Автуринцы. Том 1

ХАСАН ГАПУРАЕВ

АВТУРИНЦЫ.
ТОМ ПЕРВЫЙ

ГРОЗНЫЙ – 2015

АВТУРЫ
Есть такая легенда о селе Автуры. Она начинается со времен пророка Ноя – Нухь пайхамар (Да благословит и приветствует его Аллах!). По моему представлению и гипотезам Нухь был послан Аллахом к чеченцам. В Коране сказано: «Нет в мире народа, к которому не был бы послан пророк». Из-за невежества наших религиозных деятелей мы еще не определили своего пророка. Между тем мы клянемся именем Нуха. У нас до сих пор бытуют имена его соплеменников: Азар, Хамид, Узайра, Масуд и другие.
Возле селения Гуни, на лесистой горе Эрта, есть утёс, который по сей день называют в народе «Кемана танци», то есть место стоянки судна: то ли Нухь начинал свое плавание отсюда, то ли его Ковчег останавливался здесь. Свидетельства второго факта приведены в книге учёного-арабиста Майрбек-Хаджи Насуханова «1овдин вирд», изданной на русском языке. Вторая остановка Ноя была на горе Башлам, где Нашха. Забыв первую остановку или, возможно, спуск Ковчега, чеченцы прародиной своей признают только Нашха.
Мне же кажется, что мы люди Нуха, которых он высадил на горе Эрта, когда после всемирного потопа вода постепенно стала идти на убыль. Первое село в Ичкерийских горах – Гуни (Гуьна). Впрочем, про Гуннов (Гуной) известно, что это был большой народ на заре цивилизации. После уничтожения их государства нас называли то Хурритами, то Дзурдзуками. Так и дожили мы до сегодняшних времен. Грузинские историки утверждают, что при царице Тамаре в их государство входили Дзурдзуки, современные чеченцы, которые жили обособленно, имея владения от Чёрных гор до Волги или от Каспийского моря до Чёрного.
Когда село Гуни стало разрастаться, было основано село Автуры. На ранней стадии село называлось Исб1аьвне, т.е. село 9 башен. По-латыни «эв» – 9, «тур» – башня, а по-ирански «эв» – 9, «тар» – башня. Во времена пророка Мухаммада (Да благословит его и приветствует Аллах!) здесь была Персидская империя. Иранцы (г1ажарой), входившие в эту империю, так и переименовали наше село на свой лад – Эвтар.
Во время нашествия Хромого Тимура все 9 башен и большая часть населения были уничтожены. После этого выходцы из села Гуни вновь начали селиться по берегам речки Хулло, имена нескольких хуторов дошли до наших дней: Анзора-к1отар, Ахьмада-к1отар, Ахьмара-Аре, Бурсунчу, Хьакин-эвла, Саида-к1отар и другие. А в 1672 году эти хутора объединились, и селу было возвращено старинное название – Эвтар.
Затем в 17 столетии известные песенные герои и знаменитые наездники 1ахин Темаркъа, Испана 1успа, Чега Храброе сердце, Дада Автуринский расширили свои владения, окружающие леса объявили собственностью автуринцев. На своих территориях они никому не позволяли селиться. С тех пор владения автуринцев прямо заходят на территории окружающих сел: Шали, Герменчуга, Мескер-юрта, Цоцин-Юрта, Гелдагана, Курчалоя, Пхьиди к1отара, Ники-Хита, Гуни, Сержень-юрта, Саид-юрта.
Многие чеченские историки считают, что кхеташо шейхов Чечни, то есть Совет Волхвов, собирался на вершине горы Эрта. Это вовсе не так. На территории родового хутора Митаевых Анзор-к1отар по сей день сохранились источники (шовданаш) Кунта-Хаджи и Баматгирея-Хаджи (1овда). Когда Кунта-Хаджи попросили показать место последней башни, которая была взорвана царскими войсками, которые преследовали абрека Геху, то он воткнул свой посох в землю у основания башни и пробился родник. Автуринцы по сей день называют его Хьажин шовда. А чуть ниже от этого места, примерно в 500-1000 метров, есть другой родник – 1овдин шовда. Автуринские знахари из них берут воду и лечат людей от разных напастей. Этим занимался известный народный целитель советских времен Дуда Солтамигов, а потом его сын Хамзат. Впрочем, это отдельная история.
Сегодня в Автурах проживают люди 22 тейпов, здесь 8 вирдов, т.е. религиозных братств. Население насчитывает более 25 тысяч человек. Есть святые места: Мавзолеи (Зиярташ) шейха Баматгирея-Хаджи Митаева (1овда) и сестры Кунта-Хаджи по имени Мата. Главным достоянием и богатством села считается горная речка Хулхулау или Хулло, как мы ее ласково называем. Здесь чистая вода и каменистое дно, где, как в зеркале, видишь косяки форели и усача. С речкой и ее камнями связана еще одна легенда.
Когда тело шейха Баматгирея-Хаджи, который ушел в иной мир 13 сентября 1914 года в г. Калуге, было привезено на родину, его похоронами и устройством мавзолея руководили муршид Баматгирея, автуринец Шахмирза (Имза) и шейх Мани (Магомед Мулла) из Цоцин-Юрта. Как-то Шахмирзе приснился сон. Плакали камни из речки Хулло и спрашивали его: «Почему нас не допускаешь к Мавзолею?». Действительно, камни возили из города Хинжа-г1ала (ныне Махачкала). Тогда Шахмирза предложил фундамент Зиярта заложить из камней речки Хулло.
И еще. Когда Баматгирей-Хаджи завершил обряд халвата, он просидел в уединении под землей 13,5 лет, Кунта-Хаджи Кишиев искупал его в речке Хулхулау. Также после халвата совершил очищение в нашей речке и шейх Мани. А Уммалат-шейх, согласно его завещанию, похоронен прямо на берегу речки. Во время весенних паводков воды Хулхулау обходят Зиярт Уммалат-шейха. Да и другие шейхи Чечни раз в неделю приезжали на Хулхулау. Очень великих и святых людей видели воды Хулло.
Помню, когда мы вернулись из ссылки в 1957 году, наши старики, как мы сегодня, не плескались в воде и не ныряли туда, намылив тело. Аккуратно брали воду в емкости, отходили от потока в сторону и обливали себя. Запрещалось мыть в речке машины, стирать ковры. Машина, вымытая в речке, долго не служит, без всякой причины попадает в аварию. А ковер, выстиранный в речке, говорят, проклинает своих хозяев. Да и речка по сей день показывает свой нрав: заедешь в воды, и любая машина застревает, и без какой-либо поломки ее вытащить невозможно. Часто любители мыть машины в чистой речке обратно едут на буксире.
Говорят, Кунта-Хаджи Кишиев упоминал в своих проповедях, что в чистых горных речках нельзя стирать белье и купаться. Это хорошие источники питьевой воды, которой со временем так людям не будет хватать.
Очень интересный народ живет в Автурах. Есть у нас ученые с мировым именем, врачи, учителя, генералы. Отсюда вышло много ученых алимов. Живут здесь и историки, артисты, художники, журналисты, поэты и писатели.

АХМАД АВТУРИНСКИЙ
Правда, немного опередил события, шагнул в глубину веков. Как говорят критики, имею право, не случайно же говорят чеченцы, что гончар ставит ручку кувшина там, где он хочет. Так же волен и автор любого художественного произведения, не стесняемый границами жанра. Так что простите великодушно. У жизни свой закон. Все начиналось так.
Ага вновь вернулся жить в Гуни. Асхор и его пять сыновей обосновались в Герменчуге. У него тоже спокойной жизни на равнине не получилось. Один из сыновей Асхора в случайной драке нанес кинжальную рану жителю села. Коренные сельчане возмутились. Переселенцам было предложено миром уйти восвояси. Однако Асхор и его сыновья были гордыми и мужественными людьми.
– По каждому случаю в жизни мы не будем, как старая вдова, возвращаться в родное Гуни, будем жить там, где нам нравится, – заявили они.
В горах отстаивать свое достоинство силой трудно. Здесь каждый второй или воин, или охотник. Вот так в дрязгах и стычках проходили дни. Вскоре от ран умер и Асхор. Перед смертью он собрал своих сыновей и предложил им переселиться в Автуры. Там уже обосновался его двоюродный брат Соса. Его уважали буйные автуринцы, даже дали лучший надел земли и женили на красавице. Однако сыновья не послушались отца. Они долго искали место для обустройства и остановились на Гойт-корте. Но там невозможно было жить без тревоги, Герменчуг был рядом. Кровники легко могли их достать и расправиться в самый неожиданный момент. Но вскоре лучшее место было найдено.
Крепость Гургача находилась в очень удобном месте, рядом были села Цоцин-Юрт, Автуры, Саид-юрт. Из крепости многие чеченцы ушли в горы в тот год, когда на чеченские владения напал хромой Тимур. Вот тут и обосновались. Среди сыновей Асхора начал выделяться МАхмад и его семья. Это были сыновья МАхмада: Ахмад, Йота, Гапа, Овхад и Аслан. Они быстро разбогатели из-за дружной совместной работы. Вели земледелие, скотный двор появился. А состоятельный человек на селе всегда был на виду.
Как-то Аслан ушел на сенокос. Вокруг крепости были замечательные луга с хорошим травостоем. В тот день на него напали злоумышленники. Они хотели похитить его и заиметь выкуп от состоятельных братьев. Завязалась драка. Это увидел МАхмад, который с десятилетним Ахмадом пришел на помощь сыну. Он послал Ахмада в соседнее село Цоцин-Юрт за подмогой, а сам ввязался в драку. С помощью подоспевших односельчан Аслан и МАхмад взяли в плен одного из нападающих. После этого инцидента братья собрались вместе и решили, что все же негоже по мусульманским обычаям не соблюдать завет отца. Они переселились в Автуры на постоянную жизнь.
Один из братьев – Анзор – обосновал свой хутор. Его слава дошла до наших дней. В советское время на месте этого хутора были пионерские лагеря: «Горный ключ», «Смена», «Дружба». Вот отсюда и надо было начинать мне рассказ об убийстве абрека Гехи. Помните другую главу романа – «Башня мужества»? Но, как говорят чеченцы, слово красно там, где оно красит речь. Для разговора слова надо подбирать, как лучшие кирпичи для стройки или как камни для башен подбирали наши деды. Теперь мы знаем, что Кавказская война унесла жизни самых смелых чеченцев.
Эта война принесла много горя и русским, и казакам, которые всегда мирно жили с горцами. Наверное, читатель захочет узнать, почему чеченцы говорят про русских «Г1азакхи». Это означает «люди, прибывшие на ладьях». Русские к нам пришли по воде. «Г1азакхи», то есть люди, которые плыли, как гуси. Так оно и есть. Древние историки оставили свою хронику о битвах за Кизляр и Хинжа-г1ала. Кизляр (по-чеченски Къизалар) означает жестокий след, Хинжа-г1ала – город водяной отары. Это рассказы о походах Петра I на Кизляр, а потом и на Порт-Петровск, современная Махачкала.
Также вольно чеченцы трактуют и перевод слова «Г1ебартой», которым называют кабардинцев. То есть дружные, как листва (г1а санна бертахь). Впрочем, оставим этимологию слов и вернемся к истории Кавказа. Еще точнее, поговорим о жизни небольшого горского отряда смельчаков и расскажем, как становились чеченцы известными наездниками. Так начиналась родословная шейха Али Митаева.
Одним из первых из его рода был Ирс Ахмад. Счастливый Ахмад, так прозвал его имам Шамиль за безграничную смелость и везение в бою. Он с малых лет был очень трудолюбивым и смекалистым. Ахмад Автуринский – так назвал его правая рука знаменитого Бейбулата Таймиева и не менее его известный на Кавказе Исмаил Дуда. Этот лихой наездник и истинный горец был родом из Урус-Мартана. Хочу вам рассказать, как судьба свела Дуду Исмаиловича с Ахмадом Автуринским…
Если мы вернемся к мысли, что в течение суток есть моменты, которые красят небо, то лучше, чем о звездах, не скажешь. Чем ночь темней, тем ярче они светят. И, кажется, что за небо, если там нет звезд! Не знаю почему, но при звездах человек в ночи бывает уверенным. Лишний раз не прислушивается к странным шорохам. Думает, что с ним ничего не произойдет. А ведь еще древние говорили, что каждая звезда – это отдельный мир. Конечно, в таких случаях горцы делают многозначительный жест, лишь один Аллах все знает! А Дуда Исмаилович думает о душах людей. Его мысли сегодня заняты другим, хотя и не ушли далеко от мироздания. Нет, ему не спится не потому, что седло вместо подушки – вещь жесткая. И на камне не раз засыпала его буйная головушка. И так, и сяк ложился. Даже на траву, без ничего под головой.
Все равно сон, как рукой, сняло. Виной тому беспокойство, которое он испытывал сейчас. Правда, рядом слышался шум, но и это ему было не помеха. Тут недалеко джигиты развели костер и, громко разговаривая, подшучивали друг над другом, а у Дуды Исмаиловича просто мысли ушли куда-то. И он сам был недоволен этим. Ведь бывает же такое. Когда он лег и чуть вздремнул, приснился дядя Чулг. Это тоже беспокоило, хотя он и не считал, что это не к добру. Впрочем, мысли могут предчувствовать беду. Люди же бывали во всяких переделках, так что все видано-перевидано. Все же сны беспокоят Дуду Исмаиловича.
Предки приходят во сне, когда нас ожидают опасности. Души усопших стараются нас предупредить. Но они приходят еще и тогда, когда довольны нашими поступками в жизни. Теперь ему нужно было осмыслить то, что есть на сегодня и будет завтра. Кроме того, и Всевышний не дает нам размеренную жизнь. Она тоже таит в себе много неизвестного. Поэтому Дуда Исмаилович, прервав свои смутные мысли, произнес отцовское успокаивающее: «На все воля Аллаха!». Со стороны Терека донесся топот конских копыт. Расталкивая светлые мысли о предстоящем, сквозь черную завесу проникли мысли об ожидающих опасностях: «А что если нарвемся на засаду? Может статься, что все погибнем в бою»…
Не исключено, что почту будут охранять несколько военных отрядов. Ведь Дуда Исмаилович при большом количестве войск не отведет свой маленький отряд налетчиков. Не приведи, Боже! Не то прослыл бы струсившим перед большой опасностью. Жив еще клич отважных чеченских наездников: «Чем больше врагов, тем выше слава». И помощи в бою ждать не от кого. Лишь славный Бейбулат бродит за пределами страны гор. И неизвестно еще, на какой он стороне. Так что придется рассчитывать на силы своего отряда.
Неделя прошла, как нет связи с Бейбулатом. Да и в отряде, кроме троих джигитов, все новички, которые еще не бывали в переделках. Неизвестно, как они поведут себя на поле боя. Пасущийся скакун Дуды Исмаиловича ушел далеко в ночную степь, поэтому он потерял покой, услышав конский топот. На всякий случай Дуда Исмаилович, положив ухо на траву, начал слушать, скакал один человек. Такова примета, если копыта не отбивают барабанную дробь. У костра сидели и перебрасывались шутками джигиты из отряда Дуды Исмаиловича. Затеяли спор, кто смел и почему. Они из-за своей беспечности и не подозревали о скачущем в их сторону всаднике. Никого к себе не ждали. Забыли выставить дозор. Все считали, главное – слушать приказы Дуды Исмаиловича и четко их исполнять.
Не только эти смельчаки беспрекословно выполняли приказания Дуды Исмаиловича. Он был очень уважаем и почитаем в народе. С юных лет славился своим умом, находчивостью и смелостью. Бывал во многих стычках с царскими стражниками и солдатами. Всегда выходил победителем. В Урус-Мартане его знал и стар, и млад. Он строго соблюдал чеченский этикет: уважение к старшим, почитание младших, благородство по отношению к женщинам и никакой брани при них. Кому надо было жениться, но не было своего коня, приходили к нему. Если родственники отобьют невесту – опять к нему. Если нет денег на калым, занимали у него. И на перемирия брали его. Любой спор разрешался, если скажешь, что: меня послал Дуда Исмаилович.
Высшей доблестью юношей считалось, если они в составе отряда Дуды Исмаиловича совершат набег за Терек, в кабардинские или калмыцкие степи, а то и в Грузию. Его отряд имел отменных скакунов, отличался высокой боеспособностью, держал порядок в окружающих селах. Думается, пока Бейбулат Таймиев решал внешние дела чеченцев, внутренними занимался Дуда Исмаилович. Дорожил своим другом и Бейбулат. Когда топот копыт начал уже приближаться, Дуда Исмаилович захотел узнать, кто же посмел нарушить покой его отряда? Вдруг командир его отряда Бота без предупреждения откроет огонь?
Смотрящий в подзорную трубу Дуда Исмаилович не увидел в седле джигита. Он стал свидетелем такой картины. Когда лошадь поравнялась с Ботой, какой-то юноша вынырнул из-под скакуна и кинжалом вырезал пышный ус Боты. Тот остолбенел на миг от неожиданности, но тут же вскочил на коня. Выстрелил из чеченского пистолета в огонь, поднялся синий дым. Джигиты бросились кто куда, а гостя и след простыл, когда бойцы Дуды Исмаиловича открыли пальбу по нежданному ночному всаднику.
– Не стрелять! – грозно приказал Дуда Исмаилович.
И тут Бота увидел в его руках английскую подзорную трубу. Он понял, что его позор Дуде Исмаиловичу известен. Значит, он наблюдал всю картину инцидента у костра. О, Аллах! Какой позор осрамиться перед таким прославленным джигитом… Между тем Дуда Исмаилович оставил их одних, чтобы не стеснять своим присутствием. Он неподалёку расположился на отдых до рассвета. Завтра рано утром надо было выдвинуться к Кизляру, устроить засаду и отбить казну у почтовой оказии. Да и взял Дуда Исмаилович с собой не добровольцев, от которых отбоя не было, а отбирал сам – лучших, смелых, надежных, изучал их родословную по отцовской и материнской линии до седьмого колена. Больше всех он надеялся на Боту, а теперь его надежда стоит перед ним без одного уса и выглядит паршивой овечкой, с клоком висячей шерсти.
У всех был серьезный и жалкий вид, как у провинившихся бойцов. Так оно и было. Они не знали, кто этот джигит. Не ожидали. У них не было врагов. Тем более здесь, за Тереком, где кругом лежат казачьи станицы. Здесь чеченцы никогда никому не делали зла. Соседей своих берегли. Они ночами обходили владения терских, сунженских, гребенских казаков и нападали на владения кабардинских или астраханских князей. А почту брать разрешалось. В этих делах и казаки не раз бывали на стороне отважных чеченцев.
– Дуда, прости нас. Мы ударились перед тобой лицом в грязь. За свою беспечность мы уже наказаны. Какой-то юноша, как молния, залетел сюда и отрезал ус Боты, – доложил старший из группы и понуро опустил голову.
– Дай Бог, чтобы вы больше не ударялись лицом в грязь. Это ерунда.
Когда ты выехал за добычей, надо быть начеку. Тут и другие джигиты могут ходить. Они могут быть смелее нас, раз такое учиняет самый малый из них. Я же вам сказал выставить дозор, много не шуметь, громко не разговаривать… Больше всех переживал Бота. Он стоял, понурив голову. Из его глаз от обиды текли слезы. Будь на то его воля, он сейчас бы обыскал все эти степи, нашел бы этого дерзкого мальчишку и показал бы ему, кто храбрее и сильнее. Но Дуда Исмаилович их учил никогда не гнаться за врагом, не зная, что он вам уготовил. Остались живы – слава Аллаху! Другой раз будьте умнее. Храбрость без ума – дурость, а последняя приводит к позору. Что теперь скажет Бота сельчанам?
До сих пор в народе жила притча: «Опозорился, как Тата, которому вырезали ус». Теперь уж в притчу поставят другое имя – Бота. Не объяснишь же людям, как это неожиданно случилось… Вот так ходит по нашим пятам позор. Ищет наши слабые места. Так устроен мир. Тут добра, ума, зла, подлости – всего хватает. И Всевышний создает под каждый случай причину. Проверяет нашу бдительность. Все товарищи Боты поняли, что это ему наказание за его надменность. Еще час назад он хвастался, что смелее и проворнее его нет никого во всем отряде, а теперь Бота был повержен по независящим от себя причинам.
– Если этот джигит, который вырезал так искусно ус Боты, вдруг окажется в нашей среде, то учтите, я запрещаю затевать с ним ссору ради мести, – предупредил джигитов Дуда Исмаилович.
Бота после этих слов совсем ушел в себя. Ему подумалось, что это затея Дуды Исмаиловича. Он же на стороне многих храбрецов знает. И в сердцах подумал: «Такое не прощается. Только попадись мне этот щенок. Я ему устрою!». Дуда Исмаилович был в приподнятом духе. Этот ночной смельчак поднял ему настроение. Он вспомнил свою молодость. И был рад тому, что в этих степях за Тереком, далеко от родного дома ищет приключения молодой чеченец. «Значит, какой-то незнакомый смельчак узнал, что я с отрядом ушел в поход и преследует нас, чтобы в удобный момент влиться в отряд», – подумал он.
Подобное и раньше бывало в истории чеченских наездников. Молодые храбрецы по-разному показывали свою удаль Бейбулату Таймиеву и Дуде Исмаиловичу. Лишь самые дерзкие и отважные зачислялись в отряд. Такие были неписаные правила походного устава. Видавшие виды царские генералы удивлялись, когда ни с того, ни с сего в ряды огромного войска заскакивал какой-то смельчак и затевал ручной бой. Такие неожиданные их вылазки наносили непоправимый урон армии. Как правило, эти бойцы-одиночки выбирали офицера в орденах и бились отчаянно.
Бывало, 10-12 человек уложит и тут же исчезает джигит. Потом ищи ветра в поле. Откуда было знать военным, что таким путем в отряды Бейбулата Таймиева отбирались бойцы. Иногда и пристреливали служивые таких героев-одиночек, а потом выдавали родителям с большими почестями. Вот за такие дерзкие действия впоследствии в охрану или, как говорили тогда, в караул царя попали джигиты-чеченцы. Было дано указание – ставить их на довольствие в армии. А потом из таких смельчаков и была создана Дикая дивизия, которая принесла всемирную славу российским войскам.
Дуде Исмаиловичу было всего лишь 15 лет, когда он случайно помог отряду чеченского наездника Джумин Актула из Чечен-аула. Он офицера и четырех солдат взял в плен в том бою. За это получил прозвище Дуда Мартановский. Тогда и прославился он как смелый воин и честный джигит. Теперь сам Дуда Исмаилович был обрадован ночным происшествием. Такой дерзкий номер ему самому еще не приходил на ум. Чеченцы не прощают обид. Значит, юноша отчаянно смелый и ничего не боится. Даже мести своего сородича. Это был горец, не боящийся смерти. На второй день рано утром Дуда Исмаилович начал искать пристанище своему отряду у болота, в камышах, на подходах к Кизляру, чтобы неожиданно выскочить из засады и напасть на почту. Он ехал верхом среди высоких зарослей камыша. Вдруг тропка кончилась и уперлась в болото. Лошадь зафыркала и попятилась назад. «Неужели волк», – подумал Дуда Исмаилович. Ведь этот хищник на открытом месте идет на водопой. На всякий случай он приготовил ружье. И в это время из камыша послышался чей-то стон:
– О, Аллах! О Аллах! Лишь ты можешь мне помочь! – шептал кто-то в камышах.
– Ассалам Алайкум! Мой брат по вере! Что случилось с тобой? – крикнул Дуда Исмаилович, удерживая своего скакуна, который рвался покинуть это место.
– Ва алайкум салам! Если ты Дуда Исмаилович, помоги мне. Если нет, то иди своей дорогой… Здесь картина для глаз только такого сильного джигита, как Дуда Исмаилович, – простонал незнакомец.
Дуда Исмаилович расслабил узду и, тут же пришпорив, ударил плетью своего коня. Настроил его под свою волю и крикнул:
– Я Дуда Исмаилович! Но мой скакун не идет в камыши! Что там у тебя, волк?! Скажи, что случилось?
– Проходи своей дорогой, ты не Дуда Исмаилович! У Дуды конь ученый, он его во всем слушается и в огонь идет, – сказал попавший в беду и снова начал звать на помощь Аллаха.
– Да скончаться мне на месте, если я не Дуда Исмаилович! Все тридцать пять лет им был. И не стращай меня своим лешим. И скакун мой выращен сызмальства! – закричал оскорбленный Дуда Исмаилович.
Погнал своего скакуна прочь от того места, закрыл ему глаза и поскакал обратно в камыши. Перед ним была ужасная картина: толстый, как бревно, удав тройным кольцом обвил и давил юношу вместе с конем своим. Юноша был в предсмертном поту и имел вид трупа, но держался из последних сил благодаря своему могучему духу и смелости.
– О, Дуда Исмаилович, скакуна моего береги! – крикнул он, увидев шашку в руках джигита.
Дуда Исмаилович ударом сабли буквально разрубил удава пополам, а отпущенная им лошадь от испуга ускакала в степь вместе с оторопевшим всадником. Да и скакун Дуды Исмаиловича, почувствовав запах удава, не стал слушаться хозяина и побежал подальше от того места. Так и не смогли встретиться эти два всадника.
Вскоре Дуда Исмаилович нашел место, где почтовый тракт делает поворот. Была здесь и дорога для отхода, минуя Кизляр. Он вернулся к своему отряду. К полудню им уже надо было закончить приготовления на почтовом тракте. Однако в этот день почта не появилась. Не было ее и на следующий день. Джигиты не думали возвращаться без добычи.
По очереди пасли скакунов и отдыхали в зарослях. Про случай с удавом Дуда Исмаилович им ничего не говорил. На третий день, в час обеденной молитвы, издалека послышался звон колокольчиков почтовых лошадей. Дуда Исмаилович посмотрел в свою английскую подзорную трубу. Два почтовых фаэтона сопровождали две сотни стражи. А до сих пор бывало от силы 50 человек охраны. «Значит, большая казна», – решил Дуда Исмаилович. На его лице появилась улыбка. Повернулся в сторону своего отряда из 25 смельчаков и заговорил:
– Дорогие мои мартановцы. Если мы будем хорошо драться, то одному из нас достанется пять солдат из караула. Плохо будем биться, то все десять на одного будут. Если вы решили не нападать на почту, то мне достанется две сотни мужиков. Помощь приходит от Бога! Он свидетель, что мы не от хорошей жизни решили отбить эту казну. Если живы будем – богатство нас ждет. Будем биты – слава о нас в веках будет жить. Что будем делать, братья?
– Если считал, что мы можем испугаться большого войска, то зачем ты нас брал с собой? Если будет на то воля Аллаха, отобьем почту. Нет, так все равно же нам рано или поздно помирать! Лучше славная кончина в бою. О, Дуда Исмаилович, начни бой, у тебя рука легкая на схватки боевые! – сказал старший из джигитов. Ему было двадцать лет и две недели от роду. Эта была его десятая вылазка.
– О, гордые сыны чеченцев, если б сомневался в вас, то не привел бы в эти ногайские степи. Кто от души дерется, у того силы в два раза прибавляются, говорил шейх Мансур. Кто сегодня умрет, считайте, это газават, кто жив останется, дойдет до Мартана и расскажет, как храбро мы бились. Удача в руках Аллаха! – сказал Дуда Исмаилович и направил своего скакуна навстречу почтовой оказии. Первый наряд сразу наткнулся на Дуду Исмаиловича. Он стоял на дороге и первым заговорил:
– Господин полковник! Вы помните меня? Три года назад я тебе нанес легкие раны, считая, что дама, которая была с тобой в фаэтоне, твоя жена. Теперь тут нет женщин, и я тебя не пожалею!
– Я помню тебя, чеченец-абрек. Благодарю тебя за ту честь, оказанную женщине. Да, это была моя жена. Она в восторге была от вашего благородства. А теперь освободи дорогу, до почты доберешься только через мой труп!
– Да не будь сиротой, господин полковник! Ты же знаешь, без боя мы не отступим. Даже если почту у тебя не отобьем, нам будет приятно знать, что в теле каждого из нас бьется храброе сердце! – сказал Дуда Исмаилович и ринулся в бой. Он оставил полковника своим волчатам, а сам с гиком двинулся вглубь войска.
Неожиданно начавшийся бой начал разгораться все сильнее. В гуще войска пристрелить Дуду Исмаиловича было невозможно. А в ручном бою, где применялось холодное оружие, проворнее его не было никого. Половина войска уже была перебита. Раненый полковник приказал:
– Немедленно отступить в степь!
Это был умный ход. На узкой тропе, в зарослях солдатам трудно применить оружие. Да и страх был велик, не зная количества нападающих. А когда войска вышли на равнину, стало ясно, что караул атаковала горстка смельчаков. Против ружейной пальбы чеченцы были бессильны. Их ряды начали быстро таять. А полковник все кричал:
– Рассредоточиться! Ложись и открывай ружейный огонь!
Дуда Исмаилович был несколько раз ранен. Все равно держался на ногах и вел бой в гуще толпы солдат. Бой был скорый. Дуда не успевал оглянуться и оценить ситуацию, но полковник уже команды не отдавал. Он лежал с кляпом во рту, связанный. Неожиданно кто-то сзади проткнул Дуду Исмаиловича штыком винтовки. Он невольно посмотрел вверх и заметил, как юноша-горец теснит царские войска. Словно волк, заскочивший в отару, он бился шашкой, кинжалом. Потом на высоком скаку уходил под лошадь и стрелял из пистолета. Этот отчаянный воин был неуязвим. Как стадо баранов гнал он горстку солдат по полю. Раненый Дуда Исмаилович облокотился о колесо фаэтона и следил за полем боя. Там уже все было завершено. Солдаты перебиты, а юноша с горсткой оставшихся солдат ушел далеко в сторону Кизляра.
Несколько человек из отряда чеченцев были еще на ногах, но все были ранены. Большинство погибли. С группой оставшихся бойцов, загрузив тела мертвых на фаэтоны, а кое-кого на собственного коня, Дуда Исмаилович вернулся домой. День и ночь не отходили от Дуды родственники. Ему было плохо. На шестой день он позвал к себе имама сельской мечети.
Они спросили у врачей состояние раненого. Старые врачи сказали, что через неделю пойдет на поправку, а молодые твердили, что через три дня скончается, мол, много крови потерял. Главный мулла, имам сельской мечети спросил Дуду Исмаиловича:
– Дуда, давай диктуй свое завещание. У смерти свой закон. Она приходит неожиданно. Ей нет разницы – трус ты или герой. В назначенный Всевышним час душа должна покинуть тело. Если у тебя остались какие-то сожаления или не исполненные желания, говори, все, что в наших силах, мы исполним.
– У меня нет для Шерета (раздачи) потомкам богатств, но сожаления у меня остаются. Когда мы были в походе, неизвестный юноша вырезал ус у Боты. Потом я его спас из объятий удава. Затем этот юноша ввязался в бой и погнал остаток войска с поля боя. Хотел бы я знать, кто он и откуда?
Стоявший у дверей Бота, который был весь перевязан, вышел вперед и сказал:
– Это чистая правда, так и было.
– Что вы говорите, – вскочил старец Чаккарма и грозно уставился на сына своего брата Боту.
– Эх, скончаться бы мне раньше этого позора! Какой юноша, я ему голову побрею!
– Дядя, не горячись. Ты же не знаешь, как это было. Тот юноша настоящий герой.
– Тогда другое дело, – старый Чаккарма успокоился.
– Надо же, есть у нас еще герои, – сказал кто-то из старцев.
– Но найти его будет трудно.
– Ничего сложного, – сказал имам села. – Мы всюду пошлем гонцов с вестью, что Дуда Исмаилович при смерти. Кто хочет его видеть живым, чтобы торопился в Мартан. А такой джигит непременно прибудет.
– Спасибо! – обрадовался Дуда Исмаилович. Он приказал приготовить для него топчан под навесом во дворе. Отныне он спать будет на улице, а днем его будут переносить в центр двора, на лужайку.
После этой горькой вести со всех аулов приезжали люди толпами, чтобы навести раненого Дуду Исмаиловича. Это поистине был всеобщий любимец. На четвертый день, когда солнце поднялось высоко над горными вершинами, Дуде Исмаиловичу показалось, что он слышит знакомый топот конских копыт.
– О, Аллах, дай мне силы, чтобы этот парень меня видел немного в духе! – взмолился он. А племянника, который стоял у кровати, попросил:
– Давай быстро ставь мне под голову большую подушку и приподними меня. Сейчас у меня будет важный гость.
Племянник едва успел выполнить его просьбу. Через плетень во двор на высоком скаку залетела лошадь и остановилась как вкопанная. С нее спрыгнул и подбежал к Дуде Исмаиловичу юноша:
– Дуда Исмаилович! Да не будь ты сиротой! Ради меня не умирай! Я теперь знаю, как воевать с редутом противника!
– Да будет долог твой век, юноша! Когда в Чечне подрастают такие джигиты и умереть можно спокойно. А что ты воевать умеешь, я знаю. А как ты в объятья удава угодил?
– Проезжал я это место. Лошадь начала фыркать, пятиться. Решил узнать, что же там такое. Погнал силой скакуна в камыш, а он случайно на него наступил. И вот эта змея мстила мне за рану копытом коня.
Теперь чувствовалось, что Дуда Исмаилович пошел на поправку. Ему уже врач не нужен был. Хотя уже доктор был здесь и ждал окончания их разговора. Его доставили специально из крепости Грозная. За визит врача наместнику Ермолову был дан в подарок лучший скакун. За разрешение взять микстуры еще была преподнесена шашка гурда. Когда его подвели к больным, удивлению врача не было предела. Молодой гость и хозяин были в сплошных резаных, колотых, огнестрельных ранах. А они смеялись, как ни в чем не бывало.
– Сначала обработайте и перевяжите раны моего гостя, – предложил Дуда Исмаилович.
– Ради Аллаха, Дуда, не ставь меня в неловкое положение. Я не нарушу традиции отцов, я молод, значит, буду вторым, – сказал гость.
Вскоре оба раненых были перевязаны и уложены в постель в отдельной комнате. Врач строго наказал никого к ним не пускать. Однако из комнаты Дуды Исмаиловича и его гостя слышался задорный смех. Они вспоминали разные веселые случаи из своей жизни. Когда уже поужинали и приготовились к ночному отдыху, Дуда Исмаилович спросил гостя:
– А чей ты будешь? Откуда?
– Я сын Махмада из села Автуры, – ответил гость.
– Отныне не говори, что сын Махмада из Автуров, а скажешь – я Ахмад Автуринский. Дуда Исмаилович позвал своего брата и строго наказал ему:
– Умру ли я от этих ран или останусь живым, сделай одно дело. Мой семизарядный русский револьвер, саблю и кинжал я дарю Ахмаду Автуринскому. Когда ты просишь у Аллаха помощи, то он посылает самого лучшего. Я в этом убедился лично, и все видел своими глазами. Если б не этот Ахмад Автуринский, лежать нам всем в ногайской степи мертвыми. Ахмад, пусть тебя и Бог любит, как я.
Дуда Исмаилович встал с постели. Тут же вскочил и Ахмад Автуринский. Они взялись за руки и крепко обнялись.
– А теперь позовите Боту, – попросил Дуда Исмаилович своего брата.
– Да вы что делаете? Вы на ногах, а врач наказал лежать! – удивился Бота.
Дуда Исмаилович сказал:
– Бота, если ты простил бы мне такое, то прости Ахмаду свой вырезанный ус! Он этим поступком хороший и дерзкий урок преподнес нам всем.
– Прощаю. Да простит его, как и я, Аллах! – Бота подал руку Ахмаду. Они обнялись.
– Отныне и навсегда вы братья! – сказал Дуда Исмаилович.
Через три дня в доме Дуды Исмаиловича вновь собралась молодежь. Они собрались, чтобы проститься с Ахмадом Автуринским. Таков обычай горцев. Пока хозяин не разрешит, гость должен находиться у него. А спустя три дня уже и гость вправе проявить свое желание и покинуть этот гостеприимный дом.
Вот и уезжал Ахмад Автуринский в свое родовое село. Там еще не знали, где он, что с ним. Он просто первый раз на своем выращенном скакуне выехал из дому на несколько дней, чтобы узнать себя, своего скакуна, увидеть мир и заявить о себе.
Не прошел и месяц после этого. Лошадь, подаренная Ермолову, пришла, прискакала домой. Генерал пустил слух, что неблагодарные чеченцы увели его коня. Этого проконсула надо было проучить. Но это сделать Дуде Исмаиловичу и Ахмаду Автуринскому не довелось. Вопрос решился после ссоры Бейбулата Таймиева с проконсулом Кавказа. Но это уже другая история из другого романа.
АВТУРИНЦЫ И КУНТА-ХАДЖИ
На рубеже 17-18 веков молодой ученый-арабист Гырма из Гуноя отправился совершить хадж в Мекку. Пока это первое сведение об официальном совершении паломничества из Чечни. В городе Абзот на территории Ближнего Востока Гырма встретил паломников из Крыма (Гырма – по-чеченски Крым). Одного из них – будущего прадеда Кунта-Хаджи – звали Амли.
Гырма провел в Мекке и вообще в странах Ближнего Востока в общей сложности 7,5 лет. Основательно изучил шариат, получил определенные знания по медицине, химии, физике, ремеслу. На родину в Чечню привез ружье, которое назвали «Гырма-топ». Наши историки ошибочно называют тип такого ружья «крымское» от слова Гырма.
По возвращению из Мекки Гырма узнает, что Амли и его родичи переселились из Крыма в Дагестан, а точнее в Андийское село Кумух (по-чеченски звучит Гумх). Село с таким названием на Северном Кавказе было еще. Прожив там определенное время, семья Амли переселилась в чеченское село Гордали. Сколько лет прожили здесь предки Кунта-Хаджи, сказать тоже трудно, но сохранилась в Гордали могила умершего родственника шейха. Оттуда предки Кунта-Хаджи переселились в Мелч-хе (Исти-су). В этом селе у внука Амли (Амли-Шовхал-Киши) родился сын, которого назвали Кунта. Когда Кунте было 7 лет, семья переехала в село Илисхан-юрт.
Кунта рос сильным и послушным мальчиком. Учился очень старательно и в известной степени превзошел своего учителя-родственника. Кунта мало играл, а больше помогал пасти овец и коз. Дети давали ему клички: авдал, сюле, жау, шейх… Кунта на все это реагировал с легкой улыбкой. В эти годы самым влиятельным исламским течением в Чечне было Накшбандия (то есть восхваление Аллаха про себя). А руководство этим течением от Ташов-Хаджи перешло к Геза-Хаджи.
В то время известный ученый деятель Геза-Хаджи следил за успехами в учебе Кунты и вызвал его на собеседование (во1аде хаа). Вокруг беседующих Гези-Хаджи и Кунты собралась толпа любопытствующих. Люди ждали от них доброго наставления или совета, но оба беседующих, не сказав ни слова и продолжая свою беседу, двинулись в соседнее село, а оттуда село за селом обошли все большие села Ножай-Юртовского района и прибыли в сопровождении десятков тысяч людей в с. Гуни Веденского района.
Геза-Хаджи и Кунта-Хаджи остановились у Чана-Хаджи, сына Оги. Геза-Хаджи попросил у гуноевцев построить в среднем саду вышку (чардакх), чтобы с нее обратиться к народу. В следующий свой приезд Гези-Хаджи обратился к собравшимся с речью, в которой сообщил, что «настоящему посланнику Бога дано только возвышаться, а не терять авторитет. Всевышний и его посланник Мухаммад (1алайх1иссалата вассалам) дали вам в наставники сына Киши Кунту. Теперь вы не мои мюриды, а мюриды последователя учения Кадария, которого я вам представляю». Геза-Хаджи говорил, что учение Кадария, зародившееся в Мекке, продолжалось семь поколений и остановилось Азаллехь (с сотворения мира). Бог отдал Кадари тарикат Кунте и только эхарехь (в загробной жизни) он сложит с себя обязанности.
Автор затрудняется сказать, были ли эти события до или позже совершения Кунта-Хаджой паломничества в Мекку. В Ножай-Юртовском районе есть место, где по преданию три главных исламских идеолога 20-60 годов 19 века – Ташов-Хаджи, Геза-Хаджи, Кунта-Хаджи – сидели и долго беседовали.
Родственные связи Кунта-Хаджи с гуноевцами
Дружба, которая завязалась у гуноевцев с предками Кунта-Хаджи через Гымра-Хаджи, уже в 19 веке переросла в родство. Ахмад Автуринский выступил в роли заступника Кунта-Хаджи в переговорах с имамом Шамилем. Ахмад был сватом, когда старшая сестра Кунта-Хаджи Мата выходила замуж за Атабая Автуринского. Айна, Кару, Хадиз, Яхья, Кана и дочь Наипа – дети Атабая и Маты. Найпа тоже вышла замуж за гуноевца Колту – сына Керима из села Гуни.
Хапта – сестра Кунта-Хаджи – была замужем за Вези из села Гуни. Наза-Хаджи, Мудар, Гага, Махмад, Акари, дочери Ченка и Булгу – дети Вези и Хапты. Булгу была замужем за Басхой (Асхорнекъий) из села Автуры. Ченка была замужем за Закри (Солтахан некъий) Автуры.
Биографические особенности
Кунта-Хаджи было 20 лет, когда по наущению царских властей в 1850-ом году он был выдворен из селения Илисхан-Юрт. Все муллы того времени заявляли, что он несет бредовые идеи, о которых им ничего неизвестно. Был принят гунойцем Баматгири Митаевым и устроен сначала в своем родовом селении Гуни, потом в селе Хаджи-аул, где была похоронена мать – шейха Хеди. И в течение последних 14 лет жил там.
Женат был Кунта-Хаджи на Жансари – дочери знаменитого чеченского наездника Бейбулата Таймиева из села Майртуп. Бейбулат известен своей борьбой против царских колониальных властей. По свидетельству А.С. Пушкина, гроза Кавказа, славный Бейбулат провел его через Кавказ и проводил в Россию.
Здесь хотелось бы прояснить некоторые темные пятна из биографии шейхов Кунта-Хаджи Кишиева и Баматгирея-Хаджи Митаева.
Архивы Новгородской губернии свидетельствуют, что Кунте-Хаджи Кишиеву в 1865 году было от роду 35 лет. Значит, он родился в 1830 году в с. Мелчхе. А в 1837 году семья переехала в Илисхан-юрт. Сегодняшние историки доказывают, что Кунта-Хаджи родился в Илисхан-юрте. Даже по ТВ показывали дом, где родился Хаджи. Там нынче организовали Мавзолей. Если анализировать документы, то выясняется, что Кунта-Хаджи Кишиев жил в Илисхан-юрте с 1837 по 1850 год – всего лишь 13 лет.
Архивные документы города Калуги свидетельствуют, что Баматгирей-Хаджи Митаев 13 сентября 1914 года пребывал в возрасте 105 лет. Отсюда следует, что родился он в 1809 году и был старше Кунты-Хаджи на 20 лет. Точно известно, что Баматгирей-Хаджи под руководством Кунты-Хаджи принял Халват (институт шейхов, уединение под землей) в возрасте 40 лет и провел там 13,5 лет. Автуринские старожилы рассказывали со слов своих отцов, что Кунта-Хаджи вывел из Халвата Баматгирея-Хаджи и купал его в речке Хулхулау летом. Значит, это было летом 1863 года. Он назвал его своим наследником и векилем в сохранении и продолжении тариката Кадария. Известно, что уже в январе 1864 года Кунта-Хаджи Кишиев был арестован в с. Шали, и в ту же ночь был вывезен во Владикавказ, а потом через Новочеркасск был сослан в г. Устюжна Новгородской губернии.
МАВЗОЛЕЙ ШЕЙХА
Глава Чеченской Республики, Герой России Рамзан Ахмадович Кадыров распорядился реставрировать Зиярт шейха Баматгирея-Хаджи Митаева. Он был огражден высоким металлическим забором и имел ветхий вид. Теперь во дворе Зиярт днем и ночью работают люди. Каждый прохожий возносит хвалу молодому Президенту. Хочу жителям республики еще раз напомнить историю этой святой обители. Пусть Аллах воздаст нам всем за заботу о своих любимых святых.
Чеченский народ хорошо знает свою историю, а вот историки почему-то обходят ту ее часть, где речь идет о святых или об исторических памятниках религии. Ни в одном учебнике по истории не найдете рассказ о наших шейхах или Зияртах. Между тем, жили в стране вайнахов 32 шейха, основатели своих вирдов – братств. А так в Чечне постоянно живут 99 шейхов. Если один из них умирает, в тот же день рождается другой. Только сегодня мы о них ничего не знаем. Они живут негласно, так как религия отделена от государства, и их советы мало кто слушает.
По-разному называют наших шейхов литераторы, лингвисты, журналисты: шейхи, эвлаяаш, устазаш (по-чеченски), апостолы, волхвы, кудесники (по-русски).
В центре села Автуры находится Мавзолей шейха Баматгирея-Хаджи Митаева. Еще совсем в юные годы он был знаком с Ташов-Хаджи (Воккха-Хьаьжа), Геза-Хаджи, Кунта-Хаджи (Хьаьжа), имамом Шамилем и многими своими современниками. Дожил до глубокой старости.
В народе его зовут 1овда. Он ушел в иной мир 13 сентября 1914 года в возрасте 105 лет, будучи ссыльным, в г. Калуге. Но прожил он легендарную жизнь. Воспитывался в семье замечательного наездника, известного наиба Шамиля Ахмада Автуринского. В молодости пешком совершил хадж в Мекку. Проповедовал Къадари т1арикъат – гласное восхваление Аллаха. Есть еще тарикат Накшбандия – негласное восхваление Аллаха.
Тело Баматгирея-Хаджи было спецвагоном доставлено до станции Аргун, а оттуда мюриды привезли шейха на подводах в родное село. Разрешение на доставку трупа Баматгирея-Хаджи таким образом дал сам царь Николай.
Случилось это так. В декабре 1911 года в Калугу были доставлены арестанты-горцы: Баматгирей-Хаджи, Батал-Хаджи, Чиммирза, Докка (Абдул-Азиз), Кана-Хаджи, Умар-Хаджи, Соип-мулла, Магомед-мулла (шейх Мани), и люди, обслуживающие их. Святых сослали по приказу Верховного Главнокомандующего по Терской области за помощь и укрывательство знаменитого абрека Зелимхана. Так считала царская охранка. А на самом деле шейхи предсказывали конец династии Романовых.
Когда арестантов начали размещать в тюрьме, для Митаева не нашлось камеры, настолько была переполнена темница. В коридоре тюрьмы поставили стул и там разместили Баматгирея-Хаджи. Об этом писала в своих воспоминаниях и Ларина-Бухарина, жена известного большевика. Наступило время предвечернего намаза. Баматгирей-Хаджи предложил своему телохранителю Исмаилу Джамбекову (большой Исмаил) пойти к начальнику тюрьмы и попросить разрешения на коллективный намаз.
– Это Вам не курорт, а тюрьма, молиться будете, когда отсидите и вернетесь домой… Ваш Аллах никуда не денется! – раздражённо ответил начальник.
Через минуту в тюрьме раздался странный гул, задрожали стены. Стража и начальство растерялись, не понимая, в чем дело. Вдруг, посмотрев через окно на улицу, начальник тюрьмы заметил горцев, делающих намаз, расстелив свои длинные тулупы на снегу.
– Кто разрешил? Кто посмел ослушаться меня? – закричал он. Но, проверив караул, убедился, что стража на месте, а на дверях камер замки. Через полчаса вновь раздался странный гул. Теперь каждый арестант сидел в своей камере, а Баматгирей-Хаджи сидел на месте и перебирал свои четки, как ни в чем не бывало.
О странном поведении горцев было доложено царю. На личную аудиенцию выехал сам генерал-губернатор Сергей Горчаков. Николай понял, с кем имеет дело, и попросил вылечить своего больного сына. Баматгирей-Хаджи вылечил его. Когда встал вопрос о награде, шейх сказал:
– 13 сентября 1914 года мы с Докку (Абдул-Азиз Шаптукаев) уйдем в мир иной. Разрешите, с Вашего высочайшего позволения, наши трупы доставить спецвагоном до станции Аргун, в Чечню. И позвольте нашим мюридам соорудить над могилами Мавзолеи. Царь дал слово и сдержал. Правда, Докку был освобожден из мест заключения еще в 1912 году и ушел в иной мир, будучи дома, но в тот же день и в тот же час, что и предсказывал 1овда.
О кончине отца даром своего провидения узнал и сын Баматгирея-Хаджи шейх Али Митаев. Много раз обманутый царскими чиновниками, он имел мало надежды на исполнение воли царя. На всякий случай была послана делегация в Ведено, к начальнику округа, полковнику князю Каралову. Свиту возглавляли жена Баматгирея-Хаджи Аругаз и полковник царской армии Денилхан Чумаков из Хашти-мохка (впоследствии активный контрреволюционер, выставивший против советской власти до 500 сабель).
Аругаз сняла с головы и положила на стол правителя округа белый платок. Это делается в знак просьбы, не подлежащей возражению или отказу. Видимо, Каралов хорошо знал обычаи горцев. Князь вежливо вернул платок жене шейха. Узнав о кончине Баматгирея-Хаджи, тут же выразил свое соболезнование. Сообщил, что уже послал уведомление об освобождении шейха из-под ареста. Сказал, что они с 1овдой были дружны, и шейх не раз спасал его от разных напастей. Обещал, что воля царя будет исполнена.
Велико было удивление генерал-губернатора Калуги, князя Сергея Дмитриевича Горчакова, когда на его стол легли распоряжения с Кавказа и из Москвы с приказанием доставить тело шейха в Чечню отдельным спецвагоном, со всеми почестями. Кроме того, он помнил просьбу шейха о погребении на родине.
Когда состав прибыл в Аргун, здесь было столпотворение. Первым поднялся в вагон Висита-Хаджи из Гелдигена. Он сказал:
– Сегодня 14-й день, как перестало биться сердце нашего шейха… Но на лице его нет и признаков смерти, что лишний раз свидетельствует о бессмертии его души.
Когда настал час тронуться в путь, чтобы доставить тело в родовое село шейха, возникли разногласия среди мюридов по поводу того, кто повезет 1овду до села Автуры.
Одни считали, что лишь они имеют на то больше прав, мотивировав это своей родственной близостью. Другие в качестве аргумента выдвигали свою любовь к шейху. Третьи говорили, что они были в ссылке вместе с 1овдой…
Сын шейха Али Митаев, который больше всех пребывал в состоянии горя и печали в связи с кончиной отца, не выдержав, обратился к собравшимся:
– Позовите Шахмарзу, сына Хату-Хаджи.
Среди толпы раздались голоса, что его здесь нет.
На это Али крикнул:
– Никуда он не ушел. Он где-нибудь здесь в сторонке, оплакивает своего Устаза.
Когда подошел Шахмарза, Али сказал ему:
– Ответь собравшимся, что делать будем дальше?
Шахмарза залез на телегу, чтобы его видели все, и громко сказал:
– Баматгирей-Хаджи понесут все: сначала представители Устрада-эвла до границы села Мескер-юрт. Мескер-юртовцы понесут до границы села Герменчуг. Муриды – из Герменчуга до границы села Автуры (старая царская дорога соединяла эти сёла напрямую). На этом споры закончились.
В течение одной ночи, еще до прибытия тела, Шахмарза сколотил ящик, где сверху было стекло (застекленный). Затем по прибытии переложили тело шейха в ящик, чтобы было удобно прощаться каждому. Когда мюриды начали прощаться с Баматгиреем-Хаджи, Шахмарза обратился к присутствующим:
– Я знаю, что отдельные думают, не разлагается ли тело шейха (да и дни стояли тогда теплые). Клянусь Аллахом, сколько бы не прошло времени, его тело сохранилось бы свежим и цвет лица таким же алым, как и сейчас, хотя прошло со дня его кончины более 2-х недель.
К сожалению, когда настало время предать шейха земле, снова начались споры о том, кто будет совершать похоронный обряд? Были и такие, кто требовал забальзамировать тело и не хоронить, а оставить в ящике на виду.
Шейх Али Митаев обратился к собравшимся:
– Когда мой отец был жив, он сделал весет (завещание), в котором сказал, что все вопросы, связанные с его похоронами, возлагает на Муршида Шахмарзу (так Шахмарзу называл lовда). И указал место, где хочет быть захоронен. Когда я его спросил: «А как мы узнаем о твоей кончине?». Он ответил мне: «Когда в Толтой-юрте будет тезет по поводу кончины Докки (Абдул-1азиз Шаптукаев), знайте, и меня не стало».
Так оно и вышло. Они родились в один и тот же день и в иной мир тоже ушли в один день. После этих слов шейх Али Митаев достал завещание (весетан кехат), составленное Баматгиреем-Хаджи перед смертью, в присутствии свидетелей – лекха Исмаила из Цоцин-юрта и лоха Исмаила из Гелдагана.
Как известно, за год до своей смерти Баматгирей-Хаджи тайно приезжал домой из ссылки, оставив там своего двойника Исраила-Хаджи (Ч1егин некъий, дед Ибрагима Исраилова). Уговорил Чиммирзу (шейха из Майртупа), чтобы он по нему не держал уразу. Своим мюридам рассказал о грядущем. Когда 1овда сказал, что через 30 лет после его кончины всех жителей Чечни и Ингушетии выселят из родных мест, стоявший у дверей мулла Муьсли усмехнулся… Шейх сказал:
– Твой сын Якуб будет муллой, когда они прибудут домой после 13-летней ссылки, пусть он возглавит группу людей, и они заново обмоют мое тело.
Уж об этом знали люди, которые присутствовали здесь.
Шахмарза обратился к Али с просьбой:
– Нельзя ли похоронный процесс возложить на имамов-алимов?
Шейх ответил:
– Шахмарза, я не посмею нарушить возложенные на тебя обязанности, о которых 1овда говорил при жизни, а потом завещал письменно. Если ты смеешь взять такой грех на себя, то нарушай, а я при встрече эхартахь (в ином мире) в этом обвиню тебя.
После этого Шахмарза достал из кармана алмаз-стеклорез и одним движением руки разрезал стекло, прикрывающее ящик, в котором находился Баматгирей-Хаджи, и начал омовение его тела. Висита-Хаджи из Гелдигена поливал воду, прикасался к шейху только Шахмарза.
После похорон работы по возведению Зиярт (мавзолея) возглавили шейх Мани из Цоцин-Юрта и Шахмарза. Последний закупил материал для строительства в Дагестане. Камни, из которых соорудили Зиярт, были привезены из города Хинжа-г1ала (Махачкала). И в это время Шахмарза увидел во сне, как камни из речки Хулхулау, что протекает через село Автуры, плакали и с мольбой обращались к нему: «Почему ты оставил нас, пренебрег нами?». Шахмарза о своем сновидении рассказал шейхам Али и Мани. После чего было решено фундамент (основание) заложить из камней с речки Хулхулау, а стены – из тех, что привезли из Дагестана.
Во время строительства Зиярт произошел и такой курьезный случай. На второй день работ был приглашен мастер каменщик из Шали по имени Магомед. Он очень искусно клал стену. После обеда приехал на строительство шейх Мани. Он подошел к Магомеду и сказал:
– Спасибо тебе большое. На сегодня хватит. Можешь ехать домой.
Когда шалинец уехал, Шахмарза посмотрел на шейха Мани и сказал:
– Валлах1и, я с утра хотел это сделать, но все же решил подождать тебя. Да и Али тоже молчал.
Шахмарза и Мани предложили мюридам разобрать стену, которую возвел Магомед. Когда они удивились, шейх Мани им объяснил, что дело в том, что Магомед про себя думал, что, прибыв в Автуры на общественную работу, он лишился дневной выгоды. В тот день в Шалях ему была предложена работа за хорошие деньги.
Стена была разобрана и заново отстроена. После этого мюриды перестали думать о личных выгодах и о посторонних вещах, боясь, что Шахмарза отстранит их от работ. Ведь шейхи читают мысли людей даже на расстоянии.
Известно, что для гравировки аятов Корана на камнях, что уложены в стену, Шахмарзой были приглашены мастера из Азербайджана. Перенесли во двор Зиярта даже кузню. Купол крыши делал сам Имза (так Шахмарзу звали снохи и родственники), лучший мастер тех времен. Купол не имеет аналога. Сделан из рельсов, которые на кузне сворачивал сам Шахмарза.
Зиярт Баматгирея-Хаджи стал местом паломничества всех мусульман. Поэтому он стал и объектом пристального внимания властей. Местная царская охранка срочно учредила жалованье и назначила тайных филеров для ежедневных доносов о том, кто ходит в гробницу. Была секретная директива: «Немедленно уничтожить, дабы будет способствовать развитию исламского фундаментализма и фанатического учения Зикр». Прибывшая в село саперная группа из числа царских офицеров была разоблачена шейхом Али Митаевым.
Пришла Октябрьская революция. Отгремели бои гражданской войны. Али Митаев сдался на милость властей и был предан суду. ГПУ начало тайную войну против гробницы шейха. Известный в народе кровопийца Мазлак Ушаев обещал от гробницы не оставить камня на камне. Прибыл в село, направил полевую пушку прямой наводкой на Зиярт и приказал: «Огонь!».
Но пушка не стреляла. Какая-то неведомая сила управляла людьми. Убрали пушку и решили взорвать снаряды. Бикфордов шнур гас, как только пересекал двор Мавзолея. Ничего не выходило. Тогда Мазлак Ушаев предъявил ультиматум автуринцам: или они выдадут за него замуж дочь шейха, красавицу Петимат, или он разрушит Зиярт. Разумеется, ни того, ни другого не случилось.
Петимат вышла замуж за ингуша Арсали из ингушского селения Яндаре. А ее свекор пришел к Мазлаку и заявил: «Если с головы моей снохи упадет хоть один волос, я тебя прирежу, как барана!». Говорят, не ведающий страха Мазлак тут же свернул свою пушку и ускакал из Автуров.
Не сладко жилось на заре советской власти и первому прорабу мавзолея шейха. Кстати, автуринец Шахмарза Хатухаджиев родился в 1877 году в семье купца. Хату-Хаджи был одним из первых среди своих ровесников, кто после короткой оттепели в политике по отношению к горцам совершил хадж в Мекку. У него было четверо сыновей: Данга, Усман, Махмуд, Шахмарза. Наставником и учителем последнего был Баматгирей-Хаджи. 1овда очень любил своего ученика, называл его Муршидом. Воспитанник и целитель, Шахмарза был шейхом, проповедовал тарикат кадария.
Женился Шахмарза в 15 лет. У него было 9 детей: 4 сына и 5 дочерей.
Только через 7 лет после смерти своего Устаза Шахмарза как шейх начал проповедовать учение 1овды. Арестовали его 10 сентября 1931 года. Советской властью за ним было учинено политическое преследование. Вместе с ним арестовали и его братьев – Усмана, Махмуда, Данга, и сына Хизира.
Когда начали его преследовать, последователи предложили ему переехать с семьей и имуществом в Турцию. Он отказался. Скрываясь от ЧК, пас личное стадо и отару овец. Жил в землянке на окраине села Автуры, в лесу Айни-Дукъахь. Но долго скрываться не пришлось.
Власти арестовали его четырнадцатилетнего сына Ильяса, чтобы сдался отец. Чекисты, когда пришли на пастбища его арестовать, окружили землянку. А он тем временем находился на возвышенности и видел солдат, окружающих его жилье. Шахмарза пошел к ручью, сделал омовение для совершения намаза и подошел к солдатам, стоявшим в оцеплении. Офицер сказал:
– Отойди, старик, мы здесь преступника ловим.
– Вы не преступника ловите, а ожидаете меня, – сказал Шахмарза и протянул свой револьвер, взяв за дуло.
Чекист удивился:
– Дед, а зачем тебе оружие?
Он ответил:
– В лесу всякого зверья хватает, а я стерегу животных.
В другой руке у Шахмарзы были чётки. Он их откинул в сторону, они зацепились за ветку чинары. Эти чётки до сих пор хранятся в семье Хатуевых. От них веет таким милым теплом, а перебирая их, чувствуешь, через какие жернова жизни прошли чеченцы…
Прошли года. Наступил предсказанный шейхом черный день для чеченцев и ингушей. В течение одних суток их сослали с родных мест. Началось осквернение памятников. Взрывались башни и мечети. Надмогильными чуртами (памятниками) мостили тротуары в Грозном. Ими же закладывались фундаменты свинарников. КГБ дало указание: «Убрать Мавзолей шейха Баматгирея-Хаджи». Но Зиярт эвлияа был им неподвластен.
Аварцы, которые после 1944 года жили в Автурах, рассказывали, как подогнали к Зиярт мощный бульдозер «ЧТЗ», но доехать до гробницы шейха он не смог. Без причины глох мотор. Определили расстояние, где мотор не глохнет, и решили зацепить трос за шпиль. Взобрался один смельчак на крышу, но был сброшен непонятной силой. Послали второго. Он потерял дар речи. Выбежал со двора Мавзолея и заявил, что какой-то старик с белой бородой бьет его палкой по голове. Однако коммунисты ни в бога, ни в черта не верили.
Пригнали танк «ИС-З» и приказали открыть огонь из пушки. Но не тут-то было. Пушка не стреляла. Внутри танка что-то случилось, и пошел дым. К вандалам подошел мулла аварец и объяснил, что там захоронен святой. Если они разрушат гробницу, будет большая беда. Его не послушали. Нашелся доброволец, некто Падалко… Залез на крышу 3иярт, но тоже был сброшен… Так и дожил он горбатым до глубокой старости в г. Аргун. Он часто пешком приходил в Автуры и плакал на могиле шейха, прося прощения, хотя был русским по национальности. А танк так и не двинулся с места, пока не отцепили трос.
Наступил долгожданный 1957 год. Вернулись чеченцы из ссылки. Собрались старейшины села на совет. Вспомнили слова шейха, что чеченцев и ингушей выселят с родных мест, что они 13 лет проведут на чужбине, а когда прибудут домой, пусть гробницу откроют, достанут его тело и заново искупают, а потом захоронят.
Этот ритуал был проведен под строжайшим секретом от властей. Лишь самые богобоязненные люди были допущены. Как и сказал 1овда, руководил процессом мулла Якуб, сын Муьсли. Сегодня они все ушли в мир иной. Это были самые почитаемые в селе люди. Последний из семерых хафизов Шайх-Ахмед Лепиев умер недавно. (Дала декъалбойла уьш!). Видевшие своими глазами тело шейха говорили, что на саване у пупка была свежая капля крови. Можно было подумать, что его только вчера похоронили или он находится в глубокой дремоте.
А в Чечне помнят то лето. Все воды вышли из берегов. Три дня шли дожди. Было это в 1958 году. Вот так отозвался наш мир, когда подняли шейха из могилы.
Прошли еще года. Тоталитарный режим в республике крепчал. В 1973 году после событий в Грозном, когда ингуши провели митинг, по республике прокатилась волна репрессий. КГБ обвинил в пробуждении самосознания ингушей религию. В Сержень-юрте устроили погром гробницы Умалат-шейха. Большая делегация во главе с секретарем обкома КПСС Хажбикаром Боковым прибыла в Автуры. Тут же был созван сход граждан села. Чем только не грозился Х.Х. Боков, но автуринцы отстояли гробницу шейха. Только пришлось металлические двери на время заварить в доказательство того, что туда никто не ходит.
В середине 70-х годов танк «ИС-3» был единственным на Шалинском танкодроме. Его историю мало кто знал. Танк поставили на постамент в Шалях на круговой развязке дорог, одна из которых сворачивает на Автуры. А в 90-е годы этот танк стащили с постамента. Долго стоял он заброшенным на обочине дороги, ведущей в Автуры. Во время Второй чеченской войны его много раз бомбили российские штурмовики, принимая за орудие боевиков. Наконец, местные бизнесмены сдали злополучную боевую машину на металлолом. Вот так бесславно заканчивалась жизнь людей и техники, если они старались вредить Мавзолею шейха.
Бывает, едет мимо Мавзолея автобус, люди встают с мест и произносят молитву. Идет пеший человек, остановится, помолится и попросит Всевышнего исполнить свои желания ради своего святого шейха. Каждый автуринец горд тем, что с детства ежедневно видит Мавзолей Баматгирея-Хаджи. Это знамение Аллаха верующим и назидание атеистам.
Сегодня во дворе Зиярт появился целый скульптурный ансамбль: расширен Къуб (надмогильное помещение), устроен фонтан, навес для зикра, гостиница для паломников. Все это делается на средства фонда имени Ахмад-Хаджи Кадырова.
Часто наездами здесь бывает сам молодой Президент – Рамзан Ахмадович Кадыров. Не только автуринцы, но и все жители республики благодарят Рамзана Ахмадовича за заботу о наших святых.
МАВЗОЛЕЙ РЕСТАВРИРОВАН
(к 200-летию эвлия Баматгирея-Хаджи Митаева)
В пятницу, 21-го августа 2009 года, в селении Автуры Шалинского района состоялось открытие Мавзолея Баматгирея-Хаджи (1овда) Митаева. Примечательно и то, что это происходило в канун священного месяца Рамазан и было посвящено 58-летию первого Президента ЧР, Героя России Ахмад-Хаджи Кадырова.
С раннего утра здесь собрались мюриды и шел зикр, который был слышен далеко за селом. Благодатный легкий летний дождик никак не повлиял на радость людей. Баматгирей-Хаджи Митаев – легенда среди шейхов тариката Къадария. Он был современником Ташов-Хаджи (Вокха Хьаьжа) и Кунта-Хаджи (Хьаьжа). В 1895-м году был сослан в Херсонскую губернию, а в 1911 году его и еще нескольких шейхов за укрывательство и помощь знаменитому абреку Зелимхану сослали в г. Калугу, где 1овда и ушел в иной мир 13 сентября 1914 года в возрасте 105 лет.
Зиярт (Мавзолей) был сооружен с разрешения царя Николая II. Над строительством первого варианта Зиярта работали известные в те годы Магомед Назиров (Мани-шейх) из Цоцин-Юрта и шейх Шахмирза Хатухаджиев (Имза) из селения Автуры. В советские времена жестяной купол Мавзолея много раз латал Барза из села Сержень-Юрт.
Сегодня настали новые времена. Религия не гонима как в былые годы. Первый Президент Чечни Ахмад-Хаджи Кадыров (Да будет доволен им Аллах!) был из семьи богобоязненных людей, ученных алимов. Была у него крылатая мечта – возродить духовную жизнь Чечни. А это возрождение возможно только с приведением в порядок святых мест республики.
Как известно, на эти богоугодные дела не жалеет средств фонд имени Ахмад-Хаджи Кадырова, а шефство над ходом ремонта взял на себя мурид Баматгирея-Хаджи, депутат Госдумы РФ Адам Делимханов. За счет регионального фонда имени Ахмад-Хаджи Кадырова ранее были отремонтированы и отреставрированы Зиярты Ташов-Хаджи, Киши-Хаджи, матери Кунта-Хаджи – Хеди, его дочери – Маты. И вот не узнать теперь Зиярт Баматгирея-Хаджи. Приведена в порядок и прилегающая территория, благоустроены сельские дороги, реставрируется и мост через речку Хулхулау.
Но в этот августовский день у автуринцев были и еще торжества: улица Первомайская в Грозном Указом Президента ЧР Р.А. Кадырова вновь переименована в честь легендарного шейха Али Митаева, и открыла двери новая школа в центре села Автуры.
Словом, значимые не только для сельчан торжества состоялись в Автурах. И участвовали в них высокие гости: Президент ЧР Рамзан Ахмадович Кадыров, мэр Грозного Муслим Хучиев, депутат Госдумы РФ Адам Делимханов, помощник Президента ЧР Магомед Кадыров, советник Президента России, генерал-майор Асламбек Аслаханов, депутат Парламента ЧР Муса Демильханов, член союза писателей РФ, заслуженный журналист ЧР, личный биограф шейхов Митаевых Хасан Гапураев, главный редактор газеты «Зори Ислама», автор книги «Шейх Али Митаев» Масуд Зурбеков и другие.
Президент Рамзан Кадыров, его советник Магомед Кадыров, Адам Делимханов и Муслим Хучиев навестили Коку Эпендиеву – дочь шейха Али Митаева. Затем Президент и его свита осмотрели Мавзолей Баматгирея-Хаджи и остались довольными работой строителей. Старая Коку от имени дома святых Митаевых выразила Р. Кадырову, А. Делимханову и М. Хучиеву особую благодарность за их заботу об исторической памяти ее отца и деда.
ИСМАИЛ ВЫСОКИЙ
Вспомним фильм «Угрюм-река». Есть там один герой, кавказец Ибрагим. Интересно, с кого же списан этот образ, который так близок чеченцам? Этот вопрос долго не давал мне покоя. Что-то близкое и дорогое было в этом горце. А о том, что Ибрагим чеченец, я узнал 16 марта 2005 года из передачи «Ищем выход» на радио «Эхо Москвы» с участием Шамиля Бено. Цитирую: «Сюжеты, связанные с контактами, борьбой или дружбой русских с мусульманами, православных с мусульманами, проходят красной нитью через всю культуру. Начинается от Пушкина с его «Пророком» или «Подражанием Корану». И через Лермонтова – «Валерик», Бестужева-Марлинского, Льва Толстого, ну и до Шишкова – «Угрюм-река». Вы помните, там был образ чеченца в «Угрюм-реке», того, кто взял на себя вину и не понимал, почему русский его предает, хотя он его братом назывался».
Спору нет, в Сибири прошла жизнь не одного горца. Туда в царское время ссылали за всякую неповинность властям. И не одна буйная голова нашла приют на золотых приисках или на Колыме, в той самой бескрайней Сибири.
В том же 2005 году появилась возможность удовлетворить мое писательское любопытство, когда был организован «Поезд дружбы» от Сахалина до Балтики. Первым из журналистов республики я записался в экспедицию и не прогадал. После каждой остановки в городах Сибири, таких как Красноярск, Иркутск, Новосибирск, я интересовался историей фильма и судьбами чеченцев, которые оказались на Ленских и Ангарских золотых приисках. Нашел станцию «Зима», где в ссылке побывала семья знаменитого абрека Зелимхана. Слушал рассказ, как в северный лагерь было привезено 100 чеченских мулл. Начальник лагеря дал указание на их глазах прирезать свиней и накормить их мясом, но все сто мулл, как один, отказались от еды и умерли.
Много чего узнал о месте ссылки чеченского поэта Арби Мамакаева. О буфете, который был на набережной реки Лена, в котором работала Мая. Помните песню: «Ленинградехь кхиъна йо1». Даже в родном поселке писателя Виктора Астафьева Песчанка искал цирюльню Ибрагима. Вот отрывок из «Угрюм-реки», где писатель Вячеслав Яковлевич Шишков о нем пишет весьма колоритно: «На всполье, где город упирался в перелесок, стоял покосившийся одноэтажный дом. На крыше вывеска: «СТОЙ. ЦРУЛНА. СТРЫЖОМ, БРЕИМ, ПЕРВЫ ЗОРТ».
Хозяин этой цирюльни, горец Ибрагим оглы, целыми днями лежал на боку или где-нибудь шлялся, и только лишь вечером в его мастерскую заглядывал разный люд.
Кроме искусства ловко стричь и брить, Ибрагим оглы известен люду городских окраин как человек, у которого в любое время найдешь приют. Вечером у Ибрагима клуб: двадцатники, так звали здесь чиновников, мастеровщина-матушка, какое-нибудь лицо духовного звания, старьевщики, карманники, цыгане; да мало ли какого народу находило отраду под гостеприимным кровом Ибрагима оглы. А за последнее время стали захаживать к нему кое-кто из учащихся. Отнюдь не дешевизна еды прельщала их, а любопытный облик хозяина, этого разбойника, каторжника. Пушкин, Лермонтов, Толстой – впечатления свежи, ярки, сказочные горцы бегут со страниц и манят юные мечты в романтическую даль, в ущелья, под чинары. Ну, как тут не зайти к Ибрагиму оглы? Ведь это же тот сам таинственный дьявол с Кавказских гор. В плечах широк, в талии тонок, и алый бешмет, как пламя. А глаза, а хохлатые черные брови: взглянет построже – убьет. Вот черт!
Но посмотрите на его улыбку, какой он добрый этот Ибрагим. Ухмыльнется, тряхнет плечами, ударит ладонь в ладонь: алля-алля-гей! – да как бросится под музыку лезгинку танцевать. Вот тогда вы полюбуйтесь Ибрагимом…
Заглядывал сюда с товарищами и Прохор Громов».
Так и не узнал я про Ибрагима в этой поездке ничего. Хотя вместе с Дукувахой Абдурахмановым написал книгу об этом круизе «Миссия мира или от Сахалина до Балтики» объемом в 550 страниц. Здесь не хватало повести об этом отважном горце, а разгадка ходила рядом. Скорее меня запутал тот факт, что в кино и в романе Ибрагима убивают. Так решил всемогущий автор. Что самое интересное, уже лет 20 в моем личном архиве, оказывается, я хранил фото этого человека, не зная, что он и есть тот самый легендарный Ибрагим. Просто Вячеслав Шишков, в угоду властям, а роман писался, когда чеченцы еще были в опале, своему герою дал имя Ибрагим. На самом деле это был житель Цоцин-Юрта, а впоследствии телохранитель шейха Баматригея-Хаджи (1овда) Митаева Исмаил Джамбеков по прозвищу Исмаил Высокий.
Что примечательно, разгадал эту загадку не я, а мой троюродный брат, врач по профессии, Хасмагомед Безиев. Он тоже вот уже много лет, как и я, идет по следу шейхов Митаевых. Собирает фотографии, рассказы и документальные свидетельства, устно переданные из поколения в поколение об этих святых. Хасмагомед собрал колоссальный полевой материал даже на три романа. Главное, он знает имена современников 1овды и Али Митаевых, их близких друзей, семейные узы.
А на днях мы на машине Безиева ехали на работу и разговорились на счет одной фотографии, где изображена первая, а скорее вторая жена 1овды – Мюслимат. Она мать Умара и Али Митаевых. Вот тут и поделился своими открытиями Хасмагомед:
– Знаешь, кто первым в Чечне из букового сруба сделал в Цоцин-Юрте сибирскую баню?
У меня перехватило дыхание, но быстро сработавшая мысль сразу нашла ответ:
– Исмаил Джамбеков.
– Точно.
Вдруг Хасмагомед замолчал. Мне показалось, что остановилось время. Я весь был во внимании. Он чуть притормозил машину и с трассы Баку-Ростов свернул на Грозный, и продолжил:
– А откуда он знал про сибирские бани, знаешь?
– Нет.
– А Ибрагима помнишь из фильма «Угрюм-река»?
Это уже был удар в «лоб». «Ай да Хасмагомед! Какой ты молодец!», – сказал я про себя. В это время он рассказывал о дочерях Исмаила. Называл их имена, места, где они проживали и за кем были замужем. А я дальше не слушал. В моей памяти всплыл высокий, стройный телохранитель 1овды, которому от силы было тридцать лет на ранних фотографиях, снятых во время первой ссылки в Херсон, во Владикавказе, в Калуге. Пристав Веденского округа князь Каралов удивлялся грамотности телохранителя Баматгирея-Хаджи, который без всякого акцента говорил на русском языке и точно также переводил смысл речи шейха.
Полковник Каралов как-то наводил справки о личности этого джигита через канцелярию Наказного Атамана, но ответ так и не пришел. Царская охранка редко бралась за биографию сосланных на каторгу. Они знали, что оттуда мало кто возвращался. Да и наведение справок дорого обходилось казне. Если не послать спецкурьера, пьяный писарь мог забыть что угодно. Жандармерия была склонна видеть в нем аталыта – кунака Терского казака, так как Баматгирей-Хаджи был из тейпа гуной.
Было бы смешно думать, что царская охранка совсем потеряла из виду такого доброго молодца, любимца публики золотых приисков, где, кстати, автор романа «Угрюм-река» Вячеслав Шишков работал инженером карьерных разработок. Писатель потом в своих публичных выступлениях признается, что он рожден был для этого романа, и написан он ради Ибрагима, чтобы показать его честность, преданность, благородство и великодушие.
А как попал на эти прииски Исмаил Джамбеков? По версии писателя В. Шишкова, это случилось так:
«– Вот, Ибрагим, – сказал ему Петр, – доверяю тебе сына… Я про тебя в городе слыхал… Можешь ли быть вроде как телохранителем?
– Умру! – захлебнувшись чувством преданности, взвизгнул горец. – Ежели доверяешь, здохнэм, а нэ выдам… Крайность придет – всех зарэжим, его спасем… Цх! Давай руку! Давай, хозяин, руку. Ну! Будем кунаки…
Ибрагим пил чай до шестого пота. Он всегда угрюм и молчалив. Но сегодня распоясался: хозяин оказал ему полное доверие, почет.
Ибрагим, обтирая рукавом синего бешмета свой потный череп, говорил:
– Совсэм зря.., каторгу гнали…
– За что? – враз спросила вся застолица. Ибрагим провел по усам рукой, икнул и начал:
– Совсэм зря… Сидым свой сакля, пьем чай… Прибежал один джигит:
– Ибрагим, вставай, твоя брат зарэзан! – Сидым, пьем. Еще джигит прибежал:
– Вставай, другой брат рэзан! – Сидым, пьем. Третий прибежал:
– Бросай скорей чай, твоя сестра зарэзан! Тогда моя вскочил, – он сорвался с места и кинулся на середину кухни, – кынжал в зубы, из сакля вон, сам всех кончал, семерым башкам рубил! Вот так! – черкес выхватил кинжал и сек им воздух, скрипя зубами.
Все, разинув рот, уставились в дико исказившееся лицо горца.
Вскоре Прохор с телохранителем отправился в безвестный дальний путь».
В первом случае речь идет о том, как Исмаил Джамбеков стал телохранителем самого Вячеслава Шишкова и вместе с ним верхом объездил таежный край. Второй рассказ о ночном налете на Цоцин-Юрт головорезов царского генерала Якова Петровича Бакланова.
Так и попал Исмаил Джамбеков на золотые прииски. Тут познакомился с инженером, исследователем Сибири, а потом и писателем Вячеславом Шишковым.
Отбыл свои десять лет каторжных работ, будучи телохранителем купца Прохора Громова, как он пишет в романе, а, скорее всего, самого инженера Вячеслава Шишкова. По прибытии домой царская охранка установила за ним тайную слежку. Так как писатель проводил своего друга с большими почестями, подарив ему несколько золотых слитков, и зная, что ему не будет покоя, он пришел к шейху Баматгирею-Хаджи. Но прежде еще два года жил в Цоцин-Юрте. Он был из тейпа ширди. Впервые на Кавказе Исмаил соорудил сибирскую баню из сруба бука.
Шейху очень понравился трудолюбивый и не знающий уныния парень. Часто он рассказывал Митаеву, как добывается золото, какое огромное государство у русского царя. Как он через дебри сибирской тайги пробирался с исследователем и инженером до далеких тунгусских стойбищ. О нравах сибирских казаков, русских и других народностях, с кем приводилось встретиться. А однажды этого бывалого человека вопрос шейха застал врасплох. 1овда спросил у Исмаила:
− А с золотом, что ты привез, что будем делать?
− Пустим на свои нужды, – после небольшого замешательства ответил он.
И, действительно, пустил свой капитал на нужды мюридов: построил ручную лесопилку, черепичный завод и купил шейху новый фаэтон… И до конца своих дней оставался верным ему. У Исмаила было две дочери. Оба дожили до глубокой старости и рассказывали интересные вещи из жизни своего замечательного отца.
Это Исмаил Высокий привез в Калугу к шейху дочь Циолковского Татьяну, которая проводила парад аэропланов летом 1912 года. Маленький самолетик никак не заводился. Пилот старался завести, но у него ничего не получалось. Юная красавица беспомощно бегала от пилота к директору аэростадиона. Публика требовала возврата денег. Тогда и вызвался помочь девушке горец, случайно оказавшийся здесь.
– Зачем ты, Исмаил, вмешался в эту историю, – сказал Баматгирей-Хаджи, когда Татьяна сходу бросила под его ноги свой белый шарф.
Шейх понял, что Исмаил уже успел рассказать ей о горских традициях. Теперь нельзя было отказать ее просьбе и 1овда поехал вместе с ними на место. Обошел планер, читая молитвы, и сказал:
– Исмаил, скажи пилоту, пусть теперь заведет.
Вскоре заурчал мотор, и маленький самолетик взмыл вверх. Благодарная графиня пригласила Исмаила со своим волшебным стариком в гости. Конечно, калужские градоначальники, да и сам Сергей Дмитриевич Горчаков, губернатор Калуги, не раз приглашали Баматгирея-Хаджи в гости. Так они вместе с другими прожили годы ссылки, будучи вольно поселенными в доме купца Домогацкого. Этот дом в 1989 году мы сняли на видеокассету. Он был из сруба, но хорошо сохранился. 13 сентября 1914 года 1овда ушел в иной мир. Тяжелые дни настали для Исмаила Высокого. С помощью второго Исмаила, а тот был по прозвищу Низкий из-за своего маленького роста, они доставили тело шейха до станции Аргун, как и было обещано Митаеву царем Николаем II.
После кончины шейха Исмаил Высокий снова приезжает в Цоцин-Юрт. Занимается богоугодными делами. При встречах мюридов рассказывает о жизни шейха. Часто в своих молитвах просит Аллаха, чтобы к нему смерть пришла тогда, когда он будет рядом с водой. Видимо, осталась в памяти сибирская река Витим, где промывали золото. Да и Баматгирей-Хаджи (Да будет им доволен Аллах!) ему сказал:
– Смерть у тебя будет почетной. Доживешь до глубокой старости. И будешь убитым несколько дней лежать в воде.
Исмаила часто видели и в обществе шейха Али Митаева. Он последнему рассказывал, как в сложных ситуациях поступал его отец, какие молитвы он читал. Когда настали времена революций и потрясений, Исмаил Высокий предавался молитвам, стал набожным человеком. Из его золотых запасов давно уже ничего не осталось, но он еще мог себя прокормить. Любил перекупать скакунов на базаре, да и в доме, в хозяйстве тоже была скотина. Но уже не было того статного, веселого Исмаила.
Когда в апреле 1919 года над Цоцин-Юртом нависли грозовые тучи Бичераховского мятежа, Исмаил Высокий ходил обеспокоенный. Достал свою старую винтовку пятизарядку австрийского производства, наточил свой длинный дедовский кинжал. Когда отряды генерала Ляхова окружили Цоцин-Юрт, его видели на разных участках боя. Из-за укрытия уложит пять-шесть офицеров, внесет сумятицу в строй нападающих, и бежит в другой конец села. И опять на мушку брал офицеров. Так и прошел для него этот тяжелый день.
Когда село было отбито мюридами шейха Али Митаева, а добровольческая армия Деникина отошла, среди раненых и убитых Исмаила не было. Сдаться в бою он не мог. Тогда мюриды обратились к Али Митаеву. Он сказал, что Исмаила Высокого надо искать в пойме реки Хулхулау. Да и дочь Исмаила вспомнила, что он после намаза просил у Аллаха дать ему смерть у воды. На пятый день после битвы нашли Исмаила с пробитой саблей головой в угрюмых водах Хулхулау. Родная речка так отмыла труп смельчака, что он был белее ангела.
Исмаил Высокий был похоронен на кладбище газавата Али Митаевым и его мюридами.
Малость ошибся автор романа «Угрюм-река» Вячеслав Шишков. Его любимый герой Ибрагим погиб не от пули, как в фильме, а от вражеской сабли. Но его любимая горная река Хулхулау в то утро была угрюмой. В патронташе Исмаила не было ни одного патрона. Ружье было при нем, а в правой руке так и зажатым остался дедовский кинжал.
Это было 9 апреля 1919 года. С тех пор много воды утекло в Хулло. Историки не раз обращались к теме Цоцин-Юртовского сражения, но имя Исмаила Джамбекова незаслуженно забыли. Думаю, что сейчас благодарные потомки одну из улиц назовут именем Исмаила Джамбекова, а на месте его гибели поставят памятник в честь доблести и мужества этого легендарного человека.
Как-то Азакка (Хусейн – сын легендарного шейха Али Митаева) сказал, что Исмаил Джамбеков заслуживает книги мемуаров о нем. Это был настоящий образец истинного чеченца: смел, умен, дерзок, великодушен, обаятелен… И глубоко набожный.
БАШНЯ МУЖЕСТВА
В своих очерках-воспоминаниях о шейхе Баматгирее-Хаджи стараюсь показать его образ более близкими сегодняшнему читателю штрихами. Однако было бы неправильно умолчать о родословной шейха, поэтому предлагаю наш коллективный поиск. В этих исследованиях мне помогали мои односельчане и друзья: старейшина Геримсолта Межидов, юрист Муса Вагапов, любитель истории Гумки Магомадов, финансист Магомед Кахиев, экстрасенс Шарип Алиев, страстный зикрист, общественный и религиозный деятель, инженер Али Исрапилов и многие другие. Я от всей души благодарен им всем. Предания глубокой старины ведут в село Герменчуг – передовое укрепление у подножия гор. Еще в 17 веке переселились сюда потомки чеченца по имени Хан из тейпа гуной. Сам Хан был одним из родственников шейха Берсы. Судьба уготовила этому тейпу и его потомкам важную роль в общественно-политической жизни тогдашней и сегодняшней Чечни. Они верховодили вплоть до 30-х годов минувшего столетия. Было у Хана два сына. Первого, Ог1а, в народе знали как сильного и мужественного человека. Предания гласят, что он одной рукой останавливал взбесившегося скакуна. А на старости лет, чтобы не утруждать потомков, сам поставил себе надмогильный памятник из огромного валуна. Второй, Асхор, со своими десятью внуками мечом и огнем прогнал с территории чеченцев остатки монголо-татар. В честь каждой из их побед воздвигалась башня по берегу речки Хулхулау. Так и появилось здесь 9 башен, откуда и пошло название села Эвтур, а по-чеченски Эвтар. Этимология этого слова и раскрывает тайну веков: «эв» по-латыни означает 9, «тур» – башня; «эв» – по-ирански 9, «тар» – башня. Долго служили эти башни чеченцам хорошим укрытием при набегах соседних племен, вплоть до Кавказской войны. По рассказам стариков, последняя башня разрушена в годы имамата. Будучи в ней в гостях у своего друга и был окружен царскими войсками знаменитый абрек Геха. Было это так.
Возвращавшийся после неудачного набега абрек Геха остановился у своего друга в Автурах. Он был сильно расстроен. До него дошли слова Кунта-Хаджи, который сказал, что он собственноручно уложит в могилу своего друга Геху. Вдобавок и Ахмада Автуринского не оказалось дома. А беспокоить друга, который женился неделю назад, он не хотел, тем более в рассветный час. Но его усталый скакун остановился у коновязи. Видимо, и животные помнят места, где им было хорошее стойло. Царская охранка вела негласное наблюдение за передвижениями Гехи. Прежде чем выслать шейха Кунта-Хаджи Кишиева, в верхах было решено уничтожить его окружение из смельчаков, дабы последние не смогли поднять вооруженное восстание. Появление Гехи хозяева восприняли с огромной радостью. Но эта радость скоро была омрачена. Оказывается, по его следу шли войска, поднятые по тревоге. Хозяина башни вызвал офицер и сказал: «Передай Гехе, что у него нет крыльев, чтобы взлететь, а также и когтей, чтобы зарыться в землю. Пусть выходит и сдается». Хозяин башни был близким другом Гехи Гунойского. Не раз они вместе бывали в переделках, но об этом не знал полковник. Он знал о хозяине старинной башни только то, что он молодожен и не в его интересах оказывать сопротивление. Тама передал Гехе слова полковника. Засияло лицо абрека, когда он узнал, что находится в тройном кольце. Геха подошел к бойнице и крикнул окружившим его войскам: «Полковник, для абрека бой, что танец для влюбленного горца. Взлететь и зарыться еще никто из чеченцев не старался. Приготовь своих шакалов к бою! Я вам покажу, как умирают настоящие волки…». У древних чеченцев настоящим джигитом считался тот, кто завяжет бой с превосходящими силами. В сабельных схватках еще не бывало равных им. Это признавали и царские военачальники. Поэтому карательный отряд был усилен казаками Донского полка, расквартированного в Грозном. В это время вновь заговорил хозяин башни: «Геха, ты и Ахмад Автуринский не можете меня упрекнуть в трусости. И смерти тоже я не боюсь. Только сейчас я малость вкусил сладость жизни. Ты же знаешь, что я женат всего лишь неделю. Не порть мне счастливую жизнь. Может, сдашься им?», – предложил Тама. Геха совсем расстроился. Он, готовый умереть ради друга, сейчас был в сложном положении. И будто впервые смотрел то на Таму, то на его жену. После долгого молчания сказал: «Иди, скажи им, что хочешь… Как ты пожелаешь, так я и поступлю. Я вас люблю больше, чем свою жизнь». Тама вышел. Он передал полковнику, что абрек Геха позавтракает и выйдет на милость властей. В это время в башне наступила тишина. Так прошло несколько минут. Тягостное молчание нарушила жена хозяина башни: «Майра к1ант (храбрый парень), – сказала она. (Снохам по чеченским обычаям не положено называть по имени родственников и близких друзей мужа). – Я вышла за него замуж, потому что у него такие друзья, как ты и Ахмад Автуринский. Я знала, что недолгим будет мое счастье, но мне достаточно и того, что я ела с вами из одного котла, что спала с вами в одной башне, вдыхала один и тот же воздух гор, которые вы бесконечно любите. Еще моя бабушка говорила, что мужество и счастье недолго живут. Пусть что будет, то будет…». «Я прошу тебя, майра к1ант, – снова обратилась она к Гехе, – ради своей любимой снохи не сдавайся без боя! Покажи мне, как дерутся и воюют настоящие абреки. Ведь известно, что один разъярившийся волк способен гнать стадо кабанов. А войско царя ты же сам назвал шакалами. Знаю, где хранится оружие мужа, и мы с ним поможем тебе. Даст Бог, будет удача. Если погибнем, то со славой…».
Усевшийся было на паднар Геха вскочил от неожиданности, как лев молодой. Его глаза заблестели. Лицо приняло сияющий вид. Можно было подумать, что он сейчас выйдет из башни и запляшет, словно на свадьбе. Он воскликнул: «Мой отец говорил, что Аллах дает мужественным людям мужественных жен, подлецам – подлых, хитрецам – хитрых, купцам – купчих, умным – умных! Да будет твой век долог! Минуту назад у меня не было ни друга, ни снохи, ни этой башни. А теперь ты мне своими словами вернула все. Я тебе покажу, сестра, как я люблю вас и наши горы. Когда я выйду из башни, дай мне ковш студеной воды». «Что ты им сказал?» – спросил Геха у понуро вошедшего Тамы. – «Сказал, что ты сдаешься!» – правильно сказал. – Обман разрешен в двух случаях: когда женишься и во время боя». Они сели за стол и начали пир. Хорошо подкрепившись, запив жареное мясо мохцой, старинным чеченским хмельным напитком, стали готовиться к встрече. Зашла жена Тамы, подала им кувшин с водой помыть руки, а затем принесла сабли и кремневые пистолеты себе и мужу. Через некоторое время Геха вышел, взяв ковш из рук снохи. С великой жаждой выпил холодную родниковую воду и сказал: «Полковник, береги своих щенков. Абреки без боя не сдаются и без предупреждения не нападают».
И началась резня. Тройное кольцо превратилось в двойное. Скоро не стало двойного кольца. Израненный Геха бился, как лев. Близился летний вечер. Помогали ему хозяин башни и его молодая жена. Усталого Геху солдаты подняли на штыки. Он срубил им головы. Потом второй раз Геху подняли, опять он срубил семерым головы. Когда его третий раз подняли на штыки, он крикнул: «Дорогая сноха, прости меня. В жилах моих уж больше нет крови, это вода, которой ты меня напоила…». И снова размахнулся шашкой, но силы уже покинули его. Солдаты не посмели больше его поднять на штыки. Они саблями изрубили Геху на куски. В каждом куске его тела блестели лучи заходящего солнца. Полковник собрал человек десять, остаток своего отряда из нескольких сотен, и приказал им весь порох заложить в башню. А было здесь семь подвод пороха. Затолкнув туда хозяев башни, раненных и еле дышащих, порох подожгли. Страшный взрыв раздался в горах. Вот так пала девятая башня.
– Над этой башней целый день кружил ангел смерти Азраил, – скажет потом волхв Кунта-Хаджи и уложит в могилу своего друга абрека Геху. Правда, я чуть опередил события, но как говорят критики, писатели все делают к месту, а потом, извиняясь, заставляют читателя все читать заново. Ведь есть еще любители ошибок и просчетов, но здесь их нет, как не было и тогда. У жизни свои правила. Так и случилось. Ог1а вернулся жить в село Гуни, а Асхор и его пятеро сыновей поселились в с. Герменчуг. Но недолгим был покой семьи. С одним из сыновей Асхора и герменчугцем произошла драка. На этой почве начались непрерывные стычки. Враждовали они вплоть до смерти Асхора. Умирая, он завещал своим сыновьям и сыну Ог1и Анзору, чтобы переселились они в село Автуры, к своему двоюродному брату Сосе. Однако они не сразу переехали в Автуры. Скитались в поисках места обитания. Основали хутор на Гойт-Корте. Но и там житья им не было. Слишком близок был Герменчуг. Однако скоро подходящее место было найдено. Между селами Герменчуг, Цоцин-Юрт, Автуры и Саид-юрт находилось небольшое укрепление Г1ург1ача, брошенное чеченцами во время нашествия хромого Тимура. Вот там и поселились родичи. Скорее всего, жила там семья Махмада. Его сыновья Ахмад, Йота, Гапа, Овхад, Аслан помогали отцу по хозяйству. Однажды Аслан выехал за пределы укрепления на сенокос. Там на него напали неизвестные люди с целью похитить и получить за него выкуп от состоятельного отца. На помощь сыну подоспел Махмад, а десятилетнего Ахмада послал за подмогой в Цоцин-Юрт. Один из нападавших был пленен. Его родственникам самим пришлось выплатить большую сумму выкупа. После этого случая братья решили исполнить волю отца. Они навсегда поселились в Автурах. Анзор основал свой хутор, который и поныне называется Анзор-к1отар. Это место, где в советские времена были пионерские лагеря: «Горный ключ», «Смена», «Дружба»… Вот отсюда и следовало вести рассказ о гибели Гехи, но слог и красен тем, что он уместен там, где есть.
Сегодня мы знаем, что Кавказская война унесла жизни многих отважных и лучших сыновей народа. Эта война обернулась несчастьем и для самих русских, и казаков, которые жили в дружбе с чеченцами. Думаю, что читателю будет интересно знать, что чеченские слова «Оьрсий» и «Г1азакхи» в переводе на русский означают «плывущие на ладьях». Это говорит о том, что русские и казаки приплывали сюда по Тереку и Сунже (Г1азакхи – как гусь, плывущий по воде, – дословный перевод). Также по-своему толкуют чеченцы и слова «Г1ебердой», «Г1ебартой». «Г1а санна бертахь», т.е. дружные, как листья с дерева. Однако оставим в стороне происхождение слов и вернемся к корням шейха Али Митаева. Одним из его предков был Ирс Ахмад (счастливый Ахмад), наиб Шамиля, прозванный еще в молодости за свой ум и мужество Ахмадом Автуринским. Так его прозвал знаменитый сподвижник и правая рука Бейбулата Таймиева, лихой наездник Дуда Исмаилович из Урус-Мартана. Был у него брат Майра Зулум (Храбрый Зулум), а также брат Мита. По воспоминаниям стариков и данным тейповых таптиров (документов истории тейпа), Зулум и Мита погибли в войсках имама под станицей Каргалинская в бою. У Миты в селе Автуры остался сын Баматгирей, впоследствии известный волхв, богослов-просветитель и философ. Его воспитание легло на плечи Ахмада Автуринского. Потом уже Баматгирей-Хаджи (1овда) назовет Ахмада ясновидцем и волхвом этого мира (дуьнена эвлаяъ). Сам Баматгирей-Хаджи проживет полную драматизма жизнь и уйдет в загробный мир, будучи ссыльным в г. Калуга. А сослали его за помощь Зелимхану. Однако сегодня наша цель рассказать о сыне Баматгирея-Хаджи, шейхе Али Митаеве – просветителе, религиозном деятеле, лихом джигите, легендарном революционере. Его жизнь была ярким примером служения народу. До последнего дня своей жизни он боролся за самостоятельность чеченского и ингушского народов, добивался полного суверенитета республики. В последнее время мы опубликовали о жизни и деятельности шейха несколько очерков. Все же считаем, что широкий круг читателей не знает об истинной роли шейха Али Митаева в революционных событиях и в гражданской войне. Поэтому считаю уместным напомнить несколько эпизодов из его героической биографии.
Ему сдался гарнизон царских войск из крепости Ведено. Шейх сопровождал русских солдат и офицеров до станции Гудермес и посадил их всех в поезд. Когда Узум-Хаджи (новый имам Чечни и Дагестана) объявил, что отрубит голову тому, кто поедет на 1-й Съезд народов Терека в Пятигорск, шейх Али Митаев за свой счет повез туда Асламбека Шерипова. Думаю, что Вам интересно будет знать, что мать Асламбека Шерипова вручила своего сына на воспитание шейху Али Митаеву. Многие пламенные речи трибуна революции Асламбека принадлежат перу шейха. Отмечу, что Асламбек Шерипов ни в одном из своих выступлений не называл имя шейха с негативным оттенком. Однако впоследствии наши историки, в частности, писатель Халид Ошаев, тогда работник ЧК, внесут фамилию шейха в письма Асламбека, чтобы дискредитировать Али Митаева. Но оригиналы писем так никто и не найдет в архивах. Следует добавить, что слухи, распущенные Х. Ошаевым при своей жизни, мол, Али Митаев плакал, когда его вели на расстрел, несостоятельны. Скорее всего, это месть за слова шейха, сказанные им в лицо Халиду Ошаеву, тогда еще сотруднику ЧК:
– Мы же с тобой чеченцы! Зачем ты прислуживаешь неверным? Помяни мои слова: ты будешь плакать и умолять это же самое ЧК, когда оно начнет издеваться над тобой на старости лет. Мы сегодня знаем, что пророческие слова шейха сбылись. Будучи потомком мужественных и честных людей, шейх Али Митаев не знал чувство страха и не боялся властей. Благодаря ему прекратились набеги чеченцев на казачьи станицы. Это его мюриды охраняли железную дорогу Баку-Грозный. Он был большим интернационалистом в современном понимании этого слова. Шейх призывал не нападать на русских, которые эмигрировали через Чечню. Говорил: «Это люди, которых лишили Родины. Они вынужденно покидают ее. Делать им зло – грех перед Богом». Кроме того, он был большим дипломатом. Вспомним осень 1918 года. На помощь белогвардейцам в Грозный через Знаменку рвался Георгий Бичерахов. Кана-Хаджи Хантаев пишет Али Митаеву письмо с просьбой помочь сдержать натиск белоказаков. На второй день у Терека появляются мюриды шейха Али Митаева с пушками и пулеметами. Белоказаки идут на мировую. Затем шейх не пускает белые полчища на Грозный. Ведет бои за Умахан-Юрт, Карахановскую, в Петропавловской окружает белоказаков. Об этом случае знал даже В.И. Ленин. Помните из истории телеграмму С. Орджоникидзе: «Повстанческие чеченские войска окружили Петропавловскую». В течение 1918-1920 годов шейх Али Митаев был активным участником революционных событий в Чечне. Это он разбил в с. Шали двухтысячное войско генерала Драценко, а в Сержень-юрте завязал с белогвардейцами кинжальный бой, жестокостью которого и смелостью чеченцев удивлялись видавшие виды царские генералы. Затем бои в Устаргардое, Мескер-Юрте, Цоцин-Юрте. Шейх призывал чеченцев быть хозяевами своей Родины. Потом все эти победы нашими историками будут отданы Николаю Гикало, который вместе с Шериповым был «спрятан в горах, в надежном месте» (Читайте А. Шерипов «Статьи и речи», Грозный, 1971 год). После Гражданской войны шейх Али Митаев потребовал от Советской власти полной автономии для чеченцев и ингушей. Он уверовал, что «Декларация прав народов России», опубликованная в газете «Правда» за № 178 от 2 ноября 1917 года и подписанная именем Республики Народным Комиссаром по делам национальностей Иосифом Джугашвили-Сталиным и Председателем Совета Народных Комиссаров Ульяновым-Лениным, – не пустой звук. Но вскоре чеченцы и другие народы Кавказа и России узнают кровавую цену красивым заявлениям о праве наций на самоопределение, вплоть до отделения… Но вернёмся к нашему мужественному герою Али Митаеву.
«Народ должен быть полноправным хозяином в республике, пользоваться всеми плодами своей земли, а излишки мы отдадим Союзу», – говорил он. Власти ему давали различные обещания, а сами, не теряя времени, вели агитацию среди народа, мол, Митаев антинародную позицию занял. Такой умный, мужественный человек мешал зарождающейся тоталитарной власти. О своей ненужности властям знал и сам Али Митаев. B своих воспоминаниях бывший секретарь крайкома КПСС А.И. Микоян пишет: «Будучи на съезде в Урус-Мартане, я, Буденный, Ворошилов пригласили к себе шейха Али Митаева. Вдруг перед нами появился человек крепкого телосложения, в возрасте 30-35 лет, в сопровождении двух чеченцев, вооруженных с ног до головы. Когда Али Митаеву мы предложили стать членом ревкома Чечни вместе с Т. Эльдархановым, то он сказал: «Вы убили моего отца, при возможности убьете и меня». Уже потом, спустя некоторое время, Али Митаев согласился стать членом ревкома при условии сохранения его вооруженных отрядов и свободы для отправления религиозных обрядов». (Журнал «Юность», март 1967 год).
Дерзкий тон в обращении с начальством, острейший ум Али Митаева и тысячи его сподвижников – вооруженных мюридов, это слишком много привилегий для шейха в государстве, где в Бога не верят, решили власти. В Автурах по поводу и без оного стали часто появляться сомнительные личности под видом дервишей и ученых богословов из Ирана, Турции, Аварии. Все шли в гости к шейху. Он беседовал с ними и, будучи человеком открытой души, прямо говорил, что не надо из него делать врага власти из-за того, что он превыше всего считает власть Аллаха. Как известно, если чекист пришел с заданием, то он какой-то отчет должен дать начальству. Вот и пошло-поехало. Припомнили, что в 1919 году уехал в Тифлис, а оттуда с двоюродным братом, сыном шалинского богача Токказа, в Турцию, к брату шейха Умару. Сын Токказа Абдулрашид был царским офицером. После упреков властей, мол, члену ревкома негоже иметь за кордоном брата, Умар был вызван домой. Работники ГПУ встретили его в Батуми и посадили в тюрьму. Очередь дошла до самого шейха. Однажды утром Али Митаев шел на работу в ревком. В рабочем кабинете его уже ждала засада с пулеметами. По пути на улицах он замечал усиленные наряды милиции. Офицеры, как прежде, не приветствовали его. Но шейх не был бы шейхом, если б не предвидел подобные вещи. Он спокойно прошел во двор ревкома, а затем спустился в русло речки Сунжа и добрался тайком до с. Бух1ан-Юрт (Черноречье), а оттуда через Чечен-Аул и Новые Атаги прибыл в Автуры. В тот же день были созваны все мюриды шейха, и им была разъяснена создавшаяся ситуация. Видавшие на своем веку всякое, люди удивлялись подлости и коварству властей. Было решено встретить войска ГПУ огнем. Это знали и те, кто затевал арест шейха. Они не могли предвидеть такой оборот дела. ГПУ зашло в тупик. Арестовать шейха в Автуpax означало начать вооруженное восстание. И чекисты снова пошли на хитрость. В Автуры прибыли парламентеры, говорили, что если шейх явится с повинной, отпустят его брата Умара, хотя никакой вины перед властями братья не имели. Шейха даже обвинили в трусости. Чекисты придумали хитрый ход. В качестве заложника за шейха в Автуры прислали брата Таштемира Эльдарханова. Тогда шейх Али Митаев написал: «Дорогой Таштемир, кто-кто, но ты должен был знать коварство ГПУ. Меня арестуют, потом твоему роду скажут, что автуринцы не отдают вашего человека, и они начнут его отбивать войной. Польется кровь, и тень позора ляжет на обе стороны. Твой брат еще тебе пригодится, побереги его. На днях я сам приду к начальнику ЧК». С этой запиской брат Таштемира был отправлен обратно. Через несколько дней в сопровождении Вахаба Гастемирова (внука Ахмада Автуринского), Исрапила и нескольких своих верных мюридов, шейх неожиданно появился в Грозном. Руководство отдела ГПУ поспешило сопроводить его в камеру (в знаменитый впоследствии подвал НКВД и КГБ республики). Срочно были вызваны работники ЧК Абульян и Халид Ошаев. Мюриды шейха не уходили от здания ГПУ. Вот здесь и нужен был совет этих специалистов по «восточным» делам. Чувствуя неладное, мюриды требовали шейха под громкое «Лаилах1а-Иллаллах1у!», кружась верхом в вихре зикра. А в ГПУ держали совет. Вдруг на улице шум голосов стих. Удивительно знакомый чекистам голос успокаивал мюридов, призывая их разойтись по домам ради будущего их детей. Начальник отдела ГПУ и чекисты прильнули к окну. На улице стоял час назад посаженный ими в подвал шейх Али Митаев. Телефонный звонок вниз, в подвал. Ответ: «Шейх у себя в камере, она заперта снаружи». Тут же собрались несколько офицеров и открыли камеру. На полу лежала бурка шейха, а его самого не было. На улице поднялся шум, гам. Мюриды ускакали. Спустившись в подвал, чекисты увидели, что шейх на месте. Велик был их испуг. Они поняли, что действительно имеют дело с человеком, на стороне которого божественная сила. Тут же был вызван бронепоезд и шейха отправили в Ростов. В своих мемуарах А. Микоян вспоминает, что когда арестовали шейха, начались волнения в Чечне, Ингушетии, Осетии, Кабарде и в других регионах Кавказа. В день ареста шейха путем обмана были задержаны два его лучших товарища и телохранителя – Исрапил и Вахаб. Спустя три месяца их освободили, установив над ними негласный надзор. Вахаб встретился с влиятельным духовным лицом того времени Билу-Хаджи из Урус-Мартана. Заволновалась тогда духовная знать Чечни. Билу-хаджи побывал на приеме у Таштемира Эльдарханова и у других политических деятелей того времени, но помочь шейху никто так и не смог. После одной из поездок по Чечне не вернулся домой Вахаб Гастемиров. В Автурах его долго ждали. ЧК не признавалось о своей коварной причастности к его судьбе. Удивительна и быстротечна наша жизнь. То, что еще вчера хранилось под семью печатями, завтра становится обычным, будничным, а порой и никому ненужным делом. Так случилось и с уголовным делом «Штаб» с грифом «Совершенно секретно». Вот передо мной копия постановления о привлечении к уголовной ответственности в качестве обвиняемого Вахаба Гастемирова: «Гастемиров Вагап, 48 лет. Хлебороб, уроженец с. Автуры. Обвиняется в том, что является сторонником и помощником бандита Али Митаева. 9 сентября, 1925 год». В дело подшита справка без даты и подписи: «Гастемиров Вагап – ярый сподвижник Али Митаева, проходил по делу «Штаб», проводил полковника Федюшкина, подстрекал мюридов на активность против Советской власти. Один из близких доверенных лиц Али Митаева». На полях справки пометка: «Имел винтовку и револьвер». Это сейчас мы знаем, что было бы смешно в то время воину не иметь оружие. Вот что говорил на допросе сам Вахаб Гастемиров:
– С Али Митаевым мы друзья. Полковника Федюшкина не знаю. Я не мог сотрудничать с белогвардейцами по той простой причине, что в 1918 году в бою с белоказаками на Тереке имел сквозное ранение в грудь. Али Митаев никогда не призывал нас против Советской власти. Он говорил, что нужно сотрудничать с Советской властью, что у нас нет сил бороться с ней. Я также не призывал мюридов против власти. Из коллективного заявления жителей с. Шали – Абу Пайзаева, Ташов-Хаджи Уммаладова; с. Герменчуг – Хасана Хамхадова, Дурди Ильясова; с. Автуры – Межеда Везерханова, Али Эльдархаджиева, Османа Берсанукаева; с. Гелдагана –Омара Мааева, Эдалха Эсенгиреева: «Просим освободить Вахаба Гастемирова. Он не выступал против Советской власти. Большой сторонник культурных сил Чечни. Это могут подтвердить Т. Элъдарханов, Д. Шерипов». На заявлении наложена резолюция: «Начальнику ЧечГПУ. Секретно. Поставьте меня в известность о причинах ареста Вахаба Гастемирова. 12.09.25 года». Опоздал председатель Чечоблисполкома. В тот же день, когда он писал свою резолюцию и просил поставить его в известность, Вахаба вели на расстрел. Свидетельство тому справка из того уголовного дела: «Постановление крайполиттройки СКК ОГПУ: «8. Гастемирова Вагапа, социально опасноую и авторитетную фигуру в бандитском мире расстрелять. 12.09.1925 года. Секретарь тройки Абульян».
Так прервалась еще одна замечательная жизнь. Жизнь героя. Мужественного, честного человека, о ком по сей день ходят в селе легенды. Думаете, ОГПУ не добралось до заступников Вахаба? Еще как добралось… Были расстреляны Межед Везерханов, Эдилха Эсенгиреев и другие. C тех пор много воды утекло в Сунже. Нет в живых наших стариков, лихих мюридов Али Митаева, которым удалось перехитрить ЧК, но не жизнь. С каким горем они пережили эти потери? Что ни говори, нам, потомкам, легче. Но нет, кто-то потеребит рану, а порой, словно кинжал, саданет под сердце. Такую боль я испытываю, когда случайно занесет в Грозный, на улицу Абульяна. За какие заслуги палач возведен в ранг героя?! Не знаю, какую совесть надо иметь, чтобы и сегодня не переименовать эту улицу, заслуженно присвоив ей имя Али Митаева, шейха-великомученика. Вот за такой дувал прячутся партийные борзописцы, которые в свое время поливали грязью шейxa Али Митаева. А артист из Ведено, телекомментатор советских времен, называть которого нет надобности, перещеголял своих именитых коллег. В одной из телепередач он назвал шейха врагом власти и чеченского народа. Думаю, что пришло время вам извиниться перед потомками шейха, пока живы его дети. Поверьте мне, внуки вас заставят принести свои извинения. Так что имейте честь и мужество, господа присяжные… Право, не хотелось на такой грустной ноте завершить этот исторический труд, но что поделаешь. Тут еще на ум приходит более памятный случай, который произошел в 1983 году.
Случайно встретились молодой человек и пенсионер союзного значения. Разговорились. Дед, русский по национальности, узнав, что молодой человек из Автуров, да еще один из внуков шейха, заплакал:
–Я в то время работал в ЧК, – сказал он. – И видел своими глазами, как Халид Ошаев и Абульян допрашивали шейха. A был он умница, замечательный малый, знал больше, чем мы все вместе взятые…
– Кто Вы? – спросил молодой человек.
– Моя фамилия Кулагин. Вот вам адрес. Простите меня, старика, великодушно… Зайдите ко мне, много чего узнаете о своем знаменитом шейхе, – сказал он.
И мы назначили встречу. Узнав, что один из нас журналист, старик растерянно посмотрел на диктофон, задумался. И сказал:
– Включай, все равно вы все это узнаете. Все-таки велик Ваш Аллах, как это часто повторял шейх Али Митаев…

НЕВЕСТА ДЛЯ ИМАМА
Самый авторитетный сельчанин наш – Ахмад Автуринский. Это он воспитал известного эвлия, шейха Баматгирей-Хаджи Митаева. Лихой наездник, отчаянно смелый человек, много на его счету добрых дел. Рассажу вам один эпизод из жизни этого славного джигита.
Тут несколько примеров о давней дружбе между чеченцами, русскими, казаками, а также с представителями других народов.
У имама Шамиля была привычка, оставшись один на один с каким-либо наибом, он задавал вопрос на засыпку:
– Не дай Аллах, если вдруг ты не вернешься живым после боя, то кого ты желал бы оставить вместо себя наибом, чтобы он достойно мог заменить тебя?
– Есть такой джигит, Ахмад Автуринский, –сказали Махмад-Мирза, Шоип Центоройский, Талхиг Шалинский, Эски Хулхулоевский, Хаджи-Мурад.
С тех пор Шамиль имел виды на Ахмада Автуринского. Информацию о нем собирать было поручено тайной шариатской гвардии – мухтасибам и мудирам. Имам Шамиль поручал молодому джигиту особые поручения.
Вдруг, в самый разгар Кавказской войны секретная служба доложила имаму Шамилю, что его любимый друг, а потом и кандидат в наибы Ахмад Автуринский женат на русской. В имамате был переполох. Все, кому была доступна эта информация, ждали, что скоро голова Ахмада Автуринского будет вывешена на кол и выставлена в назидание другим, имевшим связи с гяурами. Но случилось совсем неожиданное.
Имам вызвал к себе Ахмада и спросил:
– Чем она тебя приворожила? Чья она?
Ахмад Автуринский ответил:
– Имам, она дочь известного казака, купца и богача города Кизляр, князя Александра Даниловича Меньшикова. О ее красоте казаками-джигитами сложены песни. «Гизларха» – звали ее и чеченские наездники. И каждый мечтал похитить ее. А вот судьба оказалась на моей стороне.
Имам Шамиль глубоко задумался. Долго сидел в таком забытьи и снова спросил:
– Как быть с её верой?
– Она приняла обет соблюдать все обычаи и традиции чеченского народа, в том числе и веру мужа, – был ответ.
Тогда имам усмехнулся, что было величайшей редкостью, и заметил:
– А есть за Тереком еще такие красавицы?
– Да, имам. У Моздокского купца Улуханова есть дочь Анна. Кстати, она смуглая и ничем не отличишь от наших женщин, – отрапортовал наиб.
– Хорошо. Зайди ко мне завтра утром на рассвете, – предложил Шамиль.
После этого разговора Ахмад Автуринский и известный по царским документам молодой ученый-ичкериец абрек Геха похитили Анну. В те годы с Ахмадом Автуринским дружили казаки атамана Алпатова. Узнав цель предприятия своего родича и давнего кунака, алпатовцы начали наводить справки в соседнем Моздоке. Стало известно, что верховые нукеры наиба Акберды Магомы давно замечены в окрестностях Моздока и тут усиленно муссируются слухи о скором нападении на крепость муртазеков Шамиля.
Однажды утром предметом внимания отряда Ахмада Автуринского стала небольшая оказия верховых и нарядного фаэтона, которые направлялись на кабардинскую линию. Приняв его за почтовую оказию, казаки Ахмада Автуринского остановили транспорт, и выяснилось, что дочь Моздокского купца Улуханова направляется в Ставрополь к своим дальним родственникам, спасаясь от набега имама Шамиля. Казаки договорились между собой о выдаче Анны без боя, так как имеют намерение сватать молодую купчиху. А при таких обстоятельствах воевать друг с другом будущим родственникам на Кавказе запрещено. Был выплачен залог серебром, и невеста была готова к выезду в горы.
В районе укрепления Чуртугай отряд Ахмада Автуринского встретился с войсками наиба Акберды или, как его называл Шамиль, Акбердилава. Нукеры возвращались после неудачного набега на Моздок.
Еще 29 сентября 1840 года отряд появился на Тереке против Моздока. Рассеявшийся туман помешал внезапности нападения, и под натиском царских войск повстанцы вынуждены были отступить в горы, разрушив пригородные станицы и аул генерал-майора российской службы кабардинского князя Бековича-Черкасского.
Ахмад Автуринский воспользовался удачным случаем. Он отпустил алпатовских и ищерских казаков, которые помогали ему сопроводить невесту для имама до чеченской линии. Узнав цель предприятия, был приятно удивлен Акбердилав. Оказывается, чеченских всадников и казаков он принял за отряд охотников генерала Галафеева. Дальнейшее безопасное продвижение в горы почетной оказии взял на себя наиб Акберд. Ахмад Автуринский в то время не был наибом Шамиля, а был добровольным помощником и другом. Акбердилав был аварцем и давним другом Шамиля. Притом он дал зарок доставить невесту по назначению.
Вскоре Моздок облетела новость, что дочь купца похищена нукерами Шамиля. Брат Анны – купец Улуханов (он носил такую фамилию) – предложил Шамилю 10000 рублей серебром, табун лошадей, несколько отар овец и все, что пожелает душа имама, будет выдано ему за то, чтобы он вернул сестру.
Объявленная имамом перед наибами пленницей Анна отличалась своим обаянием, молодостью и красотой. Заметив прекрасную пленницу, Шамиль, как юноша, влюбился в нее и изъявил желание жениться. Он еще больше зауважал Ахмада Автуринского. Имам знал, что молодой автуринец остался у Терека не случайно. У Шамиля уже было две жены – Заидат и Аминат (историю последней вы помните). Вскоре в резиденции появился Ахмад Автуринский. Он доставил свадебный подарок имаму: отменного скакуна, белого верблюда, множество отрезов для Шуанат и пополнил казну Шамиля деньгами.
Шуанат при всех домочадцах называла Ахмада Автуринского братом. Она опросила Аминат поведать ей о чеченских традициях. Она по чеченскому обычаю Ахмада звала «Майра к1ант» (Смелый парень) и просила его как-нибудь привезти в крепость свою жену Кизлярку. Сама Шуанат была очень обаятельной и дружелюбной.
«Трудно встретить женщину, у которой губы были бы красивей, волосы шелковистее, кожа белее, чем у Шуанат», – вспоминала гувернантка Дрансэ, взятая в плен в 1854 году.
Сказать о том, что жена Шамиля жила по принуждению, было бы неправдой, так как в истории говорится, что Шуанат была любимой женой предводителя, и он баловал ее, как только мог. Когда она родила ему дочь Сапият, имам подарил ей перстень с огромным алмазом, который она носила на повязанном вокруг головы платке. Других жен Шамиль тоже не обделял: каждая из них имела свою комнату и горничную, украшения и хозяйские принадлежности.
«Имаму нравилось видеть своих жен в белых одеяниях. Он считал, что белый – это цвет благородия», – говорила пленница имама, грузинская княжна Чавчавадзе.
Красотой Шуанат был покорен и царь Александр II, увидевший ее в Калуге. По словам пристава А. Руновского, когда он увидел Шуанат в проезжающей карете, то был восхищен ее красотой. По его мнению, дочь была такой же красивой, как и ее мать:
«В одном из стекол тарантаса появилось миловидное женское лицо, но заметив русских людей, окруживших экипаж, оно тотчас исчезло. Вместо него к стеклу прильнуло хорошенькое личико девочки, представлявшее собой миниатюру только что скрывшегося оригинала. Это была жена Шамиля – армянка Шуанат и ее дочь Сапият, красивая девочка».
Ответ Шамиля был более лаконичен. Он заявил, что не берет выкуп за своих жен у ее родителей. Наоборот. Строго следует канонам шариата и платит калым за свою невесту. Что и было сделано. Шамиль снарядил делегацию: известный герой народных былин Дуда Исмаилович за старшего, наиб и верный друг имама Талгик Шалинский, за муллу и ответственный за калым шейх Умалат. Ахмад Автуринский и абрек Геха отвечали за безопасное сопровождение. В Ищерской в делегацию вошел небольшой отряд казаков. Выразила желание поехать к брату и Шуанат. Так прозвали Анну мусульмане. Она дала слово Шамилю, что вернется вместе с делегацией. Так и был доставлен большой калым в Моздок.
Три дня отдыхали горцы в Моздоке. Весь город пришел смотреть на невесту Шамиля и его отважных наибов. Все три дня совещались власти Моздока, что же придумать, чтобы с честью задержать воинство Шамиля. Но ничего придумано не было. Осетинские князья, верховодившие в Моздоке, заявили, что станут на сторону воинов Шамиля, чтобы не оставить позор предательства на века на своей нации, и выселят всех армян из города…
Вот так до конца своих дней и прожила красавица Шуанат с Шамилем. Сведений о дальнейшей судьбе Шуанат практически не сохранилось. Известно, что она, в отличие от дочери и мужа, прожила долгую жизнь в Стамбуле. Вдали от имама Шуанат связалась со своей армянской семьей, с которой ей второй раз так и не удалось больше увидеться…
Также известно и то, что у героя Кавказской войны, прославленного наиба Шамиля Байсангура Бенойского в охране служило 18 русских солдат. При них царские стражники не решались задерживать Байсангура. А когда он без них пошел в гости в Шали, был арестован и в Хасавюрте повешен вниз головой за единственную ногу…
Кроме того, в войске Шамиля был целый полк русских солдат-пушкарей. Потом они ассимилировались среди чеченцев. Более занимателен другой случай. Кавказская война закончалась. Ахмад Автуринский месяцами пропадал на поле брани. Дома скучала красавица Светлана с сыном Аьрзу.
Ахмад без устали кидается со своим отрядом в наиболее уязвимые места, нанося урон окружающим Чечню линией крепостей и станиц колонизаторам.
Положение умирающего от холода, голода, обескровленного войной населения плоскостной Чечни и Дагестана было настолько серьезным, что в январе 1848 года имам Шамиль собрал в Ведено наибов, главнейших старшин и духовных лиц и объявил им, что, не видя от народа помощи в своих предприятиях и усердия в военных действиях против русских, он слагает с себя звание имама. Собрание объявило, что оно не допустит этого, потому что в горах нет человека, более достойного носить звание имама, нapод не только готов подчиняться требованиям Шамиля, но обязывается послушанием и его сыну, к которому после смерти отца должно перейти звание имама.
С тех пор много воды утекло в Тереке. Пришли другие времена. Царские власти теснили абрека Зелимхана. Арестовали его семью. Все чеченские села обложили данью за то, что не выдают Зелимхана. Срочно нужны были большие деньги. По совету шейха Баматгирея-Хаджи Зелимхану предложили ограбить Кизлярский банк.
17 марта 1910 года на разведку в Кизляр был послан автуринец Али Митаев, сподвижник Зелимхана, сын шейха и впоследствии будущий легендарный шейх. На одном из казачьих разъездов у Кизляра Али спросил у казаков, есть ли среди них кто-нибудь по кличке «Чеченец».
К удивлению даже самих казаков из круга вдруг вышел бравый сотник с выкрученными вверх кавказскими усами и гордо заявил:
– Я чеченец!
Али был ошеломлен. Перед ним стоял внук Ахмада Автуринского, сын Арзу, сотник Орлов (Арзу – по-русски Орел).
Про итог похода Зелимхана на банк вы уже знаете. Так писала про это газета «Русское слово № 112 за 1911 год»: «Средь белого дня ограблено Кизлярское казначейство. Неизвестно, кто провел чеченский конный отряд мюридов во главе с Зелимханом беспрепятственно к банку. Ни один из налетчиков не убит. Унесено все казначейство». Вспомним более свежие события. 1918 год. Царский генерал Георгий Бичерахов решил через Знаменскую пробиться в Грозный. Но узнав, что на его пути стоят мюриды конного отряда шейха Али Митаева, не стал завязывать бой и пошел в обход через Ингушетию. 1919 год. Летучий отряд мюридов шейха Али Митаева по просьбе Серго Орджоникидзе блокирует в станице Петропавловская казачий отряд белогвардейцев. И здесь был найден мирный исход. Серго Орджоникидзе дал Ленину восторженную телеграмму: «Чеченские повстанцы в станице Петропавловская окружили белогвардейцев и заставили сдаться».
О том, как шейху Али Митаеву сдался гарнизон крепости Ведено, на военных семинарах Красной Армии рассказывалось не раз. А когда шейха надо было расстрелять как религиозного авторитета, все его заслуги были забыты.
Но пока шейх был на пике своей славы. И мы не раз коснемся славных дел его летучего отряда мюридов.
КРЕПОСТЬ СДАЛАСЬ БЕЗ БОЯ
Светлой памяти журналиста Абуезида Кушалиева
Лет 15-20 назад были живы многие свидетели и участники тех исторических событий. Они принимали активное участие в общественной жизни этого высокогорного района. Часто встречались с молодежью. Правда, сегодня в школах такие встречи не в моде. Больше проходят конкурсы красоты, песни и танца. Какая от этого будет польза потомкам, мало кто думает. А среди наших ветеранов тех событий были: Мажда Дадаев, Тими Байсуркаев, Митар Пашаев, Байсагур Садулаев, Бетерсолт Гацаев из Дышни-Ведено, Абдурашид Мадаев и Мария Дуболазова из с. Ведено, Каим Масайханов из Ца-Ведено. Они часто вспоминали эпизоды вывода гарнизона царских войск из Ведено. Однако в те годы многое было под запретом, в том числе и сам герой тех событий шейх Али Митаев. А было это в 1918 году.
Чем дальше мы уходим от тех далеких лет, когда решалась судьба военного гарнизона крепости Ведено, тем больше мы теряем тех, кто непосредственно участвовал в этих событиях 1917-1920 годов. Статья эта писалась в 90-е годы прошлого столетия, когда были живы последние воины последнего Кавказского имама Узум-Хаджи Салтинского, а потом и мюриды из летучего отряда легендарного шейха Али Митаева. Автора этого повествования, старейшего журналиста из Ведено Абуезида Кушалиева и самого не стало в прошлом году. Такова жизнь. Но наши потомки имеют право знать достоверную историю народа и своих героев.
Справка
7 января 1918 года Ахмед-Хан Мутушев в селении Старые Атаги провел переговоры с прибывшими к нему белогвардейцами. Они требовали «выдать всех русских офицеров, находящихся в Чечне в качестве инструкторов милиции; обмениваться пленными, причем за Дени-шейха Арсанова требовали выдачи 12 пленных; исправить полотно железной дороги; выпустить с оружием веденский гарнизон и укрепление Ведено уничтожить».
Гарнизон в крепости Ведено был создан в конце 60-х годов 19-го столетия. Шамиль сдался на милость царя, но еще был жив лев гор Байсангур Беноевский. И в сердце Чечни был заложен этот гарнизон, а во времена имама Алибек-Хаджи еще усилен. Это было в 1877-1878 годы. Восставшие чеченцы каждый раз окружали крепость. Гарнизон держался, но подходили свежие силы. Здесь было и руководство Веденского округа. Туда входили все села от Аргуна до Хасавюрта. Словом, все села нынешнего Веденского, Ножай-юртовского, Гудермесского, Шалинского и часть сел Грозненского районов. Немало бед от гарнизона крепости терпели чеченцы окрестных сел. Им запрещалось селиться в Ведено до 1917 года. В крепости из чеченцев жили только Гудаевы, Саракаевы, Сайхановы, Джафаровы. Чеченцам также запрещалось проживать на территории, где сейчас расположено село Октябрьское и в Левобережной части Дышни-Ведено.
Солдаты гарнизона убивали местных жителей, отбирали скот, высокомерно относились к чеченцам. Отслужив в крепости положенный срок, они селились в слободке, обзаводились семьями, занимались торговлей. События октября 1917 года поставили перед гарнизоном вопрос: как быть дальше? Выход на равнину был закрыт чеченскими красными партизанами. Грозненский гарнизон обещал деблокировать веденцев, но сам попал в незавидное положение. Восставший пролетариат Грозного разрушил эти планы. В крепости находилось около 2400 солдат и офицеров, до 600 человек гражданского населения. Самостоятельно выйти и маршем дойти до железнодорожной станции Аргун или Гудермес гарнизон не мог: велика была возможность кровопролития. Солдаты не знали, кого сейчас защищать. А осмелевшие отряды чеченских партизан не давали высунуть голову за крепость.
Вот в таких условиях начальник гарнизона генерал Флерин начал вести переговоры с чеченцами в марте 1918 года. На хуторе Шамиля собрались муллы, знатные чеченцы плоскостных и горных сёл. Сюда же со своей охраной прибыл начальник гарнизона. Начались переговоры. Флерин предлагал такие условия: гарнизон со всем военным имуществом и русским гражданским населением покидает крепость, забирает с собой артиллерию, боеприпасы, продукты; чеченцы обеспечивают их гужевым транспортом до железной дороги. Крепость остается чеченцам, но за дома гражданского населения чеченцы должны платить их владельцам золотом, поскольку деньги уже не имеют ход. Другая сторона требовала выдать военное имущество и покинуть Ведено. Начались угрозы с обеих сторон. Начальник гарнизона сказал веденцам, что среди них он не видит силу, способную защитить его солдат до станции Гудермес, и покинул хутор Шамиля. По пути в крепость неожиданно на горной дороге возник конный отряд вооруженных людей.
Это ехал Али Митаев со своими мюридами. Он выехал вперед и поздоровался с генералом. Они были знакомы. Шейх не раз бывал в крепости и дружил со многими офицерами. Шейх предложил вернуться обратно на хутор Шамиля, а туда послал гонца, чтобы никто не расходился. Начались новые переговоры. Вел их теперь от имени чеченцев Али Митаев. Генерал был удивлен осведомленностью шейха. Можно было подумать, что у него в крепости до сотни осведомителей.
– Сегодня вы, господин генерал, в незавидном положении. В таких случаях у чеченцев не принято ставить унизительные условия терпящему бедствие. Я не знаю, о каких условиях до меня шёл разговор. Уважаемый Флерин, я гарантирую тебе и твоему воинству беспрепятственный проход до станции Гудермес. А взамен я попрошу никаких финансовых и имущественных требований нам не предъявлять. Вы прекрасно знаете, как вы завладели крепостью, какие там были постройки до этого, сколько урона крепость нанесла чеченцам. Все это мы прощаем. Сейчас не тот день, генерал. Скажите, сколько нам потребуется гужевого транспорта и лошадей? Если у вас есть возражения, мы слушаем.
– Шейх, я благодарен Богу, что он послал вас навстречу мне. У нас в крепости были свои настроения. Условия сдачи гарнизона обговорим отдельно. Обещаю в дар оставить вам отдельное оружие. Жду подхода гужевого транспорта в течение недели. Честь имею!
– Генерал, время смутное. Поедем со мной до крепости вместе. А вот эти два человека, Исрапил Харкимов и Магомед Демильханов, будут руководить операцией, – познакомил шейх Али Митаев своих спутников с Флериным.
Вот так началась кропотливая работа по эвакуации царского гарнизона войск из горной крепости. Каждому горному аулу Али Митаев предложил поставить по 5 фургонов, самых лучших, новых для перевозки солдат. В назначенный день начали прибывать к крепости подводы. Условия были такие: из крепости выходят с вещами 10 солдат, сдают оружие и садятся на подводу; 10 чеченцев берут это оружие и клянутся верности на Коране, а затем входят в крепость. Они становятся на вахту там, где стояли вышедшие солдаты. Потом вторая десятка и так до конца.
В первой десятке чеченцев, которые поклялись на Коране и вошли в крепость, были веденцы А. Мадаев и Т. Байсуркаев. Вывели то ли 400, то ли 500 солдат. Их разместили по фургонам. С обеих сторон фургонов плотно стали мюриды шейха Али Митаева, чтобы случайный выстрел провокатора не попал в солдата. Вот так обоз, длиной целый километр, двинулся через Ца-Ведено, Сержень-юрт, Автуры, Цоцин-Юрт, Илисхан-юрт на Гудермес. Под вечер часть гарнизона уже была построена на южной окраине Гудермеса. В течение недели весь гарнизон был выведен в район железнодорожной станции Гудермес без потерь. Солдаты были приятно удивлены, когда русские жители Гудермеса начали им продавать хлеб, консервы, фрукты. Из гражданских семей часть осталась в Гудермесе. Отдельные изъявили желание вернуться в Ведено. Шейх строго наказал чеченцам беречь их.
Таким образом Али Митаеву без пролития крови удалось решить эту сложнейшую проблему. Тут проявились величайшие дипломатические способности шейха Али Митаева. В крепости по договоренности были оставлены русские офицеры для обучения чеченцев артиллерийскому делу. Генералу Флерину понравился вопрос шейха:
– Господин генерал, мы готовы доставить пушки до станции. Кому ты их хочешь вручить? Красные у тебя их не купят, спасибо не скажут. Против кого ты их хочешь использовать? А не лучше ли оставить здесь? Это юг России. И офицеров по желанию оставь!
Генерал Флерин обнял шейха и сказал:
– Ты великий человек и речи у тебя мудрые. Меня не твои мюриды, а речи разоружили!
Что интересно, среди русских офицеров, оставшихся обучать чеченцев-артиллеристов, было и несколько ингушей. За работу им платили золотом. Так распорядился шейх Али Митаев.
Мажда Дадаев рассказывал, как они устанавливали вдоль берега реки Хулхулау артиллерию и учились стрелять из пушек. Стреляли по мишеням, установленным у подножья горы Чермой лам. Были недолеты, перелеты ядер, но офицеры учили чеченцев на совесть. Буквально через месяц чеченцы так овладели стрельбой и орудиями, что русские офицеры удивлялись их смекалке. Заплатили всем офицерам за работу. Однако офицеры-ингуши отказались брать деньги у своих братьев. Они заявили шейху Али Митаеву, что всегда готовы оказать помощь чеченским отрядам самообороны. Так они тогда назывались. И были не за красных и не за белых. Надо сказать, что в трудное время 1919 года ингуши во главе с Тарко-Хаджи пришли на помощь веденцам. Ими по просьбе Али Митаева было представлено 500 отменных фургонов для передислокации гарнизона. И все они, к чести генерала Флерина, были возвращены полными стрелкового оружия и патронов, которое потом пригодилось ингушам в борьбе с белоказаками.
В те годы в крепости боевому искусству выучились веденцы Б. Гацаев, М. Дадаев, Э. Агамерзаев, М. Пашаев, Т. Байсуркаев, А.-Х. Саламов, Мякиг, Хизри, Ильяс и другие. Мюриды Али Митаева, ополченцы из веденских сел, приняли от ушедшего гарнизона 21 трехдюймовое орудие, 2 шестидюймовых тяжелых орудия, 2 горных орудия, 19 пулеметов, 5 тысяч винтовок, более 44 миллионов патронов, большое количество орудийных снарядов и подрывных бомб, одну пулеметную тачанку.
Все это оружие шейх оставил в крепости и простых горцев обучали владеть оружием. Крепость надежно охранялась. Однако не все гладко шло у веденцев. Лазутчики революционера Гикало пустили слух, что веденцам досталось оружие, оставленное на всю республику. И лидеры отдельных сел начали требовать свою долю оружия. Много появилось командиров, которых мало кто знал. Люди начали делиться на тукхумы, тейпы. Слышались призывы уничтожить оставшихся в крепости русских. Все это делалось назло веденцам, чтобы нарушить мирную жизнь крепости. Открыто соваться сюда, никто не смел. Был приказ шейха – заманить и пленить, всех налетчиков брать живыми. А условия и обученные люди для этого были.
В Ведено остались бывшие жители крепости: Носовы, Дуболазовы, Петропавловские, староста крепости Тимка (так его называли чеченцы за его добрый нрав) и другие. Али Митаев запретил их в чём-либо ущемлять, оскорблять, задевать честь. Они жили среди чеченцев и верили им. Но однажды ночью были ограблены их лавки. Убит чеченец сторож. Это огорчило всех. Приходилось вести постоянную борьбу с грабежами, ворами. Возникали споры из-за земли, мол, она некогда их отцам принадлежала.
К осени 1918 года пришла тревожная весть. Шейх из Притеречья Кана-Хаджи Хантиев просил помощи у шейха Али Митаева. На чеченские села напали белоказаки. Али Митаев выехал на Терек с 700 мюридами, с пулеметами и пушками. В течение 11 месяцев отбивал атаки деникинцев, рвущихся в Грозный, в селах Нижний-Наур и Беной-юрт. В его отряде вместе с другими были уже пушкари, веденцы А. Мадаев, М. Дададев, К. Мусайханов и многие другие. Это были уже обученные воины.
Чечня была втянута в гражданскую войну в России, которая длилась долго. Так закончилась история гарнизона крепости Ведено. Главное, удалось без кровопролития вывести весь его личный состав, ссохранить крепость для потомков в том виде, в каком она была заложена еще при имаме Шамиле.
Это всего лишь один эпизод из жизни военной крепости. Если бы столетний липовый парк мог нам рассказать славную историю наших отцов, он непременно поведал бы нам об отважном чеченце, верном сыне своего народа шейхе Али Митаеве. Потом чекисты долго требовали у шейха вернуть им оружие царского гарнизона. Мужественный шейх отвечал:
– А за какие заслуги? Это оружие еще пригодится моему народу.
Схрон оружия так и не был найден. В Автурах и в Ведено не один двор был перерыт по указке чекистов и их тайных филеров. Тайну, казалось, мюриды унесли с собой в могилу. Но однажды, когда по площади Свободы в Грозном торжественно проносили тело первого президента Грузии Звиада Гамсахурдия, был дан салют из 5-ти дисковых английских пулеметов образца царских времен. Впрочем, это уже другая история о боевом знамени мюридов легендарного шейха Али Митаева.
«ДЕЛО» АЛИ МИТАЕВА
(Архив радио «Свобода»)
Редактор и ведущий: Владимир Тольц
Авторы: Елена Зубкова и Ольга Эдельман
Владимир Тольц: Два года назад мы пустили в эфир цикл передач о Чечне, об истории взаимоотношений чеченцев с российской властью – царской и советской. В этом радиоцикле мы знакомили наших слушателей с новыми документами, которые вскоре должны были появиться в виде солидного тома. «Конфликтный этнос и имперская власть» – так называлась бы эта книга. Впрочем, книги до сих пор нет, она так и не вышла. Надеюсь, однако, что документы эти в печатном виде, в конце концов, будут опубликованы, хотя бы потому, что «чеченская тема» по-прежнему в центре интереса наших современников. И при этом во многом она продолжает оставаться terra incognita.
Елена Зубкова: Вы правы, Володя. Например, много ли мы знаем о чеченских и вообще кавказских национальных лидерах? А ведь между Шамилем и Дудаевым – дистанция почти в полтора века, и она не оставалась пустой. Как-то, читая мемуары Абдурахмана Авторханова, известного знатока вайнахской истории, я нашла в них упоминание о шейхе Али Митаеве. Он был расстрелян в подвалах Лубянки в 1925 году, 80 лет назад. До сих пор обстоятельства его ареста, роль Али Митаева в событиях, происходивших на Северном Кавказе в годы революции, Гражданской войны и позднее – все это вызывает довольно большую разноголосицу мнений. Его называют то «врагом советской власти», то «красным» шейхом, имеющим немалые заслуги перед этой самой властью. Его упрекают в хитрости и коварстве и тут же отдают должное мудрости и дальновидности.
Владимир Тольц: Это-то как раз понятно. В конце концов, история Али Митаева – это не просто его «личное дело», здесь столкнулись интересы власти – российской и чеченской. Ситуация довольно обычная в обществе, где правят не структуры, а авторитеты. Что же касается авторитетов, то в начале 20-х годов большевиков в Чечне больше всего занимали две фигуры: Нажмутдин Гоцинский и Али Митаев. Один – известный мятежник, глава повстанцев, провозгласивший себя имамом. Другой – человек более осторожный, который в какой-то момент предпочел не воевать с советской властью, а попытаться с ней договориться. Впрочем, конец у обоих был один: и Гоцинский, и Али Митаев были расстреляны чекистами в 1925 году.
Елена Зубкова: Однако, чтобы нашим слушателям было понятно, о чем идет речь, давайте напомним, как складывалась ситуация в Чечне в 1920-е годы. В ноябре 1923 г. председатель ревкома Чеченской автономной области Таштемир Эльдарханов докладывал в Москву:
«Совершенно секретно.
Москва ЦК РКП (б) тов. Назаретян
(для доклада тов. Сталину).
< ...> Бандит Челокаев оперирует в пределах Грузинской республики. Агенты его вторгались в пограничные Грузинской республике отдаленные уголки Шатоевского округа Чеченской автономной области для вербовки бандитского элемента в свою шайку. < ...>
Бандит Надмутдин Гоцинский оперирует в пределах Дагестанской республики, где и проводит все время, только изредка появляясь в пограничных Дагестанской республике 2 и 3 участках Веденского округа Чеченской автономной области. Отношение населения к Гоцинскому отрицательное и никакой угрозы для советской власти, в смысле вовлечения населения в авантюру, он из себя не представляет.
Все эти сведения отвечают действительности. Лично мною проверены на очередных съездах представителей населения на местах, где также выяснено, что отношение населения к советской власти вполне лояльное. Правда, в глухих горных ущельях Веденского и Шатоевского округов власть очень слаба. Но там, в силу особых объективных условий быта местного населения, твердой власти не было и в дореволюционное время. Ревком принимает все меры к укреплению власти и там.
< ...> От анархии на местах, имевшей место до объявления автономии Чечни, не осталось и следа. С наступлением осени, в связи с экономической разрухой, замечается усиление работы бандитского элемента, но областной ревком принимает максимальные меры к охране железнодорожной линии и промыслов, установлению порядка на местах. Ревком имеет основание определенно заверить, что спокойствие на территории Чечни, в каких бы обстоятельствах ни находилась советская власть, в общем масштабе обеспечено < ...>».
Елена Зубкова: Что примечательно, Эльдарханов пишет о бандитизме в Чечне как о чем-то обыденном, повседневном. Мол, бандиты пришли – значит, осень. Впрочем, справедливости ради надо признать: после неразберихи Гражданской войны жизнь на Северном Кавказе действительно становилась более стабильной и даже приобрела некие государственные очертания. В 1921 году была создана Горская автономная республика. На советском ландшафте это новообразование выглядело довольно странно: республика, названная советской и социалистической, управлялась по законам шариата. Однако подобное отступление от правил имело свой резон: о своей лояльности большевистской власти заявили некоторые местные авторитеты.
В их числе был и шейх Али Митаев. В ноябре 1922 года из Горской республики выделилась Чеченская автономная область. Главным органом власти на территории области был объявлен революционный комитет. Одним из членов нового ревкома стал Али Митаев. Шейх в роли комиссара, согласитесь, картинка не самая привычная. И у меня возникает вопрос: зачем ему это было нужно?
Сегодня в нашей передаче принимает участие историк, старший научный сотрудник Института российской истории Академии наук Людмила Султановна Гатагова. Людмила давно занимается проблемами Северного Кавказа, и поэтому свой вопрос я адресую именно ей. Как же шейх Али Митаев стал красным комиссаром?
Людмила Гатагова: Как известно, большевики стремились завоевать доверие чеченцев любой ценой. Они сделали ставку на людей, имевших вес и влияние среди населения. И именно таким человеком был шейх Али Митаев, фигура без сомнений яркая и вполне харизматическая. Поэтому так и получилось, что человек, который в 22 году был реальным оппонентом советской власти, командуя отрядом более чем в 10 тысяч мюридов, спустя менее чем год превратился в официальное лицо, став членом чеченского ревкома.
Так что же это был за человек Али Митаев? Он родился в 1890 году в селении Автуры Шалинского района Веденского округа. Его дед был ярым последователем секты Кунта-Хаджи, а отец продолжил дело деда. Он был весьма непоследовательной фигурой. С одной стороны, он был сторонником секты Кунта-Хаджи, а с другой стороны, доподлинно известно, что в 1910 году он укрывал в своем доме известного абрека Зелимхана, который прятался от преследований полиции. И многие агенты сообщали в охранку, что Баматгирей Митаев был участником знаменитого нападения на кизлярское казначейство, в результате которого погибли десятки ни в чем не повинных людей. В 14 году после смерти отца Али Митаев стал шейхом и взял на себя продолжение дела отца.
Елена Зубкова: Людмила, вы упомянули, что Али Митаев возглавил секту или партию Кунта-Хаджи. Ведь это было довольно интересное течение.
Людмила Гатагова: Кунта-Хаджи Кишиев был уроженцем Чечни, который в 18 лет совершил паломничество в Мекку. И как рассказывают, он побывал на могиле основателя учения зикризма Абд аль-Кадира аль Гилани, и после этого стал проповедовать идеи зикризма. Вернувшись в Чечню, Кунта-Хаджи получил известность, его секта стала расти очень быстро, и у него появилось очень много приверженцев. Сам основатель секты исповедовал идеи пацифизма, непротивления злу насилием. Однако его деятельность отличалась фанатизмом. В частности, литургическая практика этой секты заключалась в том, чтобы исполнять танец зикр, который представлял собой регламентированный, последовательный набор движений, вводящий верующих в экстатический транс. Таким образом, это была все-таки очень фанатичная секта. И имперские власти всерьез испугались ее влияния на чеченское население, потому что население, с трудом отвыкавшее от своих языческих богов, вдруг очень охотно ринулось в ряды последователей секты Кунта-Хаджи. И очень скоро после окончания Кавказской войны в 1864 году Кунта-Хаджи был арестован и сослан в город Устюж Вологодской области, откуда он больше не вернулся. Несмотря на разгром зикристов, последователи секты продолжали тайно осуществлять свои обряды, и в общем-то, секта просуществовала до 17 года и продолжала существовать и после 17 года. Али Митаев оказался именно тем сильным, умным, проницательным лидером, который сумел вдохнуть новое дыхание в жизнь этой секты и ее последователей.
Елена Зубкова: Чего все же добивался Али Митаев, когда пошел на службу к большевикам?
Людмила Гатагова: По всей видимости, у него была двойственная позиция. С одной стороны, он выказывал стремление служить большевикам. С другой стороны, я думаю, он лелеял далеко идущие планы. И агентура ОГПУ доносила, что он ведет негласную деятельность по сколачиванию всех религиозных сект в нечто единое. То есть под его знаменами собиралось все больше и больше людей. Это начало настораживать большевиков, которые понимали, что рано или поздно Митаев может встать против советской власти. Он превращался в весьма опасную и нежелательную фигуру.
Владимир Тольц: Так говорит об Али Митаеве сегодня историк Людмила Гатагова. А вот что думали о нем современники?
Секретарь оргбюро РКП (б) Чеченской области Азнарашвили писал, например, в Москву в октябре 1923 г.:
« < ...> Али Митаев с согласием Юговостбюро введен членом областного революционного комитета Чечни. Причины его ввода известны Юговостбюро ЦК, но все же необходимо дать некоторую характеристику личного наблюдения. То, что это ярко панисламистская фигура 96 пробы, выяснено давно, к этому прибавляется его враждебная энергия и тип деятеля, сделавшего его таким, имя отца. Это тип непоседы, который должен вечно что-то делать, чем-то распоряжаться, на кого-то влиять, где бы и в каком лагере он не находился, каково бы положение не занимал.
Все более или менее важные предприятия им проводятся очень осторожно, через своих мюридов, которые далеко, во все недостигаемые углы разносят задуманные им дела.
Сам он очень аккуратен и безупречен, обязательства перед государством им выполняются первым в Чечне. Например: продналог им сдан целиком 5 месяцев тому назад. Внешне добропорядочный гражданин республики.
Характерна его фраза, высказанная им во время объезда Чечни, предпринятого мною с т. Эльдархановым. Будучи в его доме, мне бросилась в глаза масса народа в его дворе, видно было, что эти люди пришли к нему за разъяснениями, ходатайствами либо какими-либо другими деловыми вопросами. На мой вопрос: «К вам много народу приходит, видно, не дают спокойно уснуть», он, очевидно неожиданно для себя, произнес следующую фразу: «Нет, теперь ничего, власть наладилась, есть ревкомы, милиция приличная, теперь мне легче».
Этот разговор происходил еще до мысли ввода его в ревком. Этим самым он признал, что фактической и моральной властью до этого времени был он сам. За этот же объезд выяснилось, что он относится к автономии положительно и кое-что бы для ее укрепления сделал.
Принимая все это во внимание, у меня создалось твердое мнение относительно того, чтобы использовать его как авторитет для Чечни. Во-вторых, придать его деятельности, которую никакими силами не остановишь до его смерти, официальный вид, в-третьих, испытать его посредством поручения определенных работ, связанных с нажимом на население, имея в виду продналог, борьбу с бандитизмом и прочее.
С моим мнением т. Эльдарханов согласился, и мы решили с ведома Юговостбюро ЦК, которое дало свое согласие, ввести его в состав ревкома. До этого Али Митаевым был сделан первый шаг, показывающий его положительное отношение. Он предложил чеченскому ревкому выставить сотню своих мюридов для охраны железной дороги. Сотня была выставлена, и налеты на железную дорогу быстро ликвидировались.
Согласие на ввод в ревком им было дано, и сейчас он официально числится членом революционного комитета. Здесь его фигура начинает выявляться рельефней. Становится ясно, что его цель – использовать свое новое положение в личных целях укрепления своего авторитета в массах < ...>.
Начинает лавировать между своей официальной ролью и своим настоящим положением шейха. Чувствует цели его ввода в ревком и, может быть, даже и знает. Не видно его отрицательной деятельности, но и положительной немного, в лучшем случае – дружественный нейтралитет.
Начинается игра между ним и Эльдархановым, игра за вовлечение друг друга в свою орбиту. Эльдарханов тащит Митаева на твердую почву деятельности за утверждение автономии, Али Митаев волочет Эльдарханова к национализму и панисламизму. И, к сожалению, нужно признать, что у Али Митаева больше успеха, чем у Эльдарханова.
Эльдарханов ценою личной связи с Митаевым пытается укрепить свое положение. Как акт особенной дружбы, они обменялись между собою подарками. Эльдарханов Али Митаеву подарил ценный маузер и кинжал, а Али Митаев ему – свою любимую лошадь. Можно, конечно, и даже нужно завязывать близкие отношения, но не до бесчувствия».
Елена Зубкова: Таштемир Эльдарханов еще до того, как он занял пост председателя ревкома автономной области, был фигурой приметной, и не только в масштабах Чечни. Депутат 1-й и 2-й Государственной Думы от горских народов Терской области. До этого учительствовал, создавал чеченский алфавит. Эльдарханов – автор первого чеченского букваря, который вышел еще до революции, в 1911 году. К большевикам примкнул уже после октября 1917 года. Занимал разные посты, и при этом постоянно получал упреки в проведении излишне «либерального» курса. За что, собственно, и поплатился в 1926 году, когда был снят с должности председателя ревкома Чечни.
Владимир Тольц: В январе 1923 года в Чечню приехали высокие гости – Микоян, Ворошилов, Буденный. Они участвовали в торжествах по случаю создания Чеченской автономии.
О своих впечатлениях от той поездки Ворошилов делился со Сталиным. Климент Ефремович командовал тогда Северо-Кавказским военным округом.
«Дорогой Иосиф Виссарионович!
Поздравляю тебя еще с одной «автономной». 15 января 1923 г. в ауле Урус-Мартан, что в 24 верст[ах] от города Грозного, на съезде представителей аулов при торжественной обстановке провозглашена автономия Чеченской области.
Впечатление: чеченцы, как и все другие горцы, не хуже и не лучше. Мулл, шейхов, святых и пр[очей] чертовщины, пожалуй, больше чем у других, например, у карачаевцев и даже кабардинцев. < ...>
Нашего влияния ни на грош! Ошибочно думать, что чеченцы по своей темноте не знают, что из себя представляет Сов[етская] власть, ее влияние на международную политику и пр. Недавно возвратившийся из Москвы чеченский главмулла Шамседдин-Гаджи Алтахаджиев сообщил в нашем присутствии съезду, что советская власть – великая сила, что она стоит за раскрепощение народов Востока, но что советская власть не является врагом и гонителем правоверных и их религии; что он сам, Алтахаджиев, ездивший 7 раз в Мекку, молился в Москве не хуже, чем в самой Мекке. Когда он говорил (мне тут же переводили), я думал, большие же мы дураки, что мало возим этих самых мулл в Москву, где они себя чувствуют также, как в Мекке. Убедился воочию, что наши велеречивые и многомудрые коммунисты, до сих пор работавшие в Горской республике, мало чему научились сами и научили других. Пресловутые «расслоить», «опереться на бедноту», «вырвать массу из-под влияния кулачества и святых» и прочие красиво звучавшие слова оставались на бумаге и висли в воздухе, а жизнь текла своим порядком. < ...>
Можно утверждать, что до тех пор, пока мы не создадим в Чечне кадры дельных и преданных делу и партии работников, нам не на кого будет опереться, и придется тем или иным путем использовать мулл и прочих господ. Возможно ли? Вполне. Они сами этого ждут. В их Коране уже и сейчас имеется не одно место в тексте в нашу пользу (цитировалось на совещании и съезде), только нужно соответственно изменить тактику. < ...>
Муллы заверяли, что бандитизм они вместе с нами поборют. Виделись и много говорили с Али Митаевым. Мужик дьявольски умный и хитрый. Заискивал у нас и умолял назначить самое срочное следствие по его делу для полной его реабилитации (приказали назначить), утверждая и клянясь всеми пророками, что его оклеветали перед Сов. властью. Хочет служить и быть полезным.
Последнее. Эльдерханов, да и весь ревком, весьма слабые. Особенно Эльдерханов. Сравнивая его со всей той братией, которую пришлось лицезреть, приходится серьезно задуматься над судьбой и ревкома, и в дальнейшем Чечни. Эльдерханов бесхарактерен, безволен, глупый и чванливый старикашка. Другого, взамен ему, пока нет.
Заканчиваю. Поездка была весьма полезной. Бандитизм сократится, а может и совсем прекратится. Связь с Чечней, а не с балагурами завязана, и мы постараемся ее поддерживать. Рядом мер думаем укрепить наше влияние. Через мулл и прочих алимитаевых доберемся до подлинных тружеников Чечни. Будь здоров.
Твой Ворошилов».
Елена Зубкова: Как видно из этого документа, положение Али Митаева при новой власти уже в январе 1923 года было далеко не безоблачным. Однако развязка наступила только в апреле 1924-го. Именно тогда Али Митаев был арестован и направлен под конвоем в Ростов. До сих пор гуляет много версий, связанных с обстоятельствами его ареста – правдоподобных и не очень.
Мы имеем возможность познакомить наших слушателей с рассказом очевидца всех этих событий Таштемира Эльдарханова. 20 мая 1924 года Эльдарханов писал Сталину:
«По делу ареста члена ревкома автономной Чеченской области Али Митаева считаю своим революционным долгом вкратце информировать, при каких обстоятельствах он был арестован, и о положении, создавшемся в Чечне в связи с этим арестом.
На основании поручения Оргбюро РКП(б) и в порядке партдисциплины я принял меры к явке Али Митаева в Грозный. Меры эти были вызваны тем, что гражданин Митаев, будучи дня за два до своего ареста в Грозном, заподозрил слежку за собой агентов ГПУ и покинул ночью город, опасаясь ареста.
Для ликвидации возможных кривотолков в связи с его бегством из города, мне на заседании Оргбюро Чечни было дано задание, во что бы то ни стало доставить его в Грозный.
Так как гражданин Митаев на основании указанных своих подозрений не решался явиться в город без гарантии с моей стороны, обеспечивающей его неприкосновенность, то я, заручившись уверениями Оргбюро, что гражданину Митаеву не грозит никакая опасность, и веря в незыблемость этого, послал брата своего с письмом, в котором я ему честным словом гарантировал неприкосновенность и требовал явки.
Али Митаев явился. В связи с этим было устроено заседание ревкома, на котором с особым усердием секретарь оргбюро и заместитель начальника ГПУ подчеркивали, что член ревкома не может быть арестован без предварительного об этом уведомления председателя ревкома и упрекали Митаева в трусости и незнании своих гражданских прав по занимаемой должности.
Все это было разыграно, как это выяснилось потом, с целью усыпить бдительность Али Митаева.
После заседания, вполне успокоенный уверениями высказавшихся товарищей, Али Митаев в сопровождении моего заместителя Шерипова отправился в ГПУ, куда его пригласили для заполнения какой-то анкеты, и там был арестован с формальным нарушением параграфа 69 положения о губернских съездах советов и губернских исполнительных комитетов.
Арест Али Митаева, препровожденного тогда же в Ростов, произвел на население области сильное впечатление и создал различные кривотолки. Одни говорят, что облревком не имеет никакой власти, что все дела вершит ГПУ и, значит, с облревкомом не стоит считаться, а другие, что Али Митаев был вызван в Грозный по личному письму предоблревкома с гарантией полной безопасности и неприкосновенности. И если после всего этого последовал арест, то предоблревкома является предателем. Имеется, значит, налицо факт дискредитирования и подрыва власти в моем лице, а в это время Али Митаев является мучеником за религию и авторитет его укрепляется.
А между тем можно было произвести этот арест при более приемлемой обстановке и тем избежать указанных кривотолков. Далее, по местным обычаям чеченцев, выдавший чеченца становится кровником всего рода пострадавшего. Отсюда вывод – предоблревкома, предавший Али Митаева без предъявления законного обвинения, в глазах населения становится кровником всего рода Митаева, почему при потере надежды на скорое его освобождение не лишена возможность кровных столкновений.
Али Митаев, при всех его недостатках и заблуждениях, все же по должности члена облревкома принес пользу советской власти тем, что в течение полутора лет со своими людьми охранял железнодорожную линию на территории Чеченской области и настолько успешно, что в это время в районе его охраны был полный порядок.
Провокаторы в своих личных интересах распространяют в связи с этим арестом провокационные слухи по адресу предревкома, и наэлектризованная ими масса, в особенности мюриды (последователи) Митаева, способны по своей темноте на всякие эксцессы.
В целях предотвращения всего этого и восстановления авторитета власти, а также в интересах порядка и управления, нахожу необходимым скорейшее освобождение и возвращение Али Митаева в Чечню, тем более что он никакой опасности для республики не представляет. И всякие его попытки к авантюре оказались бы совершенно бессильными и бесплодными, ибо Чечня верна советской власти.
Предоблревкома Чечни Эльдарханов».
Елена Зубкова: В своем письме Эльдарханов не упоминает о тех обвинениях, которые выдвигались в адрес Али Митаева. Его больше волновал сам факт ареста, а не его официальные мотивы. Совсем в другом положении находились чекисты: им-то как раз приходилось оправдывать свою активность.
Вот что писал о причинах ареста Али Митаева полномочный представитель ОГПУ на Юго-востоке России Евдокимов.
«Причины, вызывавшие необходимость ареста Али Митаева, кроются не только в его контрреволюционных деяниях, но и в самой политической обстановке, связанной с его пребыванием в Чечне. Начиная с конца 21 года и даже ранее, Чечня становится центром антисоветских событий на Северном Кавказе. Если проследить последний трехлетний период существования советской власти в Чечне, то во всех выступлениях против нас Али Митаев является центральной фигурой.
Еще в 1921-м и 1922 годах имелись массовые сведения о его связи с Нажмутдином Гоцинским и Челокаевым; за 1923 год имеются те же данные его связи с Гоцинским, Челокаевым и турецкими агентами. Будучи членом ревкома, он на протяжении всего периода существования Чечни как автономного государственного образования не только реально не помог советской власти, но сознательно и тонко подрывал все ее начинания. Он все время ведет двойственную линию: то клянется в верности советской власти (не делая абсолютно ничего), боясь порвать с ревкомом, (т.к. пребывание его членом ревкома давало возможность закреплять и расширять свое влияние), то связан с контрреволюционными организациями, ведшими работу против нас. За последний квартал 1923 г. мы имели десятки разрушений полотна железной дороги, ограблений поездов и т.д., в которых принимали участие мюриды Али Митаева, как состоящие в сотне охраны полотна, так и вне ее < ...>.
Все приведенные выше предпосылки, а равно как и историческое прошлое в деятельности Али Митаева, < ...> в совокупности привели к необходимости его ареста, дабы выровнять, наконец, политическую обстановку в Чечне и в сопредельных с ней советских республиках < ...>.
Чечня предопределяет политическую обстановку на Северном Кавказе, Али Митаев предопределяет политическую обстановку Чечни, отсюда разрешение вопроса об Али Митаеве разрешает вопрос о спокойствии на Северном Кавказе и создании благоприятной почвы для нашего внедрения в горские массы < ...>».
Владимир Тольц: И кому же тут верить – предревкома Эльдарханову или чекисту Евдокимову. Один уверяет, что арест Али Митаева грозил дестабилизацией обстановки в Чечне, другой, напротив, считает, что только устранив влиятельного шейха, можно, как выражается Евдокимов, «выровнять» политическую ситуацию в регионе. Да и по другим пунктам оба документа противоречат друг другу. Тот же Евдокимов полагает, что отряды Али Митаева виновны в разбоях на железных дорогах. А если верить Эльдарханову, то все с точностью до наоборот: мюриды Али Митаева решили проблему бандитизма на дорогах. И кто же из них прав? Этот вопрос я адресую нашему сегодняшнему эксперту Людмиле Гатаговой.
Людмила Гатагова: Если следовать логике большевиков, то, конечно же, прав Евдокимов. Потому что рано или поздно, если бы даже Али Митаев избежал ареста в 1924 году, его интересы пришли бы в неизбежное противоречие с режимом, потому что Али Митаев вряд ли собирался перевоплотиться в коммуниста. Это был человек, который вынашивал далеко идущие планы, в частности, идею создания теократического государства. Чеченская среда время от времени продуцировала такой тип деятелей, весьма сильных, умных, амбициозных, чьи амбиции входили в противоречие с наличным потенциалом. Поэтому Али Митаев был обреченной фигурой.
ШЕЙХ АЛИ МИТАЕВ
Шейх Али Митаев – своеобразная и незаурядная личность в нашей истории. Время, в которое он жил, изобиловало важными, подчас противоречивыми событиями, изменявшими как судьбы отдельных людей, так и целых народов и государств. Он был не просто равнодушным свидетелем рождения нового мира, а активно участвовал в его создании. Али Митаев имел такое влияние на людей, что кажется странной наша односторонняя осведомленность о подробностях его жизни.
Родился он в 1881 году в селе Автуры ныне Шалинского района Чечни, в семье шейха Баматгирея-Хаджи Митаева. Окончил городскую школу в Грозном, медресе и полный курс высшей арабской школы, хорошо владел чеченским, арабским и русским языками. Всесторонне образованный человек, Али Митаев разбирался в сложных вопросах политики, истории, философии. Был своего рода просветителем. В 1912 году он основал в Автурах мусульманское медресе и… русскую школу, в которой изучались русский, чеченский, арабский языки, естественные науки: ботаника, зоология, биология, география и другие науки. В медресе А. Митаева, как вспоминал известный ученый-арабист нашего времени Усман Тамбиев, большое значение придавали, кроме теологии, ораторскому искусству, логике. В свои учебные заведения преподавателей он подбирал сам. Устанавливал им за свой счет зарплату. В его «русской» школе работал один из первых чеченских просветителей Шерип Тазуев из Харачоя, окончивший в Тифлисе учительскую семинарию.
Люди тогда жили бедно, и поэтому шейх Али Митаев плату за обучение брал не у всех, для приезжих устроил общежитие со столовой.
Уезжая за границу, Тапа Чермоев, говорят, приглашал его с собой, обещая часть богатства.
– Я шейх, – заявил Али. – Зачем мне золото?
– Но Советская власть не оставит тебя в живых.
– Я это знаю, – спокойно ответил Али, – но я не смогу жить вдали от родины, без моего народа.
Наверное, покажется странным, но надо признать: шейх Али Митаев был интернационалистом. Когда юг России охватила засуха и начался голод, он послал на Украину три вагона с зерном. «Убийство мирного христианина, – говорил он, – такой же тяжкий грех, как и убийство мусульманина».
Шейх Али Митаев часто ездил по Чечне, мирил кровников, разбирал тяжбы, и после каждой из его поездок к мирной и спокойной жизни возвращались десятки семей Чечни и Ингушетии. Человек широкого кругозора, он предупреждал о возможности установления в СССР жесточайшей диктатуры нечистоплотных людей.
В свое время замалчивался факт участия молодого Али Митаева в 1910 году в нападении на Кизлярский банк вместе с Зелимханом Харачоевским. Стараясь отвлечь внимание властей от подобных разговоров, мюриды Баматгирея-Хаджи участвовали в «поимке» знаменитого абрека. Зелимхан же в это время сидел в кунацкой шейха, ожидая конца облавы.
В 1910 году в Чечено-Ингушетии стала складываться ситуация, близкая к революционной. Русская власть стремилась разрядить обстановку. Приехавший в 1911 году в Грозный помощник наместника Кавказа по военной части генерал Шаталов высказал мнение о необходимости высылки из пределов края «…наиболее влиятельных представителей… секты, как лиц вредных для общественного порядка и спокойствия и вместе с тем способствующих разбойничьей деятельности Зелимхана». Сосланный в Калугу шейх Баматгирей-Хаджи ушел в мир иной 13 сентября 1914 года. Али Митаев был провозглашен шейхом. С этого времени начинается его активная общественно-политическая деятельность. Им создаются параллельно действовавшие в первые годы Советской власти шариатские и так называемые народные (основывающиеся на адатах) суды. Каждый волен был обратиться в любой суд, который его устраивал.
Популярность и авторитет молодого шейха росли на глазах. Об этом свидетельствует и такой факт. После Октябрьской революции в России гарнизон крепости Ведено решил покинуть Чечню. Солдатам хотелось домой, к своим семьям, но выйти из крепости не решались, боясь нападения чеченцев. Комендант крепости заявил, что так просто оставить крепость он не может. Ему нужно было сдать ее в чьи-то «надежные» руки, и он назвал имя шейха Али Митаева. Для переговоров в крепость прибыла чеченская делегация. Переговоры прошли успешно, и вскоре к крепости было подано более 400 подвод. Чтобы не унижать достоинство офицеров, Али Митаев оставил им личное оружие. У каждой подводы ставил надежную охрану из своих мюридов, и без единого выстрела доставил всех на станцию Гудермес. Только несколько офицеров с семьями добровольно остались в крепости в качестве инструкторов для обучения повстанцев.
Когда ветер октябрьских перемен достиг предгорий Кавказа, люди потянулись к большевикам, надеясь получить из их рук свободу и землю. Поэтому немало чеченцев сражались за Советскую власть в отрядах Н. Гикало и Чеченской Красной армии А. Шерипова. Но были и такие, кто будущее Чечни видел в союзе со всеми горскими народами, в создании федеративного северокавказского государства. За такое государство выступали тогда многие члены Атагинского меджлиса (национального парламента Чечни). Разделял эту точку зрения и шейх Али Митаев, т.к. с марксизмом был знаком не понаслышке.
В годы Гражданской войны большевики с национальными силами шли на вынужденный компромисс. Но когда белогвардейцы потерпели поражение, повсеместно началась борьба с «антисоветскими элементами». Обвинения фабриковались в центре и на местах. В выборе средств не гнушались ничем. Особенно трудно приходилось нестандартно мыслящим, ярким, одаренным личностям, которые не умели и не хотели рядиться в тогу верноподданного, бессловесного раба системы. Вот почему массовые репрессии в Чечне начались еще в 20-е годы именно с ареста за инакомыслие и влиятельность шейха Али Митаева, хотя он и имел определенные заслуги перед революцией и Советской властью. В годы Гражданской войны он со своими мюридами возглавил борьбу против трехтысячной белой армии генерала Лазаря Бичерахова, двигавшегося из Порт-Петровска (Махачкалы) на помощь своему брату Георгию Бичерахову, поднявшему в Моздоке белогвардейский мятеж. Бои с применением артиллерии и пулеметов продолжались целую неделю – с 5 по 12 сентября 1918 года. Несмотря на помощь Георгия Бичерахова из Червленной, Лазарю Бичерахову не удалось сломить оборону чеченцев, возглавляемую шейхом Али Митаевым. Он вынужден был оставить Чечню и отступить в Дагестан. Грозный был спасен.
1919 год пришел в грохоте орудий и дыму пожарищ по всему фронту, открытому деникинцами против чеченцев и ингушей, от Долакова до Гудермеса. Разгром Долакова, Кантышева, Воздвиженской, кровопролитные бои у Алхан-Юрта, Гойт, Чечен-Аула… В цепи этих сражений немаловажное значение имеет и Цоцин-Юртовское сражение.
Когда главнокомандующий войсками Терско-Дагестанского края генерал-лейтенант Ляхов двинул на село отборную дивизию, цоцин-юртовцы обратились за помощью к соседям. Прибыло ополчение из Гельдегена, небольшие группы из Гойт, Шали, Атагов, Чечен-Аула. Приехав с шестьюстами мюридами, оборону Цоцин-Юрта возглавил шейх Али Митаев. Наступающие части противника поддерживала артиллерия, бившая по селу с высоты Зукин-Барз. У защитников Цоцин-Юрта была только одна пушка, но они превратили в крепость каждый дом и метким огнем пулеметов и тысяч винтовок обескровили наступающие полки противника. После каждой атаки противник откатывался назад, неся большие потери. К вечеру село запылало, большинство домов было разбито. Поредели ряды защитников Цоцин-Юрта. Погибли лучшие воины, отчаянные смельчаки, коими гордился народ. Сразила пуля и Мусло-муллу, объявившего деникинцам газават. К закату солнца у повстанцев кончились последние патроны. Враг ввел в бой свежие части, и защитники Цоцин-Юрта с пением предсмертной песни бросились врукопашную.
Когда стемнело, шейх Али Митаев приказал оставить село. Дальнейшее сопротивление не имело смысла. Надо было сберечь людей. Защитники Цоцин-Юрта в этом бою потеряли убитыми 373 человека. Деникинцы переправили в Гудермес более 500 трупов и большое количество раненых.
После установления в Чечне Советской власти, будучи членом ревкома, шейх Али Митаев навел порядок на железной дороге. Прекратились нападения на поезда. Деятельность его способствовала укреплению авторитета Советской власти в Чечне. Конечно, Али Митаев не был и не мог быть большевиком. Видя бесчеловечность многих советских преобразований в горском обществе, учитывая национальную психологию, хозяйственный уклад, он рассчитывал создать теократическое, единое государство горцев Кавказа. Он противодействовал советским преобразованиям в Чечне, так как большинство чеченцев не желало воспринимать ни советское законодательство, ни так называемую коммунистическую мораль, ни новые органы управления. Веря в декларации, обращения к народам России, мусульманам Востока, в возможность самоопределения для всех без исключения наций и народностей, он надеялся, что Советская власть предоставит им такое право. Кстати, имея под ружьем шесть тысяч мюридов, он не предпринял против Советской власти ни одного акта вооруженного выступления или сопротивления. Однако органы ГПУ, боясь его влияния на массы, получив согласие центра, подвергли репрессии А. Митаева и многие семьи из Чечни и Ингушетии. Человек широкого кругозора, он предупреждал о возможности установления в СССР жесточайшей диктатуры нечистоплотных политиков, не имеющей ничего общего со свободой и демократией; предвидел многое из того, что стало с нами в 30-е и 40-е годы. Это был человек удивительной душевной красоты, кристальной честности, чистоты и порядочности. Его везде ждали. Он всегда спешил туда, где был нужен. О последствиях, может быть, и думал, но говорить о них не любил. Такой человек тогда не мог быть оставлен в живых. Это была незаурядная личность, а личностей Сталин не желал признавать…
…По возвращении из Турции в Батуми был арестован младший брат Али – Умар Митаев. ГПУ распространило слух, что он будет выпущен на свободу, если к властям с просьбой о его освобождении обратится сам шейх. Али Митаев знал, что это западня, но он презирал трусость, подлость, вероломство, и 8 марта 1924 года явился в ГПУ. Его арестовали и тотчас спецпоездом отправили в Ростов. После этого по всей Чечне начались массовые аресты духовных лиц, закрытие мечетей, медресе, шариатских судов. Недоучившийся семинарист Джугашвили перешел в свое первое наступление против народа.
Имя шейха Али Митаева должно быть возвращено истории. Это право он завоевал всей своей жизнью.
СЫН ШЕЙХА В ЛАГЕРЕ
Историческая справка для читателя
Трагическую и героическую судьбу уготовила жизнь для потомков славного гунойца Анзора. Он сам умер от старых ран, полученных на поле боя. Его сын Зама был ограблен и убит в станице Шелковская. Второй сын Мита погиб в стычке с казаками за Тереком. Родной племянник Мачиг погиб во время похода войск Шамиля в Грузию в 1852 году.
Внук Анзора Баматгирей, будучи ребенком 7-8 месяцев, остался сиротой, воспитывался в семье Ахмада Автуринского. За участие в религиозном братстве Кунта-Хаджи в 1885 году был отправлен на каторгу в Томскую губернию. А в ноябре 1911 года был сослан в Калугу за помощь абреку Зелимхану и там 13 сентября 1914 года ушел в мир иной.
Сыновья Баматгирея-Хаджи Али и Умар арестованы в марте 1924 года. До этого Умар провел более трех лет в эмиграции в Турции. Али, по свидетельству большевиков, расстрелян в застенках Ростовского ЧК 25 сентября 1925 года. Умар отбыл 10 лет в тюрьме, в ссылке и в 1935 году вернулся в Грозный. А в 1937 году был арестован вновь и исчез. В том же 1937 году был арестован 22-летний сын Али Митаева Хамзат. Данный очерк посвящен светлой памяти Хамзата Митаева.
Шейх Али Митаев (1овди 1ела) имел четырех детей от двух жен. От Неби (Биби) родидись Хамзат, Айшат, Коку. Биби была дочерью Эди из Бух1ан-юрта. От Айзан появился Хусейн. Вторая жена была из села Бердикель. Как и все потомки Анзора, преследовался и Хусейн (он ушел в мир иной в ноябре 1991 года). Дала ша вирзина меттиг декъалйойла цуьнан!
Хусейн жил под фамилией матери, хотя это и мало спасало от всевидящего ока КГБ. А Хамзат взял себе фамилию Алиев, по имени отца.
Семья шейха Али Митаева жила на полулегальном положении. Как-то Хамзат сказал своему другу Хож-Ахмеду Алисултанову:
– Меня все равно, как и отца, арестуют, давай сфотографируемся на память.
После чего и появилось фото, которое мы печатаем в книге. Хож-Ахмед до 90-х годов двадцатого столетия жил в центре села Автуры, одно время был имамом села, часто с болью в сердце вспоминал этот день.
1937 год. Повальные аресты, расстрелы, страх и подавленное состояние людей. Ни у одной семьи нет уверенности, что ее обойдет беда. Хамзат чувствовал, что за ним установлено пристальное наблюдение. Он обратился к секретарю Автуринского сельского совета Маазу Вачагаеву с просьбой дать ему справку, что он, Хамзат Алиев, является уроженцем села Автуры и сыном Али Митаева. Мааз как раз исполнял обязанности председателя, но справку не дал. Хамзат Алиев попытался уйти с глаз тайных филеров. Прибыл ночью к родственникам в Бухан-юрт. Но и это не помогло. Вскоре Хамзата задержали в Грозном и предъявили обвинение, что он живет без прописки. Сын шейха доказывал, что в селе Бухан-юрт или по-новому в поселке Новые Алды население не паспортизировано и его арест незаконный.
Для власть имущих его доказательства ничего не значили. Тайные филеры ежедневно докладывали о каждом шаге Хамзата, особый акцент делался на то, что он сын и внук, словом, продолжатель рода шейхов Митаевых. Хамзат был физически слаб, нездоров. Очень сильно влияли на его впечатлительную натуру постоянные слежки и преследования. На нервной почве у него начались припадки. В тюрьме Хамзат заболел, но жалеть его было некому. В тяжелом состоянии его отправили в лагеря под Архангельск. Никакого обвинения ему предъявлено не было. Да и не могло быть. Однако с этапом ему повезло. С ним оказался житель села Новые Атаги Эдилсолта Утаев. Он тоже попал в жернова сталинской тоталитарной машины, хотя до этого был членом Верховного суда ЧИАССР. Сам не зная за что, он тоже получил 10 лет лагерей. Эдилсолта, чем мог, помогал Хамзату. По прибытии на место их отправили на лесозаготовки. Из огромной массы арестованных к начальству вызвали Э. Утаева. Он был статный, рослый, представительный и образованный человек. Его назначили бригадиром.
Утаев как-то рассказывал, что начальник лагеря долго изучал его дело, затем часами беседовал и, наконец, дал знать, что начальнику нужны хорошие трудовые показатели в цифрах. Все это, как потом выяснилось, нужно было, чтобы получать необходимые средства и продукты питания. Плохо работающим мало платили. В лагере у здоровых «зеков» был лозунг: «Кто не работает – тот не ест».
Здоровье Хамзата с каждым днём ухудшалось: пропал аппетит, он не мог самостоятельно передвигаться. Эдилсолта решил под любым предлогом Хамзата на лесозаготовки не брать, а последнему даже дежурить по камере было невмоготу. Вот и оставлял Эдилсолта Хамзата в лагерном бараке, а дежурному наказывал ухаживать за ним. Эдилсолта рисковал жизнью, но он знал, ради кого все это делает. А так продолжаться долго не могло.
Однажды бригада возвращалась в лагерь с лесосеки. У ворот лагеря стояли два солдата с винтовками. Эдилсолта почувствовал что-то неладное и сразу понял, что конвой по его душу. Так оно и случилось. Он был тут же арестован и в наручниках доставлен к начальнику лагеря. Еще вчера дружелюбно беседовавший с Эдилсолтой начальник лагеря на сей раз был суров и неузнаваем. Он буквально озверел:
– Сам враг народа, да еще опекаешь сына врага народа Али Митаева! Я собственноручно расстреляю тебя! – кричал «пахан», размахивая под носом у него пистолетом.
А это тут умели делать и никто не удивлялся. Эдилсолта молчал, ожидая, пока пройдет его гнев. Спокойно выслушал все его угрозы. Наконец, начальник выговорился и замолчал. Видимо, его что-то сдерживало. Он стоял спиной и, повернув голову в сторону арестанта, которого бдительно стерегли два конвоира, сказал:
– Ты знаешь, в чем обвиняется Алиев?
– Гражданин начальник, как бы там ни было, он не виноват, – сказал Эдилсолта. – Разве его вина, что он родился в семье шейха? Сталин же сказал, что сын не отвечает за отца. Тем более, когда отца арестовали, ему было всего лишь девять лет. Начальник неожиданно остыл. Выслушал узника внимательно. Затем приказал солдатам снять наручники и удалиться. Они остались одни в кабинете начальника лагеря. Он достал из шкафа дело Хамзата Алиева и внимательно прочитал текст в два листа. Действительно, никакого обвинения в деле не было, как и самого приговора. Была справка без штампа и печати, что Хамзат сын шейха Али Митаева. Начальник лагеря уставился на Эдилсолту и задумался. В его глазах не было прежней злобы.
– Тебе можно верить? – спросил начальник лагеря после небольшой паузы.
– Голову даю на отсечение! – сказал арестант.
– Тогда читай и запомни, и никому ни-ни! – он подал два заявления, написанные находящимися в лагере заключенными чеченцами. Один из них был Чуликов из Старых Атагов, второй – Борщиков из Шали. Имена их Эдилсолта не запомнил. Да и не нужны они были ему. Лишь бы знать, кто есть кто и кого остерегаться. Лишь Аллах знает будущее завтра. Дожить до освобождения надежды ни у кого из арестантов не было. И до них мало кто отсюда освобождался.
Начальник дал знать, что Хамзата при любых обстоятельствах в лагере оставлять нельзя. Его надо брать на лесосеку. Нашлись добрые люди, которые помогли Эдилсолте выручить Хамзата. Два арестанта при поддержке друзей фактически несли Хамзата на работу. Он даже с их помощью еле передвигался. Было неимоверно трудно. Когда кто-то замедлял шаг, оступался или останавливался, тут же набрасывались сторожевые собаки. Обессилевшего и упавшего тут же пристреливали или травили собаками. Эдилсолту и Хамзата всячески поддерживали арестанты. На лесосеке Хамзата укладывали у костра, а узники выполняли его норму. Однажды Эдилсолта обходил лесорубов. Вдруг раздался крик: «Хамзата убило!».
Он недавно рассказывал зэкам, из какой семьи чеченских святых этот Хамзат. Кто был его отец и почему арестовали Хамзата. Все ему сочувствовали. А тут на тебе – придавило! Прибежал Эдилсолта на место и видит, что огромное дерево лежало над Хамзатом, а две ветки, словно человеческие руки, держали ствол дерева в приподнятом состоянии. Хамзат лежал спокойно, а когда его спросили, как он себя чувствует, он ответил:
– А что случилось?
Хамзат вспомнил, что он почувствовал легкое дуновение ветра над собой и все. Этот случай укрепил авторитет Хамзата и Эдилсолты. Верующие в Бога арестанты видели, что без вмешательства небесных сил такое невозможно. Вскоре Хамзат и Эдилсолта были разлучены. Наконец, начальство сжалилось и Хамзата положили в лагерную больницу. Через несколько дней к Хамзату приехала мать Неби. С нею были зять Али Кадиев и родственница Рехант Гапаева. Три дня провела Неби с сыном. Хамзат очень хотел, чтобы мать отблагодарила Эдилсолту – своего спасителя. После долгих уговоров разрешили Эдилсолте прибыть на встречу. Воспользовавшись моментом, Эдилсолта посоветовал Неби:
– Когда приедешь домой, сходи в Зиярт Баматгирея-Хаджи и попроси его помочь Хамзату.
Хамзат слышал эту просьбу. Видимо Эдилсолте снились святые, потому что он делал доброе дело. А к каким людям приходят святые во сне и всячески помогают им, мы знаем. Они советуют полезные жизненные дела, предупреждают при опасностях.
– Биби! – вмешался в разговор Хамзат. – Мне недолго осталось жить. Думаю, что моя могила здесь будет. Лучше попроси у наших святых предков за Эдилсолту. Он хороший человек, а такие люди не должны пропадать на чужбине.
– Хорошо, я исполню ваши просьбы. Вы только не сильно переживайте. С вами все будет нормально. Велик Аллах! Он всем помогает! – успокаивала Неби арестантов, как могла. Это была мужественная женщина, всякое повидавшая на своем веку.
В 1940 году Хамзат умер в лагерной больнице. Его похоронили на лагерном кладбище. Двое молодых парней – Сайдахмад Товсултанов (Асхьабан Сайдахьмад из Урус-Мартана) и Усман Эдиев (брат Неби) пытались вывезти труп Хамзата на Родину. Но в Архангельске их арестовали, и они чудом выбрались из тюрьмы. Ныне Сайдахмад живет в Грозном. Он может многое рассказать про этот случай.
Так ушел из жизни без вины арестованный сын шейха Али Митаева. Он нашел упокой в северных лагерях. Скорее всего, это были Соловки.
ЗИКРИСТ ХАСАН ГАНДАЕВ
Все известные религии мира сопровождают свои обряды песнопением. Чеченцы тоже народ с большой историей и культурой песен. Еще 2500 лет тому назад на похоронах иранского царя погребальные гимны (назмы) исполняли маги из народности Айни (Вайнахи). Достоверно известно, что название села Эвтар имеет персидское (иранское) происхождение, и в дословном переводе означает «Девять башен» (Исб1аьвне). Развалины последней боевой башни находятся у подножия лесистой горы Айни-дукъ, на южной стороне населенного пункта Автуры, где в советское время был пионерский лагерь «Смена».
Древние песни чеченцев и ингушей изучены слабо. А вот песни и сказания о певцах ХIХ и начала ХХ века до нас донесла чеченская народная память. В селении Автуры тоже жили знаменитые на всю Дег1аста (Чечню, Ингушетию и Дагестан) певцы. Это Алакъи – первый запевала мюридов Кунта-Хаджи, 1апи Мука, обладавший необыкновенно сильным голосом. Ещё Умалат и его внук Хут1а – знаменитый поэт, композитор и исполнитель назм (родной дед Билухаджи Дидигова по матери), а также исполнитель чеченских песен и былин Ахмад Нучаев (из тейпа Хой). Ганда и его сын Хасан занимают особое место среди исполнителей религиозных гимнов (назм) и зикра (исполнение религиозных и похоронных напевов).
Между тем Ганда был обыкновенным крестьянином, но отличался от окружающих тем, что участвовал во всех тезетах (похоронах). Для него главной целью была жизненная правда. Следовали по стопам отца и сыновья Хасан и Халад.
– Дело благородное, очень гуманное и нужное людям, не всякий на это способен, – скажет читатель, и будет прав.
В 1929 году строители новой жизни (теперь мы их знаем как разрушителей) никак не могли смириться с тем, что у всех народов свадебные, похоронные и другие обряды были не такими, какими Маркс и его «пророки» видели будущее человечества, с универсальной личностью и универсальным всемирным языком.
Началось систематическое уничтожение носителей национальной культуры и традиций, а в 70-х годах заставляли даже мулл публично отказываться от своих убеждений как «реакционных», а то и публично принимать спиртное. После ареста шейха Али Митаева и его брата Умара те же доносчики и лжесвидетели были крайне обеспокоены, что только Вагап Гастемиров, один из ближайших родственников и сподвижников шейха, брошен в тюрьму и затем расстрелян. В Автурах еще много оставалось влиятельных людей. Внимание чекистов привлекали Гапаевы: Бекмарза, Шахмурза, Хаджибекар, Индерби, и их двоюродные братья – Саид-Ахмад, Арсемик, Заурбек. Двое последних были слишком молоды, а потому, видимо, чекисты решили расправиться со старшими, более энергичными и влиятельными. Так было сфабриковано дело об «имаме Ганде», который якобы готовил восстание против Советской власти, опираясь на мюридов Баматгирея-Хаджи (1овда) и шейха Али Митаева.
Как и при аресте Али Митаева, в центральные органы власти, в Москву поступило анонимное письмо, написанное красным карандашом поперек текста газеты неразборчивым почерком. Из Москвы выехала специальная следственная группа. Явились в село Автуры, чтобы захватить Ганду и его сына Хасана врасплох. Однако не удалось.
Сельчане помогли Ганде и Хасану скрыться, но ЧК не унималось. Были арестованы не ведающие ни о чем Бекмарза и Сайд-Ахмад. В это же время тайные филеры секретных служб вели наблюдение за автуринцами, выявляя, кто еще проявляет активность или более других возмущен, чтобы схватить их и обвинить в несуществующем заговоре.
Одновременно в НКВД Чеченской области вызвали рабочего нефтяника Индарби Гапаева, который проживал в Грозном. Вот что он вспоминал по тому поводу.
– Следователь из Москвы был убежден, что все написанное в анонимке – абсолютная правда. Он говорил со мной горячо и строго: «Вы облили Советскую власть бензином, но не успели поднести спичку, чтобы загорелся факел. Наши бдительные чекисты схватили вас за руку».
– Позвольте узнать, о каком пожаре идет речь? – спросил, усмехнувшись, Индарби.
– Вы еще смеетесь, а вам грозит расстрел! – закричал следователь.
– Раз так, то прошу вас пригласить кого-то из местных чекистов. И в его присутствии расскажите подробно, в чем меня уличили? – потребовал Индарби.
Следователь очень удивился, вышел, не заперев дверь за собой, и вернулся с сотрудником НКВД Кравцовым. Последний, увидев Индарби, рассмеялся и сказал: «Ну и преступника ты нашел!». Все же беседа с гостем была долгой и трудной. Из её содержания Индарби узнал, что анонимный «доброжелатель» сообщил, будто Ганда объявил себя имамом, а сына своего Хасана – главнокомандующим всех восставших мюридов. Офицерами этой армии назначены братья Гапаевы с присвоением каждому из них воинского звания полковник.
В конце беседы Индарби сказал, что Ганду действительно знает вся Чечня, и если кто-нибудь хоть раз видел его с оружием в руках, то все, что вы говорите, можно считать правдой. Дело в том, что этот человек большую часть своей жизни проводит на похоронах как в своем селе, так и в других населенных пунктах, а остальное время посвящает полевым работам или выезжает в лес по дрова.
Ганда был очень здоровый и по природе трудолюбивый человек. И еще, добавил Индарби, чувствуя за собой вину, разве я так просто явился бы на допрос? Кроме того, я имел возможность уйти отсюда, когда вы пошли за Кравцовым и долго отсутствовали. К тому же у меня с собой наган. Индарби достал из кармана семизарядный револьвер и выложил патроны к нему – ровно 21 штука, тройной запас.
Следователь был ошарашен поведением допрашиваемого. Наконец, смирился и предложил Индарби организовать ему встречу с Гандой. Индарби согласился. Встретился с Гандой и передал ему слова следователя. На что Ганда сказал:
– Если меня предадут Гапаевы, я готов встретить даже смерть!
Встреча состоялась в селении Шали. Следователь из Москвы понял, что анонимка – сплошная ложь. Все же предложил следующую встречу в здании НКВД в Грозном. В благополучном исходе дела теперь сомнений ни у кого не было. Видимо, следователь хотел показать местным чекистам, что он действительно встретился с Гандой, и они друг другу поверили. Так и случилось.
После чего были освобождены ранее арестованные Гапаевы: Бекмарза, Шахмарза, Сайд-Ахмад. Все же без курьеза дело не обошлось. В разрешение «конфликта» вмешался один карьерист из Новых Атагов, родственник жены Хасана. К его усам и важному виду недоставало чиновничьего поста с правом ношения оружия.
Пришлось уступить настойчивым просьбам женщин, которые подозревали подвох со стороны властей. На подписание протоколов допроса вместе с женщинами направили в Грозный этого дельца-карьериста. Так благополучно завершилось дело «имама» Ганды и его сподвижников. После этого прошло 5-6 лет. Ганду все-таки арестовали и его сына Хасана тоже. Их обвинили в том, что они мешают наладить школьное обучение детей, вовлекая их вечерами в зикр, из-за чего те днем опаздывают в школу. Ганда умер в лагере. Сказались преклонный возраст и непосильная работа. Вот что рассказывали очевидцы о жизни его сына Хасана в экстремальных ситуациях.
В тюрьме Хасан постоянно исполнял назмы, а заключенные подпевали ему. Никакие запреты и карцер не имели воздействия на певца. Тогда запевалу перевели в камеру-одиночку. Его бывшие сокамерники: русские, армяне, евреи, переживали за него, не зная, что случилось с этим загадочным чеченцем.
Однажды под строгий запрет исполнения «песни» его вывели на дневную прогулку. Хасан все же громко запел свой назм и арестанты узнали, что он жив и неукротим. Все они развеселились и ускорили шаг по кругу в соседних отсеках. А во время очередной прогулки посмотреть на этого упрямого певца пришел сам начальник тюрьмы. Ему надзиратели доложили, что этот чеченец неисправим, но пристрелить его они без приказа не могут. А на их угрозы расстрела он отвечает, что на все должна быть воля Аллаха. Вот и захотел начальник сам услышать песню, которая будоражит зеков всех национальностей.
Надзиратель предупредил Хасана, что на сей раз накажет его сам начальник тюрьмы. И за нарушение покоя заключенных его могут пристрелить на месте, если он запоет песню. Но стоило выйти на прогулку, как неисправимый чеченец запел свой назм. Автуринцы из других отсеков начали подпевать ему. Поддержали узум (грустный напев – чеч.) и узники других национальностей. Вся зона запела странную песню, которую мало кто знает, но мотив прямо западал в душу.
Начальник тюрьмы заплакал, как обиженный ребенок. Он начал делать странные телодвижения, как это делают во время зикра мюриды Баматгирея-Хаджи. Когда назм закончился, вся зона замерла в ожидании приговора. Начальник тюрьмы, немного успокоившись, посмотрел в спокойные глаза лукаво улыбающегося чеченца, подозвал надзирателя, достал свой пистолет и сказал:
– Тебя самого надо пристрелить за запрет такой задушевной песни. Пусть поет! В тюрьме душа поет у самых набожных и отчаянно смелых людей!.. Так удивительный религиозный напев из уст талантливого и смелого исполнителя покорил душу человека, который не знал ни только пощады, но и чеченского языка, нрава и характера этих людей. Однако понял, что в них есть то, что неподвластно его тюремным законам: расстрелам, виселице, избиениям до смерти. Раз у людей такой могучий дух, которого в оковы не заточить, то Бог им, воистину, в помощь! Говорят, после этого назма начальник тюрьмы самовольно пошел на некоторые послабления режима для заключенных.
Вскоре Хасана перевели на лагерные работы. Узники по пояс в снегу рубили лес, затем отесывали его топором, вырубая огромные брусья для железнодорожных шпал и мостов. Хасан работал и исполнял свои назмы, часто приплясывая под зикр, выкрикивая непонятные надзирателям слова: «Г1овс!.. Г1овс!.. 1овда!..».
И тут стражники пожаловались начальнику лагеря, что лишь один сухожилый чеченец нарушает режим тишины, а остальное все в порядке. На лесозаготовку пришел сам начальник лагеря. Посмотрел на хилого чеченца и спросил у надзирателя:
– Этот поет песни?
– Да!
– Так, давай, композитор, отныне две нормы в день. Посмотрим, как ты у меня после этого запоешь!
Его удивлению не было предела, когда Хасан с легкостью выполнил две нормы. Начальник лагеря пришел и на второй день. Сел у костра и приказал:
– Сегодня твоя норма – три плана дневных! Думаю, что ты поешь в последний раз!
Пахан внимательно наблюдал за Хасаном. И на этот раз он, не прекращая свои песни, выполнил три нормы.
Начальник лагеря внимательно посмотрел на худощавого, невысокого роста сутуловатого чеченца и заговорил:
– Теперь, пока я начальник лагеря, ты работать на лесосеке не будешь, – сказал этот грозный человек, и для этого удивительного чеченца-арестанта наступили легкие времена.
Так, отсидев 13 лет, от звонка до звонка, вернулся домой Хасан Гандаев. Но жизнь ему еще готовила тяжелые сюрпризы. Кто бы и что не говорил, но все помнят, что в те ссыльные года в Казахстане или в Киргизии под зикр своих мертвых хоронили только мюриды Баматгирея-Хаджи, пусть не в обиду это будет сказано представителям остального 31-го вирда. Из-за этого вновь сгустились тучи над головой Хасана Гандаева. А случилось это так.
В 1951 году в Кзыл-Орде у одного юноши из села Алхан-юрт умерла мать. Дело было летом. Климат там жаркий. Третий день бегал юноша, обходил всех добрых людей, чтобы ему помогли в похоронах родной матери. Кто-то ему посоветовал обратиться к Хасану Гандаеву. Заверили, что он придет со своими мюридами Баматгирея-Хаджи. Ведь последний был мюридом Кунта-Хаджи.
Есть у чеченцев привычка хоронить своих усопших по обрядам вирдовых братств. Однако во время жизни в ссылке этому значения не придавалось. Все же под сильным давлением КГБ мюриды Кунта-Хаджи не решались на похороны с зикрами.
Так и случилось. Хасан Гандаев тут же откликнулся. Женщина была похоронена, как подобает по шариату, да еще был организован зикр. Однако на Хасана Гандаева снова донесли в комендатуру. Хасан был арестован за нарушение спокойствия общества.
На суде у юноши спросили:
– В чем вы обвиняете Хасана?
Парень ответил:
– Я Хасана ни в чем не обвиняю, но меня НКВД заставляет говорить все плохое в его адрес.
После такого признания уже нервы не выдержали у судьи казаха. Он был пожилым человеком и не понаслышке знал о бедах и стойкости чеченцев. Представитель Фемиды заплакал, всхлипывая, как малыш. Он был бессилен перед властями, хотя сам судья, притом самого гуманного правосудия… Адвокат был русским. Он тоже отметил, что этот человек виноват в своей человечности. За порядочность, доброту, честность и человечность нет смягчающих приговор пунктов закона.
В судебном приговоре так и было сказано: «За пение «антисоветских» религиозных песен 25 лет каторги». Для вынесения обвинительного приговора в те годы достаточно было одной анонимки, а свидетелей всегда «находили».
На этот раз компанию с Хасаном Гандаевым осудили и его соратников, которые подпевали назмы, и даже случайных людей, пришедших выразить свои соболезнования. Попало и автуринцам старшего поколения, посадили Абубакара Алсултанова, Абаза Кудиева, Бити Хизриева, Ахмада Адагаева, Магомеда Даурбекова.
Как-то после возвращения чеченцев на Родину при встречах с молодежью Магомед Даурбеков рассказывал, как они разговорились с пожилым следователем КГБ, который вел их дело. Тот отметил, что тоже не доволен режимом Сталина, но сделать ничего не может. Вам бы тоже переждать, но я же знаю, из какого теста ваш упрямый народ. Жалко же вас безумно, но система такова.
Следователь рассказал, что есть негласная установка ЦК КПСС для работников КГБ: в течение 5-7 лет уничтожить наиболее почетных мужчин чеченской национальности.
Автор этих строк, да и старшее поколение сельчан, помнят страстного зикриста Хасана Гандаева, его брата Халада. Это были необыкновенные люди, которые своими глазами видели автуринских шейхов, учились у них, слушали их заветы о том, что бояться нужно только Аллаха, знать, что в этом мире все мы временно, и раньше Божьего веления ничего не случается. Они слышали и их предсказания о будущем. Уважаемые в народе, нужные, от одного их вида на душе становилось светлее. Нам их всегда будет недоставать.
По стопам отца Хасана пошел и сын Харон. Несладко жилось ему под пятой всевидящего ока КГБ. Негласные установки чекистов на закате Советской власти подкосили его здоровье. Более памятен случай со старшим сыном Хасана Гандаева. Он оказался свидетелем случайной групповой драки. Подошел разнимать дерущихся. Один из участников был ранен ножом и скончался от ран. За убийство человека был обвинен Хасмагомед. Он 25 лет носил ложное клеймо убийцы. Наконец, узнали правду. Когда ему сообщили, что по чеченским обычаям его простили кровники, то у Хасмагомеда остановилось сердце.
Его сын Рамзан продолжал дело своих предков. И здесь сыграл злой рок. Во Вторую чеченскую войну он возвращался домой после зикра в соседнем селе. Между населенными пунктами Шали и Автуры неожиданно появился передвижной пост головорезов ГРУ, и четверо безвинных юношей в возрасте от 25 до 30 лет пропали бесследно средь бела дня. Машина, на которой они ехали, была обнаружена подорванной на территории МТФ с. Автуры, а человеческих останков в ней не было.
Так и хочется услышать весть, что где-то в сибирских лесах разносится религиозная песня, которая бодрит других, таких же безвинно арестованных в ходе обеих чеченских войн. Между тем правосудие пока молчит, хотя знают же горе-вояки, где прячутся эти Ульманы. Они также знают, что через 25 лет завесу секретности поднимут, и мы узнаем судьбы всех наших без вести пропавших юношей. А у чеченцев на подлости нет срока давности. Потомки установят пофамильно тех патрульных ГРУшников. Ведь не ушел же от возмездия род полковника Гвишиани, который в 1944-ом году сжег жителей села Хайбах. Вечное проклятье будет преследовать подонков в человечьем обличье!
А дело Хасана Гандаева и тех великих зикристов живет и процветает. Чечня живет по Божьим законам благодаря великим людям нашего времени: Рамзану Кадырову, Владимиру Путину, Дмитрию Медведеву.
P.S. Когда эта книга готовилась к изданию, мы написали в Госархив Казахстана и попросили сообщить нам номера фондов, где хранятся уголовные дела, сфабрикованные против Хасана Гандаева, Магомеда Даурбекова, Бити Хизриева, Абаза Кудиева, Ахмада Адагаева и других. Ответ не получен. Спецслужбы суверенного государства всё ещё под тенью Бериевского всесильного МГБ…
АВТУРИНЦЫ, ВОИНЫ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ
ДВА БОЙЦА
Адама Абдулхаджиева помнит старшее поколение автуринцев. Он работал в совхозе водителем грузовой автомашины. А был известен не только трудовыми победами, но и боевыми подвигами. За его спиной была вся Великая Отечественная война. Хотя Адам редко надевал пиджак с орденами и медалями, сельчане знали, с кем имеют дело. Добрый, веселый, остряк, он всем нравился. И не верилось в то, что этот добрый человек много раз смотрел смерти в глаза.
Призвали Адама в армию в 1941 году, перед началом войны. Первое боевое крещение принял под Сталинградом. Был участником Курско-Орловской битвы. Ранен 4 раза. Абдулхаджиев награжден медалями: «За взятие Сталинграда», «За Киев», «За взятие Берлина», «За освобождение Польши», «За освобождение Австрии». Штурмовал Берлин. Демобилизован в ноябре 1945 года, но самой любимой наградой был орден «Красной Звезды».
О боевых подвигах Адама Абдулхаджиева писали такие газеты, как «Красная Звезда» в номере за 9.Х.42 года и еще раз в 1943 году, «Правда» в мае 1945 года, «Грозненский рабочий» и многие другие издания. Еще во время войны его родители получали от боевого командования благодарственные письма за воспитание мужественного воина.
На этом снимке Адам Абдулхаджиев на заднем плане. Впереди его двоюродный брат, кавалер двух орденов «Красной Звезды» Хизир Нунаев. Они вместе уходили на фронт и вместе вернулись. На фото запечатлен момент их встречи в пионерском лагере «Дружба». Рядом с Адамом внучка Зарема. Она и пригласила двух дедушек на встречу с пионерами.
Так получилось, что Адама не стало. Сказались боевые раны. А Хизир Нунаев и по сей день жив. При встречах с молодежью первым делом рассказывает о ратных делах брата, а потом уже о себе. Словом, память о героях жива.
БОЕВОЙ ПУТЬ МИНОМЕТЧИКА
(Второй рассказ о доблести бойца Хизира Нунаева)
9 мая – святой день для всех людей нашей страны. В этот весенний день окончилась Великая Отечественная война, принесшая нашему народу многочисленные жертвы. С этим праздником мы поздравим, прежде всего, ветеранов. Обязательно вспомним и о тех, кого нет с нами, кто на войне…
Хизир Нунаев (в центре на фото) родился в селении Автуры в 1920 году. Семья была интеллигентной. Его брат Лечи был первым сельским учителем. Хизир окончил семилетку, помогал родным в домашнем хозяйстве.
К 1940 году тучи сгущались над нашей Родиной. 1 сентября 1939 года фашистская Германия напала на Польшу. Через три дня на стороне Польши в войну вступили Англия и Франция. К 1940 году у наших границ сосредоточилась мощная фашистская группировка.
В этих условиях Хизир Нунаев принимает решение идти на службу в армию. Шел 1940 год. Первый год армейской службы проходил в городе Благовещенске. Это на Дальнем Востоке. Здесь формировали 132-ю ударную стрелковую бригаду.
X. Нунаев до тонкостей освоил военную специальность минометчика. До конца войны 82-миллиметровый батальонный миномет был основным оружием для Хизира. Его разбирали на три части и переносили три бойца.
Как вспоминает Хизир Нунаев, миномет был отличным оружием. Траектория полета мины была крута. Поэтому минометы могли поражать скрытые цели, недоступные артиллерийским орудиям. При этом сам миномет мог быть укрыт в овраге, за стеной дома, во рву. Батальонный 82-миллиметровый миномет бросал мину весом 3,4 кг на 3 с лишним километра. Его скорострельность составляла 25 выстрелов в минуту.
Разные были фронтовые будни. Наиболее запоминающимися были бои на Курско-Орловском направлении. Их подразделение доставили туда на эшелонах. Там получили боевое крещение. Солдаты и командиры обрели немалый опыт, уверенность в себе, и главное – веру в силу своего оружия. Это был 1943 год. Обстановка на фронтах складывалась в нашу пользу. Был позади Сталинград и прорвана блокада Ленинграда.
Сначала была тишина, вспоминает Хизир Нунаев. Однако все, кто был в это время под Орлом и Курском, остро чувствовали приближение грозы. Противник стягивал сюда крупные силы, делая ставку на танки и авиацию. Немцы хотели уничтожить советские войска, находящиеся на Курском выступе, чтобы в обход Москвы выйти в тыл центральной группировки Красной Армии.
Замысел врага разгадали наши военачальники. Было решено измотать противника оборонительными боями, а затем, введя свежие силы, добить его. Стали строить укрепления и огневые позиции батарей. Рылись длинные траншеи и ходы сообщения. Глубина обороны протянулась аж на 150 км.
К концу июня 1943 года во всех подразделениях прошли собрания. На повестке стоял один вопрос: «Встретить врага во всеоружии, выдержать его натиск и самим перейти в контрнаступление».
Утром 5 июля 1943 года немцы собирались начать атаку. Наши начали запланированную артиллерийскую контрподготовку, на которую были выделены до половины боевого комплекта снарядов и мин. Этот удар застал противника врасплох. Фашисты потеряли много орудий, не говоря уж о потерях в живой силе.
И все же немцы начали наступление. Показались их танки. Их было много. Пытались считать, но сбились со счета. Танки то появлялись на взгорках, то исчезали в низинах. За танками шли немецкие солдаты.
Открыли огонь наши пушки и тяжелые минометы. Земля стала вспучиваться. То появлялись, то исчезали черные пузыри разрывов. На танки с диким ревом стали налетать советские штурмовики и пикирующие бомбардировщики. Потом появились немецкие самолеты. Над передним краем разгорелся воздушный бой.
Вражеское наступление продолжалось. По бокам двигались «тигры», а впереди наступали «пантеры» и самоходки «Фердинанды». От некоторых немецких танков наши снаряды отскакивали как камни, высекая искры. Но все равно их подбивали с помощью фугасов и гранат.
Сражение не ослабевало весь день. Минометчик X. Нунаев с солдатами из своего взвода стрелял по пехоте, идущей вслед за танками. Иногда приходилось отступать на запасную позицию.
С утра видимость была прекрасная, но вскоре все вокруг стало черным из-за пыли, огня и дыма. Солнце стало похожим на Луну. Бойцы бились с врагом самоотверженно, прочно удерживая занимаемые позиции.
Во второй половине дня атаки немцев стали еще яростнее. Не считаясь с потерями, фашисты лезли напролом, устилая степь трупами своих солдат и горящей техникой. Но получали мощный отпор.
Таким образом, отразив все попытки прорваться к Курску со стороны Орла и Белгорода, наши войска перешли в наступление. 5 августа 1943 года в результате ожесточенных боев советские войска овладели городом Орел.
А дальше был Киев, который находился на левой стороне Днепра. Уже осенью 1943 года наши войска вышли к этой реке на протяжении 700 километров. 23 сентября под сильным орудийным и минометным огнем, когда днепровская вода взлетала столбами при взрывах, минометчики взвода Х. Нунаева переплавляли на плотах свое оружие. С утра на небольшом плацдарме начался ожесточенный бой. В расчетах оставалось по одному, по два человека. Их обстреливала гитлеровская авиация и орудия.
Наши войска входили в Киев. Тяжелые бои шли весь октябрь 1943 года. В бой вступили артиллерия и самолеты. Это была большая помощь пехотинцам. Утром 6 ноября Киев был освобожден. Фашисты пытались отбить его, однако их контрнаступление заглохло под натиском наших войск.
20-28 августа 1944 года началось крупное наступление на юге между Черным морем и Карпатскими горами. Здесь была окружена отступавшая немецкая армия. Фашисты бросали оружие, чтобы налегке перебраться через реку и уйти в Карпаты, а затем в Венгрию. Бойцы установили минометы, градом мин уничтожали фашистов.
Вскоре союзники немцев румыны сдавались целыми войсковыми подразделениями. Был захвачен г. Бухарест – столица Румынии, и открылась дорога на Венгрию, которая также быстро была освобождена от фашистов.
День Победы, 9 мая 1945 года, Хизир Нунаев встретил в одной из австрийских деревень. О победе советским воинам сообщила одна из австрийских женщин.
За проявленные стойкость и героизм при защите Отечества Хизир Нунаев награжден около 20 орденами и медалями. Это ордена Красной Звезды, Отечественной войны II степени, медали «За отвагу», «За взятие Будапешта» и другие.
После демобилизации Х. Нунаев уехал к родственникам в Кзыл-ординскую область Казахстана. После возвращения вместе со своим незаконно выселенным народом домой Хизир Нунаев работал водителем в совхозе «Джалка».
К сожалению, ветерану пришлось увидеть две последние военные кампании в Чечне, и поэтому свою главную задачу участник Великой Отечественной войны видит в содействии укреплению мира на родной земле, в недопущении новой трагедии.
ОТ ЕЛЬЦА ДО ЭЛЬБЫ
(Третий рассказ о минометчике Х. Нунаеве)
Председатель призывной комиссии сообщил, что призывнику Хизиру Нунаеву по семейным обстоятельствам может быть предоставлена отсрочка, но он в своем заявлении изъявляет желание проходить службу в рядах Красной Армии вместе с ровесниками.
– Вы не передумали? – спросил военком у призывника.
– Нет! – твердо ответил стройный юноша.
Этот диалог состоялся 7 октября 1940 года в Шалинском райвоенкомате. Оттуда автуринец Хизир Нунаев отправился на срочную службу.
Прощаясь с матерью, Хизир шутил: «Не волнуйся, два года пролетят быстро, да и невеста подрастет»…
Никто не знал тогда, что служба Хизира окажется «бессрочной», что ему предстоит еще прошагать долгий путь, длиной в пять лет, ратный путь по огненным дорогам суровой войны от Ельца до Бранденбурга в составе 109-го полка 74-й Киевско-Дунайской Краснознаменной ордена Богдана Хмельницкого стрелковой дивизии.
134-я Дальневосточная бригада, в которую входила эта дивизия, была переброшена осенью 1941 года под г. Елец. Эшелон новичков встретил командир дивизии генерал-майор Казарян, который на ходу шутил с солдатами и часто произносил: «Молодцы!».
Первое боевое крещение и первую боевую награду – медаль «За отвагу» – Хизир получил именно здесь.
Боевой путь старшины X. Нунаева отмечен десятью благодарностями Верховного Главнокомандующего. «За отличные боевые действия при обороне и успешном наступлении на Орловско-Курском плацдарме, форсировании реки Десны в районе г. Коpoп, освобождении г. Киева, штурме г. Белая Церковь, прорыве обороны противника и при форсировании реки Прут, за участие в разгроме группировки немцев на подступах к столице Румынии г. Бухаресту, при освобождении столицы Югославии г. Белграда, форсирование реки Дуная, севернее реки Драва, прорыве обороны противника на западном берегу Дуная, при отражении атак и разгроме одиннадцати танковых дивизий юго-западнее Будапешта».
Верховным Главнокомандующим была поставлена задача: во что бы то ни стало к 7 ноября 1943 года освободить г. Киев. Эта задача была выполнена раньше установленного срока.
И в числе первых соединений, ворвавшихся в город, был и полк, командир которого был удостоен звания Героя Советского Союза.
Много лестных слов адресует Нунаев командиру роты Андрею Ивановичу Ускову. Этот двадцатилетний лейтенант являлся душой солдат и младших командиров, его мужество и стойкость в самые трудные минуты передавались подчиненным, его командирский талант сказывался в каждой боевой операции.
О себе фронтовик не любит рассказывать. О его боевых делах говорят шестнадцать наград, среди которых два ордена «Красной звезды» и две медали «За отвагу».
Гвардии старшина Нунаев бережно хранит длинный список и многочисленные фотографии однополчан. Ветераны встречаются на местах горячих боев, ведут переписку и обязательно, оказавшись вместе, поют песню – марш, в припеве которого отражен боевой путь 74-й стрелковой дивизии:
…Краснознаменная, в битвах закаленная,
Киевско-Дунайская дивизия, вперед!
Ордена Хмельницкого, бей, зверье фашистское,
В бой смелей! За свой родной народ!
После демобилизации Нунаев занялся мирным трудом. Долгое время работал шофером в Казахстане, а с 1957 года продолжал работать водителем в совхозе «Джалка», а затем в совхозе «Автуринский». Его мирный труд отмечен Ленинской юбилейной медалью, многими Почетными грамотами. Ныне Хизир на пенсии, но его часто можно видеть на фермах и полевых станах совхозов, в школах, где он ведет активную военно-патриотическую работу среди молодежи.
В 2008-м году ветерана, а в прошлом отважного воина не стало.
НА СОПКАХ МАНЬЧЖУРИИ
Для многих солдат Великая Отечественная война кончилась 9 мая 1945 года. Однако для некоторых ее участников эта война продолжалась до сентября 1945 года. В их числе был и Магомед Алаудинов.
В Красную Армию М. Алаудинов призвался в 1939 году из села Автуры. Целых семь лет провел посланец Чечни в действующей армии. За мужество и героизм, проявленные при защите Советской Родины, М. Алавдинов награжден орденом Отечественной войны II степени, медалями Жукова, «За победу над Германией» и другими. Из этих правительственных наград наиболее ценна для ветерана медаль «За победу над Японией».
Еще в июле подразделение, в котором служил автуринец, погрузили на эшелон и направили на восток, в Забайкалье. Неподалеку от границы с Китаем все вооружение зарыли в землю и замаскировали. Все знали, что вот-вот начнется война с Японией.
В августе в войска поступил приказ Сталина о том, что СССР, верный союзническому долгу и желая сократить сроки окончания войны, объявляет войну Японии. Каждый из солдат хорошо понимал, что нельзя оставлять на нашей границе сильную Квантунскую армию.
Утро 9 августа 1945 года было ясное. Накануне никто не спал. Вдруг в небе начинается оглушительный рев самолетов. Целая армада их понеслась на Маньчжурию. Как отмечала военная статистика, в ударную группировку советских войск входили более полутора миллионов солдат и офицеров, около 30 тысяч орудий и минометов, более 5 тысяч танков и самоходных орудий.
По реке Аргун навели понтонный мост. По нему потянулись автомобили, танки и пушки.
Солнце поднималось все выше. Было жарко. Сильно мучила жажда. Ни речек, ни озер, ни колодцев не было. Из фляжек воду пили маленькими глотками. Машины и лошади поднимали тучи пыли, которая забивала горло, глаза и садилась на оружие. Вот что значит пустыня.
Автомашины не успевали подвозить воду. Прежде всего, везли боеприпасы и горючее. Японцев до сих пор не было видно. Они укрепились в хорошо оборудованных защитных сооружениях. Их оттуда выбивала мощная артиллерия.
Солдаты Квантунской армии отчаянно сопротивлялись. Но армия была парализована стремительными действиями наших войск. Японские военные подразделения утратили между собой связь, солдаты остались без командиров. Они сдавались. В каждом городе советские войска встречали с почестями.
Несмотря на то, что Япония капитулировала, кое-где боестолкновения еще шли. Военная кампания на Дальнем Востоке продолжалась всего 24 дня. Но по размаху и конечным результатам она занимает одно из важнейших мест среди этапов Второй мировой войны.
Разгром Квантунской армии спас от смерти многих американских и английских солдат, освободил от порабощения народы Восточной и Юго-Восточной Азии. Наш земляк внес частичку своего вклада в военную кампанию на Дальнем Востоке.
В настоящее время ветеран войны проживает в селении Автуры. Трудно дались М. Алавдинову две чеченские военные кампании. В последнюю из них у него без вести пропал сын. Тяжело было смотреть на бесчинства федеральных войск во время «зачисток». Однако ветеран верил в светлое будущее. Большой оптимизм ему дают десятки внуков.
АЛАУДИН – НАШ СОЛДАТ И «ВОИН ЧЕШСКОГО РАЯ»
Автуры – старинное чеченское село, исстари известное своими мужественными людьми и святыми. Успана Успа, Ахин Темарка, Чега Храброе сердце, Ахмад Автуринский, шейх Баматгирей-Хаджи (1овда) и его сын – легендарный шейх Али Митаев, были родом из Автур. Более тысячи автуринцев сражалось на полях Великой Отечественной, но лишь 150 из них вернулись с победой. Одним из них был Алаудин Яхьяев. Новое поколение автуринцев мало что знает о своем отважном сельчанине.
Кто такой Алаудин?
Яхъяев Алаудин, участник Великой Отечественной войны, а значит и Второй мировой войны, кого только ни видел, с кем только не встречался.
Командующий войсками Первого Украинского фронта Маршал СССР И. Конев еще в 1944 году забрасывает в тыл врага группу разведчиков, в числе которых оказался и Яхъяев Алаудин. Наш земляк оказался в Чешском отряде «Смерть оккупантам», которым командовал областной велитель Берман, а начальником штаба являлся Крутинич. Так, по-моему, читаются их фамилии. Руководство отряда 1945 года выдало Алаудину «Удостоверение личности партизана», где на вопрос о национальности отмечено, что он «чеченец Шалинского района с. Автуры Сев. Осетинской Республики, 16 апреля 1917 года рождения». Алаудин и его командир партизанского отряда знали, что народ наш выслан, и ЧИАССР уже не существует. Вот и оказалось, что селение Автуры и Шалинский район находятся в Северной Осетии.
Все задания руководства чешского отряда «Смерть оккупантам» Алаудин выполнял мужественно и дерзко, что отмечено в «Удостоверении личности партизана (№ 103)»: «Награжден за храбрость боевой медалью «Bojovniku za cesky Raj – Солдату за Чешский Рай». Чешское слово рай в переводе на русский язык означает «рай, счастье». Отсюда выходит, что смысловой перевод означает «За Чешскую Независимость». Алаудин очень ценил награду чешских соратников. На медали изображены юноша и девушка как символ сражающейся Чехии за свою свободу и независимость.
«Время покажет…»
У Алаудина сохранились 10 орденов и медалей. Среди них орден «Отечественная война» и медаль «За победу над Германией» с изображением вождя народов и его словами: «Наше дело правое. Мы победили».
Солдат и чешский воин очень высоко ценил Л.И. Брежнева.
– За что ты его ценишь? – спрашивали его.
– А за то, что он заботился о ветеранах войны. Кроме того, он лишил всех наград тех, кто участвовал в выселении чеченцев и ингушей в 1944 году.
И с мнением Алаудина, который не отличался многословием, все соглашались.
Незадолго до своей смерти, 28 марта 1994 года, Алаудин, наблюдая за действия руководителей ЧРИ и особенно муфтия Кадыров Ахмад-Хаджи, заявил: «Время покажет, кто из них болеет за интересы нашего народа. Думаю, негативного от Ахмад-Хаджи ожидать нельзя. Время все расставит на свое место».
В политических баталиях, происходивших тогда в нашей Республике, Алаудин никакого участия не принимал. Опытный наш солдат и чешский воин наблюдал события, изучая их, сопоставлял, сравнивал и, как говорится, был при себе. Он в страшное время для всей страны научился не следовать слепо крикунам и ораторам, выступавшим страстно на митингах. Он знал, что творилось на этих сборищах в 1944 году.
Алаудин свое национальное достоинство блестяще защитил на фронтах Второй мировой войны. Так что придраться к нему никто не имел право, ибо свое слово солдата и чешского воина он подкрепил конкретными делами.
Он всегда учился
Рядовой красноармеец Яхъяев Алаудин научился вдумчиво выполнять приказы своих командиров. Он не рвался к званиям, как это принято сейчас в армии, знал свои возможности.
Учился в университете при городском комитете в Кзыл-Орде в 1956-1957 учебном году. Успешно проходит курсы в Горжилуправлении, ДОСААФ, диспетчерские курсы. Работал учителем, весовщиком, домоуправом, продавцом, диспетчером, счетоводом.
В Казахстане ему часто приходится бывать в МВД, начальство которого требовало от него расписаться, что он никуда не удрал или же предоставлял этому ведомству характеристики с места работы.
Герой войны и участник Чешского партизанского движения находился под пристальным вниманием советских специальных служб, для которых любой из нас тогда был опасен только потому, что мы – нохчи.
Однако главным учителем его была суровая жизнь, а не разные курсы или университет марксизма-ленинизма. Вся система советской власти, совершившая операцию «Чечевица», научила его быть осторожным и не очень доверчивым.
Когда Алаудин видел митингующих, он иронично говорил: «Ма мукъа нах бу уьш» (здесь: «Что за болтуны!»). Он внутренне чувствовал, что эти митинги к добру не приведут.
Он знал, что такое несправедливость, насилие, ложь и клевета. В 1945 году наши войска находились в Чехии и вели себя не совсем достойно. Несколько солдат из взвода Яхъяева Алаудина, перепившись, устроили скандал. Кто виноват? Конечно, нашли стрелочника. Состоялся военный трибунал, который виновным признал Яхъяева Алаудина. Его не расстреляли, учтя военные заслуги, но разжаловали до рядового. Алаудин никогда не пытался восстановить свое звание старшины, потому что это было бессмысленно. Впоследствии Министр обороны СССР, в частности Маршал Советского Союза Гречко, в своих поздравлениях в связи с очередной годовщиной «победы над Германией» писал «рядовому красноармейцу Яхъяеву Алаудину». Рядовой воин понимал: военные никогда не признают своих ошибок, просчетов и упущений. Алаудин знал советскую систему.
Он работал налоговиком, что позволяло ему встречаться с представителями всех слоев населения. Как-то однажды с ним встретился один из рабочих и спросил Алаудина: «Как можно увеличить мою пенсию?».
Алаудин ответил: «Тебе даже поставят памятник, как и Ленину, если ты дашь на лапу кому следует».
– А кому надо дать?
– Это не моя проблема, – ответил Алаудин.
Алаудин очень любил народную музыку. Он любил встречаться с очень известным гармонистом из Автур Зоккаевым Имраном. Имран в своем мастерстве нисколько не уступал мастерству Димаева Умара.
Имран был скромен, даже застенчив. Он не блистал богатством. Всегда приходил на свадьбы, вечеринки по приглашению, и часто бывало так, что Имран гостил у Алаудина и исполнял песни и мелодии на кехат пондаре по просьбе своего друга. Алаудин, слушая исполнение Имрана, весь преображался: становился задумчивым, а из глаз его текли крупными каплями слезы. Приветливость и доброта преображали Алаудина, и в восторге он говорил Имрану:
– Уойт вашшина! Какой же ты молодец!
Скромный Имран от такой похвалы своего друга краснел, как ребенок.
Алаудин был из вирда 1овды. И вот среди руководителей его началась склока.
Такое состояние в этом вирде продолжалось довольно долго, с 1972 по 2008 год. Казалось, никто не сможет примирить сторонников отца и сына Митаевых. Слишком жестко действовало КГБ, а теперь ФСБ. Во что бы то ни стало надо бы ослабить вирд 1овды. Однако за дело взялся молодой Глава нашей Республики Кадыров Рамзан, который объяснил склочникам, что этот знаменитый вирд должен служить исламу и всей нации, чьи интересы (нации и ислама) превалируют над желаниями и страстями личностей. Теперь в этом вирде делается то и так, как потребовал наш Глава. Алаудин, конечно, не знает, что в этом вирде уже новые порядки. А возможно и знает? Нам не доступны тайны Аллаха.
В советское время встречи с участниками войны происходили стандартно, шаблонно: пригласительный билет, встреча, фотографирование, обед (или застолье), где обязательны горячие напитки, поздравительные телеграммы, различные грамоты… И иногда при таком порядке никто из участников войны правду не говорил. Они говорили избитыми фразами о мужестве, героизме, интернационализме, братстве, «пусть мир сияет на всей планете» или «миру – мир».
А вот когда удавалось беседовать наедине, воин говорил откровенно, он не прятал правды, он приводил ужасающие случаи о зверствах своих командиров над солдатами, о ворах и жуликах, грабивших чехов, поляков, немцев, румын, болгар, украинцев, о том, как насиловали девушек и женщин в «освобожденных странах»…
Им нельзя было говорить правду о войне, поэтому и рядовые, и офицеры, и генералы – все они вдохновенно лгали пионерам и комсомольцам, которые должны были учиться жить у победителей.
Алаудин, прошедший суровую школу войны, в 1945 году сказал чешским руководителям партизанского отряда «Смерть оккупантам» на всю Чехию, что он – нохчо (чеченец). В это время редко кто осмеливался так заявить. Это был действительно героизм, на что не способен оказался в 1964 году Гайрбеков Муслим, председатель Совета Министров ЧИАССР. Л.И. Брежнев, ставший Генеральным Секретарем в 1964 году после смещения Н. Хрущева, хорошо знал по Казахстану Гайрбекова и предложил ему должность Первого Секретаря Чечено-Ингушского Обкома КПСС. Однако наш Муслим отказался от предложения Л.И. Брежнева, который везде расставлял своих людей во все партийные и советские органы. Наш Муслим побоялся трудностей? Смалодушничал? Во всяком случае, он проявил безответственность, по нашему убеждению.
Алаудин – наш солдат и воин Чешского рая – прожил достойно, не боялся трудностей и ответственности за судьбу своего народа.
28 марта 1994 года Алаудин собрал своих родственников, извинился перед ними за возможно совершенные им неприятности в жизни и во время болезни, поблагодарил их за оказанную ему помощь и тихо, без стонов и страданий скончался. Как и положено, его похоронили в родном селе Автуры, которое он не забывал, когда сражался и в горах Чехии за «Чешский рай» и за свою поруганную Чечено-Ингушетию в 1944 году. Дала гечдойла цунна.
СТАРШИНА УРУЗБИЕВ
(Второй рассказ о ратных делах нашего сельчанина)
Хажмирза Урузбиев пришел к директору госхоза «Автуры» Шарпудди Усманову. Семейная забота привела его. Чем может помочь старому воину руководитель хозяйства банкрота. В прошлом году урожай не выдался. Как в советские времена, запасов никаких нет. Если в те годы можно было выписать безвозмездно сено, силос, комбикорм для личной живности, то сегодня нет даже той же молочно-товарной фермы. Нет и нефтебазы, хотя бы «Оку» ветерана заправить. И это была бы действенная помощь.
– Государственных средств у нас нет, – говорит Шарпудди Салманович и полез в карман, – хоть на бензин дам из собственных денег.
– Нет-нет! Спасибо! Я не за подаянием пришел, – смутился старый фронтовик. И только тут заметил меня. Обрадовался. Сел рядом в низкое кресло. Не знаю, почему у Усманова кресла в кабинете низкие, когда всюду сегодня у хозяйственников нормальная мебель, вплоть до гарнитуров.
Всякое видавший на своем жизненном пути человек с трудом опустился в кресло, что стояло рядом со мной. Тяжело вздохнул и заговорил:
– Да, мой друг, ушли года, а сердце такое же молодое. А помнишь, каким я был еще лет пять назад?
Конечно, помню. Это был шустрый человек. Много лет работал на сельском водопроводе слесарем-путейщиком. Встретишь его в центре села, а потом через час уже в другом конце. Так и прозвали его сельчане «Йорг1амирза» за его сноровистый шаг. Сегодня ветерану 84 года. А еще недавно было 40 ветеранов войны из села Автуры, сейчас в живых остались двое: Хажмирза да еще и Хизир Нунаев. Последнему 82 года. Здоровым человеком был Хизир, а сейчас он тоже начал прихварывать. Действительно, года у жизни свое берут.
– Вам ли сетовать на недомогание, Хажмирза, небось, на фронте был самым здоровым? – хочу вызвать старика на откровение. Хотя я много раз писал о его фронтовых подвигах, знаю, и на этот раз будет новая история. Только задень его за нужную струну.
– Шарпудди Салманович, давай ставь чай. Разогреем старика!
– Ах вы «разбойники» Рамзана Кадырова! Над стариком хотите «поиздеваться»! Давайте, а то еще когда встретимся! – Хажмирза с трудом встал, чтобы снять пальто. Я ему помогаю. Вот и пиджак с наградами. Вдруг заблестели ордена и медали.
– Ах ты сталинский «антиквариат»! Про орден Красной Звезды-то я ничего не знаю. А ну-ка давай рассказывай старым школьникам! – предлагаю, шутя, чтобы натолкнуть старика на воспоминания.
– Да, было дело, – говорит Урузбиев, усаживаясь поудобнее в кресло. – А сейчас кому интересно после двух чеченских войн слушать старых солдат. Сейчас-то и той страны нет, за которую мы воевали, – дед виновато задумался. Видимо, перебирал в памяти жуткую хронику тех лет.
– Э-э, не надо прибедняться, а народ-то остался. Советский народ. Только он сейчас живет в разных странах, – подбадриваю старого воина. – Мы теперь великий российский народ.
– Так это на «Курской дуге» было, в 1943-м.
– Помнится, Вы раньше не говорили, что были участником Курско-Орловской битвы, – решил напомнить Хажмирзе, думая, что он начал путать свой боевой путь.
– Правильно! Я не участвовал в той битве. Оказывается, помнишь мои старые рассказы. Мы были далеко от театра этой битвы. Где-то в Белоруссии стояли и жалели, что такая битва без нас проходит. Нам же политработники рассказывали о ежедневных баталиях на передовой.
В один прекрасный день, когда основные бои на Курской дуге начали стихать, к нам неожиданно, именно в расположение нашего полка, прибыли 14 генералов, большие чины из Ставки Верховного Главнокомандующего. Весь фронт забегался. В чем дело, никто не знал. На второй день вызвали в штаб командира нашей роты, старшего лейтенанта Николая Петровича Степанова. Он был с Дона и меня считал своим земляком. Я был ручным пулеметчиком, особых заслуг у меня не было. Но из-за того, что все знали к тому времени подвиги Ханпаши Нурадилова, Маташа Мазаева, Магомеда Мирзоева, Абухаджи Идрисова, нас чеченцев уважали. От каждого из нас ждали чего-то особенного. На войне геройство зависит от случая.
Вернулся старший лейтенант из штаба и вызывает меня:
– Старшина Урузбиев, кто у нас в роте не курящий, не пьющий и не кашляющий?
– Я, товарищ старший лейтенант!
– Тебя я уже записал. Нужны еще два бойца.
Вспомнили, что в роте таких есть еще двое: татарин Нурали и калмык. Имя его забыл. Оба сержанты. Что интересно, оказывается, нужны были саперы, а они как раз ими и были.
Потом в штабе полка выяснилось, что немцы у нас в тылу, в гористой местности через реку навели понтонный мост. Через него они хотели переправить танки и помочь своей окруженной под Орлом группировке. Поставили задачу уничтожить этот мост до рассвета. С нами пошли два разведчика из ставки, которые прибыли с генералами из Москвы. Они оба хорошо говорили по-немецки.
В ходе этих двух чеченских войн вы видели и взрывы, и танковые обстрелы, и бомбежки. Поэтому мои подробности вам не нужны. Словом, задачу мы выполнили блестяще. Ходили под носом у немцев. А к утру мост взорвали. Я своим пулеметом прикрывал отход саперов. Вот за этот бой мне и дали этот орден. Говорили, что его сам Сталин подписал.
– Не может быть. Он же чеченцев не любил?
– Почему не может быть? Все может быть! Если не веришь, прочитай это письмо.
Старик достал из кармана пальто какой-то сверток и разложил бумаги на столе. Чего только там не было: фронтовые письма, потертые телеграммы, где ничего невозможно различить, кроме герба СССР. Было и свежее письмо, подписанное В.В. Путиным, Президентом России. Главнокомандующий поздравлял Урузбиева с 65-летием Великой Победы!
Герой времени
ЛЕГЕНДАРНЫЙ ВРАЧ
А был он обычным сельским парнем. Родился в 1912 году в с. Автуры Шалинского района в семье крестьянина. Закончил школу, а в 1935-м поступил и через пять лет окончил Государственный мединститут в городе Ростов-на-Дону. С марта 1940 года был заведующим райздравотделом и главным врачом Курчалоевской райбольницы ЧИАССР. До октября 1942 года работал врачом в санчасти НКВД ЧИАССР. В 1942-1944 гг. – главный врач Шалинской райбольницы и заведующий райздравотделом. При выселении – с 1944 по 1946 год – главный врач Сары Агачской райбольницы Южно-Казахстанской области.
С 1946 по 1956 год был заведующим хирургическим отделением и главврачом Ворошиловской райбольницы Киргизской ССР.
С 1957 года, по возвращении на родину, после восстановления ЧИАССР, работал ординатором-хирургом в республиканской больнице и в спецполиклинике ЧИАССР. Избирался депутатом райсовета Ворошиловского района Фрунзенской области Киргизской ССР, депутатом горсовета г. Грозного и депутатом Верховного Совета ЧИАССР. Работал и заместителем председателя Грозненского горисполкома. После ухода на пенсию работал в медпункте с. Автуры, избирался депутатом Автуринского ceльского совета примерно в 1972-1975 гг.
За этими скупыми данными из биографии стоит трагическая судьба Шахаба Шапиевича Эпендиева. Еще будучи студентами, учась в Ростове-на-Дону, Шахаб и его брат Гилани подверглись репрессиям. Никак не мог угомониться источник из Чечни, славший регулярно доносы в известные органы, что Шахаб женат на дочери шейха Али Митаева. Брат был арестован и расстрелян. Шахаб целый месяц скрывался в русской семье. Это были его старые друзья Николай Иванович и Надежда Ивановна, которые после выхода на пенсию уехали на юг. В Москве начала работать страшная «адская машина»: чекисты по ночам забирали людей, и никто не возвращался домой. Это были те самые роковые тридцатые годы, когда был запущен молох репрессий. Старый генерал спас Шахаба, и он продолжил учебу без брата.
Узнав, что по линии ЧК жалобы на Шахаба «не действуют», и история с шейхом не нова, «стукачи» пошли на другую крайность. Написали, что дети кулака учатся на врача. Отец Шахаба Шапи был арестован как кулак и отправлен в Сибирь. Кстати, оттуда он так и не вернулся. От больной матери Шахаба скрывали эти трагедии, но нашелся «добрый дядя», который сообщил ей, что сыновья и муж расстреляны. Она не выдержала страшной вести и скоропостижно скончалась от острого инфаркта миокарда.
В последующие годы расстрелянные были реабилитированы, но их убийцы не понесли наказание. Получилось, как в том анекдоте. Помните, как еврей написал на надмогильной плите своего отца: «Мовша, лежи спокойно, тебя реабилитировали». Большой бедой для Шахаба Эпендиева обернулось то, что он был женат на дочери известного политического деятеля, легендарного шейха Али Митаева, который был расстрелян сотрудниками ЧК, когда он сам добровольно пришел к ним, не чувствуя за собой никакой вины.
История знает, что славные мюриды Али Митаева были основным ядром в борьбе чеченского народа на заре Советской власти. Именно они противостояли Деникинской армии, оккупировавшей Чечню и Ингушетию, а не Гикало и его приспешники. Эти факты сам Али Митаев приводил в своем знаменитом письме на имя Гикало. (Это письмо автор Хасан Гапураев нашел в областном архиве еще в 70-е годы, копия по сей день хранится у нас дома).
Между тем в Грозном стоит памятник Гикало, а не Али Митаеву. А улицу имени шейха переименовали в улицу имени Назарбаева. Вот такие «благодарные» потомки оказались сегодня в столичной мэрии. А в Заводском районе есть улица, которая по сей день носит имя чекиста-садиста Арменака Абульяна, когда на совести Гикало, Абульяна, Крафта, Соболева, Миронова и других много безвинно замученных чеченских мул и шейхов, включая братьев Али и Умара Митаевых. Дело Гикало и Абульяна продолжило КГБ. Шахаб Эпендиев постоянно находился под давлением и пристальным оком всевидящего и всеслышащего КГБ. Но, несмотря ни на что, из-за своего таланта, человечности, большой любви к своему народу он пользовался заслуженным авторитетом и уважением людей разных национальностей. Эпендиeв был гордостью чеченского народа, честным, справедливым и мужественным. Еще в 1944 году, когда началось выселение чеченцев в Сибирь и Азию, Шахаб Шапиевич имел возможность остаться на родине через своего двоюродного брата шалинца Абаса Сахабова, который был близким родственником офицера НКВД, сына абрека Зелимхана. Но на предложение Абаса Шахаб Эпендиев ответил:
– Передай Умар-Али Зелимханову большой привет и баркалла от меня. Вы знаете, я зять шейха Али Митаева. Без меня дочери шейха с детьми будет трудно. Уеду вместе с народом. Я учился, чтобы лечить чеченцев, а без народа, какой я врач!
Так и случилось. Врач бесправному народу был нужен, как воздух. В годы ссылки Шахаб Шапиевич помимо своей круглосуточной работы врача продолжал и общественную деятельность, которая приносила большую пользу чеченцам, ингушам и людям других национальностей. Конечно, любая забота о спецпереселенцах строго каралась, за это могли уволить с работы. Был декрет: за нарушение комендантского режима 20 лет каторжных работ, без суда и следствия.
А сколько раз Шахаб возвращался из соседнего села или района окольными путями после очередного вызова к больному. Ему везло, доктора никто не выдавал, люди знали, что он и так ходит по лезвию ножа. Был жесткий режим ограничения передвижения переселенцев, на границах комендантских участков стояли автоматчики. Даже за попытку написать о произволе от коменданта можно было получить пять суток ареста. Однако врач даже в таких условиях умудрялся не только вести свою основную работу, но и со своими товарищами организовывать письма и обращения в ЦК КПСС, в Москву. В тех посланиях отражалась несправедливость по отношению к переселенцам, просьба вернуть горцев на Кавказ.
Наконец, наступили долгожданные времена. Шахаб Эпендиев стал членом оргкомитета по восстановлению ЧИАССР, а председателем был его друг Муслим Гайрбеков, в последующем назначенный председателем правительства ЧИАССР. После долгой кропотливой работы чеченцы и ингуши были возвращены на свою историческую родину. Это радовало Шахаба Шапиевича. Он уже работал с удвоенной энергией. Первым из чеченцев стал не только заслуженным врачом ЧИАССР, но и заслуженным врачом РСФСР, награждался грамотами, медалью за «Трудовую доблесть во время Отечественной войны».
Длительное время в музее Грозного находился и бюст Шахаба Шапиевича, выполненный известным скульптором Бекичевым. Но затем по настоянию стариков Эпендиев забрал этот бюст из музея к себе на квартиру, которую в военные годы разбомбила федеральная авиация. В квартире сгорела уникальная библиотека Эпендиевых, документация, мебель, бюст и прочее. Многие живые свидетели могут подтвердить этот факт.
Опираясь на своих друзей: председателя Совета Министров ЧИАССР Муслима Гайрбекова, Героя Советского Союза Мовлада Висаитова, поэта и врача Магомеда Сулаева, всемирно известного танцора Махмуда Эсамбаева, председателя Грозненского горисполкома Александра Похвищева и многих других, Эпендиев сделал многое для восстановления Чечено-Ингушской республики, а также для становления национальных кадров.
Немало ребят из Чечено-Ингушской республики направлялись на учебу в институты СССР, и в этом заслуга Шахаба Шапиевича и его друзей. Эти факты могут подтвердить многие врачи старшего поколения: Рукман Басаев, Асламбек Саидов, главный эпидемиолог Умар Бакаев, главный хирург Грозного Баха Хажалиев, главврач республиканской больницы Хажбекар Бахарчиев и многие другие. Проблема была в том, чтобы трудоустроить на работу чеченцев и ингушей, особенно в Грозном. Некоторые реакционные деятели из обкома КПСС не только не помогали трудоустроить и осваиваться чеченцам и ингушам, а наоборот, даже ставили вопрос о новой поэтапной высылке чеченцев и ингушей обратно в Сибирь и Азию.
К примеру, в г. Аргун где-то в 1957-1958 году коммунисты хотели с помощью автоматчиков совершить попытку возврата семей, приехавших на свою родину, вновь в ссылку. Однако автоматчики не смогли напугать председателя оргкомитета Муслима Гайрбекова и члена оргкомитета по восстановлению ЧИАССР Шахаба Эпендиева. Попытки дестабилизации обстановки закончились полным провалом для реакционеров. Центр поддержал Муслима Гайрбекова и его товарищей.
Идея создания в Чечне многих медицинских учреждений тоже принадлежит Шахабу Шапиевичу. Он сумел доказать партийным руководителям необходимость организации БСМП для оказания экстренной медицинской помощи людям. Появление пионерлагерей на окраинах сел Автуры и Сержень-юрт вместо планируемого завода, строительство птицефабрики «Северокавказская бройлерная», строительство моста через речку Хулхулау – заслуги Шахаба Эпендиева и его друзей. Пуск аккумуляторного завода на окраине с. Автуры привел бы к местной экологической катастрофе. Была бы загрязнена уникальная горная природа.
Шахаб Эпендиев проводил активную борьбу и с теми деятелями, которые безумно выкачивали нефть из недр Чечено-Ингушетии и не думали об экологии, о потомках, о земле. Партийные деятели больше думали о своих наградах и продвижении вверх по служебной лестнице.
Высоконравственный Шахаб Эпендиев свободно читал Коран. Когда кто-то из близких или больной оказывался при смерти, он читал над ними Ясин. Что ни говори, бывали случаи, когда врач бессилен перед болезнью пациента. Вот тогда он и доставал джуз, который постоянно был у него в кармане. На старости лет он охотно вмешивался в общественные дела. Мог остановить зарвавшихся атеистов. К примеру, некоторые из автуринцев хотели построить клуб на территории Зиярта шейха Баматгирея-Хаджи. Противостоять этим так называемым людям власти было трудно. Неспроста Эпендиев перенёс неоднократные инфаркты миокарда. Предпоследний инфаркт осложнился аневризмой. Каждый грамотный врач знает, что с постинфарктной аневризмой живут не более 11 месяцев, знал об этом и Шахаб Шапиевич. Но, несмотря ни на что, он продолжал оказывать помощь больным, сам терпя сильные боли в сердце. Даже прикованный к постели, преодолевая боль в сердце, он старался выслушать пришедших на прием и писал им рецепты.
Уверенно могу сказать, что хирург Шахаб Эпендиев спас жизни многим людям, а это сотни и сотни больных. Широко применял в лечении методы народной медицины. К примеру, были случаи, когда в больницах предлагали сделать ампутацию конечности, а Эпендиев, применив народную медицину, сохранял руку или ногу. Многие люди с душевной теплотой говорят о Шахабе Шапиевиче. Его обаятельность, человечность, доброе слово действовали магически на людей. В хирургической практике применялся раньше «клей Эпендиева».
Своим детям Эпендиев говорил: «Запомните, книги и знания – ваш хлеб. Будете иметь знания – будет вам и хлеб». Сыновьям давал наставления, чтобы помнили, что не тот мужчина, кто кичится своей силой, а тот, кто порядочен, тот, у кого есть ийман и г1иллакх. Шахаб Шапиевич и Коку Алиевна воспитали пятерых детей и всем дали высшее образование. Старший сын Тамерлан – кандидат медицинских наук, а дочь Тамара пошла по стопам отца.
О гениальности Эпендиева говорит и такой факт из его врачебной деятельности. Впервые в мировой практике, со слов врача и поэта Магомеда Сулаева, Шахаб Шапиевич оживил человека, который в течение 23 суток находился в обмороженном состоянии с травмой черепа, без признаков жизни, т.е. не было дыхания, сердцебиения, пульса. Все констатировали, что труп, найден без признаков жизни.
В книге Магомеда Сулаева «Велларг денвар» фигурирует фамилия Гранаткина, а на самом деле его фамилия была Рязанов. Эпендиев, как только обнаружили тело, заявил, что Рязанов жив и попросил разрешить отвезти труп в больницу. Проводились активно и длительно лечебные мероприятия. На 3-4 день Рязанов с трудом стал отвечать на вопросы, а на 4-5 день стал узнавать людей и разговаривать.
Этот случай из практики врача подтверждает теоретические предположения ученых о возможности сохранения организма человека тысячелетиями путем замораживания. Интерес к поистине неординарному факту из врачебной практики Эпиндиева проявила и Академия медицинских наук СССР, которая дала ему теоретическое обоснование. А было это в феврале 1948 года во Фрунзенской области Киргизской ССР. Описание этого случая было во многих газетах, букварях для начальных классов на чеченском языке. Но были и другие люди, такие как Михайлюк и Петрусь, которые считали, что это шарлатанство и неправда. Шахабу Эпендиеву пришлось написать объяснительную записку на имя прокурора ЧИАССР Бурмистрова. Не радовало таких, как Петрусь и Михайлюк, что такой врачебный подвиг совершил чеченец, да еще спецпереселенец, не имеющий никаких политических прав. Эпендиев фактами доказал, что этот случай имел место в его врачебной практике. Оригинал объяснительной записки прокурору Бурмистрову сохранился.
Шахаб Эпендиев был эталоном чести и порядочности чеченского народа, любил чеченцев, гордился ими искренне. В родном селе Автуры Шалинского района одна из улиц носит его имя. Умер Шахаб Шапиевич в декабре 1975 года.
Шахаб Шапиевич поддерживал родственные отношения со своими покровителями.
Он дважды гостил у них дома в Ростове, а потом ездил и на их похороны. Поддерживал отношения с племянником Николая Ивановича. Дмитрий Васильевич в свое время был большим начальником и недавно вышел в отставку. Живет в г. Светлоград Ставропольского края. Мечтает приехать в Чечню и пройтись по улицам, по которым ходил их добрый друг Шахаб Шапиевич.
ГЛАВНЫЙ ХИРУРГ РЕСПУБЛИКИ
Визитная карточка
Хажибекир Уметкерович Бахарчиев, чеченец. Родился в 1943 году в с. Автуры Шалинского района в трудолюбивой семье. Перенес все ужасы депортации народа еще будучи младенцем. Учился в школах Казахстана и России. Окончил Северо-Осетинский государственный медицинский институт в 1966 году. По распределению был направлен в Наурскую районную больницу ЧИАССР, и сразу же был назначен заведующим хирургическим отделением, где и работал по 1970 год. Благодаря своим знаниям и опыту был переведен ординатором хирургического отделения Республиканской больницы.
С 1974 г. по 1976 г. проходил клиническую ординатуру на кафедре общей хирургии I Московского медицинского института им. И.М. Сеченова, где одновременно занимался научной работой и защитил при этом же институте диссертацию на соискание ученой степени кандидата наук. Имеет научные работы по разделам легочной хирургии, щитовидной железы, абдоминальной хирургии и организации хирургической службы в чрезвычайных ситуациях.
С 1980 года по 1993 год работал главным хирургом Минздрава Чеченской Республики. За этот период по его инициативе открыты отделения гнойной хирургии, проктологии, детской хирургии и травматологии с организацией детского хирургического центра. Много сил и энергии было отдано повышению квалификации врачей хирургического профиля.
С мая 1992 года решением коллегии Минздрава республики переведен на должность главного врача Республиканской клинической больницы, где проявил значительные организаторские способности.
Хажбекира Бахарчиева отличает исполнительность, готовность помочь коллегам, конкретность суждений по любому вопросу, он умеет комплектовать, организовывать и сплотить коллектив. Может определить приоритеты в работе для себя и коллег. Его отличает дисциплинированность и пунктуальность, желание совершенствовать свои знания, способность работать в условиях ограниченных ресурсов. Это было особенно показательно в период военных действий по организации специализированной хирургической помощи как в г. Грозный, так и в селах республики.
За короткий послевоенный период с августа 1996 года по декабрь 1997 года сумел восстановить довоенную структуру больницы после ее полного разрушения и удовлетворительно оснастить 15 отделений на 430 коек.
Каждый раз при восстановлении больницы при жестком кадровом дефиците ему удается сохранить коллектив и укомплектовать больницу высокопрофессионально подготовленными специалистами, где оказывается не только специализированная, но и высокотехнологическая медицинская помощь. Это и гемодиализное отделение на 25 мест, и эндоскопическая ринохирургия, лапароскопическая абдоминальная хирургия, ТУР, дистанционная и контактная литотрипсия, магниторезонансная томография и др.
Пользуется заслуженным авторитетом в больнице и у работников здравоохранения всего Северного Кавказа. Участник многих всесоюзных, российских, республиканских съездов и конференций хирургов и организаторов здравоохранения.
Хажибекир Уметкерович Бахарчиев ныне заместитель Главного врача ГБУ «Республиканской клинической больницы скорой медицинской помощи» Министерства здравоохранения Чеченской Республики. Кандидат медицинских наук. Хирург высшей категории. Заслуженный врач Российской Федерации и Республики Ингушетия, Отличник здравоохранения СССР и Чеченской Республики, Лучший медицинский работник России.
Всем нам время от времени приходится бывать в больнице. Делаем мы это обычно с неохотой, ведь болеть никому не хочется. Конечно, если бы природа распорядилась иначе, и человеку не надо было бы болеть, то необходимость в лечебных учреждениях, естественно, отпала бы. Ну, а пока они нужны и даже очень.
– В современном мире здравоохранение – это одна из важнейших задач человечества, – говорит заместитель главного врача Республиканской клинической больницы скорой медицинской помощи, кандидат медицинских наук Хажибекир Уметкерович Бахарчиев.
– Интересно заметить, что чем более развита страна, тем более развито здравоохранение. И это вполне понятно. Люди понимают, что самое главное в нашей жизни – это здоровье, и усиленно занимаются его сохранением. И государство, я имею в виду государство, благополучное в финансовом отношении, им в этом помогает. У «проклятых буржуев» не жалеют средств на здравоохранение. У нас сложилась картина с точностью до наоборот. А ведь одна из причин этого экономического состояния, в котором сегодня находится наша страна, это низкая обеспокоенность населения состоянием своего здоровья. Огромная часть трудоспособного населения находится «в запое». И алкоголь – не единственная проблема, есть еще и наркотики, и многое другое. Слабые духом люди стараются любыми путями уйти от реальных трудностей, «утонуть в стакане» или ловить «глюки» от наркотиков. И на здравоохранение ложится огромная ноша: предупредить и довести до сведения людей о последствиях, связанных с неправильным образом жизни, да еще и суметь вылечить тех, кто уже заболел, практически на голом энтузиазме. То лекарство не хватает, то марли, то бинтов, то шприцов… К счастью, в нашей Республиканской клинической больнице скорой медицинской помощи дела обстоят значительно лучше, – рассказывает Х. Бахарчиев, – жить и лечить можно.
Блиц-интервью
Чтобы подробнее узнать о состоянии дел в больнице, автор книги попросил одноклассника Бахарчиева и ветерана журналистики Ваху Сайдаева встретится с ним и задать несколько вопросов.
– Хажибекир Уметкерович, насколько высок уровень медицинского обслуживания в больнице скорой помощи?
– Медицинская помощь, оказываемая нашей больницей населению, соответствует современным стандартам. Уровень нашей больницы довольно высок. Бывают, конечно же, и ошибки, и просчеты. Ведь в обычной городской больнице не может быть такого, чтобы работали одни профессионалы. Правда, мы гордимся травматологами Саидом Байсаевым и Бекханом Арсанукаевым, терапевтом Русланом Зармаевым, старшей медсестрой З. Мовсаровой и медсестрой А. Лабазановой…
Конечно, есть и молодые врачи – Д. Балдиев, С. Гучиев.
Но в будущем они тоже станут профессионалами. Во всяком случае, они к этому уже стремятся.
– Что Вы можете сказать о коллективе вашей больницы?
– Коллектив у нас сильный, интернациональный и сплоченный. Большое внимание переподготовке молодых специалистов уделяет Глава Республики Рамзан Кадыров. Это нас вдохновляет и радует.
УМЕРЕТЬ И ВЕРНУТЬСЯ ДОМОЙ
Биография Авхада Кахиева поместилась в один абзац. Родился в 1932 году в селе Автуры Шалинского района Чечено-Ингушской АССР. Рано лишился родителей. В 12 лет начал трудовую деятельность в Казахстане. Это были годы депортации чеченского народа. Выхаживал младших братьев и сестер. От постоянного недоедания и тяжелых физических нагрузок часто и серьезно болел. Окончил водительские курсы и всю последующую жизнь работал шофером. В 1992 году ушел на заслуженный отдых. 11 мая 1996 года скончался от тяжелых ранений.
Вот за этими скупыми строками целая жизнь настоящего человека.
ОТЕЦ
Своего деда Авхад не помнит, а вот про отца рассказывал с большой любовью. Кахи, так его звали, занимался земледелием и животноводством. Слыл большим меценатом. Регулярно помогал сиротам и малоимущим сельчанам. Еженедельно он давал им мясо и овечий сыр. По тем временам это был весомый дар в ежедневное меню бедняков. Кахи искренне радовался, что может поделиться с людьми продуктами собственного производства.
Вскоре отец Авхада построил во дворе водяную мельницу, и многие сельчане с большим удовольствием пользовались ее услугами, мололи свою пшеницу и кукурузу совершенно бесплатно.
МАТЬ
Конечно, гордостью всего рода Кахиевых по сей день остается мать Авхада – Хелсат. Она была из знаменитого семейства шейхов Митаевых. Точнее, была дочерью двоюродного брата Баматгирея-Хаджи (1овды) по отцовской линии. Вот как выглядит их родовое дерево:
Анзор
/ 1 \
1алмат Мита Дуба
1 1 1
Альтамир 1овда Джака
1 1 1
Хелсат Али Исмаил.
Кока Митаева, дочь легендарного шейха Али Митаева и внучка Овды, рассказывает, что она среди своих родичей очень любила Хелсат. Это была женщина безграничной щедрости, справедливости. Хелсат для остальных женщин рода стала своеобразным примером благородства. Именно такие женщины и украшали славный род Митаевых.

ОДИН ИЗ СЫНОВЕЙ
И начиналась жизнь Авхада не менее драматично, чем кончилась. В памятном для чеченского народа 1944 году он оказался в депортации в далеком Казахстане. Парню, который раньше и в соседнее село к родственникам с ночевкой не ходил, пришлось искать себе на пропитание и зарабатывать. И не только себе. Авхад почему-то с детства полюбил технику. Пошел помощником комбайнера, потом разнорабочим в колхоз. И вот исполнилось ему долгожданных 16 лет. Получен паспорт. Можно выучиться на шофёра. Послевоенное лихолетье, голод, безработица, разруха постепенно уходили в прошлое. Уже шло тотальное восстановление страны, росла потребность в строителях, водителях, крановщиках…
Трудно давалась Авхаду учеба на шофера. Четыре класса сельской школы, а тут преподаватель казах. Он по-русски говорил, как Авхад по-казахски. Но помогала смекалистость и большое желание выучиться. И, наконец, он стал водителем. Видавший виды «молотовский» газик увозил его в далекие степи, где дорог множество, но нет ни сегодняшних разметок, знаков, указателей, да и самой дороги. Степная грунтовка то в облаках пыли, то в непролазной грязи или в сугробах снега.
Помню, как в 1972-ом я ехал с Авхадом в горы на отгонные пастбища. Мы везли скот. Что примечательно, как корреспондент районной газеты я сам ехал в горы впервые. Ничуть не завидовал водителям грузовиков совхоза «Автуринский». Дорога за Харачоем пошла в гору, и машины одна за другой «закипали». От перегрузки и езды на нижней передаче из радиатора начал валит густой пар. На первом кордоне остановились.
– А дальше дорога как, трудная? – допытывался я у Авхада. Мне хотелось, чтобы шоферы совершили какой-то незаурядный поступок, а я бы потом красочно описал его в репортаже. На улице был май, все в цвету, а тут уже начинались альпийские луга, разносился душистый аромат горных трав. Когда караван машин поднялся на Андийский перевал, водители решили сделать небольшой привал. Достали съестные запасы.
– Вот здесь наша речка Хулхулау берет начало, – сказал Авхад.
– Неужели с этого ручейка?
– Именно. Поэтому она и называется Хулхулау (Хуьл-хуьлуш хилла хи), т.е. постепенно набираемая вода. А там ниже еще сотни таких же родников сливаются в одно русло и у Харачоя уже бурлящая речка. На, попей и запомни вкус воды, а когда будешь на Каспии, сделай глоток… И ты непременно узнаешь, что в морской волне есть вкус и нашей горной речки…
– А ты, я вижу, еще и философ, – сказал я, скрывая свое удивление.
Мне почему-то думалось, что на такое образное выражение своих мыслей способны только писатели и романтики из лирических песен. А передо мной был рядовой водитель совхоза с умно прищуренными глазами.
Дорога в горы
Вскоре мы поехали дальше. На 4-ом кордоне на подъеме загорелась машина Хасмуди Муталиева. Подбежавшие водители кто курткой, кто плащом потушили огонь. Авхад тут же отсоединил клеммы от аккумулятора. В кузове самосвала было девять голов скота. Это были племенные первотелки красно-степной породы, еще в прошлом году закупленные в Ставропольском крае.
И надо же такому случиться! Именно этот груз был самым ценным. Так объяснил главный зоотехник совхоза Али Дикаев, сопровождающий скотину в горы. Дело в том, что животноводы хотели узнать, как вынесут горный климат коровы-степняки. А теперь как быть с животными никто не знал: выгрузить невозможно, машину на буксир не возьмешь, трактора поблизости нет. Наконец, было решено собрать веревки и по одной спускать телок на землю, а потом погнать гуртом.
Вдруг на повороте показались встречные машины. Это возвращались с альпийских лугов водители совхоза, которые вчера повезли первую партию скота: Адам Абдулхаджиев, Мухади Маташев, Авхад Ахмадов, Тапа Байсагуров, Мутуш Вахаев. Подъехав к каравану совхозных машин, они остановились. Поинтересовались, в чем дело. И тут подошел Адам Абдулхаджиев и пошутил:
– Тут ребята, как говорил чукча, бульдозер нужен!
– Слушай, «Рокоссовский», ты давай не умничай, а придумай вариант, – предложил Адаму Хасмуди Муталиев. – Не мы, а ты гнал фрицев до Берлина. Небось, ситуации покруче попадались?!
– А тут делать нечего. Авхад, иди сюда. Вот тебе ключи от моей машины, опусти задний борт и подгони сзади. Будь другом! Сам знаешь, с моей тучной шеей мне трудно сдавать машину назад, а то залечу в пропасть.
– Будет сделано, товарищ горный генерал, – пошутил Авхад и пошел к машине Адама.
Кстати, Адам Абдулхаджиев – бывший фронтовик. Его помнит старшее поколение автуринцев. Он работает в совхозе водителем с первых дней его образования, как и Авхад. И живут они по соседству. Адам известен не только трудовыми победами, но и боевыми подвигами. За его спиной была вся Великая Отечественная война. Хотя Адам редко надевал пиджак с орденами и медалями, сельчане знали, с кем имеют дело. Добрый, веселый, остроумный, он всем нравится. И не верилось в то, что этот добрый человек много раз смотрел смерти в глаза.
Призвали Адама в армию в 1941 году, перед началом войны. Первое боевое крещение принял под Сталинградом. Был участником Курско-Орловской битвы. Четырежды ранен. Абдулхаджиев награжден медалями: «За взятие Сталинграда», «За Киев», «За взятие Берлина», «За освобождение Польши», «За освобождение Австрии». Штурмовал Берлин. Демобилизован в ноябре 1945 года. Но самой любимой наградой был орден «Красной Звезды».
О боевых подвигах Адама Абдулхаджиева писали такие газеты, как «Красная Звезда», в номере за 9.Х.42 года и еще раз в 1943 году, «Правда» в мае 1945 года, «Грозненский рабочий» и многие другие издания. Еще во время войны его родители получали от боевого командования благодарственные письма за воспитание мужественного воина.
Кстати, его двоюродный брат – кавалер двух орденов «Красной Звезды» Хизир Нунаев. Он тоже водитель и сейчас со всеми вместе везет в горы молодняк, замыкая колонну, поэтому только что подоспел сюда. Хизир и Адам вместе уходили на фронт и вместе вернулись. Хасмуди в шутку кличет его «Рокоссовским».
– Да, в наших условиях это, пожалуй, единственный вариант, – поддержал идею брата Хизир. – Только не вздумай машину подставлять сам, – предупреждает он. – Надо это Авхаду поручить. Только он сможет сюда подъехать.
– Мы ему и поручили, – сказал Адам.
Случай на перевале
Это было на крутом склоне Андийского перевала. Слева скалистая гора, справа глубокий обрыв. Машины разъехались впритирку. Воистину, Авхад показывает мастер-класс. Все водители замерли, смотрят на колеса машины, которые проезжают в сантиметре от края обрыва. Теперь главное также плавно подать ее назад. Адам весь вспотел, платком вытирает лицо. Кто бывал в горах, знает, как здесь бывает прохладно, а чтобы вспотеть, надо испытать сильнейшее волнение нервов. Наконец, машина поставлена борт в борт. Склон в 45 градусов. Первая корова так прыгнула в машину, что она чуть не съехала в пропасть.
– Ребята, так вы меня сбросите в пропасть. Надо машины сцепить, – предложил Авхад.
Так и сделали. Девять долгих подъездов и сносов. А внизу смертью дышала бездна. Когда скот был перегружен, первыми поздравили Авхада соседи-фронтовики.
Конечно, мой репортаж под рубрикой «По закону мужества» читали с интересом. Но главное, что и отношение к Авхаду Кахиеву в совхозе изменилось. Помню, как при мне директор совхоза «Автуринский» вручил Авхаду Кахиеву ключи от новой машины «Газ-53». Первыми на очереди были фронтовики, но они сказали, что заслужил машину Авхад.
Не менее памятен был и другой случай. В 1974 году на горе Садой лам осталась часть совхозного молодняка. Его вовремя вывезти не успели. Осень была дождливой, а потом ударили сильные морозы. В декабре выпал глубокий снег. Такого не было в последние 100 лет, твердили тогда старожилы. От имени скотников в Автуры верхом приехал тогда сам Джамалдин. Этот старик жил на склоне горы Садой лам.
В горы вновь была снаряжена экспедиция. Военные расчистили дорогу до Кезеноя. Уж там и они были бессильны. Здесь водителям надо было проехаться по льду озера. Было одиннадцать часов дня. Мела легкая поземка. Холодно. Над озером туман. Много легенд сохранилось в народе про нравы этого озера. С его дна не поднято ни одного утопленника. Колонна машин с комбикормом для скота, хлебом, мукой, солью, соляркой и прочим провиантом для терпящих бедствие горцев прибыла на Кезеной. Кругом бело и светло. Мертвая тишина. Даже птицы не летают. Царство снега, льда и тишины. Вот они герои дня, впрочем, добровольцы: Хизир Нунаев – кавалер двух орденов Красной Звезды, ветеран войны; Адам Абдулхаджиев – кавалер ордена Красной Звезды, ветеран войны; Ахмед Ахмадов, Хасмуди Муталиев, Авхад Ахмадов, Авхад Кахиев – самые опытные водители совхоза; Майрбек Умархаджиев – бригадир фермы; Хумайд Исаев – кавалер ордена Красной Звезды, ветеран войны, с боями дошел до Берлина… Он скотник, едет сменить уставших животноводов.
После короткого совещания решено: поедет одна машина и разведает путь. Если лед выдержит, то потом тронутся вслед все с интервалом в 300 метров между машинами. При любом решении в кузов первой машины сядут Хумайд Исаев и Майрбек Умархаджиев. Все фотографирую, записываю их пожелания. С водителями сложно: Хизир, Ахмад и Адам отпадают, хотя просятся. Они все трое тучные, вес каждого за центнер с гаком. В случае непредвиденных обстоятельств их из воды без подъемного крана не вытащить. Хасмудди Муталиев хромой, как его пропускает строгая медкомиссия – не понятно. Жребий потянут два Авхада. Авхад Ахмадов юркий, как юноша, хочет без жребия обойтись, но так нечестно.
По тонкому льду
– Давай, фотографируй меня у машины. Жребий вытяну я. Вчера еще во сне два раза переезжал по озеру, – говорит Авхад Кахиев.
Точно. Жребий вытянул Авхад Кахиев. Что интересно, Майрбек заранее сел в кабину его машины, а Хумайд залез на кузов, укутался тулупом и устроился ехать. Все рассмеялись, а потом сделали серьезный вид, прочитали все известные молитвы, конечно, каждый про себя.
– Подожди, стой! – подбегаю и отдаю свой амулет на черной ниточке.
– Да не надо, и так Аллах с нами, – шутит Авхад.
– Здесь каменные осколки из Зияртов Баматгирея-Хаджи и шейха Мани! – тихо шепчу ему на ухо, поворачиваюсь к остальным и говорю:
– Это уже не для печати!
Машина медленно заехала на лед. Все замерли. «Тох-тох-тох» раздалось по берегу. Машина скрылась в тумане. Все уставились на лед, но сквозь его толщу ничего не было видно. Монотонный шум двигателя грузовика эхом отдавался в горах. Можно было узнать, сколько он отъехал и с какой уверенностью ведет машину.
– Зря он снял цепи с колес, на берег выехать будет трудно, – сказал Хасмудин.
– Правильно сделал. Они могли лед проломать, – возразил Хизир. А вокруг установилась тишина. Мы развели костер и стали ждать.
Разговаривать никто не хотел. Все молча грелись у костра. Каждый думал о своем. К часу дня поземка поредела. Пурга начала стихать. Туман медленно уходил с озера. Мы все уставились на тот берег. Адам вслух подсчитывал: «15 минут туда. Полчаса на разгрузку. 15 минут сюда. Час. Потом плюс-минус 10 минут»…
– Едет! Слышу шум мотора! – закричал кто-то из водителей.
Вскоре мы заметили, как гнется лед у берега. Видимо, он по краям был тонок еще, а где вода глубокая – потолще. Вскоре Авхад подъехал. Весело улыбнулся и сказал:
– Все в порядке. Лед крепче стали, можете ехать!
Он привез с собой уставших скотников и ветеринарного техника, тоже ветерана войны Магомеда Махаджиева. Их надо было срочно доставить в больницу. Они перенесли сильный мороз, и у каждого была температура. Меня тоже отправили обратно. В горах погода быстро меняется. Мы благополучно доехали до Ведено. Но никто из наших «мерзляков» в больницу не захотел. Все желали как можно быстрее добраться до дому.
На автуринском повороте в Шалях я сошел. Мне надо было в редакцию. Еще утром обещал бухгалтеру Хамиду Джамалханову вернуться с гор вечером, а то он не знал, по каким документам оформить мне суточные и проездные в горы. Но меня удивил Авхад Кахиев:
– Откуда у тебя амулет? – спросил он при расставании.
– Тетя моя мастерица на такие вещи.
– Дай поносить, через три дня отдам!
Он полез в карман куртки и достал серебряный рубль царской чеканки:
– Подарок шейха Али Митаева. У Хамзата Вахаева взял на время. Сегодня отдам. Поэтому я и шел первым на лед.
– Помогло?
– Еще бы!
– Хватить болтать, мы мерзнем! – крикнул кто-то из кузова машины, и мы распрощались…
В редакции с фотокором Хароном Мукаевым мы проявили пленки. А до этого, оказывается, мало кто в редакции верил, что я побывал в этот зимний день на Кезеное.
В 1982 году жизнь вновь свела нас с Авхадом Кахиевым. Меня судьба занесла в совхоз. Полгода я поработал управляющим отделения хозяйства. Мы часто виделись. Он вывозил сахарную свеклу с поля. Не было случая, чтобы у него машина вышла из строя или Авхад по неуважительной причине не выходил на работу. Это был человек слова и дела.
Покой нам только снится
В 1992 году Авхад Кахиев ушел на заслуженный отдых. Человек, трижды объехавший вокруг света на машине, не мог спокойно сидеть дома. Зная его крутой нрав и исполнительность, сельчане поручили Авхаду шефство над жизненно важными делами в селе. Конечно, это была общественная нагрузка. Но с каким усердием он исполнял поручения старейшин села. Купил себе списанный «УАЗ-452», бортовой вездеход, и не знал покоя: то воды нет в кране, то газ «нефтевары» переключили, то машины из глиняного карьера по селу ездят вместо обходной дороги, то лес начали незаконно рубить, то провод с электролинии украли, а то и силовой трансформатор средь бела дня унесли.
Сами знаете, смутное время было в 90-е годы. Дудаев так и сказал: «Мы все генералы и волки. Кто умеет – тащите, кто не может – терпите!». Вот и тащили все. А таким честным людям, как Авхад Кахиев, все это было в диковинку. Это было поколение, познавшее Казахстан и Сибирь. Они прошли через все бесправия: от 25 лет каторги за поездку к родным в соседнее село и до 10 лет тюрьмы за колоски с хлебного поля после уборки. Авхад не понимал, как можно украсть у собственного народа сегодня, когда кругом все есть и можно честно заработать себе на хлеб.
Вот почему Кахиев вырастил большую дружную семью: пятерых сыновей и двух дочерей. И не только вырастил, но и дал им образование. Старший сын Хамид еще при живом отце работал главным инженером совхоза, затем в объединении «Сельхозтехника», ныне на пенсии. Магомед много лет был ревизором, сейчас аудитор счетной Палаты Республики, Алхазур – инспектор налоговой службы района. Не сидят дома без дела и остальные. Каждый нужен обществу, занят своим делом. Они воспитаны в духе честности, принципиальности, патриотизма, любви к отечеству. Добры и милосердны к окружающим.
Настоящую беду в дружную семью Кахиевых принесла война. В первую чеченскую, еще в марте 1995 года, село Автуры попало в плотное кольцо федеральных войск. Все лесные тропы и дороги были заминированы то ополченцами, то федералами. Село оставалось без света, газа, печного топлива. В то время в газоход пустили технический газ. Какое ни какое, но топливо. Его подавали и в Автуры.
В это тяжелое и опасное время, когда даже из дома выйти было тревожно, на что многие и не решались из-за постоянных обстрелов, Авхад Кахиев четко следил за подачей голубого топлива в село. Как где случится авария или обстреляют газопровод, он тут же на машину и выезжает на место.
– Дожил до возраста славного пророка, а теперь нечего бояться. Подумаешь, теперь больше поживу – дольше кашу поем, – шутил Авхад.
Поездки в Мескер-юрт, Аргун, Ханкалу, Грозный были очень рискованными. Десятки раз он подвергал собственную жизнь опасности, чтобы помочь сельчанам. Все состоятельные и здоровые, в основном, выехали из села, оставались больные и малоимущие. Это знал Авхад. У него еще на памяти был Казахстан, когда беспомощные люди умирали на глазах. Он не хотел повторения тех мук. Благодаря мужеству, находчивости и трудолюбию Авхада Кахиева автуринцы зиму провели в тепле.
Война не взирает на лица
Утро 10 мая 1996 года не предвещало ничего плохого. Увидел на улице соседа Хизира Нунаева в орденах и медалях, поздравил его, ведь вчера праздновали День Победы. А Хизира, оказывается, на сегодня пригласил комендант района. Не стал говорить ему о своей заботе.
Вдруг сельчане начали сообщать, что прекратилась подача газа. Он зашел домой, боясь, что домашние не пустят, быстро завел машину и поехал.
В то утро близ трассы Ростов-Баку возле селения Мескер-юрт разыгралась настоящая трагедия.
Как только Авхад доехал до ГРП (газораспределительный пульт) и вошел в небольшую будку, рядом разгорелся настоящий бой. Откуда не возьмись, заработали пушки, пулеметы, гранатометы. Хотел узнать, в чем дело, но тут же был ранен в голову. А на улице канонада то разрасталась, то затихала. Авхад потерял сознание. Видимо, его боевики приняли за федерала, а федералы – за разведку боевиков. Обе стороны вели по ГРП усиленный огонь. Когда разведчики заскочили в помещение, увидели истекающего кровью старика, в руках которого была «Бобка». Он последними усилиями пустил все-таки газ в село. Пульт давно был разломан. «Нефтевары» вмонтировали самодельную аппаратуру, которая блокировалась с помощью гаечного ключа большого размера. Кахиев знал их хитрости. Медсестра оказала ему первую помощь. Федералы вызвали вертолет и отправили старика на Ханкалу.
Видимо у военных не было на месте врача или времени заниматься им, или рана была слишком сложная для полевых условий… В тот же вечер Авхад был переправлен в госпиталь Владикавказа. После операции он не пришёл в себя. Скончался в 5 утра 11 мая 1996 года.
Очень сложными были поиски Авхада для его сыновей и родственников. Вечером того же дня газ пришел в село, а самого Авхада не было. Прибыв на место, нашли его машину и документы. Зная, что его будут искать, кто-то аккуратно положил документы в стороне, на сухое место. Кругом были кровавые следы. Не было сомнения в том, что Авхад тяжело ранен. Так, опрос за опросом, тоже при смертельном риске выяснили, что его подобрали российские военные. А дальше – дело техники. Родственники нашли его во Владикавказе.
Хоронили Авхада всем селом. Это была большая потеря. Его часто вспоминали во вторую войну. Холодной зимой 2000-го так не хватало Авхада. Впрочем, его не хватает и сегодня. Но мы хотим, чтобы Авхад Кахиев вернулся к нам одноименной улицей. Герои не умирают, гласит старая истина. Кто-кто, а мы в это верим.
Потомки
Эстафету добрых дел Хелсат, Кахи и их сына Авхада подхватили сыновья, внуки и племянники. Огромным авторитетом среди сельчан за свои благородные дела пользуется брат Авхада по имени Ама. Он участвует во всех до единого общественных делах села: ремонт ограды кладбища, дорог, мостов, проведение родникового ручья к домам. Словом, дел на селе хватает.
Сын Авхада Магомед и племянник Кудус были инициаторами и активными участниками строительства памятной Башни-святыни на месте халвата Баматгирея-Хаджи (1овда). В месте, где сейчас возведена эта Башня, под землей Овда провел 13,5 лет и просил у Всевышнего дара благословенного провидца и величия Эвлия.
И еще много благородных дел на счету Магомеда и Кудуса. И не только в родном селе. Также своей щедростью известен сын Джунайд. Он ни на шаг не отходил от больной матери, решал и другие житейские проблемы. Никогда не был обузой родителям. Не менее известен и старший сын Хамид. Инженер старой закалки. Всегда готов прийти на помощь людям. Другой сын Алхазур уважаем в Чечне и Ингушетии. Он страстный зикрист. Не было случая, чтобы он кому-то не выразил соболезнование по поводу кончины их близких. И младший сын Кюри обязался идти по стопам старших. Внук Заур тоже пошел по стопам отца и деда, участвует во всех похоронных процессиях, зикрист.
Известны своим благородством и щедростью и другие Кахиевы, ближайшие родственники Авхада: Уса и Хасан (ныне покойные, да будет ими доволен Аллах!), Асламбек – щедрый, общительный и очень добрый человек. И живут они все в центре села, компактно. Их дома первые слева у дороги, которая сворачивает на Ахмарову гору (Ахьмара дукъ).
Да, есть в селе добрые, красивые и честные люди, которые веками берегут свою честь.
Светлой памяти безвременно ушедшего Вахаша Нунаева, генерал-майора медицинской службы.
ДОКТОР
Досье
Абдулла (Султан) Юсупхаджиевич Алимхаджиев. Чеченец. Возраст 60 лет. Образование высшее. Доктор медицинских наук. Действительный член Российской Академии медико-технических наук, доктор философии Международной Академии информатики.
Трудовую деятельность начинал в 1976 году в Шалинской районной больнице врачом-педиатром. Был врачом-ординатором детского отделения, а в 1989 году его назначили главным врачом строящейся детской республиканской больницы. С марта 1995 года по декабрь 2008 года одновременно совмещал должность заместителя министра здравоохранения ЧР. Избирался депутатом Верховного Совета ЧИАССР.
Имеет Правительственные награды: медали имени М.Ю. Лермонтова, «За заслуги перед Чеченской Республикой», Благодарственные письма и Почетные грамоты. Заслуженный врач Российской Федерации и Чеченской Республики.
Писатель: Что повлияло на выбор Вами профессии врача?
Доктор: Помню еще в детстве, когда у кого заболит зуб или голова, все обращались к врачу. Мне тогда казалось, что врачи благодаря тому, что они всегда на виду и могут утолить боль людей, самые счастливые люди. И в мыслях лелеял мечту стать доктором. Потом так оно и вышло.
Издавна повелось, что мое родовое село Автуры всегда славилось врачами и милиционерами. Но врачей теперь стало больше, нас уже более 100 человек. Конечно, в расчете на 20-тысячное население нас пока маловато.
У старшего поколения автуринцев был любимый врач Шахаб Эпендиев – первый среди чеченцев заслуженный врач Российской Федерации. По совету отца я обратился к нему перед поступлением в мединститут. Шахаб Шапиевич одобрил мой выбор, но предупредил, что врач должен иметь большое терпение и доброжелательную речь, т.к. слово и лекарства лечат пациента в равной степени. После чего я выбрал профессию детского врача.
Писатель: Как идет возрождение объектов медицины в нашей республике?
Доктор: Спасибо за вопрос. Любой специалист без базы производства – ноль. Наша медицина своим возрождением обязана нашему Президенту Рамзану Ахмадовичу Кадырову. Только после его избрания Главой Республики наши дела пошли в гору: отремонтированы все больницы, детская республиканская вновь отстроена, возводится и республиканская клиническая больница – крупнейшая на Северном Кавказе. Все медучреждения оборудованы современной аппаратурой. И неслучайно социальная деятельность Рамзана Ахмадовича приветствуется и поддерживается чеченским народом. Дай ему Аллах здоровья и долгих лет правления республикой!
Писатель: Султан Юсупхаджиевич, в чём уникальность возглавляемой Вами больницы?
Доктор: Этот больничный комплекс начали возводить еще в советские времена, в разгар горбачевской перестройки. Но сил у такого мощного государства, как СССР, на завершение объекта не хватило, если не сказать, что все выделенные средства были разворованы, пока дошли до нашей республики.
Как-то весной Ахмад-Хаджи Кадыров (Да будет доволен им Аллах!) посетил эту заброшенную стройку. Это произошло буквально накануне его трагической гибели. Вскоре были возобновлены восстановительные работы. Однако при Алу Алханове строительство вновь заморозили. Рамзан Ахмадович, став Президентом, не стал церемониться со строителями. Он потребовал от них ударных темпов работы. Республиканская детская клиническая больница сдана в эксплуатацию на год раньше намеченного срока. Официальная дата ввода – 12 декабря 2009 года.
Значимость для республики этого многопрофильного лечебного комплекса трудно переоценить. Это первый и весомый показатель, что дети нашей республики взяты под чуткую опеку государства в лице нашего Президента. Все врачи больницы отличаются высоким профессионализмом. Здесь установлено новейшее медицинское оборудование и аппаратура, лекарственное обеспечение на высшем уровне.
С открытием нашей больницы появилась реальная возможность обеспечения экстренной, неотложной и плановой медицинской помощью детского контингента населения республики. Теперь мы редко кого направляем на обследование, диагностику и лечение за пределы республики.
Писатель: Самый памятный день из вашей производственной жизни?
Доктор: Для меня как для главного врача, уже десять лет работающего в этой должности и лечившего детей в приспособленных условиях, памятный день, конечно, 12 декабря 2009 года, когда мы приняли больницу со всеми условиями плодотворной работы. Этого дня мы ждали всем коллективом. Это была действительно радость для всей республики.
Писатель: У нас в республике несколько династий врачей, скажем, те же Эпендиевы, Курумовы – стоматологи. И кто из семьи поддержал Ваш почин медика?
Доктор: В нашей семье тоже сложилась династия. Дочь Милана – акушер-гинеколог, сын Ибрагим – хирург, он специализируется на лечении сосудистых заболеваний. Оба окончили престижный Санкт-Петербургский медуниверситет. Окончили клиническую ординатуру. В этом году окончат аспирантуру и будут кандидатами медицинских наук. Старший сын работает главным специалистом в министерстве финансов. Он тоже ученый, кандидат экономических наук.
Пошли по моим стопам многочисленные племянники. Среди них медиков 8 человек. Есть у нас и родственники, которые учатся на медфаке нашего университета. Нас уже, вместе со мной, набралось 12 человек. Можем в любое время сами консилиум собрать.
Писатель: А теперь, если не секрет, про ансамбль «Доктор-С». Как Вам удалось собрать такой творческий коллектив?
Доктор: От прессы не скроешься. Есть у нас ансамбль с самоназванием «Доктор-С», и действует он еще с 2002 года. Ведь среди врачей тоже много разносторонне одаренных людей. Есть у нас договора с профессиональными коллективами, чтобы они час досуга устраивали и для больных. При лечении детей лекарство, ласковое слово, любимая песня и музыка – это уже комплекс оздоровительных мер. В этом, можно сказать без преувеличения, и кроется секрет быстрого выздоровления наших пациентов.
Кроме того, наш ансамбль «Доктор-С», когда другие музы в Чечне молчали, еще с 2002 года давал концерты под нашей эгидой на различных мероприятиях республиканского значения, даже, не побоюсь этого слова, на историческом референдуме. А артистов вы знаете: Султан Макаев, Валид Гадаев, Макка Межиева и другие. Даже в фазу активного строительного бума в 2007-2009 годы ансамбль республиканской детской больницы выступал на всех объектах. Поднимал настроение строителям. Сам Рамзан Кадыров несколько раз присутствовал при этом и благодарил артистов за помощь.
Правда, тогда многие не знали, что это за ансамбль и кто их возит на стройки, кто оплачивает концерт. Самое большое достижение ансамбля – сольные номера перед больными и медтехперсоналом больницы. Идут концерты во дворе нашего лечебного учреждения. На звуки баяна и гитары быстро собираются даже люди с соседних домов.

Писатель: Несколько слов, каких пожелаете, без цензуры…
Доктор: Да, я так отвлёкся?.. Просто ещё раз хочу подчеркнуть свою мысль: настоящий врач лечит не только тело, он исцеляет и душу. Словом добрым, доброжелательностью, вниманием к человеку. Конечно, в нашей работе важны инновационные медицинские технологии, высокотехнологичное медицинское оборудование, профессионализм и мастерство медперсонала…
Эти вопросы постоянно в поле нашего зрения. Но мы также ни на минуту не забываем, что у нас особые пациенты. Это наши дети. Это будущее нашей республики. Во имя их ничем не омраченного детства, во имя их светлого настоящего и будущего мы и работаем так, чтобы всё у нас было на высоком уровне, самое лучшее, самое качественное.
И не останавливаемся на достигнутом.
ШАЛЬНОЙ ФУГАС
Моим любимым учительницам из Воронежа посвящается
Полковник посмотрел в паспорт сына и задумался, словно искал в памяти забытый сайт. Я не знал, что встретил старого друга. И откуда мне это знать? Тридцать три года прошло с тех пор. Да и знакомы мы с ним были всего лишь три месяца. Начальник паспортного стола временного отдела милиции, не поднимая глаза, листал документ Расула. Наконец, он поднял голову, улыбнулся и доброжелательно взглянул на меня:
– Я тебя вспомнил, старик.
– Мне тоже ваше лицо кого-то напоминает, особенно глаза. Где же мы встречались?
– Может, во время Первой чеченской войны? – задумался уже я.
– Нет, старина. Тогда меня здесь и в помине не было. Мы виделись в Воронеже. Напомню, зовут меня Гриша. Я тебя с другом твоим, кажется, Усманом, в общагу Института лесного хозяйства устраивал, еще в оные времена, аж в 1969 году. Ну, вспомнил?
– Точно! Он самый, Гриша, председатель студсовета, жених моей любимой учительницы Лариной… – воскликнул я.
Мы оба, довольные, заулыбались. Вспомнили молодость. Каждый по-своему, без лишних слов. О, Аллах, какие были времена! У нас огромная страна. Чеченец, как и другие представители нацменьшинств, везде чувствовал себя, как дома. С кем только не дружили!
Мы с приятелем Усманом сразу после десятилетки подались в Воронеж. Классный руководитель уговорила. Лариса Григорьевна – химичка, красавица и спортсменка. Все старшеклассники были влюблены в нее. Нам было по 17, а ей 22.
– А Лариса Григорьевна как поживает? – спросил я неуверенно. Невеста – еще не жена, и мало ли что могло случиться за столько лет.
– Понимаю… Понимаю… Любовь детства, – добродушно улыбнулся Григорий Иванович. – Она тоже здесь. Паспортистка. Вон в той палатке, – показал он во двор милиции. – Это она нас с Клавой уговорила поехать в воюющую Чечню. Ей часто снились вы, разбойники и абреки из десятого «б». Лучшего класса у нее, как она говорит, никогда и не было.
Глянув в маленькое окошко, я увидел палатку с красным крестом. Она была четвертой во дворе. Не все сотрудники временного отдела поместились в здании РОВД.
– А причем тут крест? Она что, уже доктор?
– Нет. Доктор – ее подруга. Помнишь Клавдию? Она тоже тогда у вас в 1968-ом биологию преподавала… Ей тоже мерещились свои раненые ученики.
– Что вы говорите? И она здесь? Мы ее тоже любили, хотя она была строгая. У нее глаза голубые, как небо.
Полковник молча… включил рацию:
– «Ромашка», я «Аксакал».
– «Аксакал», я «Ромашка». Что случилось? – послышался нежный голос.
Я его узнал. Грубый эфир не в силах был изменить этот милый, ласковый тон. По моему телу пробежала мелкая дрожь. Что-то далекое и приятное проплывало в памяти: школа, речка Хулхулау, лето и девушка 22-х лет от роду, белокожая-белокожая, с черными блестящими глазами, как у колдуньи, и пышная грудь. Розовый купальник, раздельный. Мы с Усманом остолбенели, никогда так близко не видели полуобнаженную девушку. Оба вспотели. Это Лариса Григорьевна пригласила нас на речку… Искупаться.
Был май. Цвела мушмула и дикая груша, которыми полна пойма речки.
Нет. Это было не так. В школе была консультация перед экзаменом по химии. И учительница нас всех взяла с собой на речку. Девчонки ушли куда-то далеко, за кусты, чтобы их никто не видел. Лариса Григорьевна осталась с нами, мальчиками. Видимо, почувствовала нашу растерянность, ей это было интересно. Но мы тогда этого не знали. Не умели вести себя. Долго отказывались раздеваться. В те времена еще никто из нас не был на море, не видел людей на пляже. Не знали, можно купаться с девушками или нет. Закон гор суров: нельзя при посторонней женщине снимать одежду.
Затем был вокзал Воронежа. Клава и Лариса встретили нас с Усманом. Расцеловали прямо на перроне. Как хорошо, что это не могли видеть старшие. Нас привели в общежитие института. Вот тут и появился Гриша, жених Ларисы Григорьевны. Так его представила нам Клавдия Ивановна. Красивый, высокий парень с голубыми глазами, ныне начальник паспортного стола временного отдела милиции, полковник.
– «Ромашка», не пугайся, «Аксакал» говорит. У меня сюрприз для тебя. Твой ученик, который у нас в Воронеже, в лесотехническом учился, здесь.
– Ой, Боже мой, Гриша, он живой? Его ФСБ поймала или ГРУ-шники доставили? Гриша, дорогой, я бегу, никаких справок о нем не давай, ясно?..
– Лара, не волнуйся. Он пришел сам.
– Все. Поняла. Бегу, – она отключила рацию.
В тесный кабинет начальника паспортного стола, словно двадцатилетняя девчонка, влетела запыхавшаяся женщина средних лет, которая еще не потеряла былую красоту, и остановилась, как вкопанная, перевела дыхание и завопила:
– Ой, Боже ты мой, Ахмедик, живой! – крупные слезы потекли из ее красивых глаз.
Лариса Григорьевна крепко обняла меня и потащила в свою палатку. Как? Что? Где остальные ребята? Как пережили войны? И то, и сё. После моего беглого рассказа она поняла, что из 33-х ее выпускников нас в живых осталось только пятнадцать. Услышав эту цифру, учительница глухо зарыдала. Я видел, как подпрыгивала ее грудь, где уже не было тех острых бугорков, ей трудно было вместить туда горе за своих прекрасных маленьких мальчиков, в которых еще совсем юной была влюблена и не признавалась себе. Наконец, она немного успокоилась и спросила:
– Ахмедик, я знаю, тут много вранья. Скажи правду, наши ребята воевали против федералов?
– Только трое: у Султана всю семью убило прямым попаданием глубинной бомбы, он жил в Грозном. Они были в подвале многоэтажного дома, но бомба прошила дом насквозь. Тогда он затаил злобу и взял автомат в руки. Сейчас Султан где-то в Грузии. Родители Магомеда ехали в Знаменку, когда федералы дали коридор для мирных людей, всей семьей в автобусе… А он остался дома охранять имущество. Ведь мародеров всегда хватает. Автобус в упор расстреляли российские солдаты, где-то на перевале, возле станицы Петропавловской. В нем тоже заговорила месть. Он погиб при выходе из Грозного в декабре 2000 года. Рамзан попал под бомбежку под Шатоем. Помнишь, он был художником? И тогда с натуры писал панораму боя у Волчьих ворот. Его накрыло, как и тех псковских десантников. Остальных всех убило во время бомбежек и ракетных обстрелов. Ведь пускали ракеты «Точка-У» и «Скад», от них спасенья нет.
– А говорили, что по мирным людям не бьют! – она тихо всхлипнула.
Хорошо, что я ей не рассказал, с какой жестокостью был убит наш одноклассник Керим, а красавца Абдуллу приняли за боевика и мучили током. Мусе все ребра переломали, потом выбили почки, вырезали уши и проткнули глаза. Сбросили с вертолета в озеро Кезеной. Он выплыл. Жил еще три месяца.
Мы с ней поговорили несколько часов. Ни Клава, ни Гриша нам не мешали. Благо, было утро. Спасибо сыну, он ехал в Ингушетию и попросил меня зайти в паспортный стол, чтобы поставить штамп о гражданстве. Сам ехать в район не решился. Это свело нас с Ларисой Григорьевной и Клавдией Ивановной. Обещал через день зайти к ним. Лариса и Гриша дали слово, что приедут ко мне в гости.
Вечером я обрадовал жену. Зоя училась со мной в одном классе и не меньше меня любила этих красивых воронежских девчат. Договорились встречу не откладывать в долгий ящик. Военных в любое время могут перебросить на другой участок. Всю ночь мы с женой не спали: какие им купить подарки и что скажут соседи, увидев в гостях тех, кто пришел нас убивать? Именно так понимает простонародье. И виноваты в этом сами военные. Ведут себя хуже, чем в Афганистане. Ежедневно мучают народ на дорогах. Вместо того чтобы ловить боевиков в лесу, они открыто берут мзду на блокпостах.
– А помнишь, какие красивые голубые глаза у Клавдии Ивановны? – спросила жена перед тем, как уснуть на рассвете. Мы оба вспомнили русскую поговорку: «Не было бы счастья, да несчастье помогло». Два дня назад федералы ради забавы застрелили нашего быка, привязанного в огороде. Хотели военному прокурору написать, хотя толку и не будет, но теперь раздумали. Мясо кстати оказалось.
Целый день Зоя готовила с помощью моих сестер разные закуски и блюда. Вспомнила, как Ларисе Григорьевне «чепалгаш» нравился, а Клавдии Ивановне «хингалш» с тыквой. Накрыли на десять персон. Мало ли что, вдруг охрану возьмут с собой. Выпивку из Хасавюрта привезли. Оказывается, Зоя попросила брата по такому случаю.
Утром третьего дня я прибыл в РОВД, чтобы пригласить в гости наших дорогих учителей и Григория Ивановича. Взял с собой фрукты, виноград, пару банок черемши «Горская закуска». Помню, в 1969-ом маринованную черемшу в Воронеже считали очень целебной и покупали по рецептам врачей. И никто не верил, что она растет в наших лесах.
Двор милиции огорожен. Теперь она не нас, как в советские времена, а себя бережет. Показал охране документы, журналистский билет. Всё равно все мои пакеты проверили. Часть оставили себе. Я сразу заметил, нет во дворе четвертой палатки с крестом, неужели моих уже в командировку послали или куда перевели?
Захожу в паспортный стол, в коридорчик. Кладу пакетики на подоконник. Подправил под плащом бутылки коньяка, сухого вина «Очи черные» и водки «Шайтанка», где на этикетке приведены слова Омара Хаяма: «Кто пил – ушел, кто пьет – уйдет, но разве тот бессмертен – кто не пьет?».
Стучу:
– К вам дядя Абдурахман, принес волшебный чемодан! А ну открой, старушка дряхлая моя, или дед Лягавый, паспортист! – шучу.
Дверь открывается, и на пороге незнакомый молодой капитан. Глаза красные, заплаканный вид.
– Вам кого? И, вообще, как сюда вас пропустили?
– Кто пустил, тот знает. А ну-ка позови мне Григория Ивановича! Полковника, начальника паспортного стола! – добавляю для ясности уверенным тоном.
Капитан растерянно смотрит вокруг, словно ищет кого-то в пустом кабинете:
– Нет Гриши, простите, полковника Григория Ивановича!
– Тогда позовите паспортистку, Ларису Григорьевну, можно и врача Клавдию Ивановну!
– Молодой человек, их нет!
– Как нет? Слушай, командир, будь другом, вызови по рации, даже позывные скажу: «Ромашка», «Аксакал».
– Ты что, глухой? Или я не ясно говорю? Нет их!
– Подожди, капитан, я их друг. У меня с ними назначена встреча. Позавчера был здесь. Пришел их в гости пригласить. Вас тоже приглашаю. Вот небольшой презент, жена прислала. Разрешите! – отталкиваю капитана, вхожу, кладу свои пакетики на стол. Туда же водку, коньяк, вино ставлю.
– Знаете что, друг, – голос капитана задрожал. – Позавчера ночью во двор отдела залетел шальной танковый снаряд-фугас и накрыл наших друзей. Так что, прости, старина! – по щекам капитана потекли слезы.
– К-какой снаряд?! О чем вы говорите? Быть этого не может! – я растерялся, словно наткнувшись на мину.
Капитан молча вышел из кабинета. Я поплелся за ним. Сразу понял, что четвертой палатки с крестом действительно нет. Чуть дальше у забора свежая могила и крест. Небольшая табличка и фотографии в камуфляжной форме. Живые цветы. Все трое на фотографиях улыбаются. Кто-то рядом поставил скамейку. Я присел. Достаю из кармана жуз. Читаю отходную молитву мусульман. Не знаю, чем она поможет этим хорошим людям. Душно. Не хватает воздуха, мокрые глаза ничего не видят…
Неслучайно, думаю, Бог послал землянам четыре святые писания, в их числе Библию и Коран. Война начинается, когда люди переходят все грани этих писаний…
Надо же… Шальной фугас… Боже мой, какие глаза были у Ларисы Григорьевны, с блеском, как у гипнотизерши! А у Клавдии Ивановны… голубые, как небо!..
2000 год. Чечня.
Трагедия
УБЕЖАВШИЕ ОТ ВОЙНЫ
Глава Чеченской Республики Рамзан Ахмадович Кадыров не раз звал домой наших соотечественников со всех концов мира, какие бы политические взгляды они не имели. Если вы убегали от полыхающего пожара войны, то сегодня мы все это пережили и начали восстановление республики. Чечня превратилась за короткий срок в настоящую сказку. Здесь царят мир и спокойствие.
Между тем по разным оценкам за пределами Чеченской Республики за первую и вторую войны оказались более миллиона чеченцев. Давно стало ясно, что советская статистика к горцам Кавказа применялась с большими отклонениями. Волею судьбы наши соотечественники оказались во Франции, Польше, Бельгии, Норвегии, Германии, Австрии, Голландии и в других европейских государствах.
Наш рассказ о трагическом случае, произошедшем в австрийском городе Гратвейн.
По закону мужества
В далекой Австрии живет более 5 тысяч чеченцев. Все они оказались здесь, убежав от войны, в поисках тишины и мира. Поначалу к мигрантам из мятежной республики относились с опаской, морально-психологическую реабилитацию не прошли. Значит, если что – неподсудны. Суровые и справедливые законы у этой европейской страны.
Однако чеченцы с первых дней пребывания здесь показали себя только с хорошей стороны. Стар и млад были очень почтительны. Помогают друг другу. Уважают всех и вся. К воровству не склонны. Любят на жизнь зарабатывать своим трудом. Из-за чего чеченская община сразу оказалась на виду и ее зауважали. Разрешили построить мусульманскую мечеть в городе Гратвейн, где они компактно проживают.
Семья Лауры Салаватовой ничем не отличалась от других. Муж Ахмед – скромный рабочий. Сама Лаура – домохозяйка. Трое детей мал мала меньше. Два мальчика – Адам и Малик, а последняя дочурка Самира, ей 7 месяцев. Скорее всего, было столько и на том осталось.
Все случилось неожиданно. Мать с тремя детьми 11 июля вечером пошла в парк отдыха. Здесь несет свои воды быстрая река Мур. Семья мирно прогуливалась по аллейке. Маленькая Самира была в коляске. Ласково улыбалась матери и нежилась под теплыми летними лучами солнца. Вдруг куда-то убежал двухлетний Малик. Лаура пошла за ним и на мгновение отпустила поручни коляски, оставив с сестричкой Ахмедика. Оглянувшись, заметила, что коляска покатилась в сторону реки.
Между тем берег реки здесь огражден деревянным забором. Надо же, оказалось, что там, куда покатилась коляска, отсутствует балка в заборе. Ее выбили неизвестные хулиганы. Вот в эту брешь и прошла коляска. Лаура побежала за ней, но не догнала. Коляска с ходу упала в поток и поплыла.
– Река здесь имеет очень быстрое течение, примерно 72 километра в час, и температура ее едва достигает 8 градусов тепла, – рассказывают Франц Швабль и Ульрике Фашинг из полиции Гратвейна.
Мать в отчаянии бросилась вслед с берега в реку. Схватила коляску, взяла дочь на руки и старалась выплыть. Но не тут то было. Даже опытный пловец не справился бы с таким мощным потоком. Чуть позже прибыли на место 12 добровольных пожарных и Гратская профессиональная пожарная служба, вызванная экстренной службой спасения. Семнадцать километров несло по течению двух чеченок. Когда спасатели достали их, Лаура была мертва и к груди прижимала мертвую дочурку Самиру.
По праву братства
Удивительный народ чеченцы. Их беда всегда сплачивает. И где бы в мире не умер чеченец, его труп доставляют домой, если не было желания усопшего быть похороненным на месте. «После трагедии в Гратвейне у Ахмеда Молочаева была одна мечта – похоронить жену и дочь в Чечне. Это желание будет исполнено. «Земля Штаемарк, местность Гратвейн, и редакция местной газеты внесли каждый по 3000 Евро. Остальные затраты несет похоронная организация, которая проводит перевозку на Родину, – писала городская газета 14 июля 2007 года. – Со всех концов Австрии приезжают земляки-чеченцы, чтобы разделить горе этой семьи», – рассказывает редактор газеты Понтер Груббер. Во дворе Молочаевых был устроен настоящий чеченский тезет.
Больше всех хлопот досталось двоим автуринцам, которые проживают в Австрии. Это Висита Ибрагимов и Беслан Ташуев. С помощью австрийских властей они добились отправки тел погибших до г. Баку, а здесь приняли этот «трагический груз» Вадуд Кахиев, Умар Газиев и еще несколько человек. Разумеется, Салаватовы знали о трагедии в Австрии и выехали навстречу. Однако эти добрые люди еще до их приезда решили все проблемы.
Были опасения, что на границе Азербайджана или России таможня вскроет трупы, что по мусульманским обычаям никак допустить нельзя. И здесь повезло. Австрия на государственном уровне дала гарантии о неопасности груза. Завершила эту операцию супружеская чета Хасан и Альбина. Последняя сама села за руль «Пикапа» и преодолела все преграды.
Великое им спасибо и сердечная благодарность от имени Салаватовых!
КСТАТИ
Лаура Салаватова родилась в г. Грозный 31 декабря 1982 года. В 1999 году с золотой медалью окончила Грозненскую среднюю школу № 46. Вышла замуж. В ноябре 2004 года молодая семейная чета выехала из России. Хотели вдали от войны и пожарищ воспитать своих малышей, чтобы они принесли пользу обществу. Малик и Самира были гражданами Австрии.
***
Корреспонденция городской газеты г. Гратвейн, Австрия.
ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ЗА СМЕРТЬ НЕСЕТЕ ВЫ
«Глубокий траур царит в Гратвейне после смерти 24-летней чеченки и ее 7- месячной дочки, которые утонули в среду в реке Мур. Наше население в гневе, потому что мать и дочь могли остаться в живых, если бы неизвестные не сломали трехметровую балку деревянного забора, ограждающего реку.
Поэтому-то и произошло это несчастье. В то время как Лаура Салаватова на автостоянке перед супермаркетом побежала за своим сыном Маликом – ему исполнится 10 августа 2 года – ее второй сын Адам остался на месте, за его спиной вошла в движение коляска с маленькой 7-месячной Самирой по слегка наклонной местности. Ровно на том месте, где на заборе по середине отсутствует балка, коляска покатилась вниз через склон в холодную воду (река Мур), температура которой достигала 8 градусов по Цельсию. Мать ребенка прыгнула вслед и была унесена течением, скорость которого достигала 72 км/час. Она и ее ребенок утонули беспомощно.
– Морально в том, что случилось, виноваты вы, – обвиняет мэр города Гратвейн Алонс Эгер еще неизвестных преступников, которые каждый раз ломают забор. – Теперь нам нужен такой материал, который даже танк не сможет сломать. Но это, к сожалению, не может оживить женщину и ее ребенка.
Ахмед Молочаев (27 лет), отец, и далее находится под психологическим присмотром. Свою жену и ребенка он хочет перевезти в Чечню. Открыт специальный счет для пожертвований.
Соболезнование
В связи с этой трагедией выражаем свои искренние соболезнования семьям Салаватовых, Абубакаровых, Молочаевых. Лаура – Дала Декъалйойла! Самира – Дала эхартана пайден йойла!
Шуна массарна а Дала иманехь собар лойла!
Народная дипломатия
КАК СПАСАЛИ ШАЛИ
Размышления врача Тимерлана Эпендиева
Когда еще начиналась дудаевская эпоха Чеченской республики, Бек Межидов, бывший директор совхоза Сайди Шаршуев, я и еще пять-шесть человек были избраны делегатами на съезд ОКЧН. Это был первый съезд. Будучи делегатом, я был немного удивлен самой постановкой работы съезда. Он шел три дня.
На второй день работы съезда Зелимхан Яндарбиев, Саид-Хасан Абумуслимов пришли на заседание оргкомитета съезда. Там собралось человек 15-16. Меня они вызвали к себе.
– Тимерлан, мы хотим создать Чеченское государство «Нохчийчоь», – сообщили они мне сходу. – Как ты относишься к такому варианту развития нашей современной истории?
– Ребята, вопрос этот очень сложный. На него сразу не ответишь. Сами знаете, нам до сих пор некогда было думать о государственном устройстве, и нас об этом никто не спрашивал. Но думаю, надо прежде посоветоваться с чеченским и ингушским народами. Я в корне считаю неправильным, что от нас отделили ингушей. Чувствую всем своим нутром какую-то провокацию.
Мой визави
Тимерлан Шахабович Эпендиев, чеченец, родился в 1942 году в селе Автуры Шалинского района Чечено-Ингушской АССР. В 1966 году окончил Ростовский медицинский институт. В 1972 году защитил диссертацию. Кандидат медицинских наук.
Работал в ординатуре Медицинского института города Орджоникидзе (Владикавказ). Затем в республиканской больнице ЧИАССР. Много лет заведует отделением оториноларингологии больницы медицинской скорой помощи № 9 города Грозного.
Женат. Прекрасный семьянин. Отец шестерых детей, у него сын и пять дочерей.
– Ингуши Кустов, Сейнароев и другие вынесли решение отделиться от чеченского народа. У них прошел съезд. Но на самом деле о таком съезде я ничего не знаю и, по-моему, он и не состоялся. А то, что они сейчас делают, это тоже провокация…
Товарищи выслушали меня внимательно, но свое мнение не высказали. Потом началось заседание съезда. Шуаипов Муса, троюродный брат Завгаевых, и я сели позади шалинской делегации. Съезд шел в здании цирка. Вот тут рядом с нами какой-то корреспондент в прямом эфире делает для зрителей видеосюжет. Монитор стоит буквально перед нами. Он заявляет, мол, что в зале есть и такие, которые не хотят, чтобы у чеченцев было отдельное государство. И в кадре мы с Мусой.
– Смотри, камера на нас направлена, что-то он там говорит, – заметил Муса. И тут зал начал скандировать: «Нохчийчоь!», «Нохчийчоь!».
И это делается назло нам, «противникам» чеченского государства. Вспоминается и другой случай.
Когда в Абхазию направляли добровольцев, несколько юношей из нашего села пришли со мной посоветоваться. Не пришли, а подошли. Я жил в то время рядом с Президентским дворцом и часто выходил к митингующим. У здания Совмина тогда шел бессрочный митинг.
– Что вы хотели спросить?
– Мы едем добровольцами воевать в Абхазию, – сказали они.
– Зря вы, ребята, туда едете, – заявил им я. – Нам не нужна вражда с грузинами. Мы веками живем рядом…
Мне кажется, они задумались…
Вскоре, дня через два, Бек Межидов зашёл ко мне и говорит:
– Тимерлан, знаешь, что ты член ОКЧН?
– Да ты что? – удивился я. – Как это случилось?
– Ты не только член ОКЧН (Общенациональный конгресс чеченского народа), мы думаем избрать тебя председателем этого конгресса.
– Что ты говоришь? – еще больше удивился я. Получалось, как бы без меня меня женили…
– Тимерлан, ради Бога, не подводи меня… Я людям обещал, что ты будешь с нами. Давай, одевайся и пойдем.
Бек не отстал, пока я не пошел с ним. Прибыли мы в район спецбольницы, в размещение какого-то полка. Вот там собралось достаточно народу. Такой шум стоит. Идет какой-то важный, по их мнению, спор. Мы с Бек прошли в зал и сели рядом. В это время выступает Мовлади Удугов. Я не смог выдержать. У них нет никакого взаимоуважения. Каждый кричит с места. Все «революционеры».
– Бек, ради Аллаха, выйди со мной отсюда! – предложил я. – Это же не наше место. Здесь собрались все уличные крикуны. Потянул с собой Бек Межидова.
– Давай пойдем отсюда! Я всегда старался избегать такие шумные компании. Бек в то время был председателем общественно-политического движения «Кавказ».
– Зачем ты меня вывел? – Бек начал возмущаться. – Мы же не будем знать, какое решение они вынесут!
– Да ну их к черту, какое решение, пойдем отсюда! – стою я на своем. – Эта грязная компания мне сто лет не нужна. Они какое-то горе на нас накликают… Чувствует мое сердце. И мы с Бек Межидовым покинули это место. Впоследствии я узнал, что Бек проводил меня до дома и снова вернулся к ним. Он же любил в то время ораторствовать. У него есть дар красноречия. И эта публика его охотно слушала. Бек много лет работал следователем, был грамотнее их и многое повидал на своем веку. Он умел захватить внимание обывателей.
Через несколько дней ко мне приходит Али Исрапилов, наш зикрист. И сходу спрашивает:
– Правда, Тимерлан, что ты взял самоотвод из состава ОКЧН?
– Валлахи, Али, правда. Я больше не участник такой болтологии. И больше меня не втягивайте в эти политические игры. Я врач и этого с меня достаточно. Они мне там мозги затуманили…
– Если ты не возражаешь, Тимерлан, можно я вместо тебя пойду членом ОКЧН? А чтобы меня там не подняли на смех, напиши заявление, что ты делаешь самоотвод.
– Какой разговор, дорогой Али! – обрадовался я и тут же написал заявление. И попросил Али, чтобы в дальнейшем они меня не тревожили. Прошло несколько месяцев. Мы вновь встретились с Бек Межидовым. И он мне сходу предъявил претензии:
– Тимерлан, если б ты тогда не сделал самоотвод, то Джохар Дудаев не был бы избран председателем ОКЧН. Ты нам испортил всю политику. Теперь власть в руках военных. А мы могли бы решать политические вопросы мирным путем. Помнишь, ты увел меня с заседания? Когда я вернулся, там уже весь зал переметнулся на сторону Дудаева.
– Да ты что, Бек, – говорю я, – неужели веришь в то, что они избрали бы меня или тебя председателем ОКЧН? Там же другой режиссер и все давно схвачено.
– Да нет, Тимерлан, я же политик, чувствую аудиторию! – наивный Бек стоял на своем. И мне пришлось открыто заявить ему:
– Дорогой мой, не кори себя зря. Нам с тобой от ОКЧН и бульона не достанется. Там сценарий КГБ. Он разработан в Москве. И генерал Дудаев из Тарту отпущен в Грозный неслучайно.
Вот так не стал я во главе революционных событий. А Бек Межидов до сих пор верит, что я мог там что-то направить в другое русло. Есть и другой фрагмент из моей жизни. Он касается нашего села. Надо сказать правду, хочу, чтобы это осталось между нами.
– Хочешь сказать, что разговор секретный?
– Не в том дело… Боюсь, что читатели примут за хвастовство или присвоение чужих заслуг. Есть же такая категория людей.
– Тимерлан Шахабович, Господи прости и помилуй, мы-то пишем книгу для умных людей.
– Не знаю, но тебе и старшие наши верили, как-то само собой получилось, что ты стал нашим семейным биографом. А не сужаю ли я рамки?
– Нет-нет, Тимерлан. Мне даже немного льстит быть биографом автуринских шейхов. Это меня еще больше обязывает к конкретике. Впрочем, ты сам это знаешь… Но я пока не чувствую свободу для политической мысли. Правильно меня понял?
– Значит, был я однажды в одном засекреченном месте. В общем, похитили Салмана из вирда Докки (Да будет им доволен Аллах!). Ты знаешь, что это шейх Абдул-Азиз Шаптукаев, ровесник моего прадеда Баматгирея-Хаджи (1овда). А другой похищенный – наш врач-проктолог, кандидат наук Предыбаев. Вот по их вопросу я пошел к Шамилю.
– Я могу объяснить читателю, что это прямой внук шейха Али Митаева.
– Нет. Ты что, дорогой Хасан. Я пришел к Шамилю Басаеву. Чтобы мы не говорили, это часть нашей истории. И мы не виноваты в этом. И говорю:
– Шамиль, я пришел к тебе!
– Хорошо. А с чем ты пришел и почему такая официальность? – спросил Шамиль. Он считал себя мюридом шейха Али Митаева и не раз бывал у нас дома, когда еще был вице-премьером Правительства. Все-то думают, что он все время был бандитом и ваххабитом.
– Шамиль, я пришел с такой просьбой: похитили наших двоих врачей. Оба нужные обществу люди. У меня информация, что они в Урус-Мартане, в застенках местных моджахедов (так они называли себя тогда). Что Предыбаев там, я точно знаю. Хочу, чтобы ты помог вызволить их. Они у братьев каких-то Ахмадовых.
– Тимерлан, можешь две недели подождать, я постараюсь узнать точное место их нахождения. А потом выполню твою просьбу. После моего визита к Шамилю прошло два-три месяца. Предыбаева отпустили. Он был весь заросший, с длинной бородой. Постарел, похудел… Чуть оклемался и сразу уехал в Москву. Салмана тоже отпустили.
А вот просьбу моего двоюродного брата Майны Шамиль не исполнил. Кстати, Майна и есть тот самый Шамиль – прямой внук шейха Али Митаева и тезка знаменитого бандита впоследствии. А тогда еще Шамиль Басаев был национальным героем.
– Шамиль, – сказал я. – Есть у меня и еще одна просьба. В пионерских лагерях, где земли моего прадеда, вы организовали лагеря боевиков. Хочу, чтобы ты убрал оттуда свое воинство. Они принесут большое горе нашему мирному селу. Сержень-юртовцы тоже вышли на митинги и просят убрать оттуда лагерь Хаттаба. Им эта неурочная стрельба и пальба из орудий и минометов порядком надоела. Словом, убери эту базу оттуда!
– Тимерлан! – говорит он. – Из автуринцев никто не говорит мне, кроме тебя, чтобы их убрали оттуда. Но ты не переживай. Я уберу их оттуда. Валлахи, это правда. Вскоре после моего визита к Шамилю ко мне приехал его двоюродный брат. Красивый такой был парень. Среднего роста.
– Халид. Он раньше в милиции работал.
– Вот он как раз. И говорит мне, что пришел сообщить радостную весть: сегодня на рассвете Шамиль освободил базу в Автурах, и все воинство повел на Дагестан…
– Да ты что, Халид, упаси Аллах! Как на Дагестан? Вы с ума сошли! – воскликнул я.
– Но ты же сказал, чтобы Шамиль убрал из автуринских лагерей военных. Вот он и убрал. А куда – это их военное дело! – простодушно ответил Халид.
Тогда я вообще вспылил. Сказал ему: «Передай Шамилю, что я ему запрещаю такие дела. Пусть вернется на место». И отругал Халида. Даже чай ему не предложил за такую новость.
Был у меня и другой случай, связанный с Шамилем. Здешние его сподвижники Умархаджиевы и другие заявили, что на подступах к селу Автуры они костьми лягут, но будут воевать до последнего. Это они такой совет приняли. Был там и Бексолт Масаев – турк (созывало) из братства Кунта-Хаджи. Он предложил окопы рыть за Мавзолеем Баматгирея-Хаджи. Мол, российские войска нас потеснят туда, а мы их потом прогоним. Считай, что полсела отдают на передовую. Им наплевать на женщин, стариков, детей. И эта горстка людей – пять-шесть человек – решают судьбу села. Мне стало известно об этом. Я тогда послал к Шамилю человека и попросил передать ему мои слова: «Шамиль, я не желаю, чтобы на подступах в Автуры, где Мавзолей святого Баматгирея-Хаджи, вы занимали боевые позиции. Тем более чтобы воевали».
В то же самое время в райцентре Шали в бомбоубежище, что сохранилось еще с советских времен, президент и главнокомандующий Масхадов проводил совещание. Был вызван туда и глава села Мисир Зухайраев. Масхадов приказал ему рыть в Автурах окопы и готовиться к обороне. Мисир заявил:
– Никакие окопы мы рыть не будем, и в Автурах не будут боевые действия. Надо сказать, тогда Зухайраев имел связь с Басаевым и знал наказ Тимерлана. Масхадов тут же снял его с работы за неповиновение. А Шамиль, как командующий центральным фронтом, издал приказ: все боевые подразделения убрать от Автуров на 20 километров. Это уже считай, что моджахеды ушли почти под Ведено. После этого началось нанесение бомбовых ударов по населенным пунктам. Якобы там сосредоточиваются боевики. Бомбили и окрестности села Автуры. Были убиты отец и сын, которые занимались вполне мирным делом – пасли овец. А у конторы совхоза под бомбежку попали две женщины из Аргуна и водитель из Автуров. Все трое погибли на месте. Пришел хабар (устное сообщение), что автуринцам дали три дня для сдачи боевиков, иначе село сровняют с землей. Все эти три дня Мисир Зухайраев, хотя формально и уволенный Масхадовым, но переживавший за сельчан, приходил ко мне:
– Тимерлан, что будем делать? В селе вместе с беженцами народу более 30 тысяч человек. Отправить их некуда. Кругом бомбят!
– Мисир, – говорю, – знаешь, что сделай?
– Что?
– Быстро собери совет старейшин села. Так поступали наши отцы еще в царские времена. Вынеси решение. Как они скажут, так и поступай. Как говорится, умирать всем миром легче, чем по одному. Пусть они скажут, есть ли в селе боевики или нет, а решение отвези в Гудермес, в штаб армии, но сначала найдите членов временной администрации – Али Алавдинова или кого-то другого. Тогда Кадырова еще в администрации не было. И отдайте решение Совета старейшин кому надо.
Это была ответственная миссия. Надо иметь большое мужество, чтобы под обстрелом ехать в Гудермес. Но Мисир, отдадим ему должное, не из робкого десятка. Отчаянный парень. На своей старой четверке с чеченскими номерами он добрался до Гудермеса, хотя знал, что по таким машинам приказано стрелять без предупреждения. Ехать без номеров еще опаснее. Как в той сказке: «Прямо поедешь – голову потеряешь, налево поедешь – тело потеряешь, направо поедешь – жизнь потеряешь». Повезло. Постовым отстегивал по полсотни. А солдаты сокрушались: «Надо же, номера расстрельные…».
Нашел Али Алавдинова. Тот познакомил его с генералом, если я не ошибаюсь, то ли Соколовым, то ли Столяровым. Передал письмо в штаб. И штурмовики на бреющем полете проскакивали Автуры и бомбили базу Хаттаба.
К чему я рассказываю об этом? Каким бы бандитом Шамиль не был, но слово, данное мне, сдержал, не допустил военных действий в Автурах. Хотя мог поступить, как Ахмед Закаев или Руслан Гелаев. Их тоже просили местные старики, но они не послушались.
Помните, первый занял оборону в селе Гойское (Г1ойист), а второй – в селе Комсомольское (Со1ди-к1отар). Но российские военные камня на камне не оставили от сел. И погибло все население, оставшееся под опекой защитников. А еще до этого был другой случай.
Вот здесь недалеко от нас, через два-три дома, жил Хаттаб. Я пошел как-то к нему. Со мной были Байсолта и Умар (Т1емилг некъий). Он потомок тех Тамелиговых, которые были сосланы с Баматгиреем-Хаджи в Калугу. И мы им заявили: ради Бога, уйдите из села, у нас много мест, где можно вести боевые действия. Есть горы, леса, поля. Вон, за Тереком пустыни. Если вы хотите показать кому-то свою смелость, пожалуйста, там хорошие места. А село, где приютились беженцы из разных мест, веря в здравый ум автуринцев, оставьте в покое. Российскую армию боятся во всем мире. Вас перестрелять солдатам ничего не стоит… Они нам ничего не ответили, но из села ушли. Так что кое-какую лепту мы внесли в дело борьбы с бандитизмом.
Но я до сих пор не пойму: чего хотели эти люди? Из каждого села 10, от силы 15 человек воевали. До войны и после войны они были незаметны. В политику государства не вмешивались. Видимо, им откуда-то сверху поступала команда: пли! А сейчас их род ниже травы, тише воды… Вместе с тем, у меня была и главная задача. Её я довел вплоть до Рамзана Кадырова…
– Тимерлан Шахабович, я тебя прерву, извини… Давай напомним читателям еще один очень важный момент. Как раз Хумайд Кахиев свидетель тому. Это было в 2001 году, зимой. Мы с Хумайдом уже въезжали в Гудермес. Почему-то до этого ни на одном блокпосту у меня документы не спрашивали. Я как-то упустил из виду, что документы обязательны. А сейчас у меня было твое поручение, Тимерлан, найти Данилбека Чиммирзаева, помощника Усмана Масаева, и договориться с ним насчет финансирования делегации в Москву, к Путину.
А было это так. Военную беду больше всех переживали потомки автуринских шейхов. У них еще свежи в памяти предсказания своих святых предков. А, может быть, кто-то из них и сейчас ночью приснится, посоветует, что делать сегодня, завтра. Но это их семейная тайна. Вот тут-то и вспомнил Тимерлан Эпендиев поступок наших отцов, как они добрались до Хрущева и доложили ему о несправедливостях, которые учиняют с чеченцами, выслав их из родных мест. После этого был знаменитый ХХ съезд партии, осудивший культ личности Сталина. Что если и сегодня опробовать отцовский метод, подумал Тимерлан. С Бек Межидовым посоветовался, тот одобрил. Я же в этой цепи был курьером. Что интересно, ни на одном посту у меня не спросили документ. А это было время, когда чеченца, не имевшего при себе паспорт, отводили за бетонную ограду и на месте пристреливали, как боевика.
– А меня-то ты хоть вписал в свои сочинения? На мне же двойная ответственность лежала, – вмешался в беседу Хумайд Кахиев. – Представь себе, он говорит: «У меня особое поручение». А я по своей наивности думаю, раз он журналист, то от властей какое-то задание, на худой конец от редакции какого-то издания. А у него, оказывается, частная инициатива, да и едет он во временную администрацию. Вот так…
Уже 6 месяцев спустя чеченская делегация сидела в Москве, в кабинете В.В. Путина и показывала фотографии разбитых авиацией «военных» объектов. Вскоре после этого визита Ахмад-Хаджи Кадыров был назначен Главой Временной Администрации. Что было потом, мы все уже знаем…
– Конечно, эти лавры у нас уже многие отобрали. Но я от имени нашего дома потомков святых хочу выразить искреннюю благодарность Делимбеку Чиммирзаеву, а также спасибо Усману Масаеву, который обеспечивал финансовую сторону проекта освобождения народа. Кто-кто, а он первым официально вложил в развитие Чеченской республики 10 миллионов долларов и был первым инвестором программ Ахмад-Хаджи Кадырова.
А теперь вернемся к нашему герою, хотя и не отходили далеко от него. Тимерлану помогали не только святые предки, но и то, что притягивалось по их наитию. Вот как он сам об этом рассказывает.
– Помните, как-то начальник ДГБ (Департамент Госбезопасности) Шалинского района Абу Мовсаев по ТВ комментировал боевую карту с пометками, попавшую в их руки. Там были отмечены места, куда будут нанесены бомбовые удары. Мовсаев комментировал карту, как трофей, и подчеркивал смелость своих разведчиков. Он не думал о том, как предотвратить эти бомбовые удары. Однако по этому пути пошли мы. У меня был один знакомый в чине генерал-майора. Мы с ним вместе в школе учились. Сейчас он живет в Новороссийске. Друг мне сообщил, что действительно есть приказ Шаманова сровнять Шали с землей. «Убери подальше оттуда своих родственников», – посоветовал он. В то время полковник Шаманов командовал фронтом.
– Тимерлан, я вспомнил, что ты из Автуров. А между Шали и Автурами – восемь километров. У наших летчиков попадание по Европе. Пришел тебя предупредить. Приказ будет исполнен сегодня в 17 часов вечера, – с тревогой в голосе сказал мне одноклассник.
Мне стало не по себе. Такой приказ вполне мог быть. Из Шали было 16 бригадных генералов, до 50 дудаевских полковников, 15 кавалеров высшего дудаевского ордена «Честь нации». Почему бы не накрыть их одним махом, решил, наверное, Шаманов. Их самих точно не будет дома, зато всех родственников, друзей, знакомых можно уложить, как дробью куропаток.
Это было в 1996 году. Тогда Главой Администрации был Д.Г. Завгаев. Вышел я из дому, иду куда глаза глядят… Голова не соображает. До сих пор удивляюсь. Я тогда находился в Грозном. Не помню, как прошел между двух часовых у наружного входа. Никаких документов они у меня не спросили. Поднялся на этажи. Там два офицера караула. Они тоже не останавливают. Заворачиваю направо. Там стол и дежурный сидит. Тоже военный. Спрашиваю:
– Где тут Дока Гапурович?
– Он в Москве, – сухо ответил дежурный.
– А кто вместо него?
– Дежурный вице-премьер Ваха Сагаев, – был ответ. – И еще Николай Кошман тут.
– Проводите меня тогда к господину Сагаеву.
– Простите, сопровождать не могу. Пройдите, если вам не трудно. Тут недалеко идти.
Я пошел по коридору направо, потом налево, дверь кабинета была открыта. Заметив меня, Сагаев тут же вскочил:
– Какими судьбами, Тимерлан?
– Да меня вот такое беспокойство привело. Слышал я от военных одну новость. Правда ли это, хочу спросить у тебя.
– Что за новость?
– Говорят, есть приказ Шаманова в 17 вечера разбомбить Шали с воздуха и открыть огонь из тяжелых орудий, чтоб камня на камне там не осталось.
– Кто сказал? Откуда такая достоверная информация? – удивился Сагаев.
– Я не могу назвать источник, но я ему верю, – сказал я.
– Тимерлан, только что от меня ушел наш вице-премьер Бадрудди Джамалханов, тоже шалинец. Он очень обеспокоен этим сообщением.
– А что правда есть такой приказ?
– Правда! – ответил Ваха Сагаев.
– Если это правда, то ты сделаешь то, что я сейчас скажу?
– Конечно, Тимерлан. Я тебя хорошо знаю.
– Кто здесь вместо Завгаева?
– Кошман.
Я его знаю. Он генерал-лейтенант железнодорожных войск. Это было время, когда избирали Ельцина на второй срок. Я сказал:
– Ваха, если в Шалях прольется такая кровь, Шаманов сорвет выборы Ельцина в Чечне. Весь мир затрубит о зверствах русских. Разве можно такое допустить?!
Сагаев удивленно посмотрел на меня. Еще до этого Ваха Сагаев мне сказал, что они старались переубедить Шаманова. Но тот сухо отрезал:
– Мне наплевать на всех! У меня приказ и я его выполню!
Поэтому напомнил Вахе:
– Скажи Кошману, чтобы он меня принял. Да и мою просьбу не скрывай. Так и объясни ему, что Шаманов наплевал и на него, и на Ельцина, и на Генштаб.
– Да ты что, Тимерлан!
Ваха совсем развеселился. Видимо, он сам искал аргументы в пользу отмены приказа. А я продолжал:
– И еще добавь, что если эта кровавая акция будет приведена в исполнение, то у меня в кабинете сидит представитель, который быстро свяжется с боевиками, и они ударят в тыл этой бронетехнике. Тогда от хваленого Шаманова останутся рожки да ножки…
– Одну минутку. Это хорошие аргументы! Я сейчас иду к Кошману.
Ваха Сагаев ушел. Я вышел в коридор. Терпение мое иссякало. Я смотрел на часы и представлял себе, что будет вечером в Шалях. Ходил по коридору туда и обратно…
Вахи Сагаева минут сорок не было. Он вышел от Кошмана весь сияющий.
– Я все доложил Кошману. Связались с Генштабом, Администрацией Президента. Этот приказ Шаманова отменен.
– Да будет тобой доволен Аллах, Ваха!
Я на радостях обнял его и, не распрощавшись, вышел из администрации.
Вот так благодаря нашим святым и мыслям, которые они передают своим потомкам, город Шали был спасен от трагической участи. Хотя там уже были совершены большие зверства.
3 января 1995 года после ракетно-бомбового удара по рынку и больнице города Шали за 10 минут было уложено 746 человек – 126 убитыми и 620 ранеными. А что было бы, если бы был нанесен внезапный удар по всему 80-тысячному городу? К тому же тут еще были беженцы из Грозного и горных районов, и население доходило до 130 тысяч человек. Это была бы большая трагедия.
– Вот за такое дело, Тимерлан, тебе надо бы в Шалях поставить памятник.
– Мои-то заслуги маленькие, а вот Вахе Сагаеву – да. И Кошману тоже… Ведь могли и они промолчать, как все, пусть что будет, то будет! Но не промолчали. Как говорится, мир не без добрых людей. Но шалинцы будут благодарны дому шейха Баматгирея-Хаджи. Многие из них знают о благородных поступках автуринцев.
– Нет, шалинцы не совсем благодарный народ! Там во властных структурах нет ни одного автуринца, хотя это второе по численности населения село района. Хотя бы первый зам. главы в районе должен быть автуринцем. Есть там руководители со всех других сел района, а вот автуринцев нет.
– Это местный разговор. Вопрос можно по-другому поставить, а для этого у нас должна возрасти культура управления обществом. А этой культуры у нас не будет, пока от Президента и до главы села руководители не будут советоваться с народом. Автуринцам пока еще далеко до такого почета, чтобы нас признали в обществе. Все 73 года Советской власти против наших сельчан велась война, как против религиозного центра республики. Еще среди нас много старых коммунистов, атеистов, тех, кто за тайные доносы на автуринцев получал ордена и медали. Должно прийти новое поколение. Тогда при назначении на работу будут спрашивать, откуда родом.
– Тимерлан, а вы поверили, что приказ Шаманова так легко отменят?
– Кстати, я не досказал. В 5 часов вечера сам Николай Кошман приехал в Шали, чтобы рассказать об отмене этого приказа. Вот такое условие ему поставил, как потом оказалось, Ваха Сагаев.
– А теперь давай восстановим хронику повествования, как того требует жанр. Помнишь, где-то в 70-е годы в газете «Грозненский рабочий» была статья «Этот неугомонный Эпендиев». О чем там шла речь?
– В те годы я окончил аспирантуру и вернулся домой. Но меня не приняли на работу в республиканскую больницу. С трудом устроился в 9-ю горбольницу. Тогда чувствовалось, как много ошибок в системе здравоохранения республики. Как молодой ученый, я начал возмущаться. Над людьми чинили несправедливость. На операции была установлена очередь. Ее специально тянули. Порой очередь подходила через два года. Это все делалось, чтобы узаконить или, скорее всего, чтобы скрыть поборы с больных.
Нужна, не нужна – все равно делалась операция. Противопоказания не принимались во внимание. Например, удалять грыжу, если зубы во рту гнилые, нельзя. Сначала надо вылечить зубы. Если даже в желудке глисты, операцию отменяют. Надо сначала вывести паразитов из организма. В общем, кому показана – надо делать, а если не показана операция, то зачем ее делать?
А тут без причины всех пускали под нож. Борьба с онкологическими болезнями вообще в республике не велась. Среди чеченцев врачей было мало, да и сам народ не разбирался в медицинских тонкостях. Врачам слепо верили. А медицинским работникам за их ошибки никакого наказания не было. Впрочем, как и сейчас. В то время отец уже был в возрасте. Я с ним посоветовался, как быть в такой ситуации, к тому же чеченцев-врачей всячески притесняли.
Я сказал отцу, что хочу поднять этот вопрос в прессе. Он сказал, если ты будешь поднимать такие вопросы, тебе будет трудно в жизни. С работы первым делом снимут. Ты пока не торопись. Мы готовим новый проект, где отмечаем, что национальным кадрам не дают дорогу. Ты лучше вот что сделай. Собери все факты, которые знаешь, и напиши справку. Я это сделал. Но на всякий случай обошел свои руководящие инстанции. Заявил им, что национальным кадрам расти не дают, на работу не принимают, на учебу не направляют. Даже меня самого в нескольких больницах при дефиците кадров не приняли на работу, хотя я кандидат наук, а таких в то время было раз, два и обчелся.
В Минздраве тоже поднял тему врачей. Кроме того, не было чеченцев-врачей в медпунктах заводов, фабрик. Вот так я выработал себе направление. Параллельно отец и его товарищи подготовили колоссальную программу, написали в ЦК КПСС. Я обратился к корреспонденту газеты «Грозненский рабочий». Там была женщина по фамилии Семиняк. Правда, меня отец направил к Людмиле Калите, заведующей отделом культуры газеты, а та в свою очередь поручила беседу со мной корреспонденту.
Конечно, я мог, как и другие врачи, промолчать, но равнодушие не в моем характере. За свое дело, за своё призвание надо бороться. У моего отца был тогда непререкаемый авторитет. Он был первым чеченцем, кто стал заслуженным врачом РСФСР. Много лет работал в горисполкоме, был депутатом городского Совета. Но все же я искал свой способ утверждения на профессиональном пути. Так и появилась эта статья. А вот письмо отца и его товарищей в ЦК КПСС обсуждали на закрытом совещании обкома КПСС. Многим тогда не поздоровилось. После этого начали принимать чеченцев на работу в больницы, редакции, типографии, музеи, кинотеатры и в другие места.
Даже в «Грозненском рабочем» тогда не было ни одного чеченца. Вот на этой волне пришли туда Саид Лорсанукаев, Олег Джургаев, Абдула Садулаев. И тематика газеты стала разнообразной. Чеченцы начали читать прессу, и тираж газеты с 25 тысяч сразу подскочил до 100 тысяч.
– Я помню эти года. В 1974-м меня приняли на работу в отдел цен Совета Министров как молодого специалиста. А вот милиция не прописывала в городе. Лишь в конце 1975 года меня с большим трудом прописали по ул. Гудермесская, д. 5, у тетушки Аймани.
– Вот видишь, мне тоже после этого в больнице дали немного послабление. А вообще-то в те годы врачей у нас было мало, имеется в виду коренной национальности. Если помнишь, мой отец Шахаб Шапиевич был в те годы депутатом Верховного Совета ЧИАССР и курировал вопросы медицины и здравоохранения. У него был друг, осетин Тотров, который возглавлял Северо-Осетинский медицинский институт. Вот к нему обратился мой отец с просьбой, чтобы чеченских детей принимали вне конкурса и помогали сдать вступительные экзамены. К чести Тотрова, он пошел нам навстречу, и ежегодно до 50 мест давали нашим юношам и девушкам.
Это меня тогда очень радовало. Да и не только меня. Я еще в Киргизии видел, как много у нас больных людей. В Казахстане, Узбекистане, в Сибири чеченцы работали на самых сложных участках, в шахтах по добыче угля, свинца, цинка, молибдена, слюды. Многие, чтобы жить безбедно и прокормить свои многодетные семьи, две смены не выходили из забоев угольных шахт. Если Стаханову в свое время делали приписки и давали спецмолоко, то чеченцы были бесправными. Им и зарплату по пустяковым причинам урезали. Видя все это, я и пошел по стопам отца врача. Чеченцам нужна была позарез своя медицина и квалифицированные работники, поэтому отец часто встречался со школьниками, рассказывал о профессии врача. Просил более-менее способных ребят поступать в медицинские вузы.
К примеру, возьмем ребят с нашего села. Я слышал, что когда Вахаш Нунаев пришел на экзамен, ему поставили двойку. Попросту засыпали парня. Он вышел и от злости заплакал в коридоре. В это время шел по коридору приехавший в гости к своему другу Шахаб, мой отец. Увидев заплаканного парня, он подошел и участливо спросил:
– Что случилось?
– Мне поставили двойку и прогнали, – пожаловался юноша.
– Выгнали, говоришь?
– Да.
– А откуда сам будешь?
– Я из Чечни, из села Автуры. Не знаю, что теперь отцу сказать, – посетовал парень.
– Да что ты говоришь? А чей ты из автуринцев?
– Лечи Нунаева сын. Мой отец раньше был учителем в селе, а сейчас мельник. У нас своя мельница возле дома Шахаба Эпендиева, – объяснил он.
Вахаш не знал, что перед ним стоит тот самый сосед его отцовской мельницы, заслуженный врач Российской Федерации Шахаб Шапиевич Эпендиев.
– А ну-ка пошли со мной.
Они вместе зашли в аудиторию. В кресле председателя экзаменационной комиссии сидел сам Тотров, друг Шахаба.
– Этот парень – мой односельчанин. А помнишь, когда ты приезжал ко мне в Автуры, мы с тобой сидели у мельничного шлюза под нашим забором? – спросил Шахаб у Тотрова.
– Еще как помню! Живописнейшее место, – ответил друг.
– Так хозяин этой мельницы его отец и наш друг. Давайте ему новый билет и спрашивайте, пока не ответит! – предложил высокий гость.
Можно подумать, что Вахаш только и ждал поддержки такого уважаемого покровителя. Защебетал, словно птичка на воле. Что ни вопрос, отвечает. Экзаменаторы были удивлены.
– Везучий народ вы, автуринцы, – сказал Тотров и поставил «хорошо». Отец мой всегда оказывался в нужном месте и активно помогал людям. Когда вечером к нам за помощью не приходил никто, он выходил на улицу:
– Неужели люди думают, что я еще не вернулся с работы? – говорил он. А мединструмент и препараты первой помощи всегда держал на видном месте.
– Врач – не слесарь, чтобы в присутствии пациента искать гаечный ключ, – говорил отец. А это большая школа для нас. Тем более что из нашей семьи вышло несколько врачей.
Был у нас в селе и другой врач. Люди рассказывали, что когда бы к нему ты не пришел, даже за пустяковым лекарством, у него то инструмента нет, то нужных таблеток не найдет, то он сильно уставший. А вот приди к нему в любое время суток и скажи, что у тебя сломалась машина… Так он тут же брал сумку с инструментом и выскакивал на помощь. Еще не доходя до машины по рассказам хозяина устанавливал причину поломки. Конечно, таким делать в медицине нечего. Это врачи-коммерсанты. Раньше их рвачами называли.
Сегодня в Автурах самое большое количество врачей, даже по республике. Единственное, чего нам не хватает, так это большой больницы в селе. Даже здание у нас есть готовое – бывшая школа-интернат. Хорошее четырехэтажное здание. Да можно и другое построить. Все ждут указания Рамзана Кадырова. А надо бы, чтобы у местных, районных властей своя инициатива была. Да и Минздраву следовало бы изучить спрос населения на свои услуги. Пока этого нет. Сюда бы вернулись наши опытные врачи.
У нас прекрасные экологические условия. Чистый горный воздух, очень хорошая артезианская вода, прозрачная речка протекает. Это природный курорт. Тут одним воздухом можно лечить от многих недугов. Я много раз поднимал этот вопрос в различных инстанциях, и еще раз обращусь к Рамзану Кадырову, Адаму Делимханову. Слава Аллаху, они прислушиваются к моим просьбам.
Помню, еще в советское время, когда министром здравоохранения был мой двоюродный брат Магомед Кадиев, а первым секретарем обкома КПСС Доку Завгаев, мы обсуждали эту проблему. Даже было решение построить в Автурах новую больницу – то ли на 250, то ли на 500 койко-мест. Это было, но потом наступили другие времена, и все забылось.
– А где ты хочешь, чтобы размещалась эта больница?
– В здании интерната не хочу. Даже в черте села не надо. Можно в зоне пионерских лагерей, где раньше был лагерь «Смена». Там прямо на горе бьет целебный ключ. Рядом вековой буковый лес, речка. Или на западном берегу реки Хулхулау, где начинается сад госхоза «Сержень-юрт». Вот эти места для больницы самые лучшие. А как построить больницу, на какие средства? Я вижу лишь один путь. Власти нам ее скоро не построят, считают люди.
Я еще несколько лет назад тоже так думал. Даже мы с моей матерью – дочкой шейха Али Митаева, послали гонца в Москву, к Джабраиловым, к моим дальним родственникам. Они ответили: не переживайте, больницу построим, но после этого на средства Джабраиловых построили роддом в Курчалое. Это было сделано по просьбе Рамазана Кадырова. Я потом опять вышел на Джабраиловых, чтобы они построили больницу имени шейха Баматгирея-Хаджи Митаева, так как сам шейх тоже был целителем. Это было бы великим делом. Здесь люди легко шли бы на поправку. Но пока я еще не нашел спонсоров. Богатые наши сельчане не хотят в такой проект вкладывать деньги. Ресторан, пожалуйста. Прибыльное дело заправка, магазин, кирпичный завод, огромные теплицы. Это с удовольствием, а вот в строительство больниц инвестировать свои деньги не хотят. Может сделать одно отделение платным, с одиночными палатами «люкс»? Над этим тоже думаю. Но с меня коммерсант, как с тебя – космонавт.
Вот и вновь возвращаюсь к Рамзану Кадырову. Только фонду имени Ахмад-Хаджи Кадырова это под силу. Тут и местные бизнесмены тоже помогли бы. В любом случае, верить в это хочется…
Есть у нас у всех вера и в другое. Баматгирей-Хаджи сказал, что с. Автуры будет городом. Здесь все есть для этого: земля, вода, лес, горы и ландшафт очень удобный. Еще в советское время планировалось пустить электричку от Аргуна до центральной усадьбы госхоза «Автуринский». Ваш покорный слуга для будущего вокзала до сих пор держит площадку. Каждый новый глава села норовит отдать это благодатное место под огород какому-нибудь магнату за мзду. Но я ему заявляю, что за коррупционные действия отправлю под суд. Помогает. Боятся чинуши потерять кресло. А мы ждем, когда сбудутся предсказания шейха. Верим ему также свято, как сам он верил Аллаху. Однако вместо того, чтобы прислушаться к предсказаниям наших святых, мы занялись другими проблемами, и решаем их в угоду кому-то. Строим город там, где нет питьевой и технической воды. Убойный цех решили для птицефабрик восстановить на Северо-Кавказской бройлерной фабрике, а птицу выращивать в Центарое и Илисхан-юрте. Оба села в котловане и скоро засорятся аммиачными парами.
Между тем Автуринская бройлерная на миллион кур была построена на самом продуваемом горными ветрами месте. Тут и запасы воды очень большие, и много ресурсов не надо, чтобы пустить производство, объединить госхоз и фабрику, посеять кормовые культуры и пустить два цеха фабрики. Тем более что они готовые стоят. Лагеря отдыха для детей тоже надо бы восстановить. Деньги в казну пойдут. А главное, дети летом хорошо отдохнут, закалятся, оздоровятся…
В заключение хотелось бы от своего имени и имени своей матери, дочери легендарного шейха Али Митаева, как о нем пишут наши историки, обратиться к Рамзану Кадырову, Адаму Делимханову, братьям Джабраиловым и другим, кто сегодня имеет на то возможность, с просьбой. Как вы все знаете из жизни наших Эвлия, мой дед Али Митаев и его отец Баматгирей-Хаджи (1овда) предсказывали, что село Автуры станет городом. Это уважаемое в мусульманском мире село, прозванное учеными алимами и нашими шейхами второй Меккой. Отсюда пойдет возрождение религии. Если в Автурах будет мир, вся республика будет дружной, говорили отцы тариката (учения мусульман суфиев). Ты много помог нашему селу, дорогой Рамзан Ахмадович. Но нужна еще твоя воля и помощь, чтобы построить здесь больницу, восстановить санатории и места отдыха детей, пустить птицефабрику. И запретить рыть всякие карьеры или нефтяные самовары на святой автуринской земле…
НАИБ МАХМАДМИРЗА
(Был третьим автуринцем в имамате Шамиля)
До сих пор мы знали, что в войске Шамиля было два наиба из Автур – Тюрши Цикаройский и Ахмад Автуринский. Недавно, исследуя документы из цикла «Арабские письма имама Шамиля», писатель Хасан Гапураев сделал новое открытие. Предлагаем вашему вниманию новые документы из истории Чечни.
«Документы были найдены в двух аулах: письма, содержащие имя наиба Дубы, – в ауле того же названия (Дуба-юрт), который был разрушен в 1849 г.; письма с часто упоминаемым именем наиба Мухаммеда Мирзы были обнаружены в доме его вдовы в Автуре (с. Автуры)». Вот на такую запись наткнулся я недавно, рассматривая тексты арабских писем имама Шамиля в переводе известного востоковеда Ю. Крачковского.
Эта коллекция поступила от И.А. Бартоломея, который захватил письма в качестве трофея на кавказском фронте в 1849 и 1853 гг. Как свидетельствует надпись на пакете, в 1853 г. она была адресована М.И. Броссе, действительному члену Императорской Академии наук. Затем, видимо, она была передана в Азиатский музей.
В сборник документов, изданный в Махачкале, включены переводы писем Шамиля к Хаджи Йахйе и недатированное письмо к Мухаммеду Мирзе.
Письма находятся в хорошей сохранности, кроме письма IX (нумерация архива); дешифруются без больших затруднений. В отличие от многих других кавказских источников, эти письма не изобилуют палеографическими особенностями, они излагаются, сохраняя стиль сборника.
* На обороте текста (л. 10) печать – вписанная в овал 6-конечная звезда с именем Шамиля. Письмо написано той же рукой.
Перевод
/Во имя Аллаха милостивого, милосердного/.
От имама Шамиля к его любимому брату Дубе – мир тебе! А затем – когда возросла необходимость в месте для мухаджира Мухаммеда Мирзы, достойном его, мы передали ему селения Шубитского /района/ за Аргуном к западу от Варанды, Закана, Вашендороя и Танус (по-видимому, имеется в виду Тумсой, находящийся в обществе Пшехо) Борза. И да не будет в твоем сердце обиды на него. Мы сделали так из-за крайней необходимости. Ибо нужда разрешает недозволенное. И мир!
Воскресенье, 9 рабй’ ас-сани 1265 года (4 марта 1849 г.).
* На обороте листа печать – вписанная в овал 6-конечная звезда с именем Шамиля.
Перевод
/Во имя Аллаха милостивого, милосердного/.
От эмира правоверных Шамиля к любимым его братьям, ко всем жителям вилайета Калай и Арштхой – мир вам, милость и благословение! А затем – мы назначили над вами вашего просвещенного брата, черкеса Мухаммеда Мирзу, потому что его вилайет тесно примыкает к вашему вилайету. И в том есть большая польза для вас. Так слушайте же его и повинуйтесь ему. Кто повинуется ему, тот повинуется мне, а кто ослушивается его, тот ослушивается меня. Сие – и мир!
Четверг, 13 зу-л-ка да 1266 года (20 сентября 1850 г.)
* Почерк схож с тем, которым написано письмо IV. По-видимому, их писало одно и то же лицо. В пользу этого говорит и близость дат этих писем (IV от 4 марта 1849 г., VIII от 16 марта 1849 г.). На обороте письма (л. 12) печать – вписанная в овал 6-конечная звезда с именем Шамиля.
Перевод
От имама Шамиля к его любимому брату Хаджи Йахйе – мир тебе! А затем – ты должен помочь нашему брату Мухаммеду Мирзе повозками и лошадьми для перевозки его семьи и вещей в Автур без задержки и препятствий. И мир!
Четверг, 21 рабй’ ас-сани 1265 года (16 марта 1849 г.)
Затем – разреши последовать за Мухаммедом Мирзой и десяти его мюридам из чеченцев, с семьями. И не колеблись в этом.
* Письмо находится в худшей сохранности, чем все остальные, в связи с чем в одном месте с трудом поддается дешифровке. На обороте листа печать – вписанная в овал 6-конечная звезда с именем Шамиля. Письмо не датировано.
Перевод
/Во имя Аллаха милостивого, милосердного/
От повелителя правоверных Шамиля к его брату любимому и мудиру просвещенному Мухаммеду Мирзе – мир тебе и милость! А затем – согласно его изречению, слава Аллаху всевышнему, «эти дни мы сменяем чередой среди людей» (Коран, 3 134), не следует нам беспокоиться по поводу предопределенного дела и быть пренебрегаемыми из-за /этих/ лицемеров и неверных /кяфиров/; и ведь сколько раз терпело поражение войско главы рода человеческого, но то, что предопределил Аллах всевышний навечно, то будет, а что нет – то нет. И мы присоединимся к тебе, если пожелает Аллах всевышний, слава ему, со всеми теми, кто верует в единого Аллаха, слава ему. Не слабейте и не печальтесь, в то время как вы стоите выше, если вы из верующих (Коран, 3 133). Сие – и мир!
Затем я повелеваю тебе без промедления выдать замуж тех вдов, включая и твою сестру, за равных им. Как хорошо кто-то сказал: «Люди равны в своем подобии, их отец – Адам, а мать их – Ева». И чтобы ты не возвращал оружие беглеца, кроме как с оружием убитого. Не раньше. А остальное сообщит тебе наш брат Хаджи. И мир!
Затем – если жители одного селения не подозревались, не присоединяй их к другому селению. И мир!
Письма Шамиля и в равной мере остальные документы дагестанской коллекции являются важнейшими источниками для истории Чечни и Дагестана, но в первую очередь для Чечни. И это следует отметить особо, ибо ни в каком другом хранилище не сохранилось такого большого количества документов, которые относились бы к одному времени, к одной среде и к одним лицам. Кстати, и в дагестанском хранилище арабских документов есть не так много материалов, которые могли бы характеризовать движение Шамиля в Чечне.
Коллекция писем содержит переписку более двух десятков лиц, в числе которых в основном фигурируют наибы Чечни – мичиковский Шуайб, наибы Большой Чечни Сухайб и Талгик, наибы Малой Чечни Са’дулла, Атабай, Дуба и др. Наибы Нур-‘Али и Килик, Мухаммад-Амин и Хаджжи Йахйа, Данйал – султан елисуйский, и Абакар гумбетовский являются корреспондентами наиба (позже мудира) Мухаммеда Мирзы Анзорова, которому адресовано 23 письма от 12 лиц. Им самим отправлено пять писем пяти лицам. Наибу Дубе адресовано 13 писем от семи лиц, а от него исходит три письма трем лицам. От Абакара гумбетовского исходит пять писем четырем лицам, а к Абакару адресовано одно письмо. Самые активные корреспонденты – Дуба и Мухаммед Мирза – обменялись только одним письмом. Из девяти писем Шамиля семь датированных, они относятся к периоду с апреля 1845 г. по сентябрь 1850 г.
В 1842 г., закрепившись в Чечне, Шамиль разделил ее на три наибства:
1) Мичиковское (наибом был назначен Шу’айб-Мулла),
2) Большая Чечня (наиб ’Исса),
3) Малая Чечня (наиб Ахверды-Магома).
Число и состав наибств менялись. Так, в 1843 г. Шамиль разделил Чечню уже на шесть наибств. В частности, в этом году к наибу Дубе отошли от Большой Чечни все аулы, лежащие у подножия Черных гор. В 1845 г. Большая и Малая Чечня с обществами Мичиковским, Качкалыковским и Ичкерийским были разделены на семь наибств. А в 1846 г. образовались еще наибства Шатоевское, Шубутовское и Чабирлоевское.
В 1845 г. Дуба был перемещен Шамилем на наибство в земли между реками Аргун и Мартен вместо смещенного наиба Теиба. В 1845-1846 гг., к которым относятся письма I, II, III, Дуба действовал в Малой Чечне. В июле 1845 г. он участвовал в ичкерийских событиях, когда русские войска под командованием М.С. Воронцова предприняли поход в Дагестан и Ичкерию (район Чечни), и был ранен.
Другие пять писем (IV, V, VII, VIII, IX) связаны с именем наиба Мухаммед Мирзы. Во французском пояснении к дагестанской коллекции И.А. Бартоломей так характеризует его:
«Мухаммед Мирза Анзоров – один из влиятельнейших узденей в Малой Кабарде. Он активно поддерживал Шамиля в его планах вторжения в Кабарду в 1846 г., но когда поход не удался, Мухаммед Мирза последовал за Шамилем».
Мухаммад Мирза был поставлен наибом над Малой Чечней, сменив на этом посту 22 августа 1846 г. гехинского наиба Атабая. В дорновской коллекции есть документ (датированый 2 декабря 1846 г.), в котором подтверждается это назначение, скрепленное подписями свидетелей и печатями Мухаммада Мирзы и Атабая (дорновская коллекция, лл. 22-23). Мухаммед Мирза умер 19 июня 1851 г. от раны, полученной в сражении против войск Слепцова.
По-видимому, письмо IV к Дубе было написано Шамилем во время назначения Мухаммеда Мирзы главным наибом, т.е. мудиром. Этот документ дает возможность датировки письма V, в котором Шамиль обращается к наибу со словами приказа: «Чтобы ты смотрел на этих мухаджиров-черкесов взглядом радости и почтения… Мы повелели это и другим наибам…». Можно предположить, что это письмо было написано вскоре после назначения Мухаммеда Мирзы главным наибом – мудиром (после 4 марта 1849 г.).
Письмо VII от 20 сентября 1850 г. адресовано жителям вилайета Калай 20 и Аршты (Арштхой) 21 с извещением о том, что над ними назначен правителем Мухаммед Мирза.
В числе корреспондентов Шамиля фигурирует еще одно лицо – Хаджжи Йахйа, «один из лучших наибов», известный как организатор артиллерийского дела в имамате Шамиля. В письме от 16 марта 1849 г. Шамиль поручает ему помочь Мухаммеду Мирзе перебраться с семьей в Автур, один из тех двух аулов, где была захвачена переписка этого наиба.
Письмо IX, адресованное Шамилем Мухаммеду Мирзе, не датировано. Однако, учитывая тот факт, что Шамиль обращается к нему как к мудиру, видимо письмо написано уже после 4 марта 1849 г. Здесь идет речь о каком-то сражении и поражении, которое потерпел Мухаммед Мирза. В письме есть также указание на дополнительный порядок бракосочетания, введенный Шамилем в имамате. Шамиль советует мудиру выдать вдов павших в борьбе с «кяфирами» (неверными) за достойных их мужчин.
На снимке: наибы Шамиля: вверху – Ахмад Автуринский и Махмад Мирза Анзоров; командир пушкарей (сидит в центре) – автуринец Буга (Б1уг1а) Гунойский. Прадед Мухади Межидова.

Десятикратный чемпион
ТРЕНЕР
В автуринском филиале спортклуба «Рамзан» всегда многолюдно. Особенно по вечерам. Здесь собираются юные сельчане на состязания между собой. Обучают их здесь боксу, вольной борьбе, дзюдо, восточным единоборствам, есть также секции по шахматам и шашкам.
Первую секцию по боксу ведут мастера СССР – Борз Эльмурзаев и Беслан Кадыров. Тренер – мастер спорта Мовлади Масаев. И по другим видам спорта тоже здесь именитые тренеры. Но наш рассказ о старейшине спорта, бывшем чемпионе Казахстана и десятикратном чемпионе Чечено-Ингушской Республики, ныне заслуженном тренере ЧР по боксу Борзе Эльмурзаеве.
Недавно в селе проходило первенство среди школьных команд по боксу. Главным судьей соревнований и частым рефери на ринге был 73-летний Борз Эльмурзаев. Смотришь на его работу и любуешься: как умеет он вовремя занять удобную позицию на ринге, как пресекает неспортивные движения атлетов. Не скажешь, что за плечами этого тучного мужчины среднего роста столько лет. Он на редкость ловок, прозорлив, эмоционален и четко отдает судейские команды.
Недавно я видел фото, из семейного альбома Борзы Эльмурзаева. На обороте надпись: «24.08.56 г., г. Алма-Ата. Стадион «Спартак». День закрытия VIII-ой Всеказахстанской спартакиады». Борз держит в руках кубок победителя. И вот никак не могу сравнить эти два образа.
ВИЗИТНАЯ КАРТОЧКА
Борз Эльмурзаев 1936 года рождения, мастер спорта СССР по боксу. Выпускник Горского сельхозинститута. До недавнего времени работал управляющим отделения, агрономом по защите растений, главным агрономом госхоза «Автуринский». Долгое время был Председателем Автуринского сельского совета. А по вечерам тренировал сельских ребят в школьных секциях по боксу. Участвовал в соревнованиях различного ранга.
На ринге с 12 лет. В официальных турнирах провел 190 боев, 178 раз становился победителем, 12 раз проиграл.
Женат. Отец большого семейства.
Борз Эльмурзаев – легендарная личность. О нем сельчане сложили много легенд, анекдотов и притч. Это благодаря ему в Автурах у молодежи было мало приводов в милицию. Если кто из спортсменов был замечен в курении, пьянке или в амбициозных стычках, тому было несдобровать. На очередной тренировке виновник получал от тренера несколько джебов, то есть ударов по прямой в лицо, а ребят постарше по приказу тренера нокаутировали.
Удар, еще удар!
Все началось в далеком Казахстане. Чеченская молодежь там была также бесправна, как и их родители. Быть «бандитом» и «врагом народа» в детские годы очень трудно. В спортивные секции чеченцев и ингушей брали редко. Да и мало кто стремился тогда в спорт. Многим было не до этого, большая часть ссыльных голодала. Но семья Борза жила сравнительно благополучно. Он мог себе позволить посещение спортивных секций при школе. Будучи физически крепким, часто заступался за своих сверстников. Чеченцы – ребята гордые. И побитыми им уходить с улицы не хотелось. А за авторитет среди сверстников приходилось постоянно бороться и отнюдь не по правилам спорта. И тут правила устанавливали сильнейшие. Борз всегда дрался честно, слабых не обижал, заступался за младших…
Послевоенные 50-е годы для чеченцев в Казахстане были самыми трудными. Шла адаптация к трудным условиям жизни, изучались нравы, традиции и обычаи местных казахов и русских. У старших была обида на власти, которые выслали целый народ без всякой вины и объяснения причины. Но зла на других людей они не держали. Особенно тягостным был приказ Сталина: «За выезд с места поселения – 20 лет каторги». Общительные чеченцы, некогда рыскавшие по горам верхом и не знавшие такого ущемления прав, были в негодовании. Да и местное население тоже постепенно привыкало к спецпереселенцам. Первые же контакты с наивными, как дети, и чистосердечными горцами показали, что никакие они не бандиты. Да и после войны прибыло в Казахстан до 20 тысяч чеченских воинов-фронтовиков в орденах и медалях.
В таких условиях жизни Борз сделал для себя вывод: надо не только уметь защищаться, но надо и сдачи давать, чтобы другой раз было неповадно. Нужно всегда иметь при себе оружие. Это ни лом, ни нож, ни палка, а его любимый вид спорта − бокс!
Борз на свой страх и риск пошел в общество «Локомотив», к известному в Кзыл-Орде тренеру Александру Букину. С большим акцентом, на ломаном русском языке юноша объяснил тренеру, что хочет заниматься боксом. Боксер внимательно посмотрел на худого коротыша, в уме сделал расчет ширины плеч, коротких рук и вызвал его на спарринг. Первые же удары показали, что юноша сравнительно крепок. Если направить его размашистые удары на определенный объект, то толк из него выйдет.
− Чеченец?
− Да! – был ответ юноши.
Тренер почесал затылок. Задумался. Такого фаворита у Александра Николаевича в группе еще не было. Решил рискнуть и вечером пойти к коменданту и попросить разрешения. А потом раздумал: все равно не разрешит. А парню сказал:
− Завтра приходи на тренировку.
На радостях Борз пришел раньше всех. И тут тренер его предупредил, что ему надо все бои выигрывать, а для этого надо много трудиться. Юноша с радостью дал согласие.
Победителей не судят
Наступила зима 1953 года. В Алма-Ату на чемпионат Казахстана из Кзыл-Орды едут три боксера. Организаторы в суматохе дел не обратили внимания на фамилию третьего номинанта. Раз есть Конакбаев, почему не быть Эльмурзаеву. Ехать до столицы республики сутки. Тренер строго наказал Борзу держать язык за зубами, по вагону без дела не ходить, шапку натянуть на лоб. Доехали без приключений. И вот начался долгожданный чемпионат. Боксеров со всех городов помпезно объявляют. Но есть еще мало кому известный спортсмен. Никто кроме тренера не знает, что Борз Эльмурзаев добрался до Алма-Аты без права на передвижение, рискуя получить 20 лет каторги. Судьи догадываются, что он сосланный чеченец.
Хлесткие удары неизвестного и апперкот в первом же раунде. Соперник Борзы деморализован. Как ни странно, счет еще не открыт. Рефери на ринге вместо открытия счета пускается на хитрости: то перчатки поправляет, то замечания делает, то капу меняет. Эльмурзаев понял – надо идти ва-банк. В перерыве тренер сказал ему на ухо: «Борз, давай добивай и уходи без ликований. В раздевалке встретимся». Александр Николаевич боялся первой славы, а то узнают, кто такой, и тогда до финала не дожить. И вот второй раунд. Борз сходу пошел на приступ. Завязал ближний бой и мощнейшим ударом в челюсть посылает соперника в нокаут.
Второй бой очень опасный. На ринге – прошлогодний чемпион Казахстана. Но Борз ему ни в чем не уступает. У него установка: нокаут только в третьем раунде. А на табло счет 5:2 в пользу соперника. Трибуны настроились на победу казаха по очкам. Но не тут-то было. Третий раунд только начался и на ринге суматоха. Трибуны даже не поняли, что случилось, чемпион Казахстана был повержен, он лежал на полу бездыханно. Потом его долго приводили в чувство.
Третий и четвертый бои завершились тоже нокаутом. Судьи совещаются долго. Во всех весовых категориях награды вручены. Во второй половине дня, наконец, объявили, что Борз Эльмурзаев − чемпион Казахстана в своей весовой категории. На этот раз Александр Николаевич обнял своего воспитанника. А через час на совещании оргкомитета чемпионата ему строго настрого заявили, что ему повезло, что он мог со своим чеченцем попасть на каторгу.
Политика политикой, а спорт обуздать не удалось. Здесь свои правила − побеждает сильнейший. Сразу по окончании чемпионата секретарю ЦК Казахстана Л.И. Брежневу доложили: ссыльный чеченец без права на передвижение прибыл подпольно из Кзыл-Орды и выиграл все бои нокаутом.
Леонид Ильич задумался и, говорят, произнес:
− Вот за что, оказывается, их не любил Сталин. Поздравьте чемпиона! Победителей не судят!..
Однако чемпиона ждала беда. Премудрое НКВД издало негласное указание: «На последней станции до места жительства чемпиона выбросить из поезда!».
Пешком добираясь домой, в глубоком снегу, при сильнейшем морозе чемпион отморозил ноги. И вместо дома попал в больницу. Пальцы ног пришлось ампутировать. Казалось, о занятиях боксом и речи быть не может.
Волкам закон не писан
Борз – по-чеченски означает волк. Не менее упрямый характер проявил и Эльмурзаев. После выписки из больницы он не прекращал тренировок. Политически ссыльным уже сделали послабление. Чеченцы теперь имели право на передвижение по Казахстану, но по спецпропуску военной комендатуры. И это воспринималось как оттепель. Теперь можно было объяснить цель поездки. Она всегда была очень простая: муж теперь имел право поехать к своей жене, которая осталась где-то в другом городе. Мать могла поехать к детям, которых при ссылке посадили сначала в другую машину, а потом в вагон, и они попали, черт знает куда. Вот так жили горцы, разбросанные по Казахстану, Киргизии. Люди, всегда жившие в одном доме или в одном селе, оказались размётанными по миру. Не по своей воле…
На дворе был 1956 год. Уже три года как нет тирана Сталина, арестован и расстрелян ястреб коммунизма Берия. Борз попал на VIII спартакиаду народов Казахстана. Теперь он не один, есть еще и другие спортсмены-чеченцы: Ваха Эсембаев, Супьян Зубайраев − будущие чемпионы СССР. Но внимание болельщиков приковано к чемпиону 1953 года, который тогда ошарашил спортивный мир Казахстана и пропал, словно в воду канул. Многие от него ждут тех же сенсаций. Только перед спартакиадой узнали, что он ссыльный чеченец. В прессе появились скудные сообщения.
Однако ни болельщики, ни судьи не знают, что теперь у чеченца нет на ногах пальцев. Борз выглядит более зрелым, перешел в другую весовую категорию, настроен по-боевому. В зале много чеченцев-болельщиков. Они удивились, когда по радио объявили, что в спартакиаде принимает участие боксер-чеченец, он же чемпион Казахстана 1953 года. Многие вскочили с мест, они не знали, что в тот суровый для чеченцев год этот юноша совершил национальный подвиг, у многих на глазах навернулись слезы, отдельные посчитали своим долгом подойти и поблагодарить его.
Итак, начались бои. По сравнению с другими легковесами Борз имел низкий рост и коротковатые руки. Это недостаток, но, с другой стороны, и достоинство. Ему сложнее вести бой на длинной дистанции, зато он превосходил соперников в скорости, в реакции, в силе и мощности удара. Эльмурзаев явно переигрывал своих соперников в ближнем бою. А против мощных прямых ударов соперников он специально отработал нырки. И они ему удавались. Его сильные удары потрясали противников.
Первый же бой дал понять Борзу, что без пальцев ног большие нагрузки передвижений по рингу ему не выдержать. Легких отскоков от ударов соперников тоже не будет. Значит, удар надо держать! В боксе это самое трудное. Эльмурзаев понял: теперь ставку надо делать на досрочное окончание боя, используя мощь удара, пока есть силы. Правильно подобранная тактика не подвела. Первый бой удалось закончить нокаутом во втором раунде. Вторая схватка – технический нокаут: у соперника сломан нос и рассечена бровь, на второй раунд ему не разрешили выйти.
Второй день спартакиады работал на Эльмурзаева. Все газеты вышли с его портретами. Было и интервью его тренера. А одна из газет так назвала свою статью: «На ринге чеченский «чугун». Автор советовал боксерам держать дистанцию, иначе удар тяжелый, как чугун, свалит вас с ног. Из-за такой рекламы боксеры уже не шли на него тараном. Знали, что их встретит нокаутирующий удар Борзы. Но, тем не менее, спастись от его тяжелого «чугуна» им не удавалось. Так и выиграл чеченец все поединки на той Олимпиаде. Он стал чемпионом VIII спартакиады народов Казахстана.
К сожалению, и этот кубок за те бои до наших дней не сохранился. За две военные компании его награды не раз становились «трофеями» федералов-контрактников, которые вели «зачистки» в селах. Так и хотелось старому боксеру дать про меж глаз бравым горе-офицерам, но силы были слишком неравны.
Хроника побед
В 1957 году семья Эльмурзаевых переехала на родину. Здесь уже у боксера настроение было совсем другое, дома ведь и стены помогают. Чемпион Казахстана оказался в составе сборной Чечено-Ингушетии. Забегая вперед, скажу, что Борз восьмикратный чемпион нашей республики.
Передо мной семейный фотоальбом Эльмурзаевых. Много коллективных фотографий. Среди сверстников Борз, несмотря на свой средний рост, отличается физической силой, ловкостью. А упорство – главная черта его железного характера.
В 1959 году Борз Эльмурзаев участвует в Спартакиаде народов России. Он становится бронзовым призером, проиграв по очкам участнику Олимпиады в Мельбурне Анатолию Лочейко. А в 1962 году на первенстве России в Наро-фоминске становится серебряным призером. Затем чемпионат СССР в Петрозаводске в 1963 году. Здесь Борз опять попал в тройку призеров. Начисто переигрывает известного в то время чемпиона Рудольфа Алферова. Но, как говорится, года берут свое. Ему достается лишь бронза.

Заметки ветерана
С высоты прожитых лет у Борзы нет сожалений. Он никогда не пользовался слабым местом соперника, рассечена ли бровь или разбит нос. Нокаутом не проигрывал ни разу. Зато 12 соперников были опытнее его, мастеровитее, но не сильнее. Просто должным образом не сумел настроиться на бой, сосредоточится, да и подготовительная база была слабая. Ни на кого из своих соперников он не в обиде. Сетует на то, что не успел попробовать свои силы в профессиональном боксе. Любительские турниры скоротечны, всего три раунда и за три дня заканчиваются.
Бокс сейчас стал другим. Изменилась манера ведения боя. Стало меньше разнообразия. Действия более прямолинейны – атака и контратака. Мало заботятся о защите, больше наносится ударов. Возможно на это повлияли конструкции перчаток: они более мягкие, чем тогда, кулак в них как бы меньше согнут. Удар наносится фалангами пальцев. Да и прежде чем идти в бокс, надо подготовиться физически: бег, борьба, штанга, силовой экстрим.
Дух отцов
Борз – истинный горец. Он из знаменитого харачойского тейпа, прямой потомок знаменитого абрека Зелимхана. Прадед Борзы Роасхаджи был сподвижником и родственником абрека. Не раз участвовал в его знаменитых набегах. После ограбления Кизлярского банка был арестован и сослан на каторгу в Сибирь. После бунта на Ленских приисках казнен царской охранкой.
БОРОДА МУЛЛЫ
(Фельетон)
Мулла – наш современник. Обычный гражданин нашего общества, но более почитаем. Без него не обходиться ни одно событие в селе или в городе. На свадьбе он чуть ли не тамада. Заключает брак по шариату между молодоженами. Появись в семье ребенок, опять обращаются к нему. Мулла в честь наследника режет барана и дает ему имя, когда отроку исполниться 3-4 года, делает ему обрезание. Если в семье у кого-то из членов психические неполадки, то опять обращаются к мулле. Уж похороны без него точно не обходятся. А про зикр и мовлид говорить даже не будем.
Итак, под прицелом прессы мулла. Благородный, честный и набожный человек. Вот такой образ муллы закрепился в нашей памяти, в моем сознании так тем более.
Я знал таких замечательный служителей ислама, авторитетов этого духовного института чеченцев, как Мурдал, Кани-Леча, Исраьил-молла, Салауди, Бисли Махьмуд, Шедед, Билала, Шейхахьмад, Олхазар, Хамази, Камалди, 1имран, Якъуб, Сайд-Ахьмад и др. Они все автуринцы, и не понаслышке знали всю суть Корана.
Вот как рассказывал мне имам мечети села Автуры, известный богослов в Чечне Олхазур Вачагаев о содержании Корана. Это 28 рассказов о пророках, которые не сумели объяснить людям величие этого святого писания. Как известно, Аллах на землю послал 124 тысячи пророков. Из них только 313 имели право учить знамениям Аллаха людей. Вместе с тем, ниспослано 104 писания в свитках, где указаны четыре калама: Забур – Дауду, Товрат – Мусе, Инжил – Исе и Коран – Мухаммаду (Да благословит их и приветствует Аллах!).
Почему-то чеченские муллы думают, что об этом знают только они одни. Им кажется, если мы не говорим по-арабски, то нам неведомо знать величие Аллаха, и читают свои проповеди, пугая правоверных, угрожая нам ужасами ада. Вместо того чтобы сказать, что нас всех ждет Рай. Так распорядился наш пророк. Он попросил у Аллаха оставить его хозяином своего уммата на этом и на том свете. Разве нам не стыдно будет предстать пред нашим пророком виноватыми, ведь он верил в каждого из нас.
Почему бы каждому мулле не начать с себя и не соблюдать правила приличия? К примеру, мулла бородатый, в старом поношенном бешмете и с колпачком на голове. Такой свой вид каждый мулла объясняет тем, что такую бороду носил пророк. Этот же мулла знает, что на лице пророка был божественный нур (свет), который ослеплял и выводил из нормального состояния людей. Поэтому пророк стриг бороду и поверх бороды носил повязку из ткани, прикрывая свой нур. Разве на лицах наших мулл мы видим что-либо божественное, кроме их сытости? Если на то пошло, пророк еще носил синюю чалму, красные сафьяновые сапоги и голубой халат. И все это соответствовало той местности, где жил наш благословенный пророк.
Если б наши муллы были в состоянии осмыслить аят Корана, где сказано: «Будут люди на этом свете и в загробной жизни с черными лицами». Это говорит о том, что эти люди за то, что искажали правду о бороде пророка и лгали правоверным, в загробной жизни будут виноваты перед Аллахом, и их лица будут черными. Есть и другая сторона этой же «медали». Из-за того, что наши муллы с черными лицами и всегда на людях, они влияют и на цвет нации. Мы же знаем, что беременные женщины берут образ будущих детей с окружающих влиятельных людей, что подобно эффекту «заячьей губы». Вот почему за последние годы наблюдается большинство чернолицых потомков.
И это еще не все. Очень несправедливы наши достопочтенные муллы к нашим женщинам. Забыв все рамки приличия, нет-нет, да и произносит мулла такую тираду: «Вайн зударий т1ехь хечеш лелош бу». Прежде чем говорить, надо подумать, о чем идет речь. К примеру, на стройке штукатурам и малярам не обойтись без спецодежды. Здесь летом шаровары и зимой джинсы или рабочие брюки уместны. Разговор о головном платке тоже имеет свое место и рамки приличия. Необязательно за это напускать на слабый пол все небесные кары. Ведь наши женщины не хуже нас знают ислам и понимают, что им дозволено, а что не позволено. Знают они, что дочь пророка Мухаммада (Да благословит и приветствует его Аллах!) Петимат не вошла в рай, пока не получила право взять с собой в рай всех мусульманок. Вот отсюда и надо начинать мулле свою проповедь. Не угрожать надо женщинам, а пристыдить их: «Разве вам не стыдно будет перед Петимат, которая поручилась за вас?!»
Удивляет и другое. Каждый мулла считает себя вправе читать нравоучения с экрана телевизора. Они забывают, что четыре маила муллы равны четырем классам среднего образования. Знание перевода Корана не дает ему право поучать по ТВ людей, знающих каноны шариата. Чтобы читать лекции, надо иметь хотя бы природный талант, владеть обстановкой в обществе. А то получается, что мы на протяжении последних 20 лет слышим из уст наших мул одну и ту же притчу. Дескать, выпил, потом закурил, потом пошел, сделал «Зина» и убил человека.
В арабских странах больше чем у нас развита литература: атеистическая, художественная, приключенческая, порнографическая. Мы все знаем, что долгое время армия Саудовской Аравии содержалась на деньги публичных домов. Ваххабизм тоже пришел оттуда. Все, что пишут там, нельзя принимать за документальную литературу. А наши муллы считают, что раз там купили книгу, то это самая лучшая жайна (книга), которую еще никто не читал, и начинают цитировать нам ее.
Иногда жалко и наших мулл. За последнее время они оказались под прицелом ваххабитов, и попали по своей вине. Они, не зная, что воспитание у молодежи нынче совсем другое, взялись ее учить уму-разуму по старинке, а не проходит. Нынешние вундеркинды уже с малых лет в Интернете, знают больше, чем сельский мулла. Их надо воспитывать по-другому. Это уже компетенция Комитета по делам молодежи, который так лелеет Рамзан Кадыров. Ни один мулла не ушел в лес, а ругают муфтия, а он в свою очередь требует от сельских имамов активизации работы. А тот, кто смотрит в лес, в мечеть не ходит.
Думается, чеченскому духовенству настала пора оставить в покое бороду пророка и серьезно заняться переподготовкой своих проповедников, то есть сельских имамов. Если сельчане знают, что им хутьбу читает сельский неуч с пятиклассным образованием, повторяя одно и то же в течение нескольких лет, то конечно в мечети будет просторно.
ЗЕЛЕНЫЙ БАЗАР
Светлой памяти моей тети Цовзы
Микроавтобус маршрута № 55 с автопавильона «Южный» уже трогался. Дорогу перегородила старушка:
− Подождите, не закрывайте дверь! До базара едете?
− Едем!
− Бабуля, свободных мест нет, − предупредила девушка, прочно устроившаяся на переднем сиденье.
− А ты продвигайся дальше, красотка. Вот и будет место. А ты, молодой человек, подай вон тот мешок, помоги бабуле.
Она поднялась в салон. Девушка уступила ей место. Бабушка придвинула к себе ведро, а мешок молодой человек толкнул под сиденье. И новенький «Форд» поехал по маршруту. Бабуля глянула по сторонам и удивленно воскликнула:
− Вот это да, кругом одни чеченцы!
− А Вы кого видеть мечтали, бабушка, в Чеченской Республике? − съязвила недовольная настырностью старушки молодая особа.
− Да вот домашние мои говорили, что в Грозный вернулись русские, а ты на их языке ни бельмеса. Да и столица заново отстроена. Остановки все переименованы. Кроме того, кому там твой чеснок нужен? Эх, слава Аллаху, наконец, решилась поехать на «Зеленый базар», − выговорила она. − Лет двадцать моей ноги здесь не было…
Пока бабушка говорила, салон автобуса заполнили ароматы моих детских лет, запахи чеснока, кинзы и свежесоленых огурцов. Девчата с первых сидений переместились назад, еще одна толпа приготовилась сойти. Я так и понял: им не понравились запахи. Тут и завертелась карусель моих воспоминаний.
…Когда чеченцы вернулись из ссылки, моей тёте было за сто лет. Она часто брала меня с собой в Грозный. Мы с ней продавали овощи и фрукты с нашего огорода. Словарный запас русского языка у тети был весьма скуден: «доров − дарасти», «баришня», «Зеленый базар» и «перви тарамбай». Вот этого ее «жаргона» нам с ней хватало, когда я учился в 5-ом классе, чтобы съездить на грозненский базар и благополучно вернуться.
− Ну, как тебе, хорошо я владею русским? − спрашивала тетя, когда мы прибывали домой.
− Ничего не скажешь! Этих знаний достаточно, чтобы доехать до дома, − поддерживал я тетю, и она довольная входила в калитку.
А если скажу, что она плохо говорит или буду смеяться над её говором, то всё. Мне больше Грозного не видать. В этом и была ошибка моего брата-близнеца Хусейна. Когда он рассказывал о тётиных способностях говорить по-русски, все наши домочадцы хохотали так, что стены дрожали! Вот ее слова:
− Баришня, тарамбай зелени базар?
Дело в том, что трамвай № 1 шел на Центральный рынок, который и получил в народе прозвище «Зеленый базар», а третий номер шел до Консервного завода. Бедняжка тётушка в свой одинокий приезд села на тройку и ее высадили совсем не у того рынка. Здесь был маленький базарчик, и она неделю торговала чесноком. Мы дома начали переживать. И спустя семь дней она сошла с вечернего автобуса. Заметив меня на остановке, попросила взять все ее вещи. По пути домой спросила:
− А ты каждый вечер приходил встречать меня?
− Ну конечно, − был мой ответ. Она отвернулась, вытерла слезы радости, чтобы я не заметил, вымолвила:
−Я тебе обязательно винспет куплю.
Велосипед мне мы «покупали» уже не первое лето, но урожая с нашего огорода хватало на еду и одёжку. Теперь-то я учился в седьмом классе, да и автобус уже с Грозного в наше село делал два рейса в день. Да продтовары наши с тетей больше места занимали: мешок чеснока, редиска и два ведра малосольных огурцов.
Село наше подгорное, урожай вкусный, без всяких удобрений. Да и у тёти свой контингент покупателей появился. Если раньше на ночлег нам надо было ехать до посёлка Мичурина, где жил дядя Ганда, то теперь тётя Аня к себе забирала на ночь. Жила она рядом с базаром. Рубля за ночлег с нас не брала. Мы ей каждую неделю привозили творог и литровую банку сметаны. На первых порах тётя Аня отказывалась от презента, грозилась не есть ничего, если мы не возьмём деньги. Однажды, когда две старушки зашли далеко, не зная, которая из них кому больше должна, то ли за проживание, то ли за молочные продукты, всё само и разрешилось.
…Было это в 1966 году. Мы с тетей ехали в город. Когда мы в Герменчуге проезжали сельскую мечеть, тетя глянула в окно и выговорила:
− Дожить бы мне до того дня, когда эту мечеть вновь отдадут правоверным.
− Да ты же и сегодня с трудом передвигаешься, зачем тебе еще столько жить! − возмущенно сказал я, будучи недовольным ее причитаниями.
− Сыночек, не надо так. Я же своими ушами слышала, как шейх Баматгирей-Хаджи Митаев своими устами говорил: «Царской власти приходит конец. Скоро будет мужицкая власть. Вот тогда отнимут власти мечеть Герменчуга, и там люди будут петь и плясать. Ровно 72 года просуществует эта власть. Когда она будет рушиться, мечеть вновь отдадут». Хотелось бы быть свидетелем еще одного предсказания, − сказала она в глубокой задумчивости.
Бедняжка Цовза, так прозвал её 1овда (Баматгирей-Хаджи), раньше ее звали Петимат, скончалась в 1984 году. А спустя пять лет мечеть отдали правоверным. Имя ей шейх сменил неслучайно. Как-то в летний день она наблюдала за юношами, которые играли в «колесики» (Чкъургех). Была тогда игра, как наш хоккей сегодня. Случайно это колесо попало тётушке в колено, выбив мениск. Её на подводе повезли к 1овде. Когда шейх положил на раненое место руку, кровотечение остановилось. Он ей посоветовал купить гармонь, дал имя Цовза, то есть ноющая. Повел по голове рукой и сказал, что у неё никогда не будут болеть зубы. Потом она стала известной гармонисткой. Пела песни шейху Али Митаеву и абреку Зелимхану. В автуринском лесу три дня сушила деньги, привезенные из Кизлярского банка абреками Зелимхана. Вот из такой героической когорты была моя тётя. По нашим обычаям я как сын был подарен ей. Конечно, она по-русски говорила плохо, с таким смешным акцентом, но я не мог позволить себе ни малейшей усмешки, чтобы не обидеть ее. Все же иногда мы ссорились с ней. Зная мою уступчивость, она тут же опережала меня и извинялась. Мол, какой ни есть, а ты мужчина все-таки в доме… А я как женщина не имею права с тобой ссориться, оправдывалась тётя.
Весной мы с ней на насест посадили 4 несушки. Вылупилось 40 цыплят. Они за три месяца подросли, словно бройлеры. Еще у нас с ней было в хозяйстве 2 дойные коровы, 15 овец и 5 коз. По тем временам это было колоссальное богатство. Теперь велосипед нам с ней был нипочем. Как-то мы прирезали несколько кур и повезли на Зеленый базар, тетины покупатели окружили нас, и одна из женщин спросила:
− Бабуля, а куры у вас не старые?
Пока я собирался ей перевести и потом ответить женщине, тетя сама ответила:
− Ты ишто, баришня, вместе с картошка варуем!.. (Словом, она хотела сказать, что она легко разварится, как картошка).
Женщины засмеялись, но поняли, о чем речь. Я не выдержал такого позора и говорю:
− По-твоему выходит, что мы с тобой этих куриц у кого-то вместе с картошкой украли. Не унижай нас. Мы же договаривались: я тебе перевожу, потом говорю твой ответ им.
Тетя выслушала мою тираду и в ответ сказала:
− Не я виновата, что по-русски плохо говорю. Если Аллаху было бы угодно, то на этом базаре были бы все чеченцы. Я бы с ними спокойно изъяснилась.
…Вот я и представил себе, что было бы, окажись вместо нас в салоне автобуса все русскоговорящие, как в те годы, когда мы с тетей промышляли. Ну и хохма была бы! Да и сейчас не меньше того! Бабуля смотрела в окно и восхищалась:
− Дела вала орцах! (Ой, упаси Аллах!). Мне говорили, что в Грозном все разрушено. Скажите, ради Аллаха, это точно Грозный?! А где «Родина»? Вай-вай, а вот церковь! А это что за длинный забор? Устазаш! (О, святые!) Вместо совмина и обкома – мечеть! (Ой, елла яла со дела1!) Да скончаться мне на месте! А где «Зеленый базар»? Она стала в проходе и удивленно уставилась на нас.
А «Зеленого базара» и вправду не было. Его снесли летом 2008-го. Недалеко выстроен другой, современный рынок «Беркат». На месте прошлого базара пустырь. А бабуля возмущалась:
− Надо же, а? Мясной павильон оставили. Гляньте, и бочка с квасом у входа осталась. Как же так можно? Куда я дену свой чеснок, огурцы? − у старушки был растерянный вид. − А говорили, что до базара автобус едет…
− Бабушка, не переживай, через две остановки есть новый базар «Беркат», вот там и продашь свои продукты, − постаралась успокоить ее статная дама, которая села, когда, как птички, с маршрутки слетали студентки, которые не перенесли запахи бабусиных припасов.
− Я же на «Зеленый базар» ехала, − тяжело вздохнула старушка.
Вскоре наш микроавтобус остановился у роскошного рынка «Беркат». Два парня из молодежного клуба «Рамзан» взяли вещи бабули и отвели ее на базар. В маршрутке стало тихо. Видимо, каждый вспоминал по-своему старый город, которого нам больше никогда не видать. На мои глаза тоже навернулись слезы. Представил себе полный трамвай с красивыми русскими студентками.
− Баришня, а «Зеленый базар» где? − спросила тётя.
− Бабуля, это остановка «Пединститут», следующая − «Швейная фабрика». Потом «кинотеатр «Космос», «Нефтяной институт», «улица Красных фронтовиков», «Главпочта», «Скверик Полежаева», а следующая − базар. Запомнил, кучерявый! − синеглазая девушка нежно потрепала мой чуб и на ходу спрыгнула с трамвая. Тетя с довольным видом заулыбалась:
− Видишь, какие здесь добрые люди живут? − подмигнула она мне. А я стоял растерянный. За окном трамвая плыла моя шестнадцатая весна.
…− Это конечная! − крикнул водитель. Видимо первый раз я его не услышал.
− Извините, вздремнул. Ночью сидел за компьютером.
− Всякое бывает, старина, − сказал водитель.
ЖИЗНЕОБЕСПЕЧЕНИЕ
Как на самом деле получается создание комфорта в поствоенной Чеченской Республике?
Конечно, я помню начало своей трудовой деятельности. Это было еще в советское время. Окончив институт, молодым специалистом я вернулся в Грозный. Приняли меня инженером-экономистом в Старопромысловское районное ПУЖКХ. Проработал месяцев пять-шесть и начальник тогдашний мой Мухтар Турпуханов вызывает к себе в кабинет и говорит:
– Абу, а что если тебя главным инженером назначить? Потянешь?
Сам знаешь, молодость всегда берет свое. Там мы все смелые, никаких трудностей не боимся…
– Постараюсь справиться, – говорю.
С тех пор и началось. А до меня был там инженером Султан Базиев, опытный специалист. Надо сказать, к работе я приступил без особого энтузиазма. Уже приближалась пора отопительного сезона. Дни стояли непогожие… Боялся в глубине души, что не справлюсь, не успею к началу сезона всё проверить и отладить… Но у страха, как говорится, глаза велики. Втянулся в работу, освоился… Спасибо, коллектив поддержал меня. В ту зиму я обошел все дома, подвалы, котельные Старопромысловского района. Всё своими глазами увидел, все «узкие места» узнал… И получил большую жизненную школу. Должен сказать и тогда, и сегодня работа коммунальщика – самая тяжелая.
Вскоре меня перевели в Октябрьское ПУЖКХ, уже начальником. В беседе со мной Султан Базиев с гордостью сказал, что он проработал в этой сфере одиннадцать лет. Тогда я не придал этим словам большого значения, а вот по прошествии времени понял, что удержаться в одной должности на работе в коммунальной сфере очень трудно. Тогда сильно придирались к работе, не было, как нынче, очерченного частного сектора. Все услуги оказывало ЖКХ, а с населением работать нелегко. Людям не объяснишь, что коммуналка обеспечивается финансами по остаточному принципу. Денег не хватало на новое оборудование, на инструменты… Да и зарплату не всегда вовремя мы получали. Поэтому и текучесть кадров тогда была большая. Редкий специалист до полугода выдерживал. Партия, имитируя заботу о населении, жестоко эксплуатировала коммунальные службы… Контроля с избытком, а помощи – мизер…
Мне, надо сказать, везло. Коллектив попался дружный. Пять лет проработал начальником Октябрьского ПУЖКХ Грозного. Затем меня избрали председателем райисполкома того же района. Так я застал конец партийной эпохи.
Справка для читателя
Мы задались целью рассказать вам об этом замечательном человеке. Об одном из энтузиастов из окружения молодого чеченского Президента Рамзана Ахмадовича Кадырова.
Родился Абу Абдурахманович Сугаипов 24 марта 1959 года в селении Автуры Шалинского района тогдашней ЧИАССР. Отец его – Абдурахман Сугаипов – был сельским строителем и народным умельцем, мастером столярных дел. В те годы в Чеченской Республике не хватало рабочих мест, и люди целыми семьями выезжали на заработки во все концы нашей необъятной Родины. Так поступил и Абдурахман. Где только не строила его бригада дома, школы, животноводческие комплексы: Омск, Новгород, Псков. Это лишь несколько адресов. А сколько их было за 15-20 лет трудовой деятельности отца министра.
В 1985 году Абу Абдурахманович окончил Трудового Красного Знамени Московский институт Управления имени Серго Орджоникидзе.
– Работа министерства многообразная, увлекательная и практичная, – продолжает свой неспешный рассказ Абу Абдурахманович Сугаипов, ныне министр ЖКХ республики. – Работаем, как в своем личном хозяйстве. К примеру, по дому сделал что-нибудь, понравилось тебе, двор облагородился. Делаешь еще больше. Потом новшества хочется. Нет границ и предела для обустройства жизненно важных объектов. Радует и то, когда твое усердие в работе видит руководитель. Сегодня нас всех опекает и направляет наш Президент Рамзан Ахмадович Кадыров.
Мы по-своему уберем какую-нибудь площадь, построим дом или оборудуем парк. Тут подъезжает Рамзан Ахмадович. Объясняешь ему, почему и в каких целях сделал именно так. Он выслушает и добавляет:
– Все сделано нормально, но мы город или село восстанавливаем краше прошлого и лучше. Давай-ка вот вместе подумаем, что ещё можно сделать для красоты и комфорта, чем порадовать наших жителей…
Мы ему не возражаем. Знаем, он прав, и вкус у него отменный. Мы все помним, что до войны в Грозном было от силы 3-4 фонтана, не более. А сейчас почти в каждом скверике. Парков было раз, два и обчелся, а теперь не сосчитаешь, так быстро они возникают. Озеленение города и раньше было лучшим на Юге России, но сегодня и того больше. Вот так сами себе придумываем сказку и делаем. Да и цветы сажаем самые красивые. И это делается не только в Грозном, но и в других городах, райцентрах и селах.
В этом году мы посадили рекордное количество деревьев по обочинам дорог, в парках, скверах, во дворах домов. Если раньше приоритет отдавался тенеобразующим деревьям, то теперь во дворах домов сажаем плодовые, такие как грецкие орехи, абрикосы, черешню, вишню, персики, айву, сливу. Воистину, теперь у нас будет город-сад. Кроме того, если раньше улицы подметали раз в неделю, то теперь каждый день два раза. Летом работают уборочные и поливальные машины. Зимой тоже есть машины-уборщики, но в основном применяется ручной труд. Наши женщины-дворники показывают чудеса трудолюбия.
Отступление первое
В 2000 году, когда еще шли активные боевые действия, Абу Абдурахманович Сугаипов был назначен начальником отдела жилищно-коммунального хозяйства Временной Администрации. Тогда такая должность со стороны казалась, как издевательство. Ежесуточные «ковровые бомбежки», ракеты класса «земля-земля» утюжили квартал за кварталом. Под завывание установок залпового огня «Град» и «Ураган» все движимое и недвижимое сравнялось с землей… О каких коммунальных услугах могла идти речь? Разве что о рытье окопов и устройстве блиндажей. Но тогдашний руководитель Временной Администрации Н.В. Кошман был инженером-железнодорожником. Он набирал команду из специалистов мирных профессий. У него журналисты как-то спросили:
– Господин Кошман, а не рано ли раздавать портфели и кресла? Идет же настоящая война!
Он лукаво улыбнулся и спокойно ответил:
– Войны рано или поздно заканчиваются. Наши военные стратеги поймут скоро, что Чечня – не Берлин и не Дворец Амина… А Юг России. Могут и завтра дать отбой. Мне нужны созидатели. Чтобы у каждого было свое видение проблемы, план восстановления. И чтобы все это было расписано, как по нотам!
Конечно, в рядах пишущей братии прошел смешок. Иначе и не могло быть. Мастера репортажей не способны заглянуть в будущее. Они писали о текущем моменте. О войне, о разрухе, о гибели городов, сёл и тысяч людей…
Вскоре в Грозный прибыла представительная комиссия из Москвы. Подойдя к руинам бывшего Президентского Дворца, посмотрев на развалины, ямы, колдобины, высокие гости в один голос заявили:
– Город надо перенести на другое место. А здесь пусть будет площадка для съемок военных фильмов!
– Да вы что, шутите?! Мы восстановим город! – возразил Абу Сугаипов.
Его никто не слушал. Вертолет взял курс на Моздок.
Но вскоре все изменилось. Главой Временной Администрации был назначен бывший муфтий мусульман республики Ахмад-Хаджи Абдулхамидович Кадыров. Это не понравилось многим чиновникам. Они открыто написали об этом Президенту, но В.В. Путин был неумолим: главой будет только Кадыров и все!
Как только затихли залпы второй чеченской, Абу Абдурахманович был назначен министром строительства, архитектуры и ЖКХ. Ахмад-Хаджи Кадыров исходил из того, что молодой министр имеет богатый опыт работы, будучи руководителем многотысячного коллектива. И не ошибся. В республике началось возрождение объектов социально-бытового и жилищного назначения. Была поставлена на ноги тяжелая индустрия жилищно-коммунального хозяйства.
Будущие руководители республики в 1999 году базировались и комплектовались в Моздоке, в 100 километрах от Грозного. Сюда доносился гул артиллерийских орудий, но всю картину трагедии мы еще не знали. Если после первой войны что-то уцелело, и можно было восстановить, то теперь ничего не было. Сплошные руины. Одичавшие собаки, кошки, даже птицы не летали над мертвым городом. Чтобы описать всю эту трагическую панораму, у меня не хватает воображения. Слезы сами наворачиваются на глаза. Я искал знакомые до боли места: улицу, дом, хотя бы одно дерево. И не находил…
Все телефонные, фонарные и электрические столбы, как скошенные кукурузные стебли, нет на них ни метра проволоки. Сразу в голову влезла мысль: света тут быть не может, значит, нет воды, нет газа. О, Аллах, как тут люди живут? А они жили. Как кроты из нор, то там, то здесь выползали дряхлые старики. Это потом я понял, что этим старцам от силы 40 лет. А на воротах надписи: «Не стреляйте, здесь живут!». Оказывается, у военных была привычка, как какой-то шорох во дворе, они тут же гранату бросают. Словом, трудное, горькое время это было.
Потом в Правительство назначили Ильясова. Мы начали обращать внимание на свет, газ, воду. Начали массовую зачистку завалов в Грозном. Как то я зашел к Кадырову и спросил:
– Что будем делать со столицей?
– Там большие разрушения. Я думал столицей объявить Гудермес. Тогда много территории остается на одной стороне. Мы все привыкли к Грозному, он более-менее в центре Республики. Давай, его восстановим! – предложил Ахмад-Хаджи.
Мне этого было достаточно. Будучи в Москве, я зашел в Главк и предложил отменить то поспешное решение о переносе столицы Чечни в другое место. Была создана новая комиссия. И мы снова вылетели в Грозный. Прежде, еще до приезда комиссии, мы привели в порядок район бывшей Главпочты. Освободили от завалов несколько метров прилегающих улиц. Даже сами обрадовались увиденному. Город оживал… Вердикт прежней комиссии был отменен.
Начали тотальную зачистку от развалин. Первым делом закупили водовозы, чтобы обеспечить водой жителей. Они перебивались водой из Сунжи и из разных сомнительных источников. Нависла угроза зарождения эпидемии. За нашей работой строго следил Ахмад-Хаджи Кадыров. Часто вызывал меня к себе и говорил:
– Запомни, беда одна не ходит. Допустишь эпидемию в Грозном, пеняй на себя.
Конечно, его опасения были обоснованными. Под завалами мы находили много трупов. По улицам еще шел смрад. Работники ЖКХ подрывались на минах и фугасах, на невзорвавшихся бомбах, но люди уже жили миром. Они заразились работой. Вообще, я вам скажу, чеченцы очень мужественный народ. Они не просили у военных разминировать завалы, смело шли вперед. Должен сказать, что наша инициатива с водовозами уже была подхвачена народом. Специально из сел на водовозах приезжали люди и делали на этом бизнес. Мы поняли, что жизнь восстанавливается.
Между тем, и на водозаборах шла интенсивная работа. Трубы водопровода и канализации были превращены в решето. Латать их невозможно, заменять – еще боевые действия не прекращены. Вечерами действует комендантский час. На каждом шагу блокпосты. Без разрешения военных и шагу не сделать. Все это изматывало и морально, и физически. И людей было жалко. Практически все работали без обеда, питьевая вода быстро кончалась. Порой из-за комендантского часа сутками домой не попали. Родные тревожились: «К черту эту работу, подождите, пока спокойно станет». А это спокойствие кто-то на своем горбу должен принести, мы – авангард жизнеобеспечения, образно говоря…
Надо ли объяснять причину такого нашего энтузиазма? Феномен был прост. Нас каждый день контролировал и поощрял Глава республики. Его благодарности нам было достаточно, чтобы работать сутками. Бывало, Ахмад-Хаджи остановит свою машину в Грозном, подойдет к женщинам, которые убирают улицы, и выражает им свое личное восхищение их мужеством, благодарит. Если кто пожалуется, что у нее в семье неполадки, тут же найдет слова утешения, даст деньги всем без исключения. И люди работали.
А мне, как руководителю, даст задание: «Смотри, делай все аккуратно и в срок, людей береги…».
Вот такой отцовский стиль работы и отношения к людям унаследовал и Рамзан Ахмадович. Он тоже сразу начинает с главного:
– Так, сколько времени тебе понадобится, чтобы сделать этот объект?
Я говорю: месяц, два. А больше Президент и не терпит. Сразу упрекнет:
– Ты что, зимовать на объекте собираешься?
Вот и определяешь себе сроки строительства сам. Второй вопрос:
– Что для этого тебе нужно?
Вот так. По порядку все составляющие и вперёд! Помощники выделены, стройматериалы даются, с деньгами проблем нет! Остается добросовестный труд. Что еще надо руководителю?! Вот и работаем круглые сутки. Молимся Аллаху и просим погоду: хлеборобам дождь нужен, а нам солнце. Вот так зажигается трудовой энтузиазм. Появился один жилой дом. Второй. Третий. Так и пошло. Радуемся каждой стройке и верим в свои силы.
Все видят нашу работу и девиз Рамзана Ахмадовича: «Гудермес – без следов войны!». То же самое Грозный! Потом Аргун, Шали, Урус-Мартан, Ведено и Ачхой… Дороги, мосты, больницы, школы. Нет денег. Кризис. Мы все деньги вам отдали, говорит Москва. А Рамзан Ахмадович под личные гарантии берет ссуды в банках и все на строительство жилья, заводов, фабрик, животноводческих и птицеводческих ферм.
– Наших отцов кормили светлым будущим, а я хочу, чтобы все это у нас было сейчас, при моем правлении, – говорит наш молодой Президент.
Поэтому газ проведен во все села. Свет есть. Водоснабжение в крупных городах и райцентрах налажено, теперь переместились водопроводчики в села. Случаются и курьезы. Аргун еще в прошлом году отремонтировали и сдали. Были пышные торжества. Оказывается, на радостях забыли про подземные коммуникации. И вот недавно Рамзан Ахмадович проезжал по городу. Заметив президентский кортеж, на дорогу выбежали женщины. Усиленно помахали руками, требуя остановить машины. Вдруг одна из машин свернула на обочину. Вышел Президент, поздоровался, пожилых обнял, как положено по чеченскому этикету, и спросил:
– Что случилось? Какая тревога вывела вас на дорогу? Говорите спокойно, я никуда не тороплюсь.
И женщины поведали:
– Строители в спешке забыли отремонтировать отдельные коммуникации. Вода на этажи не поднимается. Теплотрасса не работает. У нас нет нормального света, газ подают с перебоями. Мы вам очень благодарны за ремонт домов и квартир. Но, Рамзан Ахмадович, поймите и нас. Зима на дворе…
Президент отвернулся от женщин. Он очень эмоциональный и сердобольный человек, наравне с мужеством и отвагой. У него на глазах выступили слезы. Я это чувствовал, уже сидя в самолете, подняв трубку телефона. От нахлынувших чувств он говорить не мог. Моя командировка тут же была отменена, и я срочно выехал в Аргун. Нас уже Рамзан Ахмадович не слушал. Было это в ноябре. Благо стояла еще плюсовая температура. Дал один месяц, чтобы в городе во всех домах было тепло. Представьте себе, мы справились. Такого оперативного задания и ответственной работы в моей практике еще не было. А за плечами 30 лет работы в ЖКХ.
У нас не было ни одного дня на подготовку. Все пошло на часы. Генподрядчик, субподрядчики тут же вступили в строй. Вместе с тем за этот месяц мы заменили крышу 44-х многоэтажных домов. Так нам было легче, чем искать течь в потолках отдельных домов. Мягкую кровлю испортили сами жильцы домов, монтируя наружные антенны для телевизоров. Но нам жаловаться ни на что уже нельзя было. Вместе с тем, мы отремонтировали не только теплотрассы, заменили двери подъездов на металлические. Да и кровельный материал – железный шифер. Теперь хоть в сапогах бегай по крыше. В каждой квартире холодная и горячая вода. И окна в подъездах пластиковые поставили. Полностью заменили и канализацию. Притом с перспективой на 50 лет надежности и роста объектов. Если б не жесткий приказ Рамзана Ахмадовича Кадырова, это была бы работа на целое полугодие теплого времени года, а мы справились за один ноябрь.
Я еще раз подчеркну, что трудность нашей работы заключается в том, что здесь текучесть кадров большая. Помните, я говорил, как один начальник хвастался, что он одиннадцать лет бессменно работает. Вот эта тревога необоснованного увольнения при Рамзане Ахмадовиче исключена. Сейчас никто тебя не подсиживает, не старается найти ошибки, уволить и прочее. Наоборот, дают тебе все условия, и срок сам выбираешь на какое-то задание Президента. Если не справился, то извини, сам виноват. Надо было срок побольше просить, а не лебезить. Что еще надо, если сам Президент болеет за тебя, идет впереди, заботится о тебе и о твоих рабочих, чтобы зарплата вовремя была, и условия труда были соответствующие. Человек не должен чувствовать угнетенное состояние.
Я считаю, что наша работа постоянно приносит радости: соорудили мост – радуешься, построили новый дом – снова радость, новая дорога – тоже жизненная артерия. Чеченцы – очень благодарный народ за любое добро. Они в лицо говорят: «Пусть Аллах вознаградит тебя за такое доброе дело». Это не мне одному благодарность, а нам всем, начиная от Президента Рамзана Кадырова, который замыслил это дело, кончая рядовыми строителями. Даже тем, кто сказал доброе слово в адрес строителей. Вообще-то все дела созидания – богоугодные, утверждают наши старцы. За это и на этом, и на том свете воздается. Поэтому приятно видеть, что твой труд так высоко оценивает и общество, и руководство.
Отступление второе
Еще в 2001 году, когда было решено восстановить Грозный, подбор административных зданий в столице поручили Абу Сугаипову. Грозный – вечно будет грозным, как-то сказал Ахмад-Хаджи Кадыров. Пусть наши недруги знают, что мы не боимся их. Столицу делать из Гудермеса не будем…
Вот тогда и соорудил за два месяца Абу Сугаипов комплекс правительственных зданий. Еще тогда, сам того не зная, министр определил предельные сроки для возведения многоэтажных домов. В то время этому процессу придавали большое политическое значение.
Имея за спиной опыт срочного строительства по заказу, министр строительства и ЖКХ без всяких опасений принял программу «Переселения граждан из ветхого арендного жилого фонда».
С тех пор много воды утекло в Сунже. Но такой действующей и жизненной программы в республике еще не было. Еще при Ахмад-Хаджи началось возвращение беженцев на Родину. У них не было своего жилья. Их всех поместили в новых домах по бульвару Дудаева. Поначалу эти элитные дома были построены для продажи, но Рамзан Ахмадович, зная бедственное положение народа, решил, что еще не время продавать людям жилье, трудно живет наш народ, будем давать квартиры безвозмездно. Так и было сделано. А дома красивые, с хорошей современной планировкой, со всеми удобствами. И поселок на удачном месте.
В Старопромысловском районе мы построили 45-квартирный дом. Еще строим ряд домов. Поэтому, если людям негде жить, то им тут же выдается жилье. Рамзан Ахмадович не хочет, чтобы окружающий мир нас видел бедными и обездоленными. Первым делом он выселил людей из пунктов временного проживания.
Таких, как сегодня, успехов у нас никогда не было, ни при каких властях. Притом не только в строительстве. Возьмём спорт, образование, медицину, сельское хозяйство, промышленность… Буквально все отрасли и направления на взлете благодаря правильной политике Президента…
Была и другая боль. Помните, в конце позапрошлого года вдруг заговорили о поселке Шанхай. Он возник в заводском районе. Люди соорудили себе временное жилье и жили в антисанитарных условиях. И здесь проявилась воля Кадырова. Он приказал разрушить поселок, портящий вид Грозного своими жалкими лачугами, а людей отправить по домам. У чеченцев в селах есть корни, они оттуда родом. Пусть всем выдадут земельные участки и строятся люди, решил Президент. Так и сделали. Проблема сама собой разрешилась. Был сооружен временный поселок и на Окружной. Оттуда тоже людей выселили по квартирам, осталась небольшая часть. Все это надо отнести к личной заслуге нашего Президента.
Если говорит о личных инициативах Рамзана Ахмадовича, то они появляются в разных сферах. Вот уже три года на субсидии малоимущим гражданам выделяется по 650-700 миллионов рублей. Эта программа работает, все деньги осваиваются. Работники ЖКХ охотно идут навстречу нашим малоимущим гражданам, помогают им оформить документы для получения субсидий. В основном эти суммы идут на оплату за газ, свет и тепло. Таких малоимущих у нас было более 65 тысяч человек. И здесь все приводится в порядок: деньги идут на счета граждан, чтобы им легче было платить за коммунальные услуги по месту проживания. Если человек, получающий субсидии, не будет платить за услуги в течение трех месяцев, то его лишат этой помощи. Готовится такая правительственная программа.
Отступление третье
Был трагический момент в жизни министра ЖКХ Чеченской Республики Абу Абдурахмановича Сугаипова. 27 декабря 2002 года был рабочий день. Правительственный комплекс работал в обычном режиме. В это утро в МЖКХ проходило совещание в связи с реорганизацией ведомства. Царила какая-то напряженная атмосфера. Много было и посетителей. Люди поздравляли друг друга с наступающим Новым годом. Вдруг, откуда ни возьмись, во двор комплекса правительственных зданий на большой скорости влетели две машины – «Камаз» и «Уаз», за рулем которых сидели бандиты-смертники. Обе машины взорвались. Мирный день превратился в кромешный ад. Рядом с Абу Сугаиповым погибло в тот день одиннадцать человек. Он сам чудом остался жив, с тяжелыми ранениями был извлечен из-под завалов и лечился в Москве.
Среди погибших был родной брат министра Расул Сугаипов, скончались от тяжелых ран три заместителя, работники службы безопасности, бухгалтерии.
Трудно было вновь восстанавливать эти здания, но министр переборол себя. За короткий срок все ведомства вновь заработали в полную силу.
Однако больше всех во вторую чеченскую кампанию потерпело урона МЖКХ. Все структурные подразделения министерства были разрушены до основания. В том числе 750 подстанций, 1900 километров электрических линий, 45 водозаборов, 20 водонасосных станций, 36 котельных…
К октябрю 2009 года все дома восстановлены. Отремонтировано 7 водозаборов, 10 водонасосных станций, более тысячи километров электролиний, 13 канализационных станций, 300 километров водопровода, 21 котельная, также и часть других объектов. Все эти успехи достигнуты благодаря чуткому руководству первого Президента Ахмад-Хаджи Кадырова и нынешнего Президента Рамзана Кадырова. За этими скупыми цифрами стоит огромный труд коммунальщиков.
Время проходит быстро. Казалось, все эти перемены мы с Ахмад-Хаджи Кадыровым затевали только что. Ежедневно, будучи на работе, в гуще людей, и не замечаешь отдельные свои погрешности. А вот со стороны огрехи в нашей работе видны, наверное, хорошо. Зоркий был глаз у Кадырова старшего, но не отстает от отца и сын. Рамзан Ахмадович своим молодым задором задал такой темп восстановительным работам, что строители только и успевают завершать старые объекты. Времени на отдых нет. У Президента тут же новая идея.
Вообще-то в чертах отца и сына Кадыровых много общего. Я не почувствовал вот такого командного перехода. Конечно, Ахмад-Хаджи нам всем всегда будет недоставать. Это был умудренный опытом человек. Он тонко чувствовал душу народа, его высокий моральный дух и трудолюбие. Вот это видение, видимо, перешло и к Рамзану Ахмадовичу. Он хорошо вник в процесс, иначе бы не заставлял нас работать круглые сутки. Оба Кадырова – честные, чистые, добросовестные и совестливые. Знают цену справедливости и порядочности.
Мужественности им обоим не занимать. Оба Герои России. Мы сами были свидетелями того, как они попадали в разные переделки и как мужественно все переносили и выходили из сложной ситуации. Не только служба безопасности Президента, но и мы всей командой уговариваем Рамзана Ахмадовича не участвовать в боевых операциях, на это у нас и военных, и спецслужб хватает. Но нет, он сам всегда рвется в бой. Иногда я смотрю на фотографии отца и сына и вижу одинаковый взгляд. Еще бы. Рамзан Ахмадович провел с отцом самые свои юные годы и во многом, видимо, подражал ему. Это свойственно всем юношам.
Что интересно, они олицетворяют две эпохи жизни чеченского народа. На первый взгляд, кажется, что Ахмад-Хаджи досталось суровое время. Родился в Казахстане. Рос при советском тоталитарном режиме. Втайне от всесильного КГБ изучил богословские науки. А когда пришла политическая оттепель, стал ученым алимом, муфтием. На него охотились бандиты разных мастей за его правдивость и смелое высказывание своих мыслей.
Рамзану Ахмадовичу досталось другое время, когда свободно можешь проповедовать религию. Допускается свобода мысли. Но и он не избег участи отца. Пришлось хлебнуть военного лиха сполна. Опасности подстерегают на каждом шагу. Все же Рамзан ушел далеко от отца, претворяет в жизнь самые дерзкие планы. Заботится о своем народе, открыт для честного диалога. Помогает бедным и обездоленным. Дай Аллах ему долгой жизни! Как и отец, Рамзан Ахмадович часто любит повторять: «Все мы смертные, рано или поздно уйдем в иной мир. Главное, жить для народа и с народом». Много славных дел на счету Рамзана. Это мечети, гробницы шейхов, Мавзолеи Эвлия, дороги, мосты, жилье для бедных, помощь страждущим. Это все из области жизни великих людей. Любовь к детям, почет и уважение стариков, женщин, матерей, благородство и честь – все это есть у молодого Президента.
Есть в характере Рамзана Ахмадовича и другая черта. Хотя он и Президент, отец, семьянин, солдат, примерный сын, мужественный и отважный человек, но есть в нем великодушие, сочувствие к ближнему. Иногда наступает момент, когда он не может удержать слезу, видя боль людей, страдания, несправедливость к ним или предательство по отношению к себе. Видимо, это высший душевный протест у него на несправедливость. Не всякому такое дано. По-моему, вот в этом и есть феномен уважения и всеобщей любви к Президенту. Даже вчерашние враги его отца признают в Рамзане благородство и честь, находят компромисс и точки сближения с ним, даже, я бы сказал, дружат. Вот такие высокие нравы и чувства у Рамзана Ахмадовича Кадырова.
Ахмад-Хаджи Кадыров как-то сказал, что пятьдесят процентов его пути уже проделывает Рамзан. А некоторое время спустя добавил, что все восемьдесят процентов моего мужества в нем. Он далеко пойдет. Это готовый руководитель. Вот в этих словах было что-то пророческое. Прав был отец. Время показало, что Рамзан оправдывает надежды всех. Команду себе он из таких же людей подбирает. Конечно, нет-нет и казнокрады просачиваются в команду. Без этого не бывает. Мир так устроен со дня своего сотворения. Много раз предавали царей, президентов, шахов и королей. Это всё было и будет, пока стоит мир, без этих козней ни одно общество не обходилось. Но Рамзан Ахмадович – отчаянно смелый парень, кроме Аллаха ничего и никого не боится. И Ахмад-Хаджи тоже не боялся. Не случайно сказал классик: «Гвозди бы делать из таких людей!».
Отступление четвертое
Наверное, сравнивать Абу Сугаипова в благородных делах с Рамзаном Кадыровым невозможно. Но для нас, автуринцев, он образец шедрости, гостеприимства, меценат и помощник обездоленных. Очень смахивает на своего предводителя, друга и соратника Рамзана Кадырова. Разумеется, возможности разные. Однако он тоже подчас делает невозможное. Лучшее тому доказательство – свидетельства самих сельчан, которые рассказываю о щедрости и благородстве Абу Абдурахмановича Сугаипова.
Амхад Мацаев, имам автуринской мечети:
– Как-то обратились ко мне автуринцы после пятничного намаза в сельской мечети. Говорят, что доски прогнили, ковры старые, народу в селе стало много. Для всех не хватает места. Я знаю, правы сельчане. Но к кому обратиться? Недолго думая, подошел к Абу Сугаипову. Благо, в тот день он прибыл на пятничный намаз.
– Абу, хочу посоветоваться с тобой. Ты сам видишь состояние нашей мечети. Хочу обратиться к Рамзану Кадырову или к Аймани Кадыровой, чтобы они помогли нам с ремонтом.
Сугаипов меня внимательно выслушал и сказал:
– Какой был бы позор, если б ты, имам мечети такого большого села как Автуры, обратился бы к ним. Они на свои средства всю республику восстанавливают. И тебе тоже помогли бы, но есть же у нас свои бизнесмены, меценаты, богатые люди.
– Да ну, они не помогают. Даже закт (обязательный налог с прибыли) со своего дохода не отдают в казну мечети.
– Тогда мы с тобой поступим по-другому: наша мечеть должна быть красивой, лучшей. А внутри еще сделаем второй этаж. Тогда все муъмины сразу смогут встать на пятничный намаз.
Он обратился к своему брату Юнусу и товарищам, которые сопровождали его, и добавил:
– Мечеть – Божий дом. Он должен быть красивее жилья, в котором мы живем. Пророк сказал, что лгун не из своей уммы. За мечеть не беспокойся, Амхад.
На второй же день был завезен цемент, появились у нас гравий, песок и другие строительные материалы. Потом пришли строители и начали мостить полы. Заменили окна и двери. Построили второй этаж. На полу постелили новые ковры. Теперь в нашей мечети просторно и светло.
Я всегда припоминаю один добрый поступок Абу. Каждый год день смерти первого Президента ЧР Ахмад-Хаджи Кадырова автуринцы отмечают жертвоприношением и раздачей мяса сельчанам. Года два назад это было. Посовещались в кабинете у главы администрации села и решили принести в жертву пять быков. А Сугаипов сказал:
– Нет, братья. Мы прирежем 6 быков.
– Может 3-4 хватит, ведь каждый из быков даст не меньше 500 кило мяса?
– Шесть! – стоял на своем Абу.
– В чем причина такой щедрости? – спросил глава села.
Абу Сугаипов привел такую притчу:
Один ингуш возносил хвалу Кунта-Хаджи Кишиеву. Другой поправил его:
– Говори, слава Аллаху, ведь и Хаджи все делал по велению Аллаха!
– Конечно. В этом нет сомненья, что все от Бога. Но не будь Кунта-Хаджи Кишиева, мы бы до сих пор ходили язычниками.
Также и мы. Если б не Ахмад-Хаджи Кадыров, который возглавил борьбу против международных террористов, мы тоже не смогли бы и одного барана зарезать. Я начинал работу с Ахмад-Хаджи и знаю, каким он был великим. За него и тысячу голов можно принести в жертву, – сказал Абу.
Гилани Ахмадов, ветеран труда, старейшина села Автуры:
– Село Автуры – святое село. После Мекки и Медины в мусульманском мире нет такого почитаемого села. В это село ездили все наши Эвлия, в том числе Ташов-Хаджи, Кунта-Хаджи, Докку, Абу, Апти и многие другие. Баматгирей-Хаджи был и остается главной опорой шейхов тариката. Это знает Абу Сугаипов, знали и его предки. Сам Абу – душа этого святого села. Много мест вы здесь найдете, куда дошла рука этого умного, скромного, мужественного, честного человека и настоящего патриота: мечеть, мосты через малые и большие речушки, дороги села, ограда кладбища, два моста через Хулло, и еще много дел на его счету. Он единственный из автуринцев, помогающий селу и сельчанам от души и безвозмездно. Он сам из благородного рода. Спасибо тебе, Абу, от нас, стариков села. За свои 90 лет жизни я не встречал в селе такого щедрого человека после шейха Али Митаева.
Мовла Хамидов, директор средней школы № 3:
– Абу Сугаипов – лучший сын своего народа. Родом он из нашего села. Этим я горжусь. Когда он покупал ковры для нашей мечети, таких еще в республике нигде не было. Он за свой счет построил мост через речку Хулхулау длиной в 370 метров. Такая переправа нужна была школьникам из западной части села. Зимой они вынуждены были переходить водную преграду по тонкому льду. А это всегда было чревато опасностью провалиться. Такие случаи бывали. Побольше бы нам таких самодостаточных и щедрых сельчан.
Все помнят нашу школу. Дети начальных классов учились в неприспособленных помещениях. Это было здание бывшего сельского клуба. Еще в 80-е годы прошлого столетия рядом нам начали строить школу, но из этого ничего не вышло. Советская власть канула в лету, остатки кирпичных стен разобрали сельчане, а местные предприниматели во дворе школы построили базар. Так и жили.
И вот в прошлом году за школу взялся Абу Сугаипов. Сейчас в центре села благоустроенная средняя школа со всеми удобствами.
Сельчане рассказывают о многих добрых делах этого предприимчивого человека, нашего любимого односельчанина.
Мовлади Масаев – тренер по боксу, автуринец, мастер спорта:
– Мы долго жили без места для занятий спортом. В средней школе № 1 был спортзал, но туда не вместить всех желающих. Да и удобств там никаких не было. Слава Аллаху, Рамзан Кадыров дал указание построить филиал спортивного клуба «Рамзан». За дело взялся Абу Сугаипов. Строил он на свой страх и риск. Тогда Рамзан Кадыров еще не был Президентом, но все равно его просьбу Абу Абдурахманович выполнил.
Теперь у нас есть свои мастера спорта, кандидаты. Тут занимаются не только боксом, но и всеми видами спорта. Мы благодарны Абу Сугаипову за помощь при выезде на соревнования, за спортивную одежду, за все, что он делает для нас.
Кюри Асхабов, директор школы № 1 села Автуры:
– Наша школа во время землетрясения летом прошлого года была разрушена до основания. Детей мы разделили по другим школам и стали ждать с моря погоды. Но не тут-то было. Наш односельчанин Абу Сугаипов – министр ЖКХ – взялся за восстановление учебного заведения. Во время восстановительных работ мы посетовали, что не хватает в школе отдельных кабинетов. И это он учел. Благодаря Абу Абдурахмановичу, у нас появились кабинеты химии, биологии и физики. Это большой подарок школьникам и учителям.
Не только нашей школе, Абу Сугаипов помогает многим. Я хочу поблагодарить его, пользуясь случаем. Это большая честь для нашего села. Пусть Аллах зачтет его благодеяния!
Токка Довлетукаев, турк, предводитель религиозного братства Баматгирея-Хаджи:
– Автуры – религиозный и культурный центр Чечни. Отсюда родом были известные былинные герои и легендарные личности Ахи Темарка, Дада Автуринский, Успа Успана, Чега Храброе сердце, Ахмад Автуринский, шейхи Баматгирей и Али Митаев, острослов и философ Хута Ахмархаджиев и многие другие. Кроме шейха Баматгирея-Хаджи, остальные все захоронены на центральном кладбище. Сделать ограду этому месту за свой счет – великое дело. Этим делом не первый год занимается Абу Сугаипов.
Мост пешеходный через речку Хулхулау длиной в 370 метров в верхней части села – нужный объект. Он облегчил школьникам дорогу в учебное заведение. До строительства этой переправы они вынуждены были шагать в обход целых три километра. Бывали случаи, что дети проваливались в речку и долго зимой лечились от простуды. Сейчас, благодаря Абу Сугаипову, эта проблема решена. Особо нас радует главный транспортный мост через Хулхулау длиной в 150 метров, а также уличное освещение. Много добрых дел на счету этого человека.
Кроме того, он нескольким религиозным деятелям подарил легковые автомашины. Писателям автуринцам помог в издании книг.
Великие шейхи прошлого говорили: «Если чрезмерно похвалить одного человека, то это приносит ему вред, даже существует опасность, что это приведет его к инкару, то есть отрицанию Аллаха». Упаси Аллах! Я с уверенностью могу сказать, что это нашему Абу не грозит. Это высоконравственный и богобоязненный человек, и совершает он свои добрые дела ни ради славы и имиджа.
Абу Сугаипов – ученик Ахмад-Хаджи Кадырова. С ним работал много лет, перенял у него уроки стойкости и мужества. Потом он сдружился и с Рамзаном Кадыровым. Мы рады их дружбе и взаимопониманию. Благодаря Кадыровым у нас пошли все дела, у нас нет забот о завтрашнем дне, живи и радуйся. Вот что предлагает каждому честному человеку команда Кадырова. Да будет доволен Рамзаном и Абу Всевышний Аллах!
Али Зубайраев, житель села Автуры, ветеран труда:
– Конечно, про Абу практически любой автуринец скажет только доброе слово. Правда и среди наших сельчан тоже найдутся злопыхатели, которым эти перемены безразличны. Но таких будет очень мало. Хочу еще раз сказать про пешеходный мост длиной в 370 метров. Это большой подарок не только школьникам. В месяц уразы ночью мы много раз переходим по мосту. Дело в том, что мулла наш живет на том берегу. Вот и ходим к нему на коллективный намаз. Рады новой переправе женщины и пожилые люди.
Если я начну перечислять все добродетели этого человека, то мне много времени потребуется. Обычно чеченцы хвалят мертвого человека перед тем, как его похоронить. Мне думается, что должное человеку надо отдать при жизни. Пусть он знает, что люди ему благодарны и почитают его. Дай Бог ему здоровья, много лет жизни и богатства, чтобы он мог еще усерднее помогать всем нуждающимся!
Постскриптум
Известны дела Абу Сугаипова и за пределами села. В селениях Гуни и Марзой-мохк почувствовали доброту этого человека. Усиленными темпами идет реставрация гунинской мечети, а в Марзой-мохк Дом Аллаха возводится с нулевого цикла.
Министерство ЖКХ – одно из ведущих ведомств. Можно смело сказать, что жизнеобеспечение Республики в надежных руках.
Заключение
– Что тебя больше всего волнует в твоей жизни или врезалось в память?
– Больше всего я переживаю, когда по независящим от меня обстоятельствам рушится взаимопонимание. Будь он другом, товарищем, руководителем, человеку надо объяснить его вину, в чем причина размолвки. В моей жизни бывали такие случаи. Из-за глубины таких переживаний, бывало, я за ночь седел. Все равно я выдерживал, не давал повода для ссоры. Однако работа в команде Кадырова мне приносит радость, и мои слова к нему не относятся. Рамзан Ахмадович из благородного рода. Все его предки были учеными алимами. Сама Аймани имеет княжеские привычки, нас всех принимает за братьев и сыновей своих, а это нам придает новые силы. Повала матери всё- таки многое значит для сына.
– А что тебе приятно в сегодняшней жизни?
– Приятно, что у нас в руководстве находится высокопрофессиональная, сплочённая команда. Никто никого не подсиживает. Председатель Правительства Одес Байсултанов со всеми министрами одинаково корректен, будь-то на совещании или в производственной деятельности – никому из нас поблажек не делает. Грамотно подходит к решению любой проблемы Парламент Чеченской Республики. Спикер Дукуваха Баштаевич Абдурахманов сумел сплотить всех депутатов вокруг Президента и Правительства. Мы все ответственно работаем командой, как единый монолит.
Дай Бог нам дружной, счастливой жизни!
МЕЛЬНИЦА
Светлой памяти безвременно ушедшего Вахаша Нунаева,
генерал-майора медицинской службы
Автуры – самое большое село в Чеченской Республике. Здесь свои достопримечательности: мавзолей (Зиярт) и мечеть Баматгирея-Хаджи Митаева (1овды), три небольших частных рынка по евростандарту, чистая горная речка Хулхулау и старая водяная мельница.
Сколько помню себя, столько знаю и мельницу. Сюда на помол сельчане и жители окрестных аулов возят кукурузу, а кто-то и пшеницу. Еще мальчуганом бывал тут то с отцом, то с матерью. Помогал им перетаскивать мешки, загружал мельничное корыто. Однажды зимой, когда с отцом мололи дерть для овец, даже ночевал здесь и слушал древние как мир рассказы мудрого мельника Лечи Нунаева, за плечами которого целый век жизни.
Старый Лечи днем и ночью пропадал здесь. Смотрел, все ли работает исправно, не спала ли вода в жалюзи, поскольку есть запасной сброс, регулировал степень помола напором воды, оборотом камня, по мерному стуку деревянного навеска (к lap-к lap). Люди знают – не бывает муки вкуснее, чем с автуринской водяной мельницы.
С тех пор много воды утекло в речке Хулхулау. На днях встретились мы с сыном мельника, кандидатом медицинских наук, доцентом Вахашем Нунаевым. Был выходной день. Гуляем по селу. Часто едим мороженое, пьем холодную воду и… Решили заглянуть на старую мельницу!
На стук в обветшалые двери вышел старец Хожа Джацаев, дальний родственник Вахаша. Он следит сейчас за работой мельницы.
– О-о-о, кого я вижу! Как хорошо, что вы пришли. Входите. Здесь так прохладно, посидите немножко, побеседуйте, а я чайник поставлю… нет, даже в магазин сбегаю, – радости старика нет предела.
Оказывается, в летний зной лучшего места и не придумаешь для отдыха. От воды веет прохладой. В специальных банках-жестянках лучшие образцы помолов разных лет, гордость и марка хозяев. Кругом разносится аромат муки и мамалыги. Такая сладкая тишина. Вода в речке пересохла и спала почти до дна, мельница стоит. Жаркое выдалось лето. Несколько лет назад ушел в мир иной Лечи Нунаев. А кажется, что он вот-вот войдет, встряхнет свой плащ, запыленный мукой, и сядет перед печкой. Внутри все так мило, уютно и до боли знакомо, аж душа отдыхает. Вахаш сел на деревянный топчан, где любил размышлять его отец, и сник. В глазах поблескивают капельки.
Сто семь лет прожил его отец, старый мельник Лечи, который в молодости был сельским учителем. Не было случая, чтобы кому-либо было отказано в услугах или просили плату за помол. Если кто и даст деньги, так они шли на другие благородные дела: дорогу отремонтирует, мост через речку безымянку построит, даст на строительство дома малоимущим.
Старая водяная мельница всегда была достоянием села и сельчан. Есть доля мельницы в судьбе Вахаша и его двух сестер. Не раз давал им деньги отец в студенческие годы. На мельнице как бы видишь смысл жизни. Все мудрые мысли, речи, притчи и сказы, наверное, рождаются здесь, под шум жерновов. Кажется все перемелется: беды и невзгоды, время и события. На тебя смотрят доски-пятидесятки с ручной пилорамы царских времен. Буквально чувствуешь смену эпох, разницу времен, мерное течение жизни. Сколько сельских старейшин и философов побывало в гостях у старого мельника. Это Махмуд Парзукаев и Хута Ахмархаджиев, Денилхан Магомед и Шахвали Дауд, Геримсолта и старый врач Шахаб, мудрый старец Аби, шутник шейх Бауди Рашидов, братья Межидовы – Вахид и Мухади, а то и сам знаменитый шейх Али Митаев. Эта мельница спасла от голодной смерти многих сельчан в самые лютые времена. Всякое приходит здесь на ум, представляешь себе, какая молотая и перемолотая наша жизнь. И вправду, все новое – хорошо забытое старое.
Что интересно, мельница пережила ссылку своих законных хозяев. Жившие в те годы здесь аварцы сохранили мельницу, как память о добрых соседях. Если мавзолею шейха 1овды хватало врагов в лице партийных ищеек, то мельницу всячески берегли. И бегущая мимо речушка звала домой чеченцев своим размеренным бегом, отсчитывая все тринадцать лет ссылки.
– Э-э, ребята, были времена, еще какие, – тяжело вздохнул Хожа. Мы как-то забыли о его присутствии. Вахаш взял в руки банку со старым помолом и задумался. Вдруг спросил у дяди:
– Хожа, а ты смог бы определить по запаху год помола муки?
– Нет. А вот твой отец смог бы. Он знал даже секреты поджаривания кукурузы. Здесь многое зависит oт печи (куьрк), дров, применяемых для топки, частоты перемешивания зерна, – старик глубоко задумался, стараясь вспомнить еще что-то очень важное…
Как-то заглянул на мельницу Шахвали Дауд. Он был современником шейха Али Митаева. Если первый на старости лет был репрессирован как социально опасный элемент и мюрид Кунта-Хаджи Кишиева, то шейх еще сравнительно молодым сдался на милость властей. Он своим провидением чувствовал, какие беды несет верующим новая власть. И подставлять своих мюридов ему не хотелось. Вот он, Шахвали Дауд, и рассказал забавный случай из своей жизни. Захотелось ему узнать, в чем разница между шейхом и простым смертным?
Кстати, давно известно, нас проверяет на зрелость и спокойствие не только сам Аллах, порой мы и сами друг к другу относимся с подозрением. Не верим, почему он, твой знакомый, один из избранных, а тебя святые силы обошли стороной.
Старцы рассказывали, как автуринцы, ровесники Баматгирея-Хаджи (1овды), устраивали ему экзамены на провидение. Особо усердствовали родственники его жены Аругаз (Умара некъий). Доходило до того, порой, что дымоход печи святого умышленно забивали разными тряпками. Утром стоило развести огонь в очаге, и дым заполнял комнату. Баматгирей-Хаджи говорил жене:
– Сходи к своему двоюродному брату и скажи, чтобы он убрал ветошь из нашего дымохода.
Разумеется, Шахвали Дауд знал об этих проделках. Но он хотел все узнать сам и честным путем. Однажды он вошел во двор шейха и сел на скамейку под айвовыми деревьями. В ту же минуту вышел из дома шейх Али Митаев и крикнул в темноту:
– Кто вошел в наш двор?
Это сегодня можно было уличить шейха в том, что у него видеонаблюдение. А тогда, увы…
Шахвали Дауд ничего не оставалось делать, и он откликнулся:
– Это я, Али, Шахвали Дауд!
– Подойди поближе, что тебя привело? Нужна моя помощь?
– Хотел посидеть с тобой малость, обсудить разные дела, да и многие непонятные вопросы накопились у меня.
– Дауд, прости меня великодушно. Сейчас не получится, приходи в другой раз, поговорим без посторонних, а сегодня у меня гости.
Спустя несколько дней Шахвали Дауд вновь вошел во двор шейха и сел на лавочку. Не прошло и минуты, вышел Али Митаев:
– Кто вошел в наш двор?
– Это я, Шахвали Дауд!
– А-а, хорошо, что пришел. Посиди минуту. Сегодня у меня дальних гостей нет, только наши сельчане, заведу их в другую комнату, и мы с тобой спокойно побеседуем.
Вскоре шейх пригласил Дауда в дом. Расспросил про житье-бытье. Потом на минуту шейх вышел. Снова зашел и сел.
– Али, если у тебя нет времени, я уйду, могу и в другой раз прийти, только не утруждай себя, – забеспокоился Дауд.
– Нет-нет. Спасибо. Все нормально. Я вышел сказать жене, что когда она будет подавать кушать, чтобы одну лепешку принесла целой. Ты же хочешь один хокум забрать с собой? Шахвали Дауд вскочил. Он покраснел. Ему стало стыдно за свое богохульство, шейх отгадал его мысли. Дауд действительно пришел к нему, чтобы досыта наесться лепешек и потом мечтал одну лепешку унести домой, семье.
– Садись, Дауд, поговорим спокойно. Я тебе расскажу, какая разница между шейхом и простым человеком, – похлопал по плечу Дауда шейх. Они сели за стол. Жена подала лепешку, к1алд-даьтти (творог с маслом), мед, чай. И одну лепешку принесла целой. Когда трапеза была окончена, шейх подарил Дауду лепешку. А потом объяснил:
– Простой смертный, Дауд, кушает хлеб, а шейх, – он поднял полу бешмета и показал привязанную к животу широким поясом лепешку, – носит хлеб с наружной стороны, вдоволь не набивает утробу, чем голоднее будет шейх, тем ближе он к Аллаху, питается мыслями, до него чаще доходят послания Всевышнего.
Эту историю часто любили пересказывать старый Нуна, да и сам Лечи. Много поучительного в этом видит и сам Вахаш. Между тем вода крутит жернова, идет мука нового урожая, а речка бежит к морю. Наверное, любой из нас определил бы ее вкус в соленых водах Каспия. Конечно, такое не всякому под силу. Но Вахаш такое мог. Это был удивительно щедрый, добрый и открытый человек.
Вы спросите, почему был?
Уже который год его нет. В 2005-ом не стало моего друга. Вечером живыми и здоровыми распрощались. А на утро он не проснулся, хотя верил, что проживет все сто лет, обманула его судьба, отмерено ему было только 66 лет. Зато какие годы он прожил. С ранних лет был военврачом, на склоне лет преподавал на медфакультете госунивеситета. Был врачом-терапевтом во ВТЭК.
Его звание генерал-майора медицинской службы мы праздновали целую неделю. И в одну из ночей у меня дома в Автурах потеряли удостоверение. Вот это была хохма. Вместо того чтобы горевать, мы вспомнили все подобные случаи из жизни наших друзей. Одному врачу мы в Грозном купили туфли. Обмывали до ресторана в Шали. Утром выяснилось, что одну туфлю мы потеряли. Был еще другой случай. Заведующий глазным отделением райбольницы был человеком в годах. Видите ли, ему неудобно было ходить без головного убора. Вот и купили фетровую шляпу за пять рублей и на все пятьдесят обмывали.
Словом, генеральское удостоверение мы нашли. Оказывается, чтобы оно не выпало из кармана кителя, мы его положили в портфель. С тех пор Вахаш редко одевал генеральскую форму, но я успел его сфотографировать в форме.
Сейчас в доме Дышнинского не бывает много народа. Сын Вахаша не такой уж публичный человек, но носит имя Автурхан. Так прозвал его отец. Он с честью проносит по жизни доброе имя отца. Дочь Бирлант тоже вся в отца – доброго, честного, хорошего воспитания. И не случайно мы, его друзья, называли Вахаша князем Дышнинским. Воистину княжеских нравов был человек.
Люблю часто бывать в мавзолее Баматгирея-Хаджи. А старая мельница тут рядом. Автурхан облагородил участок, где старинное достояние села. Снаружи старая мельница выглядит совсем молодой, а внутри древняя обстановка, где сохранились буковые доски с ручной пилорамы старого шейха. А под жерновами бежит вековая речка, рукав, отведенный от милой горной светлой родниковой реки Хулло, которая помнит и хранит память о всех Нунаевых от муллы Нуны до военврача и генерала Вахаша.

Моему другу и родственнику Рамзану Мальцагову посвящается
ВРЕМЯ В ПЛЕНУ
Село Автуры лежит у подножия лесистых гор. Еще лет 10-15 назад границы села проходили между двумя речками: Ахк на востоке и Хулхулау на западе. Теперь село разрослось. За обе речки перешагнули дома и огороды. А сколько их в селе этих безымянных речушек? Наверное, никто не считал. Так думает большинство автуринцев, но я так не думаю, потому что знаком с человеком, который знает число всех речушек, мостиков через них, сельских дорог и родников, что за околицей села.
Нет, это не преподаватель географии из местной школы. Он художник. Притом не простой свидетель времени. Я считаю его гордостью села, района, республики, даже страны, так как его в прошлом году приняли в члены Союза художников СССР. Разговор идет об отце большого семейства, хорошем товарище и добром человеке Рамзане Салмановиче Мальцагове.
Давно мы знаем друг друга. С детства. Мы с Рамзаном в одном классе учились и сотрудничали в одной стенгазете. Так получилось, что я с 7 класса и до окончания 10-го был редактором школьной стенгазеты. Рамзан и Бексолт Сайдулаев – ныне главный ветврач совхоза «Зори Кавказа» – были художниками. Они рисовали карикатуры для газеты. Между прочим, то время было истоком развития большого таланта. Веришь в это, когда сегодня смотришь картины, написанные Рамзаном Мальцаговым. Они отличаются особыми красками, где соблюдена игра света и тени, выдержана общая тональность, присутствует внутренняя гармония, создано настроение… А самое главное – тема. Меня буквально захватывает своей жизненной правдой картина «Приход гостей».
Многие автуринцы узнали бы себя на этом холсте. Образы списаны с друзей и односельчан. Непростой была дорога Рамзана в искусство. Картины, которые он писал в течение 12 лет, воспринимались как старания приблизиться к прекрасному. Если честно, то это так и было. Но все же Рамзан в 1980 году решился на выставку своих работ в Доме народного творчества республики. Зрители останавливались перед его холстом и замирали, созерцая картину и думая о чём-то своём, сокровенном…
Помню переживания Рамзана… Будет ли его творчество понято публикой? Так ли он служит истине, как должно? А зря терзал себя, переживал… Его творчество обратило на себя внимание. Долго вглядывались в лица его героев посетители выставки. В них был свежий взгляд, новый образ, полет мыслей каждого героя. Даже опытные художники восхищались его полотнами. Потом мы его с трудом уговорили выставить картину «Доярки». Как раз эту работу и отметила газета «Правда».
Это был большой успех. Не знаю, как Рамзан себя чувствовал, но мы очень радовались. Мы – это его друзья: Абдул-Хамид Хатуев, журналист и писатель; и Хасин Радуев – журналист и ваш покорный слуга. Это я предлагал на выставку его работы, зная все картины. Хамид смотрел и одобрял, а Хасин, не слушая Рамзана, тут же вывешивал. Правда, выбирал самое светлое место в зале, чтобы свет из окна падал на картину. Спустя месяц Рамзан участвовал в выставке «Советский юг».
Мы с нетерпением ждали его возвращения, чтобы узнать мнение южан, наших соседей. При встрече Рамзан старался выглядеть равнодушным, но ему это плохо удавалось. Это чистейшей души человек. Добродушно улыбнулся и заявил:
– Отгадайте, какую из моих картин признали лучшей?
Кстати, мы были знакомы с выставочной коллекцией. Выбрали время, когда его жена Марем с детьми гостила у своих родителей, и до утра спорили, какие пять картин везти на выставку. Однако не отгадали. Оказывается, любой талант не предсказуем.
– Понравилась им картина «Примирение», – наконец выдохнул Рамзан.
Наверное, не каждый из читателей знает, какая великая дипломатия, мудрость и авторитет религиозного деятеля нужны, чтобы простили кровники друг друга. Вот этот трагический и торжественный момент вынесен художником на полотно. Строгие лица людей. Перед ними стоит человек, который много лет скрывался от кровников. Вот и все позади. Простили… Журнал «Художник» высоко оценил эту работу. И еще одна картина «Живые скалы» оказалась на виду. Есть у Рамзана Мальцагова работы, посвященные Великой Победе над фашистской Германией. Особенно впечатляет картина «Разгром «Эдельвейса». Здесь описаны события уничтожения элитной горной дивизии фашистов «Эдельвейс», которая в 1942 году воевала в предгорьях Эльбруса, а ее альпинисты подняли знамя рейха на вершину горы.
В прошлом (1987 году) Грозненская телестудия сняла документальный фильм о творчестве этого самобытного художника. О нем узнала вся республика. В Автуры зачастили гости. Многие хотят своими глазами видеть его творчество. Двери дома Размана Мальцагова для всех открыты. И стоит этот дом в самом живописном месте села, на его юго-восточной окраине, в районе пионерских лагерей. Слева – лесистая гора Арц, а справа спешит к седому Каспию говорливая горная речка Хулхулау. Здесь же и мастерская художника.
Часто встречается Рамзан с односельчанами. Это они – источник его вдохновения. Бывает среди рабочих совхоза, в школах. Сейчас у него как раз горячая пора. Готовит картины для выставки в Сирии. Заканчивается его новая работа об обычаях, традициях и жизни горцев. Параллельно пишет и о великом земляке, интернационалисте, знаменитом наезднике Ахмаде Автуринском. Это был один из лучших и своенравных наибов Шамиля. Рамзан хотя и работает в фонде республиканской живописи, но успевает всюду. Он большой любитель природы. Часто по вечерам бродит по берегу Хулхулау. Над его домом звезды буквально зависают на небе. Кажется, что они вот-вот упадут в речку, которая блестит золотом под лучами молодой луны.
А когда выпадет первый снег, Рамзан уходит далеко в горы. Здоровается, как с другом, с вековым буковым лесом. Долго постоит, обняв чинару, словно хочет услышать, что она ему шепнёт… Он у природы учится искусству. Поэтому и кажется, что время возле его дома останавливает бег и задумывается, словно пленник, которому никогда не видать свободы. Однажды я застал Рамзана в кругу семьи. Они все гуртом, стар и млад, внимательно рассматривали новую картину Рамзана. А семья у него большая: четыре сына и дочь. Старшему Шерипу 15 лет, а младшей Зайнап 3 годика. Но все очень уважают отца, гордятся им. Это он создал для них сказку жизни. Ведь на их глазах у них в доме поселилась и природа, и история народа. Под стать своему мужу добрая и щедрая его жена Марем. Кто хоть раз побывал у них в гостях, тот обязательно приедет вновь. Поэтому в их доме свет, счастье, уют и доброта соседствуют.
Это заметили и школьники, которые пришли на экскурсию к художнику. Они не только осмотрели картины Рамзана, но принесли и свои рисунки, чтобы он определил их значимость и качество. Вместе с детворой от души радовался художник их работам: «Рыжее солнце», «Горные цветы», «Автуры – девять башен» и другим. Он рассказал юным дарованиям, как работать с мольбертом, как подобрать краски, качественный холст, как держать кисть… Бесконечной радостью светились лица детей. Не было конца их удивлению, когда Марем всех пригласила к столу. Часто бывают у Рамзана и старцы села. Конечно, еще совсем недавно они упрекали Салмана, страстного боголюба и уважаемого в селе человека, что его сын рисует образы, мол, такое религия запрещает. А Рамзан сам не из робкого десятка. Как-то, прибыв к зикристам, объяснил, что только Пророка нельзя рисовать. Для его святого и светлого лика красок нет на свете. А остальных рисуют и в мусульманском мире Востока, иначе мы не знали бы ни Саддама Хусейна, ни Аятоллу Хомейни или короля Иордании Хусейна.
Теперь старцы с художником заодно. Они с большим вниманием рассматривают картины Рамзана. Интересно видеть Ахмада Автуринского верхом на скакуне. Весьма выразительным получился абрек Зелимхан. А на другой картине иной исторический эпизод: на лужайке с горцами беседуют Николай Гикало и Асламбек Шарипов, кругом живые скалы, цветы, деревья. Кроме того, Рамзан умеет развеселить собеседника, хорошо знает историю села, людей. Большой юморист. Совсем недавно у Рамзана гостил депутат Верховного Совета СССР генерал Макшанов. Гость никак не мог налюбоваться картиной «На родимой стороне». Понял художник, что ему понравилась картина. Подарил генералу свою работу. Между прочим, так он поступал не впервые. Конечно, полотно стоит несколько тысяч рублей. Считай, что машину «Жигули» подарил. Вот такой он щедрый человек.
Рамзан известен как художник не одного жанра. Скажем, пейзажист, баталист или портретист. У него и сил, и таланта хватает работать во всех жанрах. Это говорит о том, что это художник с большой буквы. Возможно, потом он и выберет себе один жанр, а пока работает, пробуя себя во всех. Главное, он нашел свою дорогу в жизни. По ней идет к вершине своего мастерства, пленяя время, дотрагиваясь до звезд, купаясь в лунных лучах горной речки. Рамзан учит людей добру, чести, справедливости, щедрости, мудрости и показывает высокую веру в человека-творца. Сельскому художнику 24 ноября исполнилось 40 лет. Прими мои поздравления, брат!
От автора: Рамзан Мальцагов погиб при бомбежке в декабре 1999 года. Он был в расцвете сил. Ему был всего лишь 51 год. Это был чистейшей души человек. В его красивых глазах так и застыл вопрос: «Неужели летчик не видит, кого бомбит?»
Ничего добавить к очерку не могу. Мне достаточно и того, если Москва поверит, что ее бомбежки были кровавыми, а не «ковровыми»… И мало кому из чеченцев известен случай, когда под них попадали бандиты.
Слово о друге
ПЛЫВУТ ПО НЕБУ ОБЛАКА
(20 октября 2003 года не стало Билухаджи Дидигова, певца, заслуженного артиста ЧР)
Билухажди Дидигов был моложе меня на десять лет, но это не мешало нашей дружбе и творческому сотрудничеству. Путь в большую эстраду он начал с песен на мои стихи: «Хеда», «Маршалла, Эвтара», «Евзаш йоцу йо1». Это было в начале 80-х годов прошлого столетия.
В Чечено-Ингушской филармонии тогда был объявлен конкурс (кастинг, как мы сейчас говорим). Лучших исполнителей отбирали для работы в чеченском народном ансамбле «Илли», которым руководил Шита Эдилсултанов (Дала гечдойла цунна!). В первом туре Билухаджи не прошел. Пел прекрасно, дикция нормальная, мог и станцевать, а вот новой волны не было. Да и жюри тех лет было строгое. Расстроенный Билухаджи вечером пришел ко мне.
– Знаешь, что говорят? Надо иметь своего поэта и композитора. У тебя же были стихи, опубликованные в газете, давай посмотрим, как их переложить на музыку. И получится, как в той песне блатной: «Каждый чудак Бетховен»…
– Давай.
Вот так мы отобрали 10 стихотворений. В те годы мы с Билухаджи, конечно, в Автурах встречались, но в большинстве случаев жили в Грозном, у дяди Ганды Агаева, в поселке им. Мичурина. Целую неделю каждый вечер мы репетировали, готовили будущего артиста ко второму туру.
Сыновья Ганды Муса и Иса – мои троюродные братья, да и певец в таком же родстве с нами. Мы любили подтрунивать над парнем, а то и подпевали Билухаджи. Он поначалу злился на нас, так как в музыканты мы вовсе не годились, а потом из-за своего добродушия быстро отходил и смеялся, уговаривал:
– Прошу вас, «композиторы», не берите голос выше меня, на конкурс-то надо мне! И, вообще, дайте хоть одну песню допеть самостоятельно.
А однажды произошел забавный случай. Уже поздно ночью, когда мы все охрипли, в комнату вошла Дада Агаева (Дала гечдойла цунна!), мать Исы и Мусы, жена дяди Ганды.
– А ну-ка, собирайте свои инструменты и ложитесь спать, не то все выкину к чертовой матери! Неделю уж не даете вовремя ложиться. А мне утром на работу.
Мы растерялись, с удивлением смотрели то друг на друга, то на Даду. Она всегда была с нами доброй, а тут ошарашила своим строгим нравом. Через некоторое время, видя, в каком мы состоянии, хозяйка дома и наша любимица сменила тон.
– Что там про Автуры, как петухи кричали! Давайте, спойте мне. Только не хором. Пусть Билухаджи сам поет. Я посмотрю, какой он артист.
Мы повеселели:
– Это с каких пор на «Красном молоте» композиторы завелись?
Наша радость была безмерна. Билухаджи встал с кровати, вышел в центр комнаты и запел:
«Юьртаха со волуш 1одика йина,
Генара ц1авог1уш де декъалдина,
Эвтара сайн дагчохь хьо лелийна,
Д1аэца маршалла, дагна езарг!..»
Дада руками нащупала стул и села. В ее глазах и на лице было изумление. Мы тоже удивленные перестали подпевать. Нас всех поразил душевный, чистый, звонкий и мелодичный голос Билухаджи. Да, это был не Буркаев, не Магомедов и не Валид Дагаев. Это был совершенно новый талант, с неслыханным своеобразным напевом и манерой исполнения. Ни назм и не песня, что-то большее и емкое, странно задевающее душу.
– Вот это артист! – воскликнула Дада. – Дальше пусть поет сам, а вы перестаньте портить песню. – Строго наказала она нам и оставила в покое.
Через несколько дней Билухаджи Дидигов выиграл на конкурсе. Всем членам жюри понравились его песни «Хеда» и «Эвтара».
А дальше были гастроли, концерты, репетиции. Ему стихи давали известные поэты. После каждой его гастрольной поездки мы с ним встречались в Автурах. В пойме речки Хулхулау разводили костер. Это было под дикой грушей. Мы с Рамзаном Мальцаговым, кстати, он художник и наш друг, садились играть в шахматы. Благо, его дом был рядом, тут же на берегу.
В те годы часто приезжали в Автуры наши молодые артисты: Имран Усманов, Зелимхан Дудаев, Илес Абдукаримов, Тамара Дадашева, Аймани Айдамирова и многие другие. Старый автобус госфилармонии бывал битком напитым. Возглавлял стихийную труппу метр чеченской эстрады, танцор, солист, игрок на дечиг-пондуре собственного изобретения Шита Эдисултанов. Билухаджи был зятем Аймани Айдамировой.
Билухаджи был любимцем публики, которую завораживал его голос, идущий из глубины души, добрый, теплый, притягивающий. По жизни он был острословом, шутником и весельчаком. Как встретимся мы с ним, так до утра и не расстаемся. Словно чувствовали, что придется расстаться рано и навсегда.
В последнюю войну так и не довелось встретиться.
Однажды раздался звонок от моего приятеля Салавди:
– Хасан, крепись. Не стало Билухаджи. Мы в аэропорту Магаса. Выезжаем в Автуры.
Салавди родом из Шатойского района. В те дни он работал представителем Главы Республики по Орловской области. С Билухаджи он мало был знаком, знал его только по моим рассказам, но в тот день в Москву не полетел. Впрочем, в тот день самолет Магас-Москва улетел полупустым. Все, кто знал Билухаджи, приехали в Автуры на похороны певца.
Невозможно смириться, что прошло уже 13 лет. Каждую ночь мне кажется, что вот-вот под окном раздастся шум падающего велосипеда и войдут Билухаджи и его двоюродный брат Магомед. Первый с большими на выкат черными глазами, а второй синеглазый, но оба с раскрасневшимися щеками от быстрой езды на велосипеде. И мы до утра будем перебирать мои стихи и напевать разные куплеты, а утром в небо над селом поплывет новая песня Билухаджи, задорная и веселая, а мы с Магомедом будем слегка пританцовывать в такт. Увы… Над селом плывут пустые облака…
Часто бывая на кладбище, иду к Билухаджи и вслух напеваю нашу неисполненную песню:
«Эвтара, Эвтара…..
Х1умма дац сан дагна хьол гергара»…
Нет на свете моего друга и брата Билухаджи Дидигова. Но он всегда будет со мной и с нами, со всеми своими песнями. Чеченцы говорят: «Илланча не умирает». Что и говорить, в наших сердцах осталась боль большой утраты. Дала гечдойла, Билухьаьжина! Дала иманца собар лойла гергарчарна а, доьзална а!
Между прочим, 13 лет назад я опубликовал такой стих в своей книге «Сила любви»:
Когда ушел певец,
Все также солнце улыбалось
На склонах гор в рассветный час,
Но удивленным мне казалось
Оно, не видя вместе нас.
И, застывая на минуту,
Как удивленный человек,
Здесь Хулхулау почему-то
Вдруг замедляла быстрый бег.
В мечеть идущие молчали,
Была дорога нелегка.
И также медленно, в печали
По небу плыли облака.
И все равно тогда мне было,
Кто и зачем идет, куда…
А горе било, било, било
И убивало. Как всегда.
Село притихшее молчало,
Да и сейчас еще молчит.
Ну, вот и все. И отзвучал он,
Ушедший в вечность илланча.
Мы своих песен не считали,
Мы забывали про года.
И снова встретиться мечтали,
Но вот расстались. Навсегда.
Готовится к изданию мой новый сборник стихов на чеченском языке «Ирс к1езиг хета». Думаю, что читатели найдут в нем старые и новые песни моего друга.
КИНЖАЛЫ БЫЛИ В НОЖНАХ
(Воспоминания вице-спикера Ичкерийского Парламента Бек Межидова)
Чеченская республика в конце 80-х годов двадцатого столетия достигла своего совершенства. Здесь было все для жизни и процветания в рыночных условиях: высокоразвитая культура, рынки, куда съезжались люди со всего Северного Кавказа, промышленность, в том числе и нефтяная. Лучшие вузы метрополии. Работали аэропорт и вокзал. Ходил экспресс «Москва-Грозный», авиалайнеры совершали рейсы даже за пределы России. С распадом СССР за этот лакомый кусочек государственного пирога разыгралась нешуточная борьба. Многие годы местная элита, руководившая здесь во главе с Завгаевыми, хотела остаться у власти. Новая элита в лице Саламбека Хаджиева и Руслана Хасбулатова желала иметь свое влияние на нефтяной рынок. Была и вузовская интеллигенция, мечтавшая захватить бразды правления. Кто-то подсказал своим агентам влияния, что надо провести съезды тейпов и начать борьбу за подушное распределение всех благ. Вот и началась политическая катавасия. В этих условиях никак не могла повлиять на мятежную республику Москва, посулившая суверенитет всем, кто сколько сможет осилить. Помню слова одного муллы из Гехов. Мы с ним встретились на митинге. Он знал меня как редактора и человека, который печатал предсказания наших шейхов. Он спросил:
– Как думаешь, чем закончится этот хаос?
– Чему суждено быть, то будет, – сказал я, отвечая для отвязки.
– Будет война! – сказал мулла. – А знаешь почему? У власти должен стоять один человек. А сейчас в Чечне рулит тот, кто хочет.
На днях я видел этого муллу. Он разговаривал с Рамзаном Кадыровым в Гехах и давал очень дельные советы. Не менее чем тот мулла, был прав и Бек Межидов, говоривший то же самое. Еще тогда, когда «кинжалы были в ножнах», он предостерегал, что нам надо остепениться. Осмыслить и подумать, что мы хотим. А занимал он перед первой войной не последнюю должность в Чечне. Однако за свои речи, взгляды и дальновидность был заточен в тюрьму дудаевской кликой. Вызволен из застенок под давлением автуринцев. Прибыв на нескольких автобусах в Грозный, селяне заявили Дудаеву об объявлении кровной мести, так как имеют в этой республике равные с ним права. Бек Межидов избран депутатом нами и позвольте, сказали автуринцы, судить нам о его правоте. Это было первое отступление отставного генерала.
Справка для читателя
Бектимир Алисултанович Межидов родился в селении Автуры Шалинского района ЧИАССР 23 августа 1940 года. Еще ребенком в возрасте 3,5 лет был репрессирован и вместе с родителями сослан в Среднюю Азию. Образование высшее. Юрист. Работал следователем милиции, следователем прокуратуры, адвокатом. Избирался в Парламент республики. Работал первым заместителем председателя парламента ЧР. В настоящее время член Палаты адвокатов Чечни. Женат. Прекрасный семьянин. Вырастил двух дочерей. Этот человек разделил судьбу своего народа, поэтому она и оказалась у него такой же сложной. Далекие времена своей юности он вспоминает с юмором. Жили в селе Борду Быстровского района Киргизии. Кстати, потом район был переименован в Кененский. Оттуда родом и бывший президент этой азиатской республики Оскар Акаев. Бек Межидов окончил семь классов в киргизской школе. Тогда среднее образование можно было получить только в райцентрах и поселках городского типа. Как мы знаем, ссыльные чеченцы не имели права передвижения. Однако, как шутят американцы, законы для того и существуют, чтобы их нарушали… Повезли Беку в другой район, чтобы он продолжил учебу. Мать, образованная по тем временам женщина, все-таки за взятку сумела устроить сына в среднюю школу. Директору дали барана и поделом. Устроили в рабочее общежитие к знакомому киргизу, но учебы не получилось. Школьники травили маленького чеченца, обзывая бандитом, чеченёнком, специком. И каждый день были драки. Пришлось школу оставить. Пешком, через горы он пришел домой. На следующий год его устроили в другую русскую школу при лубзаводе. Был такой рабочий поселок городского типа. И здесь не повезло. Мальчик плохо знал русский язык. Приходилось зубрить такие предметы, как история, литература. А вот с математикой у него все было хорошо. Была и Похвальная грамота за учебу на киргизском языке. Как-то приехала комиссия районо. Директору школы сделали замечание, что человек, который уже окончил семь классов, не может снова учиться в седьмом. Пришлось оставить и эту школу. Затем Бектимира отдали учиться в райцентр Орловка. И здесь, оказалось, не судьба… На одном из уроков прозвучала команда: «Двоечники, встать!». Юноше стало стыдно. Он сбежал не только из школы, но и из дому тоже. Подался в гости к родственникам, в Восточный Казахстан… Погостил и лишь в марте вернулся домой. На дворе был 1957 год. У чеченцев еще не было никаких прав. Как-то раз приехал к ним в гости Хумайд Мациев, шалинец и ровесник Беки. Они вдвоем пошли в кино. Там местная молодежь начала их избивать. Пришлось выхватить ножи. Посадили. Отсидел почти год. Потом через 12 лет он был судом оправдан. Время шло. Бектимир пас овец и лошадей. Помогал родителям по хозяйству. В уборочную страду на воловьей повозке возил зерно на элеватор. Вообще-то он был прилежным мальчиком. А что умел давать «сдачи» при потасовках или не желал молча терпеть обид, так это было присуще всем чеченским детям. Их мало кто понимал на чужбине. У моей тетки была любимая поговорка: «Лишь безногий сам знает, каково ему без ноги». Точно также лишь бесправный знает, каково ему в собственной стране быть изгоем… Тогда еще никто не мог предположить, что этот смелый и напористый юноша станет известным юристом, следователем, адвокатом с большой буквы. А пока он доил овец и кобыл, обстирывал младших братьев и сестер. Очень любил своих родителей. Его мать Жанати работала продавщицей в продуктовом магазине и была любимицей сельчан. То было трудное время, а она помогала людям продуктами. Да и сама вырастила прекрасную семью: три сына, столько же дочерей. Прошли годы. Бек все же окончил десятилетку, но только в ЧИАССР. Отучился на юриста. Стал следователем. Тогда, в 70-е годы прошлого столетия, когда он работал в Шалинском РОВД, о нем ходили легенды, как о честном и принципиальном следователе. Был переведен в МВД. И тут уже сам столкнулся с несправедливостью. Был уволен из органов по надуманному предлогу. Как бы там ни было, Бек не пал духом. Не опустился. Взял и уехал за пределы тогдашней автономии. Устроился следователем прокуратуры в Новгороде. Если Чечня всегда славилась обилием милиционеров и медиков, то в российской глубинке их вечно не достает. Грамотный, общительный, открытый и симпатичный чеченец здесь пришелся ко двору. Он всегда занимал позицию слабого или беззащитного. Это понравилось и в Новгороде. Все шло хорошо: почет, уважение, работа спорится, квартира, прекрасная жена, дети. Казалось, наконец, все наладилось. Но не тут-то было. Алисултан, его старый и больной отец, прислал горькое письмо. Мол, что ты там живёшь, обустраиваешь Россию, когда нам тут плохо. Лучше приезжай домой, обустрой свою семью и нас. Вот и пришлось распрощаться с красивым древним городом Новгородом и его добрыми людьми. Отец еще писал: «Не обязательно быть юристом, поступи в наш местный совхоз бригадиром и утешь нас с матерью на старости лет. Тем более говорят, что ты ходишь еще в том костюме, в котором уехал из дому». Вернулся в ЧИАССР. Тогда шла горбачевская перестройка и демократизация общества. Бек Алисултанович тут же включился в «революционную деятельность». Это был период размежевания и защиты собственных интересов в пределах советской империи. Вскоре Беку Межидова избрали председателем общества «Кавказ». И он активно разворачивает идейно-воспитательную работу. В это общество входили ученые, историки, филологи, журналисты и писатели. Они избрали Межидова председателем. В таком амплуа он и появился в театре действий Грузино-Абхазского конфликта. Между тем Бек Алисултанович никогда не был врагом ни грузинского, ни абхазского, ни русского народов. Что интересно, тогда и грузинам, и абхазам понравилось его выступление по абхазскому телевидению. Он так и заявил, что грузины – уважаемый народ на Кавказе и во всем мире. Вас, говорил он, пять миллионов. У вас своя богатая история, прекрасные традиции. Все народы Кавказа издревле опирались на великий грузинский народ при любых спорных вопросах, решении разных конфликтов. К ним прислушивались, учитывая ум, мудрость, спокойствие, благородство и честь грузин. Абхазия очень маленькая. Учтите, если вы постоянно будете обижать маленьких, то чеченцы, как истинные рыцари Кавказа, займут позицию слабых. К нам подсоединятся и другие малые народы, тогда весь Кавказ запылает огнем войны. Грузины, найдите другой способ решения спорных вопросов с Абхазией. Вы умный народ и найдете иной вариант. Это был мудрый совет и примиренческий разговор в те дни. Но его не послушались. «Партия войны», которая давно мечтала стравить народы Кавказа, не давала одуматься противоборствующим сторонам. Вот и началась война. Бек словно в воду глядел. Так и получилось. В Абхазию стекались толпы удальцов со всего Кавказа и России. Пришлось России ввести миротворческие силы. Тогда невидимый режиссер стал переносить военный спектакль в Чечню. К этому времени в Чеченской Республике победила клика Дудаева. Как Джохар Дудаев очутился у нас, знают только сам Джохар и Москва. Теперь поздно выяснять, как это было и почему случилось. Не будь приказа «сверху», уверен, Джохара не было бы в Чечне. Одновременно состоялись выборы Парламента и Президента ЧР. Межидов был избран депутатом. Это был первый представительный народный орган. Бек действительно был избран народом за его смелость и правду, невзирая на лица. Однажды в беседе со мной Бек Алисултанович сказал:
– Я не верю, что гвардейцы Джохара могли штурмом взять КГБ, даже арестовать прокурора республики А. Пушкина. Это смешно. Как юрист знаю, что КГБ – это целый бастион. Это государство в государстве. Такое невозможно без предательства изнутри или все делалось для создания мнения вседозволенности. Конечно, расплата за это будет жестокой. Бектимир Межидов был и членом ОКЧН (оргкомитет съезда чеченского народа). Председателем его правового комитета. Узнав о вышеназванных инцидентах, он открыто написал Джохару Дудаеву: «Вы политический авантюрист. Как юрист знаю, что захват КГБ невозможен. Притом в таком тоталитарном государстве, как СССР. Вы приняли это решение единолично, не согласовав с Президиумом исполкома». Он покинул ОКЧН. После сами штурмовики рассказывали, что захватили там столько оружия, что теперь могут воевать с кем угодно. Не только Бектимир Алсултанович, но и любой гражданин, который прошел службу в армии, знает, что бесхозного оружия не бывает. Оно выдается под конкретную фамилию или хранится на складе под номером. Даже через сто лет можно найти хозяина оружия. А если захвачен склад оружия, то воинскую часть, милицию или КГБ надо расформировать, как за потерю полкового знамени. Кстати, это делается во всех вооруженных формированиях. Бек Межидов ушел из ОКЧН, поняв, что там большинство – авантюристы. Звезда Беки засияла на политическом небосклоне республики в качестве члена первого народного Парламента. С ним баллотировалось еще несколько человек, но люди предпочтение отдали ему, хотя у Межидова не было времени на предвыборную агитацию. А случилось это так. По тому же избирательному участку баллотировался Шамиль Сулейманов, кандидат экономических наук, внук шейха Али Митаева. Он снял свою кандидатуру за неделю до голосования, поэтому народ был волен избрать любого из остальных шести кандидатов, весьма известных в республике людей. Однако Бек был искренним, честным человеком, прекрасным оратором и избиратели были на его стороне. О деятельности Беки Алисултановича в качестве депутата парламента расскажу более подробно. Теперь это история.
К тому же те авантюристы, которые привели Чечню к войне, по сей день работают на должностях. Лишь один человек из них непотопляем. Он новым властям сдал списки всех членов оргкомитета Первого общенационального съезда чеченского народа, Парламента, всех движений и партий тех времен. Разумеется, автор далек от мысли, что эти люди, прочитав нашу статью, покинут свои теплые места, постеснявшись народного гнева. Дело не в этом. Да и власти знают о них все, так как газеты «Свобода», «Кавказ», «Барт», «Масла1ат» писали о них очень много. В качестве председателя комиссии по переговорному процессу Бектемир Межидов принимал в Грозном, а потом и на правительственной даче в Чишках, заместителя Председателя Верховного Совета РСФСР Юрия Ярова. Была достигнута договоренность и подписан протокол о намерениях. Из последнего усматривалось, что Россия соглашается обсудить вопрос о государственной независимости Чечни. Вот что писал в то время один из известных московских журналистов Лев Карпинский о результатах этих переговоров: «В 1993 году в Парламенте и Правительстве Чечни, уставших от конфронтации чеченского «волка» с российским «медведем», царило радостное настроение по поводу подписания заместителем Председателя Верховного Совета РФ Юрием Яровым и заместителем Председателя Парламента Чеченской Республики Бектемиром Межидовым итогового документа, которым Россия де-факто признала политическую независимость и государственный суверенитет Чечни».
– Кстати, сейчас я малость подзабыл, – говорит Бектимир Алсултанович, – то ли американский ученый Джон Даллон, то ли какой-то писатель сказал, что если бы переговоры между Россией и Чечней закончились бы этим протоколом, то никакой войны между ними не было бы.
Вскоре Бек Межидов отправился на переговоры в Москву. Это было 24 января 1993 года. Кстати, после Ю. Ярова в Чечню прибыли С. Шахрай и Р. Абдулатипов. С ними тоже была достигнута договоренность и найдены точки соприкосновения. Было решено процесс переговоров продолжить, чтобы, в конце-то концов, прийти к общему знаменателю, который мог бы устраивать обе высокие договаривающиеся стороны. Надо сказать, делегация с чеченской стороны не была чисто парламентской. Туда входили и другие люди: члены Правительства, министры, управляющий банком, ученые из ЧГУ. Правда, до выезда в Москву Бектимир Алсултанович перед членами Парламента сложил свои полномочия, так как после начала переговорного процесса прошло достаточно времени. У Президента и Правительства могла быть и другая кандидатура. Однако ни члены чеченского Парламента, ни сам Президент с такой постановкой вопроса не согласились. Они вновь утвердили Бектимира Межидова руководителем делегации. Только Джохар Дудаев предложил включить в состав делегации Зелимхана Яндарбиева. На тот момент вице-спикер Парламента Бектимир Алсултанович заметил:
–Джохар, х1ара цигахь питана ца деш 1ийр вуй те? Има=беркат хирий – те оха арабаьккхиначу некъах?
Между тем в Москве чеченскую делегацию встретили по первому протоколу, как иностранную делегацию. На шикарных лимузинах подвезли к «Белому Дому». Встреча происходила в зале, где сейчас М. Фрадков проводит заседания Кабинета Министров. Вдруг неожиданно при входе в здание Верховного Совета России возник небольшой инцидент. Полковник, стоящий у дверей, потребовал документы. Сопровождающий делегацию, некто Медведев, заметил:
– Какие документы? Это же чеченская делегация!
Вперед вышел Бек Алсултанович:
– Господин Медведев, полицейский аккуратно исполняет свои обязанности. Давайте представимся. Я Бек Межидов – первый заместитель председателя Парламента Чеченской Республики. А эти люди – члены моей делегации.
Тогда Чечня еще не была Ичкерией. Инцидент, казалось, был исчерпан. Делегацию пропустили. Началась официальная встреча. Сели за стол переговоров. После взаимных приветствий Бек Межидов заявил:
– Ни о каких-либо переговорах между нами не может быть и речи, пока Вы не принесете официальные извинения нашей делегации за инцидент у въезда в ворота Правительства. Вы глубоко оскорбили нашу высокую делегацию с этой унизительной процедурой проверки документов, словно мы были на обычном милицейском посту. Дело в том, что ни одному чеченскому милиционеру не пришло бы даже в голову потребовать от господина Шахрая или господина Абдулатипова документы у въезда в президентский дворец Чечни. Я и моя делегация считают сей случай оскорблением. В зале наступила тишина. Господин Рябов попросил 10 минут и удалился куда-то «наверх». Похоже, к Руслану Хасбулатову. Тогда он был Председателем Верховного Совета РСФСР. Вскоре он вернулся, отозвал в сторону Шахрая и Абдулатипова, они посоветовались. Заметив нашу решительность и категоричный тон заявления, господин Рябов принес свои извинения от имени всех членов российской делегации и от себя лично. После этого начался переговорный процесс. Вскоре выяснилось, что господа Шахрай и Абдулатипов неправильно истолковали наш Грозненский протокол намерений. Пришлось провести ряд консультаций и разъяснений. Работа была продолжена. Об этом мы поговорим в следующий раз.
ГОРЕ ОТ УМА
ИЛИ О ТОМ, КТО РАЗЖИГАЕТ ПОЖАР ЧЕЧЕНСКОЙ ВОЙНЫ
«Медведь и волк дерутся, а масло кушает лиса»
Чеченская пословица
Умереть за дело можно и следует. На то в душе человека есть храбрость, отвага, преданность и любовь. Но горько умирать без пользы для народа, из-за амбиций президента-сепаратиста или какого-то полевого командира. Весь свет жалел чеченцев в прошлую войну не потому, что мы кому-то близки. Жалели из-за того, что на кучку бандитов пошли танками, самолетами, со всей мощью супердержавы, не разбирая правых и виновных. Чеченцы приняли это как унижение нации и стали защищаться, как могли. А теперь чеченцев считают агрессорами из-за похода Шамиля и Хаттаба на Дагестан. Правда, и сейчас непонятно, почему эти 350-500 человек не были уничтожены там, в горах, куда и откуда ведет единственная дорога?! Почему-то их сопровождали российские вертолеты, у них было современное оружие, которое в Чечне не производится. Агитации Шамиля, Хаттаба, Удугова, Умарова и Надира Хачилаева поддались сотни чеченцев и дагестанцев. В Карамахи и Чабанмахи приезжал Сергей Степашин. Хвалил этих людей, подарил им две машины самого современного оружия, а теперь российская армия воюет с ними. Не поймешь, кто кого обманывает, кому этот военный спектакль нужен. Но только горцы не виноваты в таком развитии событий. Великая Россия проводит какой-то подлый эксперимент на собственных гражданах. Когда-нибудь об этом узнают и напишут правду. А сегодня?.. Сегодня наши братья проливают кровь, бьются храбро, из последних сил. Поля и леса устланы их трупами, но никто их не жалеет, не ценит мужество и преданность российским идеалам. Ведь их патриотами воспитывала Советская Армия. Многие из них прошли через Афганистан. И им непонятно, почему Павел Грачев, ставший на их крови Министром обороны страны, обстреливает их издалека ракетами «Точка-У», «Скад». Отцы чеченской вольной шариатской Исламской Республики Масхадов, Арсанов, Удугов и другие твердят, что защищают религию мусульман. А так ли это? Сомневаюсь. Тогда зачем против нас воюют татары, башкиры и другие мусульмане России?! Нет. На религию никто не нападает. А когда по-настоящему топтали наши религиозные чувства советские атеисты, мы все молчали: и мусульмане, и христиане. Если б война шла за веру, то русские, как принято на освобожденной территории, позакрывали бы все мечети и гробницы наших святых. Что там святыни, даже В.В. Путин не назначил бы муфтия Ахмад-Хаджи Кадырова Главой Республики. С одной стороны, это выглядит как разжигание междоусобицы, а с другой, вроде бы уважение религиозных чувств народа. В любом случае, простому человеку непонятно: кто прав и почему? Если ловят бандитов, то почему страдает мирный народ? Зачем уничтожать Грозный и другие города и села? Школы и больницы? Заводы и совхозы? Ведь на весь мир объясняют, что в Чечне 1500 бандитов! Такое количество краж в Московской области происходит за ночь, а бандитов и воров в законе так много в Москве, что ими хоть собак на водопой гони. Нет, тут что-то не то. Кто-то очень хитро и умно уничтожает Россию изнутри! Но это поймут потом, когда все бывшие республики СНГ окажутся в НАТО. А командовать средними звеньями российской армии, кроме чеченцев, будет некому. Это будет потом, а пока идет война. Самая настоящая. Между тем президент Аслан Масхадов нас не защищает, не желает он добра своему народу. Мы все помним его надменные, провокационные разговоры, когда российские войска покинули Чечню: «Мы дали пинка под зад и выкинули с территории Чечни российскую армию», «Я взял за пьяную морду Ельцина и заставил подписать мирный договор»… И прочее, и прочее… Кстати, и Россия шла на такие спектакли. Видимо, военным режиссерам нужно было время. Не раз просили Аслана Масхадова депутаты Парламента Ичкерии: «Аслан, оставь, пожалуйста, в покое шариат. Аллаха не обманешь! Тебе все это боком выйдет! Мы – российские граждане. Не делай из нас врагов супердержавы! Ваши шуры-муры народу не нужны. Он устал. Людям есть нечего. Они доведены до отчаяния». Ан нет, не послушался глава «Шариатской республики» совета мудрецов. Он пролил кровь народа, а вот свою бережет, и семью увез подальше от войны. Никто не видел, чтобы он возглавлял хоть одну атаку на российские войска. Даже те из его окружения, кто говорил, что это священная война, почему-то не пали за правое дело с именем Аллаха на устах. Одних Хаджей (побывавшие в святых местах паломничества) в республике 3,5 тысячи, а мулла – каждый третий. От них даже шапке некуда упасть. Виновники этой трагедии известны. Это Ельцин и Масхадов. Грех за безвинно убиенных ляжет на их головы. Остановить войну у политиков не хватает ума. А военным что? Их-то с детства учили проливать кровь! Они рады, что в своей стране, что у противника только автоматы, а у них самолеты, танки, ракеты. И еще звания Героя дают, звезды и ордена падают на бравую грудь, как дождь. Можно без риска потерять голову, стать героем. Вот и становятся генералами и героями за шесть лет войны! Боже мой, за четыре года Гитлера разгромили, а вот безногого Шамиля Басаева взять не могут! Гелаев в Грузию ушел, они его в Ингушетии ищут! Никто не просит Масхадова сдаться на милость российских генералов, хотя он сам – один из них. Подпиши мирный договор и уйди за границу, если не хватает мужества сдаться и идти под суд. Среди чеченского народа еще есть гении, найдем руководителя. Есть у нас потомки шейхов, поэты, писатели, интеллигенция, ученые. Хотя бы посоветуйся: как быть дальше? Умные люди всегда подскажут достойный выход и для центра, и для республики. Наконец, народу тоже пора понять суть этой войны. Если все нации воюют в собственной стране против одних чеченцев, то и сами чеченцы должны опомниться! Для такой супердержавы, как Россия, война в Чечне – позор. Ведь бурю вызвали ваххабиты и президент Масхадов против самих себя. Народ против России не воюет. Об этом знает весь мир, а наша доблестная армия – нет. Интересно, что сделают российские генералы, когда Президент РФ узнает, что против них в Чечне никто не воюет. А по лесам шастают «эскадроны смерти», собранные из тюрем России. Участь федералов в Чечне хуже, чем участь самих чеченцев. Победы войск покроют Россию позором. Воинам придется краснеть за свои геройские звезды, полученные обманом. Где это слыхано, чтобы, уничтожая 1500 бандитов, 500 человек становились Героями страны?! За всю афганскую войну только 300 человек получили Героя. Кровь чеченских граждан трудно отмывается. Российские войска за последние шесть лет уже второй раз берут на себя кровь чеченского народа. Кто бы не пришел к власти в России или в Чечне, эта кровь останется на совести армии, в рядах которой еще вчера служили сами чеченцы. Конечно, солдаты не по доброй воле идут воевать с чеченцами. Но в том-то и дело, что пора и им, наконец, проявить свою волю. Разве они в Чечне совершают геройские поступки, что их денно и нощно показывают по ТВ как спасителей Отечества?! Разве много ума надо, чтобы пулять из ракетных комплексов «Скад» и «Точка» по лесным массивам и редким проселочным дорогам? Тем более что под слепой огонь попадают то пастухи, то запоздавшие путники, то влюбленные, возвращающиеся из соседних сел. Надо бы учесть и то, что чеченцы не такой уж и пугливый народ. Да и за пролитую кровь своих близких они никогда не прощают. Свежи в памяти воспоминания о 2 июля 2000 года, когда отчаявшиеся родственники мстили милиционерам за безвинно убиенных братьев в Алхан-юрте, Аргуне, Гудермесе, Новогрозном. Конечно, пропаганда назвала их бандитами-смертниками, а они были мстителями-одиночками. Помню, в прошлую военную кампанию по Автурам был произведен беспричинный обстрел из танковых орудий. Погибли два молодых парня, молодая мать. Сельчане пошли с протестом к военным. В то время танковая бригада Шаманова размещалась между Автурами и Курчалоем. Возник стихийный митинг. Люди стыдили солдат. Генерал Шаманов велел солдатам зарядить «ружья». Застучали затворы автоматов. Генерал дал знак полковнику и тот приказал: «Огонь!». Солдаты выстрелили поверх голов. Генерал оторопел. Закричал: «Заряжай! Огонь!». Солдаты опустили автоматы и неподвижно уставились на женщин, детей, стариков. Что же, как вы думаете, сделали солдатам? Ровным счетом ничего.
– Генерал, они оружия не боятся, – сказал полковник.
А глаза солдат так и говорили: «По российским гражданам не стреляем!». Ведь и сегодня Россия на весь мир заявляет, что Чечня – юг России. Это всего лишь один пример. Великое время правды наступает. Пусть же будет сказано, что в такую торжественную и страшную минуту народ был оставлен без совета, всеми, даже писателями. Мы предостерегаем вас от беды, спасаем от преступления. Поймите правильно. Если мы сегодня уничтожим за день пять, десять, даже сто российских солдат, это не победа. Убивая одних, другие не могут быть счастливы. Каждому поколению на жизнь дается определенное время. Наши отцы, вернувшись из 13-летней ссылки, перенеся много лишений, бедствуя, недоедая, отстроили наши дома, села, города. Даже на всем Кавказе не было города красивее, чем Грозный. А что сделали мы? Погнались за ложной славой. Когда весь мир объединяется, мы решили отделиться. Играем в героев. Идет война. И тут же часть населения строит дома из красного кирпича на награбленные деньги. Можно подумать, что на них бомбы не будут падать. Мы перекопали весь Грозный в поисках конденсата, а всю республику коптим «самоварами» нефти, уничтожаем уникальную природу. Анализ воздуха только в одном Курчалоевском районе показал, что предельно-допустимая норма вредных веществ в селах Цаца-Юрт, Гелдагана, Автуры превышает 6 тысяч единиц. Виной всему минизаводы по переработке нефти, так называемые «самовары». В то же время выявлено 289 раковых опухолей, 57 уродов, а у семи женщин обнаружена замершая беременность. Данные взяты по состоянию на лето 1999 года. По нашей вине горят дома, уничтожаются родники. Разве это доблесть, минировать свои же села, города, разрушая едва уцелевшие дома граждан? Притом, это делают обе стороны, а подрываются мирные граждане. Это глупость. Нет ничего более непристойного для чеченца, чем сбежать от войны и жить в палатке среди женщин и детей, на чужой стороне. Разве это нормально, когда мы лишены свободного передвижения по родной земле? Даже невозможно в соседнее село попасть. Никто не смеет по ночам гулять по селу, даже влюблённые… К больному невозможно доставить врача. Роженицы остаются без медицинской помощи, а на пороге 21 век. Бандиты затаились в лесу, а заблокировали село, страдают мирные жители… Вот как воюем с собственным народом за его нефть и на его налоги.
Как же изменить все это? Очень просто. Пусть дома восстанавливает тот, кто их разрушал. Списки бандитов находятся в руках милиции. Следует разблокировать села, убрать все блокпосты. Мы же не в чужой стране воюем. Если кто придет домой из бандитов, все равно будет арестован. Простой народ должен чувствовать, что война идет не с народом, а с бандитами. Пока этого чувства нет, война будет идти вечно. Наши отцы нам оставили замечательную пословицу: «Медведь и волк дерутся, а масло кушает лиса». Неужели трудно понять мораль мудрости, если все наши соседи от Азербайджана, Ирана и до Кувейта все на нефти наживаются? Ведь все знают издревле, кого кличут медведями и волками.
2000 г.
ХАЛИФ
Со временем, наверно, мысль привыкнет, что Адама больше нет. А пока я живу, как мы любили говорить с ним, по первому протоколу. Ложусь поздно и чуть свет вскакиваю. Жена кричит вдогонку:
– Куда так рано, смирись, что нет Халифа. Тебя уже никто не ждет! А я шагаю навстречу восходу.
Живу на западной окраине села. Ежедневно в ясные дни солнце поднималось на моих глазах. Его лучи постепенно начинали греть мое лицо, грудь, руки, а когда подходил к дому Адама, это небесное светило бывало высоко над Черной горой.
Ему нравилось, когда я приходил рано. Выглянет в окно и скажет:
– Сейчас начнем работать, я прополощу лицо.
Я знал, что он давно на ногах, совершил утренний намаз, ходил по двору, подходил к черешням, посаженным отцом под окнами… Тронет их стволы рукой и прошепчет что-то. Услышав в ответ шелест листвы, заулыбается. Жаль, что никто не узнает, о чем же говорил этот великий человек с природой. А что он великий я знал точно, чувствовал это.
Многие говорили, мол, обладает гипнозом, но это было не так. Он просто умел завлечь собеседника, добиться от него исповеди, а затем давать ему уроки жизненной философии. Что его ждет? Как жить? Что делать? Кого любить?
В половине восьмого мы кортежем выезжали со двора: «Жигули», «Джип» и «Волга». Мы не знали заранее, кто в какую машину сядет. Халиф рассаживал нас. А последний месяц мы с ним были неразлучны. Однако раньше его я в машину не садился. Вообще, у нас было принято не садиться, пока он не сел. Даже в офисе прихожие наблюдали за нашим этикетом.
На работу до ворот Администрации Халифа сопровождали Али, Андарбек и Джамалайла. Обычно шли мы клином: впереди Халиф, чуть сзади слева – Али, справа – Андарбек, сзади – Джамалайла. Хотя он был ниже нас ростом, но шел очень быстро. Приходилось его догонять.
По пути к дому Халифа мне предстоит пройтись по мосту говорливой и быстрой горной речки Хулхулау. Любил ходить сюда на речку и Адам. Окунется в чистые воды, найдет камень с арабскими письменами и прочитает послание веков. Лишь один он умел читать эти камни, своим секретом не делился. Да и зачем простому смертному знать, о чем сообщает ему окружающий мир.
Прохожу еще квартал. Здесь на перекрестке Шалинской и улицы Ахмада Автуринского в любое время суток толпа. Их взгляды направлены на меня. Если стоят женщины, то вздохнет одна из них и бросит реплику:
– Интересно, куда же спешит этот молодой человек с портфелем? Все на работу ездят в Грозный, а он из столицы в Автуры… И что он нашел в Адаме такого гениального?
Конечно, я молча прохожу. С женщинами не стоит ввязываться в спор. А другой раз стоит здесь молодежь.
– Во, гляди, пресс-секретарь Халифа идет!
– А как же, он писатель! И много они сегодня сочинят? – съязвит второй.
– Ну, зачем, ребята, в историю камни кидать? Им с Халифом повезло, что у них такие великие современники, как мы, – ехидничает Янек.
А бывало, встретят меня люди в летах – Хусайн Хатуев или Хасин Хамзатов, так те поздороваются, спросят «могаш парг1ат» (здоровы и свободны) ли все родственники? Так начинается чеченское приветствие.
Видимо, чеченцы во все времена были притесняемыми: то государство их терроризировало, то со стороны совершались набеги. У всех народов приветствия заканчиваются пожеланиями здоровья, а у чеченцев обязательно спросят о воле и свободе.
Во дворе Халифа тихо. Ворота отворить еще не успели. Вхожу во двор и вижу Петимат, старшую сестру Халифа. Она всегда на ногах. Так усердно следит за родительским домом, за больной матерью, что диву даюсь, как она еще умудряется и за своей семьей ухаживать. Конечно, ее дети взрослые, но, тем не менее, муж Сайпуддин всегда опрятный, ухоженный.
Вон с полными вёдрами воды из колодца показалась вторая сестра Хадижат. Впрочем, молодцы сестры Халифа, а их у него пять. Все бросили свои семейные дела и приехали в родительский дом. Здороваюсь с сестрами и понимаю, на сей раз Халиф не выйдет. Мы его вчера похоронили. Со всего Кавказа здесь были люди. Ох, как много было желающих высказаться…
У чеченцев обычай такой. Положат носилки с трупом на землю и говорят, каким он был человеком. Если были долги – простят, сами занимали – вернут, или слово дадут скоро возвратить. Высказались наши соратники по движению «Адамалла» («Человечность») Асламбек, Али, Абдурахман, потом был кумык Тимур, ногаец Идрис, русский парень из Москвы, кабардинец. Вот его-то я и запомнил. Он не смог вымолвить ни слова, пал ниц и поцеловал ноги Халифа, слезы ручьями текли из его глаз…
Собственно, ему и не надо было что-либо говорить. Всем все было ясно. Здоровый ум не приемлет смерть в сорок один год. Притом гения, человека, с пятнадцати лет наизусть знающего Коран, философа, шейха, доктора богословских наук. Где это слыхано? Ведь он за всю свою недолгую жизнь и мухи не обидел. Всегда говорил правду, никогда ни курил, ни пил, ни ругался, даже плохих мыслей у него не было.
Да и в тот роковой вечер он прочитал предсмертную молитву Ясин, начал проповедь и был прерван взрывом. Кто смог такое сделать! У кого поднялась рука? И как после этого не ожидать всемирного потопа или страшной небесной кары?
Он пал, как боец, с Кораном в руках. Неужели убийца рад содеянному? Почему, о Всевышний, Ты допустил такое? Опять показываешь нам великое и подлое! Какое падшее мы племя! Прав мудрец. Но кто мог подумать, что так искусно проведет теракт этот подлец у нас дома? В Автурах, где по идее каждый камушек родной, травинка и соринка знакома? Тем более на телестудии, которая вещала по протекции самого Халифа? Ведь лицензию пробивал он сам. А младший брат Гази-Магомед не раз обивал пороги ФСБ, возвращая изъятое оборудование.
Как говорят чеченцы, так суждено было случиться. Но от этого нам не легче. Вы спросите, желали бы мы оказаться в тот момент в студии, рядом со своим идейным вождем? Любой из нас, не задумываясь, ответит: «Да!».
Если вам когда-либо доведется побывать на Автуринском кладбище, то прямо у входа встретит вас могила Халифа. Остановитесь. Задумайтесь. И мысленно поговорите с шейхом. Здесь покоится в могиле седьмой предок Адама Дениева, известный песенный герой и знаменитый наездник Чега Храброе сердце, седьмой предок Адама по материнской линии, известный джигит и герой былин Ахмад Автуринский.
Здесь лежат в земле известные автуринские мудрецы, острословы, шейхи, потомки волхвов, соратники именитого имама Шамиля, лихие наездники из отряда легендарного Зелимхана Харачоевского, мюриды шейха Али Митаева. И еще много о чем поведает вам автуринское кладбище. Здесь покоится очень много красавиц, добрых и хороших матерей, сестер наших. Кладбище – это несколько сел в одном селе, до девяти поколений сельчан, наше могучее, несчастное, но героическое прошлое. Здесь поместились трагедии села в течение последних трех веков. Хорошо бы постоять здесь людям, чьи сердца черствы, наполнены злобой и ненавистью к прекрасному, но такие сюда на покаяние не ходят, их потом несут на носилках.
К Халифу не надо будет прокладывать тропку. Дорожка к его могиле не зарастет травой. Да простит тебя и приветствует Аллах, дорогой мой друг! Я счастлив тем, что и мой прах будет покоиться здесь, рядом с тобой, на этом кладбище. Лишь эта мысль удерживает нахлынувшие слезы, откатывает комок от горла, просветляет мечты и показывает те изъяны нашей жизни, от которых ты желал избавить нас.
Дорогой читатель или кто-либо из моих потомков, кто будет читать эти бесталанные строки, простите великодушно, что не сумели сберечь для вас эту кладезь мудрости, океан доброты и море щедрости. Такова жизнь. Поверьте мне, я знал, что иду по улицам Автуров с великим человеком. Он излучал свет и заряжал нас добротой.
Оказывается, не всем дано знать вкус земных плодов, честь великих современников, кругом еще полно невежд.
Халиф – легенда, которую я видел, слушал и любил, но я не в силах передать вам его величие, нет слов описать его душевный портрет, нравственную чистоту и светлый образ!
ПОКАЗАТЬ ДОКУМЕНТЫ И УМЕРЕТЬ
Бабушка Ховра удивляется: «Бандиты в лесу, а зачистка в городе!»
Все мы смертны, когда-нибудь по какой-либо причине уйдем в мир иной. Но никогда не думаешь, что это случится так быстро и там, где ты смерти не ждешь. Конечно, в Чечне идет война. Никакой страховки нет. Если не подорвешься на мине, поставленной одной из сторон, то попадешь в гущу боя. Линии фронта никакой. Все села, леса и дороги под присмотром федералов. Тут же есть и боевики, так говорят сами силовики. Вот и влипнешь, сам того не ведая, в смертельную переделку, что и случилось с нами в городе Аргун.
Попали под «зачистку»… У въезда в город на восточной окраине, у блокпоста, нас остановил патруль. Проверили документы, машину и пропустили… под обстрел. Вдруг видим, по нашей машине открывают прицельный огонь. Говорят, в момент опасности вспоминаешь своих близких. Ничего подобного. Мне в голову пришли слова М.Ю. Лермонтова: «Натура – дура, судьба – индейка, а жизнь – копейка». К тому же я очень быстро понял, что сейчас наша жизнь и того дешевле.
– Кто-нибудь прочитайте Ясин! – попросил Рамзан Табуев и удивленно посмотрел на нас. Он был начальником отдела культуры Шалинского района. Ехал с нами в Грозный по делам.
В «шестерке» нас четверо: он, Шах Эльмурзаев, Хасайн Солтамигов и ваш покорный слуга.
– Ясин читать долго, да и отходить нам рановато, – шучу и начинаю читать, – «Бисмиллахиррахманиррахим! Лакаджакум расулун мин хи антафусикум Азизун алайка маанитум харисун алайка бил муъминина рауфун фиантаваллов факул хасби Аллаху. Лаила хуваал рабул аршин Азима. Аллаху Акбар!».
Не было случая, как утверждают правоверные, чтобы эта молитва не спасла в беде!
Вот вам пример. Не успел выйти из машины, как пуля просвистела под носом и попала в кирпичную стену, обдав лицо красной пылью битого кирпича. Вторая пуля попала в металлические ворота, упала под ноги, пробив железо. Снайпер стреляет из укрытия у кафе «Орга», которое находится на круговой развязке дорог в центре города. Если суждено остаться в живых, непременно спрошу у этого горе-вояки: «Что, в окуляр прицела плохо видно, в кого стреляешь?».
Но это будет потом, до этого еще дожить надо.
Машину загнали во двор. Благо, хозяин дома Ваха Тарамов заранее открыл ворота. Видимо, наблюдал за дорогой и видел, как мы попали под огонь.
– Во дворе стоять опасно, давайте зайдем в дом, – предложил Ваха.
Входим. Здесь много женщин и детей. Эта картина мне очень знакома. Вспомнил, что вчера видел сон. Моя покойная мать хотела что-то сказать, но женщины и дети мешали, не давая возможности услышать друг друга.
– Пойдемте в соседний дом, – предложил Ваха. – Не то одним снарядом накроют, нас тут много собралось.
Мне интересно знать: куда мы попали? Что это за дом? Какие здесь живут люди? Ведь в жизни ничего просто так не бывает. Если до сих пор судьба не сводила с этими людьми, то почему сегодня свела? А за окном идет настоящий бой.
В комнату забегает мальчик лет тринадцати:
– На Гудермесской колонна бронетехники. Видимо, делают «зачистку». На базаре люди разбежались. Так и стоят без хозяев машины с сеном, картошкой, мукой, сахаром. Чего только нет! Все попрятались по домам.
– Висхаджи, разве можно под пулями ходить? Сколько раз я тебя просила, а не слушаешься! – ругает мальчика бабушка Рукият.
– А я, баба, только до блокпоста пошел. Там мои знакомые солдаты. Я их попросил, чтобы они по девчатам не стреляли. Ведь сейчас Рамиса должна из школы прийти.
«Ба-ба-ба-бах!», – раздаются выстрелы крупнокалиберного пулемета с БМП или «Шилки». Меня окружили дети. Девочка лет трех трогает блокнот. Ей интересно, почему я все записываю.
– Мата, не мешай дяде, – говорит бабушка и начинает свой рассказ:
– Дом наш самый несчастный во всем городе, – поведала Рукият. Ей лет восемьдесят. У ее ног на низких табуретах сидят мальчик и девочка.
– Вот эти сироты остались у меня на попечении на старости лет. Медина, Абдулла и Мата за одну ночь стали круглыми сиротами.
24 сентября 2000 года в наш дом попала ракете из установки «Ураган». Сына моего Хаваж-Бауди и его жену Розу сразу убило. Медина была вся обгоревшая. Мате тогда было год и семь месяцев, она тоже была вся в крови. Да и Абдулла чудом уцелел.
– Сынок, что только не видано и перевидано, – включается в разговор старушка Ховра. Ей 78 лет. Она приехала из Новых Атагов навестить родного брата. Ховра доводится Рукият золовкой.
– Недели две назад скончался мой брат Джамалайла Тарамов. Было это под вечер. До утра мы не смогли над его трупом прочитать отходную молитву Ясин. Стреляют, за ворота выйти не дают. Бандиты в лесу, а федералы «воюют» в городе, мирных людей мучают. Никакого порядка нет.
Аружа Ацаева сидит, закрыв лицо руками. Плачет и слушает старушек. Она приехала из Гудермеса. Шла по улице Шоссейной, когда начался обстрел, и забежала сюда. Раньше не была знакома с Тарамовыми. Рада, что ее не ранило. Шайдат Сангараева из «индийского поселка». Так называют пригород Аргуна. Шла к матери, но не дошла, осталось еще метров двести. Вот уже четвертый час не может пройти эти двести метров. Часто ходит к воротам и выглядывает на улицу. Война есть война. Здесь нет ни брода, ни потайных ходов. Ей бы теперь живой вернуться к своим детям. Это ее мечта, так хочется, чтобы сегодня не ее день был умереть.
В доме радость – вернулась из школы Рамиса. Она с подружкой Мадиной Исламовой на свой страх и риск выбежала из школы. Под обстрелом проделала полукилометровый путь. Боялась, что за ней в школу придут отец или брат. Когда началась перестрелка, детей перевели в коридор школы. В классах было опасно, залетали шальные пули, были выбиты стекла. Пятиклассники начали плакать. Учителям долго пришлось их успокаивать. Так и провели дети все три часа в коридоре. Даже в туалет выйти было невозможно.
Здесь находятся дочери Вахи – Рабият и Заира. Первая замужем и живет по улице Гудермесской. Как раз там и развернулись сегодняшние баталии. Она пришла навестить родителей и осталась. Заира не знает, чем ей заняться. В доме нарушен обычный режим, много посторонних. Вот и старается она всех утешить: то детей приласкает, то женщин поудобнее рассаживает.
– Пожалуйста, кто не держит пост, покушайте, я принесу, – предлагает она.
Куда там! Чеченцы, даже умирая, не нарушат уразу. Дом, в котором нам суждено было провести эти четыре часа, оказывается на редкость гостеприимным. Добрые и красивые люди здесь живут. Горе не сломило их. Они веселые и жизнерадостные. Недавно в их дом снова попало три минометных снаряда. По чистой случайности никого не задело.
Месяц назад неожиданно началась перестрелка в 19.00. Ранило старика, были побиты все окна. Ну и что же? С кем не бывало? Наверное, за эти пять лет войны нет ни одного чеченского дома, где кого-то не убило или в дом не залетал бы снаряд, или из родственников кого-либо не ранило. Оставшиеся должны жить. Таков закон жизни.
Ровно в четырнадцать часов движение в Аргуне возобновилось. Бой прекратился также неожиданно, как и начался. Есть раненые и убитые. Разрушено несколько домов и мечеть. Но никто так и не сумел объяснить нам, зачем здесь стреляли? Кто на кого напал? За что убиты случайные прохожие? Была ли это «зачистка» или форменная провокация накануне Дня Конституции России?
Ясно одно: право на жизнь – это фикция, если снайпер стреляет в прохожих из укрытия стационарного блокпоста и за последствия не отвечает. Кстати, мы у него спросили потом:
– Зачем стреляешь по прохожим без предупреждения?
– У меня приказ убивать всех, кто окажется в зоне проведения боевой операции! – был ответ. А вот где начинается и кончается эта зона, он не знает.
Словом, проезда в Грозный еще нет. Едем обратно. Так и не поняли, что же нас спасло: чистая случайность? Молитва? Или право на жизнь согласно Конституции России? Один Аллах обо всем ведает!
P.S. Было это 11 декабря 2001 года. Оказывается, в Аргуне внезапно началась спецоперация «Зачистка». За разрушения и убийства никто не ответит. Говорят, сюда зашли бандиты. Откуда? Как добрались и кто их пропустил? Был убит еще один «помощник» Хаттаба. Имя не называется. Интересно, сколько их у него?
2001 г.
АБРЕЧЬЯ ТРОПА
Был солнечный зимний день. Зарет, мать большого семейства, готовила чепалгаш, одно из национальных чеченских мучных блюд. Благо, сегодня вся семья собралась вместе. Мужа не пустили утром на работу в госхоз. Сказали, что в селе будет «зачистка». Что это такое, автуринцы еще не знали. С рассвета на Ведено полетели вертолеты. Где-то в лесном урочище под Хаджи-аулом громыхнуло. То ли самолеты бомбили, то ли из автуринской молочно-товарной фермы пустили ракету. Там как раз дислоцируются тамбовские ракетчики. Словом, ни Рамзан, отец большого семейства, ни Зарет – мать шестерых детей, «зачистки» не боялись. Им обоим далеко за пятьдесят. Все дети взрослые. Три дочери замужем, сыновья еще не женаты. Правда, готовились к свадьбам, но неожиданно началась Вторая чеченская война.
Дом Хизриевых стоял на окраине села. Его федералы разбомбили в первые же дни начала контртеррористической операции. Оказывается, у слова «война» есть и синоним. Кстати, в штаб Хаттаба на южной окраине села летчики никак не попадут. Даже по ТВ как-то главком ВВС Корнуков объяснился, что штаб международного террориста находится под горой и прицелиться мешает густой лес. А говорили, что в специальные оптические окуляры в кабине истребителя или бомбардировщика летчикам даже иголка в траве видна. Аллах им судья, когда прикажут сверху, они все видят, а так сбросят бомбы на базар и докладывают, что уничтожили базу боевиков.
Вот и пришлось Хизриевым, оставшись без дома, переехать в село к родственникам, в их недостроенный дом. Хорошо, что он по центральной улице, вода рядом, газ, хотя и очень слабый, но чай вскипятить можно. Этому радовалась и дочь Малкан, которая пришла к родителям с детьми. Внуки в доме подняли такой шум, что он ходуном заходил. Отец и три сына в соседней комнате совершали в джамаате полуденный намаз.
В это же самое время федеральные войска окружали квартал, где живут Хизриевы. У младшего из братьев, Ильяса, не оказалось в кармане четок. Он вышел в коридор, чтобы взять их из кармана пальто и заметил, как по двору бегают солдаты. В белой тюбетейке и комнатных тапочках Ильяс вышел на крыльцо и оторопел. Прямо на него с автоматами наперевес бежали военные в камуфляжной форме, в масках. Оглушили прикладом автомата, накрыли своим же пиджаком голову и поволокли со двора, бросили в кузов машины «Урал».
Мухтар, хотя и не закончил процедуру с четками, встал с молельного ковра, услышав шум во дворе, и выглянул в окно. Увидел, как волокут по двору Ильяса, и выскочил на улицу:
– Эй, что вы…, – больше ничего сказать не успел. Его тут же оглушили и надели на голову мешок.
Рамзан и старший сын Заур даже пикнуть не успели. Солдаты заскочили в дом, без всяких слов поволокли их, накрыв головы их собственными костюмами. На ноги позволили надеть старые галоши.
Услышав шум в коридоре, Зарет выскочила. Солдат преградил ей дорогу:
– Мамаша, нельзя выходить! Стрелять буду!
– Не надо у меня дома стрелять! Вон иди в лес, там бандитов стреляй! – сказала она первое, что пришло на ум. Пробилась между солдатами и залезла в кузов «Урала». Там уже связанные под ногами солдат лежали ее муж и трое сыновей.
– Мамаша, слезай с машины! Проверим документы и отпустим! – сказал один из солдат. Видимо, это был офицер. Он выглядел старше других.
– Никуда не пойду! Это мои сыновья. Мы ничего плохого никому не сделали! Они все с высшим образованием! – сказала Зарет.
Но солдаты аккуратно столкнули старушку на снег. Она ударилась головой о ледовую колею на дороге, но все же быстро пришла в себя. Поднялась, оглянулась и только теперь заметила, что вся улица забита танками и БМП. На башнях сидели солдаты в масках. Она вспомнила, как муж на случай проверки документы всех домочадцев собрал и положил на стол в кухне. Она забежала домой взяла паспорта мужчин и бросилась на улицу. Опять солдаты преградили ей путь:
– Мамаша, всякое хождение в селе запрещено! Зайдите в дом, если понадобитесь, вас вызовут, – сказал один из военных.
– Но у наших нет документов!
– Ничего, разберутся.
Она вошла во двор и заметила страх в глазах всех внуков и дочери. Они плакали. От этого ей стало еще больнее.
– Зайди, хоть газовую плиту выключи! – попросила Зарет дочку. Но Малкан спокойным голосом сказала:
– Мама, давай зайдем все. На улице холодно. Скоро они снимут оцепление, и мы что-нибудь придумаем.
– Боже мой, а когда они уйдут? Тогда же будет поздно. Без документов их расстреляют.
– Что ты говоришь, мама. Это же наша российская армия, – Малкан старалась успокоить мать.
– Знаю я, дочь, эту армию, она «армия приказа», нашей она никогда не была. Ведь все мои три сына служили в армии. Видишь, они у них даже фамилии не спросили. Дай Бог, чтобы матери этих уродов плакали, как и я, в бессилии. Она опустилась на снег и горько зарыдала от безысходности.
Вскоре послышался гул удаляющихся моторов. Дети запричитали:
– Баба, солдаты уходят!
Она быстро вышла на дорогу и направилась к главе села. Ибрагим Умпашаев был на месте. Она расплакалась и ничего не могла сказать. Но Ибрагим и без слов понял, что произошло. До нее к нему обратились уже 47 матерей и это буквально за час.
Глава администрации села по рации связался с военным комендантом района:
– «Сибирь», я «Горец». Кто у меня тут проводит «зачистку»?
– «Горец», мне они доложили, что Вас поставили в известность!
– «Сибирь», они в середине дня связались со мной по рации и сказали, чтобы я им не мешал. Уже арестовано около 50 ни в чем неповинных людей. Среди арестованных есть и женщины. Почему они так поступают, когда у них на руках список всех боевиков, их пособников и подозреваемых?
– «Горец», жди на рабочем месте, я выезжаю! – сказал комендант района.
– Зарет, ты можешь идти домой! Нам надо сначала установить, у кого они из военных, – попросил Ибрагим.
Он Зарет знает давно. Она сельская учительница. Много лет преподает в школе русский язык и литературу. Знает он также и ее сыновей. Здесь, конечно, произошло недоразумение.
Уставшая и заплаканная Зарет в сумерках вернулась домой. Дом был полон людей и напоминал встревоженный улей. Соседи и родственники пришли выразить свое сочувствие. Еще бы! Она дочь известного человека. Ее отец Адам с боями дошел до Берлина. Был кавалером ордена Красной Звезды и трех медалей Боевой Славы. Если б солдаты знали ее родословную, конечно, такого не случилось бы. А ее прадеда Чокки Цагу знала вся Чечня. Он был героем Первой мировой войны, а в 1904-ом воевал даже с японцами. А сейчас она буквально за считанные минуты лишилась мужа и трех сыновей. За что? Этот вопрос ее и мучил больше всего. Неужели Москва прислала в Чечню всех отморозков?
Один из ветеранов войны, ровесник ее отца, кавалер двух орденов Красной Звезды, Хизир сказал, что такое могут творить только войска ГРУ. Казалось бы, в Главном разведывательном управлении Генштаба российских войск все умные люди, само слово «разведка» чего стоит.
А здесь, на этой войне они проявили больше всех бесчинств. Войска, обученные для войны за пределами страны, и в Чечне действовали как в джунглях.
Среди гостей были и братья Зарет. Они ее успокоили, сказали, что завтра навестят начальника милиции района и прокурора. Допоздна они принимали сочувствия людей, а потом все разошлись. Конечно, никакого сна у нее не было. Она спросила у дочери, что стало с чепалгаш, детей хоть она накормила. В ответ Малкан заплакала. Она души не чаяла в отце. Для нее он был примером в жизни. А братья, которыми она гордилась, сегодня увезены в неизвестном направлении. Что теперь о них скажут люди: бандиты, террористы, сепаратисты, а еще страшнее – ваххабиты? Вся беда была в том, что они знали итоги зачисток в соседних населенных пунктах. В Курчалое, например, во время такой зачистки было уничтожено до ста человек. Среди них были врач, милиционер и учитель. Жертвы вот так были вывезены на молочно-товарную ферму на окраине села и подорваны. Военные не разбираются, виноваты или нет. Раз нет документов, то сразу ставят к стенке.
В Цоцан-юрте и Мескер-юрте военные арестовали более 150 человек. Никто из них не вернулся домой. Потом, вмешавшись в дело, Главе Республики Ахмад-Хаджи Кадырову удалось вызволить 42 человека из Мескер-юрта, а генералу Аслаханову в Цоцан-Юрте не выдали ни одного человека.
Зарет вздрогнула от холода и проснулась. Она оказывается немного вздремнула и во сне видела сына. Он был где-то в горах, скользил по снегу, его комнатные тапки были как лыжи. Открыв глаза, она поняла, что газ отключили и в комнате быстро холодеет. Внуки лежали на деревянном топчане, прижавшись друг к другу, словно хотели согреться. Зарет поднялась, пошла в другую комнату, проклиная хозяев нефтяных самоваров. Это из-за них газ часто не доходит до жителей. Принесла пуховое одеяло, накрыла им детей, под голову подложила подушки. Тут с дровами вошла Малкан. Это она не стала трогать вздремнувшую мать, а пошла рубить дрова. Затопила печку, и в комнате стало тепло.
На второй день братья Зарет обошли милицию, прокуратуру, но тщетно. Зачистка в Автурах была в пятницу, а в субботу и воскресенье силовые структуры не работают. Сама Зарет еще раз побывала у Ибрагима, но его дома не застала. Пришла на второй день. Глава села был дома. У него тоже результатов не было, но помог господин случай.
У старика Абдурахмана из села Марзой-Мохк развязался и сбежал на водопой бычок, который стоял на откорме. По колено погружаясь в снег, он пошел за быком. Еще летом с пастбищ он гнал скотину в обеденное время на этот родник, что в балке на краю села. Но сейчас туда ходить было опасно. Неподалеку расположились военные. И с той стороны выдачи не было: ни людей, ни животных. Подходя к балке, Абдурахман заметил в низине людей. Их, словно гурт, пригнали на водопой. Последним с трудом спускался в овраг парень лет двадцати, в белой летней тюбетейке и в комнатных тапочках. Абдурахман приблизился и сказал:
– Назови несколько имен и откуда вы?
– Нас 47, все из села Автуры! – был ответ юноши.
– Не разговаривать! А ну-ка, дедуля, давай дуй отсюда со своим быком, пока не пристрелил! – пригрозил ему солдат в маске.
Дед понял, с кем имеет дело, и быстро удалился с опасной зоны. Благо, бычок набегался и шел смирно домой. Вскоре Абдурахман пришел в мечеть на послеполуденный намаз. Хотел там встретить хоть одного молодца, чтобы послать «цыганской почтой» в Автуры. Однако после нескольких зачисток из села молодежь как ветром сдуло. Кого федералы увели, а кто съехал на равнину. Несколько стариков после предвечернего намаза снарядили гонца в соседнее село. Благо, один из них знал тропу абреков, по которой еще Зелимхан пробирался к автуринскому шейху Баматгирею-Хаджи.
Вечером, примерно в 22 часа, с восточной стороны в село Автуры въехал одинокий воз, груженный отменным сухим валежником.
– Стой, кто едет! – вышли из постовой будки два солдата.
– Дед, что так припоздал и откуда дровишки? – спросил солдат.
– Из леса, вестимо! – почти по-некрасовски ответил старик.
Постовые рассмеялись, вид был у деда словно из сказки: на голове горская меховая папаха из длинной овечьей шерсти, седые локоны и усы в инее.
– Что, старина, Некрасова читал? – съязвил один из солдат. – Если нет, то дрова сгрузим, проверим сани?
– Да что вы, ребята, я вам про Тургенева, Гоголя и еще отрывок «Евгения Онегина» могу зашмазолить! – откуда им было знать, что дед был бывшим учителем и преподавал русский язык и литературу почти сорок лет.
Вдруг постовой включил рацию:
– «Калуга-1», я «Калуга-5», вы утром видели старика на санях, что ехал по Курчалойской трассе?
– Нет!
– Как прикажете с ним поступить?
– Что он везет?
– Дрова!
– Что так поздно?
– Лошадь сбежала, с трудом ее поймал! Если не верите, поехали к Ибрагиму, к главе села, – не унимался Хожахмед.
– Ладно, дед, езжай. У нас приказ после 17 часов никого не пускать!
– Спасибо, ребята!
Спустя полчаса к Ибрагиму зашел Хожахмед из Марзой-мохка. Ночной гость рассказал главе села все, что им поведал Абдурахман. Там находятся ваши сельчане. Две женщины среди них, а из одной семьи четыре человека.
– Хожахмед, у меня оставаться на ночь опасно. Я пошлю с тобой сына, отвези эти дрова нашей учительнице Зарет. Это из ее семьи там четыре человека. Передай ей, что завтра их вызволю из плена. Вот тебе 5 тысяч за добрую весть и дрова. Как раз у них там в верхней части села газа нет. Воз будет кстати.
– Да ты что, Ибрагим, – взмолился дед. – Я же не за деньги!
– Хожахмед, ты же лучше меня знаешь, если не заплатишь за добрую весть, то она превращается в горе. Так говорили наши предки.
– Спасибо!
В полночь у ворот дома, где проживали Хизриевы, остановился возница. Кто-то открыл ворота и во двор въехали сани. Зарет и Малкан не спали. Они сидели у окна и при свете керосинки пили чай. Кушать им все эти три дня не хотелось. Полчаса назад они подогрели чепалгаш двухдневной давности, к которому в этом доме никто не дотронулся, а кушать не захотели.
– О, Аллах! Кто же к нам едет? – взмолилась Зарет.
– Заур! – закричала Малкан и бросилась на парня.
– Я не Заур, меня зовут Иса, я сын Ибрагима, – сказал юноша. – Этот человек принес хорошую весть, и отец просил вас его на ночь приютить.
– Марша вог1ийла! (Приходи свободным!). Проходи в дом! Наверное, устал с дороги? – суетилась Зарет.
– Да не так уж! У вас есть место в стойле, куда можно привязать коня? – спросил гость.
– Конечно. Иса, давай распрягай и веди коня сюда! – пошла вперед Малкан. Зажгла переносной керосиновый фонарь. Устроили лошадь в сарае. Вскоре все знаки приличия и гостеприимства были завершены. Иса, извинившись, удалился. Гостя пригласили к столу.
Удивительный народ чеченцы. И в радости, и в беде они сдержанны. Зарет готова была разрыдаться, броситься на гостя и скорее выведать все, что он знает. Но внутренняя храбрость, личная сдержанность и высокий этикет не показывать при гостях свою слабость – это вечная гордость чеченцев. Кто бы он ни был, мужчина или женщина.
Хожахмед сделал несколько глоточков чая, рассказал все, что знал о трагедии семьи. Мать и дочь успокоились. Сегодня в их доме не было человека почетнее этого позднего гостя. Конечно, Хожахмед и Зарет узнали друг друга. Ведь до Марзой-мохка еще в 70-е годы прошлого столетия Хожахмед работал в Автурах.
Отправив гостя спать, мать и сестра начали готовить еду для узников. Быстро сварили вяленое мясо, отобрали соленья, компоты из вишни и айвы. Последний при простудах и кашле лучшее лекарство. К утру все было готово. К часам десяти Зарет загрузила свой провиант на сани, и они с Хожахмедом выехали в Марзой-мохк. На всякий случай решили поставить в известность главу села. Когда подъехали к Администрации, удивились. Здесь стояли два БМП, три «Урала» и санитарный «УАЗ» с красными крестами на бортах. Когда Зарет зашла к главе села, Ибрагим представил:
– Вот комендант района, полковник Геннадий Александрович Нахаев. Шалинцы его за добрые дела зовут просто – Гилани. Он обещал помочь вызволить наших пленников. Нам самим генералы ГРУ их не выдадут.
Вскоре этот странный транспорт прибыл в Марзой-мохк. Штаб генерала Макарова размещался в сельской школе. Прямо за школой начинался обрыв, и скалистая дорога убегала в горы. Геннадий Александрович наклонился к Ибрагиму и сказал:
– Чтобы ни случилось, действуем по нашему плану!
– Все будет исполнено, Гилани! – сказал Ибрагим.
Переговоры зашли в тупик. Генерал ГРУ заметил полковнику, что он прибыл на территорию другого района и требует невозможного от нас, выдачи не будет.
– Хорошо, Вы старший по званию. Но со мной комендантская рота, которая состоит вся из чеченцев. Видите, под окном гранатометчики стоят?
– Геннадий Александрович, не будем пугать друг друга! Приведи коменданта Курчалойского района или я попрошу вас всех окружить! – пригрозил генерал. – У меня головорезы похлеще ваших!
– Договорились!
Геннадий Александрович Нахаев вышел на связь с комендантом Курчалойского района:
– «Омск-1», я «Сибирь». Срочно вызываю на связь!
– «Сибирь», я «Омск-1», в чем дело?
– Срочно нужна помощь. Я на вашей территории, в квадрате 6. Намерен действовать по чеченскому плану.
– «Сибирь», я очень прошу, никаких действий до моего приезда, генерал мой друг и ему до пенсии осталось совсем мало, – попросил генерал-лейтенант Бабушкин.
– Господин полковник, не потрудитесь рассказать мне свой план? – попросил генерал-лейтенант Макаров.
– Нет! – был ответ полковника Нахаева. Ибрагим Умпашаев посмотрел в глаза Геннадия Александровича и понял, что исполнение плана отложено до прибытия коменданта Курчалоя.
– Подайте нам чай, – приказал генерал-лейтенант Макаров. – Знаете, что из местных родников чай бывает таким крепким и душистым? – сказал командир.
Ибрагим понял, обстановка меняется. Он достал из небольшой дорожной сумки, которую занес в штаб с трудом, бутылку коньяка «Вайнах» еще советского розлива. Генерал рассмеялся и сказал, что знаком с «чеченским вариантом» разрешения подобного кризиса. Это произошло в первую войну в Бачи-юрте. Полковнику Шаманову предложили отпустить безвинно задержанных людей. Он начал косить под ГРУ, мол, от нас выдачи нет, я второй Ермолов и прочее. Комендантская рота, состоящая из бывших боевиков, открыла огонь и в течение пяти минут захватила весь его штаб. Сам Шаманов уцелел благодаря коменданту генералу Бабушкину.
Кстати, сам генерал Макаров еще в советские времена командовал Шалинским гарнизоном танковых войск и хорошо знал чеченцев.
– В такой обстановке я рад помочь, – сказал комендант Курчалоя. Вместе с ним зашла и Зарет. Она подошла к столу, за которым сидел генерал Макаров, и положила на стол свой головной платок. Это по чеченским обычаям значит, что просьба должна быть исполнена, иначе этот человек, к которому с такой просьбой обратилась женщина, теряет честь, достоинство, и он больше не может быть ни на какой должности. К чести генерала Макарова, он вскочил со стула, вернул женщине платок и приказал своему адъютанту:
– Всех арестованных освободить!
Вечером в доме Хизриевых был настоящий той (званый ужин по-чеченски). Отказались только комендант района и глава села, шла война, дел было много. Главное, ничего готовить не надо было. Только подогрели кушанья, которые Зарет хотела передать арестантам. А по чеченским обычаям не положено временно задержанным людям носить кушанья, не то Аллах их рицкъ (довольство) сделает в тюрьме. Об этом сказал Зарет гость из Марзой-мохка Хожахмед. И, пожалуй, он был прав!
2001 год.
Письмо к потомкам
АЛЕКСАНДР АВТУРИНСКИЙ
Кулак Эртуханов из села Автуры еще до выселения чеченцев в Казахстан стал Махмудовым из Цоцин-Юрта. Получилось так, что он еще в детстве был подарен отцом своей бездетной сестре, которая была замужем в соседнем селе, поэтому-то он и стал Махмудовым. Но документы потерялись во время ссылки. В одной рубашке вывели его солдаты из дома и посадили в «Студебеккер», американский грузовик.
По прибытии в Казахстан, его вызвали в комендатуру и «перекрестили».
– Фамилия? – строго спросил писарь в военной форме.
– Эртуханов!
– Пойдет. Имя, отчество?
– Кулак Махматхаджиевич!
– Ты что, пулю в лоб захотел? Какой «Кулак»? Какой «Хаджи»? Забудь эти контрреволюционные прозвища, – пригрозил рядом сидящий комендант. Он был по национальности казахом. В шинели и с медалью какой-то на груди. Видимо, списанный фронтовик.
– Отныне будешь Кулакбай Махматбаевич! – сказал комендант.
– Нет. Не пойдет! – вмешался писарь. Этот был в каком-то офицерском чине. Встал. Прошелся по комнате и важно сказал:
– Отныне будешь Александр Михайлович! Парень ты статный, видный, смугловатый. Зачем тебе быть бандитом-чеченцем… Будешь мирным татарином.
Долго смеялись комендант и писарь над своей изобретательностью. А вот самому Эртуханову после их художеств много лет было не до смеха.
Когда он обратился ко мне, ему было 64 года и это было в 1992 году. Кулак Махматхаджиевич все еще был татарином – Александром Михайловичем.
Не лучше того коменданта казаха и писаря русского оказались и наши местные бюрократы из ЗАГСа, суда, сельсовета. Куда только не обращался с 1958 по 1992-ой год Кулак Эртуханов. Аж до самого первого секретаря всесильного обкома КПСС Апряткина, а потом и Власова доходил, самого Доку Завгаева упрашивал помочь. Но тщетно.
– Что ты переживаешь? Александр – хорошее имя, – утешали его чиновники разных мастей, и перечисляли великих людей от Александра Македонского до царского генерала чеченца Александра Чеченского.
Но это ещё цветочки.
Что удивляет, так это то, что наши чеченцы его сына Умара записали татарином. Секретарь сельсовета Имран Джабраилов знал наизусть весь род Эртухановых, где не было ни одного татарина. А вот дочерей Зину и Тамару записали чеченками. Вот вам и новый гибрид века: отец – татарин, мать – русская, а дочери – чеченки?!
Не только физически измывались над спецпереселенцами чинуши Шариковы, но и морально ломали. Воистину геноцид был с высшим цинизмом и во всех формах.
– Ради Аллаха, прости, не могу я от себя менять твою национальность! – извинялся перед Эртухановым секретарь сельсовета. Имран Джабраилов был большим юмористом. Успокаивал Кулака:
– Тебе еще повезло, что татары – тоже мусульмане. А то могли написать тебе, что ты русский или еврей, тогда тебя и хоронить у нас нельзя было бы!..
…В те годы моя редакция независимой газеты «Мир» (Масла1ат) размещалась в здании Автуринского сельского совета. Александр Автуринский как-то зашел ко мне в редакцию, устало сел передо мной и попросил помочь:
– Хоть на старости лет хочу моральной реабилитации, пусть мне вернут имя, отчество и национальность!
Не успели мы ничего сделать. В Чечне началась революция, потом война. А в 2001-ом не стало Кулака. Так и ушёл в мир иной татарином мой приятель. Все, что было в моих силах, я сделал. Знайте, Кулак Махматхаджиевич Эртуханов не был Александром Михайловичем. Татарином тем более. У него не было русской жены и сына татарина. Умар тоже чеченец, как и все мы.
Часто бываю с похоронной процессией на сельском кладбище. На память приходит еврейский анекдот: «Отец, лежи спокойно. Тебя реабилитировали», – написал сын на надгробии.
История: так лечились отцы
ШЛА ОПЕРАЦИЯ, А БОЛЬНОЙ БЕСЕДОВАЛ С ВРАЧОМ
Зимой 1987 года я ехал в город Астрахань. В Гудермесе в вагон погрузились женщина и мужчина. Простодушный читатель спросит, почему погрузились? Да потому, что у каждого из них были свертки, ящики, сумки, штук по десять, битком набитые чем-то легким. Я и мои попутчики естественно помогали им, а потом, удивляясь, друг у друга спрашивали, что за груз? Не тяжелый, но объемный. Через некоторое время хозяева багажа все прояснили. Как только поезд тронулся, мы все расположились и разговорились. Оказывается, эти люди занимаются сбором лекарственных растений и их сбытом за пределами не только нашей республики, но и Кавказа.
Тут я вспомнил случаи из своей жизни. Много лет в Чечне жил специалист по траволечению из Дагестана по имени Саидбек. И теперь он бывает наездами в Грозном. И травы собирает, и фитолечение нуждающимся эффективно проводит.
В самой Чечне, особенно в Грозном, тоже известны сборщики трав. Это очень выгодное дело при нынешнем дефиците лекарств. Еще в раннем детстве (1939-1941 года) мне с товарищами по просьбе аптекарей Октябрьского района г. Грозного приходилось собирать корень валерьянки, шиповник, цвет боярышника и еще какие-то цветы, названия сейчас не помню. Теперь в тех местах и в помине нет корня валерьянки…
В настоящее время в нашей республике ведется активная заготовка лекарственных трав и других средств. Только по заказу каких именно организаций они этим делом занимаются, сборщики не говорят. Ведь при нашей безработице такой промысел мог бы поправить семейный бюджет многих безработных и даже принести им определенный доход. Но промысел этот не должен проходить бесконтрольно, хаотично, во вред природе. В этой связи хочется заострить внимание на таких важных вопросах:
а) нельзя ли в нашей республике открыть специализированную больницу с использованием местных растительных средств? А при ней организовать аптеку по приему этих трав;
б) может поручить умельцам организовать заказник для выращивания наиболее дефицитных из них;
в) при наличии достаточного количества сырья было бы возможно организовать фармацевтический цех, лабораторию и даже фабрику.
Некоторые специалисты утверждают, что 80 видов лекарственной флоры России имеют свои аналоги у нас, в Чеченской Республике. Мне трудно судит о верности этого факта. На то у нас есть специалисты. Но уверен, что развитие этой отрасли в республике помогло бы возродить забытые методы лечения, старинные народные рецепты. И ещё вот на чем хотелось бы заострить внимание. Варварский и самовольный метод сбора лекарственных растений может нанести непоправимый ущерб природе нашего края. Дары дикорастущей «зеленой аптеки» не могут быть неисчерпаемыми. Они требуют к себе бережного отношения с учетом воспроизводства того, что берет человек из растительного мира.
В заключение скажу, что лечебный эффект лекарственных растений мне довелось испытать на себе. В селе Автуры жил знаменитый врач Диди Абдурзаков. В 1942 году я был его пациентом. Лицо мое перекосилось. За один прием он меня вылечил. Видел я также, как он делал трепанацию черепа. При этом оперируемый вел с врачом оживленную беседу, сидя на табуретке. Перед операцией Диди напоил раненого какой-то травяной настойкой.
Книга рецептов Диди Абдурзакова, как и многие такие же ценные трактаты, исчезла после выселения чеченцев в 1944 году. Сам он был арестован как «враг народа» в 1943 году. По свидетельству жителя села Ведено Эди Умаева, видевшего Диди Абдурзакова в тюремной больнице Ташкента в 1946 году, у него на допросах требовали рецепт народного метода лечения сифилиса. Видимо, не ведая о ненависти чеченцев к Сталину и Берия, ему сказали, что рецепт нужен для исцеления самого Л. Берия. Взамен ему обещали свободу и воссоединение с семьей, сосланной в Восточный Казахстан.
– Как не стыдно ему! Выслать мой народ на чужбину и потом у чеченца требовать, чтобы его вылечили? Пусть подохнет, как собака! – был роковой ответ гордого и мужественного чеченца.
Диди Абдурзакова расстреляли. Так истреблялись все талантливые люди того времени. Кстати, Диди был учеником Хами и Ахми Атабаевых из Урус-Мартана. Это сыновья знаменитого ученого и наиба Шамиля, херсеноевца Атабая Атаева.
ЦЕЛИТЕЛЬ С КРАСНОЙ ЗВЕЗДОЙ
Чеченцы долгое время на производстве уважали только учётчика и кассира. В их глазах эти два человека были главными: один писал наряды и вёл табель, а второй выдавал деньги. А кто там директор, главный бухгалтер или инженер, они не знали. В других случаях мы привыкли предъявлять претензии даже сторожу, если из ведомства, где он работает, в наш адрес прозвучала критика.
Так долгое время случалось и со мной. Я первый журналист из Автуров, который сразу был принят в штат газеты и уже к 1974 году стал членом Союза журналистов СССР. В те годы я был самым молодым из чеченцев, а в 1998 г. я официально принят в Союз писателей России, хотя удостоверение получил только в 2006 году. До меня еще ни один автуринец не работал по этой профессии. Правда, были различные внештатные писаки, в том числе и Ваха Сайдаев, работавший преподавателем ПТУ. Только в 1980 году он был принят в штат «Грозненского рабочего» спортивным обозревателем.
Вот и летели все шишки на мою голову, как только кто-нибудь опубликует в прессе материал на антирелигиозную тему или покритикует кого-то из сельчан. У меня была твердая установка: писать только на сельскохозяйственные темы, да и работал я в газете заведующим отделом сельского хозяйства. Партийно-политические и религиозные темы были от меня далеки и ими занимались другие люди. Во всех селах хватало таких: секретари партийных и комсомольских организаций, инструктора райкома партии, отдельные учителя. Обычно они выступали под псевдонимом. Даже если кого и знал из них, все равно я не имел права разглашать редакционную тайну. Вот и приходилось принимать удар на себя и молчать.
Жили в нашем селе уважаемые люди – Дуда Солтамигов и его жена Мюсилмат. О них, как о якобы шарлатанах от религии, писали все газеты республики, вещало радио и ТВ. Отдуваться перед отцом приходилось мне. Дело в том, что отец и Дуда были друзьями. Чуть что, какая хворь нас коснись, тут же приходил Дуда и лечил всю мою родню. И вот однажды ко мне обратилась молодая журналистка Асет Арсамерзаева. После нашей с ней беседы появился вот такой материал за её подписью.
Лечит Бог, мы лишь причина
Республиканская и районная пресса жестоко бичевала сельского целителя Дуду Солтамигова. И я решилась обратиться к коллеге, жителю села Автуры Хасану Гапураеву:
– Неужели шарлатан этот, народный целитель из вашего села?
– Это сущая ложь! – ответил он. – Не слушают меня, даже и не спрашивают ни о чём эти борзописцы. Им бы поскорее настрочить материал на атеистическую тему и все. Они пишут, что Дуда за лечение берет деньги. Это тоже неправда. Знают, что бывший фронтовик на них в суд не подаст. Вот и упражняются в словоблудии…
Потом Хасан мне рассказал, как Дуда лечит от всяких хворей его отца Ризвана. Лечил брата Мусу. Почтенных лет тетушка Хасана только и доверялась старинным народным рецептам, которые давал ей Дуда.
– Что ты говоришь? А он еще и фронтовик?
– Не просто фронтовик, а кавалер ордена Красной Звезды. Даже на фронте лечил людей.
– А почему ты о нем не пишешь?
– Писал во все газеты, но не печатают. Приходят отписки, мол, в партию не вступает. Помощь от государства, как ветерану войны, получать отказывается. И прочее…
Мне так захотелось встретиться с этим интересным человеком, а вот выбраться в командировку не удавалось. Как-то попросилась, но мне тоже ответили в секретариате газеты, что не стоит связываться с частными целителями. Да и вообще, Автуры такое религиозное село, лучше туда не соваться.
Однако от несчастных случаев никто не застрахован. Так случилось и со мной. Неожиданно заболела. Меня мучило удушье, то есть чтобы свободно дышать, мне постоянно не хватало воздуха. Обошла все больницы республики. Куда только не обращалась и как бы меня не лечили, здоровье не улучшалось. И тут я вспомнила своего коллегу и его земляка целителя, которого пресса обзывала «шарлатаном». Рассказала об этом мужу и брату.
– Если мы с тобой поедем, он может и не принять, – посетовал мой брат Масуд. Но все же повез меня.
В селе каждый на виду. Не успели мы завернуть в проулок, где живет целитель, как нас встретил молодой человек и сказал, что Дуда давно уже людей не лечит, сам лежит в больнице. А в какой – не сказал. На второй день я пошла в редакцию к коллеге. Что-то не верилось, чтобы такой человек сам заболел. И с порога заявила:
– Хасан, я очень больна. Можешь меня повезти к вашему сельскому целителю Дуде?
Я скрыла от него, что была в Автурах. Он ни слова не сказал, зашел к редактору, отпросился и мы выехали из Грозного на его «Жигулях». По пути Хасан меня инструктировал:
– Только не вздумай говорить, что ты из газеты. Адрес домашний мужа и родителей называй правильно. Он всех видит насквозь. Почувствует неладное, прогонит тебя. Мне тогда станет неловко.
– А ты что, не заведешь меня к нему? – забеспокоилась я, зная свой болтливый нрав.
– Заведу. Но когда он проводит сеанс лечения, может всякое спросить. Эти экстрасенсы большие психологи.
– Он что, еще и экстрасенс? – я испугалась пуще прежнего.
– Не знаю, но наши коллеги чего только не сочинили: колдун, маг, кудесник, экстрасенс. Кем-то же он должен быть из этой когорты?!
Мы уже проехали мост через Хулхулау и подъезжали к дому Солтамиговых. Я эти улицы и повороты уже знала. Мне было неловко, что скрыла свой приезд от Хасана. Но уже и признаться времени не было. Нас остановил у въезда тот самый парень. Посмотрел в машину и улыбнулся. Он узнал меня. Хасан вышел из машины, и они обнялись как близкие люди. Я уже не слышала, о чем они говорили. Мне так легко стало на душе. Легко дышалось. Удушье как рукой сняло. Мне показалось, что уже и лекарь не нужен. Когда парень открыл ворота и Хасан сел за руль, я сказала:
– Хасан, моя болезнь пропала. Здесь какая-то приятная аура. Может, мы не будем заходить?
– Уже поздно, – сказал он и первым вышел из машины. На крыльце старого дома Хасана встретил бойкий старичок среднего роста. Во дворе было много народу. Они поздоровались как старые друзья и в обнимку зашли в комнату. Это и был тот самый Дуда. Ему доложили, что приехал сын его друга Ризвана, журналист. Привез больную женщину из Грозного, которая страдает удушьем, поэтому он оказывается и вышел нам навстречу. Принял меня вне очереди. Вскоре ко мне подошла молодая женщина и попросила пройти с ней. Когда я вошла, Хасан и Дуда сидели за низким столом и пили чай. Меня провели в соседнюю комнату.
– Асет, дай ей стакан воды из бидона, что у окна стоит. Я сейчас зайду, – крикнул старик. Женщина, которая сопровождала меня, подала мне стул, потом и стакан воды. Нет слов, чтобы передать вам, как легко стало мне на душе после того, как я выпила эту воду. Потом Дуда меня лечил, аяты Корана читал… С первого раза мне полегчало.
Это было три года назад. После этого я не раз сама, без Хасана, была у Дуды Солтамигова на приеме. Не только сама. Всех моих соседок и родственниц исцелил Дуда от разных хворей. И если еще раз про Дуду кто-нибудь из журналистов напишет плохо, я сама подам на него в суд.
Не буду ждать разрешения Хасана и Дуды. Мне право на это дала жена Хасана. Мы сдружились с Залпой, так её зовут. Она так прекрасно готовит чепалгаш. Пальчики оближешь. Я думала, лучше меня никто не состряпает это чеченское национальное блюдо. А когда поела чепалгаш Залпы, поняла, что мне до ее уровня совсем далеко.
Когда Дуда проводит очередному пациенту сеанс лечения и занят, меня принимают либо его сыновья Хамзат или Ахмед, либо их жены. Есть еще сын Хасан – он служит в армии, четвертый сынок, лет 12-ти, катается на велосипеде по двору. Часто выезжает далеко за двор. Смотрит, нет ли поблизости милиции или какой-то партийной комиссии. Вся семья приучена к бдительности, не то донесут, вызовут в сельсовет и штраф выпишут от 50 до 500 рублей. По нашим меркам это пять окладов средних.
Очень дружная у Дуды семья. К сожалению, в последний мой приезд меня уже не встретила добрая, улыбчивая женщина Мюслимат, которая меня не отпускала, пока я не попью чай. Её в прошлом году не стало. Да будет доволен ею Аллах! Как-то застав Дуду более-менее свободным, спросила у него:
– А когда ты начал, дядя Дуда, целительством заниматься?
– Давно это было, дочка. Был у нас тут в Автурах один хороший человек – дядя Адама Дахаева, т.е. брат Дахи, звали его Ума. Он занимался целительством. Я тогда был молодой и помогал ему. Носил родниковую воду из семи источников. Это у нас в Анзор-хуторе есть место, где сливаются воедино семь родников. Когда идешь за этой водой и возвращаешься с ней, разговаривать нельзя. Все время читаешь про себя Кулху. Такой аят есть в Коране. Вот, доставляя эту воду, я ему помогал. Но никогда не думал, что буду заниматься лечением людей…
Вдруг мой собеседник замолчал. Видимо, что-то вспомнил и задумался. Я не стала его беспокоить.
Но вот Дуда очнулся и продолжил свой рассказ:
– Однажды ко мне пришел племянник Умы. Звали его Ахмед. Он передал, что меня срочно вызывает его дядя. Когда я прибыл к нему, Ума попросил взять у него дар целительства себе. Я это дело тогда не принял. Сказал Уме:
– У тебя много племянников, передай им по наследству свое мастерство. Я работаю, а целительство – это тяжелый труд…
После этого пошло некоторое время. Дуда думал, что про него уже забыли, но однажды вновь пришел Ахмед и сказал, что Дуду к себе вызывает дядя.
– Дуда, я уже постарел. Неизвестно сколько мне еще жить осталось. Давай, не шути и прими у меня целительное дело.
Дуда, подумав, согласился. После этого разговора Ума прожил недолго, а Дуда принял на себя нелёгкое бремя народного целителя.
– Если говорить честно, мы – лишь причины, а лечение ведет сам Аллах, – говорит Дуда.
– Дуда, тебя много народу посещает, – говорю я. – Те, что малость приболели, те, кто астмой страдает или сердечной недостаточностью, беременные женщины с токсикозом… Для всех них у тебя одно лечение или к каждому свой подход? Дуда рассмеялся. Добродушный человек. Ему понравился мой бесхитростный вопрос. Потом успокоился и голосом, идущим из груди, сказал:
– Да проживи ты, Ася, долго. Я-то лишь стараюсь помочь людям, а лечение им сам Аллах делает. У каждого лечения свой секрет, свой способ, свои снадобья. Видимо, со стороны кажется, что у меня для всех недугов один метод. Может быть способ и один: травы, вода, чтение сур Корана. А вот лечение разное…
Оказывается, со временем проблемы накопились и у самого лекаря. До сих пор воду для лечебных целей он брал там, где сливаются все семь горных родников, а теперь из-за большого потока людей приходится пользоваться порой и водой из-под крана. Но все равно он ее освежает своими методами, да и чтением сур Корана.
Скажем о бесплодии женщин. Во множество случаев женщины эти бывают заговорённые кем-то. Недобрых и злых людей еще хватает. Чтобы развязать такой заговор над женщиной, приходится читать сорок раз Аттахьияту. Делается намаз в два рааката и семь раз произносится такбир, то есть Аллах1у Акбар. Целитель применяет для лечения родниковую воду, а также использует кипяченое молоко, дистиллированную дождевую воду, травы… Но всех секретов просто так не увидишь. Они только ему, целителю, ведомы.
Хотя о Дуде можно рассказывать много, мы ограничимся еще одним небольшим эпизодом. Он сам сейчас глубокий старик, ему 89 лет. Но про возраст и не вспомнишь, видя его энергичность и работоспособность. Дуда во время Великой Отечественной войны, будучи бойцом, отморозил себе ноги. Вместе с ним обморожен был целый взвод солдат. Им всем ампутировали ноги. А Дуда отказался от операции. Все испытания дает Аллах: поправлюсь – хорошо, нет – вынесу, был его ответ удивленным врачам. Буквально через месяц он ходил, как будто ничего и не было. Дуда доволен тем, как его хранит Аллах.
Дуда Солтамигов служил фронтовым разведчиком. Ему было тогда лет 35. В опасных переделках командование давало Дуде особое поручение – беречь солдат. И это ему удавалось. Не раз лечил он и своих полковых командиров: то от кашля избавит, то заставит бросить курить. Всегда с собой носил разные травяные снадобья. А из многочисленных рек и родников брал воду особым способом, только одному ему известным.
Хотя на его военном кителе, который он давно не надевал, прикреплены орден Красной Звезды и много медалей, старшина запаса Дуда Солтамигов рассказывать о ратных делах не любил.
Большую и дружную семью воспитали они с Мюсилмат. Их дети: Таус, Рукият, Саал, Ахмад, Хамзат, Хасан, сейчас выросли. Они гордятся своим отцом. Говорят, что с детства не помнят, чтобы был хотя бы день, когда в доме людей не было. Привыкли к такому быту, очень отзывчивы. А сам Дуда, если до обеда никто не придет, сам выходил на дорогу и говорил:
– Вдруг кто-то нуждается в помощи, а людям сказали, что меня нет дома.
В нашем обществе не хватает таких людей, как Дуда Солтамигов. Он старается ради людей и их здоровья. Ведь не все же удается и врачам. Народные целители были во все времена, и люди ими гордились. Это должно знать и наше общество, а не оскорблять заслуженного человека всякими непристойностями…
ЛИХОЛЕТЬЕ
В одном эссе трудно глубоко и основательно осветить политическую ситуацию, сложившуюся после Февральской революции 1917 года. Дело в том, что история повторяется. И мы будем рады, если сумеем кого-либо из политиков уберечь от ошибок.
Как и сегодня, все слои населения: казачество, иногородние, рабочие, горцы, представители других народов региона, и тогда стояли перед выбором пути. Наиболее дальновидные политические деятели казачества, такие как Педушкин из станицы Червленной, известный депутат IV Госдумы М.А. Караулов и представители горской интеллигенции: Т. Эльдарханов, А. Мутушев, А. Митаев и другие, в один голос заявляли, что силовое решение проблем межнациональных отношений – дело бесполезное. Оно же таит в себе несправедливость и жестокость.
В декабре 1917 года было первое демократическое правительство в нашем крае. Большевиков и их попутчиков «левых» такой ход событий не устраивал. В ход пошли всевозможные политические и военные средства. Молодое правительство Терской Республики переживало кризис, а в начале 1918 года оно распалось. 31 декабря 1917 года руководитель Грозненского комитета Г.З. Ионесиани и его «левые» соратники создали Грозненский, Моздокский, Кизлярский, Сунженский, Червленский РВК и объявили себя сторонниками Советской власти. Атамана Терского казачества М.А. Караулова, стремившегося не допустить межнациональные столкновения и прихода власти большевиков, объявили предателем и организовали его убийство.
27 декабря 1917 года был убит один из лидеров чеченского революционного движения, шейх Денни Арсанов, который ехал на переговоры. Все чеченцы и ингуши были объявлены врагами Советской власти. Эту знаменитую теорию приспособления к большевистской тактике верхов казачества сразу поняли Асламбек Шерипов, Сергей Киров и другие подлинные блюстители интересов всех народов.
Все же этой тактикой большевикам и их сторонникам удалось надолго дезориентировать народы, партию, армию. С участием рабочих отрядов Грозного 2 января были разгромлены Старый-юрт, Старая Сунжа, Алды. Все чеченское население Грозного уехало в села, оставив дома и имущество, которое попало в руки погромщиков. Еще в апреле 1917 года допризывники были использованы для погромов в Грозном. Вместе с чеченцами вынуждены были уйти в села оставшиеся без защиты евреи. К.К. Астемиров, впоследствии известный в Ингушетии учитель, вспоминал: «Я работал в народной милиции города Грозного. Как-то утром шел на работу. Меня остановили солдаты и спросили:
– Чеченец?
–Да! – ответил я.
Меня отвели в дом, и поныне стоящий на углу улиц Ленина и Субботников. В одноэтажном особняке старинной постройки с подвалами находилось еще 110 человек. Кого тут только не было! И богатый купец, и офицер старой армии, и житель села, приехавший продать дрова, и даже нищие, просящие подаяние. Среди арестованных был и дядя Османа Чахкиева».
Вот наглядный пример преследования по национальному признаку даже тогда, на заре Советской власти. Город жил как бы в осадном положении. Это тяжело отражалось на жизни трудящихся. В те годы мало кому приходило в голову, что большевики уготовили стране жуткие испытания, претворяя в жизнь свои бредовые идеи переустройства жизни в России. Грядущее с самого начала предвидел и боролся с ним шейх Али Митаев. В своих речах на громадных митингах в разных селах он разоблачал политику превращения людей в новых рабов (эти речи частью записаны со слов очевидцев, а остальные еще предстоит собрать). Большевики, не желая допустить образования государства объединенных горцев, враждебно трактовали их дружбу, верховенство, духовенство, стремление наладить отношения с мусульманскими странами Востока. Первый удар по дружбе народов был нанесен под благовидным лозунгом возвращения земель горцам. А фактически ее вернули мало, зато вражды посеяли достаточно, о чем свидетельствует страшный след гражданской войны. После гражданского противостояния население попадало под бремя налогов и политических опытов. Ни обещанного равноправия, ни мира, ни благоденствия многострадальные народы не увидели. Люди уходили из домов. Сотни казаков скрывались в горах, и в 1921 году подняли восстание в Веденском районе. Большевики посылали третий конный партизанский отряд в казачьи станицы, в отряд Богданова, действовавшего в горах Чечни (в Грозном было четверо Богдановых на различных руководящих должностях, который из них точно – сказать не могу). Богданов позволял себе такие оскорбительные выпады в адрес чеченцев, что митинги обычно заканчивались угрозой вооруженной расправы или всеобщим недовольством. Такие провокационные речи Богданов произносил в Гудермесе, Курчалое, Автурах, Шалях, Старых Атагах, Урус-Мартане.
Вот примерно содержание его речей:
– Немедленно сдайте зерно по продналогу! Сдайте также и оружие! Женщинам нечего ходить закутанными в свое национальное барахло! Вам придется делать все, как мы говорим, иначе разорим и пустим вас по миру как узбеков, казахов, киргизов. Ваши муллы и ваши авторитетные старики для нас – не авторитет! Будете жить по законам, а они для всех будут писаться одинаково…
Писатель Халид Ошаев рассказывал: «В село Атаги доходили слухи, что Богданова за античеченские речи убили то ли в Атурах, то ли в Шалях. Вдруг Богданов появился в Атагах. Собрал митинг и начал толкать такую дурацкую речь, после которой оскорбится любой чеченец. Атагинцы в лице лучших людей села с большим трудом успокоили людей. Я решил Богданова пригласить к себе в гости, устроил настоящий пир в такое непростое и голодное время. Богданов и тут был самим собой. Он придирался к хозяевам, вел себя вызывающе. Его бы следовало выгнать. До рассвета Богданов буянил». Как только гость уснул, Х. Ошаев отправился в Грозный по служебным делам. Недалеко от Черноречья, ныне Окружное, Халид встретил работников Чечоблисполкома Энеева и Махарадзе. Они ехали в Атаги, так как в Грозный дошли слухи, что Богданов убит уже в Атагах. Халид успокоил друзей, заверив о лживости этих сообщений, предложил спуститься к роднику, перекусить перед работой и отдохнуть.
В Катар-юрте речь Богданова оборвали выстрелы. После чего Еси и его два брата перешли на нелегальную жизнь. Через год-два им заявили о прощении, а в 1926 году решили их арестовать. Но они совершили побег. В 1928 году между Гойтами и Урус-Мартаном 82-ой пехотный полк проводил операцию по захвату братьев. В операции были задействованы даже бронемашины. Братья, оказавшись в безвыходном положении, решились сдаться в плен. Они подбежали к бойцу Салману Сарсакову и стали около него, бросив оружие. По обычаю чеченцев никто не имеет право в таком положении обижать пленного, это равносильно оскорблению того, кто их пленил. Но не до этого обычая было Бекхану Халухаеву. Он подскочил и в упор расстрелял братьев из маузера.
Салман Сарсаков был родом из Чечен-аула. Он моментально выстрелил в Халухаева, но кто-то толкнул его винтовку вверх, и пуля угодила Бекхану в ключицу. Сарсаковы объявили месть Халухаевым, и Салман был освобожден из-под ареста. А Халухаев чуть ли не становится героем, хотя никакого подвига не совершал.
20-е годы XX века необыкновенно насыщены самыми противоречивыми событиями. Наиболее дальновидные политики, еще не ставшие жертвами псевдодемократии и лжепатриотов, стремились не допустить кровопролития и межнациональные столкновения. С этой целью шейх Али Митаев и его единомышленники организованно провели в январе 1918 года пленение и вывоз воинов крепости Ведено. Из Веденской крепости целыми и невредимыми вывели русских солдат, офицеров, их семьи, а также часть русского населения на станцию Гудермес, и отправили их на Родину. Только из Ингушетии для этой цели прибыло 60 фургонов и более 300 вооруженных мюридов шейха. И поныне живы очевидцы этих событий.
Летом 1918 года шейх Али Митаев получил из Турции телеграмму от Тапы Чермоева с просьбой прибыть в г. Трапезунд с отрядом своих мюридов для помощи терпящим поражение туркам. Отряд из 200 хорошо вооруженных всадников во главе с шейхом Али Митаевым через ближайшие горные тропы прибыл на место. Усман Урусбиев и Магомед Демильханов впоследствии вспоминали, что прибыв к месту сражения, стали невольными свидетелями безмерной жестокости турок. Они буквально вырезали поголовно армянские села. Это вызвало у чеченцев страшный гнев. От имени своих воинов шейх Али Митаев заявил:
– Я думал, что иду на войну защищать турок, а оказалось, что здесь идет настоящая резня ни в чем неповинных мирных жителей. Мы не убийцы, а защитники угнетенных, слабых и обиженных. Эта война не для нас.
В том же 1918 году шейх Али Митаев запретил турецкому отряду, прибывшему в Хасавюрт, идти дальше в Чечню. А ведь турецкие офицеры еще раньше пришли на помощь чеченцам и ингушам, боровшимся за свою независимость и создание суверенного государства.
В 1920-1921 годы 11-я армия совершила поход в Закавказье. Расскажу вам один эпизод из жизни конной. Руководство армии в срочном порядке вызвало командира двух сводных эскадронов шалинца Заурбека Мадаева (Дурсаева) и дало задание перекрыть дорогу турецкому отряду в 500 человек, который, отступая, угоняет 2000 армянских юношей и девушек. Отряд З. Дурсаева не только задержал турок, но вступил с ним в переговоры, была перестрелка, в которой он потерял несколько человек, но пленных отбил. Может быть, живы еще освобожденные или их дети? Знаю, что некоторые из этих армян жили в Тбилиси, Баку, Грозном.
Любители обогатиться за счет чеченцев и ингушей, нажить себе политическую карьеру на интригах не перевелись еще. В Грозный из зоны бедствия от геноцида бежали армяне. Горисполком и объединение «Грознефть» имели указания принимать беженцев на работу и помочь им материально. А среди армян стали ходить слухи, что Али Митаев – участник геноцида армян. Враги нашли подходящую фигуру для провокаций против шейха. Им оказался чекист Обульян и его сподручные Минкаил и Райбек – провокаторы-профессионалы.
Минкаил и Райбек выдавали себя агитаторами Кемаля Ататюрка – президента Турции. Шейх Али Митаев по прибытии в Автуры принял их как гостей, и ни в какие свои дела не посвящал. Ясновидящий шейх признал в них агентов ЧК и знал, что они какой-то отчет дадут, и надеялся на их честность. А для Обульяна достаточным оказался их прием шейхом Али Митаевым. И на этой почве был сфабрикован контрреволюционный заговор.
Помните фильм «Операция Трест», книгу Галича «Заграничные поездки», роман Ю. Чебалина «Час двуликого»? Создать такой миф было легко, так как народы Северного Кавказа стремились к суверенитету. В частности, с таким предложением осенью 1922 года шейх Али Митаев и его единомышленники послали в Москву к В.И. Ленину будущего писателя Халида Ошаева. (Этот вопрос еще имеет неизученные стороны, но скоро будет прояснен).
Руководитель 8-ой Трудовой армии И.В. Косиор (за его спиной стояла местная реакция) выдвинул план раздела Грозного на две части. Мы знаем, что этот трюк удался во Владикавказе и стал отправным моментом аннексии ингушской части города. Но здесь этот номер не прошел.
Между тем большая дестабилизационная работа была развернута на идеологическом фронте. Шел процесс оболванивания населения путем восхваления сомнительных заслуг. Был заменен арабский алфавит на латинский. В то время это было направлено против молодой вайнахской интеллигенции. Таким путем чеченцы и ингуши были отделены от Востока и потеряли навсегда свои исторические ценности: литературу, историю, фольклор. Оба народа оказались неграмотными. Грозный в таком парализованном виде просуществовал до 1928 года.
Чтобы поставить Чечено-Ингушетию на колени, использовали еще один коварный шаг. Газета «Даймохк» опубликовала список воинских частей, участвовавших в этом омерзительном акте. По сфабрикованному Обульяном при помощи провокаторов и сексотов делу был арестован 25 марта 1925 года шейх Али Митаев и еще 20 его сподвижников. А в сентябре этого же года началось разоружение чеченского народа.
В Автурах это происходило так. Второго сентября в село к Индерби Гапаеву с пакетом прибыл заместитель начальника милиции села Шали Закри Зангаев. В пакете было письмо, где сообщалось, чтобы Индерби срочно прибыл в Шали по касающемуся его вопросу. А еще до этого Индерби Гапаев был принят кандидатом в члены партии и подумал, что его вызывают для упорядочения анкетных данных.
Но до Шали друзья не доехали. Неожиданно на их пути оказался военный отряд. В присутствии удивленного З. Зангаева Индерби вручили три разных списка владельцев всех видов оружия из с. Автуры. Почерк автора списков Индерби узнал. Он ранее имел с ним дело.
Командир отряда представился и в резких тонах заявил, что войска прибыли не просить оружие, а изъять.
– Почему это должен сделать я? – спросил Индерби.
– Для пользы дела. Да и лучше вас никто это не сделает, – был ответ.
Начальник стал перечислять заслуги Индерби перед властями. Затем назвал влиятельных родственников по материнской и отцовской линии, село, где живут его родственники и друзья. Индерби понял, если отберут оружие у односельчан и будет сопровождать милиционеров он, то не обойтись без вражды, а не выполнит поручение военного отряда, то его непременно арестуют. Надо было выбрать одно из двух. И он попросил, чтобы ему разрешили подготовить людей. Прибыв в село, объяснил обстановку, послал людей в соседние села. Выяснилось, что село блокировано. Кругом были войска. Собрали представителей всех тейпов и спросили, что будем делать? Единодушно решили – во избежание кровопролития отдать оружие.
Было это трудное дело. Оружие в то время у многих было единственным богатством, а у некоторых – памятью былой славы их отцов, предметом гордости за свой род мужественный. Ведь партизаны покупали его, отдавая последнюю муку, кукурузу, быков, лошадь. Всю ночь село не спало. Утром началась массовая сдача оружия. Но, тем не менее, к 9-ти часам утра начался артобстрел села. На густонаселенные кварталы Автуров упало до 50 снарядов. Была убита 14-летняя дочь Керима, которая набирала воду у ручья, разрушено несколько домов, убиты наповал два буйвола, ранена лошадь. Так отблагодарила новая власть тех, кто без боя сдал оружие.
МАСТЕР ДОБРЫХ ДЕЛ
Вспомнил я Кудуса не случайно. Настало время именно таких людей, как он. Безделье – самый лютый его враг. Томительна тянущаяся зимняя ночь, ожидание рассвета. Еще только пять часов утра, а он уже на ногах. Труд – это его хобби, любимое дело в свободное и не свободное время, вся жизнь. Может быть это воспитание большой семьи, а может природный дар, потребность его души. Он всегда стремится оставить после себя добрую память, поэтому и совершает добрые дела.
Еще будучи учеником Автуринской средней школы № 2, Кудус Кахиев очень любил после занятий оставаться в учебных мастерских. Долго смотрел на новые станки по обработке металла и дерева. Мечтал, как сам встанет за такой станок и виртуозно выточит деталь… Сразу после школы он поступил в механико-технологический техникум в Моздоке. Отслужил в армии, женился. Теперь он отец большого семейства.
На выбор профессии повлияло, очевидно, желание продолжить традиции отца Хасана, который проработал в сельском хозяйстве более сорока лет, а Кудусу сейчас сорок восемь. Свой сад он посадил, когда ему еще и тридцати не было. И что только он не выращивает на своем приусадебном участке! Его и огородом не назовешь. Целый ботанический сад. Несколько сортов малины, смородины, клубники и крыжовника. Есть еще виноград, облепиха. Хотя последняя и считается дикорастущей, но Кудус сумел окультурить и вывести свой сорт, вырастил самые ценные полукарликовые сорта яблок «Делишес» и многое другое. Сам Мичурин бы ему позавидовал.
Сегодня только и слышно, мол, нет рабочих мест, молодежи нечем заняться.
– Как бы не так, – говорит Кудус. – Сегодня как никогда много рабочих возможностей для трудолюбивых и смекалистых. Наш Президент Рамзан Ахмадович Кадыров дал такую волю народу, что живи, выбирай себе подходящее дело и процветай. Хочешь – разводи скот, есть желание – строй теплицу и круглый год получай свежие овощи. Не лежит к этому душа, пожалуйста, можешь открыть себе небольшой кирпичный завод или делать тротуарную плитку. Во всех отраслях покупателей хоть отбавляй. Сами приедут к тебе домой и приобретут продукцию.
Конечно, праздношатающаяся молодежь ни себе, ни селу пользы не приносит. А Кудус создает материальные ценности, тем самым обогащает наш край. Он создает новые рабочие места, как говорят сельчане, он полезен себе и людям.
Так можно бегло охарактеризовать сельского умельца и трудового заводилу Кудуса Кахиева. Очень тепло о нём отзываются пожилые люди села, его друзья и соседи. Мало ли в селе что бывает. Вдруг, например, ветер оборвал электропровод… Соседи опомниться не успеют, а уже лампочки загораются… Молодежь шутит: «Вот как оперативно работает МЧС!». Труба водовода прорвется, не пройдет и часа, как Кудус отыщет место аварии и отремонтирует. Кто бы к нему по какому бы вопросу не обратился, он всегда поможет, напутствует добрым словом. Нет ни одной области народного хозяйства, которую бы он не знал. Это строительство, сельское хозяйство, газификация, водоснабжение, экология, электрификация, автомобили, мебельное дело, искусство, фотодело, литература…
Еще со школьной скамьи он начал собирать национальный фольклор и старинную чеченскую поэзию. Много стихов знает наизусть. Собирает материалы по истории Чечни. Перед началом Первой чеченской войны в Автуры провели газ, до этого в нашем селе не было голубого топлива. Топили дедовским методом. Благо, лес рядом. А с появлением газа радости людей не было предела. Это экономит и без того еще тощий семейный бюджет, так как уже не надо покупать твердое или жидкое топливо. Но это удовольствие не всем досталось. Газификация шла на средства сельчан. И вот многие малоимущие не могли провести его в дом и с завистью глядели на трубы, проходящие под окном. Как известно, на газосварочные работы уходит круглая сумма, даже если приобретешь необходимые материалы, а тут еще началась война. Можно сказать, что Кудус спас не одну семью от голода и холода. Более чем в 50 домов провел он газ за свой счет.
Часто приходилось работать под обстрелом. Так, 4 января 1996 года Кудус Кахиев попал под обстрел во время газификации Автуринской СШ № 2. Российские войска узнали, что в школе автуринцы прячут жителей Грозного русской национальности, которых не успели развезти по домам сельчан. Прилетели вертолеты и открыли шквальный ракетно-пулеметный огонь по школе. Военные хотели раструбить на весь мир, как чеченцы расправились с русскими беженцами.
Не раз выводился из строя сельский газопровод российскими войсками. Как старый партизан из хроники Великой Отечественной, уходил Кудус на задание и восстанавливал линию. Днем и ночью работала его дизельная сварка. И даже ночью, в дождь и снег. Свидетели его трудолюбия и мужества – бывшие главы села Шамиль Докуев, Мисир Зухайраев, Ибрагим Умпашаев (которого потом убили бандиты). Хронику всех событий вел и ваш покорный слуга, который за обе войны не уехал из села ни на один день и оставался в гуще трагических событий.
В марте 1995 года военные перекрыли все жизненно важные коммуникации Грозного. Здесь оставалось более 200 тысяч человек русскоязычного населения. Их надо было спасти. Имамы сельских мечетей создали специальные группы из мужчин и женщин, которые ночью проникали в Грозный и тайными тропами выводили русских в села Чечни. Это делалось не только в Автурах, а повсеместно. О результатах докладывалось сельскому мулле каждое утро.
Веками вкушавшие военное лихо чеченцы знали, как спасать мирных людей, своих сограждан. В эти холодные мартовские ночи больше всех доставалось Кудусу Кахиеву. Надо было срочно газифицировать школу- интернат, чтобы там разместить более 150 семей беженцев. И он за двое суток без сна и отдыха провел эту работу. Русские женщины плакали и благодарили его. Просили взять деньги или что-нибудь из своих скудных съестных запасов. Они не знали еще Кудуса. Через неделю он сам носил им муку и хлеб. Во время войны продукты быстро кончаются. В течение всех 15 лет военного лихолетья Кудус поддерживал местные малоимущие семьи продуктами питания.
Да и дома у самого Кудуса в те дни было многолюдно. Хорошо оборудованный подвал спасал от артналетов и бомбардировок целый двор, а то и улицу. Бедные старики и дети думали, что про бесчинства военных Б. Ельцин не знает. И утешали себя тем, что скоро эти мучения прекратятся. Ведь на дворе был конец 20-го века. А в эфир шла откровенная ложь, мол, беженцам дали коридоры, им дают продукты питания и теплую одежду. Правда, после похода отряда смертников Шамиля Басаева на Буденновск в июне 1995 года стало немного легче. Откуда не возьмись, появились «Врачи без границ», ОБСЕ, Красный крест и другие организации. Но республика была уже разбита и до её восстановления пройдет еще целых 15 лет…
Героем дня и тогда и сегодня в нашем селе остается Кудус Кахиев. Перечень его благотворительных деяний довольно обширен: газификация здания главы администрации, помощь в строительстве сельской мечети, материальная помощь наиболее бедствующим тогда и сегодня, всегда. Сейчас, когда военные действия прекращены и сами военные нуждаются в помощи, Кудус тут как тут. Во время месяца Рамазан он провел воду и газ в военные помещения на Ханкале, где размещаются чеченские воины из подразделения, а также в помещения, где поселились семьи российских военнослужащих федеральных войск.
Не случайно автуринцы зовут Кудуса мастером добрых дел, ставят его в пример подрастающему поколению. Добрые дела никогда не пропадают. Они всегда остаются на виду и украшают жизнь человека. О таких людях остается добрая память.
Пришло горе и в дом Кудуса Кахиева. Внезапно заболела и умерла его жена, мать пятерых детей. Все селом хоронили ее. Очень добрая была женщина. Больше года он сам старался справиться с семейными проблемами, но без женщины в таких случаях не обойтись. У Кудуса большое хозяйство, всегда на людях, дом полон гостей. Вот и пришлось вновь жениться. Главное, что и невеста нашлась добрая, любящая детей. Сельский умелец вновь готов прийти на помощь в беде любому человеку.
О ЧЁМ МОЛЧАТ КАМНИ?
Документальный рассказ о личном телохранителе
легендарного шейха Али Митаева
– Вахаба Гастимирова помню. Э-э, еще как помню! Это был крепыш высокого роста, с буравящими черными глазами. Широкоплечий. Он по взгляду понимал шейха Али Митаева, – рассказывает старец Гиримсолта Межидов.
– Вахаб был человеком невиданной силы и ловкости. На лету садился на скакуна. Бывало, шейх пошлет его в дальнее село с каким-то поручением, а он тут же возвращается. Казалось, он горные дороги преодолевает на мифическом скакуне Бурак, – размышляет столетний Велид Габаев.
Кстати, оба старца в прошлом – лихие наездники из летучего отряда мюридов. Помнят не только шейха, его телохранителя, но и знаменитого абрека Зелимхана. Велид был еще и воином последнего имама на Кавказе – Узум-Хаджи Салтинского.
– От смелости своей Вахаб не знал даже, где у него сердце. Это был бесподобный джигит, – говорит Хаса Джамалханов, сто десять лет живущий на этом свете.
Все эти рассказы записывались в 70-80 годы двадцатого столетия. Тогда ваш покорный слуга работал корреспондентом Шалинской районной газеты «Знамя коммунизма».
Между тем в Автурах этих почтенных людей уважает стар и млад. Не стало только недавно Магомеда Хасухаджиева, который помнил не только шейха Али Митаева и Вахаба Гастемирова, но и самого Баматгирея-Хаджи (1овду). Когда волхва ссылали в ноябре 1911 года в Калугу, он сопровождал его семейство до села Герменчуг.
– Мне тогда было всего лишь 19, а может 21 год, – вспоминал Магомед по моей просьбе еще в 1975 году. Но память была уже не та. После нашей встречи уже в 1989 году он всё же вспомнил важные моменты и поведал о завещании шейха, о тех временах и людях.
Однако вернемся к судьбе Вахаба Гастемирова. Он был старше шейха Али Митаева на 5 лет, близкий родственник и безгранично смелый человек. Вахаб первым признал величие, святость и неординарность личности шейха Али Митаева. Вначале все думали, что Вахаб почитает Али из-за родственных отношений и уважения к его отцу 1овде. Тогда еще Али не был объявлен шейхом и провидцем, но Вахаб беспрекословно исполнял его поручения.
Разумеется, нельзя не признать и уважение к отцу Али Митаева, но Вахаб и в самом Али увидел раньше других задатки шейха. Однажды Вахаб признался своему другу Эдилхе Эсендирову из Гелдагана, что он шейха Али Митаева уважает за смелость, честность, высокую культуру и безграничную любовь к родине.
Али Митаев в строгой секретности держал план нападения на Кизлярское казначейство. Он присутствовал, когда знаменитый абрек Зелимхан и его отец Баматгирей- Хаджи обсуждали детали этой операции. Сам абрек попросил старого шейха, чтобы его в этом походе сопровождал один из его сыновей. Выбор пал на Али, хотя намного сильнее и проворнее был Умар, другой сын Баматгирея-Хаджи. Вот и ходил тогда Али Митаев угрюмым, оказавшись меж двух огней. Велико было желание взять с собой в Кизляр Эдилху и Вагапа, но он не знал, как об этом поведать Зелимхану. Ведь он строго настрого запретил брать людей в отряд, которых он сам лично не знает.
Все же джигитам повезло. Однажды поздно ночью Али отпустил Вахаба домой. До этого было решено, что они останутся на ночь вдвоем и будут охранять кукурузную плантацию, куда по ночам зачастили дикие кабаны.
– Хорошо. Покормлю лошадей и уйду, – сказал Вахаб.
Уйти он не успел. В открытые шейхом ворота влетел всадник. Мохнатая бурка, папаха чабана и резкий соскок с коня насторожили Вахаба. Да и гость его только заметил в темноте.
– Салам Алейкум! Держи, – подал он узду Вахабу и со старым шейхом удалился в его гостевые покои. Через несколько минут пришел помощник и кучер Баматгирея-Хаджи Зама Алиев и предупредил, что Вахаб нужен Зелимхану. Видимо, шейх рассказал, кто этот рослый джигит, что встретил абрека во дворе. Так само собой решилась судьба участия Вагапа и Эдилхана Эсендирова в налете на Кизлярский банк, откуда смельчаки вернулись без потерь, как и предсказывал 1овда.
Люди недалекого ума часто вступают со мной в полемику, мол, шейх не был бандитом или налетчиком. Об этом знает и любая ворона на небе. Баматгирей-Хаджи (1овда) своим провидением просто сказал Зелимхану, что при ограблении Кизлярского банка потерь с его стороны не будет. На то он и шейх. Но это когда было?..
А сейчас были другие времена. Зелимхан давно убит. Баматгирей-Хаджи ушел в мир иной, будучи сосланным в Калугу. Сам шейх Али Митаев арестован и сослан в Ростов.
В Автурах долго ничего не знали о судьбе Вагапа Гастемирова. Считалось, что они вместе с шейхом Али Митаевым ушли за кордон. Оказывается, ЧК приложило свою грязную руку и к этой трагедии…
8 марта 1924 года шейх Али Митаев пришел к начальнику ГПУ г. Грозный в сопровождении телохранителей Вахаба и Исрапила, кроме этого их сопровождали еще 40 конных мюридов, которые никак не хотели отпустить шейха одного. Али Митаеву надоели сплетни и козни вокруг себя, мол, боится приехать в НКВД, чтобы повидаться с братом, который был из Турции доставлен в Чечню и водворен в застенки ЧК. Было это сделано, чтобы шейха заманить в Грозный и арестовать, взять его в Автурах было невозможно. При нем всегда была сотня мюридов, а на их зов могли прискакать на помощь в любое время суток еще 6000 сабель, поэтому для милиции любой ценой надо было добиться, чтобы шейх сам пришел в ГПУ.
Наконец, шейх Али Митаев собрал в Автурах своих мюридов и почтенных людей и заявил, что он идет в руки новых властей. Своим провидением он видит, что его самого и сельчан в покое не оставят, поэтому он попросил своих мюридов остаться дома. Он с собой брал лишь Вахаба и Исрапила Харкимова.
Но сорок мюридов заявили, что ни при каких обстоятельствах они не оставят шейха и если надо, то погибнут на том месте, где им придется расстаться. Они впервые ослушались приказа шейха. Прибыли к зданию НКВД. Как только шейх подошел к дежурному, его сопроводили к начальнику ЧК после небольшого замешательства, т.к. сразу не придумали, как быть с телохранителями. Потом прозвучала команда пропустить. Сначала зашли Вахаб и Исрапил, потом за ними своим легким шагом вошел шейх Али Митаев. Начальник ЧК вышел из-за стола, поздоровался. Посадил шейха напротив себя и приказал принести чай. Создалась очень дружелюбная обстановка. Начальник ЧК сказал своему заместителю:
– Пока мы с шейхом будем беседовать, дайте чай этим бравым джигитам.
Шейх кивнул головой. Охрана вышла. Вахаба и Исрапила завели в комнату в конце коридора. Сопровождающий пропустил их вперед и закрыл за ними дверь. Через несколько минут открыли щель, откуда в комнату падал свет. Тогда Вахаб понял, что они в западне. И он первый раз в жизни не понял значение кивка головой, который сделал ему шейх. Он выхватил револьвер и выстрелил в потолок. Пуля рикошетом прожужжала по стенам, чуть не попав в него самого, и шлепнулась на бетонный пол. К двери никто не подошел. Комната была размером 4х5. Бетонный пол, стальная дверь и никакой мебели. В углу стояла параша.
Конечно, горцы поначалу не поняли, в чем дело. Такой подлости их воображение не могло придумать. Десять суток продержались Вахаб и Исрапил без воды и еды. Потом, убедившись, что со стороны чеченцев опасности нет, чекисты зашли и забрали их оружие, на руки надели наручники и дали еду и воду. Однако спустя три месяца после разлуки с шейхом их выпустили на свободу при полной амуниции. Но прежде чекисты разыграли спектакль, открыли пальбу и объявили, что из тюрьмы сбежал шейх Али Митаев, а без него они никакого интереса для властей не представляют.
В тот же день Вахаб и Исрапил прибыли в село и поняли, как ловко их провели чекисты. А на самом деле в первый же день, когда еще мюриды шейха гарцевали на площади перед зданием ЧК, шейха вывели через потайной ход и бронепоездом отправили в Ростов.
Выйдя на свободу и узнав правду о судьбе шейха, Вахаб начал собирать влиятельных людей и просить, чтобы освободили шейха. Он встретился с Билухаджи из Урус-Мартана. О судьбе шейха заволновалась вся духовная знать Северного Кавказа. Билухаджи побывал у председателя Чечоблисполкома Таштемира Эльдарханова и других руководителей того времени, но помочь шейху так и не сумел никто.
Мать чеченского красного командира Асламбека Шерипова бросила на стол перед Микояном и Ворошиловым свой головной платок. Такая просьба горцев никогда не оставалась без ответа. Однако революционеры не верили ни в Бога, ни в черта. По всей огромной стране они топтали национальные ценности и чувства честных людей. Мюриды шейха по сей день ждут Али Митаева домой и свято верят, что такому быть. А архивные документы свидетельствуют о другом: шейх расстрелян в застенках ЧК.
После одной из поездок по Чечне не вернулся домой и Вахаб Гастемиров. В Автурах его долго ждали. ЧК не признавалось в причастности к его судьбе. Вот так средь бела дня без вести пропал мужественный человек.
Впрочем, все обстояло по-другому.
Удивительно быстротечна жизнь. То, что еще вчера считалось совершенно секретным и недоступным, сегодня становится обычным, будничным делом. Порой даже бывает смешно из-за подобной тайны, никому не нужной. Так случилось и с уголовным делом с грифом «Секретно. Без срока давности».
Передо мной копия постановления о привлечении к уголовной ответственности в качестве обвиняемого Вахаба Гастемирова: «Гастемиров Вахаб, 48 лет, хлебороб, уроженец села Автуры. Обвиняется в том, что является сторонником и помощником бандита Али Митаева. 9 сентября 1925 года».
В дело подшита справка без даты и подписи: «Гастемиров Вахаб – ярый сторонник Али Митаева, проходил по делу «Штаб», проводил полковника Федюшкина, подстрекал мюридов на активность против Советской власти. Личный телохранитель. Один из близких доверенных лиц Али Митаева». На полях справки пометка: «Имел винтовку и револьвер». Это сейчас мы знаем, что было бы смешно в то время воину не иметь оружие.
Вот что говорил на допросе сам Вахаб Гастемиров:
«С Али Митаевым мы друзья. Полковника Федюшкина не знаю. Я не мог сотрудничать с белогвардейцами по той простой причине, что в 1918 году в бою с белогвардейцами на Тереке имел сквозное ранение в грудь. Али Митаев никогда не призывал против Советской власти. Он говорил, что нужно сотрудничать с Советской властью, что у нас нет сил бороться с ней. Он требовал только свободу для отправления религиозных обрядов. Я также не призывал мюридов против Советской власти».
Зная о высокой порядочности и чести Вахаба, старались узнать о месте его пребывания оставшиеся на воле мюриды. Они писали коллективные заявления в разные инстанции. Привожу выдержки из одного обращения жителей района: села Шали – Абу Пайзаева, Ташов-Хаджи Уммаладова; села Герменчуг – Хасана Хамхадова, Даги Ильясова; села Автуры – Межеда Везерханова, Али Эльдарханова, Османа Берсанукаева; села Гелдагана – Омара Мааева, Эдалха Эсендирова: «Просим освободить Вахаба Гастемирова. Он не выступал против Советской власти. Большой сторонник культурных сил Чечни. Это могут подтвердить Таштемир Эльдарханов и Денилбек Шерипов».
На заявление наложена резолюция Т. Эльдарханова: «Начальнику ЧечГПУ. Секретно. Поставьте меня в известность о причинах ареста Вахаба Гастемирова. 12.09.25 года».
Обманули чекисты председателя Чечоблисполкома. Сказали ему, что он опоздал. В тот же день, когда Таштемир писал визу и просил поставить в известность себя, Вахаба вели на расстрел. Вот свидетельство тому. Справка из того же уголовного дела. Постановление Крайполиттройки СКК ГПУ: «8. Гастемирова Вахаба, социально опасную и авторитетную фигуру в бандитском мире, расстрелять. 12.09.25 года. Секретарь тройки Обульян».
Так прервалась еще одна замечательная жизнь героя, мужественного человека, о ком по сей день в народе ходят легенды. Думаете, коварное НКВД не добралось до тех заступников Вахаба? Еще как добралось. И года не прошло, как были расстреляны Межед Везерханов, Эдилха Эсендиров и другие.
С тех пор много воды утекло в местной речке Хулхулау. Все вышеизложенное стало известно лишь совсем недавно. И вот в один из октябрьских дней 1989 года в доме работника прокуратуры республики Мусы Вагапова проходил тезет. Это процессия похорон. До сих пор Вахаба ждали домой, долгих 64 года. Еще не бывало случая, чтобы живой чеченец когда-нибудь не возвращался домой. Если он мертвый, то мусульмане доставляли его труп. Таков неписаный закон чеченцев испокон веков. В этом заключается феномен их смелости. Никто не хочет, чтобы его хоронили как труса. Вот и ждали.
Правда, если есть тезет, то должен быть и труп покойника. Но его нет. Неизвестно, где нашли покой останки храбреца Вахаба Гастемирова. Тюремное кладбище Ростова давно оказалось в черте города и затерялось среди многочисленных парков. Обычно на чеченских похоронах принято, чтобы ровесники покойного свидетельствовали о его добропорядочности.
Вот и выходят на круг убеленные сединой старцы, на плечи которых легли революционные события, зачистки и облавы, ссылка в Казахстан, война и голод…
А какие отчаянные были парни! Гвозди б делать из таких людей! – писал классик. В их глазах еще сохранился тот задорный блеск. Яхья Алимсултанов, Зевади Дениев, Гиримсолта Межидов, Гилани Ахмадов, Шейх-Ахмад Лепиев. Затаив дыхание слушает молодежь этих людей, много лиха повидавших на своем веку. Немало нового узнала в тот день сельская молодежь и о шейхе Али Митаеве, о его телохранителях и сподвижниках, об отважных мюридах из летучего отряда шейха. Оказывается, жива история народа, пока живы эти люди. Только до сих пор у нас не было историков, которые пошли бы в народ. Все писали однобоко по уголовным делам из архивов и под диктовку партэлиты. Родственников власть предержащих хвалили, а честный люд становился бандитами, настоящих героев забыли. Но время всё расставляет по своим местам. И мы свидетели тому, что все же никто не забыт и ничто не забыто. Сегодня история повторяется.
Первыми стрелять запрещаю! – был строгий наказ шейха. Он верил людям и думал, что никто не может стрелять по народу. Терпение и мужество нашего народа проявляется и в быту, и в случайных стычках с властями. Чеченцы и ингуши доказали, что подрастает поколение, достойное своих отцов. Злые ветры смерчем пронеслись над неспокойным регионом… Но и это уже в прошлом…
Р.S. Когда этот очерк готовился к печати, в Чечню на празднество Дня рождения Пророка Мухаммада (да благословит и приветствует его Аллах!) собрались представители мусульман со всех стран мира. Шейх Али Митаев предсказывал это и призывал не складывать оружие до этих дней. Нам нужен Бог, а не чужеродные власти, которые всегда обманывают наш народ, твердил шейх. Его мечта сбылась. В Чечне победил разум, Вахаб! Твой внук Муса – советник по правовым вопросам Главы Республики, Героя России Рамзана Кадырова. Мавзолей шейха Баматгирея-Хаджи отреставрирован. Бывший двор Митаевых облагорожен. Сохранены камни, на которые любили присаживаться летними вечерами сами шейхи и их гости. А один валун так и называется «кам»ень, на котором сидел абрек Зелимхан».
На снимках: Гиримсолта Межидов; Вахаб Гастемиров; шейх Баматгирей-Хаджи и абрек Зелимхан (1904 год); шейх Али Митаев; камни – немые свидетели истории.
Фото из архива автора.
КАК СПАСЛИ ГЕНЕРАЛА,
ИЛИ О ТРЕВОЖНЫХ ДНЯХ ИЗ ЖИЗНИ ВНУКА ИМАМА ШАМИЛЯ САИДБЕКА
В 1921 году в Веденском районе Чечни вспыхнуло восстание. Вчерашние партизаны взялись за оружие не от хорошей жизни, а от отчаяния несбывшихся надежд, затаив злобу на новую власть, которая обманывала народ лживыми обещаниями свободы, равенства, суверенитета. Кстати, этот вопрос будет подробно освещен нашими историками в печати в скором будущем. Я хочу рассказать лишь об одном эпизоде.
На дворе была поздняя осень, скорее даже ранняя зима. Автуринец Бекмарза Гапаев вышел из дому на рассвете и направился к сараям в надежде накормить скотину. Но не тут то было. В огороде у стога сена стоял незнакомый человек. До него было примерно метров 35-40. Такой ранний визит незнакомца насторожил Бекмарзу. Ничего доброго он не предвещал. Мирные люди ходят с парадного крыльца дома, а этот прятался за скирдой. Хотя на сердце легла тревога, Бекмарза направился к незнакомцу. Приблизившись к нему, хозяин заметил, что гость одет в белую мохнатую шапку, на плечи накинута белая короткая бурка, а под ней была видна форма турецкого офицера. Такую форму Бекмарза видел в Хинжа-гала (Махачкала) в 1918 году. Тогда для выяснения ситуации в Дагестане в связи с прибытием туда турецких войск ему пришлось выехать в Хинжа-галу с Махматхаджи Мудаевым по заданию легендарного шейха Али Митаева.
По всей вероятности утренний гость чеченского языка не знал. Он объяснялся жестами. На вопросы Бекмарзы не отвечал, поэтому хозяин моментально оценил обстановку. Сразу понял, что это турецкий генерал Саидбек. О его прибытии в Чечню уже знали, пришло сообщение по неофициальной почте. Так оно и оказалось. Но сейчас ситуация была критическая. Дело в том, что за их встречей могла наблюдать охрана штаба Красной армии. Он находился рядом, в доме дяди Бекмарзы – Муки Гапаева. В эти дни в горах шли бои, и бойцы Красной Армии были начеку. Поскольку восстали бывшие партизаны, доверия ни к кому не было.
Однако Бекмарза быстро смекнул, что делать. Снял с себя громадный плащ (он был очень высокого роста) и, загородив собой гостя, снял с его головы эту мохнатую шапку и бурку. Быстро дал ему в руки охапку сена. Сам тоже взял сено, завернув в бурку, и они пошли в сторону сараев, где содержалась скотина. Стараясь делать все спокойно, чтобы не вызвать подозрения у охраны штаба, Бекмарза жестами попросил гостя пока оставаться в конюшне. А сам пошел в дом и сообщил братьям, что у них нежданный гость. Шахмирза, Хажбекар и Индарби были удивлены раннему визиту гостя. «Интересно бы узнать, кто же его привел в их огород?», – подумали братья. А в том, что гость именно генерал Саидбек, сомнения не возникало.
Братья тут же решили переодеть гостя простым чеченцем, а его форму спрятали в хурджун (таьлсаш). В это время в доме Гапаевых находились еще два гостя. Кумык, бывший офицер царской армии Хаджикуль и офицер из Шали Магомед Мациев. Дело в том, что в связи с восстанием в горах шли повальные аресты местных офицеров, а будучи в гостях у Гапаевых, они находились в безопасности и вне подозрений.
Решили поговорить с Саидбеком, призвав на роль переводчика кумыка Хаджикуля. Кумыкский и турецкий языки принадлежат к одной группе. Увидев нового гостя, Хаджикуль так растерялся, что потерял дар речи, но вскоре успокоился и разговор пошел. В беседе с гостем выяснилось, что к месту встречи с Бекмарзой его привели центороевцы (не будем называть их имена, а то вошло в моду склонять редактора, объявляя ему чуть ли не месть. – Прим. авт.). Фактически получалось, что привели генерала к штабу с явной целью – сдать в плен, но решили это сделать руками автуринцев, чтобы потом обвинить в содеянном шейха Али Митаева. В то время шейха многие недолюбливали.
Исключительное хладнокровие и расчетливость Бекмарзы спасли генерала от явного плена, а автуринцев от позора. Вскоре о госте сообщили Али Митаеву. Он срочно прибыл на место в сопровождении Ахмара Хамерзаева и Исраила Астемирова. Последним было поручено провести Саидбека в Шатой, а оттуда через перевал в Грузию, хотя зимой это очень опасно, но другого выхода не было. Как бы там ни было, чеченцы кистинцы и бацой провели Саидбека через Панкийское ущелье в Грузию, и он оттуда благополучно добрался до Турции. Более подробно этот эпизод можно описать, ознакомившись с воспоминаниями самого Саидбека, которые недавно были опубликованы в турецкой прессе.
Не меньше рисковали и автуринцы. Вспомним, какое это было время. Работники штаба Красной Армии далеко не лыком шитые, и кое о чем догадывались. Но чувствуя огромное превосходство мюридов шейха, не решались на открытые возражения и стычки. Спустя несколько дней после описанного эпизода, уехали домой Хаджикуль и Магомед. Один из подростков Гапаевых с седла красноармейца снял две кожаные попоны, а солдат, оказывается, был разведчиком. Он поднял скандал и сгоряча выпалил, чтобы припугнуть хозяев, что знает, кто у них тут был в гостях… Дело могло принять опасный оборот. Главное, никто не знал, кого он имеет в виду. Индарби, Абдурзак, Бауди и еще несколько автуринцев между селами Автуры и Курчалой устроили засаду и «убрали» этого опасного свидетеля со своими спутниками. Когда прошло несколько лет после этого случая, как-то раз Умар Митаев вспомнил о своей встрече с генералом Саидбеком в Турции. То же самое подтвердил и сын Токказа из Шали Абдулрашид Ахтаев:
– В Турции, будучи эмигрантами, мы очень бедствовали. Не могли найти работу, а если найдем, то не было покровителей. А умирать с голоду на чужбине не хотелось. Решили мы обратиться к Саидбеку. Он тогда работал в военном министерстве Турции. Подождали, когда у него закончится рабочий день, и вышли навстречу. Саидбек не стал говорить с нами, встреча для него оказалась нежелательной. Мы сделали три попытки встретиться с ним, но безрезультатно. Видимо, надо понять и генерала. Он спасал честь своего мундира. В то время в Турции были две противоборствующие политические силы: одна во главе с Кемалем Ататюрком за союз с Россией, а другая партия – против. Из-за этого страдали эмигранты, которых судьба забросила на чужбину. Надеюсь, этот эпизод из жизни наших отцов поможет современникам понять непростую жизнь возрождения и консолидации чеченского общества.
БАХАДАРО УСМАН
Жил в селе Автуры скромный, тихий юноша Усман Бахдаров. Семья их, как и большинство сельчан, вечно была в нужде. Да и урожаи с полей не всегда радовали. В отдельные годы семья оказывалась на грани разорения, но все же до этого никогда не доходило. Дело в том, что добрые и отзывчивые односельчане всегда помогали им. Особую заботу о семье своего соседа проявляли Баматгирей-Хаджи и его сын Али Митаев. Али очень уважал и любил Усмана за его искренность, скромность, честность, отзывчивость…
В 1904 году в нашем крае был сформирован полк конных добровольцев (полурегулярная часть) для посылки на русско-японскую войну. Добровольцам обещали хорошую плату за службу. Это обстоятельство и побудило Усмана и его земляков пойти на службу. Из села ушли на войну отважные джигиты: Магомед Таймасханов, Ибу Эдди, Дуги Шаха, Мяи Усман, Жака, Бира и многие другие. Полк горцев был добровольный. В нем служили чеченцы, ингуши, кабардинцы. Командиром полка был Абдул-Межид Кужуев, а лидером кабардинцев – Керефов. Горцам, привыкшим к тяготам военного времени, не трудно переносить условия полевой жизни, но вот обман, дискриминацию, высокомерие командования было переносить сложнее. Так возник конфликт из-за невыплаты обещанных денег. В «Известиях» ЧИНИЯ ЯЛ напечатана статья Доржиева о восстании горского полка.
В феврале-марте 1905 года во время военных действий у г. Мукден горцы отказывались идти в атаку. Тогда командование окружило горцев кубанскими частями, разоружило и арестовало многих, причастных к данным событиям. Приговор военного трибунала о казни Таймасханова и Керефова и об отправке на каторжные работы несколько десятков человек был подписан адмиралом Макаровым, которого очень хвалят наши историки. Но те же историки забыли, что восстание горцев – это первое самое крупное выступление в войсках в годы революции 1905-1907 годов в России. Подобное беспамятство далеко не первый и не последний случай. Теперь оно превратилось для некоторых конъюнктурщиков от науки в метод написания истории.
Керефов был повешен (его брат Абдулла Керефов живет в Нальчике и дружит с автуринцами Гапаевыми). Для Усмана эта расправа была всего лишь легким испытанием, ведь жизнь уготовила ему страшные муки – муки ада. В 1914-15 годах вновь стали формироваться горские полки для отправки на Первую мировую войну. Теперь вместе с участниками русско-японской войны ушли на фронт из села Автуры храбрые джигиты Муртазали Умархаджиев, Исмаил Орзиев, Исрапил Харкимов, Цага Чоккаев и другие. Одели, обули сельчане всадников. Дали тем, у кого не было, и оружие, и коней. Но царские власти решили на этом не останавливаться. В село прибыла команда и силой стала отбирать лучших скакунов без какого-либо вознаграждения. Этот грабеж вызвал в селе бунт.
Через год в село прибыли стражники, задержали на околице табун и отобрали из него десятки упитанных молодых скакунов. Снова сельчане восстали. Вскоре было арестовано 30 человек. Такие же события имели место в Ведено, Чах-Кери, Атаги, Экажево, Кантышеве, Тяшки-Чу (Андрей-аул Дагестана).
В Тяшки-Чу происходили бои с применением пулеметов и артиллерии. Аварцы, кумыки, чеченцы мужественно защищали свои права. За защиту жертв расстрела в Чах-Кери были осуждены и казнены Талаев и Хамидов. Автуринцам Ету Хаджиеву и Гойте тоже угрожали казнью. Несколько месяцев в тюрьме провели сын Исраила-Хаджи Мовсарди, Цака, Бекмарза и Шахмирза.
В это время в Средней Азии пылал пожар гражданской войны. Историкам следует знать, что гражданская война на Северном Кавказе и в Средней Азии началась не в 1918 году, как пишут в наших учебниках, а в 1916 году. Горские полки, посланные на подавление восстания в Петрограде, перешли на сторону революции. Затем полки Дикой дивизии решили возвратиться на родину. Путь их домой был долгим и трудным. Им устраивали засады, угрожали расправой. Один из отряд уничтожили в Сальских степях. Доехали горцы домой только в 1918 году.
В Грозном возвращавшихся с фронта не пустили на станцию, а разгрузили на станице Ермоловской под бдительным оком местного атамана. Шайки погромщиков с криками: «Чеченцам прислали оружие! Все на вокзал!», – растерзали нескольких чеченцев, охранявших состав. Когда открыли вагоны, то там были трупы убитых на войне, седла, личные вещи участников войны. Грабители, не терзаясь угрызениями совести, все забрали.
Из тех добровольцев вернулись домой Усман, Исрапил, Умархаджи, Исмайл, Жака, Дуга, Цага и еще несколько человек. За их плечами была и слава разгрома немецкой «Железной дивизии», и печаль из-за революционных погромов в Петербурге. Но недолго им пришлось сидеть без дела. Вместе с ними в село прибыли и русские офицеры. Среди них оказался и офицер английских колониальных войск О’Рем, шотландец по происхождению. Наши люди его называли на чеченский лад «Орему» и думали, что он еврей или армянин. О’Рем был опытным разведчиком и служил, конечно, Англии. Автуринцы подарили ему кинжал и папаху. Впоследствии О’Рем опубликовал в Англии свои воспоминания. Возможно, там есть кое-что и о нас.
Бывшие офицеры и всадники Дикой дивизии сформировали и обучали автуринский полк боевому искусству. Вскоре автуринцы Астемир, Исраил, Жаба, Муда, Юсупхаджи и другие заметили, что к русским офицерам приходят и уходят какие-то люди, и все это делается втайне от сельчан. Проследили и установили, что встречи происходят между селами Шали-Автуры, Автуры-Герменчуг, Автуры-Гелдаган. Обо всем этом было доложено шейху Али Митаеву. Однако по закону гостеприимства, шейху подозревать их в предательстве не хотелось. Чистосердечным чеченцам трудно поверить в такое…
Но факты – вещь упрямая. Автуринцы устроили засаду и расстреляли лазутчиков. После чего однажды утром стало очевидным, что и офицеры ушли, но автуринцы взяли след и прибыли в Шали. Здесь выяснилось, что беглецы-офицеры в качестве проводника взяли с собой бывшего помощника пристава Шалинского участка Уматгири Гудиева и ушли на фургоне в неизвестном направлении.
Исрапил Харкимов, Гада Межидов, Хасан Сотаханов, Индарби Тимаргаев нагнали фургон на окраине села Курчалой. Оказывается, Гудиев знал старые дороги и по ним, между Шали-Герменчугом, Автурами-Гелдаганом, вывел своих «хозяев» к Гудермесской трассе через Курчалой. Автуринцы заставили офицеров выйти из фургона. Проверили наличие оружия в повозке, а его там оказалось предостаточно – по две единицы на душу, а было их пять человек, и много боеприпасов. Офицерам заявили, что им следует вернуться в Автуры для выяснения содержания перехваченных пакетов.
В этот критический момент вокруг автуринцев и офицеров начали собираться курчалойцы. Последние стали активно вмешиваться в конфликт и заявили, что не дадут грабить проезжих на своей территории, взялись за оружие. Вскоре их там набралась целая сотня. Автуринцы залегли в придорожный ров и приготовились к бою. Но тут, откуда не возьмись, появился местный мулла и потребовал прекратить беспредел. Он заверил, что офицеров придержит до выяснения обстоятельств, но без участия автуринцев. Так и ушли офицеры с муллой. Кто они и какая миссия у них была в Чечне, никто так и не узнал.
Вскоре волна гражданской войны приблизилась и к Чечне. Весной 1919 года, преодолев героическое сопротивление ингушских сил в селениях Кантышево, Экажево, Сурхохи и других, войска Деникина начали громить чеченские села.
9 апреля произошел бой в с. Цоцин-Юрт. Нигде в истории Гражданской войны не было случая, чтобы силы самообороны села при поддержке групп из соседних сел смогли оказать такое героическое сопротивление регулярной армии. Это тоже не заметили историки России, а ведь случай уникальный в истории локальных войн! «Победитель» потребовал от каждого села, в зависимости от количества населения, по 40-50 готовых к бою всадников. В основном были мобилизованы бывшие воины Дикой дивизии и участники русско-японской войны. Пополнили часть добровольной армии юношами 14-15 лет, то есть заставили служить насильно.
Усман Бахадаров и Цага Чоккаев часто рассказывали о произволе офицеров, где особую жестокость проявляли офицеры, бежавшие несколько месяцев назад из Автуров. Оказывается, эти офицеры выполняли задание царского командования по выявлению военного потенциала Чечни и по возможному использованию горцев против большевиков. Когда это им не удалось, то решили бежать.
Несколько раз публично были оскорблены Исрепил, Цага, Усман и другие автуринцы. Им всем грозили расстрелом бывшие гости-офицеры. Горцы, служившие в армии Деникина, восстали в районе Кизляра. В поселке «Черный рынок» их разоружили и загнали в солдатские казармы, превращенные в концлагерь. На переговоры с восставшими выехал генерал со своей свитой. С ними был и сын генерала – полковник. Чеченцы разоружили свиту, и концлагерь превратился в крепость для боя с карателями. Силы были далеко неравны, но это никогда за все истории войн и стычек чеченцев не смущало. Они всегда шли на верную смерть и этим ошеломляли генералов.
Против восставших применили дымовые шашки и слезоточивые химические вещества. Казармы были в осаде. Изголодавшиеся, обессиленные чеченцы и ингуши попали в плен. Их раздели по пояс, связали, концы веревок привязали к седлам лошадей, и повели в поле на казнь. Вот как вспоминал про этот жуткий момент Усман Бахдаров:
– Нас волоком тащили по степи. Помощи откуда-нибудь ждать было нельзя, но в моем сознании теплилась надежда, что вот-вот кто-то поможет. В близкую смерть никак не верилось. И я стал просить помощь у Аллаха. Обратился к своему устазу Баматгирею-Хаджи, ко всем эвлиям, ангелам… Это был неописуемый момент. Вдруг мне стало легче. Я почувствовал себя сильнее лошадей. Веревки, которыми я был привязан к седлу, медленно начали освобождаться. Какая-то неведомая сила развязала мои руки. В этот момент рядом со мной очутился всадник, сопровождающий нас. Из его ножен торчала сабля. Я выхватил ее и развязал руки нескольким своим товарищам. И тут завязалась смертельная схватка. От неожиданности наши конвоиры опешили. Отдельные наши товарищи со связанными руками вскакивали на лошадей. Это были лучшие приемы джигитовки, которые мы учили еще в детстве. Однако применение их в такой обстановке было немыслимо. Но нас вело отчаяние, и Божья помощь была явно видна.
Это была дерзкая схватка. Солдаты нескольких наших товарищей порубили на месте. Это были невооруженные пленники. Но те, кто завладел оружием противника, были на высоте. В любом случае всех солдат нам было не одолеть. Тут была почти сотня озверевших палачей. Кони, которых мы отбили в схватке, отлично слушались нас и были очень ловки и быстры. Неожиданно пришла мысль спастись бегством. На скаку пуля не так страшна. Недалеко от нас было озеро. Мы, человек десять, отстали от преследователей и бросили коней туда. Вдогонку неслись пули, но у меня была уверенность, что меня спасают мои святые, и тревога из души пропала. Мы сошли с коней в воду и вместе с лошадьми то ныряли, то выныривали… Пули так и шлепались возле нас, взрывая водную гладь озера.
Через несколько минут мы уже были недосягаемы. Нас выручал то, что озеро было в камышах. Туда сунуться преследователи не посмели. Когда солдаты ушли, мы вышли из воды. Нас было пятеро. У троих с собой были сабли. Двое были ранены. Ночью мои друзья потеряли своих коней. А моя лошадь, как привязанная, не отходила от меня. Что интересно, она по-чеченски понимала все мои команды. Видимо, это была лошадь, выращенная сызмальства чеченцем. Что интересно, я его называл разными именами, но мой скакун откликался на кличку «Хьоза», то есть воробей.
До дома добирались по ночам. Раненые ехали верхом, а мы шли пешком. Своего коня я вел за уздцы. Тела беглецов были покрыты десятками язв. Всюду подтеки, шрамы, колотые, резаные и огнестрельные раны. Если бы не этот скакун чистых кровей, нас можно было принять за сущих дьяволов. Питались ягодами, травой. Мой скакун, отпущенный на волю, фыркал, когда находил сладкую траву. В знак благодарности я ему моргал, а он отвечал мне.
Мы шли домой, и были живы. Вдали показался Терек, а за ним и село, но мы не знали, кто там живет, и с какой стороны мы идем. Чуть свет на том берегу показались чеченки с кувшинами, они шли за водой. Усман постарался крикнуть и позвать на помощь, но не смог. Сил почти не осталось. Он начал махать руками. Женщины возмутились:
– Казаки, опять вы себе глупые шутки позволяете? Сейчас позовем мужчин!
В это время из груди одного из нас раздался отчаянный крик:
– Сестры! Не дайте нам умереть! Мы чеченцы, идем издалека!
Они поняли, в чем дело, и, побросав кувшины, побежали в село. Оттуда на конях, подводах, пешком неслись люди. Кто хоть раз бывал у нас, знает, как чеченцы охотно приходят на помощь человеку в беде. Видно было, как одни несут одежду, другие съестное, марлю для перевязок, медикаменты. Тащили также широкие доски и веревки.
Вскоре нас переправили на наш берег. Один из нас, тот самый, которого я все время вез на лошади, привязанным к седлу, попросил положить его на землю. Звали его Солтахмад. Он посмотрел вокруг, глубоко вздохнул и произнес:
– Слава Аллаху! Хоть прибыли домой! Я вижу твои небеса, Чечня! О такой минуте я мечтал, когда шел в атаку на немецкую «Железную дивизию», когда бил самураев и когда меня свои тащили по полю, вместо того, чтобы отдать мне положенное вознаграждение!..
Он еще раз глубоко вздохнул и умер.
А встречали несчастных беглецов жители села Гаяни. В Автурах Усмана Бахдарова заметил старшина и хотел арестовать. Он был ставленником деникенцев. Усман быстро вошел во двор шейха Али Митаева, а тут его арестовать уже было невозможно. Шейх отвечал за своих гостей, соседей и случайно пришлых. Ночью по приказанию шейха Элимсултан отвел Усмана в Автуринский лес. Там была специальная пещера, где было все приготовлено для жилья. Вскоре благодаря лекарствам и снадобьям сельского целителя Диди Абдурзакова Усман Бахдаров выздоровел.
… В 1943 году в начале зимы Усман Бахдаров умер. Похоронили его сельчане с почестями, как мужественного человека. Дала декхалвойла иза! Много он чего видел на своем веку! За свое мужество имел и награды. Но в полку всегда занимал сторону обиженных, помогал слабым и не прогибался перед начальством. И на войну всегда шел добровольцем. В нем были все лучшие черты храбрых чеченских наездников, но попал он в другое время, к другим людям, которым и честь офицера продать, и унизить солдата ничего не стоило.

ОСТАНОВИСЬ, ВРЕМЯ!
(Первый рассказ о Хажмирзе)
Есть люди, светящиеся радостью жизни, но есть и такие, смотря на которых, жить не хочется… Хажмирза Урузбиев относится к категории первых. Всегда веселый, приветливый, степенный… Он часто приходит ко мне и мы беседуем о жизни, о политике, о лидерах народа, о достойных и не достойных нашей великой Родины гражданах.
А на днях Хажмирза меня и вовсе удивил. Зашел в редакцию, устало сел в видавшие виды кресло и заявил:
– А знаешь, Хасан, какое открытие я сделал? Оказывается, на старости лет человек тянется к славе.
Нет. Я не задал ему вопрос. Не перебил мысли. И он продолжил:
– Вчера копался в семейном архиве и знаешь, что нашел? Вот 18 газет, где пишут обо мне и все только с хорошей стороны. Разве я такой? У меня же и плохие стороны есть…
И вот эта пожелтевшая пресса передо мной. Большинство материалов о бывшем фронтовике Хажмирзе Урузбиеве. С фото давних лет и рисунков на меня смотрит мужчина средних лет, крепкий и веселый. Потом он на снимках уже работник торговли, а позже, вот уже 20 лет, сельский слесарь-водопроводчик, но ни разу сельчане его не видели с гаечным ключом.
Рано на рассвете встает Хажмирза и делает свой обход. Нелегкое дело ему попалось. Люди еще спят, а он на ногах. Бывает, прошел в селе дождь, и все маленькие речки перестают течь. Все они берут воды в Хулхулау, но после паводка маленькие дамбы сносит бурный поток. Хажмирза раньше всех к бульдозеристу прибежит:
– Аьрсмик, давай скорее, пока женщины по воду не пошли, пустим все каналы.
Вот уже 25 лет лично знаю Урузбиева. Не помню случая, чтобы он на что-то жаловался, сетовал или переживал, что не успел что-то сделать. Видел его и на похоронах близких людей, и на свадьбах, и на общественных торжествах. Всюду он на виду, впереди, ему есть что сказать первым.
Помню, как-то мы с ним вместе по просьбе завуча СШ № 1 Барет Бердукаевой проводили урок по истории в рамках внеклассных занятий. Это сегодня можно сказать, что это был урок по истории Чечни. А тогда, в годы перестройки, это был семинар «О системе туристско-краеведческой работы в школе».
Хажмирза начал издалека, со времен имама Шамиля, захватил и историю нескольких войн, а семиклассники знали всего-то лишь «революцию Асламбека Шерипова» и Великую Отечественную. Дети слушали, затаив дыхание, а под конец урока он обратился ко мне:
– А что если я вам свои стихи почитаю?
Получив мое одобрение, покраснел, как юноша. Зачитал сокровенные строки о мыслях молодого воина перед боем, о далекой Родине, о неизвестности, что его ждет во время атаки, о возлюбленной, о жизни и смерти. Хотя до оригинальности было далеко, но мелодия и тема стихов никого не оставили равнодушным. Хажмирза вытер платком пот с лица, немного успокоился, перевел дыхание и словно доложил:
– Вот и все. Все эти годы я их никому не читал. Боялся, что меня поднимут на смех, а вы выслушали внимательно. Спасибо вам.
Более памятен мне другой случай. Заседание сельисполкома зашло далеко за полночь. Местные депутаты соревновались в красноречии. Вроде бы каждый из них болел за дело, а в конце разговора каждый ссылался на то, что нет финансирования сельсовета. Директор совхоза и председатель сельсовета тоже заявили, что на бурение артскважины и приобретение глубинных насосов денег нет. И тут поднялся старый боец.
– Что за разговоры из пустого в порожнее. Денег нет… Вот у меня есть предложение, – нашелся Хажмирза, – денег почти не надо. Обойдемся без насосов и артскважин. В горах есть вода, а мы живем под горой. Всего лишь 7-8 километров труб – и вода самотеком пойдет в село. Притом родниковая, прямо из горного ключа.
– Вот это деловой разговор. Ай да Хажмирза! Не случайно ты у нас много лет водник сельский, – похвалили его.
На радостях директор совхоза воскликнул, что для него не проблема трубы в таком количестве. Все обрадовано разошлись…
Между прочим, с тех пор прошло одиннадцать лет. Директоров в совхозе сменилось человек пять-шесть. Председатели сельсоветов менялись, как перчатки. А проблема как есть, так и остается. Никто не купил трубы, хотя дешевле их тогда ничего не было. Правда, сегодня этот вопрос по нашей просьбе подняли предприниматели, молодые автуринцы. Мы с Хажмирзой верим им. Знаем, что им это и выеденного яйца не стоит.
Много дел у Хажмирзы Урузбиева сегодня. Он знает все сельские улицы, речушки без названия и мостики через них. Все водяные колонки села тоже у него на учете. И не думайте, что он ходит с блокнотом и записывает, куда что надо. Нет. Он наизусть знает, где в селе идет вода и где она никогда не шла, хотя водовод уложен, работы оплачены. Он помнит, какую трубу надо заменить первой. В его-то годы это великое дело.
Если люди в центре села говорят, что Хажмирзу видели у пионерских лагерей, где верхний конец села, то не ищите его там. Пойдите на северную макушку села, и вы его там застанете. Или подождите еще полчаса, и вы его встретите уже в районе птицефабрики. А расстояние не больше не меньше 15 км.
Восьмой десяток пошел Хажмирзе Урузбиеву. В непогоду уже дают знать о себе фронтовые раны, а он всегда в пути, с рассвета и до поздней ночи. Нет воды – зовут его, погас свет – опять кличут Хажмирза. Вовремя не привезли в сельский магазин хлеб, народ возмущается, чем только занимается этот Хазмирза! И что интересно, везде его знают, подвезут куда надо. А местные начальники так ревизоров не боятся, как Хажмирзу.
– Аллах помогает, потому что я старюсь ради людей, – говорит Хажмирза.
Пожалуй, он прав!
Вот так я писал о нем 20 лет назад.
А на днях Хажмирза Урузбиев пришел к директору госхоза «Автуры» Шарпудди Усманову. Семейная забота привела его. Чем может помочь старому воину руководитель хозяйства-банкрота? В прошлом году урожай не выдался. Как в советские времена – запасов никаких нет. Но если в те годы можно было выписать безвозмездно сено, силос, комбикорм для личной живности, то сегодня нет даже той же молочно-товарной фермы. Нет и нефтебазы, хотя бы «Оку» ветерана заправить. И это была бы действенная помощь.
– Государственных средств у нас нет, – говорит Шарпудди Салманович. – Хоть на бензин дам из собственных денег.
– Нет-нет! Спасибо! Я не за подаянием пришел, – смутился старый фронтовик.
И только тут заметил меня. Обрадовался. Сел рядом в низкое кресло. Не знаю, почему у Усманова кресла в кабинете низкие, когда всюду сегодня у хозяйственников нормальная мебель, вплоть до гарнитуров. Всякое видавший на своем жизненном пути человек с трудом опустился в кресло, что стояло рядом со мной. Тяжело вздохнул и заговорил:
– Да, мой друг, ушли года, а сердце такое же молодое. А помнишь, каким я был еще лет пять назад?
Конечно, помню. Это был шустрый человек. Много лет работал на сельском водопроводе слесарем-путейщиком. Встретишь его в центре села, а потом через час в другом конце. Так и прозвали его сельчане «Йорг1амирза» за его сноровистый шаг. Сегодня ветерану под сто. Еще недавно ветеранов войны из села Автуры было 40. Сейчас в живых остались двое: Хажмирза, да еще и Хизир Нунаев. Последнему 84 года. Здоровым человеком был Хизир, а сейчас он тоже начал прихварывать. Действительно, года у жизни свое берут. Да и фронтовые раны под старость давят пуще прежнего.
– Вам ли сетовать на недомогание, Хажмирза! Небось, на фронте был самым здоровым? – хочу вызвать старика на откровенность. Хотя я много раз писал о его фронтовых подвигах, знаю, и на этот раз будет новая история. Только задень его за нужную струну…
– Шарпудди Салманович, давай, ставь чай. Разогреем старика!
– Ах вы «разбойники» Рамзана Кадырова! Над стариком хотите «поиздеваться»! Давайте, а то еще когда встретимся! – Хажмирза с трудом встал, чтобы снять пальто. Я ему помогаю. Вот и пиджак с наградами. Вдруг заблестели ордена и медали.
– Ах ты сталинский «антиквариат»! Про орден Красной Звезды-то я ничего не знаю. А ну-ка давай рассказывай старым школьникам! – предлагаю, шутя, чтобы вызвать у старика воспоминания.
– Да, было дело, – сказал Урузбиев, усаживаясь поудобнее в кресло. – Но сейчас после двух чеченских войн кому интересно слушать байки старых солдат? Сейчас-то и той страны нет, за которую мы воевали, – дед, опечалившись, задумался. Видимо, перебирал в памяти жуткую хронику тех лет.
– Э-э, не надо прибедняться, народ-то остался. Советский народ. Только он сейчас живет в разных странах, – подбадриваю старого воина.
– Так это на Курской дуге было, в 1943-м.
– Помнится, Вы раньше не говорили, что были участником Курско-Орловской битвы, – решил напомнить я Хажмирзе, думая, что он начал путать свой боевой путь.
– Правильно! Я не участвовал в той битве. Оказывается, помнишь мои старые рассказы. Мы были далеко от театра этой битвы. Где-то в Белоруссии стояли и жалели, что такая битва без нас проходит. Нам же политработники рассказывали о ежедневных баталиях на передовой.
В один прекрасный день, когда основные бои на Курской дуге начали стихать, к нам неожиданно, именно в расположение нашего полка, прибыли 14 генералов, большие чины из Ставки Верховного Главнокомандующего. Весь фронт забегался. В чем дело, никто не знал. На второй день вызвали в штаб командира нашей роты, старшего лейтенанта Николая Петровича Степанова. Он был с Дона и меня считал своим земляком. Я был ручным пулеметчиком, особых заслуг у меня не было. Но из-за того, что все знали к тому времени подвиги Ханпаши Нурадилова, Маташа Мазаева, Магомеда Мирзоева, Абухаджи Идрисова, нас чеченцев уважали. От каждого из нас ждали чего-то особенного. На войне геройство зависит от случая.
Вернулся старший лейтенант из штаба и вызывает меня:
– Старшина Урузбиев, кто у нас в роте не курящий, не пьющий и не кашляющий?
– Я, товарищ старший лейтенант!
– Тебя я уже записал. Нужны еще два бойца.
Вспомнили, что в роте таких есть еще двое: татарин Нурали и калмык. Имя его забыл. Оба сержанты. Что интересно, оказывается, нужны были саперы, а они как раз ими и были.
Потом в штабе полка выяснилось, что немцы у нас в тылу, в гористой местности, через реку навели понтонный мост. Через него они хотели переправить танки и помочь своей группировке, окруженной под Орлом. Поставили задачу уничтожить этот мост до рассвета. С нами пошли два разведчика из ставки, прибывшие с генералами из Москвы. Они оба хорошо говорили по-немецки.
В ходе этих двух чеченских войн вы видели и взрывы, и танковые обстрелы, и бомбежки… Поэтому мои подробности вам не нужны. Словом, задачу мы выполнили блестяще. Ходили под носом у немцев, а к утру мост взорвали. Я своим пулеметом прикрывал отход саперов. Вот за этот бой мне и дали этот орден. Говорили, что его сам Сталин подписал.
– Не может быть. Он же чеченцев не любил?
– Почему не может быть? Все может быть! Если не веришь, прочитай это письмо.
Старик достал из кармана пальто какой-то сверток и разложил бумаги на столе. Чего только там не было: фронтовые письма, потертые телеграммы, где ничего невозможно различить, кроме герба СССР. Было и свежее письмо, подписанное Д.А. Медведевым, Президентом Российской Федерации. Главнокомандующий поздравлял Урузбиева с 65-летием Великой Победы!
P.S. Когда готовилась книга, не стало Хизира Нунаева. Спустя несколько месяцев умер и Хажмирза, но автуринцы помнят своих героев поименно.
Новейшая история
МОЛОДОЙ ГЛАВА СТАРОГО СЕЛА
Досье
Ахмед Хож-Баудинович Байалиев родился в городе Шали 12 июля 1987 года. В школе, в связи с боевыми действиями в Чечне, пришлось учиться то в Грозном, то в Астрахани. Благо, отец занимался бизнесом и жил тут. Здесь же на берегах великой реки Волги закончил и юрфак Астраханского государственного технологического университета. Трудовую деятельность начинал в коммерческой фирме отца юристом.
Родители хотели, чтобы Ахмед занимался юриспруденцией у себя на родине, пришлось вернуться в родовое село Автуры. Благо, молодого специалиста заметил Глава Республики Рамзан Ахмадович Кадыров и назначил его Главой Автуринского сельского поселения. Вот уже два года Ахмед Хож-Баудинович возглавил свое родовое село.
Правительственных или общественных наград не имеет. Есть благодарственные письма от Главы района и Главы Республики.
Семейное положение: холост.
Экскурс в историю села
Автуры – удивительно красивое и старинное село. История поселения уходит в глубину веков. Есть старая легенда. Еще с незапамятных времен автуринцы славились своим мужеством и набожностью. Так, во времена нашествия хромого Тимура чеченцы оказывали отчаянное сопротивление. После каждой победы они сооружали башню на правом берегу горной речки Хулхулау. Таким образом было возведено 9 башен, и после этого село стало называться Исб1аьвне (Девятибашенное). Свидетельство тому этимология слова «Эвтара». Так, «эв» по латыни означает 9, «тур» – башня. Потом здесь правила Персидская империя, но название села в письменах сохранено. Значит, «эв» на фарси – 9, «тар» – башня.
Мудрые отцы, отдавая дань своим мужественным предкам, сохранили персидское название Эвтара (Исб1аьвне). Под стать своим отцам преумножили славу села герои чеченских былинных песен (илли), известные на весь Кавказ наездники 1ахин Темаркъа, Оспана 1успа, Диби к1ант – Эвтарха, Чега Храброе сердце (дог-майра Ч1ега), Ахмад Автуринский (Эвтархойн Ахьмад). Он же впоследствии стал наибом Шамиля.
Кстати, из Автур были еще два наиба Шамиля – Тюрши Цикаройский и Махмат-Мирза Анзоров. Он был выходцем из Кабарды, но Шамиль поселил его в Автурах. Письма с часто упоминаемым именем наиба Мухаммеда Мирзы были обнаружены в доме его вдовы в Автуре (с. Автуры). Вот на такую запись наткнулся и я, недавно рассматривая тексты арабских писем имама Шамиля в переводе известного востоковеда Ю. Крачковского.
Эта коллекция поступила от И.А. Бартоломея, который захватил письма в качестве трофея на кавказском фронте в 1849 и 1853 гг., и, как свидетельствует надпись на пакете, в 1853 г. была адресована М.И. Броссе, действительному члену Императорской Академии наук. Затем, видимо, она была передана в Азиатский музей.
Впрочем, на автуринцев полагались и часто гостили здесь именитые чеченцы Таймин Биболат, смелый наездник Исмайли Дуда из Урус-Мартана. Шейхи Геза-Хаджи, Ташов-Хаджи, Киши-Хаджи, Кунта-Хаджи, Уммалат, Элих-молла, Докку, Усман-Хаджи, Дени Арсанов, Аксайские шейхи. Постоянным гостем в доме шейхов Митаевых (1овды) и 1ели бывал и Соип-мулла. Абреки Вара, Геха, Зелимхан, Аюб, Саламбек и другие всегда находили приют у местных джигитов.
Замечательные люди жили здесь и в недавнем прошлом. Из 150 автуринцев, ушедших добровольцами на войну с Германией, только 40 воинов вернулись живыми. Это Хумайд Исаев, еще 1 мая 1945 года штурмовавший Рейхстаг в составе группы разведчиков Абдул-Хакима Исмаилова, Хизир Нунаев – кавалер двух орденов Красной Звезды, который с боями дошел до Австрии, Вахит Сулейманов – боец из огненного Бреста, Хаса Ибрагимов – участник Сталинградской битвы, Адам Абдулхаджиев, Салавди Солтагираев, Адам (Пилт1и Адам), Магомед Махаджиев, Хажмирза Урузбиев – фронтовой разведчик, кавалер ордена Красной Звезды, Имран Мусаев и многие другие. Были у нас и ученые с мировым именем: физики-атомщики, разработчики космических ракет, профессора, проректор университета [Абдул-Хамид Бислиев], ректор университета Ибрагим Исраилов и математик Мухади Исраилов, ныне проживающий в Москве.
В нашем селе выросла, жила и поныне трудится на разных участках замечательная плеяда интеллигенции. Это врачи – первый заслуженный врач РСФСР Шахаб Эпендиев, его сын Тамерлан и дочь Тамара, генерал-майор медицинской службы, член РАН Вахаш Нунаев, Рукман Басаев, Махма (Тасуев), Турпал Байсагуров, Турко Джанаралиев, Саирбек Эпендиев, Саидбек Межидов, доктор медицины Султан Алимхаджиев, Муса Межидов, Хасмагомед Безиев, Саид Муталиев. Философы: доктор наук Гунки Успаев, кандидат наук, теолог Адам Дениев. Писатели: Хасан Гапураев, кавалер ордена «Серебряное признание России», заслуженный журналист ЧР, Герой труда национального возрождения России и Иса Гунаев, журналисты Саид-Усман Яхиев (доктор философии), Магомед Джантамиров, Тимур Гапураев, Яха Исраилова. Работают в сельских школах замечательные преподаватели. Всех в одной статье и не назовешь.

Родословная Главы села
А молодой Глава села Ахмед Байалиев имеет к этим историческим личностям прямое отношение. Он из знаменитого рода. Спросишь, кто Глава села Автуры, и любой сельчанин тебе ответит, что он сын Хож-Баудина, сына Бексолты, а он сын Салмана Байали (Бай1ели Саламана к1ента Бексолтин к1ента Хож-Баудин к1ант ву). Представь себе, сразу пять поколений узнаешь, так как все знают их пятерых отцов. Такой прославленной фамилии ни у кого в селе нет. Это говорит о том, что Байалиевы всегда были на виду у сельчан. Считай, что Байали жил в эпоху Шамиля, Кунта-Хаджи и Баматгирея-Хаджи. Салман помнил абрека Зелимхана и лихих наездников из летучего отряда шейха Али Митаева.
Бексолт еще с юношеских лет работал заготовителем и знал состоятельных людей своего времени. По стопам отца пошли Хож-Бауди, Мовлди, Руслан. Лишь младший дядя Бекмарза вызвался работать в сельской управе с Ахмедом. Глава – молодой, а село – старое, с богатой историей. Тут ошибаться нельзя. Чеченцы промахи даже на службе не прощают. Если что, скажут, мол, это случилось, когда главой был Ахмед Байалиев, сын Хож-Бауди. Между прочим, отец Главы села – уважаемый человек. Горе и счастье сельчан всегда делит с ними. Достаточно владеет и арабской грамоту, в светской недостатка нет. С малых лет крутился возле зикристов. Знает толк и в примирении враждующих на почве кровной мести. Это ему еще от далеких предков досталось.
В большом селе и заботы большие
В последнее время автуринцам не везло на Главу села. То приступали к работе люди с корыстными целями, то амбициозные, то властолюбивые. Заботы сельчан уходили на задний план. Любовь или ненависть к власти начинается отсюда. Многие удивляются, почему народ уезжает за пределы республики и страны. А ларчик-то просто открывается – местные власти показали себя с плохой стороны. За все требуют мзду, даже справка с места жительства стоит деньги, превышают полномочия, чуть что кичатся, мол, все снесем! Рамзан Ахмадович говорит, что он слуга народа, и мы это видим воочию. А на местах, указывая куда-то «вверх», отключают газ, свет, воду, за земельный надел, который первый раз получаешь под застройку дома, берут более 300 тысяч. А про Ахмеда этого не скажешь. Я его знаю с детства, рос буквально на моих глазах. Из самодостаточной семьи, приучен с малых лет к чести, уважению старших, помощи малоимущим, воровать или заниматься стяжательством еще при его прапрадедах запрещено. Гора Чермой-лам еще помнит отары, КРС, табуны лошадей и пчел отца Байали. Во времена имама Шамиля переселились они из Махкеты в Автуры. Только так можно было спасти свое достояние от безжалостных муртазеков имама.
– Ну, давай, два года достаточный срок, рассказывай о своих успехах, – требую у Ахмеда Хож-Баудиновича.
– Нечем хвалиться, только вхожу в курс сельских дел. Очень ответственная работа. Оказывается, вся жизнь чеченцев отсюда начинается, – говорит Ахмед, и на его юном лице выступают розовые пятна. – У сельчан поспрашивайте. Заодно и недовольных узнаете.
Спросил, благо тут рядом школа. А учителя всегда в курсе всех местных дел. К чести Ахмада Хож-Баудиновича, начали с благодарности Рамзану Кадырову, Главе района Турпал-Али Ибрагимову. При прежних главах на восточной окраине села был открыт карьер по добыче грунта для частных кирпичных заводов. Учителя написали на имя Рамзана Кадырова, их поддержал имам села Амхад Мацаев, директор школы Мовла Хамидов, старейшина села, внук легендарного шейха Али Митаева Тамерлан Эпендиев, Почетный гражданин села, врач Рукман Басаев. Карьер закрыли. Он был опасен для села. Большегрузные машины рушили мосты через Ахк и портили улицы. Создавалась опасность оползней. Притом 1овда еще в свое время наказал потомкам, чтобы на той стороне никакие землеройные работы не велись, пока село Автуры не станет городом. А заветы шейхов нарушать Ахмед Хож-Баудинович не намерен, тем более ради личной выгоды, ведь с каждой машины сырья перепадало бывшим хакимам.
В селе есть речушка Акх. Весной она становится буйной и сносит переправы, построенные народным способам в два наката. Вот за эти 2 года построено три моста через нее. И случилось это следующим образом. Как-то к Главе Администрации зашла группа сельской молодежи:
– Ахмед Хож-Баудинович, хотя ты в селе мало жил, мы твои ровесники. Уважаем твой род и наших сельчан. Спасибо Рамзану Кадырову, что в твоем лице поверил молодым автуринцам. Хотим своими силами соорудить мост, – заявил за всех молодой сельский врач-зубник Сидек Джунаидов.
– Спасибо, ребята! Чем могу я тоже помогу. Сами знаете, все село у нас нуждается в помощи.
Не прошло и три месяца. Ребята построили 2 моста через речушку Ахк. Сельчане заметили их усердие и помогли. Правда, отозвалось пока человек 30. Даже этот показатель для такого немонолитного общества села Автуры большой успех. Зато и этого было достаточно, чтобы юноши поверили в благородство своего поступка. Деньги, арматуру, бетон они давали в дар и огласки не требовали. Однако молодой Глава села Ахмед Байалиев хочет, чтобы все знали, что живут в Автурах настоящие патриоты. Магомед-Эмин Тураев дал 15 тысяч рублей, Хажгири Мусхаджиев – 10 тысяч. По пять тысяч дали: Сайпуди Тимерсултанов, Русланбек Альтемиров, Хандуп Адагаев, Хаджи-Ахмед Дудаев, Магомед Кахиев, Билал Табуев, Абу Идрисов. Шарип Рашидов и Бекхан Тасаев дали по 3 тысячи рублей. Пожертвовали для нужд села по 2 тысячи Ханпаш Жунаидов, Турпал Магомадов. По одной тысяче рублей дали Ювайс Джангираев, Эльбек Даккаев, Асламбек Дахаев, Али Хамерзаев. Муса Губаев и Хихирхаджи Хамирзаев дали по 500 рублей.
Особую благодарность Ахмед Байалиев выражает и тем, кто купил стройматериалы. К примеру, Хасмагомед Алаудинов, Шама, Салам и Хаваж Магомадовы купили бетонные плиты. Муслим Ибрагимов и Муса Махаджиев – по 500 метров арматуры. Рамзан Джамалханов в любое время выделял а/м «Техничка».
Вот и взялись энтузиасты за третий и главный мост, он на дороге республиканского значения Автуры-Курчалой. Здесь за последнее время увеличился поток автотранспорта. Прежние кольца бетонные были вдавлены в дно реки, и она становилась мощной преградой после каждого дождя. Людям приходилось ехать в обход, через Гелдаган, что было накладно.
Новые мосты современные и надежные. На днях в западной части села открыт детский сад на 150 мест. В этом году начнется строительство школы на 1000 мест и еще 2 детсада в селе возведут. Дело в том, что Автуры – самый крупный населенный пункт в Шалинском районе, а вот социальные условия никчемные. Перестройка досталась молодому Главе.
Вот и старается Глава села. Главное, ему верят, и есть до кого достучаться. Вернее и этого не надо делать. Рамзан Ахмадович Кадыров и Глава района Турпал-Али Ибрагимов набожные люди. Часто посещают Зиярт Баматгирея-Хаджи (1овды). Тут же выслушивают сельчан. За этот год Глава Республики помог стройматериалами при возведении 8 домов малоимущим, а два дома со всеми удобствами отстроены для совсем малоимущих.
– Вот такая поддержка сверху меня очень радует, – говорит Ахмед Хож-Баудинович. – И не только меня.
На днях неожиданно начали разбирать дома в центре села. Люди останавливались и спрашивали:
– В чем дело?
– Идет реконструкция: будет новая мечеть, медресе, спортшкола, почта, базар и новый административный центр.
Недавно Глава села сам решил посетить Зиярт шейха. Среди паломников заметил и сельчан. И он дерзнул спросить:
– О чем Вы просите нашего шейха 1овду?
– Просим здоровья Рамзану Ахмадовичу и благословения, – был ответ.
Вдруг одна из женщин узнала в визави Главу села и сразу запричитала:
– Конечно, молимся и за Главу села Автуры тоже!
Ахмед Хож-Баудинович засмеялся и пошел по своим делам. Вернее, он путь держал на сельское кладбище. Всем селом там наводят порядок, а то заросли могилы предков сорняком. Такого мусульманам допустить нельзя.
Есть у Главы села наметки и в социальном плане. В штате администрации находится 17 человек. У каждого конкретное поручение. Почему к нам должны со стороны приезжать и проводить межевание огородов сельчан? Сами можем. И зачем ждать, пока люди придут с заявлением или за справкой? Мы, слуги народа, тоже на месте. Вот и старается Глава села привить эти качества сотрудникам администрации. Каждый должен на своем участке отработать полный рабочий день. Да, порой приходится быть принципиальным. Людей надо научить соблюдению закона не репрессиями, а помощью и советом. Вот и пришлось лишние земельные участки самозахваты, купленные как недвижимость, изъять.
А перед тем как выдать новые участки, если такое разрешит Глава Республики, на место будут подведены свет, газ, вода. С народом можно договориться, да и власти тоже помогут. А то бывало, что земельные участки выданы кому надо и не надо. Бедняк построит вдали от удобств дом и тянет туда по полю провода электрические, воды и в помине нет, газ по резной трубе проложен. Отсоединить – и бедная семья замерзнет зимой, оштрафовать – весь род будет проклинать.
Словом, живет большое село Автуры со своими проблемами. Но их с каждым днем становится все меньше и меньше. Село мужественных джигитов и святых философов должно быть самым красивым, уютным, привлекательным. К этому все и идет. На днях в Автурах работала комиссия от Рамзана Ахмадовича Кадырова. Вот-вот начнется реконструкция села. Отсюда и до города недалеко. Сказания шейхов всегда сбывались.
ДОЛГ
(Светлой памяти моих друзей – Усмана Газиева и Хасана Кахиева)
Усман едва успел прирезать своего быка. Крови было будто с курицы. Конечно, тут растеряешься. Такой бык сейчас на базаре меньше 100 тысяч не стоит. Словом, прирезал Усман быка, чтобы не подох, так и не узнав, какая хворь его мучает.
В таких случаях на селе помогают соседи. Они первыми разобрали часть туши. А вот остальное мясо никто не брал. На базар дохлятину не понесешь, а на дворе с каждым днем теплело. Весна свое берет, а большого холодильника у Усмана нет.
Вот тут и вспомнил бедный хозяин быка сельского заготовителя Хасана. Как-никак 60 килограммов мяса – это 30 тысяч рублей.
Рано утром пошел Усман к Хасану и поделился своим горем. Начал издалека, дескать, семья большая, да и мясо выкинуть в такое голодное время грех. К тому же могу отдать и ниже, чем 500 рублей за кило.
– А ну-ка занеси свое мясо! – приказным тоном сказал Хасан.
Внимательно осмотрел тушу и произнес:
– Это мясо тухлое. Его никто не возьмет. Однако если хочешь, могу дать тебе по 100 рублей за кило.
– Ну что поделаешь, это лучше чем выбросить, – согласился Усман.
– Знаешь, что сделай? А ты загляни-ка ко мне, отдам твои деньги на днях, – отрезал Хасан.
Это нам при ожидании чего-то кажется, что время ползет, а так дни летят, как птицы. Раз был Усман у Хасана. Два. Но заготовителя не застал. Прошел месяц.
Но суждено было Аллахом сойтись им. Однажды ночью застал он Хасана дома. Усман тоже себе на уме. Пришел буквально в полночь. В такое время не скажешь, что дома нет. После приветствия гость был усажен за стол.
– Дадаш! – крикнул заготовитель своей жене. – Давай неси ему чай, мёд, бишпармак! А мне компот. На ночь глядя не ем.
Каждый раз, как только жена входила к ним, Хасан восклицал:
– Дадаш! А ты знаешь хоть, кто к нам пришел? Это же сам Усман сын Мааза – главный запевала зикристов и двоюродный брат моего троюродного брата. Нет в нашем селе более благопристойного человека! Я-то всех автуринцев как свои пять пальцев знаю…
Усман же думал о другом. После каждого чайного глотка, казалось, хозяин вот-вот скажет, мол, твое мясо протухло, и я его выбросил. Ему такое сказать ничего не стоит. А Усмана дома жена пилила:
– Как ты мог без квитанции отдать мясо? Ведь все заготовители – жулики. На таких дураках, как ты, и наживаются!
Хасан вдруг заголосил:
– Да пропади пропадом хозяин этого быка! Как я замучился с этим мясом! В одно место повез – не берут, во второе… Да где там! Никто не берет! Посинело мясо, плесенью покрылось, чтобы его собаки съели!
Так прошла неделя. Был я как-то на Старой Сунже, по делам заехал. И тут вспомнил. Ага, избавлюсь я сейчас от этого вонючего мяса. Подъехал к реке Сунжа вплотную к берегу, открыл багажник своего «Пирожковоза»…
– Эй, Дадаш! Куда ты пропала? Чай налей моему другу! – крикнул он жене, прервав свой монолог.
– Если заварка не свежая, другую сделаю! – засуетилась Дадаш.
– Ты пока наливай то, что есть. А потом новую завари! Такой почетный гость в нашем доме давно не бывал! – вмешался Хасан. И продолжил свой рассказ.
– Потом еду домой, после обеда это было. Смотрю, двор нашего Зиярта чистят люди. О, Аллах! Это же неслыханная дерзость. Как посмели! Кто разрешил? Как я об этом дне мечтал, сам Аллах знает! Тут же милиция. Начальник КГБ Лёми расхаживает взад-вперёд. Подхожу. Мне стало так радостно. Наконец, Зиярт приводят в порядок. Ага, оказывается, есть Бог на небе! Все видит!
Никому ничего не говорю. Разворачиваюсь. Еду в Шали на базар. Беру лучшие дыни, арбузы и мороженое, молодежь все-таки там трудилась. Приезжаю, отдаю ребятам: ешьте на здоровье, пусть Аллах видит, какое богоугодное дело вы делаете!
Тут уж Усман решил забыть про свои деньги. Раз человек такие щедрые поступки делает, и спросить-то стыдно. Все же где-то в глубине сознания его волновала судьба злополучного мяса. Показалось, что Хасан его всё-таки выбросил в Сунжу. Слава Аллаху, хоть рыбам корм будет. Даже и при таком варианте у Усмана теплилась надежда, все-таки может какую-то незначительную часть продал, а теперь все. Друг может сказать, что деньги пустил на нужды ремонтников Зиярта (Мавзолея святого Баматгирея-Хаджи).
Между тем Хасан продолжал свой рассказ:
– На второй день еду домой, опять ремонтируют Зиярт. Развернул машину. Съездил в район. Привез ребятам свежий, горячий хлеб, прямо из пекарни. Купил квас и мороженое.
Теперь Усман совсем смирился с тем, что плакали его денежки. Пока Хасан делал глоток компота, Усман поспешно встал и начал прощаться.
– Разве мы плохо сидим? – спросил Хасан. А потом, спохватившись, спросил:
– А может у тебя ко мне какое дело?
– Хорошо сидим. Спасибо. Время уже второй час. Я шёл после зикра, проходил мимо и решил наведать вас. Да и заодно грешным делом вспомнил и про своего быка, – последние слова Усман еле выдавил.
– Ах, да! Я же тебе рассказываю, чтоб съели этого быка на похоронах своего хозяина! Как он меня замучил. На работу еду – вонь в машине. Домой еду – тоже самое. Кого подвожу, спрашивает:
– Что, уже дохлых кошек начал сдавать?!..
– Ладно. Оставим этот разговор. Это, в принципе, и небольшие деньги, – Усман пошел к воротам и взялся за ручку.
– Да ну, зачем оставлять? Так послушай… Встал я у Сунжи, открыл задние двери своего «Москвича». И представь себе, тут ко мне подходит мой давний знакомый Салман, директор столовой, что в микрорайоне. Говорит, мол, нигде в городе мяса нет…
Усман подал руку на прощание.
– Дадаш! Куда ты пропала? Гость уходит, а тебя нет. А ну, неси мой кошелек из спальни!..
Специально для юмористической передачи Евгения Петросяна!
СТРЕЛОК
(фельетон)
Мы давно не обращались на периферию и как-то забыли, что Россия – страна многонациональная, и мы все интернационалисты. Могу вам предложить попытку чеченского юмориста достучаться до ваших сердец. Тут бандиты давно перевелись и остались одни юмористы.
Как-то вечером, это было в советское время, сидят в ресторане чеченцы и пьют. Сейчас, Господи прости, в Чечне сухой закон. Хотя пьяниц по пятой точке не бьют, как при Масхадове, именем шариата, но шашлычные и кафе поджигают. Частное заведение, не частное, мулле по тюбетейке. И вот в самый разгар пьяного веселья в ресторан вошел один джигит и говорит:
– Ассалам Алайкум, котамаш! (то есть курицы!)
Он подошел к стойке бара. Заказал 150 граммов и ждет реакции зала. Все оскорбились, смотрят друг на друга, кто первым пойдет на новенького. Один встал из-за крайнего стола, схватил за шиворот этого наглеца и спрашивает:
– Кому ты сказал «курицы»?!
Этот спокойно прильнул к его уху и отвечает:
– Ты настоящий петух. Только этим не говори!
…Впрочем, в те годы застоя был в Чечне начальником ОБХСС МВД республики некто Хасанаев. У него была привычка ездить по районам и обирать местных коррупционеров, мягко говоря, современным языком. Этот обехеэсник зашел к председателю райпотребобщества г. Шали Дацаеву:
– С вас 100 тысяч рублей и мы не трогаем в течение года ваши магазины, кафе, шашлычные, буфеты, забегаловки и школьные столовые.
Председатель райпотребобщества тоже не из робкого десятка. Притом в приемной толпятся «зувмаги, тувароведы, зувсклады», как говаривал великий Райкин. И Дацаев согласен здесь и сейчас выложить только 50 тысяч. Зашел спор. Друг другу никто не уступает. В это время в приемной шум, гам. В кабинет председателя райторга врывается мужчина средних лет. По тем временам в непонятном камуфляже. За плечом винтовка образца «юношей стального поколения», в правой руке топорик. Без всякого салам-калам подходит к столу:
– Ты председатель райпо? – хамовито, дерзко и цинично спрашивает он.
– Я председатель! – смущенно ответил Дацаев.
То ли это егерь местного лесничества, то ли работник прокуратуры, грешным делом петлицы спутал и с формой КГБ тех лет. Но в те годы каких-либо спецопераций не было, как сегодня. Были контрольные закупки. До девяностых оставалось еще целых 10 лет.
Стрелок, размахивая топориком прямо под носом Дацаева, спросил:
– Почему этот топорик в хозяйственных магазинах города Аргун стоит 3 рубля (тогда деньги были деньгами), а в магазинах вашего райпо – 5 рублей. Завод изготовитель – один, завоз в республику – один, ГОСТ – один, а цена разная?!
Тут начальник ОБХСС республики расхохотался. Дацаев понял, что визит этого наглого покупателя уже его на все 100 тысяч «обувает» и тоже, будучи добродушным, рассмеялся.
– Ах, вы так?!
Налетчик отошел от стола. Положил топорик на подоконник. Вскинул винтовку:
– Клянусь Аллахом и Кораном, что имам Шамиль читал своей матери, я вас пристрелю, казнокрады! Я автуринец. Мы даже родному отцу не даем пощады, если он насмехается над нами!
Лязг затвора винтовки слышали женщины в приемной и завопили. Отдельные заткнули себе уши, ожидая выстрела. Милиционер и председатель медленно подняли руки.
Автуринцы – действительно народ крутого нрава и очень агрессивный. Был случай, когда даже сын в отца стрелял. А другого вообще закопали во дворе собственного дома. Он сыну сказал: «Ты не мужчина!».
Председатель взмолился:
– Ради Аллаха, дай сказать два слова, потом пристрелишь. Тебе какая разница, минутой раньше или позже? Скажи, пожалуйста, ты кем работаешь, и как тебя зовут?
Гость прицелился с начала в обехеэсника, он был в форме. Но поняв, что у него нет пистолета, перенес свой прицел на председателя и ответил:
– Зовут меня Дии, запомните, я лучший стрелок ВОХРа!
– Это военизированная охрана, – подсказал милиционер.
– Слушай, «Ворошиловский стрелок», клянусь тебе самым высоким минаретом мечети, которого еще нет в Чечне, мы не над тобой смеялись. Мы битый час спорили по одному делу, а ты за минуту решил все. Спасибо. Вот тебе 500 рублей, – председатель отстегнул двадцать бумажек по 25 и добавил. – Топорик тоже можешь оставить себе. Дарю!
Стрелок вышел в приемную. Толпа расступилась, две женщины, что упали в обморок, вскочили и заорали:
– Почему ты не стрелял, сволочь?!
– Между прочим, ваш председатель щедрый мужчина, – сказал добродушный Дии. – Его месячный оклад всего лишь 80 рублей… А тут целый куш.
…У старика Гаши, кстати, тоже автуринца, сгорел дом. Пришел инспектор госстраха по имени Кунту и составил акт. А на прощание сказал:
– Гаша, сумму ущерба я показал в 3 тысячи рублей.
Это советскими деньгами. Упаси Аллах говорить нынешними деньгами и о сожженных муллами шашлычных, кафе и забегаловках. Значит, этот Кунту так и сказал Гаше:
– Когда получишь деньги, сообщи, я приеду. Расклад такой: тысячу отдашь моему начальнику, тысячу мне, а остальные оставишь себе.
– Так выходит мы все трое погорельцы! – воскликнул Гаша.
…Хотя мы здесь привыкли в Москве кричать, мол, не надо кормить Чечню, она кормилица Северного Кавказа, там все растет. В советское время у местных руководителей была привычка насильно закреплять гектарами свеклу за жителями сел.
Однажды рано утром острослов из с. Автуры, сподвижник легендарного шейха Али Митаева и бывший воин Узум-Хаджи Салтинского, а ныне старец Хута вышел за ворота и сел на скамейку, перебирая четки после утреннего намаза. И тут на мотоцикле участкового подъезжают директор совхоза, председатель сельсовета и сам страж порядка. Они только салам-алам, туда-сюда, а Хута им задает вопрос:
– Слушайте, а вы три начальника любите друг друга?
– А почему нам не любить и не уважать друг друга? – ответил директор совхоза.
– Валлахи-биллахи, хоть вы друг друга и любите, а вот целое село вас ненавидит! – заметил старец.
Так и спасся от принудительной обработки гектара свеклы.
…Много смешных случаев происходило с чеченцами в Казахстане в годы ссылки. Был у меня сельчанин Магомед Махматхаджиевич Махмудов. Вот он рассказывал. В день выселения чеченцев он гостил в соседнем селе. Никаких документов при себе не было. А местный глава села умудрился взять с собой печати сельсовета. И вот в скотском вагоне по пути в неизвестность прошел слух, что тех, у кого нет документов, на станции будут выводить и пристреливать. Сердобольный чиновник состряпал справку, спросив о родителях, и получился из него Кулак Махматхаджиевич Эртуханов.
По прибытии на место его вызвали в комендатуру:
– Фамилия? – строго спросил казах комендант с акцентом.
– Эртуханов!
– Пойдет!
– Имя, отчество?
– Кулак Махматхаджиевич!
– Да ты что? С ума сошел? Какой Кулак? Что за Хаджи? Ты мне брось эти контрреволюционные имена. Тебя же сразу пристрелят. Будешь Кулакбай Махматбаевич Эртубаев, а по национальности казах.
– Так я же по-казахски ни бельмеса. И как казах в Казахстане может быть ссыльным? – проявил смекалку чеченец.
Писарь в комендатуре был русский. Фронтовик списанный. С медалью. Он поднялся и важно сказал:
– Парень ты статный, по-русски говоришь сносно, будешь Александром Михайловичем. Русский.
– Чеченцем никак нельзя? – расстроился невольник.
– Зачем тебе бесправные бандиты? Давай, решайся. Мы тебе добра желаем!
Эртуханов не знал, как ему быть. И писарь нашел выход из сложной ситуации, не нам, не вам, будешь Александром Михайловичем, но татарином.
С тех пор прошло много времени. Чеченцы вернулись на родину. А Кулак так и умер татарином Александром Михайловичем. Прежде чем его хоронить, мулла долго спрашивал, мол, как бы иноверца не похоронить. А жену его Мадину записали русской. А их две дочери чеченки – Зина и Тамара – по сей день живы. Сын Умар тоже чеченец.
Я Вам желаю быть теми, кто Вы есть. Все народы прекрасны. От того краше и страна!
Чтобы не закончить на такой грустной ноте, скажу о веселом. Жил в селе Автуры Ильяс, и в строгое советское время, когда сажали за многоженство, у него было три жены и 25 детей. Все трое жен – матери-героины. Пятнадцать отборных джигитов и десять красавиц. Пришел Ильяс в сельсовет за справкой о составе семьи. После 12 детей на справке даже на полях не было места. Ильяс потребовал продолжения на втором бланке справки. Председатель взмолился:
– Давай на этом закончим справку, ради Аллаха, пожалей меня! Не то на смех поднимут, скажут, я детей приписал. Лучше так сделаем. Я напишу: «Продолжение детей следует».
– И что это значит? – спросил малограмотный отец большого семейства.
– Это говорит о том, что дети у вас еще есть и будут!
Довольный Ильяс покинул сельсовет. С такого не возьмешь пять рублей за справку. Так что, женщины и мужчины, рожайте и радуйтесь. А то трое и более детей уже считается многодетной семьей.
Чушь собачья! Вот берите пример с Кавказа! Там теперь разрешено иметь четыре жены официально. И еще сам Рамзан Кадыров помогает!
ПРОДАЛИ ЕРМОЛОВА И ЛЕНИНА
Фельетон
Предприниматели – удивительный народ, особенно начинающие. Им лишь бы что-то продать. К примеру, еще до Первой чеченской войны к помощнику мэра Грозного Хусейну Хатуеву пришел молодой земляк по имени Шамиль. Сельчанин сказал, что в районе цирка на дне реки Сунжа дети обнаружили бронзовый бюст Ермолова, и он хочет его поднять.
– Пожалуйста, доставай, но знай, что этот генерал нашим предкам дорого обошелся, все же это историческая личность, и его надо сдать в музей.
Гость удивленно посмотрел на градоначальника и сказал:
– Недалеко от него затоплен и Ленин в бронзе.
– Слушай, давай пока Ленина трогать не будем, а то москвичи на нас обидятся. Он еще там в Мавзолее и коммунистов у них много.
Расстроенный горец вышел на улицу и вспомнил, что есть контора «Вторчермет», где закупают всякий лом, надо у них спросить. Благо, директор этой конторы еще и председатель «Народного фронта». Помните, да простит его Аллах, это был Хожахмед Бисултанов. Именно в тот период как раз он получил эту должность за свой строптивый характер и разглашение секретов местных партбоссов.
Директор конторы металлолома выслушал своего приятеля и предложил:
– Поднимай со дна реки Ермолова, Ленина и еще кого там найдешь, невзирая на их должности в прошлом, и вези сюда, пока еще бронза в цене. А «бабки» поделим. Тогда еще не было в обороте слово «бабло». Ну, конечно, у тебя расходов больше и тебе соответственные проценты.
На том и порешили.
Вскоре царский сатрап и предводитель мирового пролетариата поступили на переплавку в доменную печь завода «Красный молот».
Эту историю я бы и не вспомнил, если б на днях рабочие, укрепляющие берег Сунжи, не нашли в районе небоскрёбов, прямо под окнами Депардье, памятник Павлика Морозова. Он в советское время стоял на одноименной улице, что в Октябрьском районе столицы Чечни. Бронзового пионера тут же подняли на берег. Что примечательно, никто из юношей его не знал. Другая нынче история, даже Корчагина не знают. Абрека Зелимхана партизаном Великой Отечественной считают. На живой памятник Шарипова, Ахриева и Гикало говорят: «Два горца пьяного русского ведут». Как бы наши муллы не снесли памятник к чертовой матери, как пример борьбы за трезвость общества.
А старики, знающие, как пионер донес коммунистам на своего отца, скромно молчали. На вторую ночь юношу-стукача отвезли в Махачкалу и продали как металлолом. Хорошо, что бронза еще в цене.
Если вы вечером или рано утром увидите человека в годах одиноко прогуливающего по берегу реки Сунжа, не удивляйтесь. Это Шамиль. Он ждет со дна реки Сталина, Дзержинского, Орджоникидзе и Кирова. Вот после их продажи точно сможет себе в Грозном однокомнатку купить на первом этаже дома, рядом с именитым французом.
А то что сейчас получается? Нет в Грозном ни одного дома с именем чеченцев. А раньше как было: дом Абубакара, дом Мациевых, дом Чермоева. Нет. Так дальше не пойдет. Историю надо покупать за счет истории. А то стояли тут в бронзе всякие. Пора им гореть в топках доменных печей… Да сбудутся над ними проклятья наших могучих предков!
Конец первой книги

СОДЕРЖАНИЕ
История села Автуры…………………………………………………………………………
Ахмад Автуринский…………………………………………………………………………..
Автуринцы и Кунта-Хаджи……………………………………………………………….
Мавзолей шейха…………………………………………………………………………………
Мавзолей реставрирован……………………………………………………………………
Исмаил Высокий……………………………………………………………………………….
Башня мужества…………………………………………………………………………………
Невеста для имама……………………………………………………………………………….
Крепость сдалась без боя…………………………………………………………………….
Али Митаев (Радио «Свобода»)……………………………………………………………
Слово о шейхе Али Митаеве………………………………………………………………..
Сын шейха в лагере……………………………………………………………………………….
Зикрист Хасан Гандаев………………………………………………………………………….
Два бойца………………………………………………………………………..
На сопках Манжурии……………………………………………………………
Боевой путь минометчика………………………………………………………
От Ельны до Эльбы……………………………………………………………..
Алаудин – воин чешского «Рая»…………………………………………………
Старшина Урузбиев……………………………………………………………
Легендарный врач………………………………………………………………………………….
Умереть и вернуться домой……………………………………………………………………
Доктор Алимхаджиев……………………………………..……………………………
Шальной фугас………………………………………………………………………………………
Убежавшие от войны…………………………………………………………………………….
Как спасали Шали………………………………………………………………………………….
Наибы Шамиля………………………………………………………………………..
Десятикратный чемпион………………………………………………………………………..
Борода муллы………………………………………………………………………………………..
Зеленый базар………………………………………………………………………………………..
Жизнеобеспечение………………………………………………………………………………….
Мельница……………………………………………………………………………………………….
Время в плену………………………………………………………………………………………..
Слово о друге……………………………………………………………………
Кинжалы были в ножнах………………………………………………………………………….
Горе от ума………………………………………………………………………………………………
Халиф………………………………………………………………………………………………………
Показать документы и умереть…………………………………………………………………
Абречья тропа…………………………………………………………………………………………..
Александр Автуринский……………………………………………………………………………
Ему оперировали голову…………………………………………………………………………..
Целитель с Красной Звездой……………………………………………………………………..
Лихолетье………………………………………………………………………………………………….
Мастер добрых дел…………………………………………………………………………………….
О чем молчат камни…………………………………………………………………………………………
Как спасли генерала………………………………………………………………………………….
Бахадаро Усман………………………………………………………………………………………..
Остановись, время………………………………………………………………………………………
Молодой глава старого села………………………………………………………
Долг………………………………………………………………………………………………………….
Стрелок…………………………………………………………………………….
Продали Ермолова и Ленина……………………………………………………

Использованные материалы:
Очерки Абдуллы Гапаева:
1. Автуринцы и Кунта-Хаджи.
2. Шла операция.
3. Лихолетье
4. Как спасали генерала.
5. Бахадаро Усман.
Асет Арсамерзаева:
1. «Целитель с Красной Звездой».
Мансура Хасанова:
«Глава села».
Необходимые разъяснения:
Зиярт – Мавзолей святого человека. Во время царской власти лишь над могилами Баматгирея-Хаджи и Абдул-Азиза Шаптукаева было разрешено возводить. Ни советская власть, ни российская в Законе о ритуальных услугах такое не предусмотрели.
Устаз – шейх, учитель и духовный наставник мюридов.
Мюрид – последователь того или иного Устаза-шейха.
Иной мир – загробная жизнь, в которую мусульмане свято верят.
Суфизм – вера во Всевышнего единого Бога.
Эвлия – святой, последователь суфийского учения тариката.
Тарикат – учение суфизма.
Шариат – свод мусульманских законов.
Кадария(Къадари)-тарикат – гласное восхваление Аллаха.
Накшбандия-тарикат – тайное восхваление Аллаха.
Имам Шамиль – предводитель горцев Чечни и Дагестана.
Зелимхан – легендарный чеченский абрек.

Об авторе
САМЫЙ ОПЕРАТИВНЫЙ ЖУРНАЛИСТ
Писал об авторе в своем досье ныне покойный (Да будет им доволен Аллах!) чеченский литературный критик Абдул-Хамид Хатуев.
Гапураев Хасан Ризванович, чеченец, родился 17 ноября 1950 года в г. Аральск Казахской ССР. Профессиональный журналист. Три высших образования: экономист, журналист, юрист. Член Союза журналистов СССР с 1974 года, России – с 2000 года, член Союза писателей РФ с 1998 года.
В печати с 1967 года. Работал в районной газете «Знамя Коммунизма», в Республиканской газете «Ленинский путь». Известность ему принесли юмористические рассказы в республиканской молодежной газете «Комсомольское племя»: «Кошмарная явь», «Атас, ОБХСС!», «Заготовители воздуха», «Рабы прораба или мертвые души», «Запасная …буренка», и серия фельетонов в газете «Знамя коммунизма»: «Вот придет Котар-султан», «Мираж», «Карлик съедает миллион», «Когда «Лисы» разводят кур».
С 1974 по 1981 год работал старшим инспектором-ревизором отдела цен Совета Министров ЧИАССР. С 1982 по 1985 год работал в сельском хозяйстве. Затем был переведен в газету «Ленинский путь». В газете «Вести Республики» опубликовал фельетоны: «Виват имамат», «Паспорт для Хаттаба», «Кто разобрал дом прокурора?», «Митрофанушки на посту», «Для детей беда – милиционерам еда» и другие. За период двух чеченских войн опубликовал 214 фельетонов на различные темы. Одновременно является и преподавателем Школы юных корреспондентов. Читает лекции по жанрам публицистики. За последние четыре года подготовил 200 журналистов, многие из которых работают в печати и на ТВ Чеченской Республики.
Был первым заместителем главного редактора республиканских газет «Возрождение Чечни» и «Вести Республики». С февраля 2006 года переведен главным редактором газеты «Нохчийн парламент» Парламента Чеченской Республики. Автор многих литературных произведений на чеченском языке, а также песен-хитов: «Хеда», «Белита», «Цхьана сарахь сагатделча», «Евзаш йоцу йо1», «Эвтара» и других.
В 2005 году в составе «Поезда дружбы» проехал от Иркутска до Шлиссельбурга. О своих впечатлениях, встречах и знакомствах в соавторстве с Дукувахой Абдурахмановым написал книгу «Миссия мира». О Хасане Гапураеве писал журнал «Журналист» в №1 за 2006 год, статья «Письма сентябрьского поезда». В 2007 году издательство «Джангар Элиста» напечатало следующие книги автора: «Ялсамане некъ», «Мухьаммад»(1.с.в.), «Х1айкал» – берашна повесташ; «Без Мандата» – книга лекций и практических занятий для начинающих журналистов; «Ч1ир йоцу зама» – стихийн гулар, 2009 год, в издательстве «Лотос» (Дагестан) издан сборник стихов «Сила любви». В 2010 году Дагестанское книжное издательство издало роман «Шаьлтанал ира ду дош». В 2014 году вышла книга в издательстве «Лотос» (Махачкала) «Честь дороже жизни».
Хасан Гапураев – автор романа «Журналиста расстрелять!», книги «Спрут» о коррупции в Северо-Кавказских республиках. Обе книги готовятся к изданию в Ростове-на-Дону в издательстве «Медиа-полис». Как журналист и писатель, в своих произведениях Гапураев старается осмыслить трагедию двух чеченских войн, о которых российский читатель знает лишь из телерепортажей центральных СМИ. На самом деле в зоне боевых действий с международными террористами жил и выживал, как мог, маленький, мужественный чеченский народ, и боролся вместе с федеральными структурами с этим злом. Убиты 68 глав администраций чеченских сел, до сотни мулл и других священнослужителей, 10 чеченских милиционеров стали Героями России. Более тысячи пали смертью храбрых на поле боя. 2,5 тысячи милиционеров-чеченцев награждены боевыми орденами за мужество. Убиты сотни тысяч мирных чеченцев, точное их количество никто не считал. Только за последнее время, до 2008 года, в Чечне без вести пропало 2700 человек. В 2009 году на заседании Парламента ЧР была озвучена неофициальная цифра: за две войны 15 тысяч без вести пропавших. На своем посту пал и первый президент ЧР, Герой России Ахмад-Хаджи Кадыров (Да будет им доволен Аллах!).
Чеченский поэт, прозаик, журналист (Член СЖ СССР с 1974 года и член СП РФ с 2006 года), редактор газеты «Нохчийн парламент», главный редактор независимой газеты «Народ и власть» и межрегиональной газеты СКФО «Деловой Кавказ» Хасан Гапураев еще в советское время, лет 30 тому назад, перевел на чеченский язык и напечатал в газете «Масла1ат» Коран на чеченском языке.
– Сегодня это настоящий подвиг, – заявил ему тогдашний муфтий ЧР Магомед-Башир Арсанукаев, хотя отдельные муллы упрекали за печатание Корана в газете. В наши дни Коран после долгих согласований с членами муфтията вновь подготовлен к изданию вместе с Тафсиром. Также автором завершена работа над романом-трилогией «1овдех дагалецамаш я Эвлаяаш» о жизни и деятельности чеченских шейхов, он пишет сценарий для многосерийного фильма о чеченских абреках под названием «Летучий отряд мюридов».
Хасан Ризванович за период двух чеченских войн ни на один день не покидал Чеченскую республику. За издание 12 книг на внебюджетные деньги и в честь 60-летия Гапураеву Хасану Ризвановичу Российской Наградной Академией присвоено Почетное звание Героя Труда национального возрождения России.
Гапураев всегда в гуще событий, будучи собкором газеты «Новое дело» по Чеченской Республике и еще нескольких изданий. Он автор 37 книг в прозе и поэзии. Сегодня к изданию подготовлены 25 книг.
Писателю в этом году исполнилось 66 лет. Он полон творческих сил. Работает над историческим романом «Шамиль – легенда газавата».