразрывности с исламом.
Но несмотря на это, в некоторых рукописях, которые имелись у Н. Семенова, рядом с искажениями пробивается и истина о происхождении и времени появления этого народа в горах. Н. Семенов отмечает две рукописи: одну, принадлежащую мулле Арсануко, и другую – ичкеринскому кадию Шамилю Каратаеву. Эти рукописи, в общем, сходны между собой. Из перевода Каратаева видно, что предки племени нахчий вышли из сел. Нахчуван в 17 день месяца Раджаба (июль) 63 г. после гиджрии (гиджрия – начало мусульманского летоисчисления, соответствует 622 г. Христианской эры, т.е. 63 г. после гиджрии = 685 г. христианской эры). Судя по этому преданию, под селением Нахчуван нужно разуметь не известный город Нахичевань, а деревню Нахичевань, находящуюся в Кагызманском округе Карской области. Из этого селения вышли три брата, сыновья именитого араба, умершего в Шаме (Сирии). Вероятно, он и жил там, так как после его смерти, когда власть была захвачена лицом «неправедным», сыновья его бежали в Нахчуван. Из Нахчувана они перекочевали затем в Кагызман, где жили родственники их отца, в том числе их дядя. В Кагызмане прожили они 10 лет. Там умер младший их брат. Из Кагызмана двое братьев отправились затем в Эрзерум, где прожили 6 лет. Там умер второй брат. Старший брат побывал после этого у халибов, которые жили на юго-восточном побережье Черного моря. Здесь он прожил некоторое время со своим семейством, состоящим из жены, трех сыновей, четырех дочерей и племянника. Племянник женился на дочери князя «неверных» (не мусульман) и остался у халибов, сам же он с семейством перекочевал в местность, где протекала речка Бахсан (Баксан, в Кабарде), откуда его потомки впоследствии расселились в сторону нынешней Чечни.
В этом предании безыскусно передается, в виде перекочевок трех братьев с места на место, рассказ о судьбе небольшого народа, нахчиматианов, который по сложившимся неблагоприятно для него условиям жизни вынужден был скитаться по различным областям Армении, пока не попал в дикие горы Кавказа, в такую местность, куда не могла забраться ни одна живая душа и где кроме волков и других диких зверей никого не было.
Изложив кратко это предание о происхождении чеченцев, мы должны рассмотреть, в какой оно находится связи с теми данными, какие у нас имеются о мидийцах-матианах древней Армении.
Мидийский элемент в Передней Азии был известен в глубокой древности. В древнеперсидской клинописи встречается слово мад, которое означает страну Мидию, а по Библии известны мадаи, те же мидяне. Последние были современны урартийцам. В борьбе с Ассирией мадаи, как и урартийцы, играли не последнюю роль. В 842 г. до Р.Х. ассирийский царь Салманасар III разбил их и обложил данью. Самсибин (822-809) во время своих опустошительных набегов на Атропатену первый коснулся пределов собственно Мидии. Последующие ассирийские цари ближе стали к Мидии. Спустя почти 100 лет после Салманасара III (с 743 г.) Тиглат-Паласар II начал вести частые войны с Мидией. Поход, совершенный этим царем якобы к берегам Инда, был, по сути, завоеванием различных частей Мидии, как это доказал К. Патканов в своем исследовании «О мнимом походе Тиглат-Паласара II к берегам Инда». После Тиглата с Мидией воевал Саргон (ок. 713 г.). Ему приписывается переселение мидян в западные провинции Ассирии и заселение Мидии сирийскими колониями. Он главенствовал над правителями Аллабрии, Иллипи, Агази, Уриакку, Амбанды, Зикарту и 20 другими частями Мидии. Дело Тиглат-Паласара и Саргона продолжил Санхериб (704-680), который покорил и такие земли мидян, которые до него не были известны ассирийцам.
Из вышесказанного можно видеть, что Мидия в составе западной части Иранского плоскогорья (Ирак-Аджеми) и Атропатены заключала в себе много мелких провинций, на которые последовательно нападали разные ассирийские цари. Собственно Матиеной (бит Мати ассирийских надписей) называлась мидийская провинция от южных берегов оз. Урмия к Экбатане, столице Мидии (Урмия в те времена называлась Матианским озером). Эта мидийская провинция прилегала с востока к Армении.
Геродот находит мидийцев не только на своей родине, в Великой Мидии, но и на крайнем западе. Он отмечает, что они живут по правой стороне р. Галиса, впадающей в Черное море. Это племя известно под именем маров, те же мидийцы. Мары входили, по Геродоту, в состав 19-й области Персидского государства, наравне с мосхами и моссинэками. Вообще Геродоту известны все места нахождения матианов. Особое внимание мы обращаем на следующее его указание. Он упоминает о матианах как о народе, живущем в области, откуда берут начало реки Аракс и Гинда (по предположению Раулинсона, Гинда – нынешняя р. Диала, приток Тигра, а по Рейнаху – р. Хабур, приток Евфрата). Матианы, по сведениям греческого историка, вместе с алародиями (урартийцами) и саспейрами составляли 18-ю область Персидского государства и платили дань в 200 талантов. Кроме того, из сведений Геродота можно вывести заключение, что матиены, с одной стороны, примыкали к армениям, а с другой – к урартийцам и саспейрам. Границы геродотовской Матиены в древней Армении по таким данным, конечно, трудно определить, но во всяком случае Эрзерум с его окрестностями, откуда берет начало р. Аракс, входил в эту область. За начальное течение Аракса можно принять расстояние от истоков его из окрестностей Эрзерума до Кагызмана, то есть тот район, где по преданию кочевали предки нынешних чеченцев. Таким образом, сопоставляя данные Геродота с вышеприведенным преданием чеченцев, мы не видим между ними никаких противоречий.
Небольшие мидийские колонии, несомненно, попадались во внутренних областях Армении. Когда они появились, Геродот не объясняет. Были ли они переселены мидийским царем Киаксаром (в VII в. до Р.Х.), при котором Мидия была настолько могущественна, что Армения входила в ее состав, или они появились позднее, трудно ответить определенно. Армянские историки на эти небольшие колонии или не обращали внимания, или не застали их уже на местах. Существование мидийцев в древней Армении связывается у них с преданием о борьбе Тиграна I с мидийским царем Астиагом. По армянской версии, Астиаг был побежден и убит Тиграном. Кроме того, армяне полонили все семейство Астиага и десять тысяч мидян. Все они проживали в селениях и городах Айратской провинции – в Тамбате, Оскиохе, Дажгуйнке, Храме, Джухе, Хошакунике – по обеим сторонам Аракса, на пространстве от восточной стороны Арарата вниз по направлению к юго-востоку до самого Нахчавана, и отсюда до древнего города Гохтена, то есть нынешнего Ордубада. Названий вышеназванных селений и городов ныне не осталось, за исключением Джуха, а под Нахчаваном нужно разуметь Нахичевань эриванский, а не карсский.
«Если от этого географического указания перейдем к историческим указаниям, – говорит Эмин, – то увидим, что потомки Аждахака (Астиага) в лице его сыновей, начиная с 565 г. до Р.Х. по 129 г. н.э., то есть в течение без малого 700 лет, не прозябали на армянской почве, но жили и служили новому своему отечеству, занимая в нем видные государственные должности. Так, в первой четверти II в. после Р.Х. история представляет нам одного из потомков Аждахака на высоком посту. Это был домовладыка, мидянин Аргаван (Аргам, по Моисею Хоренскому), занимавший второе место в государстве, то есть первое после царя».
Не вдаваясь в глубь вопроса, кто победил Астиага и полонил мидийцев – Тигран или Кир, для нас важно указание армянских историков о том, что в древней Армении проживали колонии мидийцев, состоявших из потомков пленных мидян. Они прожили там почти 700 лет, до II четверти II в. по Р.Х., причем некоторые из этих мидийцев за это время достигли высоких и почетных должностей в государстве.
Классические писатели знают матианов в течение более продолжительного времени. О них упоминают Гекатей (VI в. до Р. Х.) и Стефан Византийский (около V в. н. э.). Таким образом, разница тут в трех веках: от II в. до V в. н. э. Сколько-нибудь положительных сведений об армянских матианах у армянских историков не имеется. В самом древнем гапнамаке (армянской разрядной книге древних нахарарств) упоминается о неизвестно где находящемся нахарарстве Нахчери. Интересна еще одна форма этого названия – Нахчирапетк, которую встречаем в том же гапнамаке, который приписывается царю Аршаку и католикосу Нерсесу. Нахчирапетк означает «князья Нахчери». В последующих разрядных книгах, которые относятся к более позднему времени (после VIII в.), уже не имеется подобного нахарарства. Очевидно оно было маленьким и прекратило свое существование. В списке Моисея Хоренского тоже отсутствует нахарарство Нахчери. Это и понятно. Моисей Хоренский, как историк VIII в., был верен себе: не находя нахчиматианов в составе населения древней Армении, он отметил их в своей Географии как жителей северных предгорий Кавказа. Вышеупомянутый самый древний гапнамак описывает очень отдаленную эпоху, и если предположить, что геродотовская Матиена (около Эрзерума) входила в состав нахарарства Нахчери, то само название племени – нахчаматианы – было бы вполне понятно.
Однако точных данных не существует. Название города Нахчаван, который тоже населяли мидийцы, может дать более плодотворные указания насчет племени нахчаматианов. По нашему мнению, Нахчаван восходит к тому названию, которое вычитал английский ученый Daniel Haigh в одной таблице иностранных земель в ассирийском клинописном памятнике. Это название Nachsuanna – аккадийское обозначение области Арарад, находившейся в южной Армении. А южная Армения и Курдистан в доисторическое время составляли обширную территорию Наири, вмещавшую множество мелких областей с сотнями разных племен. Nachsuanna, по нашему мнению, основанному на аналогиях, является названием области, названным по имени по племени. Таким образом, племя нахчи, по-видимому, существовало еще в доисторическое время и находилось в числе племен Наири. От этого названия и произошло греческое слово Naxuana, упоминаемое Птолемеем, и Нахчуван, упоминаемое в чеченских преданиях. Племя это, переселившееся впоследствии на север, дало, вероятно, свое имя как городу, так и селению Нахчаван.
Суммируя все сказанное, мы приходим к такому предположению: нахчаматианы или нахчи были из тех мидийцев, которые проживали от Эрзерума до Нахичевана карсского. Они были соседями урартийцев и саспейров, но численность их была не так велика и влияние их на другие племена не так значительно, чтобы они могли обратить на себя внимание историков. Эмиграция их на север началась в конце VII или в начале VIII в. н.э. в результате занятия их земель аравитянами и систематического притеснения их последними. Арабы, как известно, заняли Эрзерум в 647 г., а предки чеченцев, согласно их преданиям, выселились из близлежащих к Эрзеруму мест в 685 г. Из этого ясно, что несколько десятков лет они все же жили под управлением арабов и, следовательно, имели возможность ознакомиться с приемами их управления. Помимо знакомства их с управлением арабов, влияние арабского языка на их язык является несомненным для ученых, изучающих этот язык. Теперь обратимся к чеченскому языку и выясним, насколько он оставил следы в географической номенклатуре Закавказья.
Само собой разумеется, что если мидийские колонии были разбросаны по разным областям древней Армении, то и мидийские слова в форме географических имен нужно искать в разных местах. У нас под рукой имеется три факта, указывающих на то, как чеченские слова (ci-devant матианские) стали географическими названиями. Вот они. В Васпураканской области, к югу от озера Ван, в бывших владениях рода Рштуни, находится гора, называвшаяся, по сведениям историка Фавста Византийского, Ендзакиарс. Название это означает «гора Ендзака». Ендзак – имя одного из хаикидов, арс – по-чеченски гора. Ендзакиарс у Фавста пишется слитно. Мы не сомневаемся, что Фавст, живший в IV в., понимал значение слова арс. Но позднейшие переписчики этого автора не знали, по-видимому, такого слова и писали слитно Ендзаки и арс. То же название горы повторяет армянский географ Алишан. Последний пишет Ендзакиарс тоже слитно, но к этому делает примечание, что рекомендует это название писать следующим образом – Ендзаки сар (сар – современное армянское название горы), то есть писать иначе и раздельно, без дальнейшего объяснения подобной транскрипции. Очевидно, Алишан полагал, что с этим названием произошла какая-то ошибка, которую следовало исправить. Hubschmann находит это географическое название в той же транскрипции, какую рекомендует Алишан, и у писателя католикоса Иоанна и Вардана. Ввиду этого он (тоже неосновательно) считает ошибкой транскрипцию Фавста. Таким образом, мы видим в географическом названии одной горы, известной в армянской истории, чеченское слово в армянской транскрипции. Далее. В чеченском языке есть слово муохк, которое означает страну, землю. Дифтонг -уо-, заключающийся в этом слове, соответствует гласному -о- в армянском произношении. Ниже мы покажем на целом ряде примеров, как чеченский дифтонг -уо- переходит в -о- и другие простые гласные в закавказских языках. Таким образом, слово муохк в армянском произношении будет мохк или мокк, допуская переход хк в кк.
Действительно, Мокк (греч. Моксена) было названием одной из стран на территории древней Армении. Страна Мокк находилась на западе от Кортчая или Кортчайка и на востоке от Агцника и делилась на 9 областей. Со словом мохк, очевидно, произошло то же самое, что и со словом мада. На языке сумеров слово «мада» означало страну; впоследствии это слово превратилось в географическое обозначение родины мидийцев. По этой аналогии слово мохк, обозначавшее на языке нахчаматианов страну, сделалось географическим названием одной из областей древней Армении.
Небезынтересно привести тут объяснение, которое дает покойный К. Патканов названию этой области. «Мокк – название этой провинции, – говорит он, – нигде не встречается в именительном падеже, а только в косвенном – Мокс, Мокац, от которого именительный падеж может быть только Мокк. А, между тем, эта провинция никогда не звалась Мокк, а всегда Мокс, что видно из ее нынешнего названия Мокэ, Моекэ и из того названия, которое давалось ей древними – Мохоепе. По духу армянского языка конечная -с, как признак косвенных падежей множественного числа, для образования именительного изменяется в -к. Так мы и получаем название Мокк.
Подобное объяснение этимологии этого названия, в свое время казавшееся нам удовлетворительным, ныне кажется уже случайным, раз мы убеждены, что это слово матианское, подвергшееся впоследствии эллинизации. На основании таких данных уже невозможно принимать его эллинскую форму за самую древнюю. Остается считать, что именительный падеж этого названия с самого начала законно существовал, но только он несколько изменился в армянском произношении.
Мы должны отметить еще третье название. Это Ч’уаш – один из кантонов области Васпуракан. Ч’уож (по-чеченски «ущелье, лощина») соответствует армянскому слову «дзор» и грузинскому «хеви», столь распространенным в географических названиях различных мест Армении и Грузии.
Ограничиваясь рассмотренными выше названиями, мы проследим за линией передвижения древних матианов к северу. Мы предполагаем, что эмиграция их началась из геродотовской Матиены, области начального течения Аракса, между Карсом и Эрзерумом. Далее волна их направилась вдоль Арсианского хребта к Ахалциху.
Здесь мы должны сообщить некоторые сведения об этом хребте. Арсианский хребет получил свое название от самой высокой своей точки, от горы Арс (Арсиан), имеющей 10 378 футов высоты. Он является продолжением хребта Думлидига, лежащего к северу от Эрзерума, и образует водораздел между бассейнами Чороха и Куры. Гребень этих гор, то острый, то широкий, принимает более постоянный острый вид в северной части. Хребет доходит до р. Коблианчая, которая отделяет его от хребта Малого Кавказа, с которым он, таким образом, непосредственной связи не имеет, а только соединяется с ним невысоким острогом. Западный склон Арсианского хребта длинен и крут, восточный – значительно положе и короче, так как упирается в высокое плоскогорье. Гребень хребта покрыт обширными горными лугами, среди которых виднеются заросли рододендрона. Западный склон хребта на всем протяжении покрыт лесом, восточный же склон по краям покрыт лесом, а в средней части заполнен пастбищами, ибо лес, по причине большей доступности этой части хребта, давно уже вырублен. Длина Арсианского хребта в пределах Закавказья около 200 верст.
Мы выше уже говорили, что по-чеченски «арс» означает гору, но есть и другое слово на этом языке, дающее понятие о горе. Это слово «лам». Разница между ними заключается в том, что «арс» означает лесистую гору, а «лам» – оголенную. Из вышеприведенной характеристики арсианских гор явствует, что и до сих пор эти горы вполне оправдывают свое чеченское название, будучи лесистыми.
Переходя к чеченским словам в грузинской транскрипции, мы должны по ним определить дальнейшие линии передвижения древних матианов к кавказским горам. В Ахалцихе мы должны отметить гору, на которой ныне высятся развалины старой крепости. Эта крепость на горе-скале, по Географии Вахушта, называлась в древности Ломсиа. Этимология этого слова была до сих пор совершенно неизвестна. Лишь теперь, когда имеем знакомство с чеченским языком, с большой достоверностью можем сблизить это слово с чеченским словом «лам» – гора (в нынешнем произношении ингушей – лом). Ломсиа означает горную крепость.
Начиная от Ахалциха, по двум линиям, к северу и северо-востоку, это слово почти систематически повторяется в названиях гор, селений и ущелий. Первая линия от Ахалциха идет через Рачинский и Лечхумский уезды к кавказским горам, а вторая линия – через Горийский и Душетский уезды к тем же горам, в нынешнюю Чечню. На первой линии нам известны, например, селения Лемнаури (в Рачинском уезде), Лемсиа, Лемзагори и Лами (в Лечхумском уезде), на второй – селения Ламискана (Горийский уезд), Ломиси (Горийский уезд), Ломиси (Душетский уезд), Ломисхеви (Душетский уезд) и два селения Лами (Душетский уезд). Подобные названия мы замечаем и поблизости этих линий. Так, близ начальной линии, в Аргаданском округе, существует селение Ломиан, а на западе от Арсианского хребта, в Верхне-Аджарском округе, – селение Ломанаури. В конце концов, все эти названия ведут к кавказским горам, где они сливаются с чеченскими названиями. Интересны в лингвистическом отношении пограничные области, места соприкосновения грузин с чеченцами. Начальное течение Терека в грузинской Географии называется Ломехи (вариант – Ламехи). Название это состоит из двух чеченских слов «лам» (гора) и «хи» (вода, река), то есть буквально значит горная река. Область в южном предгорье Кавказа, на юге Мтиулетии, была известна у грузин под названием Жамури. Эта область находилась ниже Ломисисмта и над Ксанским ущельем. Транскрипция этого слова, очевидно, искажена. Эта область называлась, вероятно, не Жамури, а Ламури, то есть горной страной. Форма этого названия чечено-грузинская. Далее, недалеко от самой Чечни, расположены два больших грузинских селения – Матани и Марелисы, названия которых указывают на древний этнографический состав их населения.
Князь Рафаил Эристов в своем очерке о Тушино-Пшаво-Хевсурском округе пытается объяснить названия селений у горских грузин. Он говорит, например, что жители каждого общества пшавцев – все однофамильцы, таким образом, по его предположению, пшавцы 11-ти обществ происходят от 11 семейств, нося фамилии по именам своих родоначальников. Это весьма возможно. Родоначальником жителей Кистаури мог быть какой-нибудь кистин, родоначальником Омараани – какой-нибудь Омар. Возможно также, что селения Матани, Матурели носят имя матианов, которых грузины называли мада или мата. Название Марелисы, по нашему мнению, происходит от слова «маар», которое занесено в кавказские горы армянами (маарами, как известно, армяне называли мидийцев). По статистическим данным 80-х гг., в составе населения Марелисы числилось 19 дымов армян, давних жителей, потерявших свой родной язык, но сохранивших григорианскую веру. Это, по всей вероятности, потомки древних армян-беженцев VIII в., которые вслед за матианами эмигрировали в кавказские горы, жили вместе с ними или на местах, прежде ими населенных. Как это название составилось тоже ясно: в грузинской транскрипции маар = марели, -си- – суффикс, обозначающий местность. Любопытно, что есть еще и переходная форма к этому названию. Так, в Ахалцихском уезде есть селение под названием Марели. В настоящее время как грузины, так и живущие с ними армяне не могут объяснить значения слов «мат» и «маар». Грузины называют чеченцев или кистами, по имени ближайшего племени, или чачанами, выводя это название из русского прозвища этого народа.
Таким образом, во всех этих названиях мы видим следы чеченских слов (лам, хи) либо следы местного названия матианов (мата, маар). В грузинском языке есть слова, очень схожие в звуковом отношении как со словом «лам», так и со словом «лом»: «лами» – по-грузински ил, ломи – лев. Но мы свои доказательства строим на следующих соображениях. Если предположить, что слово «лам» соответствует грузинскому слову «лами», а «лом» – грузинскому слову «ломи», то чему соответствует слово «лем»? На это уже невозможно дать ответ. Очевидно, мы здесь имеем дело с тремя формами одного и того же слова «лам». В некоторых из вышеприведенных названий мы замечаем даже остатки чеченских падежей. Например, в Ламанаури и Леманаури частица -ан- является остатком чеченского родительного падежа. Родительный падеж в этом языке оканчивается постоянно носовым -н; ему предшествуют гласная или дифтонг, но такая гласная или дифтонг весьма разнообразны. Родительный падеж занимающего нас слова «лам» будет звучать как «ламана». Средний слог -ан-, появление которого в данном слове вызывается окончанием родительного падежа, и есть тот остаток родительного падежа, который мы видим в приведенных выше грузинских названиях. Не меньшее значение имеет и степень правдоподобия в различных названиях: под Ломисхеви вернее понимать горное ущелье, чем львиное ущелье, а в названии Ломисмта вернее видеть факт скрещения двух однозначащих слов различных языков, чем львиную гору.
Нахчаматианы, передвигаясь с юга к кавказским горам, проходили через области, населенные грузинами. Целая группа грузинских слов, сохранившаяся до сих пор в чеченском языке, свидетельствует, что чеченцы не только проходили через грузинские области, но и некоторое время проживали там. Просматривая ряд этих грузинских слов в чеченском языке, мы видим, что это, по большей части, названия домашних птиц или предметов, известных в домашнем хозяйстве. Из этого очевидно, что чеченцы жили среди грузин и были знакомы с домашним обиходом их жизни, пока не снялись со своих мест и по горным тропам не перебрались за Кавказский хребет. Существуют признаки, указывающие на то, что чеченцы, живя среди грузин, утверждались также и в ранее принятой ими от греков христианской вере. Это можно увидеть на словах, обозначающих дни недели. Так, чеченское слово «киринде» (воскресный день) по-грузински звучит «квирадге»; слово «шуот» (суббота) – не грузинское, но наименование понедельника «оршот» уже похоже на грузинское слово «оршапати», чеченское слово «джарк» (крест) соответствует грузинскому слову «джвари», а «марха» (пост) – грузинскому слову «мархва».
Ныне открылись новые факты, определяющие взаимоотношения чеченцев и грузин. Одна из грузинских народных песен начинается с обращения к чеченскому божеству Дела: «О, Дели, Дели (в переводе – О, Боже, Боже). Песня записана в Западной Грузии, где она, вероятно, впервые и создана.
С переходом чеченцев за Кавказский хребет влияние христианской Грузии поддерживалось среди них: строились храмы и другие памятники. В церкви Тхабаерда в долине реки Ассы сохранился камень, надпись на котором гласит, что она построена царем Давидом (патроном) в округе епископа Георгия в 830 г. по Р.Х. Это самый древний из христианских памятников, найденных до сих пор в Чечне, и свидетельствует он о том, что со времен появления здесь чеченцев, то есть с VIII в., христианство поддерживалось среди них беспрерывно и преимущественно грузинами. Наибольшего зенита оно достигло в эпоху царицы Тамары, но с падением Грузии постепенно все реже и реже появлялись здесь миссионеры из соседней страны и, наконец, в эпоху XVI и XVII вв. христианство уступило свое место более сильному влиянию ислама из Дагестана.
Показав выше, как эмиграция нахчаматианов с юга на север отразилась на географической номенклатуре Армении и Грузии, мы должны теперь подойти к рассмотрению характера чеченского языка и лексически установить связь последнего с языком урартийских клинообразных надписей.
Чеченский язык мало изучен. Труды барона П. Услара и А. Шифнера, как они ни ценны, не отличаются обширностью и полнотой изучения. Мы не знаем даже, какое наречие Чечни П. Услар принимает за чеченский язык, и только вскользь узнаем, что он изучал язык чеченский у жителей плоскостной Чечни или бывшего Чеченского округа. В предисловии к своему труду «Чеченский язык» барон Услар удостоверяет, что хотя язык нахчий делится на множество наречий, однако разница между ними не такова, чтобы уроженцы двух противоположных концов Чечни не могли понимать друг друга.
Соглашаясь с фактом единства чеченского языка, мы, однако, пожелали бы подробнее изучить его наречия, тем более что в нем имеется ингушская группа, тоже весьма интересная и некогда существенно отличавшаяся от чеченского языка. П. Услар и сам свидетельствует о весьма измененном наречии джераховцев, принадлежащих к ингушской группе племен.
Рассматривая грамматический строй чеченского языка, П. Услар говорит: «Подобно всем нынешним живым европейским языкам, чеченский язык обнаруживает явные признаки глубоких изменений, которым подвергся он с течением веков. Мы можем теперь лишь догадываться о существовании первообразных древних форм, которые в современном языке являются усеченными, обрубленными. Множество неточностей останутся для нас необъяснимыми, пока в недрах Кавказа не откроем другой язык, родственный с нынешним чеченским и сохранивший те или другие формы в более первобытном виде.
Признаки искажения древних форм очевидны в склонениях чеченских существительных. Большая часть их склоняется неправильно или согласно сложным правилам, которые открыть теперь едва ли возможно. Но несмотря на это, есть некоторые падежи, которые неизменным способом образуются из других. Итак, формы некоторых падежей не могут быть угаданы с достоверностью, но, зная их, можно составить другие».
Далее он продолжает: «Весьма замечательное свойство чеченских склонений заключается в том, что в большей части слов гласная корня, изображаемого именительным падежом, подвергается в косвенных падежах многообразным изменениям, которые трудно подвести под какие-то законы. Кроме изменения гласных, множество существительных принимают еще в косвенных падежах согласные, которые чужды именительному падежу единственного числа. Вообще можно заключить, что такие склонения представляют собою обломки слов и форм какого-то древнего языка, родоначальника нынешнего чеченского».
Из этих выдержек следует, что при изучении грамматики чеченского языка П. Услар встретил непреодолимые препятствия. Он не понял множества неправильностей в языке, удивительно причудливые склонения представились ему как бы обломками слов и форм какого-то древнего языка. Ввиду этого, он взывает к изучению наречий и глухих местностей нагорной Чечни, где язык сохранился в наиболее чистом и древнем виде, и вообще полагает, что в недрах Кавказа отыщется родственный чеченскому язык, который прольет свет на те элементы древнего языка, присутствие которого так ясно ощущается в чеченском.
Эти соображения барона Услара очень знаменательны и, независимо от изучения языков, соседних чеченскому, утверждают нас в мысли о далеком происхождении изучаемого языка, когда последний был довольно распространенным и числился в группе языков Передней Азии. Уже из того материала, который нам дает П. Услар, вполне утвердительно можно сказать, что язык этот побывал на территории древнего Закавказья, но, что важнее всего, отразил на себе влияние языка клинообразных надписей более, чем какой-либо другой кавказский язык не менее древнего происхождения. Вследствие этого чеченский язык сохранил нам в своем первоначальном виде такие древние слова, каких мы не встречаем в других кавказских языках.
Не наша задача заниматься грамматикой чеченского языка. Изучение грамматического строя этого языка и сопоставление его с грамматикой доисторического языка не входит в нашу программу уже только потому, что доисторический язык – величина неизвестная, его нужно еще открыть до такой степени, чтобы грамматические его формы могли подойти для сравнения. Но есть еще одна область знания, не менее интересная, чем сравнительный анализ грамматических форм древних языков. Это область языкознания. Она тесно соприкасается с понятиями и представлениями человека. Выразить словом творческую мысль – задача не вполне точно исполнимая. Иногда словом не захватить всей широты и глубины мысли человека, и последний бессильно ощущает их несоизмеримость. Но если может существовать такое несоответствие между словом и творческой мыслью, то оно отсутствует, когда дело идет об изображении понятий. Слово точно передает элементарное понятие, а сложное понятие передается очень простым сочетанием слов. Ввиду простой техники сочетания слов, для образования сложных понятий последние могли быть выражены и на очень древних языках. Ниже мы приведем примеры, наглядно доказывающие это на дешифровке разных доисторических имен и названий.
Итак, для нас интересен язык как хранитель понятий древних народов. Мы желали бы выяснить, как зарождались понятия у древних и как они последовательно выражались путем первичных и сложных слов. Эта задача достижима, если мы действительно напали на верный путь раскрытия доисторического языка и твердо ощущаем почву в этом направлении.
Ввиду вышеизложенного о чеченском языке, мы будем в дальнейшем черпать материал из этого языка, принимая его за тот коэффициент, который поможет нам распознать занимающий нас доисторический язык Закавказья.
В древние времена Передняя Азия была той обширной территорией, где расселялись разные расы с их отпрысками и коленами. Мы не будем заниматься историей их расселения. Нас интересует вопрос о племенах этих рас и их наименованиях. Но ввиду скудости сведений, мы ограничиваемся лишь рассмотрением названий мидийских и персидских племен.
Геродот перечисляет шесть мидийских племен, имена которых оказались иранскими, искаженными на греческий лад, но не настолько, чтобы нельзя было раскрыть их значение. Это бузы, паретацены, струхаты, аризанты, будии и маги.
Ж. Опперт подробно рассматривает эти названия и поясняет их, руководствуясь персидским языком и санскритом.30 Бузы – автохтоны, туземцы, земледельцы (перс. buga, санскр. b’ug’v); струхаты – «живущие в шатрах», то есть кочевники (перс. c’atrauvatis, санскр. c’atravat); аризанты – арийцы (перс. ariуаgvntu, санскр. Вriamantu); будии – земледельцы (перс. budiyv); маги (перс. magus, санскр. mvha), судя по названию, занимали высокое положение и являлись жреческим сословием. Только относительно паретаценов (перс. paraitakv) Ж. Опперт не говорит ничего. Мы полагаем, что этим именем обозначались мидийские горцы (санскр. пару или зенд. пуру означает гору). Паретацены были номадами и жили в особой области, известной всем древним географам, расположенной вдоль границы с Персией.
Из объяснения этих названий следует, что только аризанты и были арийским слоем в Мидии среди других оседлых, полуоседлых и неоседлых племен, принадлежавших другой расе, неарийской. Но Ф. Ленорман на основании данных Авесты отводит обширное место арийцам среди мидийцев. По этим данным, арийцы состояли из жрецов, воинов и земледельцев. Все эти три элемента с нашествием на Мидию вошли в состав ее коренного населения. Завоевав страну, арийцы создали правящее сословие, военную аристократию, установили касту жрецов, а также расселились как земледельцы. Несмотря на это, арийское меньшинство резко разнилось от неарийского большинства. Последнее в чистоте сохранило свой язык, свое происхождение, предаваясь своим исконным занятиям – земледелию и скотоводству. Следуя такому взгляду, из перечисленных выше геродотовских племен Ленорман считает арийцами аризантов, магов и будиев (земледельцев), остальных же трех – бузов, струхатов и паретаценов – он признает коренными мидийцам. Но греки всех мидийцев вообще называли ариями, может быть потому, что им больше были знакомы те влиятельные элементы Мидии, которые создавали ее историю и имели с ними, с греками, сношения. Это особенно заметно на матианах, название которых, как мы уже говорили, несколько эллинизировано. Ленорман, ссылаясь на Георга Раулинсона (см. его английский перевод Геродота, т. I, стр. 669), считает матианов самыми ранними арийцами в Мидии среди сплошного неарийского населения (IX в. до Р. Х.).34 Оставляя дату появления матианов в истории Передней Азии на ответственность этих авторов, мы ограничиваемся приведенными сведениями о мидийцах.
Из рассмотренных выше названий мидийских племен видно, что характеристика их составлялась либо по укладу их жизни и занятиям (воины, жрецы, земледельцы, кочевники), либо по их топографическому положению (горцы).
В Персии население было не менее смешанное, чем в Мидии. Родов персидских было много – около десяти и более. Из них, по Геродоту, три рода – пантиалаи (в оригинале издания К.М.Т. –панииалаи), дерусаи и германии – были земледельцами, другие же четыре – даи, марды, дропики, сагартии – кочевниками. Но самыми главными из родов, в зависимости от которых находились все прочие персы, были пасаргады, марафии и маспии. Из них наиболее значительными и благородными были пасаргады. Из их среды вышел первый (по предположению) представитель персидской наследственной монархии Хакхаманиш (Ахемен), объединивший племена персов.
Из вышеперечисленных названий родов трудно судить, что они собой обозначали и все ли роды были арийского происхождения. По аналогии с мидянами, следует думать, что и эти названия давались по роду занятий, укладу жизни, топографическому положению и так далее. Объединителями этих племен, как и у мидян, были арийцы.
Если верить греческим классикам, арийские мидийцы и иранцы были тождественны и говорили на одном и том же языке. Эти арийцы, по мнению Ленормана, одновременно спустились из Айриана-ваэджо к иранскому плоскогорью и долгое время совместно жили у Раги, пока по ходу событий (VIII в. до Р.Х.) не отделились. Одни (иранцы) поселились в Персии и основали там государство, а другие завоевали Мидию.
Переходя к вопросу о расселении многочисленных колен и отпрысков расы Торгомы, мы должны признаться, что у нас нет и тех скудных сведений, какие имеются относительно мидян и персов. Нам неизвестно, сколько было племен и как они назывались, так как мы не знаем языка Торгомы, этой первоначальной расы древнего Закавказья. Геродот впервые упоминает об одном главнейшем племени этой расы, об алародийцах или урартийцах (по ассирийским надписям). Но это наименование географическое и только. Ванские надписи называют их поклонниками бога Халди, но и это не доказывает, что они сами себя называли халдитами. Те же ванские надписи перечисляют множество стран в пределах Урарту, которые могли свои названия получить по имени родов или племен, их населявших, но подобными исследованиями еще никто не занимался. Как бы то ни было, но нам кажется, что несомненно существовала аналогия в характере обозначения племен у этой расы с мидянами и персами. Здесь тоже были кочевники, жившие в палатках, а также горцы, занимавшие недосягаемые высоты, равнинные жители и жители долин. Древние писатели, не зная языка этой расы, могли считать их особыми, ничего общего между собой не имеющими племенами, но, как показано на примере мидян, их племенные обозначения являются лишь их бытовой характеристикой. Сила и значение этих характеристик остались и до сих пор. Так, до сегодня чеченские общества сохранили названия ламаройцев, шатоевцев и плоскостных чеченцев или настоящих нахчий. Ламоройцами называются те чеченцы, которые занимают земли на выси гор; шатоевцы же это те, которые живут на среднем поясе гор.
Попробуем в таком случае применением некоторых древних слов объяснить смысл и значение этих племенных обозначений.
Некоторые племена в древности были известны как кардухи и куртии. К этой группе нужно причислить и карталусов (картлосидов). Но что это за названия? П. Услар собрал чуть ли не все видоизменения слова «кард», но не разъяснил их надлежащим образом. Он полагает, что слово «кард» восходит к еврейскому «касд», которое в греческом переводе значится как «калд», забывая, что племенные названия создаются на месте, без дальних филологических соображений, как характеристика того или иного другого слоя населения.
Нам следует разобрать предполагаемое нами обозначение «карталуси», которое попутно выяснит значение всех названий, в состав которых входит слово «карт». Карталуси состоит из двух слов: карт и алуси. Слово ал (а1) в ванских клинообразных надписях означает глагол жить; в форме причастия – алуси – оно встречается в конце любой подписи, где те или другие урартийские цари сообщают свое местожительство. Значение этого слова уже твердо установлено дешифраторами этих надписей. Для надлежащего объяснения другого слова – карт – сошлемся на чеченский язык. «Куорта» по-чеченски означает голову, вершину. Слово это сплошь и рядом имеет применение в обозначении макушки гор. В географической номенклатуре Чечни можно встретить очень часто название горы с добавлением слова «корт». Это словосочетание означает вершина такой-то горы.
В слове «куорта» дифтонг -уо- можно заменить простым гласным. Подобный дифтонг чеченских слов вообще соответствует в закавказских языках букве -о- или -а-. Покажем это на ряде примеров:
чеч. луом (лев), по-туш. лам, по-груз. ломи;
чеч. куотам (курица), по-туш. котам, по-груз. катами;
чеч. хуох (лук, раст.), по-туш. кхахв, по-груз. хахви;
чеч. туоп (ружье), по-туш. топ, по-груз. топи, по-арм. топ;
чеч. уор (яма), по-арм. лор, по-груз. ормо.
Точно так же чеченское слово «куорта» по-туш. звучит «корт», по-грузински – «корти» или «карти» (возможно допустить, что -уо- переходит в грузинском языке и в -у-, так как существует на грузинском и третья форма данного слова – курти; помимо того, чеченскому простому -о- может соответствовать в закавказских языках и -у-, например, чеченское слово «готан» по-грузински звучит «гутани», а по-армянски «гутан»).
Все эти три формы одного и того же слова имеют широкое распространение как в географической номенклатуре Грузии, так и вообще в грузинской речи. Всякое горное возвышение западные грузины и сегодня называют «корти», а восточные грузины называют гора, хотя последнее слово тоже известно у западных грузин. Отсюда ясно, почему у западных грузин гребень Сурамских гор носит название Кортохи, а высокие пики гор (в Батумской области) – Большой и Малый Кар(т)чхали.
Существовали ли эти три формы одного и того же слова одновременно? По нашему мнению, это не может быть вопросом. Они были обусловлены различным говором племен, населявших Грузию, что можно наглядно видеть и сейчас, так как грузины и до сих пор носят различные названия.
Сами себя они называют картвели, сваны называют их мкддт, мингрельцы – корту, осетины – гурдзиаг, мусульмане – гурджи. Вероятно, что грузины первоначально называли себя курти. Этот корень слышится и в тюркском произношении (гурджи), и в русском (грузины). В грузинской речи тоже отмечается важность этой формы названия. Грузинское слово куртхева (первоначально курт тхвева) не просто обряд освящения, а грузинский (горский) обряд освящения.
Таким образом, карталуси в точном переводе с доисторического языка означает «живущие на высотах гор». В те далекие времена, по-видимому, не существовало понятия о народах, и население различалось, как выше говорили, топографически или по некоторым бытовым своим чертам.
О том, что занимавшие высокие горные местности называли себя куртами или картами, то есть горцами, свидетельствуют и другие аналогичные примеры. Стоит вспомнить, например, аварцев, которые сами себя называют маарулал (то есть горцами), затем андийцев, известных под названием тавлинцев (тау – гора). Грузины, живущие в кавказских горах, называются мтиулами или мтиулетинцами (от мта – гора). На доисторическом языке не было слова «мта» (оно родственно тюркскому слову «тау») и потому для обозначения древних грузин подошло более древнее название «курти» или «карти».
Позднее, когда по ходу новых исторических событий топографические названия превратились в географические и этнические, наименование карталусов осталось за северным отпрыском расы Торгомы.
Слово корт имеет и дальнейшее распространение. В географической номенклатуре Армении и смежных с нею стран тоже встречаемся с этим словом. Так, например, известна одна из областей древней Армении – Кордук или Кардук с ее подразделениями: Кордик верхний, средний и нижний. Племя, населявшее Кордук, называлось кардухи. О них упоминает еще Ксенофонт в своем Анабазисе, как о племени очень воинственном, беспокойном, причинявшем ему много бед во время передвижения его с эллинами по Малой Азии. Софайнет (современник Ксенофонта) считает кардухов племенем мидийским, очень воинственным, не повинующимся персидскому царю и населяющим горы. Было позднее еще племя куртии, едва ли родственное кардухам. Но каково бы ни было происхождение этих племен, они получили свое имя от той области, которая была известна под названием Кордук или Кардук, и от того слова, которое было в обращении на языке торгомосцев в трех формах. Таким образом, кардухи, кордийцы, куртии, куртины, куртатинцы, курды являются лишь обозначением горцев очень высоких и малодоступных местностей. Кроме области Кордук нельзя не отметить еще хребет Картевиндаг. Он находится к северу от Ванского озера, выше Мелазгерда (см. карту Линча). Затем следует еще упомянуть о селениях Кортук и Картдзор в области Спер, к югу от города Испир, на правом берегу Чороха, а также о селении Башкуртдере на левом берегу Чороха. Название этого селения по-тюркски значит «верхняя волчья долина». Разумеется, тут слово волчья ни при чем. Баш и курт – два однозначащих слова на разных языках.
Название горной области древней Албании Гардман (Картман) того же происхождения. Даже в Дагестане сохранился целый ряд селений с подобными наименованиями: Карталай, Карда, Картмас, Картмахи.
Чтоб окончательно выяснить значение слова корт, мы должны отметить, что оно известно и в литературной речи, как грузинской, так и армянской. Словом корди по-грузински обозначают необработанную землю, по-армянски же корд – прилагательное и означает необработанный, невозделанный (по отношению к земле). Разумеется, с течением времени это слово должно было претерпеть существенное изменение, но и в нынешнем виде оно не утратило связи с первоначальным понятием. Выси гор, очевидно, не могли отличаться плодородием; земля была дика, негодна для обработки, и слово постепенно сделалось синонимом для всякой негодной земли, независимо от того, находиться она на вершинах гор или на равнине.
От топографических и географических названий недалеко до производства имени от них. Есть целая группа имен, как у грузин, так и у армян, географического происхождения. Они возникали очень просто: человека, пришедшего из какого-нибудь города или провинции, называли тем же именем, откуда он происходил. Так произошли Караман, Парсадан, Эдишер (из Эдиссии), Парсег и так далее. Со словом карт произошло то же самое. Известны имена Картам – имя одного из грузинских правителей, и Кардос (другое имя Арай II, сына армянского царя Арая Прекрасного). Эмин не знает имени Кардос и считает его, по-видимому, греческим, так как оно оканчивается на -ос. С именем Картлос произошло нечто интересное. По нашему мнению, это имя возникло в переходное время от доисторического языка из двух слов карт и алуси, первоначальный смысл которых начал теряться в новом языке, превращаясь в имя родоначальника.
Переходя к другим коленам Торгомы, мы говорили, что не знаем, как назывались на доисторическом языке жители долин и равнин. То, что плоскостные жители имели общее наименование, в этом не может быть сомнения. Даже в настоящее время мы встречаем образцы подобных наименований. Так, например, лаки, аварцы и андийцы называют кумыков жителями равнин; сван называет мингрельца мнзан («зан» означает по-мингрельски равнину). Значение подобного названия само собою понятно: мингрельцы в сравнении со сванами занимают более низменные места. Не имея данных для правильных предположений в дальнейшем на этот счет, мы этот вопрос оставляем в стороне и приступаем к анализу имени hat, имени одного из колен Торгомы.
К.П. Патканов, рассматривая слово hat, видит в нем первоначальное арийское pat – господин, сохранившееся в таких словах: зенд. – paiti, санскр. – pоti, пехлев. – pat, но тогда это слово ближе к арм. – пет, чем к hat. К. Патканов категорически отрицает это.
Для выяснения этимологии слова hat, необходимо знать, как оно первоначально произносилось, не допущено ли здесь какое-нибудь звуковое изменение в силу времени или по свойству произношения его другим племенем. Весьма вероятно, что h – придыхание, и появилось оно позднее.
В области Урарту, еще задолго до эпохи ванской клинописи, существовало племя айи. Это можно обнаружить как по ассирийским, так и по ванским надписям. Иоахим Менан в своей книге «Annales des rois d’Assyrie» (p. 39) приводит подпись ассирийского царя Тиглат-Паласара I, относящуюся к первой половине 12 в. до Р.Х., в которой среди его завоеваний отмечена страна айев (le pays d’Aya). Необходимо определить, где находилась эта страна. В ученом мире установлено, что завоевания Тиглат-Паласара I на севере не выходили из района области Наири, в состав которой входили Курдистан и южная Армения. Может быть, это была область Арарад, откуда первоначально расселились айи, теснимые ассирийцами на севере, в Ванскую область и Урарту.
Такое же упоминание о стране по имени племени мы встречаем и в ванских клинописях. Чуть ли не каждая надпись кончается упоминанием о царях Биайны. Bi-Ayna – то же, что и «le pays d’Aya», но, конечно, не в территориальном отношении. После Тиглат-Паласара I, как известно, за 2-3 века не имеется ни одного ассирийского памятника. Что происходило за это время в Ассирии – неизвестно. Возможно, что айи, постоянно теснимые ассирийцами, действительно перекочевали на север, и ассирийские цари в IX в. до Р.Х. имели дело уже с айями, вытесненными из области Арарад к северу. Однако тут возможна и другая догадка. Быть может задолго до Тиглат-Паласара I в Айрарате, в Ванской области и даже южнее жили айи, и после нападений этого ассирийского царя они стянули южные пределы своего расселения к северу. В таком случае предположение о первом появлении айев из области Арарад в 12 в. до Р.Х. едва ли явится правдивым.
Мы говорим, что «le pays d’Aya» и Биайна одно и то же, но не в территориальном отношении, а в смысле названия страны по племени. Для этого нужно рассмотреть подробнее оба слога этого названия.
Слово Би в ванских надписях не разобрано и не выделено. Биайна пишется слитно, как одно слово. Чтобы выяснить значение слова би нужно обратиться к его эквиваленту в ассирийских надписях. Здесь мы имеем слово бит, повторяющееся сплошь и рядом в связи с названиями местностей, например, бит Мати, бит Сакбат, бит Сангибути, бит Барруа и так далее. Вот что пишет по поводу этого слова К. Патканов: «В выписанном нами в начале статьи списке географических имен читатель, вероятно, заметил частое повторение слова бит (дом) перед именами. Ленорман утверждает, что это слово употреблялось в тех случаях, когда название области было тождественно с названием ее столицы или главного города. Но мне кажется, что ассирийцы употребляли это слово (в письме идеографический знак) в географических именах, когда желали заменить имя местности именем ее владельца (или населения), особенно в территориях, занимавших небольшое пространство. Приведем несколько примеров из ассирийских памятников. В царствование Салманасара ассирийцы воевали с Ахуни, сыном Адини, владетеля части западной Месопотамии, и с Янзу, сыном Хамбана, владетеля части области Намри в Адербейджане. Эти владения при следующих ассирийских царях в надписях встречаются уже под названиями бит Адини, бит Хамбан (впрочем, бит Адини встречается и раньше, при Ассурбанипале). Тиглат-Паласар II имел в Халдее дело с Набуусапси, сыном Силани; с Закиру, сыном Сахали; Кинзиром, сыном Амукани; Баласу, сыном Даккури; Мардукбал-иддином, сыном Якина. Тут же рядом мы встречаем следующие княжества: бит Силани, бит Сахали, бит Амукани, бит Даккури, бит Якин. Только одно обстоятельство поражает читателя своей странностью, может быть и случайно. Ассирийцы называли местности по именам их владельцев с прибавкой бит (дом, владение), а сталкивались с этими местностями не при тех лицах, имена которых они присвоили этим областям. Невольно рождается сомнение, не должны ли мы в именах отцов видеть этнические термины? У армян тоже есть обычай, заимствованный, по всей вероятности, у сирийцев, названия стран Армения, Сюник, Грузия и другие заменять выражениями «дом армян», «дом Торгомы», «дом Сисакан», «дом грузин» (врац), в которых определяющие слова имеют этническое значение. Случается, что одно и то же название страны встречается со словом бит и без него: Барруа и бит Барруа, Аранзи и бит Аранзи».
Выдержки эти достаточно поясняют значение слова бит, но нас интересует еще вопрос – ассирийское это слово или иноземное. В другом месте того же исследования о Тиглат-Паласаре К. Патканов дает характеристику ассирийцев и касается вопроса о степени их культурности. Ассирийцы, говорит он, пользовались трудами своих пленников из соседних стран, используя их на общественные работы, на постройки дворцов и других зданий. Художники и ремесленники переносили свое искусство в Ассирию. Добавим от себя, что они принимали участие в этих работах и как граверы, и как резчики. Такое невольное общение с ассирийцами их пленников из соседних стран должно было отразиться и на языке ассирийцев. Известное количество иностранных слов должно было примешаться к языку последних, и если действительно некоторые резчики были из этих пленных чужеземцев, то заимствованные от них слова должны обратить на себя внимание.
Слово бит нам кажется искажением от слова би, которое мы считаем древнеарийским и распространенным в Урарту. Мы его встречаем не только в названии страны Биайна, но и как основу в некоторых ныне сохранившихся словах. Чеченское «bie» (гнездо), картское «bina» (местожительство) и общеармянское «byin» (в транскрипции «bоn» – гнездо) имеют корень би. В армянском слове произошла лишь перестановка звуков, и если восстановить это слово в прежнем его виде, то форма его будет почти тождественна чеченской (biоn = bie). Слово bi может быть предком и французского «pays» (страна), тем более что существовала и форма пи, как увидим далее. Первоначально слово bi означало в древние времена понятие очень тесное – гнездо, дом, родной кров, родная сторона. По нынешнему определению его ассирийского эквивалента – это округ, область, страна. Ж. Опперт переводит Bit-Dayaukku, как округ Дейока или округ Экабатаны. Популяризации этого слова, по-видимому, помешали крупные события в Урарту, сопровождавшиеся целым нашествием языков. В ванский язык вторглись другие, кельтские и санскритские, корни и вывели из строя слово bi. Это новые корни бун, буд и отчасти бунд (смешанный корень). Дальнейшие словообразования имеют корень уже не би, а бун и буд. Так, от бун произошли армянские бнакаран (жилище), бнутюн (природа), картское бунеба (природа); от буд – картское буде (гнездо); корень же бунд вошел в современные европейские слова фонд, фундамент и проч.
Слово би встречается во многих древних географических названиях, но и там оно не разобрано. Впрочем, его явственно можно обнаружить в двух названиях областей Мидии – Иллипи и Ариби. По предположению Ф. Ленормана, область Иллипи первоначально входила в состав провинции Хархар, но к концу IX в. до Р.Х. Иллипи выделилась в самостоятельное мидийское княжество под сильным влиянием арийцев с востока на запад. Это княжество было арийское по населению, судя по его правителям, имена которых были арийские. Ленорман читает название Иллипи в ассирийской клинописи двояко – Ellibi и Ellipi, из чего можно усмотреть, что существовали две формы занимающего нас слова «би» и «пи». Ф. Ленорман считает это название арийским, но оно подверглось, по его мнению, искажению в произношении коренных мидийцев подобно другим арийским названиям. Мы считаем по-другому. Иллипи сохранилось в чистом виде, и оно означает Илийский край – географическое название, существующее и по настоящее время в Средней Азии. Таким образом, арийцы, завоевавшие Мидию из близлежащей Раги, где они жили, как полагает Ленорман, долгое время не забывали своей первоначальной родины и окрестили ее именем свои новые земли. Другое название – Ариби – того же характера. Это небольшой округ на крайнем востоке древней Мидии. Ариби в переводе означает Арийский край. В своем составе он очевидно тоже имел арийцев. Это название обратило на себя внимание ученых, которые высказывали по этому поводу невозможные суждения, разоблаченные, впрочем, самим Ленорманом. Последний видел в этом названии арийскую этимологию, но так как конечный слог би ему не был известен как самостоятельное слово, то ясно высказаться по этому поводу он все-таки не мог.
Дальнейшее рассмотрение слова Биайна должно привести к точному объяснению как слова, так и формы айна. Имеет ли это слово какое-либо отношение к слову han? Для разрешения этого вопроса мы должны обратиться к мидийскому языку и отметить те особенности, которые отличали этот язык от древнеарийских. Ж. Опперт в своей книге «Le people et la langue des Mudes», опираясь отчасти на данные других ученых (Норриса и де Соси), довольно подробно исследует характер мидийского письма, насколько это возможно по клинописи, параллельно ссылаясь на персидский язык. Мы отметим только одну оригинальность, которая бросается нам в глаза. У мидийцев было совершенно особое произношение слов, богатое придыханиями, и везде в их именах и названиях местностей, где у персов в начале стоит гласная -а-, мидийцы приставляли к ней придыхание. Приведем целый список этих названий:
Персидские: Мидийские:
Adukanis (название месяца) Hadukannas
Anвmaka (тоже название месяца) Hanamakkas
Arakadris (название горы) Harakkadarris
Arabвya (Аравия) Harbaya
Arbaire (название города) Hartwra
Artavardiya(собственное имя персидского генерала) Hartavardiya

Далее, арий по-мидийски звучит Harriya (Harriyap, множественное число), сузианец – Hapirtora (Hapirtip, множественное число), Сузиана – Hapirti (по-персидски Appirti), Арака (собственное имя) – Harakka, персидское Armina (Армения) – по-мидийски Harminiya, армянин – по-мидийски Harminiyara, персидское Autiyвra (название округа в Армении) – по-мидийски Haotiyarus, персидское Ainaira соответствует мидийскому Hayinayira. Вероятно по этим аналогиям и племя айи у них превратилось в hauu. Это могло случиться, конечно, во времена могущества Мидии, когда Армения входила как область в состав этого государства. Тогда мидийское произношение слов могло быть в ходу до известной степени и среди армян. Подобные слегка мидизированные названия кое-где остались и до сего времени. Так, Hani, известный округ в Пайтакаране, получивший свое название от племени аниан, несомненно имеет мидийскую приставку, тогда как крепость Ани (в северо-западной Армении) и город Ани (бывшая столица Армении) сохранили свою первоначальную форму.
Что же значило слово айи на языке урартийцев? По нашему мнению, айи – слово, сокращенное от айрии, а последнее является древнейшей формой имени арийцев, что ясно видно по названию первоначальной родины арийцев Айриана ваэджо, а также по названиям вообще всех арийских стран – Айрия, Айриама, Айраман и проч. К этому же типу названий нужно отнести и Айрарат, который не следует смешивать с Арарад. Это две разные области с названиями разного корня. Айрарат в древности занимал большую часть нынешней Эриванской губернии и часть Карской области. Вивьен де Сен-Мартен считает эту провинцию родиной геродотовских алародийцев. П. Услар соглашается с этим взглядом. Если принять во внимание, что именно на этой территории найдены многие клинообразные надписи, то нельзя не прийти к заключению, что ассирийский Урарту соответствовал Айрарат, а не Айрарад. Айрарат получил свое название от айриев, а Биайна – от айев. По нашему мнению, это было одно и то же племя, но последнее название было местное, народное.
Южнее этих алародийцев, по свидетельству Геродота, жили арминии. Конечно, арминии по своему названию ничего общего не имели ни с мифическим фессалийцем (в оригинале издания К.М.Т. –иессалийцем) Арменосом, ни с Арамом или Араме. Название арминии принадлежит к категории топографических обозначений, столь распространенных издревле на Востоке. Слово ар, ор, орос (греч.) означает «гору», мин – «племя», «народ». Под названием арминии в устах чужеземцев прослыло то горское племя или та группа горцев, которая обитала на крайнем юго-западе древней Армении. Сами себя армяне никогда не называли арминиями, а только hаuаmi.
Итак, название Биайна, имеющее столь крупное значение в ванской клинописи, не разобрано. Биайна обычно отождествляется с Ванской областью, во всяком случае это та область, в которой жили урартские цари.
Сэйс и другие ассириологии отождествляют это название с Ван. Существует мнение, что и древние писатели сближали эти два названия. Название Биайна у Птолемея возможно могло исказиться в Буану, равно как Ибан у Цедрена может обозначать Ван. Но Биайна и Ван – два совершенно различных названия, современных друг другу по эпохе. Биайну нельзя отождествлять и с ассирийским Битани, как это допускает Сэйс. Тут интересно только одно: слово Би явно уподобляется ассирийскому Бит, что подтверждает нашу мысль, высказанную выше, об их полной тождественности. Но Битани – область другого племени, возможно аниан, соседей мидийцев.
Что касается суффикса -на- в названии Биайна, то он, по нашему мнению, является окончанием родительного падежа. Г. Глейе, ссылаясь на два места в ванских надписях, где упоминаются Халдина и Аргистигшна (Опыт решения урартийского вопроса, стр. 29), считает, что -ина- – окончание родительного падежа, но тут же приводит в качестве примера слово из цахурского языка с окончанием родительного падежа -на.
Наше общее заключение по поводу этого названия следующее: Биайна такое же составное название, как ассирийское Бит Мати, и если последнее означает «дом матианов», первое будет обозначать «дом айев» или «дом айский».
Заканчивая разбор отдельных племенных названий, невольно приходится задаваться вопросом, что мы можем сказать о расе Торгомы, когда язык ее нам неизвестен. Но если это так, то все-таки связь между расой и ее языком мы можем установить. Мы можем сказать, что если под влиянием многих исторических событий первоначальная раса была обречена на гибель и распалась, то ее судьбу разделил и язык. Новые индивидуальности, рожденные на распаде расы Торгомы, воспользовались и языком последней, потерявшим жизненность, и приспособили его к новым языкам. Это приспособление выразилось, между прочим, и следующим образом. Остатки слов доисторического языка вошли в новые языки с прежним самостоятельным значением, но это больше произошло в виде суффиксов, а может быть и префиксов. Таким образом, многие суффиксы в армянском и грузинском языках – это те слова живой речи доисторических времен, которые потеряли силу самостоятельного выражения и в качестве приставок усилили значение новых слов в возникших новых языках. Ниже мы попытаемся восстановить былую мощь этих суффиксов, ныне играющих лишь служебную роль. Для этого мы вновь должны вернуться к чеченскому языку.
Куорта – не единственное чеченское слово, имеющее широкое обобщение в закавказских языках. К числу важнейших слов, на которых мы останавливаем свое внимание, принадлежит слово ц’и. Слово это, с его обилием производных, принадлежит рассматриваемому нами доисторическому языку, и осталось оно в полной сохранности только в чеченском языке. По-чеченски оно означает кровь. Чтобы ясно показать связь, существующую между этим словом и его эквивалентами в армянских и грузинских словах, мы напишем последовательно все прилагательные этого слова: ц’и – кровь (чеч.); ц’и-е – кровавый и красный (чеч.); ц’и-т’ели – красный (картск.); ц’и-рани – ярко-красный, алый (арм.); ц’н-рни – красный (сван.); ч’и-т’а – красный (мингр.); ч’и-т’а – красный (лазск.).
Рассматривая эти слова, мы приходим к следующим заключениям:
1) слово ц’и, являющееся корнем во всех этих прилагательных и принадлежащее языку Торгомы, было в обращении до его распада. Оно означало «кровь». От этого слова произошли прилагательные с тремя различными суффиксами;
2) рассматривая эти суффиксы, замечаем особую близость между армянским и сванским обозначением слова. В сванском произношении слово это несколько изменилось: в начале появилась как будто новая гласная, это звук средний между -и- и -ы-, отмеченный в сванской азбуке знаком -н-. По словам И.Ф. Нижарадзе, гласная между ц’ и р едва слышится. Во всяком случае мы имеем здесь пример неполного выпадения гласного -и-, во второй же части слова для нас уже очевидно полное выпадение гласного -а- (рни вместо рани). Что касается конечного -ни-, то, как известно (по Сэйсу), это один из суффиксов прилагательного в ванском языке. В общем ц’ирани и ц’нрни одна и та же форма слова, но с коротким произношением у сванов;
3) чеченское ц’из – едва ли самая древняя форма этого прилагательного, может быть и ему был присущ суффикс -ни-, но в диалектических столкновениях он принял усеченную форму. Чеченские прилагательные вообще все имеют усеченную форму и почти все оканчиваются на -н, а этот звук в конечном слоге, по наблюдениям барона Услара, имеет носовое произношение;
4) мингрелолазское обозначение этого прилагательного взято из картского языка с резким звуковым нарушением и с усеченным суффиксом;
5) праармяне и прагрузины усвоили понятие о красном цвете по цвету крови, и первоначально понятия кровавый и красный совпадали и выражались тождественно, одним и тем же словом, как это видим и до сих пор в чеченском языке, где ц’из означает и кровавый, и красный цвет.
Вышеизложенные заключения приводят нас к мысли о крайней архаичности слова ц’и со всеми его производными, целый ряд которых приведем ниже. Оно господствовало неограниченно до появления нового слова того же арийского корня, которое постепенно стало отвоевывать себе место в языках аборигенов страны. Что же такое произошло, какое событие дало повод к эволюции в понятиях массы? Это событие – изобретение красной краски (вернее говоря, открывшаяся добыча ее), которое произвело сильное впечатление на тогдашнее население края. Напрасно некоторые европейские ученые доказывают, что красная краска была известна на Западе гораздо раньше, чем на Востоке. Все данные указывают на ошибочность этого мнения.
Академик Гамель считает Араратскую область самым древним местонахождением того червя (кошенили), из которого приготовляют красную краску, называющуюся кармином или корневой кошенилью, в отличие от кермеса или древесной кошенили. Обращаясь к армянским источникам, следует отметить, что еще Лазарь Парнский, писатель V в. н. э., в своей Истории (в VII главе), описывая страну около Арарата, говорит, что там «у корней растений, около камыша, образуются черви, дающие самую превосходную краску». Затем в Древней армянской географии при описании Великой Армении говорится следующее: «Область Араратская заключает в себе горы, поля и всякого рода произведения в изобилии, а также небольшое озеро Гашот. Более того, на корне травы Сезь рождается червь, употребляемый для окраса в красный цвет». Эта краска известна и арабским географам Эль-Истахари и Эль-Мукадесси, которые определенно указывают место ее добычи – город Двин с его окрестностями. Последний автор называет красильный червь кармином и указывает, как из него извлекают краску.
Затем об этой «армянской краске» (по Гамелю) есть сведения в калькуттском издании Арабского словаря, написанного Фиразабадием, а также в сочинении по географии турецкого писателя Гаджи-Халфа. Все это указывает на то, что красная краска издревле была известна в Армении. Ею окрашивались мантии и другие одеяния, а также ковры и обои. В развитии промышленной жизни красная краска стала играть настолько важную роль, что сделалась синонимом всякого красного или подобного ему цвета. Так вошло в состав армянской речи слово кармар (красный) от кармина, в состав персидского, арабского, татарского и курдского языков (курманджи) – крмизи (красный) от кермеса. В грузинской же речи «кирмизис п’ери» означает подобие красного цвета. Оба слова кермес и кармин, по сути, происходят от одного арийского корня керм и карм (керм – по-персидски червь). С появлением этого слова в армянской речи, а может быть и гораздо позднее, появляется оно и во многих европейских языках. Таким образом красильный червь является, так сказать, начальным понятием для определения красного цвета у многих народов. Собственно же в Армении таким начальным понятием является слово ц’и (кровь), на много веков предшествовавшее слову кармир. Эпоху, когда в армянском языке появилось слово кармир, трудно определить. В древних книгах Ветхого Завета Моисей употреблял для обозначения красного цвета слово толаат или тола, что значит «червь». Часто к слову толаат прибавлялось еще слово шани. Таким образом, для обозначения красного цвета у евреев частично употреблялось самостоятельное еврейское слово толаат, частично общее с санскритским слово шани, иначе говоря, слова, ничего общего не имеющие с кармином. Пророк Исайя, живший в VIII в. до Р.Х., в одном своем стихе тоже упоминает слово тола. Только в книгах Паралипоменон, написанных позже, то есть в V столетии до Р.Х., для обозначения красного цвета употребляется слово кармил (в армянской Библии тут стоит кармир). Следовательно, впервые это слово упомянуто в еврейской Библии в V столетии до Р.Х. Как будто в противоречии с этим заключением стоит следующий факт. Царь Соломон (Паралипоменон, книга 2, глава 2, стих 7 и 14 и глава 3, стих 14) для построения своего храма требовал от царя Тирского человека, сведущего в разных технических искусствах. Он изъявил желание, чтобы сей мастер умел красить не только пурпуровой раковиной (арагамон), но также кармилем, вероятно красильным червем, то есть кошенилью, подобной Араратской, которая могла находиться также близ Тира и у подошвы гор Кармель, у восточного берега Средиземного моря. Так как царь Соломон жил в XI в. до Р.Х., то отсюда следует, что слово кармил было известно евреям гораздо раньше, чем оно впервые появилось в еврейской Библии, и с красящими свойствами этого червя были знакомы в Палестине раньше, чем где бы то ни было. Для устранения такого противоречия мы допускаем следующее объяснение. Исторически известно, что и в Персии, и в Палестине были местонахождения кармина и кермеса (какого вида и в каком количестве – это вопрос другой). Известность этого червя в Армении могла быть неизмеримо древней, но добыча краски и употребление ее в живописи и промышленности могли предшествовать в Палестине. На основании таких соображений мы предполагаем, что в еврейской Библии это слово появилось тогда, когда оно было уже вполне популярно. Появление же слова кармир впервые в древнеармянском языке едва ли могло быть ранее VI в. до Р.Х., а до этого господствующим словом, обозначающим красный цвет, было пайское слово ц’ирани.
Слово ц’и как существительное, обозначающее кровь, в армянском языке с течением времени исчезло и заменилось словом арюн, словом зендского корня. Но до этого с ним совершился целый ряд метаморфоз: сначала оно дало ряд словообразований как в пайском, так и в картском языках, затем в нем стали замечаться признаки омертвения и оно превратилось в суффикс. Слова, в состав которых вошло слово ц’и как корень следующие: в пайском языке – ц’ии (рождение), ц’ил (отпрыск, побег), цег (род, поколение), ц’агум (происхождение), ц’иац’ан (радуга); в картском языке – ц’или (часть, доля), ц’ули (сын), ц’иаги (то же, что цег или ц’агум, но с значением у грузин лона, недра).
В качестве мертвого слова ц’и (ныне ци) очень популярно в армянском языке. Это суффикс, обозначающий происхождение. Нам могут возразить, что ци – суффикс, обозначающий происхождение по местности (Хоренаци, Парпеци и проч.), но такое слово как торгомаци ясно говорит, что ци был первоначально суффиксом, обозначавшим происхождение по крови. В армянском языке это слово-суффикс частично осталось в полной сохранности, частично потеряло гласную букву в конце наравне с другими словами-именами.
Поясним это на примере. Рассматривая пайское обозначение имени, отчества и фамилии, мы должны понимать его следующим образом: Назар Назаровский (отцовский) крови Назаров. Приставка ци указывает на кровную связь сына с отцом. Позже это обозначение несколько меняется у грузин и -дзе- понимается как сын, а не как кровь. Конец фамилии (Назареани) совпадает с формой множественного числа. Это, по нашему мнению, правильно, так как не выражает родовое понятие множественности и относится не только к сыну, но и к отцу, на которого делается ссылка.
Сопоставляя пайское обозначение с картским, помимо соответствия хайского «ци» и картского «дзе» мы видим между ними большое сходство. Но оно отдаляется впоследствии, так как в конце хайских слов и имен выпадают гласные буквы.
Нам остается высказать убеждение, что слово ци, нами обобщаемое, встречается и в клинописи. К сожалению, оно там не разобрано, как не разобраны целые строки во многих местах надписей. Например, в Ташбурунской надписи (№ 2, линия 4-я) изображены три знака, которые читаются как zi, но значение его не определено, как и не определено значение целой линии. Кроме того, в надписи Армавирской (X-XI, линия 3-я) встречается слово zieldi, которое, по Сэйсу, означает алтарь. Мы бы рекомендовали обозначение «жертвенник, кровавый помост», полагая, что в состав этого слова входит ци с значением крови.
В чеченском языке сохранилось немало и других интересных по своей древности слов. К ним принадлежат, например, дзле (Бог), ліер (говорить), ар (делать), ах (половина). Основой дзле является ди. Об этом ди мы поговорим ниже. Ліер – глагол говорить (влар – сказать), встречается в любой ванской надписи. Например, в Ташубурунской надписи (№ 1, стр. 8) «alie» переводится в третьем лице – говорить, сказывать. Если б ассириологи, разбиравшие клинопись, знали это и вообще имели сведения о чеченском языке, то их дешифровка приобрела б еще большую устойчивость. Эквивалент слова ах (половина) мы находим в грузинском слове нахевари (половина). В буквальном переводе это слово означает на-ах-еви ари, то есть разделенное пополам. Слово ах является корнем в таких словах, которые выражают понятие об обмене или обновлении, например, в чеченском языке ахча (деньги) или в грузинском ахали (новый, обновленный). Тот же корень находим и в сванском махе (новый). Слово ах несомненно встречается и в составе армянских слов, но с точностью пока обнаружить его невозможно. Слово ар (делать) тоже весьма интересно. Оно является корнем в древнеармянском глаголе арнел (делать). Глагол арнел в разных армянских диалектах теряет то вставку н, то коренное р, то есть в одних произносится арел, в других анел. Рассматривая это явление географически, мы увидим, что с расселением армян с крайнего юго-востока на север и запад последовательно начинает меняться глагол арел в анел и, наконец, в западных диалектах выпадают обе корневые буквы (ар) и глагол арнел произносится как нел.
Таким образом, значение слова нахарар вполне объяснимо. Оно значит «первый деятель, первый сановник».
Рассмотрение этимологии этого слова наводит на мысль, не имеет ли какую-либо связь чеченское слово нахчий с армянским нахарар. Не заключается ли в чеченском нах указание на первородство и благородство по крови родоначальников этого народа? Нам кажется, что нахчий одна из форм слова нахарар, бывшей в употреблении на языке предков чеченцев. Впоследствии слово это сделалось этническим именем чеченцев. Тогда и название нахчаматианы принимает более определенный характер. Оно может обозначать первородных, знатных матианов, а такими могли быть только арийские мидийцы, люди инициативы и силы, пробравшиеся так далеко, к Эрзеруму, от местожительства других мидян. В пользу ариизма их говорит также немалое количество древних арийских слов, оставшихся доныне в чеченском языке.
Оставив чеченский язык, займемся теперь языком клинообразных надписей, поскольку он поможет нам разобраться в доисторическом языке торгомосцев. Хотя он очень мало разобран и выяснен, тем не менее, попытаемся суммировать положительные черты в процессе его дешифровки.
Урартийцы имели громадный цикл божеств, из которых самыми важными были Халди, Теисба и Ардини. Триада эта встречается сплошь и рядом в надписях. Особенно части встречается имя бога Халди, который является главным богом, в честь которого урартийские цари сооружали самые выдающиеся храмы и памятники. По Ленорману, Халди является, как пополнение триады, богом луны, так как остальные два божества, идеограммы которых встречаются также в ассирийских надписях, признаются олицетворением неба и солнца. Но это мнение мы не разделяем. Как бы то ни было, популярность Халди такова, что этим именем окрещен сам народ. Называли ли себя урартийцы халдами, повторяем, это еще вопрос, но поклонниками его они были. Об этом твердит любая надпись. Без сомнения, Халди – это не собственное имя. М. Никольский полагает, что это имя нарицательное, вроде русского «бога». Но и это подвержено сомнению. Уместно предположить, что Халди – составное слово, что-нибудь собою выражающее, наподобие Апурамазда. По объяснению Эмина, Апурамазда означает «существо многоведущее»: Аhура (санскр. Асура») – «существующий, живой», мазда – постоянный эпитет главного божества учения зороастрийцев, значит «sapiens»; корень этого слова встречается и в армянском «и-маст» (смысл, мысль), «и-мастут’юн» (мудрость). Наше подозрение о составном характере слова Халди может быть оправдано на одном факте, обратившем внимание самих дешифраторов клинообразных надписей. В надписи Армавирской (XII) Сардури II заявляет о сооружении им храма богу Халди. Сардури называет его владыкою мира. Это эпитет необычный в надписях. М. Никольский, обративший на это внимание, приходит к заключению, что «величие бога царства Урарту, Халди, в его (Сардури II) время и во время его отца успело вырасти, соответственно усилило могущество царства. Называя себя в этой же надписи царем стран и царем царей, он и своего бога титулует владыкою мира».
Мы полагаем, что это не так. Ассирийский язык, по общему предположению, был распространен в древней Армении. Резчики на камнях, написанных полуассирийским, полуместным шрифтом, несомненно, были знакомы с ассирийским языком. Во время вырезания надписи они переводили, случайно или намеренно, слово Халди на ассирийский язык и помещали его рядом в строку. Так и обнаруживается значение слова в переводе на ассирийский язык. Владыка мира – не эпитет, а точный перевод слова Халди: Hal – мир, вселенная, di – владыка, бог. Рассмотрим эти слова, нет ли у них эквивалента в пайском и картском языках.
Слово ди. Несомненно, существовало оно в хайском языке в смысле «бога», так как и поныне известно в армянском языке это слово в форме множественного числа – дик (божества), дицупи (богиня). Многие древние слова впоследствии подверглись коренному изменению вследствие сильнейших переживаний в период от язычества к христианству. Боги были разжалованы, и они превратились в злых духов, кумиры повержены и обращены в прах и тлен. В языческой Армении, например, Арусиак считался божеством благодетельным, но с принятием христианства армяне низвели его в степень злого духа и стали под ним понимать падшего ангела. Такая судьба постигла и другие слова, перешедшие из языческого мира в мир христианский. К их разряду принадлежат сохранившиеся в армянском языке и общие санскриту и зенду слова:
a) слово «dev», которое первоначально значило «бог» (так оно употребляется у Моисея Хоренского и Езника), как и санскритское «deva» (значит «блестящий», иногда «блеск» и «свет») только впоследствии у армян, как и у последователей Зороастра, стало выражением понятия «злой дух»;
б) ди (от санскритского дуи – «быть блестящим»; от того же слова дуи (небо) армянские слова «tiv» или «div» (день) в языческом периоде, как сказали выше, значило «бог», у христианских же армянских писателей V в. оно означает труп, бездыханное тело. Таковы были контрасты в переживаниях двух миров, языческого и христианского.
Слово ди, как выражающее понятие о боге, в картском языке не существует, хотя Дэви (злой дух) в понятиях грузин создалось, вероятно, в ту же начальную христианскую эпоху, что и у армян. Несмотря на это, слово ди легло в основу не менее важных картских слов: диди (большой, великий), которое создалось путем удвоения этого слова, диади (величественный), диасахлиси (хозяйка дома) и так далее. Иногда ди приставляется к концу слова, чтобы оттенить солидность лица (дэди вместо дэда – мать). Заметно участие ди в образовании и армянских слов «тер» и «тикин». В слове «тер» (господин) основой является «ти», это видно и из глагола «тирел» (господствовать), в слове же «тикин» (госпожа) ти выступает как слово, придающее солидность лицу. Почему ди превратилось в армянском языке в ти? Это нужно отнести к постоянному колебанию в армянском произношении между «д» и «т».
Слово hal (хал) очень известно в языках Востока, но древнеарийское ли это слово, прямого ответа невозможно дать. Во всяком случае, отмечаем, что слово hal в значении «мира», «вселенной» было известно в рассматриваемом нами доисторическом языке. В этой же транскрипции, по-видимому, существовало оно и в мидийском языке. Ж. Опперт в разборе Бисутунской клинописи, видит в hal обозначение страны, в hal appirti – Сузиану. Но мы склонны думать, что hal appirti имеет более обширный смысл и означает Сузианский мир. В армянском и картском языках этого слова не существует, но подозреваем его присутствие в составе слов ашхар (мир) и халхи (народ). Не развивая дальнейших предположений, мы ограничиваемся отметкой о чрезвычайном распространении слова халхи, помимо языков грузинского и армянского, в языках кавказских горцев, причем транскрипция его весьма разнообразна (у лаков, аварцев, хюркилинцев и ногайцев – халк, у андийцев – хакк или тхалки, у кумыков – халкh и т. д.).
Перейдем теперь к другому урартийскому богу (второму по важности) Teisba (Теишба). Он соответствует ассирийскому божеству Раммана (судя по идеограмме), который считается богом атмосферы, грома, молнии и водной стихии. И, действительно, в надписи, найденной на прибрежной скале в центре южного берега Гокчи, близ деревни Келаны-Кирланы, говорится о храме, построенном в честь этого божества Русою I. Очевидно, в водной стихии озера Гокчи нужно было искать обиталище этого божества. Древнее название города Вана – Туспа (Тушпа), возникло, по-видимому, под влиянием бога Теисба. И там, на берегу озера Вана, тоже, по-видимому, чувствовалось присутствие этого божества, там тоже посвящались ему памятники, и город назвался его именем. Основой Теисба, несомненно, является то же ти или ди, но этимологию слова трудно в точности определить.
Третье божество – бог солнца Ардини. Это слово, по нашему мнению, двусложное, его можно написать так – Ар-дини. Второе слово ди, как мы видели, значит «бог», дини – форма множественного числа. Что же касается Ар, то это санскритский корень. Приставленный к отдельным словам, он дает целый ряд представлений о дневном свете. Стоит вспомнить такие армянские слова, как ар-егакн (солнце), ар-шалуйс (утренняя заря), ар-авот (утро), ар-усиак (денница). В общем, целое слово Ардини означает «боги, созидатели дневного света». Стало быть, оно выражает собой совокупность целого ряда богов, однородных по своему характеру, демонстрирующих один и тот же источник дневного света.
Из этой триады богов можно сделать заключение, что хотя доисторический наш язык в обозначении имен богов имел некоторое родство с санскритом, тем не менее хайский и картский языки находились под непосредственным влиянием первого, а не санскрита, который, по-видимому, был только в отдаленном родстве с ванским языком.
В дальнейших розысках слов доисторического языка мы остановим свое внимание на словах hi, pira, ван и арс.
Слово hi (хи). Оно было вполне определенным живым словом в доисторическом языке (переводится как «сын»), но мы встречаем его в названиях разных древних стран и областей (Эридуахи, Кумерихи, Кирхи и так далее). В картском языке оно является понятием множественности и значится как суффикс в названиях народностей: мосохи (месхи), колхи, кахи, сомехи и так далее. В армянском языке hi осталось в полной сохранности в женских именах, например, Тигрануhi, Вардуhi, Ерануhi и так далее. Исследователи этого вопроса ссылаются на слово yhi или yphi, что означало на языке пехлеви «дочь», стало быть, вышеназванные имена нужно читать так: дочь Тиграна, дочь Варда и так далее. С течением времени слово yhi омертвело и превратилось в простой суффикс женского имени. Но мы имеем основание думать, что и в мужских именах существовал суффикс hi, у которого впоследствии выпала конечная -и. Такими именами являются: Персеh, Зареh, Дареh (Дарий) и проч. Для доказательства мы сошлемся на одну Бисутунскую персидскую надпись, в конце которой стоит Narsehi malcan malca (Нерсеh, царь царей). Silvester de Sacy производит Narsehi из зендского Neeriosenghe, причем первая половина слова заключает в себе эпитет (Neerio –mвle, homme, по-перс. и пехлев. ner или nar), а вторая часть senghe на пехлевийском языке переходит в seh (ngh заменяется придыханием), по аналогии как зенд. Enghremeeniosch принимает форму Ahriman. Таким образом, Narsus, которое сирийские, арабские и персидские историки пишут Narsi, имеет также форму Nerseh и Nersehi (Нерсеhi упоминается и у Моисея Хоренского). Из этого ясно, что слово hi не «сын» и не «дочь», раз оно одинаково сделалось суффиксом и в мужских, и в женских именах, а более общий термин – «дитя» либо «наследник», «преемник». Это доказывается и тем обстоятельством, что некоторые известные женщины в древние времена, например Тигрануhi и Смбатуhi, не были дочерьми тех лиц, на которых указывают эти имена, а были в других степенях родства с ними. Слово hi, по всей вероятности, перешло из ванского языка в язык пехлеви, так как последний был моложе первого и, следовательно, мог находиться под его влиянием.
Слово pira. Оно встречается в одной из ванских надписей Эд. Шульца (II надпись в 28-й строке) в слове Turupira. Это название страны и в переводе означает «устье или край Тавра». Оно как будто похоже на название армянской провинции Туруберап, независимо от того, тождественна географически Turupira с Туруберапом или нет. От pira, по-видимому, произошли картское piri и hайское peran, оба имеющие одинаковое значение (рот, устье). Эти две изначальные формы (per и pir) одного и того же слова вошли даже в географическую номенклатуру Закавказья. Так, одна из приморских провинций западного Закавказья называлась Спер или Испир. Первая форма – hайская, вторая – картская. Обе эти формы названия указывают на нее, как на провинцию отдаленную, пограничную, краевую. Позднее слово peran подверглось изменению в произношении армян, оно перешло в беран, вследствие колебаний между п и б в звуковой системе армянского языка. Впрочем, и теперь западные армяне произносят peran, хотя и пишут беран. Рассмотренное нами слово pira очень важно, так как оно легло в основу многих европейских слов. В картском языке piri означает также лицевую сторону предмета, передок, отсюда естественно видеть тот же корень в словах первый, prima, premier и т.д.
Слово ван. Это слово, по нашему мнению, инородческое, попавшее в древнеарийские языки. В Средней Азии и сейчас много географических названий, в состав которых входит ван, вроде Даван, Сяован, Араван, Перван и проч. Что означает в этих словах ван – неизвестно, по крайней мере, такие знатоки Китая и Турана, как отец Иакинф (в оригинале издания К.М.Т. – iакини) Бичурин и В. Григорьев, не могут ничего определенного сказать об этом слове. Даван (древнекитайское название нынешней Ферганы) состоит из двух слов: да (по-китайски «великий») и ван. Смысл названия – «земля великих ваней». В противоположность этому Сяован означает «землю малых ваней». С другой стороны, мы знаем со слов того же отца Иакинфа, что название ван у китайцев носили правители-князья из императорской фамилии. Таким образом, можно предположить, что Даван означало «землю великих князей». Смысл подобных названий с течением времени, по-видимому, изменился, и на Иранском плоскогорье само слово ван переродилось. Тут уже мы встречаем слово аван, что означает по-персидски «селение». Слово это, переброшенное затем в древнее Закавказье, в свою очередь подверглось местной перетасовке. Таким образом, это слово прошло длинный путь географического распространения, местами меняясь, но не настолько, чтобы первоначальное его значение нельзя было распознать. Напротив, кое-где начальный смысл его остался в полной сохранности. Так, например, озеро Ван с городом того же имени по преданию получило свое название от имени царя Вана, жившего якобы в IV в. до Р.Х. Тут, по сути, никакого имени и нет. Был, по всей вероятности, князь из царской фамилии, правитель области, и инородческое обозначение его титула (ван) превратилось в имя. В ванских клинообразных надписях название это не обнаружено. Город Ван в этих надписях называется Тушпа или Туспа. В последующее время древние армяне называли этот город Ван-Тоспой, а озеро – Тоспой (Арсиса). Из сказанного вытекает, что Ван и Тушпа одинаково древни. Разница лишь в том, что Ван – название инородческое.
Слово ван имеет огромное распространение в армянском и картском языках. Первоначальное местное значение этого слова – «приют», «убежище». Эмин в своих исторических статьях, упоминая об языческом боге Аманоре, называет его, со слов Агафангела (в оригинале издания К.М.Т. – Агаиангел), «Ванатур дик», то есть «богом-приютодателем». Впоследствии под иранским влиянием значение его несколько изменилось, слово ван стало обозначать обширное поселение и сделалось суффиксом и префиксом в обозначении городов и даже областей (Эриван, Багаван, Кагзеван (Кагызман), Вананд и так далее). Постепенно слово это стало среди других суффиксов явно иранского происхождения, вроде «керт», «шат», «апат» и «стан».
От слова ван у армян есть производное ванк, что означает «монастырь». Причина, почему это слово может обозначать монастырь, вероятно, кроется в том, что Ванская область вообще и город Ван в частности считались обиталищем богов. Ванская область в урартийскую эпоху являлась средоточием всей духовно-религиозной жизни тогдашнего населения. Но можно истолковать значение этого слова и так: монастырь служил самым надежным приютом-убежищем в смутные времена далекого прошлого.
Слово ван и в картском языке употреблялось в смысле убежища и поселения. Как географическое название разных местечек и селений оно имеет большое распространение в Грузии. Есть даже область Саване, Саванети или Сванети, от имени которой получили свое название сваны. Эта область была защитным местом-убежищем для этого небольшого племени в исторических переворотах в древнем Закавказье.
Слово арс. Путем применения чеченского языка мы выше старались раскрыть некоторые слова доисторического языка. К таковым отнесли корт и ц’и. Но есть еще слово, которое безошибочно можно считать принадлежащим нашему доисторическому языку. Это слово арс. Мы уже говорили, что словом арс чеченцы называют лесистую гору, и его находили в виде географического имени как в Армении, так и по линии передвижения предков чеченцев к кавказским горам. Слово арс имеет несколько форм: арс, арц (ардз), арц, арч и арш. Форма арц отмечена у А. Шифнера в его обработке сочинения барона Услара о чеченском языке. Эти формы известны как по Ванской, так и по ассирийской клинописи, и удержались в составе географических названий в Армении и Грузии. Приведем здесь ряд этих названий. Так, по ассирийской клинописи известны город Арзаску и округ Арзанибиу. Первый был столицей Урартийского царства, как это видно из надписей ассирийских на бронзовых воротах Балавата, открытых Рассамом в 1877 г. Арзаску был столицей царя Араме и играл видную роль в борьбе последнего с ассирийским царем Салманасаром III в IX в. до Р.Х. Округ Арзанибиу находился в области Хариа, в провинции Наири. Отметим слово арс и в ванской клинописи. Известный Аргисти I, оставивший колоссальную надпись (более 400 строк) на Ванской скале, описывает историю своих 14 походов в Ассирию. В 5-й год своего царствования, по этой надписи, он «подчинил себе землю Арситани и армии страны Ассирии». Дешифраторы ошибочно сближали Арситани с именами ассирийских царей Ашшурданом и другими. По смыслу надписи это название земли, области к югу от Вана, но не в пределах Ассирии. Другая надпись, на этот раз царя Ишпуини (самая важная из его надписей, найденная в Меhер-Капусси), в которой названа область Арсуини, еще более укрепляет нас в мысли, что в ванской клинописи встречается слово арс, которое входит в состав названий разных областей (Арситани, Арсуини). Затем следует отметить город Мусасир (Муш), который носил название Арсиса, провинцию Агдзник с областью Арзен. По мнению профессора Патканова, сама эта провинция получила свое название от области Арзен. Далее, нельзя не упомянуть об Арсиац-п’ор, области близ Кискине, недалеко от Пархарских гор, в бассейне Чороха, с главным пунктом Арсис. Арсиац-п’ор, как и Ензакиарс, подтверждает самостоятельное значение слова арс в армянских географических названиях. По мнению Н. Эмина, п’ор соответствует санскритскому пур (город). В настоящее время армяне сближают это слово со словом дзор (ущелье), хотя название Дзоро-п’ор ясно говорит, что первоначально эти слова не были аналогичны. Арсиац-п’ор, по нашему мнению, означает «горную местность». Известно, что и озеро Ван носило в древности название Арсиса (Арчеш).
В форме арц тоже встречается немало географических названий, например, Арцах (часть Сюника) и Арцеваник. В описании селения Арцеваник (Елисаветпольская губерния) мы встретили указание, что название этого селения произошло от имени монастыря Ерицакаванк, которому и принадлежит это селение. Но селения под названием Арцеван и Арцеви существовали и существуют также и в Тифлисской губернии, однако подобное объяснение этимологии их названий к ним не подойдет, следовательно, оно ошибочное. Арцеваник – название в полной мере доисторическое и означает в переводе «подгорное сельцо-убежище». И действительно, судя по описанию этого селения, оно расположено в лощине гор, покрытых лесом, и является как бы небольшим защитным местом-убежищем (ваник) для заблудившихся в окрестных горах.
Далее следует сказать о селении Ардзати (Арцати) и городе Ардзн (Арцн) в древней Эрзерумской или Каринской области. Первое селение и до сих пор существует, город же Ардзн, некогда многолюдный и знаменитый, погиб в 1049 г., будучи обложенным персами. Последние, по историческим сведениям, разрушили и сожгли город, несмотря на отчаянную храбрость жителей, которых погибло более сотни тысяч. Часть жителей, успевшая спастись, поселилась в соседнем городе Карине, который с той поры начал процветать, и переименован был в память разрушенного Арцна в Ардзн-Рум, то есть греческий Ардзн. На месте погибшего Ардзна, по предположению Штреккера находится ныне селение Карарс (Карарц), окруженное развалинами. Название это состоит из двух слов: кара и арц, что означает черный или обугленный Арц (Арцн).
Рассматривая эти названия, мы замечаем, что словом арс или арц обозначались такие области, которые были расположены на лесистых возвышенностях (города в этих областях располагались на склонах гор, и дороги к ним шли через густые леса).
Слово арс или арц вошло в обыденную речь армян и грузин. Им стали обозначать названия птиц и животных, водящихся в горах. Слово арц’ив (орел) имеет корень арц и буквально обозначает горную птицу у армян и грузин. У последних существует еще одно слово – арчви. Это название серны, горной кавказской антилопы. Буква «ч» заменяет здесь «ц», это видно из мингрельской формы этого слова – ерцк’еми (серна). Это-то обстоятельство дает нам возможность думать, что существовала еще форма арч этого слова.
Любопытно сделать сопоставление между армянским арц’ив и чеченским ерзау (орел). При склонении чеченских слов, корень их, как известно, меняется. Так, от слова арц множественное число будет ерцниш, но ерзау (именительный падеж единственного числа) уже заключает в себе корень в измененном виде. Причина этого нам непонятна. А. Шифнер сопоставляет слово ерзау с тушским арц’ив и находит, что чеченский дифтонг -уо- переходит в тушский -в-. Это мы видим на ряде примеров, приводимых Шифнером, но как объяснить переход дифтонга -ау- в -ив-, суффикс, хорошо известный и в армянском языке? Нам кажется, что тушский арц’ив заимствован из картского арц’иви и другого отношения, кроме общего корня, к чеченскому ерзау не имеет.
Слово арс вошло и в состав древних имен: Арсама (дед персидского царя Дария), Арсамен (сын Дария), Арзас (династическое имя у парфян (в оригинале издания К.М.Т. – париян), Арсений (имя многих духовных лиц). В эти имена слово арс вносит понятие о возвышенном или величественном характере.
Форма арц (ардз) использована и в составном армянском слове ардзаганк (эхо). По объяснению академика Марра, вторая часть этого слова является перерождением пехл. vbng (звук) и его иранского эквивалента gwbnk (зов, звук). Если это так, то все слово ардзаганк (эхо) буквально означает отзвук горы.
Резюмируя все сказанное, мы можем положительно утверждать, что слово арс – древнеарийского происхождения, хотя в значении именно горы, быть может, оно и не имело большого распространения в арийских языках. Оно обозначало скорее возвышенность в общем, неопределенном ее значении. Что же касается того, соответствует ли оно современному армянскому сар (гора) и картскому сери (холм), то мы полагаем, что слово арс проникло в Закавказье в глубокой древности, гораздо ранее иранского сар, которое к тому же означало голову, а не гору. Поэтому нам кажется, что армянское сар произошло от звукового изменения в слове арс, и в таком виде существовало оно довольно долго, пока не совпало с появившимся впоследствии иранским словом сар.
В заключение всего изложенного, мы выразим надежду, что грядущие археологические раскопки подтвердят основательность тех взглядов, которые здесь были высказаны. Мы намечаем три положения, которые в будущем следовало бы более подробно развить и научно обосновать:
1. Древние расы с их языками в Передней Азии занимают определенное и самостоятельное место в истории передвижения рас с востока на запад. Имя Торгомы – эпоним доисторического населения Закавказья; населения, делящегося на множество колен и отпрысков, и говорящего на своем особом языке, памятники которого остались в клинообразных надписях Ванской системы. Население это со своим языком и с течением времени распалось от натиска других рас, и на этой основе путем смешения создались новые индивидуальности, народы христианской эры.
2. Предки современных чеченцев – отпрыск арийских мидийцев, матианов, живших в одной сатрапии с урартийцами. Пережив последних, они окончательно исчезли из пределов древнего Закавказья к началу VIII в. н. э.
3. Чеченский язык имеет особое значение для распознавания характера и смысла ванских клинообразных надписей, так как обозначенный язык либо отразил на себе влияние ванского языка, либо был родственен ему в доисторические времена, входя в особую группу языков Передней Азии.