Чеченский тейп (Ильясов)

ЛЕЧА ИЛЬЯСОВ
ЧЕЧЕНСКИЙ ТЕЙП: МИФЫ И РЕАЛЬНОСТИ
Автор книги «Тени вечности» Лечи Ильясов считает, что реанимация тейповых структур в Чечне бесперспективна.
Сегодня в Чеченской Республике полностью уничтожена социально-экономическая инфраструктура, разрушен базис, на котором основывается стабильное существование любого социума, — социальная стратификация, без которой невозможна не только быстрая стабилизация политической ситуации, но и вообще функционирование государства как института организации жизни общества.
Есть два варианта решения этой проблемы:
1) Возрождение социально-экономической инфрастуктуры в республике, укрепление правовых основ существования общества, усиление роли государственных институтов в жизни общества. В условиях сегодняшней Чечни это очень сложный вариант, требующий огромных ресурсов и времени, но единственно приемлемый, если думать об исторической перспективе чеченского общества.
2) Возрождение древних социальных институтов (тейпов) с одновременной реанимацией древней правовой базы (традиционное право) их функционирования. На первый взгляд, это очень быстрый и легкий вариант, тем более реликты этих институтов, хотя и в трансформированном виде, в чеченском обществе сохранились. Но это абсолютно бесперспективный в историческом плане путь, так как, с одной стороны, нет базовых условий (единство территории, общность экономических и политических интересов и т.д.) функционирования этих институтов, с другой стороны, реанимация тейповых структур должна неизбежно привести к развалу государства в современном смысле этого слова. Ведь чеченское государство, существовавшее при тейповой демократии, было квазигосударством, в котором отсутствовало большинство государственных институтов.
Поэтому использование опыта традиционных чеченских социальных институтов, и прежде всего тейпово-тукхумной социальной организации, в строительстве нового чеченского государства должно быть критическим и осторожным.
В последнее время категория тейпа стала очень популярной в аналитических работах по проблемам Чечни. При этом большинство авторов не имеют никакого представления ни о самом тейпе как социальном институте, ни о его функции в современном чеченском обществе. Многие российские исследователи отождествляют тейп с родом или фамилией, делая на этой основе вывод о родоплеменной структуре чеченского общества. Некоторые российские политики, вслед за романтически настроенными чеченскими авторами, предлагают избрать тейповый парламент, тейповое правительство, очень часто даже не понимая, о чем говорят. В сегодняшней Чечне если и можно говорить о каких-то устойчивых социальных группах с общностью экономических и политических интересов, то только о семейных и родственных кланах. Однако представители одного и того же тейпа зачастую оказываются по разные линии фронта, хотя политики пытаются (чаще всего безуспешно) спекулировать на этом понятии, говоря о тейповом братстве, тейповой солидарности.
Но чеченский тейп нельзя отождествлять ни с родовой, ни с племенной организацией, типологически его можно сравнить лишь с классической сельской общиной.
Кроме того, государственный опыт чеченцев, как об этом свидетельствуют исторические источники, не ограничивался опытом тейпово-тукхумной демократии и был более разнообразным.
Уже по работам античных, а позднее армянских и грузинских авторов можно судить о существовании у нахов, т.е. у чеченцев, различных государственных образований с древнейших времен. Например, верхние аорсы в «Географии» Страбона, которые по крайней мере по территории расселения (а по последним лингвистическим данным — и по языку) могут быть идентифицированы с предками чеченцев, описываются как могущественный народ, имеющий царя и способный выставить огромное войско, контролирующий большие пространства вплоть до побережья Каспийского моря.
Монархией была и Кавказская Албания, основную и, вероятно, наиболее культурную и пассионарную часть населения которой составляли гаргары (ср. чеч. гьаргар — «близкий, родственный»), одно из племен, помещаемое в I в. до н.э. Страбоном в восточной части Кавказа.
По Страбону, в Кавказской Албании «все жители подчинены одному лицу, а в древности каждая группа с особым языком имела особого царя».
Об активной роли нахских племен на Кавказе отмечается в «Жизни картлийских царей» Леонтия Мровели, грузинского историка XI века.
Но народ, не имеющий собственного государственного образования, не мог доминировать в таком полиэтническом регионе, как Кавказ, который к тому же был объектом постоянных нападений кочевников.
В древнеармянской версии источника говорится о том, что потомки Торгома «перевалили горы Кавказа и полонили земли Хазраца руками сына Тирета — Дуцука», т.е. Дурдзука (Дурдзук — эпоним горных чеченцев).
В сведениях из «Жизни Вахтанга Горгасала» грузинский историк пишет: «Тогда же отпустил царь своим союзникам — персам и царям кавкасианов — великие дары…». То, что под этнонимом «кавкасианы» подразумеваются именно нахские племена не вызывает сомнения у большинства ученых.
Не менее могущественными были предки чеченцев и позже, в период арабского завоевания Закавказья и Дагестана. В это время «горные области предстают как районы развитого земледелия, густо населенные, располагающие сильными укреплениями, районы, где вполне сформировались стойкие этнополитические образования. Во главе большинства из них стояли династии правителей, которые к моменту арабского завоевания уже имели развитые родословные».
По свидетельствам арабских авторов (Ибн Рустэ, ал-Масуди) за Сериром, который идентифицируется историками с современной Аварией, находится государство Ал-Лан, очень густонаселенное, имеющее множество крепостей и замков, способное выставить 30-тысячное войско. Согласно Ибн Рустэ, аланы делятся на четыре племени, наиболее могущественным из которых является племя «дахсас», что вполне могло быть самоназванием чеченцев «нахчаш» в передаче арабского автора.
Позже, накануне монголо-татарского нашествия, в предгорной и равнинной части Центрального и Северо-Восточного Кавказа существовало крупное раннефеодальное государство — Алания. Общество этого государства состояло из класса феодалов, прослойки свободных общинников, зависимых крестьян, домашних рабов.
Таким образом чеченцы вплоть до нашествия Тимура имели различные государственные образования с оформленной монархической формой правления и очерченной социальной стратификацией общества. И говоря об историческом опыте государственного строительства у чеченцев нельзя ограничиваться только опытом тейпово-тукхумной демократии, которая в силу своего внутреннего качества не могла обрести форму классического государства.
Тейпово-тукхумная структура считается традиционной формой социальной организации чеченского общества с 15 века до середины 19 века. Ее верховный орган — кхел (совет) представлял в одном лице законодательную, судебную и исполнительную власть. Мехк-кхел или Совет страны избирался по системе пирамиды из представителей различных тейпов.
Тейпово-тукхумная организация, по всей вероятности, стала зарождаться и выполнять социально организующие функции в период после нашествия Тимура, когда было уничтожено чеченское государство с его институтами, правящие династии, навыки цивилизации, наработанные предками чеченцев в течение тысячелетий, когда чеченская земля погрузилась во мрак смутного времени, при котором властвует один закон — право сильного. В этот период чеченцы были вынуждены покинуть равнины и предгорья и уйти в горы (согласно историческим источникам, до нашествия монголо-татар, а затем орд Тимура, предки чеченцев занимали территории на равнине, включая левобережье Терека, а в более древние времена вплоть до устья Дона и нижнего течения Волги).