Чеченцы. Образцы народных сказаний

СЕМЕНОВ Н. ТУЗЕМЦЫ СЕВЕРО-ВОСТОЧНОГО КАВКАЗА
ЧЕЧЕНЦЫ
ОБРАЗЦЫ
чеченских народных сказаний, сказок и песен
В книжке «Сказки и легенды чеченцев», из которой взяты помещаемые «Образцы чеченских народных сказаний и сказок», как уже упомянуто выше, сказкам и легендам предпослано предисловие. В предисловии есть место, объясняющее собою, когда и как собирались мною сказки и сказания и при каких условиях они были обработаны для печати. Полагая, что познакомиться с этим местом не бесполезно для читателя, в видах более правильного отношения к даваемым мною «образцам» устной поэзии чеченцев, привожу его здесь.
«Легенды и сказки собирались и записывались мною без всякой системы, случайно, во время разъездов по чеченским селениям по разным надобностям. Само собою разумеется, что многое из слышанного мною осталось вовсе не записанным – за недосугом, за неимением под рукою письменных принадлежностей или и потому, что записывание в присутствии рассказчика и слушателей-чеченцев оказывалось делом неловким и способным возбудить недоумение или прямо неудовольствие. Так, помнится, что однажды, лет десять тому назад, в одном из аулов Большой Чечни (Гельдыгене, кажется) какой-то молодой сказочник два или три вечера занимал меня рассказами из животного эпоса чеченцев; фигурировали преимущественно волк, лисица и, если память мне не изменяет, еще заяц. Рассказы были довольно остроумные и мы – слушатели, от души смеялись им. К сожалению, они, как и многое другое, остались не записанными мною.
При чтении сказок читатель, разумеется, заметит, что многие из них не отличаются самобытностью и напоминают собою то наши русские, то восточные, (арабские, персидские и турецкие) сказки. Иначе и быть не может у народа, не обладающего ни памятью, ни воображением и вообще стоящего на довольно не высокой степени умственного развития. Однако, сказки героические и некоторые волшебные, а также все легенды должны быть признаны полным достоянием самих чеченцев. Героические и волшебные сказки (не заимствованные), по всей вероятности, суть памятники прежних религиозных верований, фигурирующие теперь в сознании народа как суеверие. Легенды (сказания) в данном случае – проблески народной фантазии, пришедшие на помощь пытливости народного ума, пораженного некоторыми странными или необычайными явлениями окружающей природы. Таких легенд, как записанные мною в Ичкерии, много, и все они столь же несложны и наивны, как и легенды об образовании озера Эзень-ам или о построении Хорачоевской башни. Печатаемые героические сказки и легенды принадлежат Ичкеринцам и неизвестны в плоскостной Чечне, где их заменяют другие. Остальные сказки не принадлежат ни одному обществу в отдельности, а рассказываются в разных местах Чечни, куда, надо полагать, они были занесены извне и где окрашенные в местный колорит приобрели право гражданства. Интерес этих сказок заключается именно в их окраске, в тех чертах быта чеченцев и в тех оттенках склада народного ума, которые естественно должны пробиваться сквозь фабулу рассказов. Интерес этот мог бы заключаться также и в языке сказок, если бы… Но здесь я должен сказать несколько слов о языке чеченцев вообще и тогда само собою выяснится, почему сохранение в переводе форм и оборотов чеченской речи оказывалось крайне трудным, а часто и невозможным.
Язык чеченца – варварский язык. Слов в нем очень немного и группировка их весьма разнообразна. Краткость его может быть сравнена с краткостью языка ребенка, вынужденного прибегать для пояснения своих немногих слов к слезам, крику, показыванию предметов ручонками и разным мимическим телодвижениям. Чеченец ни к слезам, ни к крику не прибегает, но взамен того он уснащает свою речь массою междометий и поясняет ее выразительною мимикою лица. На языке чеченцев крайне трудно выразить сколько-нибудь сложное понятие или более или менее тонкие оттенки мыслей и чувств. Как все младенческие языки, чеченский язык образен и меток, но лишь в пределах самых элементарных понятий; для выражения же понятий высшего порядка ему, помимо недостаточности в нем слов, не достает и эластичности языков образованных народов. Поясню примером. Когда чеченец говорит о чем-нибудь чрезвычайно простом, напр., как он угостился у своего приятеля (кунака), как застрелил кабана и проч., – вы смотрите на него и удивляетесь: перед вами оратор, с речью и жестикуляциею, полными красоты и какого-то величия. Но тот же чеченец, усиливаясь убедить вас, что вы имеете дело с честным человеком и можете довериться ему или что его оклеветали враги его, является совсем другим. Он говорит, говорит, говорит… и, в конце концов, оказывается, что в продолжение часа по двадцати раз повторялись одни и те же несложные фразы, только отчасти намекавшие на чувства и мысли говорящего. Понятно, что обладая таким плохим орудием для передачи своих мыслей, чеченец и сказки рассказывает чрезвычайно нескладно. Различные эпизоды, имеющие некоторое сходство между собою, он передает одними и теми же словами и оборотами, причем каждый эпизод рассказывает кратко, не заботясь и о связи рассказываемого с предыдущим и последующим. Оттого, если слушать рассказчика не совсем внимательно, то часто кажется, будто он бросил один рассказ и перескочил к другому, новому. В таком нескладном виде сказки и легенды чеченцев вовсе не могли бы появиться в печати, так как безобразная форма лишила бы их всякого интереса. Вот почему я вынужден был пересказывать их в форме, более сообразной с требованиями русского языка и логического мышления. Однако, поступая так, я по мере сил старался в существенном не отступать от подлинных рассказов. Фабулы сказок и легенд (сказаний) сохранены мною во всей неприкосновенности, характерные выражения рассказчиков, по возможности, переведены точно; только в сказках в некоторых случаях выпущены эпизоды или очевидно ненужные, или циничные».
I.
СКАЗАНИЯ О ВЕЛИКАНАХ И ВЕЛИКАНШАХ, И О БОГАТЫРЯХ.
1.
Давно, очень давно, когда не было на свете не только нас, но и отцов, и дедов наших, на одной горе жил человек по имени Говда. Сила у Говды была такая, что никто из соседей не смел не только обидеть его, но даже посмеяться над ним. Только зазнался он очень и стал хвастаться, что и на всем свете нет человека сильнее его. Рас сказал он это жене своей, другой раз сказал, а та не утерпи и скажи ему: «Напрасно, говорит, муж мой, ты хвалишься так своей силой: слыхала я, что на свете есть богатыри, куда сильнее тебя!» Рассердился Говда на жену за такое слово и крикнул ей: «Женщина! Собери мужа в дорогу: вот я изъезжу весь свет и посмотрю, кто поспорит со мною силою!» Жена собрала мужа в дорогу: оседлала ему коня, подала оружие, плеть, Говда сел на коня и поехал. Ехал он, ехал, сколько времени, того и сам сказать не мог, и доехал до одного большого города. На краю города видит двор, а во дворе у столба с кольцами стоят семь оседланных лошадей. Говда поставил около этих лошадей и свою лошадь, а потом направился в кунацкую. Но не сделал он и десятка шагов, как дверь кунацкой отворилась, и из нее вышло семь страшных великанов. Один из них подошел к Говде, поднял его на руки и как щепку перебросил к другому богатырю, этот перебросил его к третьему, третий – к четвертому, и так они его перебрасывали, пока он не попал в руки последнего богатыря, младшего из семи братьев. Младший великан осмотрел его и потом крикнул остальным: «Теперь нам нечего хлопотать о закуске: вот она сама явилась к нам! Раскладывайте поскорее огонь и приготовим себе завтрак!» Надо вам сказать, что великаны были язычники и людоеды.
На счастье Говды, когда братья переговаривались между собою, его увидела мать их и сжалилась над ним: она выбежала из сакли, вырвала его из рук сыновей и отпустила со словами: «Скачи отсюда, что есть духу!». Говда вскочил на своего коня и полетел, как ветер. Летел он так и заслышал позади себя конский топот; оглянулся, а это великаны скачут за ним в погоню: должно быть, не захотелось им остаться без закуски. Богатырь наш страшно испугался и стал сильно погонять своего коня, но великаны ехали шибче его и они, наверное, нагнали бы молодца, если бы он не наехал вдруг в лесу на одного слепого великана, который вырывал из земли огромные чинары и строил себе из них шалаш. Говда подскакал к великану и стал просить его: «О, могучий богатырь! Защити меня от злых людоедов, которые скачут за мною в погоню!» Слепой богатырь сжалился над нашим молодцом, взял да и сунул себе его за пазуху, да не одного, а с конем и оружием. Тем временем к слепому великану подскакали людоеды и спрашивают его: не проехал ли тут всадник? – Кажется, проехал, – сказал слепец и указал людоедам в одну сторону. Великаны-людоеды бросились по указанию слепого и вскоре скрылись из виду.
После того слепец вынул нашего богатыря из-за пазухи, поставил его себе на ладонь и спрашивает его: «Кто ты и откуда?» Говда рассказал все: из какого он аула, как и почему попал в эту сторону. Великан дослушал его до конца, рассмеялся, а потом и говорит: «Нас было семь братьев, и мы тоже думали, что таких силачей, как мы, нет во всем свете. Вот и пустились мы, как и ты же, путешествовать, искать, кто бы мог осилить нас. Приехали мы в один город и встретили там таких великанов, против которых мы сами казались мальчиками. Великаны переловили нас и хотели убить, но пока они решали это дело, мы вскочили на своих коней и ускакали. Великаны поскакали за нами в погоню и, наверное, изловили бы нас, если бы мы, к счастью нашему, не заметили впереди себя в степи огромного человеческого черепа. В этом черепе мы и спрятались с нашими конями и оружием. Доскакали до черепа великаны и начали разыскивать нас; искали, искали и не нашли, так мы хорошо спрятались. Великаны махнули рукой и уехали, а мы все еще боялись выглянуть на свет Божий и просидели в голове до полудня. В полдень к месту, где лежал череп, какой-то пастух пригнал свое стадо. Посидел он около черепа, прикрываясь им от солнца, а когда жара спала, он встал, осмотрел череп со всех сторон и со словами: «Какая хорошая кость, возьму-ка ее и повешу перед своим шалашом», поднял его и понес одною рукой, как небольшой камушек. До самого вечера пастух таскал череп, а потом – надоел он ему, что ли! – только он взял да и швырнул его от себя. Череп попал на камень и разбился на мелкие осколки, при этом шестеро моих братьев убились до смерти, а я хотя и жив остался, но за то не знаю с тех пор, когда день, когда ночь».
После этих слов слепой богатырь спустил нашего богатыря с ладони и отпустил его домой. Говда, поблагодарив слепого великана, поскакал домой шибче, чем олень бежит от волков, и рад был, что жив остался, а силою своею уж больше не хвастался.
2.
Колдуньи-великанши.
Поколений семь тому назад жили три брата – охотники. Отправились они однажды в лес поохотиться на зверей. Проходили они по лесу целый день и, уж должно быть их счастье такое было, ничего не нашли. Наконец, к вечеру Бог сжалился над ними и послал им козу. Старший брат прицелился и выстрелил – коза только подпрыгнула на месте и тут же упала, раненая прямо в сердце. Подняли братья свою добычу и весело пошли себе домой. Шли, шли они, уж и солнце закатилось, и луна появилась на небе, а дороги все нет, как нет, только лес становится все гуще. Догадались братья, что над ними альмаз издевается, и думают, что нам теперь делать? В это время один из них заметил вдали пещерку, братья обрадовались и направились к пещере в надежде спокойно переночевать в ней. Только подходят они к пещере, а навстречу им выходят три страшные одноглазые женщины-великанши. Братья с испуга остановились, не зная, что им делать, но великанши подошли к ним и сказали так: «Вы не бойтесь нас; пещера эта – наше жилище. Будьте нашими гостями». Охотники успокоились и вслед за женщинами вошли в их пещеру, а когда вошли, то старший из них взял убитую им козу и предложил ее женщинам со словами: «Вот Бог послал нам добычу, возьмите ее и приготовьте на ужин. – Ой! – воскликнула старшая женщина – мать остальных двух, – на что нам вашего козла? Разве мы не найдем, чем поужинать?» Сказав это, она обратилась к своим дочерям и велела им принести из лесу какого-нибудь зверя. Дочери вышли из пещеры и через некоторое время вернулись, таща за собою живую серну. Серну зарезали и начали готовить ужин, а когда он был приготовлен, то сестры пригласили своих гостей утолить голод, сказав им, чтобы костей серны они не разбрасывали, а складывали их в одну кучу. Братья подумали: тут что-нибудь неладно, и когда они ужинали, то один из них незаметно для женщин спрятал в пазуху одну лопатку серны. После ужина женщины стали собирать кости и видят, одной лопатки не достает. Не сказав братьям ни слова, они взяли кусок дерева, сделали из него другую лопатку, кости серны и с ними деревянную лопатку вложили в шкуру ее и крикнули: «Серна! Вернись в лес!» Серна ожила и, выскочив из пещеры, скрылась в лесу.
После того женщины-колдуньи вызвали своих гостей на площадку перед пещерой и принялись плясать при луне и так плясали, что братья дрожали как в лихорадке: страшно было им смотреть, как одноглазые кружились с поднятыми вверх руками и с закинутыми на спину грудями, хохотали и хлопали. Наплясались колдуньи и тут же упали и заснули, братья же спать не могли и просидели без сна вплоть до утра.
Утром они поблагодарили страшных женщин за ночлег и отправились опять на охоту. Когда они уже выходили из лесу, наскакивает на них вдруг серна. Средний брат прицелился из своего ружья, раздалось – тау! и серна упала, убитая на повал. Теперь братья уже не мешкали: подняв свою добычу, они отправились с ней домой, а пришедши, приказали своим женщинам приготовить ее на ужин. Между тем в ауле узнали о прибытии охотников и начали собираться в их дом –осведомиться: как шла охота и обо всем другом. Один по одному сошлись родственники и все хорошие знакомые братьев и, по обычаю, стали с ними ужинать. Ужинают, вдруг один из гостей вытаскивает из мяса серны деревянную лопатку и показывает ее собравшимся. Тут только братья догадались, какая серна попалась им сегодня под выстрел, и рассказали об этом своим гостям; потом они показали им ту лопатку серны, которая была спрятана одним из них накануне вечером, за ужином у проклятых колдуний. Гости поняли, у кого в гостях были их хозяева, и радостно поздравили их с благополучным возвращением домой.

3.
Хорачоевское сказание
Некогда в Хорачоевском ущелье жило гордое племя, состоявшее из семи братьев и матери их. Племя это называлось Эрбый , а мать семи братьев носила имя Эрте-Эмиль. Если не было на свете людей сильнее Эрбый, то и не было женщины красивее и пышнее Эрте-Эмиль. Из гордости братья построили себе высокую башню, а потом достали живой воды и хотели напиться ее, чтобы прожить до дня воскресения (мертвых). Найденную воду они спрятали в башне, а сами пошли сзывать к себе своих друзей-приятелей, желая и их напоить живой водой. Когда они ушли, мать их Эрте-Эмиль надумалась вымыть что-то из своей одежды; стала она искать воды и напала на живую воду, спрятанную ее сыновьями. Не зная свойства этой воды, она взяла ее, сначала отпила немного, а остальное употребила на мытье одежды. Окончив свое дело, Эрте-Эмиль вылила помои во двор, где ими утолили жажду петух и барашек. Приходят домой братья Эрбый, начинают разыскивать воду и не находят. Страшно рассердившись, они спрашивают мать: «Куда девалась принесенная нами живая вода?» – Живая? – восклицает мать, – про какую живую воду вы говорите? Была тут вода, я взяла да вымыла ею, что мне было нужно из одежды. – Услышав это, братья сказали друг другу: «После того, что сделала с нами мать наша, нам нельзя дольше жить с нею вместе», – и немедля ушли из родительского дома.
Шли они очень долго и в одном месте повстречались со страшным змеем, пожиравшим и скот, и людей.
Братья не испугались змея и начали войну с ним. Воевали они с ним долго, пока не обратили его, наконец, в бегство, но и тогда они не оставили врага: он бежит и они бегут за ним (где он бежал, земля опускалась под тяжестью его тела и таким образом по его следу образовалась глубокая балка, та самая, по которой ныне течет река Сунжа), и так бежали до тех пор, пока не нагнали его, а нагнавши, не убили. После того братья пошли себе дальше, но куда они зашли и где поселились, ни один человек этого не знает. Мать их Эрте-Эмиль и петух с барашком, напившиеся живой воды, живут – говорят люди – и теперь и будут жить до дня воскресения. Еще говорят, что Эрте-Эмиль все ходит по свету, все ходит, разыскивая своих сыновей, и петух с барашком везде сопровождают ее.
4.
Ялхой-мохкское сказание
В прежние времена аул Ялхой-мохк против нынешнего был гораздо больше. В нем жили семь братьев-богатырей, отличавшихся большой силой и молодечеством. Все их сильно боялись, так как они мужчин убивали, а женщин подвергали всяким насилиям. Была у братьев единственная сестра такой красоты, что, пожалуй, красивее всех на свете. Однажды она вышла на родник и начала мыть в нем вату: вату она положила на серебряную доску и, поливая ее водою из родника, била потом золотыми палками. В то время когда она это делала, подошли к роднику пастухи с гор и заметили, что у нее сквозь разорванное платье что-то белеется, как молоко или как только что выпавший снег. Пастухи остановились и спросили сестру богатырей: «Девушка, что это у тебя белеется: лоскуток платья или тело твое?» Она сказала: «Тело». – «Ой-ой! Какое белое тело!», – удивились пастухи и ушли себе. Сестра богатырей окончила свое дело и пошла домой, а вскоре после того умерла от дурного глаза пастухов. Братья выкопали могилу и похоронили сестру. Потом младший из них пошел на речку Гумс и отыскал каменный столб для памятника на могиле сестры. Столб был такой тяжелый, что восемь пар быков не могли бы тронуть его с места, но младший брат взвалил его себе на плечи да один и принес на кладбище; потом он один же и сразу воткнул столб в землю около могилы сестры. Стоит этот памятник и теперь, и на нем ясно видны следы пальцев богатыря .
Покончив с похоронами сестры, братья сказали друг другу: «Теперь нам нечего делать здесь, пойдемте путешествовать по свету». И пошли они путешествовать по свету. Шли очень долго и почувствовали сильный голод. Тогда они завернули в аул и зашли в саклю одной бедной вдовы. Вдова приняла их как гостей, попросила сесть отдохнуть и начала готовить для них закуску. Сначала она разложила огонь и повесила над ним котел, да такой большой, что в нем наверное можно бы было сварить целого быка или лошадь, а потом взяла и бросила в котел такой маленький кусочек мяса, что видеть нечего было. Заметив это, братья говорят один другому: «Что нам в этом кусочке мяса? – Она хочет нас оставить голодными». Между тем мясо сварилось, и вдова просит кого-нибудь из братьев снять котел с огня. Пошел старший брать: бился, бился он, но снять котел не мог; пришел к нему на помощь второй брат, потом третий, потом четвертый, но и вчетвером они ничего не могли сделать. Тогда вдова пошла сама и одной рукой сняла котел с огня. Начала она выкладывать из котла мясо и выложила его столько, как будто в него был положен целый бык. Затем она бросила в котел галушки, приготовленные из горсточки муки, и опять повесила его над огнем. Когда же и галушки сварились, вдова выложила их вместе с мясом на несколько огромных блюд и предложила гостям закусить. Гости наелись до сыта, а мяса и галушек осталось еще столько, что хватило бы на сто человек. Утоливши голод, братья спрашивают свою хозяйку: «Как это ты сделала, что из положенных в котел маленького куска мяса и горсточки муки у тебя сварилось так много мяса и галушек?» Вдова не знала, что гости ее богатыри, и на вопрос их ответила так: «Дай Бог погибнуть всем нынешним богатырям. С тех пор, как эти люди появились на свет, все в мире стало оскудевать; теперь уж нет и не будет ни той пшеницы, ни того мяса, который были прежде, и то, чем я вас накормила, это последние остатки прежних произведений». И еще раз сказала: «Пусть будет проклято народившееся племя богатырей».
Печально выслушали братья проклятье старухи и, простившись с нею, отправились обратно в свой аул Ялхой-мохк, а когда пришли, то почувствовали, что им стало тяжело жить на свете. Подумали они и решились умереть. Отправившись на ялхой-мохкское кладбище, братья вырыли себе там одну общую могилу и натаскали к ней с Гумса много камней. Потом, возвратившись в аул, они собрали все аульное население и объявили ему о своем решении умереть, завещав, чтобы после смерти их всех положили в одну общую могилу и над могилою сделали курган из заготовленных ими камней. После этих распоряжений братья расплавили в огромном котле красную медь и начали пить ее из огромных чашек; младший брат наполнял чашки и угощал шестерых старших, а когда шестеро старших, напившись меди, попадали на пол сакли, он поднял котел и сам выпил все, что в нем оставалось. Но не сразу умерли братья; они еще долго мучились, восклицая один за другим: «Ой, все кипит у меня внутри, ой, все кипит!..» И сказали они собравшемуся народу: «Пусть дно котла будет вечно напоминать вам, как кипит у нас внутри». После смерти братьев народ исполнил их завещание: положил их всех в одну общую могилу и воздвиг на ней курган из заготовленных раньше камней.
Так умерли ялхой-мохкские богатыри, предки нынешних ялхой-мохкцев, и дно котла доныне напоминает всем об их страданиях перед смертью. Налейте в котел воды, и поставьте его на огонь; когда огонь разгорится, в котле начнется шум: этот шум и напоминает нам о том, какою смертью умерли наши (ялхой-мохкцев) предки.
5.
Сказание об образовании озера Эзень-ам
(Записано в Ичкерии)
На том месте, где теперь озеро Эзень-ам, некогда был аул Эзеной, в котором жили люди, не почитавшие Бога. Они не знали никакой религии, много грешили и главное – забыли обычай гостеприимства. Случилось, что в аул этот спустился с неба ангел Божий и под видом нищего начал обходить дома, прося пищи и ночлега. Долго он ходил по аулу, обошел дома и почетных, и простых людей, и богатых, и бедных, но никто его к себе в дом не принял и пищи ему не предложил; напротив того, нашлись люди, которые ругали его и травили собаками. В самом конце селения жила одна бедная вдова, существовавшая кое-как своими трудами. Нищий, обошедши весь аул, подошел и к ее дому и попросился ночевать к ней. Вдова с радостью приняла его, угостила, чем могла, и приготовила ему собственную постель для отдыха. Когда нищий поел и отдохнул, он обратился к вдове с таким словом: «Я не нищий, я – ангел Божий, пришедший испытать Эзенойцев. Теперь вот Бог видит, что Эзенойцы злой народ, и за это они потерпят страшное наказание: земля раскроется и поглотит этот аул со всем, что есть в нем; после же того на память всем людям здесь образуется глубокое озеро, которое будет существовать вечно». Сказал это нищий и добавил: «Собери ты все свое семейство и уходи на соседнюю гору, не открывая никому, что узнала от меня». Вдова исполнила приказание нищего: собрала все свое семейство и ушла с ним на соседнюю высокую гору. И только что она успела подняться на гору, земля раскрылась и поглотила аул Эзеной со всеми жителями, а после на том месте, где был аул, образовалось озеро Эзень-ам на память людям. Рассказывают старики, что прежде ежегодно выходил из озера на берег бык с золотыми рогами и потом опять уходил в озеро. Может быть, бык выходит и теперь, но его никто не видит.
II
СКАЗКИ
1.
Сказка о трех братьях.
(Записана в Ичкерии).
В прежние времена в одном ауле жил один человек, имевший трех сыновей. Почувствовав приближение смерти, человек этот призвал к себе сыновей своих и сказал им: «Cкоро я умру, дети мои любезные! После моей смерти обязываю вас поставить на моей могиле памятник и каждую ночь по очереди ходить караулить его». Человек умер и сыновья, исполняя его распоряжение, поставили ему на могиле памятник и потом условились между собою, что в первую ночь караулить его пойдет старший брат, во вторую – средний, а в третью – младший. Наступила первая ночь, и старший брат, захватив с собою оружие, отправился на кладбище. Пришел, сел около памятника и сидит; просидел он так до полночи. В полночь вдруг прилетает на кладбище страшная тьма . Старший брат испугался и бросился бежать без оглядки, а на утро пришел домой и объявил братьям, что продежурил всю ночь и ничего особенного не заметил.
На другую ночь пошел на кладбище второй брат. До полночи он просидел у памятника спокойно; но в полночь – откуда ни возьмись – прилетели к памятнику две страшные тьмы. Испугавшись их, молодец бросился с кладбища, как испуганный конь, а на утро, вернувшись домой, объявил, что просидел около памятника всю ночь и в течении ночи ничего особенного не случилось.
На третью ночь пошел караулить памятник младший брат. Сидел он около памятника до полночи; в полночь видит: вдруг прилетели три страшные тьмы в виде коней – коня вороного, коня серого и коня гнедого. Молодец подкрался к ним и разом поймал всех трех. И стали кони просить его: «Слушай! Отпусти ты нас, мы тебе пригодимся; пожалуй, вырви у каждого из нас по три волоса и спрячь их; если попадешься когда в беду или случится у тебя надобность какая, то брось только в огонь три волоса и тот из нас, у которого они вырваны, явится к тебе немедленно». Младший брат согласился на просьбу коней: вырвал у них у каждого по три волоса и самих их отпустил, а потом пошел себе домой.
В то время в одном городе жил богатый князь, у которого были три дочери, все чудесной красоты. Однажды князь велел своим холопам вырыть глубокий ров и спустить в него трех больших баранов. Когда же это было готово, он объявил по всем аулам и хуторам, чтобы все, находящееся под его властью, явились к нему на конях и с оружием. «Кто же осмелится не явиться, – объявил он еще, – тому я отрублю голову». А сзывал он народ, чтобы устроить скачку и каждому из наездников, который на всем скаку вытащит изо рва барана, отдать в замужество одну из своих дочерей. Слух об этом прошел по всем соседним землям; дошел и до наших трех братьев. Вот старшие два брата стали собираться в дорогу, намереваясь участвовать в скачке. Младший, заметив это, говорит им: «Возьмите и меня с собою». – Куда тебе, дураку этакому, ехать с нами! – крикнули на него братья, – знай, сиди себе дома около камина, а скучно будет, так рубаху свою обчищай , – сами же сели на коней и уехали. Только что старшие братья скрылись из виду, младший бросил в огонь три волоса, и в ту же минуту явился пред ним вороной конь, оседланный, с оружием и платьем для всадника. Младший брат оделся, сел на коня и вмиг прискакал ко рву, удивив весь собравшийся народ своим конем, оружием и одеждой.
и
Между тем, по приказанию князя, наездники начали по очереди перескакивать через ров, чтобы вытащить барана. Много было отличных наездников и хороших коней, однако, сколько они ни бились, а вытащить барана никто не мог. После всех подскакал ко рву младший брат и в миг и ров перескочил, и барана вытащил. Народ похвалил удальца за молодечество, а князь женил его на своей старшей дочери и отпустил домой. Младший брат взял свою жену, сел на коня и ускакал домой, а прискакавши – жену, оружие, платье – все спрятал, коня отпустил, затем оделся в свою старенькую одежонку и сел в углу сакли, как бы ничего с ним и не бывало. Когда приехали домой старшие братья, он спрашивает их: «Кому досталась старшая дочь князя?» – А тебе, дураку, какое дело – кому она досталась? – крикнул на него старший брат – и больше с ним и говорить не стал.
На другой день старшие братья опять собрались ехать на состязание к князю. Младший брат еще сильнее просит их взять его с собою; но они только выругали его и бросили дома, а сами сели на коней и уехали. Только что братья скрылись из виду, младший брат бросил в огонь три волоса и в ту же минуту перед ним явился серый конь, с хорошим седлом, платьем и оружием. Младший брат оделся, сел на коня и поскакал ко рву. Когда он прискакал, все уже перепробовали вытащить из рва барана, но никто в этом не успел. Младший брат только гикнул: конь его понесся, как стрела, и в один миг перескочил через ров, а всадник в тот миг вытащил барана за шею. Народ закричал от удивления, а князь выдал за молодца замуж свою среднюю дочь и отпустил их домой. Как и в первый раз, младший брат раньше всех прискакал домой, потом все – жену, оружие, платье – спрятал в потайное место, коня отпустил, надел на себя старенькую одежонку и сел около камина. Пришли домой старшие братья, он и спрашивает их: «Кто выиграл среднюю дочь князя?» Братья ужасно рассердились на него за этот вопрос и начали бить его, приговаривая: «Не лезь, дурак, со своими глупыми вопросами! Знай, сиди себе и молчи!».
Наступил третий день, и старшие братья в третий раз собираются ехать ко рву. Младший опять просит их взять его с собою, но они об этом и слышать не хотят, обругали его и уехали. Только что братья скрылись из виду, младший брат бросил в огонь три волоса и в ту же минуту перед ним явился гнедой конь, отлично оседланный, с дорогим оружием и платьем. Младший брат оделся, сел на коня и в ту же минуту был около рва. На этот раз вся площадь перед рвом была покрыта всадниками, съехавшимися на состязание. Отличных коней насчитывалось сотни, а превосходных наездников – тысячи, и все-таки никто вытащить барана изо рва не смог. Младший же брат, как и в первые два раза, мигом перескочил через ров и вытащил барана за шею, возбудив в народе еще большее удивление, чем в первые два раза. Князь отдал ему в жены свою младшую дочь и с большими подарками отпустил его домой. Младший брат сел на коня и опять ускакал раньше всех, а когда приехал домой, то жену, оружие, платье и подарки спрятал, коня отпустил и затем сел в своем углу сакли, как будто нигде и не был. Приехали домой его старшие братья, он и спрашивает их: «Кто выиграл младшую дочь князя?» Братьев так рассердил этот вопрос дурака, что они накинулись на него и хотели избить его до полусмерти, но на этот раз он не позволил им такой расправы с собою, а взял да и открыл свой секрет, т. е. что никому другому, а ему, младшему брату, достались в жены все три дочери князя, а чтобы братья не сомневались в его словах, повел их в свое потайное место и показал им жен своих и много всякого другого добра.
Удивились братья всему виденному в потайном месте и, помня, как они били и ругали младшего брата, почувствовали большое смущенье, но младший брат всячески успокаивал их, говоря: «Не печальтесь, братья! Хоть вы и пренебрегаете мной, но Бог меня не оставил без своей помощи».
Однако братья никак не могли успокоиться: стыдно им было, что младший брат перехитрил их, да и завидно, что у него есть и жены-красавицы, и платье, и оружие, у них же этого ничего нет. И задумали они погубить своего ненавистного брата, а погубивши, завладеть его женами и прочим добром. Вот однажды приходят они к нему и говорят: «Ты, брат наш, самый отважный между нами, так поезжай на тот свет к нашей покойной матери и спроси ее: куда она перед смертью спрятала деньги, оставленные нам отцом в наследство?» И сказали ему еще: «А когда узнаешь от нее, что нужно, приедешь и скажешь нам: мы добудем деньги и разделим их между собою поровну, тогда будем мы богаче всех на свете».
Младший брат согласился и поехал. Долго ли, коротко ли он ехал, и напал вдруг на след соболя. Не сворачивая ни вправо, ни влево, поехал он по этому следу, да как раз и приехал на тот свет, где тотчас же повстречался с покойной матерью. Спрашивает его покойная: «За каким делом приехал ты ко мне, сын мой?» Говорит ей младший брат: «Послан я братьями спросить тебя: куда ты спрятала наши деньги – отцовское наследство?»
– «Ойи! Обманом живут братья твои, – сказала ему мать, – не затем они послали тебя ко мне, а затем, чтобы погубить тебя и завладеть всем, что ты имеешь. Так не будет им счастья за это!» Затем она сказала еще: «Возвращайся, сын мой, домой и, когда приедешь, разрой землю перед камином в сакле: там ты найдешь кувшин, полный серебра и золота. И серебро, и золото возьми себе, а братьям скажи: смущенье на ваши лица , тогда они окаменеют и ты заживешь себе счастливо».
Как мать велела, так младший брат и сделал. Вернувшись с того света домой, он вырыл из земли перед камином в сакле кувшин с серебром и золотом и взял его себе, братьям же сказал: «Смущенье на ваши лица», – и они в ту же минуту окаменели. Про случай этот дедушка мой слышал от своего дедушки, отец мой слышал от дедушки, а я от отца.
2.
Сказка о том, как ханский сын Шейх-Исмаил в погоне
за одною обманщицею приобрел себе трех жен.
(Записана в Аухе).
Жил один хан, у которого был сын по имени Шейх-Исмаил. Хан имел табун диких лошадей, таких диких, что никто не брался пригнать их из степи в селение хана. Раз Шейх-Исмаил говорит своему отцу:
– Я пригоню тебе табун домой, но только на том коне твоем, которым ты дорожишь более всего на свете.
– Пожалуй, бери моего любимого коня, – сказал хан, – но помни: если ты не коня, но хоть волос из его шерсти потеряешь, то лучше тебе на глаза мне не показываться.
Шейх-Исмаил сел на отцовского коня и поскакал в степь к отцовскому табуну; прискакавши, он повернул табун к селению и погнал его домой. Гнал он табун целый день, уж и пора вечернего богомолья миновала, а отцовского селения все не видать. Шейх-Исмаил хотел уже заночевать в степи, когда вдруг завидел в стороне чей-то хутор; обрадованный, он погнал табун к хутору. На хуторе заметили ханского сына с его табуном и, вышедши ему на встречу, по обычаю гостеприимства, пригласили его ночевать, объяснив при этом, что хозяйка хутора – дочь сильного хана, прекрасная Арап-Зенгель. Когда ханский сын пригнал к хутору свой табун, слуги ханши расспросили его, кто он, куда и зачем едет, и затем говорят ему: «Ты такой молодец и притом ханский наследник, женись на нашей госпоже; она с радостью выйдет за тебя – это верно». – Я согласен жениться, – говорит ханский сын, – и в знак того поручаю вам взять моего коня (таких коней не много на свете) и передать его от меня в подарок родителям моей невесты. Слуги Арап-Зенгель тотчас исполнили приказание гостя: взяли его коня и отвели его к своей госпоже.
Между тем ханский сын, переночевав на хуторе, на другой день сел на другого коня и погнал табун домой. Подъезжая к своему селению, он вспомнил наказ родителя насчет любимого коня его и ему стало очень стыдно. Чтобы не показываться на глаза отцу, он потихоньку загнал табун в свой двор и затем скрылся у своих знакомых. Видит хан: табун пригнан, а сына нет, и говорит матери Шейх-Исмаила: «Верно, сын потерял моего любимого коня и поэтому спрятался. Ступай, разыщи и приведи его!» Мать пошла, разыскала сына и начала упрекать его: зачем он потерял отцовского коня. Шейх-Исмаил сознался матери, что коня хана он не потерял, а подарил родителям своей невесты, прекрасной и богатой ханши Арап-Зенгель. Мать очень обрадовалась словам сына, побежала домой и сообщила их хану, мужу своему. Хан тоже обрадовался и помирился с сыном.
Через некоторое время Шейх-Исмаил пригласил с собою несколько товарищей, таких же молодцов, как он сам, и отправился с ними на хутор своей невесты. Ехали они целый день и приехали, наконец, на то место, где нужно быть хутору, а там и следов его не оказалось. Тут ханский сын догадался, что его обманули, и перед лицом своих спутников-товарищей поклялся не возвращаться домой иначе, как или мужем хитрой Арап-Зенгель или убийцей ее. Дав эту клятву, он простился со своими товарищами и один поехал разыскивать обманщицу. Сколько он ни ехал и заехал в одну балку ; смотрит, на траве спит всадник, подле всадника лежит его оружие, а в стороне пасется стреноженный конь. Шейх-Исмаил сам тоже стреножил своего коня, снял с себя оружие и положил его в изголовье, потом лег и заснул. Через некоторое время, проснувшись, он видит, что спавшего рядом с ним человека уже нет. Сел он на коня и погнался за неизвестным ему всадником. Скоро он нагнал его и задал ему вопрос: «Разве ты не знаешь, что дорожный товарищ тоже, что брат родной? – Зачем же ты бросил меня и уехал?
– А с какого это времени волка, рыскающего в поле, начали считать дорожным товарищем? – спрашивает неизвестный.
– С того времени, – отвечает Шейх-Исмаил, – как зайцы такие, как ты, стали оказывать почтение волкам.
– Храбр ты на словах, – говорит неизвестный, – а не хочешь ли на деле померяться со мною силою?
Шейх-Исмаил принял вызов и противники, бросившись друг на друга, начали бороться. Сначала неизвестный поборол ханского сына, но потом ханский сын взял верх над своим врагом и схватил его за горло, чтобы задушить, но в это время у последнего слетела папаха с головы, и Шейх-Исмаил увидел, что он боролся с женщиной. Тогда он плюнул и сказал: «Женщина! Ты обесчестила меня, заставив бороться с тобою!» – Не сердись, – сказала женщина в ответ, – я дала слово быть женою того, кто сильнее меня: ты меня поборол, и я готова быть твоей женою.
Ханский сын согласился жениться на женщине, с которою боролся, но с тем, чтобы свадьба была после возвращения его домой. – «Теперь же я тороплюсь ехать по очень нужному делу», – сказал он своей невесте и, простившись с нею, поехал дальше.
Ехал он мало ли, много ли и доехал до одного большого дворца. На обширном дворе дворца стояли два столба для привязи лошадей: столб золотой и столб серебряный. Привязав свою лошадь к серебряному столбу, Шейх-Исмаил вошел во дворец и очутился в богато убранной коврами, зеркалами и разной посудой комнате, посреди которой стоял стол, а на столе стояли очень хорошие закуски. Людей в комнате никого не было. Шейх-Исмаил, прежде всего, присел к столу и закусил, как хотелось, а потом пошел по дворцу разыскивать хозяев. Переходя из комнаты в комнату, он в одной из них увидел девушку, сидевшую у окна и смотревшую на дорогу. Подойдя к девушке, он извинился за то, что самовольно закусил у нее в доме, и затем спросил: «Где же те люди, для которых была приготовлена эта закуска?» Девушка, взглянув на него заплаканными глазами, печально сказала: «Здесь живут со мною семь моих братьев; все они отправились на войну против одного могучего хана, и кто из них вернется, а кто нет – про то один Бог знает». – «Девушка! Мне очень, жаль тебя, – говорит Шейх-Исмаил, – но укажи мне дорогу к тому месту, где воюют твои братья». Девушка повела его на самую высокую башню дворца и оттуда указала дорогу к месту войны. – «Прощай!» – сказал Шейх-Исмаил девушке, сел на своего коня и поскакал по указанной ему дороге. Скоро он увидал перед собою поле, а на поле войска, расположенные двумя лагерями; в одном лагере было много шалашей и палаток, другой же состоял всего из семи палаток. Догадавшись, что последний лагерь принадлежит семи братьям, Шейх-Исмаил направился к нему и прискакал как раз в минуту самого жаркого боя. Поздоровавшись с братьями, как с друзьями, он как сокол налетел вместе с ними на войска хана. Не трусы были хан и его войско, но Шейх-Исмаил и с ним семь братьев покосили их, как траву в поле, и вскоре не осталось ни хана, ни слуг его. Покончив с врагом, братья забрали большую добычу и поехали домой, упросив ехать с ними и Шейх-Исмаила, как дорогого гостя и верного друга в сражении. По приезде домой братья угостили своего гостя всем, что только у них было, а потом предложили ему в жены сестру свою. Шейх Исмаил согласился жениться на сестре братьев, но с тем, что это совершится, когда он будет возвращаться домой. – «Теперь же я должен ехать по очень нужному делу», – сказал он, вскочил на коня и поехал дальше.
Ехал он долго ли, коротко ли и приехал в один большой город, приехал и думает: «Куда же мне заехать?» Опустил он поводья коня и ждет: конь прошел одну улицу, другую и повернул в один двор, где и остановился около столба с кольцами для привязи лошадей. Шейх-Исмаил слез с коня и направился в дом. На пороге дома его встретила старуха-хозяйка и пригласила войти дорогим гостем, посланным Богом. Когда же Шейх-Исмаил вошел, старуха угостила его закуской и во время закуски рассказала ему, что у нее есть три сына, которые служат у хана, владельца города и всей окрестной земли. В это время вошли три молодых человека – сыновья старухи. Познакомившись со своим гостем, они рассказали ему, что у хана есть дочь – прекрасная Арап-Зенгель, которая выходить замуж за Купур-хана.
– «Не быть этой свадьбе!» – вскричал Шейх-Исмаил и тут же поведал своим новым знакомым, как Арап-Зенгель, дав ему обещание быть его женой, потом обманула его, бежав с того места, где расположилась хутором. Рассказ свой он закончил так: «Прошу вас, друзья мои, ступайте во дворец хана и передайте его дочери, что тот, которого ты обманула, здесь и говорит тебе: я дал клятву пред Богом вернуться домой или твоим мужем, или твоим убийцей!» Братья пошли и передали его слова Арап-Зенгель, а от нее получили такой ответ: «Яя давно хочу быть женою Шейх-Исмаила, но братья мои этого не желают; молодцы крадут себе жен». Сыновья старухи поспешили передать Шейх-Исмаилу слова ханши и за такую радостную весть тут же получили от него богатые подарки. Потом все подумали и придумали, как украсть ханскую дочь. В одну ночь Арап-Зенгель секретно вышла из дворца, а Шейх-Исмаил и друзья его подхватили ее, посадили на коня, сели на коней сами и поскакали в ханство отца Шейх-Исмаила. Во дворце, однако, скоро хватились ханской дочери и поскакали в погоню за похитителями ее. Хоть и хорошие были кони у Шейх-Исмаила и его товарищей, но у братьев Арап-Зенгель кони были еще лучше и вскоре они стали догонять наших воров. Заметив, что их нагоняют, Шейх-Исмаил и его друзья – нечего делать – выхватили из чехлов свои винтовки и начали перестрелку, а когда расстреляли все заряды, то схватились за шашки и отлично расправились со своими врагами: через самое короткое время многие из них были убиты, а кто остался в живых, уезжал домой без оглядки.
Избавившись от врагов и отъехав так далеко, что нельзя было опасаться новой погони, ханский сын простился со своими друзьями, сыновьями старухи, у которой останавливался в городе, поклявшись им в вечной дружбе, и поехал себе дальше со своею женою, прекрасною Арап-Зенгель. Сначала заехали они во дворец семи братьев, где оставалась невеста Шейх-Исмаила и где Шейх-Исмаила давно уже ожидали. По приезде его, тот час же устроили свадьбу и по этому случаю и поели, и попили, и повеселились всласть. А на другой день Шейх-Исмаил со своими двумя женами отправился на то место, где оставалась первая невеста его. Там уже стоял большой дворец, и слуги женщины-силача давно ожидали жениха своей госпожи и встретили его, как своего будущего князя. И обрадовались же все прибытию Шейх-Исмаила, а в особенности сама хозяйка дворца, сделавшаяся женою такого храброго богатыря. Какая там свадьба была – я и рассказать не сумею. Хорошая свадьба была! Сколько там съели, сколько выпили! – и мяса, и бузы, и чапы ! Молодые люди устроили скачки, и больше всех на них отличился один мой родственник, который получил за это отличного кабардинского коня. Это правда, ей Богу!
Я был генералом на этой свадьбе, то бишь… Отец мой, нет! Отец моего отца и мой прадедушка (чтобы ему покойно лежалось в могиле!). Так вот мой прадедушка был генералом на свадьбе и рассказывал про нее такие чудеса, что… Эх! Будь я мулла, я врал бы вам целую ночь, а теперь и охота есть, да не умею…
Ну, после свадьбы Шейх-Исмаил взял всех трех своих жен и отправился с ними домой, а потом зажил себе, как дай Бог жить всякому.
3.
Сказка о том, как простой андиец Карнай, благодаря своей холопке Задай,
женился на княжеской дочери
Записана в Галгаевском обществе
В одном френгском (европейском) государстве жил-был князь; у него была дочь красавица, какой не сыскать во всем свете. Когда для княжеской дочери наступила пора замужества, отец объявил по всем соседним государствам, что отдаст свою дочь замуж за того, кто сумеет вызвать ее на разговор с собою. При этом он объявил еще, что если кто захочет заставить ее заговорить и не добьется этого, тому он отрубит голову. Надо сказать, что при княжеской дочери находилось 30 слуг и 30 прислужниц, которые должны были доносить обо всем князю. Много перебывало у князя княжеских детей и других знаменитых людей, но сколько их ни было, заставить княжескую дочь заговорить с собою никому из них не удалось, и князь всем им отрубил головы.
В то время в Андии жил один человек по имени Карнай, который никогда еще в жизни не любил женщины. И задумал Карнай отправиться к княжеской дочери – заставить ее заговорить с собою, а потом и жениться на ней. Была у Карная холопка Задай; видит она, что Карнай собирается куда-то в дорогу, и спрашивает его, куда он собирается? Карнай говорит, что едет к княжеской дочери – заставить ее заговорить с собою, а потом жениться на ней. «Возьми и меня с собою, – просит Задай, – я тебе пригожусь, только я пойду с таким условием: когда ты женишься на княжеской дочери, то сделаешь мне подарок, какой я пожелаю». Карнай согласился и вместе с Задай отправился туда, где жил князь со своею дочерью. Когда они стали подъезжать к дому князя, Задай говорит Карнаю: «Как мы придем к дочери князя, я спрячусь в стене ее сакли, а ты расскажи ей что-нибудь и попроси ее решения. Остальное потом узнаешь».
Приехал Карнай со своей холопкой Задай в дом князя. Задай, по уговору, спряталась в стене, а Карнай вошел в саклю княжеской дочери, произнес обычное приветствие, на которое не получил никакого ответа, и начал свою речь так: «Я пришел не милостыню просить или приюта, а пришел по очень важному делу. Сделай милость, выслушай это дело и потом реши его. После этого он приступил к рассказу:
– В некоторой стране жили три брата, и каждый из них имел по тысяче рублей золотом. Захотели братья заняться торговлей и поехали они разыскивать большие торговые города. Ехали они три месяца и приехали в город Рим. Здесь старший брат купил за тысячу рублей такое зеркало, что посмотреть в него – увидишь все, что есть на небе и на земле; средний за свою тысячу рублей купил бурку такую, что если сесть на нее, то можно в один час пролететь все пространство между небом и землею; а младший брат, тоже за тысячу рублей, купил чашку, имевшую такое свойство: если напоить из нее только что умершего, то он в ту же минуту воскреснет. Каждый из братьев оставил на родине любимую девушку и вот, когда они сделали свои покупки, младшие братья стали упрашивать старшего посмотреть в зеркало, что делают их возлюбленные. Он посмотрел и увидел, что невеста одного из них лежит мертвая. Не мешкая, братья сели на бурку, купленную средним братом, и в один миг прилетели на ней на родину. Здесь они отправились в дом умершей девушки, и младший брат, набрав в свою чашку немного воды, влил ее в рот покойной, которая в ту же минуту ожила. Тогда братья заспорили между собою о том, кому должна принадлежать ожившая девушка. Старший говорил: «Мне, потому что я чрез свое зеркало узнал, что она умерла, и только поэтому мы поспешили домой и оживили ее». Средний брат говорил: «Мне, потому что только благодаря моей бурке мы прилетели домой во время, чтобы оживить покойную». Младший же брат говорил: «Нет, мне, потому что не важно то, что мы узнали о смерти девушки и прилетели домой, а важно то, что я вернул ее к жизни, напоив ее водою из своей чудесной чашки». Теперь прошу тебя, княжеская дочь, решить мне, кто же из трех братьев должен получить девушку?
Задай, сидевшая в стене, крикнула: «Тот, у которого было зеркало!»
– Что ты знаешь, стена! – произнесла княжеская дочь, рассердившись, – разве не тот сделал больше всех, кто оживил мертвое тело?
Тотчас дали знать князю, что дочь его говорила с таким-то.
– Хорошо! – сказал князь, – если она говорила с ним сегодня, то посмотрим, заговорит ли еще завтра?
Выйдя от княжеской дочери, Задай сказала Карнаю: «Завтра ты опять расскажи подобный же случай. Я спрячусь в кровати дочери князя и, когда ты кончишь рассказ, увидишь, что она опять заговорит с тобою».
На другой день Карнай и холопка его Задай отправились к дочери князя. Задай спряталась в кровати, а Карнай, войдя в комнату, сказал обычное приветствие и потом начал свою речь так:
– Я пришел не милостыню просить или чего другого, а пришел рассказать одно дело, которое прошу тебя, княжеская дочь, разрешить мне. Жили два брата и поехали они путешествовать, а с ними и жена одного из них. К ночи они приехали в лес и, выбрав полянку, расположились на ней на ночлег. При этом один из братьев, оставив своих спутников, отправился разыскивать воду для омовения и питья. Прошло довольно много времени, а ушедший не возвращался. Тогда пошел за ним другой брат и тоже пропал. Так как ночь была очень темная, то женщина не посмела идти разыскивать братьев и ночевала там, где находилась; когда же занялась утренняя заря, она встала и пошла разыскивать братьев. Подходит она к речке и видит: оба брата лежат мертвые и каждый из них в пояснице разрублен на две части, а части разбросаны как попало. Женщина собрала части убитых и сложила их вместе, но того не заметила, что к верхней части мужа она приложила нижнюю часть брата его, а к верхней части брата приложила нижнюю часть мужа. Исполнив это, она начала усердно молить Бога, чтобы он оживил братьев, и когда она молилась, над головой ее вдруг пролетела стая птиц и набросала много перьев. Женщина догадалась, что перья эти – помощь, посланная ей от Бога, и, собрав их, потерла ими тела убитых. Мертвые братья ожили, как будто пробужденные от глубокого сна, и, вернувшись к жизни, заспорили между собою из-за того, кто из них муж женщины, вернувшей их к жизни? Тот, у которого была нижняя часть тела настоящего мужа, утверждал, что муж он, потому что он отец ее детей; имевший же верхнюю часть тела мужа говорил: «Нет, она моя жена, потому что языком своим и рукой своей я повенчался с нею». Прошу княжескую дочь решить, который из двух братьев муж этой женщины?
Задай, спрятанная в кровати, крикнула: «Тот, у которого нижняя часть тела ее прежнего мужа».
– Неправда! – возразила княжеская дочь рассердившись, – разве не голова, хранительница разума, самая важная часть тела человеческого?
В ту же минуту доложили князю, что дочь его снова говорила с таким-то.
– Хорошо! – сказал князь, – посмотрим, заговорит ли она с ним в третий раз?
По выходе от княжеской дочери, Задай сказала Карнаю: «Завтра я спрячусь в свечке, а ты опять расскажи дочери князя какой-нибудь случай, похожий на рассказанный сегодня. Когда же ты потребуешь ответа на свой вопрос, я, как и сегодня, скажу одно, а княжеская дочь не утерпит и скажет другое, значит, заговорит в третий раз.
На другой день Задай спряталась в свечке, а Карнай вошел к княжеской дочери, поздоровался с нею, причем на него не обратили никакого внимания, и начал так:
– Я пришел не милостыню просить или чего другого, а пришел рассказать одно дело и прошу решить мне его. В одном месте, в лесу, были четыре человека: кадий, серебряк, столяр и купец. Было это в лунную ночь и все они спали. Столяр, проснувшись, нашел около себя круглое дерево и, так как ему спать не хотелось, то он взял и сделал из дерева фигуру женщины и затем лег и снова заснул. Проснулся после того купец и, увидев фигуру женщины, одел ее в самое лучшее платье, затем лег и заснул. Потом проснулся серебряк, увидел ту же фигуру женщины, надел на нее самые лучшие серебряные украшения, лег и заснул. Проснулся, наконец, кадий; видит он фигуру женщины и думает про себя: этому подобию женщины только души недостает, чтобы быть настоящей женщиной-красавицей. Встал он на молитву и начал усердно просить Бога вложить в фигуру женщины душу. Он молился усердно, и Бог услышал его молитву: фигура женщины вдруг превратилась в живую девушку. В это время проснулись и все другие товарищи муллы, и каждый из них стал уверять, что девушка должна принадлежать ему. Столяр говорит: «Девушка моя, потому что я первый сделал фигуру ее». Купец говорит: «Нет, она моя, потому что если бы я не одел ее в лучшее платье, она бы не была так красива, и на нее никто не обратил бы внимания». Серебряк говорит: «Вы оба ошибаетесь: она моя, потому что я украсил ее серебром и после того она, действительно, стала привлекательна, а ваши украшения ничто против моих». Кадий же говорил, что девушка принадлежит ему, так как по его молитве Бог вложил в нее душу. Прошу тебя, княжеская дочь, решить, кому следует отдать девушку?
Холопка Задай ответила из свечки: «Столяру, потому что, ведь, он сделал ее».
– Ты, свеча, совсем без рассудка, – с сердцем сказала княжеская дочь, – только душа делает человека человеком, и по чьей молитве Бог дал фигуре душу, тому он и предназначил девушку.
Тотчас дали знать князю, что дочь его в третий раз говорила с таким-то.
– Хорошо! – сказал князь и выдал ее за муж за андийца Карная. Справили они свадьбу, и Карнай, получив от князя богатые подарки, уехал с женою домой, а приехав домой, отблагодарил холопку, как она сама пожелала .
4.
Хитрый кадий.
Записано в Ичкерии.
В одном ауле жил ученый кадий, который постоянно сидел в мечети и разбирал споры и жалобы приходившего к нему народа. Кадий заподозрил свою жену в любовной связи с одним из своих односельцев, но уличить ее в этом никак не мог. Вот приходит он раз из мечети домой и говорит жене.
«Слышишь, жена! В мечеть к нам пришел святой человек, угадывающий всем их прошлое, настоящее и будущее. Многие женщины обращались к нему и узнали от него всю правду; сходи, пожалуй, и ты, только сама ему не показывайся, а подай в окно мечети свое приношение и, стоя в сторонке, жди слова святого человека». Обрадовавшись тому, что слышала от мужа, жена кадия наскоро напекла блинов, положила их в блюдо и понесла в мечеть. Тем временем кадий незаметно тоже прошел в мечеть, сел на свое место и ждет. Подходит к мечети его жена и просовывает в окно свое приношение, отвернувшись лицом в сторону. Приняв приношение, кадий изменил голос, чтобы жена не могла его узнать, и заговорил так: «3наю, женщина, какое у тебя горе: ты не любишь своего мужа, а любишь другого своего односельца и хотела бы свободно жить с любовником, да мешает он тебе, муж твой. Так слушай: придешь домой, возьми зарежь одну из трех своих коров и мясом ее корми своего мужа, пока он не съест все; после зарежь другую корову и пусть муж твой съест и ее, за второю зарежь и третью ему же, да чтобы, кроме него, никто этого мяса и не попробовал. Когда муж твой съест мясо всех трех коров, он ослепнет, и ты станешь свободна в своих действиях, как будто у тебя нет совсем мужа».
Выслушала женщина совет святого, побежала домой и тотчас же распорядилась зарезать одну из своих коров. Вечером приходит домой кадий и узнает, что жена его зарезала корову. Как будто очень удивленный, он спрашивает ее: «Зачем ты это сделала?» – А так святой человек велел, – отвечает жена, – твой муж, говорит, человек, угодный Богу, ты ничего не жалей для него: коровы у тебя есть – так зарежь коров, чтобы он не жил без мясного». Кадий ничего не сказал, а стал себе съедать корову за коровой; когда же съел последний кусок мяса последней коровы, то прикинулся, будто ослеп. Обрадовалась жена кадия тому, что муж ее ослеп, и посылает за своим любовником. Пришел любовник и, узнав, что кадий ослеп, тут же в его присутствии начал любезничать с его женою. Кадий смотрел, смотрел, да улучив минуту, когда любовники, занятые своим делом, совсем забыли о нем, схватил топор и убил их обоих; потом он взвалил себе на плечи труп любовника и понес его за аул.
Шел, шел кадий с трупом на плечах и пришел на одно место, где паслось стадо баранов, охраняемое пастухами и собаками. Здесь кадий свалил с плеч труп любовника, поставил его на землю и подпер сзади хворостиной, а сам, отбежав в сторону, спрятался. Скоро собаки заметили присутствие чужого человека и с лаем бросились на него; за собаками прибежали на место проснувшиеся пастухи и, подумав, что напали на вора, стали бить его палками так сильно, что труп свалился на землю. Того только и нужно было кадию: он выскочил из своей засады и бросился к пастухам с криком: «Ах, ах! За что вы убили моего товарища, которого я послал к вам попросить огня?» Пастухи испугались и начали упрашивать кадия никому не говорить о том, что они сделали, обещаясь платить ему за это ежегодно по 12 баранов. Кадий взял с них клятву, что они исправно будут отдавать ему обещанную плату, а потом снова взвалил мертвеца себе на плечи и пошел с ним дальше. Шел, шел он и пришел к одной мельнице. Сняв с себя мертвеца, он прислонил его к дверям и начал кричать, чтобы отперли двери. Проснувшийся мельник не хотел было отпирать, но когда кадий стал стучать в двери палкой, то, рассердившись, он вынул дверной засов и рванул дверь, что было силы. Дверь распахнулась настежь, и прислоненный к ней мертвец бухнулся в мельницу и растянулся на полу. За мертвецом вскочил и кадий и начал кричать на мельника: «Что ты сделал? Что ты сделал? Ты убил моего товарища!» Мельник испугался и стал просить кадия, чтобы тот никому не говорил о случившемся несчастии, обещаясь за это платить кадию ежегодно по двенадцать мешков пшеничной муки. Кадий согласился и, взяв с мельника клятву в исправной уплате обещанного им вознаграждения, поднял труп и понес его обратно в аул. Пришел он в аул в то время, когда пели первые петухи, и направился прямо к дому убитого, пришел и кричит его жене голосом, похожим на голос ее мужа: «Отвори, жена!»
– Как же, – отворю я тебе, отзывается из комнаты, – где ты провел время до полночи, можешь там же провести его и до утра.
Кричит кадий опять: «Отопри, жена, а то я с досады поднимусь на саклю и брошусь оттуда вниз головой!»
– А бросайся! – отзывается женщина из комнаты. Кадий влез с мертвецом на крышу сакли, размахнулся и бросил оттуда мертвеца вниз, прямо против дверей сакли, а сделав это, ушел себе домой. Обождав некоторое время, женщина вышла посмотреть, что такое грохнулось об землю, и куда девался ее муж? Вышла, смотрит, а на земле лежит тело ее мужа с разбитой головой. Тут женщина подняла тревогу и, когда затем сбежался народ, то все слышали, как она кричала: «Ох! Ох! Зачем же ты бросился с крыши сакли вниз головой!» Все слышали и поверили, что муж ее умер, как она говорила.
На другой день пришел кадий и похоронил покойника. Рассказал кадий при этом народу, что и у него в доме случилось большое несчастие: ночью умерла его жена. Народ пожалел кадия и его жену и помог ему похоронить покойницу. Чрез некоторое время кадий взял себе другую жену и, получая ежегодно от пастухов по 12 баранов и от мельника по 12 мешков пшеничной муки, стал себе жить да поживать на радость своих родственников и добрых знакомых.
5.
Отрывки из шуточной сказки про муллу Насыр-Эддина.
Записано со слов жителя аула Дарго, в Ичкерии, Хатама.
В прежние времена жил у нас в Чечне ученый мулла по имени Насыр-Эддин. Не знаю, право, умный ли он был человек или дурак. В народе рассказывают о нем различно: кто говорит, что он был человек очень умный, но любил прикидываться дураком, чтобы посмешить людей; что будто бы он любил и сам смеяться, и других смешить, и что не обижался даже, когда ему приходилось за этот смех выносить пинки и тычки. Другие говорят, что Насыр-Эддин людей смешил, но и себя не забывал. Народ, бывало, смеется над ним, а у него, смотришь, через этот смех и деньги есть, и баранина, и хлеб. А то говорят еще, что Насыр-Эддин был святой человек и имел разрешение от самого Бога делать все, что захочет: говорят, что ему ничего не ставилось в вину, и когда он умер, то ангелы Божии слетели на землю за его праведной душой. Дел Насыр-Эддина так много, что ни один человек их не перескажет всех. Я знаю их очень немного и расскажу вам то, что знаю. А вы уже сами судите, каков был мулла Насыр-Эддин.
____________
Насыр-Эддин был еще очень молод, когда ему захотелось жениться. Говорит он об этом своему отцу.
– Ты еще молод, – отвечает отец, – не позволю я тебе жениться.
Насыр-Эддин начал каждый день повторять отцу о своем желании. Отец все молчал, но раз, когда ему надоели приставания сына, он сказал ему: «Хорошо! Позволяю тебе жениться. Завтра утром, еще до зари, ты выйдешь на речку и спрячешься около того места, куда наши женщины каждое утро приходят с кувшинами за водой. Какая женщина первая придет за водой, на той тебе и жениться». Насыр-Эддин – нечего делать – согласился исполнить требование отца, хотя у него давно уже была на примете своя невеста.
На другой день утром, чуть свет, он вышел на речку и спрятался около того места, где женщины набирают воду. Вот подходит к речке одна женщина – Насыр-Эддин сидит себе в своей засаде; за первой приходит другая, за другою третья; каждая наберет в кувшин воды и уходит с речки. Насыр-Эддин все сидит. Наконец, приходит на речку его родная бабушка с отцовской стороны. Долго не думая, Насыр-Эддин кидается к ней, обхватывает руками ее стан и объявляет, что должен жениться на ней. Бабушка, вырвавшись из его рук, бросается домой и со слезами рассказывает своему сыну – отцу Насыр-Эддина – о том, что внук хотел жениться на ней. Отец Насыр-Эддина, выслушав слова своей матери, схватил ружье и бросился разыскивать сына, чтоб застрелить его, как собаку; нашел он Насыр-Эддина и кричит ему: вот я тебя застрелю, как собаку!
– Ой! За что же? – спрашивает Насыр-Эддин.
– А за то, что ты хотел жениться на моей матери…
– Так дай же мне ружье, отец, – крикнул Насыр-Эддин, – я сначала тебя застрелю. Я только хотел жениться на твоей матери, а ты на моей уж тридцать лет женат!..
Отец Насыр-Эддина, чтобы не толковать больше с дураком, позволил ему жениться, на ком он хочет.
____________
Женился Насыр-Эддин и думает, чем же я теперь буду жить с женою? Собрал он черепки разбитого горшка, истолок их в порошок, насыпал в мешочек и пошел по аулу, крича: «Покупайте порошки для истребления крыс»! Крик его дошел до слуха одного человека, у которого в сакле было много крыс; выбежал он к Насыр-Эддину, сторговался и купил у него порошки. Насыр-Эддин получил деньги и идет себе дальше. Тем временем купивший порошки вспомнил, что он не справился, как употреблять их в дело; нагоняет он продавца и спрашивает: «Как же этими порошками истреблять крыс?»
– Очень просто, – говорит Насыр-Эддин, – надо поймать крысу и насыпать ей немного порошка в ноздри, – она тут же и околеет.
– Да ведь если я поймаю крысу, то я просто могу убить ее, чем случится, – возражает купивший порошки.
– А это будет еще лучше, умный человек, – отвечает Насыр-Эдин, – тогда и крысы переведутся, и порошки будут целы».
____________
Пришло однажды к Насыр-Эддину много гостей. Нужно угостить их калмыцким чаем, а котелок у него в доме совсем маленький, так что если сварить в нем чай, то на всех не хватит. Побежал он к соседу и занял у него котел, сварил чаю, угостил своих гостей, а когда они ушли, вложил в большой котел свой маленький и понес оба котла к соседу. Принес и отдает ему их. Сосед заглянул в свой котел и видит, что в нем лежит еще другой, маленький котелок.
– Что это за котелок? – спрашивает он Насыр-Эддина, – я тебе его не давал.
– Котелок! Какой котелок? – спрашивает Насыр-Эддин.
– Да этот вот, – указывает ему сосед на маленький котел.
– Ей Богу, не знаю, – говорит Насыр-Эддин, – у меня такого тоже не было. Видно, ты угоден Богу, и пока я нес к тебе твой котел, Бог (для Него ничего нет невозможного) повелел большому котлу родить другой котелок маленький.
После этого сосед взял оба котла, а Насыр-Эддин ушел себе домой.
Через несколько времени Насыр-Эддин опять приходит к соседу просить котла. Тот с радостью исполняет просьбу, и Насыр-Эддин уносит котел домой. Проходит затем день, проходит два, три дня, а Насыр-Эддин котла все не несет. Сосед сам идет в дом к Насыр-Эддину с просьбою возвратить ему котел.
– Бедный сосед мой! – восклицает Насыр-Эддин, – твой котел давно уже покоится в могиле!
– Как так? – с изумлением спрашивает сосед.
– Умер твой котел, – печально произносить Насыр-Эддин, – никто как Бог! В прошлый раз Он повелел ему родить, а теперь прекратил дни его жизни, и сын его пусть будет тебе утешением.
Сосед Насыр-Эддина ничего не мог возразить против этого, да так и у шел без котла.
____________
Условился однажды Насыр-Эддин с пророком посеять пополам пшеницу. Труд и семена Насыр-Эддин взял на себя, а пророк обязался дать благоприятную погоду. Пшеница выросла такая, какой ни прежде того, ни после никогда не было. Видит это Насыр-Эддин и жаль ему стало отдавать пророку половину пшеницы. Подумал он и придумал. Сжал и обмолотил всю пшеницу, потом спрятал ее в лесу, прикрыв травой и хворостом так, что ее ни откуда нельзя было видеть, и сам сел подле спрятанного. Пророк спрашивает Насыр-Эддина: «Мулла Насыр-Эддин! Где же моя половина пшеницы?»
– Да там же, где и моя, – отвечает Насыр-Эддин, – дал бы ты хорошую погоду, была бы пшеница, а теперь и у меня ничего нет, хоть помирай с голоду. Пророк рассердился на слова Насыр-Эддина и, чтобы наказать его за обман, послал на землю страшную грозу; молния во всех направлениях прорезывала то место, где была спрятана пшеница Насыр-Эддина, и место это освещалось, как днем, хотя и была ночь, Насыр-Эддин терпел, терпел, да и вскрикнул, обращаясь к пророку: «Будет, будет уже…. Ведь и днем светлее не бывает, а пшеницы моей ты все же не видишь ». Рассмешили пророка слова Насыр-Эддина и он подарил ему и свою половину пшеницы.
Однажды Насыр-Эддин узнал, что один человек вывел продавать свою корову. А ему корова была нужна. Вот выходит он к этому человеку на встречу и спрашивает его: «Продаешь, что ли, козла?»
– Какого козла? – спрашивает хозяин коровы.
– А вот этого, которого ты ведешь…
– Ты видно слеп, потому и принимаешь корову за козла.
– Не слеп я, – говорит Насыр-Эддин, – но с тобою должно быть джин повстречался, а то не выдавал бы ты козла за корову.
Хозяин коровы сильно рассердился, обругал Насыр-Эддина и пошел дальше. Насыр-Эддин забежал вперед и, заметив кучку народа, мимо которой должен был пройти продавец коровы, упросил народ в шутку сказать, что продавец ведет не корову, а козла. Подходит к этой кучке хозяин коровы и кричит: «Кто корову купит?»
– Козла – ты хочешь сказать! – кричит народ.
– Да корову же я продаю, а не козла, – возражает продавец.
Народ стал смеяться и говорит: «Должно быть, этот человек потерял свой ум: вывел козла и уверяет всех, что это корова». Рассерженный продавец пошел дальше, а Насыр-Эддин успел тем временем уговорить другую кучку народа, стоявшую подальше и тоже по дороге продавца, посмеяться над хозяином коровы и уверить его, что он ведет козла. Подошел продавец к этой кучке и говорит: «Вот корова, не нужна ли кому?»
– Корова! Как корова? – смеется народ. – Ведет козла, а предлагает купить у него корову.
Хозяин коровы оставил и эту кучку и пошел дальше, идет и думает: должно быть, я в самом деле сошел с ума, а то как же: мне кажется, что это корова, а все другие видят козла? В это время ему опять встречается Насыр-Эддин, переодевшийся в другое платье, чтобы его нельзя было узнать, и спрашивает: «Продаешь что ли козла?»
– Продаю, козла продаю! – ответил хозяин коровы, да так и продал Насыр-Эддину свою корову за козла.
____________
Приходить однажды к Насыр-Эддину сосед его с просьбою дать ему на день осла. Насыр-Эддину не хотелось уважить просьбу соседа, но чтобы не обидеть его прямым отказом, он говорит ему: «Да осла моего дома нет, он на работе». Сосед уже направился было домой, но в это время послышался крик осла Насыр-Эддина, стоявшего в сарае.
– Как же ты сказал, что осла твоего дома нет? – заметил сосед Насыр-Эддину. – Слышишь, он сам кричит, что дома.
– Глупый ты человек, как я вижу, – заметил на это Насыр-Эддин, – ты мне, мулле, служителю Бога, не веришь, а ослу моему веришь.
____________
Насыр-Эддин как-то раз сильно нуждался в деньгах. Он давно уже заметил, что мимо его сакли по вечерам проходит в мечеть для молитвы один богатый и благочестивый человек, питающий к нему, Насыр-Эддину, особенное уважение. Вот однажды Насыр-Эддин в ожидании прохода около его сакли богатого человека начинает громко просить Бога повелеть ангелу своему спустить ему в трубу камина 200 рублей. «А чтобы я знал, что эти деньги посланы тобою, Боже, пусть их будет ровно 200 рублей; если же денег будет меньше или даже больше, то я подумаю, что это подарок шайтана и не приму их, а обратно выброшу в трубу». Так повторял Насыр-Эддин свою молитву, а богатый человек, проходивший в это время в мечеть и слышавший слова муллы, решился испытать его. Вернулся он домой, отсчитал 200 рублей без десяти копеек, завернул их в тряпку, обвязал ее веревочкой и затем, взобравшись на саклю Насыр-Эддина, бросил ему деньги в трубу. Насыр-Эддин радостно схватил их и начал пересчитывать, раз пересчитал – недостает десяти копеек, пересчитал в другой раз – тоже, в третий – тоже. «Как же это, – думает Насыр-Эддин, – ведь десяти копеек не хватает… Ах, глупый я человек! – спохватился он вдруг, – а тряпка и веревочка? – они ведь как раз стоят десять копеек, вот и выходит ровно 200 рублей». Потом он завернул деньги в тряпочку и спрятал их. Богатый человек все это видел и порешил на другой день взять у Насыр-Эддина обратно свои деньги.
На другой день приходить он к Насыр-Эддину с требованием своих денег.
– Какие деньги? Когда я у тебя их брал?– спрашивает Насыр-Эддин.
Богатый человек рассказал ему все: как он ночью проходил мимо его сакли, как услышал его молитву, и желая испытать его честность, бросил ему в трубу 200 рублей без десяти копеек. Насыр-Эддин выслушал рассказ и говорит: «Ты врешь все; деньги я просил у Бога, и Он прислал их мне со своим ангелом».
– Когда так, – говорит богатый человек, – то пойдем разбираться у нашего кадия.
– Пойдем, – согласился Насыр-Эддин. Пошли они к кадию, но только что вышли из аула, Насыр-Эддин остановился и объявил, что не пойдет дальше.
– Пойдем, пожалуйста, – упрашивает его богатый человек.
– Нет, не пойду. Ты вот на коне в хорошем платье и оружии, а я пеший и в изодранном платье. Придем мы к кадию, ты богатый, а я бедный; он, конечно, тебя оправдает, а меня обвинит.
– Если в этом дело, – говорит богатый человек, – то вот тебе мой конь, мое платье и оружие. Мое дело правое и я не боюсь показаться на глаза кадия в плохом платье и пешком.
Насыр-Эддин надел на себя платье и оружие своего спутника, сел на его коня и поехал в дом кадия. Когда он приехал, к тому же времени пришел пешком и богатый человек. Кадий спрашивает их, по какому делу вы пришли ко мне? Богатый человек рассказал, как Насыр-Эддин хитростью выманил у него 200 рублей без десяти копеек и просил присудить муллу к уплате этих денег. Спрашивает кадий Насыр-Эддина: «Правду ли говорит этот человек?»
– Нет, – отвечает Насыр-Эддин, – денег я у него не брал, а он, должно быть, подслушал мою молитву к Богу о ниспослании мне 200 рублей и подсмотрел, как ангел небесный спускал мне их в трубу, – вот он и хочет теперь неправдою отнять у меня эти деньги.
– Валлаги, билляги, таллаги! – начал клясться богатый человек. – Положи Коран, – обратился он к кадию, – я присягну на нем, что не ангел небесный, а я спустил Насыр-Эддину в трубу 200 рублей без десяти копеек.
– О, кадий! – крикнул Насыр-Эддин, – этот человек хочет обмануть Бога также, как он обманывает тебя! В чем он не присягнет? Он присягнет даже в том, что я стою пред тобою в его платье!
– Да мое же на тебе платье, – отозвался богатый человек.
– Слышишь, кадий! Уж не твое ли и оружие на мне? – обратился Насыр-Эддин к истцу.
– Мое!
– Скажи еще, что и конь, на котором я приехал сюда, тоже твой!
– Мой!
– Видишь, кадий! Если он не лгун, то сумасшедший! – произнес Насыр-Эддин.
Выслушав разговор Насыр-Эддина с богатым человеком, кадий обратился к последнему: «Ты, конечно, лжец и в твоем первом заявлении должно быть столько же правды, сколько и в последних». Потом он отказал ему в иске с Насыр-Эддина 200 рублей.
Так Насыр-Эддин и сделался полным хозяином денег, платья, оружия и коня богатого человека.
III
Песня о юном Эстемире.
Узнал юный Эстемир, что аульная молодежь, собираясь в набег за Терек, пригнала в аул коней, ловит и седлает их.
Взял он свою уздечку, пришел к молодцам и сказал им:
«Салам-алейком, старшие мои братья! Буду вам верным товарищем в пути и неизменным другом в сражении, возьмите меня с собою».
– Во-алейком-салам, Эстемир! Для товарища в пути ты слишком молод и молод также сражаться с врагом, так взять тебя с собою мы не можем.
Сел Эстемир на своего коня и тихо направился домой, досадливо качая головою и опираясь правою рукою на заднюю луку седла.
Дома сел он на трехногий стул, взял в руки трехструнную балалайку и печально запел старинную песню.
Услышала песню его родная мать, подошла она к нему и спросила его: «Что ты опустил голову и так грустно поешь?»
И сказал он ей: «Узнал я, что наши аульные молодцы ловят коней, собираясь в набег за добычей; пошел я к ним и сказал:
– «Салам-алейком, старшие мои братья! Буду вам верным товарищем в пути и неизменным другом в сражении, возьмите меня с собою».
И сказали они мне: «Во-алейком-салам, Эстемир! Для товарища в пути ты слишком молод и молод также сражаться с врагом, так взять тебя с собою мы не можем».
Мать моя родная! Собери меня в дорогу: приготовь мне съестных припасов и оседлай мне коня.
Я поеду за Терек и отобью там конный табун кабардинского князя Тепсарко, что пасется в притеречных болотах.
Надел на себя юный Эстемир кабардинскую одежду, опоясался оружием, вскочил на коня и отправился в путь.
И встретила его на пути его невеста. Разрумянившись, как солнце, и закрывая лицо шелковым рукавом, она спросила его, что с ним случилось и куда он едет?
Ответил ей Эстемир: «Узнал я, что наши молодые люди ловят коней, собираясь в набег за добычей.
Пришел я к ним и сказал: «Буду вам верным товарищем в пути и другом неизменным в сражении, возьмите меня с собою».
А они ответили мне: «Для товарища в пути ты слишком молод и молод также сражаться с врагом, так взять тебя с собою мы не можем!»
И теперь я еду за Терек. Там пасется конный табун кабардинского князя Тепсарко, я отобью его и отдам в калым за тебя.
И полетел юный Эстемир, как стрела.
За Тереком он напал на табун Тепсарко, выбрал из него много коней и отогнал их на чеченскую землю.
А там произошла большая тревога, и князь Тепсарко впереди, а лихие кабардинцы позади погнались за удалым джигитом.
Они нагнали его и крикнули ему: «Эй, брось свою добычу и сам уходи! Так и быть, мы мальчику жизнь его оставляем!»
А им Эстемир: «Видали ли вы, чтобы ястреб, поймав голубя и несясь с ним в горы, бросил свою добычу, когда его настигнут белохвостые коршуны?»
Тогда крикнул ему Тепсарко: «Так приготовься к сражению: заряжающееся – заряди и навастриваемое – навостри!»
Спрыгнул Эстемир с коня, высыпал снаряды на разостланную бурку и вступил в сражение.
И когда сражались Эстемир и кабардинцы, то от дыма их выстрелов образовалась большая туча, скрывшая их друг от друга.
И расстрелял Эстемир все свои заряды и после того крикнул Тепсарко, чтобы он остановил сражение.
Потом сказал он Тепсарко: «Обещал я своей невесте пригнать в аул табун твой и отдать его в калым за нее».
«Но вот я вернусь в свой аул, и она выйдет мне на встречу, что я скажу ей?»
Князь Тепсарко сбросил с себя свое оружие, подошел к Эстемиру и обнял его.
«С этих пор мы друзья с тобою на всю жизнь, – сказал он, – и подарил Эстемиру табун свой, чтобы он отдал его в калым за невесту.
Весело стреляя, ехал Эстемир в аул свой и подле аула увидел свою невесту, вышедшую к нему на встречу.
И сказала ему невеста его: «Дай Бог тебе еще тысячу раз возвращаться домой с такою добычей!»
И прибавила: «Те молодые люди наши, что отказались от тебя, сидят теперь, несчастные, на острове Терека, окруженные русским войском».
– Так прими от меня мою добычу! – приказал Эстемир своей невесте, я же поеду к нашим одноаульцам и, подъезжая к ним, взгляну на них издали.
Еще сказал он коню своему: «Лети прямо к Тереку, забыв о дорогах!»
Прискакал он к Тереку и крикнул своим одноаульцам: «Не нужен ли вам верный товарищ в пути и друг неизменный в сражении?»
– Клянемся Богом и Пророком его! – воскликнули молодые люди, – мы отказались взять тебя, Эстемир, щадя твою юность и слабость!
– Ну, смотрите, джигиты, как юноша будет рубить шашкой и стрелять из ружья!
Так вскричал Эстемир и направился на русских и начал поражать их направо и налево.
И тогда, когда одноаульцы его, перепуганные, бросились бежать домой, он побил все русское войско и отнял у него все имущество.
Потом он обратился к одноаульцам: «Не бегите, друзья! А я клянусь всемогущим Богом, что никому не скажу о вашем бегстве от русских!»
С небольшою раною и большою добычею возвратился Эстемир в свой аул и, когда возвратился, то всю добычу свою роздал сирым и бедным.