Роман. Правда и ложь о чеченских войнах

ХАСАН ГАПУР

ПРАВДА И ЛОЖЬ О ЧЕЧЕНСКИХ ВОЙНАХ
Роман

Грозный-2010

КОВРОВАЯ БОМБЕЖКА
Был весенний мартовский вечер. Вторая чеченская громыхала где-то в Грозном, до нашего предгорного района еще не дошла, но самолеты прилетали днем и бомбили базу Хаттаба. Она была от моего дома в 10 километрах, а у наших летчиков попадание по Европе. Вот мы и выходили из дома и ложились на землю. Никакого окопа или подвала у нас нет: ни в доме, ни в огороде. А живем на краю села. Всю жизнь мечтаю иметь погреб во дворе, но как-то руки не доходят. А с этими войнами вообще и жить не хочется.
Да простит меня Аллах, я не ропщу на судьбу, но правда есть правда. В детстве был «политбандитом» и родился с этим клеймом в Казахстане. Приехали на родину и тут оказались никому не нужны. Юность прошла в учебе, а в зрелые годы пришлось пережить две войны. В 90-х эта катавасия началась. Распалась огромная империя, где я и тысячи таких как я и пылинками не значатся, какие бы у нас журналистские или писательские документы не были. Началась война. Даже после ее окончания мир не наступил, смута продолжалась. За разрушенное жилье никто ничего не возместил. После 15 лет издевательств дали 350 тысяч за один дом, а уничтожили три дома, не за понюх табаку.
Слава Аллаху, мы не пошли по миру нищими. Благодаря своему трудолюбию и здоровому образу жизни, мы быстро пришли в себя. До первой войны у меня в личном хозяйстве было 14 коров, бычков и телят и 40 овец. А на начало второй только четыре коровы и два бычка на откорме. Вот об этой животине мы и беспокоились, когда бомбардировщик шел на вираж и готовился сбросить бомбы.
В комнате 3х4, пристроенной к стене некогда бывшего планового дома, нас было пятеро: я, мои трое сыновей и соседка Луиза, которую через два месяца убьют. А пока мы про это ничего не знаем. Она, добрая душа, прибирает за нами мужчинами, так как моя больная жена в Дагестане. Она вовремя сбежала от войны. С детства не переносила даже ружейную стрельбу. А мы тут размечтались. Я говорю:
– Ребята, у нас уже опыт жизни в военных условиях есть. Я завтра прирежу нашу Машку, она самая добрая среди живности, телка-двухлетка. Мясо будет – вкуснятина! Мешков пять муки у нас есть. Речка течет по огороду. Солью мы запаслись, спичками тоже. Выдюжим.
Тут вмешалась Луиза:
– А знаете, как я умею делать засол для вяленого мяса… И колбасу домашнюю сумею приготовить…
В это время наша комната задрожала, бомбардировщик барражировал над нами. Он почему-то не отбомбился, поднялся чуть выше в небо и пошел на разворот. Каждый из нас про себя прочитал «Лакад Джакум». Это молитва, она спасает от смерти. Так нам говорили с детства, и мы в это верим. И мы решили, что молитва возымела действие и самолет ушел.
– Вот здесь, над печкой, будем сушить мясо, – сказала Луиза, но слова ее потерялись в реве мотора бомбардировщика. «Гу-гу-гу-гов!» – раздался страшный взрыв. Домик наш подпрыгнул, потом его раскачало, как качели, и мы почувствовали запах гари. Свет погас, стало темно, хотя еще время сумерек не наступило. Стало прохладно. В печке огонь погас и повалил дым, словно закрыли дымоход. Только открой глаза – и выхода искать не надо. Всех трех окон и двери как не бывало.
Пыль медленно рассеивалась. Подул откуда-то ветер и дыма тоже в нашей хижине не стало. Я посмотрел вверх и заметил белые звезды на еще светлом вечернем небе. Понял, что наша крыша в четыре наката тоже съехала.
– Ну что вы, ребята, вставайте! Ведь бомбы упали в трех километрах отсюда! – сказала Луиза. Она стояла в проеме двери.
Окна наши были затянуты полиэтиленовой пленкой и осколками стекла ранить никого не могло. Просто мы были оглушены.
– Первый, у меня все в порядке, – пошутил Расул, старший сын, и рассмеялся. – Во дают, а!
– Отец, я тоже жив! – сказал Тимур и вскочил, как ужаленный. Оказывается, под него попали горячие угли из печки. Поначалу он подумал, что ранен, если горит бок, а теперь понял в чем дело.
– Вот это блиндаж! Надо же, крышу даже снесло! – удивился Ваха. Он в семье был самым младшим.
– С вами все ясно! Я сейчас сбегаю домой, к нашим. Ничего не трогайте, приду, все сама приберу, – сказала Луиза и упорхнула, как птичка. Она очень шустрая и скорая в работе.
Мы прислушались. Никаких криков о помощи от соседей по обе стороны не было. Вскоре послышался смех. Значит у них тоже что-то «надежное» снесло.
Вообще-то чеченцы удивительный народ. Сейчас-то раненых нет, а на постройки нам начхать. Их всегда восстановим. Даже при ранениях и контузиях все чеченцы без исключения не теряют присутствия духа, сохраняют спокойствие, бодрое настроение. Словно рождены для боя и войны.
В первую войну я видел в Грозном, как люди других национальностей паниковали, плакали, стонали, кричали. Ужас! Тут же рядом чеченец, которому снарядом, как ножом, отрезало ногу, сидел спокойно и сам себе повыше колена затягивал жгут. А потом, увидев, что ничего не получается, и он истекает кровью, сам повернулся головой на юг и попросил прочитать ему Ясинь (отходную молитву мусульман). Спокойно умер. Это был Сурхо Саламов, студент пятого курса университета.
Вообще-то «ковровая бомбежка» коварная штука. Этот способ бомбометания, шутя, так назвали сами военные. Сразу сбрасывается 16 бомб или четыре кассеты. Они создают эффект полоскания ковра. Все, что на поверхности земли, подпрыгивает и дрожит. «Ковровая бомбежка» вызывает в жилых массивах сильнейшие разрушения. К счастью, у нас обошлось без жертв, только окна и двери в близлежащих сорока домах повылетали. Главный удар пришелся за село, в район молочно-товарной фермы. Подбитый в первую войну и брошенный федералами танк летчик, видимо, принял за орудие боевиков.
ПЕРЕПРАВА
Утром рано прилетел штурмовик. Мы молили Бога, чтобы день был пасмурным. В такую погоду бомбардировщики не летают. Где-то за облаками пролетит сверхзвуковой истребитель, обстреляет из ракет какой-то объект и улетит. Буквально через час в новостях слушаем, что российские самолеты бомбят то Грузию, то Дагестан. Еще с первой войны у меня остался японский транзисторный приемник. С ним удобно слушать ведущие радиостанции мира: «Голос Америки», Би-би-си, «Немецкую волну», «Свободу» и «Голос России».
Конечно, российская сторона не признает авианалет на Грузию и Дагестан. Мы на это только смеемся. Мы-то знаем, что военные обманывают.
Что интересно, в первую войну я верил военным сводкам. Думал, вот молодцы, с такими малыми потерями воюют. Потом, 31 марта 1995 года, у села Сержень-Юрт шел бой. Это в трех километрах от моего дома. Мы в бинокль видели, как боевики умело атакуют федералов. Колонна спецназа «Скорпион» проезжала мимо нашего села. Через три часа боя ее не стало. И вот вечером слушаю по радио, что три солдата убито и один ранен, восемь боевиков взято в плен… Я не верил своим ушам. Как же можно в это поверить, если я сам видел все собственными глазами! Да и не только я. Из окрестных сел на подмогу боевикам вызвали по три бойца из народного ополчения. Они тоже были в числе тех тридцати пяти чеченцев, которые уничтожили 350 бойцов, 10 БМП, два БРДМ и 10 бензовозов «Урал».
Один трофейный «Урал» с полной емкостью бензина стоит у меня во дворе, а в эфир идет ложь. На второй день меня пригласили к главе администрации. Тут же были и старики, сельский мулла Алхазур Вачагаев. Нас было человек десять, мы зашли в мечеть. Перед нами была поставлена задача: провести по окраине села через речку российскую колонну танков и проводить их до Курчалойского леса. Там будет место их дислокации.
Увольте, почему я? Мне тогда было 45 годков, а старикам по 85 и еще с нами был Усам 100-летний. Его посадили, как потом выяснилось, на танк, идущий третьим. Это был командирский танк. И в нем сидел не кто иной, как сам печально известный среди чеченцев полковник Шаманов, на совести которого были «зачистки» в поселке Самашки ,в селе Новые Алды и подворный поджег Сержень-Юрта. Он сам себя окрестил вторым Ермоловым.
– Вокруг этой войны много лжи. Нам-то что, прокатились на танке и все. А вы журналист. Расскажите потомкам всю правду, – сказал мне имам сельской мечети Алхазур Вачагаев. Это был мудрый человек. Его не стало после второй чеченской. Да будет им доволен Аллах!
Провели мы колонну без всяких эксцессов. Конечно, ни один боевик не будет стрелять по сельским старцам. Потом нас привезли домой на «уазиках». Их тоже никто не тронул. Хотя в Автурах хозяйничали две группы боевиков Имама Садулаева и Адама по кличке «Пират», бывшего московского телохранителя Чубайса. Оказывается, кроме нас у Шаманова еще было сопровождение на «Жигулях» со специальными опознавательными знаками. Это ехали сельские активисты, так их тогда назвали: Рукман Басаев, Гилани Элиханов, Ширвани Салаватов.
Вечером слушаю все крупные радиостанции, и моему удивлению нет предела. В эфир идет откровенная ложь: «Сегодня в районе молочно-товарной фермы совхоза «Автуринский» боевики, численностью до 150 человек, предприняли попытку атаковать российские войска. Танкисты полковника Шаманова умелыми действиями рассеяли боевиков и продолжили их преследование до Ичкерийского лесного массива, форсировав реку Хулхулау. До 80 боевиков уничтожено, 5 человек взято в плен. Поиск остальных бандитов продолжается».
На второй день передали, что за эту операцию Шаманову присвоено звание Героя России. Вот с тех пор я не верил ни одной военной сводке российских войск. Я начал вести свой дневник потерь чеченских ополченцев. Не прошло и года, если верить этим сводкам, то уже ни одного чеченца не было бы в живых. И с кем воевали федералы неизвестно. Это было в первую войну. И весь мир знал, что российская деморализованная армия не справилась с чеченцами. Три с половиной тысячи ополченцев утерли нос героям первой чеченской. Генерал Лебедь, бывший председатель Совбеза России, вынужден был вмешаться и заключить Хасавюртовский мир.
Все это было в первую чеченскую. А сейчас в небе над Автурами появился штурмовик. День, как назло, выдался солнечным. Правда, светило еще не успело подняться над утренним лесом, и по сельским проулкам еще блуждали тени высоких чинар и тополей. Я кормил скотину, а Расул и Ваха кололи дрова. Самолет развернулся над Сержень-Юртом и пошел обратно, но вдруг перестал набирать высоту и начал пикировать на нас. Я лег под навесом в сеновал, прикрыв голову. Смелый не смелый, а смерти смотреть в глаза не хотелось. Я видел, как Расул и Ваха обнялись, громко распрощались друг с другом. Так чеченцы поступают в минуту смертельной опасности. И тут же пали ниц на землю.
«Тр-р рах-тах-тах». Задрожала земля. Меня подбросило на месте. Кругом посыпались осколки, какая-то железка возле моей головы вошла в стойку навеса из буровой трубы. Как пилой срезало ее, навес покосился набок. Наступила тишина. Я слушал топот ног Расула и Вахи, они бежали ко мне. Я сел, откинулся на сено, со мной все было в порядке, только встать я не мог. Может и вправду в критических ситуациях душа уходит в пятки? Увидев скошенную осколком трубу навеса, ребята остановились, как вкопанные.
– Я знаю, что танковый фугас такое может, но вот чтобы ракета с самолета?! – Расул посмотрел на раскаленный осколок ракеты. Он сам танкист, служил на «Т-82» в Польше механиком-водителем первого класса.
На трассе у совхоза, это примерно в 500 метров от нас, кто-то кричал, звал на помощь. Я ребятам наказал оставаться во дворе, а сам поспешил на зов. На обочине дороги лежал разбитый легковой УАЗ, он еще дымился. Вот куда метил ракетой летчик. В метрах десяти от машины лежало тело женщины, головы не было. Она лежала отдельно в кювете, рыжие косы были все в крови. Подбежал мой сосед Имран, остановился проезжающий мимо КАМАЗ, оттуда тоже прибежали двое. Мы быстро собрали останки двух женщин и водителя, молодого парня, завернули в кем-то принесенный тент. Погрузили их на КАМАЗ и отправили в село. В кармане куртки одной из женщин был паспорт.
РАКЕТА ДЛЯ ХАТТАБА
Центральную усадьбу госхоза начали обстреливать издалека. Подобное мы уже проходили в первую войну. Вовремя не съехали отсюда и поплатились. Теперь такого не будет. Рано утром приехал Исхаджи на КАМАЗе. Это мой четвертый брат. И сразу предложил:
– Давайте, грузите, что у вас есть. Скотину тоже перегоним в село. Здесь опасно оставаться. Не исключено, что сюда сядут федералы, как в первую войну.
Особо грузить у нас нечего было. Между двумя войнами и перерыв-то был небольшой, если считать его перерывом. Почти каждый день взрывали, стреляли, без вести пропадали люди. Кто на «эскадроны смерти» ссылался, кто на ваххабитов Хаттаба, кто на головорезов Шамиля и Радуева… Мирному человеку всюду ставили капканы.
Я устроился в пресс-службу Шамиля Басаева. Он тогда работал вице-премьером Правительства. Мы часто встречались с Масхадовым. Ежедневно Шамиль был на связи с Березовским, Сосковцом, Христенко. Одни отправляли нефть, другие присылали миллионами деньги.
Потом Шамиль Басаев и Масхадов что-то не поделили. Скорее всего, деньги, которые шли из Москвы. Полевые командиры Гелаев, Исрапилов, Хайхароев, Абалаев и другие заняли позицию Шамиля и власть распалась. Вместо этого появилась Шариатская гвардия. Однажды Шамиль Басаев, Гелаев и Арсанов ругались в кабинете вице-премьера, я зашел к ним без разрешения и они тут же замолчали. Шамиль встал и подошел ко мне. Он подумал, что я заглянул из-за их громкого разговора и взаимных угроз, а я хотел сказать ему, что на прием пришел потомок шейха Али Митаева Муса Эпендиев. Его ни разу у нас не было, хотя за полтора года вице-премьерства Шамиля остальные автуринцы обращались к нему по два-три раза.
Шамиль сказал:
– Хасан, когда в Чечне установится нормальная власть, лучше тебя, клянусь Аллахом, у руководителя не будет помощника. Я благодарен тебе, а сейчас иди в Парламент, там тебя ждет председатель Руслан Алихаджиев. Будешь у него в пресс-службе работать.
Гелаев и Арсанов тоже встали и поздравили меня. Несмотря на это, я все же уговорил Шамиля на секунду выйти к Мусе, он меня послушался. Они поговорили тет-а-тет и мы с Мусой ушли. Я поехал домой. Сказать по правде, в Парламент я не хотел. За последние два года я привык к Шамилю, хотя он рассказывал ужасные вещи по нынешним временам, однако был добрым малым. Он был всего лишь винтиком огромной военной машины России и влез в грязные финансовые дела больших политиков. Таких или убивают, или держат на коротком поводке.
А сейчас с каким-то странным шумом в нашу сторону со стороны Илисхан-юрта летел огромный красный патрон. Он упал в трех километрах от нашего дома, но осколки прилетели сюда. Крутящиеся шарики от него летели во все стороны, как от фейерверка. Осколки падали, не долетая до нас. Ребята определили, что это ракета «Точка-У», с дальностью полета 45 км. Наверняка пустили ее из Гудермеса или Илисхан-Юрта. Там уже два месяца стояли федералы. Вскоре в эфир вышел радиолюбитель, и мы узнали, что ракета до базы Хаттаба не долетела. В селе есть жертвы.
У нас уже давно нет ни света, ни газа, ни воды в колонках, но радиолюбители как-то умудряются выйти в эфир. Видимо у всех японские генераторы тока. В первую войну они тоже оповещали жителей о всяких опасностях – не гражданская оборона, радио или ТВ, а радиохулиганы, за которыми милиция всегда охотилась.
Мои ребята уехали в село. Там мой родительский дом. Все братья там. В первую войну была и мать, но ее в 1996 г. не стало. Добрая была женщина, красивая, статная. Она была моложе моего отца почти на 30 лет. Много лиха повидала на своем веку. Когда родители живы, мы их не ценим должным образом, а когда их не станет – жалеем об этом. Но у меня таких переживаний нет. Я всегда слушался и отца, и мать, но особенно тетю. Последняя поначалу мне казалась, как бы помягче сказать, очень докучливой, а потом, когда ее не стало и мне нужны были жизненные уроки, я понял, что живу по тетиному уму. Обо всем, что я сейчас делаю, она говорила и предупреждала. Это была столетняя ходячая энциклопедия…
Соседи тоже спешно грузились – кто на тракторный лафет, кто на грузовики, а кто и на «Газели». Все были научены горьким опытом первой войны. Спасаться от бедствия тоже, оказывается, целая наука. Все торопятся. Мы думали, что федералы возьмут Грозный, установят там власть, и мы сами, как миленькие, пойдем туда – кто на работу, кто на базар, и нас поставят на учет. Тем более, что все боевики уже сбежали кто куда, кто в Грузию, в Турцию, в Азербайджан, кто в глухие лесные ущелья… Но мы ошиблись. Военные решили проутюжить все села, обчистить население под видом изъятия оружия.
Вскоре наш поселок в 40 дворов опустел. Один я остался, как и в первую войну. Мне бежать было некуда. Я журналист, я писатель. У меня московские документы. В жизни оружие не носил, в армии не служил. Перед первой войной Джохар Дудаев вызвал всех редакторов в резиденцию и вручил им оружие. Нашей газете «Мир» тоже было по разнарядке выделено два автомата и два пистолета. Когда очередь дошла до меня, я сказал: «Спасибо, Джохар Мусаевич! Я пришел сказать, что мне оружие не нужно. Я никогда не стрелял и не собираюсь. А без дела носить на боку пистолет – это все равно, что ходить с гирей за пазухой…».
Дудаев откинулся в кресле, хлопнул в ладоши и сказал:
– Первый раз в жизни вижу чеченца, который отказывается от оружия!
Все вокруг рассмеялись. Остальные редактора, вооружившись, высокомерно смотрели на меня. Можно было подумать, что теперь все беды их обойдут… Наивные!
«Ду-ку, ду-ку, дук-дук-дук» – заработала где-то установка залпового огня «Ураган». Я забежал в свою маленькую хижину и приготовился умереть. От этих ураганных ракет в квадрате 16 километров спасения нет, снаряды напалмовые, с игольчатыми осколками, вытащить из тела которые нельзя. Моя комната начала подпрыгивать. Слава Аллаху, перелет! Сколько раз зарекался: вырою настоящую траншею, чтобы ход был в дом и до беседки в лесочке, в огороде. Все откладывал на завтра. А теперь лови себе булочки!..
ПАРЛАМЕНТ ИЧКЕРИИ
Вот уже вторую неделю я жил в селе. Еле живым ушел от артобстрела. В 500 метрах от наших домов расположились ракетчики из Тамбовской артиллерийской бригады. Пока в свои дома они нас не пускают. Им надо ракетные установки спрятать под землей, возвести ограду, расставить посты. Потом, сказали, можно будет вернуться. Так мне объяснили глава села Ибрагим Умпашаев и командир ракетчиков. Он представляться не стал. Они все в «секрете», но внутри войсковой части на меню столовой расписываются, а эти листы потом по селу носит ветер и все знают, что командир ракетной части – генерал-майор Соловьев.
И тут я вспоминаю анекдот, как американка вышла к российскому туристу, который кого-то искал в Нью-Йорке и сказала:
– Ваш шпион живет на третьем этаже.
Впрочем, был и другой повод для смеха по поводу российских разведчиков. Зачастили ко мне мои односельчане, то один, то другой. Вызывают меня на улицу и тайком спрашивают, что я знаю про Шамиля, про других боевиков, о председателе Парламента Ичкерии.
Прощу прощения. Вернемся еще назад. После прощания с Шамилем Басаевым я все же решил поехать в Парламент и предстать перед Русланом Алихаджиевым. Тем более что он был моим дальним родственником по матери. Он шалинец, а моя мать тоже была родом из села Шали. По пути в Грозный я встретил журналиста, депутата и моего старого друга Рамзана Ахмарова. Они с братом стояли на обочине, у них мотор «жигуленка» полетел. Рамзан сел ко мне, и мы продолжили поездку.
Рамзан спрашивает:
– А ты еще у Шамиля?
– Да, – говорю.
– Слушай, ты знаешь, что его правительство Масхадов разогнал? Давай к нам, в Парламент…
– А кем я там буду? – не стал говорить, что туда же и еду.
– В пресс-службе, на худой конец, будешь моим помощником, – расщедрился Рамзан.
Он и вправду отличный парень. В первую войну вел телевидение сепаратистов. Был и в Москве на переговорах с Ельциным в составе яндарбиевской делегации. Награжден орденом «Герой нации».
Словом, он тоже поручился за меня, а так, оказывается, Руслан Алихаджиев мог и не принять на работу. Шамилю он не верил уже и обещал ему принять меня для отмазки. Но вскоре мы с Русланом сдружились. Он был очень общительным, доброжелательным российским офицером. До войны служил прапорщиком в Шалинском танковом полку. Его называть сепаратистом вообще смешно.
Вот такие люди разной политической формации были в Чечне после первой войны. Все были злы на Ельцина, любили Лебедя, Громова и других генералов, которые отказались воевать в Чечне. Чеченцы, вся нация давно в политике. Еще с царских времен они втянуты в государственные вопросы России.
Удивляюсь, когда московские политики думают, что чеченцы многое не знают из их игр. Знают, еще как. Но по своей наивности хотят верить, что России надоело из чеченцев искусственно делать врагов. Они от души честно служат, никакого упрека в их адрес нет. Но только что-нибудь криминальное произойдет, тут же валят на чеченцев. И упорно стоят на своем. Сколько безвинных людей пострадало из-за этого ненужного упрямства, даже я сам не раз страдал из-за этого.
Вот так до второй войны я работал в Парламенте Ичкерии, был в гуще всех событий, работал главным редактором газеты «Парламент». На каждом заседании Парламента сидел впереди, сбоку у окна я поставил себе стол, чтобы видеть лица и депутатов, и председательствующего. Вел стенограмму каждого заседания. Еще до первой войны я написал несколько книг, но издать не удалось. Многое сгорело в первой войне вместе с домом.
Словом, надоели мне местные «разведчики», и я спрашиваю у Аюба, так звали одного из них:
– А кто твой командир?
– Сайпудди, – отвечает он.
– А кем он сейчас работает?
– Руководит секретной службой Халифа, – был ответ.
Не успел я переварить эту информацию, как пришел Рамзан Наурдиев, мой сельчанин:
– Тебя срочно вызывает Коку.
– Хорошо, иду!
Коку – это дочь легендарного шейха Али Митаева. Сейчас в селе, в районе, в республике ее слово для вирдового братства шейхов Баматгирея-Хаджи и Али Митаевых, это отец и сын, – закон. Любой чеченец, кем бы он ни работал и чтобы не делал, в любое время по ее вызову тут же прибывает на место. Также поступают и чеченцы из других вирдовых братств. Так было при любых властях, в любое время.
Коку меня встретила на улице, я рос на ее глазах. Она знает меня с детства. Это она и ныне покойная моя тетя решили мою судьбу, когда я еще был школьником. После десяти классов послали они меня работать в редакцию. До меня ни при каких властях ни один автуринец не работал в штате газеты и вообще журналистом. С пятого класса я вел ежедневно дневник, записывал свои впечатления обо всем: растениях, животных, погоде, политических ситуациях…
– Ты знаешь, что Халиф вернулся из Москвы?
– Слышал, – отвечаю. Зачем лукавить, я не поддерживал его курс. Давно с ним знаком, учились в одной школе, но перечить Коке я не смел. Меня тетя еще в детстве учила, как себя вести в присутствии шейха и его семьи.
– Значит, так. Пойдешь сейчас к Халифу и скажешь, что от меня. Помоги ему и используй весь свой ум, данный тебе Всевышним!
Я немного замешкался. Коку улыбнулась и добавила:
– Он в Москве очень хорошо опекал Майну и ни разу не ослушался его. Тебе достаточно?
– Все понял, иду! – обнял Коку и вышел за ворота.
На мои глаза навернулись слезы, я вспомнил свою тетю. По асфальту идти я не мог. Если встречные увидят мои слезы, то подумают, что меня одолело военное время. Вместо этого я пошел мимо дома Биби, покойной жены Али Митаева и матери Коки, свернул в проулок Ич-Махмы и Сутаевых, через огород дяди Халифа – Ибрагима. Я вошел во двор через потайной ход и очутился под навесом, где Халиф вел беседу со своими приближенными. Они все удивились. Оказывается, парадный вход был закрыт и никого не пускали, а тут я в эпицентре.
– Хху-к! – усмехнулся Халиф и посмотрел на своего брата Гези-Магомеда. Второй был полковником ФСБ, окончил школу ГРУ, а пять минут назад он Халифу доложил, что кругом стоит оцепление, ни одна кошка не зайдет. И тут я собственной персоной. Они оба меня хорошо знают.
Воспользовавшись их замешательством, я сказал Халифу, что меня прислала Коку.
Он подозвал меня, обнял и сказал:
– Если такие люди приходят к нам сами, а мы не знаем как, то мы победим! А теперь запомните все – отныне моим пресс-секретарем будет Хасан.
Тут сидел и тот самый Сайпудди, начальник секретной службы Халифа. Мы начали обсуждение деталей предстоящего съезда народов ЧР, который был назначен на завтра, 18 марта 2000 года. Правда, мешали вертолеты, барражировавшие над домом. В Чечне шла вторая война.
ПОЛИТАВАНТЮРА
Удивительную политическую авантюру проводит Москва в Чечне. Местные власти, которые не послушали центр, уничтожаются. Не стало многих министров Масхадова: одни убиты, другие арестованы. Создаются новые структуры управления. Днем и ночью разворовывается чеченская нефть. Все заводы разбираются, а генералы сотнями тонн сдают металлолом. Кадырову отдана восточная часть республики, Халифу – это Адам Дениев, мулла из селения Автуры, – юг Чечни. По заданию Примакова он работал в странах Азии и Африки. Мы провели съезд в Автурах и избрали Халифа Председателем Временного Правительства Чеченской Республики.
Такой же съезд Восточной части населения в Гудермесе провел Ахмат-Хаджи Кадыров. Он был избран главой Временной администрации. Малик Сайдулаев провел съезд среди жителей Западной части республики, он был избран Председателем Госсовета. По всей видимости, Николай Кошман будет вызван в Москву, а его место займет Ахмат-Хаджи Кадыров.
А пока мы готовимся к выборам в Государственную Думу Российской Федерации. От Чечни кандидатов много. Официального разрешения нет на агитацию, но и запрета тоже. Сами выборы в военных условиях тоже большая редкость, Халиф пошел на хитрость. Мы в селах проводим чеченские национальные торжества Ловзар, с песнями и танцами. С нами ездит самодеятельный ансамбль и певица филармонии Лариса Ирезиева из Аргуна.
Что интересно, комендатуры районов были против таких массовых мероприятий, а Гази-Магомед дает гарантии, что никаких ЧП во время Ловзара не будет. Его в этом заверил я. Мы долго спорили на счет этих мероприятий. Люди, посланные в другие районы с агитационной миссией, возвращались ни с чем. Дело в том, что наши агитаторы боятся. И неслучайно. Собери они в любом доме или на улице 10 человек, их тут же накроет спецбригада комендатуры, обвинят в пособничестве боевикам. А тут Ловзар, все на виду.
Так и поступили. Так поступал и шейх Али Митаев. Когда жандармерия в поисках связей абрека Зелимхана приезжала в Автуры, шейх в честь их приезда созывал вечеринку. Порой и сам Зелимхан танцевал на глазах у борзых спецслужб, а они и не догадывались, что этот босой пастух и есть тот самый грозный Зелимхан. Зато абрек узнавал все намерения властей. Это тетя меня научила такому способу еще в детстве. Этот метод очень понравился Гази-Магомеду. Ни одной провокации не было за два месяца наших торжеств. Боевики на нас не обращали внимания. Самые большие опасения были по Ведено, но и здесь все прошло отлично.
Все удивлялись. Кругом бомбежки, аресты, «зачистки», а мы то тут, то там проводим Ловзар. Такие предания живут в народе с давних пор. Дело в том, что чеченцы во все времена были в войнах, но по случаю прихода гостя и женитьбы всегда устраивали торжества. Это делалось для того, чтобы парень и девушка могли познакомиться. Другого варианта в военных условиях у них не было. Каждый день в селе похороны, трагедии, и вдруг среди всего этого – зажигательная лезгинка. Жизнь продолжается!
Представьте себе, за два месяца мы провели Ловзар в 25 населенных пунктах. За это время сыграли 150 свадеб, и это в условиях, когда через каждые 500 метров стоят блокпосты, после 18 часов – комендантский час. Все равно молодежь встречалась, влюблялась и женилась. Даже мой сын похитил себе невесту из соседнего села Сержень-Юрт. Без всяких документов на машину пробрался. А на обратном пути их с невестой не остановили ни на одном посту, когда всех повально обыскивали. Ваха подъезжал, вызывал старшего поста и говорил:
– Войдите в мое положение. Вот я похитил свою невесту и еду. За мной гонятся ее родственники. Пропустите, пожалуйста, без очереди!
– А-а, жених, дай-ка на невесту гляну! Проезжай!
Вот так на всех восьми постах. А моя невестка Аминат хороша собой – синеглазая, высокая, стройная и белокурая. Конечно, военные удивлялись, увидев в машине такую красавицу. С тех пор прошло много лет. Внучка моя Линда бегает в первый класс, сейчас, когда пишутся эти строки, рядом стоит Рахман, мой внук. Он ждет очереди, чтобы сесть за компьютер и посмотреть свои диски. Ему всего лишь пять лет, но в компе разбирается. По памяти пароль мой отгадал. Вот такой сорванец. Купишь ему велосипед, а через неделю одни запчасти.
Но не все дни у нас были такие веселые. Халиф в Госдуму не прошел. У нас не хватило 1000 долларов, чтобы заплатить членам избиркома. В те дни в Чечне все делалось за деньги и списывалось на военные действия.
О жизни в те два года рядом с Халифом я написал целый роман «Халиф или Ясин в крови». Его подорвали на местном ТВ во время чтения пятничной молитвы. Еще до этого в Москве был убит Гези-Магомед Дениев, его младший брат. А на момент гибели Халиф работал заместителем главы администрации республики Ахмата-Хаджи Кадырова и был спецпредставителем в странах Азии, Африки и Арабского Востока. Это был умнейший, авторитетный человек, известный богослов и политик, хафиз. Он наизусть знал весь Коран.
Как сегодня помню тот день. Это был четверг, 12 апреля 2001 года. У нас был свой офис в Гудермесе по улице Железнодорожная, д. 1, кв. 43. Халиф утром был у Ахмата-Хаджи Кадырова, ему предложили на выбор две должности: министр печати и глава Наурского района. Он попросил у Ахмата-Хаджи час на размышление и пришел в офис. Мы даже встретить его не успели.
Впрочем, у нас был свой порядок, согласно старинному чеченскому этикету. Утром на работу мы его провожали в администрацию так: слева шел Андарбек Вахаев, в центре – Халиф, справа я. Я был старше их обоих. Али шел сзади. Охрана шла от нас на расстоянии 25 шагов: впереди трое и сзади трое. Гудермесцы, живущие в соседних домах, нам потом рассказывали, что они по утрам специально выходили на балкон смотреть, как красиво мы идем на работу. Вечером с работы шли так же. Все думали, что мы ходим без охраны.
Мы быстро собрались на совещание: Ахмед Келаматов, Али Исрапилов, Андарбек Вахаев, Муса Вагапов, Джамалайла Хожахматов – советник и личный телохранитель Халифа. Все предлагали ему взять должность министра. Я молчал. Выслушав всех, Халиф сказал:
– Я поступлю так, как скажет Хасан.
Все уставились на меня. Я сказал так:
– Ребята, я много лет работаю в печати. У нас никогда не было в Чечне министерства печати. И сейчас как такового его не будет. Предлагаю взять Наурский район. Почему? Это минигосударство: аэропорт Калиновский, железнодорожные вокзалы на станциях Терек, Алматово, Ищерская, лучшие винзаводы, виноградники, животноводство, полеводство… Все здесь есть. Тут мы покажем, на что способны, а в печати все надо будет каждый день согласовывать с Ахматом-Хаджи. Вообще там человек между двух огней.
– Решено. Берем Наурский район! – Халиф встал.
Никто возражать не стал. Через полчаса Халиф вернулся сияющий. Мы выехали из офиса, Халифу надо было в Грозный, в Ханкалу, срочно передать в Москву, что он остается в Чечне. Его в Москве ждал Евгений Примаков, Халиф еще нужен был для работы на Арабском Востоке.
Когда Халиф вернулся из Ханкалы, мы его ждали у въезда в военный городок. Он взял меня в свою машину, они с водителем были на «Опеле» Асламбека Зубайраева, у него было плохое настроение, но все же он повеселел и сказал:
– Хасан, мы завтра выедем в Наурский район. Ты будешь моим первым заместителем.
Потом дома мы поужинали. Все подробности вечера я уже описал в своем романе. В ту же ночь Халиф был убит.
Когда не стало Халифа, в Автурах начались массовые «зачистки», хотя боевиков здесь было мало, да и те находились в лесу. Но у военных был коронный номер – уничтожать тылы бандподполья. Их первый вопрос, входя в любой дом:
– Золото, драгоценности, оружие, наркотики есть?
– Нет! – обычно отвечали чеченцы.
И начиналась проверка. Солдаты заходят во все помещения, хозяйственные постройки, лезут на чердак. Начнешь возмущаться, тут же находят на чердаке или в подвале и оружие, и наркотики, и рацию, что угодно. И докажи, что это не твое. Никаких понятых не приглашают. Никто не был застрахован от несчастья и неожиданностей.
ВОСПОМИНАНИЯ О ТЕТЕ
Во время войны я часто вспоминал рассказы своей столетней тети Петимат. Мы с моим братом – близнецом Хусейном – звали ее Дотта, что означает «Наливай». Что ни говори, бедно мы жили в те годы ссылки в Казахстане. Потом, по приезду на родину, тоже. Тетя давала нам чурек, лепешку из кукурузной муки и наливала в чашку подсоленную воду, мол, это бычье молоко. Хотя ни разу мы не видели, чтобы доили отцовских быков. А у него было два рабочих вола. Все же думали, что раз корова дает вкусное белое молоко, то бык дает такое бесцветное и соленое.
Хотя я во всех книгах описываю свою тетю, еще раз расскажу, как я был подарен ей на правах сына.
Она была инвалидом с детства. Одна нога в колене не сгибалась. Ее лечил сам Баматгирей-Хаджи, самый известный шейх из чеченских святых отцов, последователей Кадарийского тариката. Он дал ей и новое имя Цовза, то есть «Нытик». Предложил ей купить гармошку, чтобы она весело проводила время.
Впоследствии она была известной в ичкерийских селах гармонистской. В царское время Ичкерией называлось пространство Черных гор: Веденский, Ножай-Юртовский и части Шалинского и Гудермесского районов нынешней Чечни.
Моя тетя играла на вечеринках специально для шейха Али Митаева и знаменитого абрека Зелимхана. Она с группой девчат сушила деньги, привезенные отрядом мюридов Зелимхана из Кизлярского банка в марте 1910 года. Помните, я не раз рассказывал вам о дерзком ограблении средь бела дня Кизлярского казначейства абреками Зелимхана.
Тетя из-за своей инвалидности не бывала замужем. Я в возрасте семи лет был подарен ей как сын. Нас у отца с матерью было тогда семь сорванцов. И две сестры. Вот с тех пор тетины университеты меня не раз спасали в жизненных ситуациях.
Как-то вечером я пришел домой поздно. Мы с ней жили отдельно. У нас была своя корова, теленок и пять овец. Вся наша живность была во дворе. Тетя сидела у калитки и ждала меня. В тот день мы в соседнем селе играли в футбол, а я был левым крайним нападающим нашей уличной команды. Если Эльпаши, а он был старше меня и жил на соседней улице, не было дома, то и капитаном вместо него приходилось быть.
Издали завидев меня, она распростерла руки и начала причитать:
– О, Аллах, зачем Ты меня не забрал к Себе, чем мучиться в этой жизни с этим малоумным моим племянником!..
Я знал, что мне от тети достанется, но такой тирады не ожидал. Она продолжала причитать:
– Ты посмотри на него? Он отличник у меня, учится в третьем классе. Считай, почти школу окончил, вот-вот жениться пора, а дурак дураком. Вот наш не понимающий ничего теленок под вечер сам пришел домой, корова с пастбища вернулась, бараны безмозглые домой пришли, а моего отличника, лучшего на всей улице сына все нет. Нет! Что я должна подумать? Какой позор! Что я скажу соседям, если спросят, где шляется по ночам твой сын?
Нет. Мне такой бездельник не нужен! Забирай свои вещи и уходи! Слава Аллаху, у моего брата вас семеро. Другого даст мне, умного, который будет знать, что я инвалид, за скотиной бегать не могу. А корову привязывать и доить надо вечером? Овец надо в загон? Теленка куда-то во дворе привязать надо?
– Но ты же сама сказала, чтобы я отпустил, развязал скотину. Она тоже волю любит. Тут рядом посевов нет, попасутся и вернутся, – начинал я огрызаться.
Возвращаться в семью я не мог. Один раз сбежал от тети, отец меня так отдубасил, что мне лучше с тетей примириться. Но как успокоить ее я не знал.
– Иди, управься с живностью. Сделай все пропущенные намазы. Потом поговорим!
Это уже было спасение. Тетя была очень набожным человеком. Еще бы! Она хвасталась своей причастностью к Великим. Она собственными глазами воочию видела святыни Ислама: шейхов Митаевых, шейха Докку, шейха Мани, судью шариата Сугаип-муллу. Еще несколько имен называла. А приду, бывало, после намаза, извинюсь, обещаю больше не играть в футбол, и она тут же отходила:
– Хутбол, хутбол! Что это за такое? Взрослые мужчины, которым завтра жениться, голыми за мячом бегают! Тоже мне, Иванов! Последний раз прощаю…
То ли она и вправду знала тогда форварда «Торпедо» Иванова, то ли просто так говорила.
Вскоре мы садились ужинать. И она начинала рассказывать какой-нибудь случай из жизни шейха Али Митаева или абрека Зелимхана, Ахмата Автуринского, а то и самого шейха Баматгирея-Хаджи Митаева. А факты приводила в точности: числа, даты, какая погода стояла, кого еще они встретили по пути. Словно во всех случаях сама была свидетелем.
– Разве можно так допоздна пропадать? Я тебя не научила еще, как вести себя, когда придет Мулкулмот.
– Мулкулмот! Что тут такого? Он к каждому из нас должен прийти…
Чтобы вы знали, о чем речь, это ангел смерти. Он приходит забирать нашу душу, и человек умирает.
– Что ты говоришь, Дотта, разве люди видят, когда приходит Мулкулмот? Он же бестелесный.
– Это для таких дураков как ты он бестелесный. А так он приходит в образе твоего знакомого человека, чтобы ты не испугался, не убежал. Глубоко набожные люди, любимцы Бога, его узнают. А знаешь, по каким приметам?
– Нет!
Я отодвигал еду, аппетит как рукой снимало. С детства я был очень впечатлительным и весь уходил во внимание.
– Мулкулмот подходит к тебе и заводит какой-то разговор. Главное не это, главное – его образ. Он невзрачный, противный, лицо может быть в оспинках, глаза белые, бесцветные, без этих наших черных или зеленых серединок. Сплошь белые, как наши на откате, – она откидывала голову и показывала высоко вверх закрученные глаза. Действительно, одно бельмо оставалось, и даже на красивом лице тети на них смотреть было страшно.
– И тело твое еще его чувствует, жилки начинают дрожать…
Потом я к еде не притрагивался. Тетя мне давала водички попить и укладывала спать. И до утра мне снились всякие чудеса. Даже и теперь мне отдельные эпизоды войны знакомы, как будто я их видел в детстве.
– Если тебе предстоит умереть, говори: «Лаилаха иллаллах, Мухаммада Расуллах!» и смирись. Но если тебе суждено спастись, то будешь видеть: то одна причина, раз – откуда не возьмись – вторая причина, глядишь – и выход есть. Так Аллах, словно из лабиринта, выводит тебя из-под опасности.
И вот я вспоминаю этот рассказ. В тяжелых случаях внимательно смотрю в глаза собеседника. Когда дело неожиданно принимает иной оборот, смеюсь. Вспоминаю милый образ своей тети. И даже под бомбежкой становится весело.
ДИРЕКТОР СОВХОЗА
Моя тетя говорила, что люди думают, что в жизни у нас все должно быть хорошо. Даже каждый день должен начинаться с хорошего. А с чего они это взяли, не пойму? Ведь судьба нас проверяет на каждом шагу, создавая все новые и новые препятствия. Или скажем точнее: Бог испытывает свои создания. В детстве и юности я не одобрял ее философию. Повзрослев, я понял, что тетя была права. Порой все может начинаться с противного тебе, нежелательного.
Это было в первую войну. Два года сидел без дела. Газеты не выходили. На ТВ работали люди, верные новым властям. У чеченцев так принято, у нас ценят за верность. Не вынес сор из избы – ты лучший. Профессионализм редко учитывается. Чеченцы говорят: «Работа сама учит человека». Но, тем не менее, спокойно доучиться тебе не дают.
Сижу я дома и вдруг, откуда не возьмись, комиссия. Обошли двор, огород проверили, развалины сарая, навеса, дома. В то время у меня этой пристроенной к стене дома комнаты еще не было. Летний навес во дворе. Там и живем с младшим сыном Вахой. Тогда ему было 13 лет. Днем по очереди пасем коров.
Это было в середине июня, как раз когда отряд смертников во главе с Шамилем Басаевым занял Буденновск. Прошерстили визитеры мои владения и говорят, чтобы в два часа дня прибыл в контору совхоза, на совещание. Хотя и живу на центральной усадьбе совхоза, к самому хозяйству я отношения не имею. Но раз зовут, пойду.
Явился в назначенное время. Захожу. Все совхозное начальство знакомое. Директор – Ломали Геримсултанов. Главный инженер – мой троюродный дядя Султан Тарамов. Главный агроном тоже приятель, старый боксер Борз Эльмурзаев. И вдруг ни с того, ни с сего директор начинает на меня катить бочку, мол, украл я совхозные трубы. Когда, где, как вывез, не говорят. И зачем мне эти трубы? Возмущению моему нет предела. И тут получаю записку: «Хасан, пожалуйста, возьми грех на себя. Не то меня уволят с работы. Джонсон». Я уже не слушаю ораторов, они один сменяют другого. У меня уже созрел план.
Поднимаюсь и спрашиваю:
– Закончили играть в хозяйственников?
Все замолчали и уставились на меня. А я продолжаю, как ни в чем не бывало:
– Значит так, Ломали. Трубы я не украл, а приволок трактором. Там будет метров двадцать. Но мне труба нужна 1,5 километра. Она есть в совхозных сараях и в старом подземном водопроводе. Ферма разрушена федералами, контора совхоза сожжена, склады разобраны. Слава Аллаху, это все делал не я. Вы все сидящие здесь и играющие в хозяйственников полтора года не были на центральной усадьбе. А я там живу. И мне надо туда провести газопровод. От вас мне требуется просто моральное согласие, чтобы я мог демонтировать водопровод.
Минут пять все молчали. Никто ничего сказать не мог. Такого поворота дела они не ожидали. Ломали встал и сказал:
– Лично я, как директор совхоза, претензий к тебе не имею и дарю эти трубы для проведения газопровода.
На том мы расстались. В тот же день мы в селе нашли экскаватор, сварщика, назначили белхи на второй день. Белхи – это работа на благо общества, бескорыстная. А к командованию федеральными войсками послали Саламбека Умарова, управляющего отделением совхоза. На его территории размещался штаб военных. Они тоже дали добро. И мы за два дня откопали 2 километра труб. Однако газопровод не получился, нужны были деньги.
Вскоре боевые действия были остановлены. Шамиль стал на весь мир легендарным героем, который малым злом предотвратил большое зло. Так писала о нем в те дни западная пресса, хотя российская показывала его как террориста, захватившего роддом. А сам Шамиль потом смеялся, когда показывали кадры, как женщины покидают больницу.
На самом деле отряд смертников Шамиля Басаева, который шел на Москву, был остановлен автоинспекцией на трассе Ставрополь-Москва. По стечению обстоятельств, их вернули обратно в город Буденновск. Неделю о них ничего не сообщалось. А тем временем город был в руках чеченских боевиков. Потом трое суток вели штурм зданий военного гарнизона, захваченных басаевцами. Только на девятый день, когда были пленены 12 бойцов элитного подразделения «Альфа», стало известно, что чеченцы никуда не торопятся и являются ударно-штурмовым отрядом смертников.
На место выехали все высшие чины. Прошли переговоры с председателем Правительства Виктором Черномырдиным. Только в это время Шамиль узнал, что в конце «П»-образного здания, в одном из торцевых помещений находится родильное отделение. И он первым тогдашнему министру МВД Ерину выдал 20 женщин, в том числе и шесть рожениц. А больше их там и не было. Вот этих женщин Москва часто показывала на весь мир.
Теперь этот самый Шамиль сидел передо мной и думал, как помочь малоимущим гражданам республики из сумм, собранных его предвыборным штабом. Тут же присутствовали и московские журналисты, в том числе Сергей Доренко и Андрей Бабицкий. Как раз я сидел между ними.
Когда основные предложения были внесены, я тоже попросил деньги на прокладку газопровода.
– А сколько тебе надо? – спросил Шамиль.
– Шесть миллионов рублей! – ответил я, не задумываясь. В то время счет деньгам велся миллионами.
Шамиль предложил Асламбеку Абдулхаджиеву выдать деньги. И тут под возгласы удивленной публики, под треск камер российских журналистов мне выдали шесть миллионов наличными. В ту же ночь, по прибытии в Автуры, я собрал своих соседей: Джунаида (Джонсона), Имрана, Сайпи, Сурхо и Саламу, вручил им эту сумму, чтобы они провели нам всем, во все 40 домов, газ.
После, на протяжении всех лет Второй чеченской войны, эти шесть миллионов мне много раз аукнулись. Бывало, стоили и жизни. При каждой «зачистке» меня вызывали в штаб федеральных войск или доставляли арестованным, демонстрировали кадры хроники Сергея Доренко или Елены Масюк о том, как Шамиль Басаев мне передает шесть миллионов рублей.
Этот газопровод у нас действует и по сей день. Он мне очень дорог. Как только вылезу, бывало, из рейсового автобуса, осторожно подхожу к трубе и здороваюсь с ней:
– Привет, золотая труба!
Возможно, вам это покажется смешным, но мне не смешно. По трубе, странно дыша, идет газ в наши дома, и по сей день создает теплый уют.
СЛУЧАЙ НА ФЕРМЕ
Из моей памяти никогда не сотрется этот случай из Первой чеченской войны. Отец моего соседа Мухайд Гайрбеков был прекрасным мужиком. Ему тогда лет 55 было. Он работал бригадиром кормодобывающей бригады совхоза «Автуринский». С ним был и Султан Абдурзаков – мастер стройучастка. Они вдвоем поехали на МТФ хозяйства. Чеченцы тогда думали, что даже при военных условиях что-то можно спасти, что все скоро закончится, и они счастливо заживут. Откуда тогда нам было знать, что военное лихолетье продлится целых 15 лет! Хотя Берлин за 4 года взяли, а дворец Амина всего лишь за 2 часа.
Словом, поехали они на ферму. Тогда еще поблизости федералов не было и блокпостов как во вторую войну тоже. В любое время появлялся на дороге наряд спецназа и проверял документы. Подозрительных забирали, а мирных людей не трогали. ГРУшников тогда здесь не было.
В тот день я пас наших коров. Мы по очереди присматривали за ними. Солдаты как увидят бесхозное стадо, так сразу перестреляют пару коров самых добрых, туши погрузят на БРТ и с концами… Так они поступили с коровой моего соседа Сулимы Асхабова. Благо, тогда в милиции районной работал наш сосед, ныне покойный Ильяс Идигов. Он узнал, кто был из солдат в тот день в наряде, и обязал военных возместить ущерб. У солдат денег не было, и они притащили коробки с тушенкой. И мы шутили над соседом:
– Вот Сулим везучий: утром угнал на пастбище буренку, а вечером получил тушенку…
В тот день я скотину оставил в районе фермы, а сам отправился домой на обед. Пришел сосед Саламбек Умаров, и я с ним заболтался до послеобеденного намаза. Вдруг в районе МТФ бой начался: автоматные очереди, пулеметы, гранатометы. Я быстро взял свое главное оружие – журналистский билет, и огородами побежал на ферму. Когда дошел до совхозных складов, меня заметили и начали вести прицельный огонь. Я соскочил в канаву и прилег. Пули со свистом пролетали над головой и бились о насыпь как о бруствер окопа.
Сзади себя слышу странный гул. Переворачиваюсь на спину и вижу, что мои коровы, как солдаты, крадучись идут по канаве в сторону дома. Я успел их сосчитать, никаких потерь. А солдаты огонь перенесли уже во дворы складов. Быстро соскакиваю в овраг и бегу обратно. И кричу:
– Деба, Маша, Чама, хадуйла!
Это я коров зову за собой. А они, словно люди, все понимают. Тоже спустились в овраг и бегут за мной вприпрыжку. Оглядываюсь и вижу, как два соседских мальчика беспомощно бегают по двору складов, а солдаты хохочут и стреляют им вслед поверх голов… Я выскочил из оврага и побежал к пацанам.
– Откуда вы взялись здесь? – хватаю за руки и отвожу за стену склада.
– А мы за тобой бежали, – говорят мальчики, заикаясь.
Это Ислам и Асламбек. Им 9 и 11 лет. Без них нельзя из дому выйти. Сразу идут за мной. Однажды мы с ними очутились на минном поле и с трудом, без ЧП, вышли оттуда. Им нравилось, как их потом хвалили старшие за мужество.
А случилось это неожиданно. Из села приехали Акаш и Гезихаджи Идигов. Им нужен был сгон, чтобы отремонтировать сельский водовод. Я им сказал, чтобы пришли вечером, а тем временем постараюсь поискать сгон в совхозной котельной. И вот я зашел в котельную и остановился у печи. Оглянулся, сзади стоят два мальчика. Прикрикнул на них и приказал стоять на месте, не двигаться. В помещении было темновато. Мне показалось, что в открытой топке печи я вижу снаряд от гранатомета РПГ. Присмотрелся, точно. Оглянулся, мы все трое стоим в окружении странной паутины проводов, на которых висят гранаты – черепахи. Зажимы на взрывателях гранат оттопырены. Порви мы тонкий провод – и все взлетим на воздух. У меня от волнения пересохло горло. Ребята замерли и стоят. Видимо, мой испуг передался им.
Отсюда недалеко был пруд. Оттуда шли с рыбалки соседи Хизир и Иса. Последний в армии служил сапером, да еще он знал, что котельная заминирована, и не думал, что туда кто-нибудь зайдет из местных жителей. К тому же двери были забиты. Оказывается, эти два вундеркинда с утра тут мастерили и сняли маленькую дверь у топки, откуда уголь загружали. Унесли ее домой и теперь возвращались, чтобы посмотреть, есть ли еще ценное, что можно было бы унести.
Заметив, что мы туда зашли, они оба побежали к нам и что-то кричали. Заглянув в дверь и увидев нас стоящими, Иса перевел дыхание и приказал:
– Ради Бога, не двигайтесь! Я сейчас посмотрю, что можно предпринять, и спасу вас. Котельная заминирована.
Вскоре Хизир принес кусачки, и Иса начал колдовать. Он аккуратно шел по нашему маршруту: осторожно обрезал провод, зажимы колец снова прижимал, чтобы детонатор не сработал, и клал гранаты в карман. Так он снял 8 штук и вышел обратно. Я мальчиков пропустил вперед. Но теперь я их точно сдам отцу и скажу, чтобы он до окончания войны не спускал с этих сорванцов глаз.
Неожиданно на ферме раздался взрыв. Я видел, как в воздух взлетела машина «Жигули» желтого цвета. Теперь я вспомнил, это мог быть только Мухайд. Трасса на Шали для транспорта была закрыта. Люди в те дни в райцентр ходили пешком. Я поспешил домой и первым делом зашел к Сурхо, чтобы спросить, видел ли он сегодня отца. И в это время со стороны трассы Шали-Автуры появились Мухайд и Султан, на них лица не было.
Выяснилось, что милицейский спецназ снимал кино о своих боевых подвигах. Они заехали на ферму, арестовали Мухайда и Султана, заковали в наручники, избили и приказали расстрелять. Солдаты их увели, чтобы пристрелить за фермой. На пленку такой ужас снимать не стали. Они видели, как подрывали их машину, заложив под нее танковый фугас. А когда их поставили к стенке, Мухайд сказал солдату:
– Слушай, иди сюда, возьми из моего кармана бумажник, у меня там 500 рублей.
– Потом возьму! – съязвил солдат. Но слова Мухайда все же задели его за живое:
– Что тебе денег жалко? А мы очередь выше возьмем.
– Да нет. Если я живым отдам вам деньги, то это мне на том свете зачтется как милостыня, и вам от них плохо не будет. А если вы у мертвого возьмете из кармана, то это получается с вашей стороны мародерство, и мне никакой пользы.
– Сними с них наручники! – приказал один из военных другому.
Тот снял наручники. Мухайд вытащил бумажник из кармана и отдал:
– А теперь стреляйте!
Раздалась очередь. Одна, вторая… Солдаты стреляли поверх головы.
– Лежите и не двигайтесь. Мы через полчаса уйдем!..
Спустя неделю ополченцы узнали, что эту расправу чинил капитан по кличке «Цыган». Не прошло и месяца, как он был убит чеченским снайпером, а эпизод захвата Мухайда и Султана много раз показывали по центральному ТВ в документальном фильме. Очень уж бравым выглядит там командир спецназа.
ЗАБОТЫ СОБКОРА
По сравнению с Первой, Вторая чеченская война была очень жестокой. Если в первой войне не были задействованы ракеты и установки залпового огня, то во второй их применяли по каждому случаю и порой беспричинно. Все выжигалось на пути следования федеральных войск. Живут там люди или нет, никого не интересовало. Но радио Москвы передавало о гуманных методах ведения боевых действий, а в чем эта гуманность заключалась, мы, жители Чечни, не ведали. Разрушалось и уничтожалось буквально все: дома, школы, больницы, детские сады. Не оставались в стороне и социальные объекты: санатории, курорты, пионерские лагеря. Сжигались посевы кукурузы и пшеницы. Кто бы что ни говорил, но Россия вела войну с чеченским народом. Вела открыто и цинично, обманывая весь мир.
Было это в 2002 году. Я сидел в своей хижине. Вы уже знаете, что это одна комната, пристроенная к уцелевшей стене и накрытая четырьмя брусьями. Я их обил жердями и замазал саманом, сверху положил шифер. А все удобства находились во дворе: в 50 метрах от дома отхожее место, в 10 метрах – маленькая речушка, резво бегущая по огороду.
Был воскресный день. Я уже работал в то время в газете «Вести республики» спецкором и в чеченской газете «Даймохк» корреспондентом. Ездил в Грозный через блокпосты, а заодно устроился и в Дагестанскую независимую газету «Новое дело» собкором по Чеченской республике и в газету «Северный Кавказ». Первые две газеты в месяц давали мне вместе с гонораром 10 тысяч рублей, а вторые – 6 тысяч. Раз в месяц я ездил то в Махачкалу, то в Нальчик, а в остальное время работал дома. Всю жизнь буду благодарен Олегу Анатольевичу Санаеву и Али Магомедовичу Казиханову. Это редакторы газет. В «Вестях» в то время работала милая и обаятельная Татьяна Воднева, в «Даймохке» – чеченский поэт Шарип Цуруев.
Татьяна – единственный руководитель, который так обожал меня. На работе она всегда меня встречала очень сердечно. Обнимет, поцелует в щеку и спросит:
– Ну, как доехал? Ты резких движений не делай там на блокпостах…
Провожала меня домой тоже очень любезно. Выйдет из редакции, опять в обнимку распрощается и скажет:
– На, возьми деньги на дорогу. Только, пожалуйста, приходи в следующий раз без фельетона. Ну, не то время… Ты и себя, и нас под монастырь подведешь!
Однако все равно мои фельетоны ставила в номер, а их смысл вы поймете по заголовкам: «Паспорт для Хаттаба», «Кто разобрал дом прокурора?», «Детям – беда, милиционерам – еда», «Митрофанушки на посту». Опубликовал за два года 214 фельетонов. Внутри блокпостов висел мой черно-белый портрет и под ним подпись: журналист, задержать для выяснения личности и места работы.
И вот в воскресный день сижу я дома и печатаю свои репортажи на машинке «Любава». Это единственное имущество, уцелевшее у меня после первой войны. Машинку подарил мне на день рождения старый друг и товарищ Адам Тамкаев из Курчалоя. Он работал директором Шалинского пивзавода и по утрам подвозил меня попутно на работу. Не знаю, откуда он узнал про мои именины, и сделал по тем временам царский подарок. Машинка у меня и сейчас хранится, как дорогая реликвия…
Вдруг из моего сада раздался гул, словно трактор пашет. Было это зимой, в снег. Сначала я не придал значения, но потом, когда мнимый трактор начал натужно урчать, выскочил во двор. Надо же – БМП! Два солдата зацепили за грушу трос и стараются выкорчевать ее с корнями. Двое других аккуратно рубят яблони моего трехгодовалого сада. А я этой весной ждал первого урожая.
– Стой! Что вы делаете, как вам не стыдно? Это же сад! – кричу во весь голос. Достал свой журналистский билет и размахиваю им, чтобы водитель БМП увидел документ в свою смотровую щель.
Грушу мою, конечно, они уже повалили, а вот выкорчевать из земли еще не успели. С брони соскочил тот, кто командовал парадом, и подошел. Водитель выключил движки БМП.
– Кто такой? И откуда ты тут взялся?
– Я хозяин этого сада и того дома, что вы разрушили. Я журналист и писатель. Это моя фазенда.
Он снял варежки, испачканные в мазуте, взял мое удостоверение и усмехнулся.
– Тут же у тебя печати нет!
– Смотри внимательно, там бесцветная тисненая печать, чтобы в лесу подделать не смогли! – подсказываю.
Он тут же берет микрофон и передает:
– Первый, тут какой-то писатель не дает делать заготовку дров.
– Мать вашу, откуда здесь взялся писатель? Сейчас подъеду.
Солдаты сели и закурили, с любопытством глядя на меня. Будь сейчас ночь и знай они, что меня никто не видит, они бы тут же прикончили и бросили в яму. Это было в то время, когда про группу Ульмана шум подняли в прессе. Вы, наверное, слышали, как патруль из пяти спецназовцев ГРУ задержал машину директора школы и всех пятерых пассажиров спецназовцы расстреляли, потом трупы подожгли у селения Дай Шатойского района. В числе пассажиров была и беременная женщина. До сих пор их не наказали. Дали сбежать из зала суда в Ростове.
Подъехали танк «Т-80» и два БМП охранения. Ко мне подошел мужчина лет 50-ти и поздоровался за руку:
– Документ не нужен. Я тебя помню, старик! Это же я, Салават!
– Здравствуй! А я и не узнал, – начал оправдываться я.
Генерал Салават был башкиром по национальности и командующим Дальневосточной морской бригадой. В первую войну был полковником и командовал полком. Именно отсюда его войска шли на Ведено. А меня знает, потому что я его и еще двух генералов-татар водил на экскурсию в Мавзолей святого Баматгирея-Хаджи Митаева, по просьбе главы нашего села Шамиля Докуева, и рассказал им об этом святом человеке. Они от удивления цокали и качали головой.
– Извини, старик, времени мало!
И тут же, повернувшись к солдатам, Салават скомандовал, включив рацию:
– Внимание! Всем, всем. Отъехать от фазенды писателя на 5 километров!
Потом подозвал к себе какого-то офицера и приказал:
– Для писателя ящик тушенки и ящик рыбных консервов!
Вскоре я заметил целую армаду войск, которая уходила в горы, как в фильмах. Они шли на Ведено, в вотчину Шамиля Басаева. А он, одноногий ичкерийский генерал, национальный герой в первую войну и бандит, террорист во вторую, был еще неуловим.
ЕЛЬЦИН – ЧЕЧЕНСКИЙ БРАТ
После встречи с Салаватом часто вспоминаю, как был сожжен мой дом в первый раз, в первую войну. Мы тогда еще не верили, что военные будут стрелять по мирным домам. Мне тем более трудно было в это поверить. К этому времени я побывал в Ленинграде, Волгограде, вообще в 22-х городах по Волге. Совершал круиз на теплоходе «Тимирязев». Кроме того, мой дядя по матери Мовсар жил в российской глубинке в городе Кузнецк Пензенской области. Я несколько раз бывал и там. Имел много друзей среди русских. Да и в Грозном сколько у нас было друзей. Все братья служили в Советской армии.
Как мне, российскому журналисту, поверить, что по моему дому будет открыт ураганный огонь из дальнобойных орудий? На дворе был 20-й век. Я ни разу не носил оружие. Все хулиганы и бандиты у милиции на учете. Да и что у России требовал чеченский народ? Ничего. Б. Ельцин сказал: «Берите суверенитета сколько хотите». Да и ставили Ельцина президентом тоже чеченцы. Руслан Хасбулатов стал его правой рукой. Да и у нас в Чечне Б. Ельцин в молодости бывал не раз, гостил у своего двоюродного брата Асламбека Шахгириева из Сержень-Юрта. Я сам видел его снимки, когда 25-летний Ельцин загорает на нашей речке рядом с Асламбеком. Мать Асламбека была сестрой матери Ельцина.
И вдруг на тебе! Вертолеты обстреливают ракетами, издали бьют пушки, а у нас к этому моменту во дворе полная цистерна солярки и машина «Зил-131» – бензовоз, наполненный бензином, стоит под окном. Из дома тогда мы ничего взять не успели. Ваха погнал скотину в село, я положил в «Жигули» все свои книги, рукописи произведений, упакованные в пять мешков, и печатную машинку. Над машиной барражировали вертолеты, так и проводили нас до села.
Впрочем, жили мы тогда в достатке. Дом у нас был новый, только в 1991 г. заселились на самом краю села. От моего дома начинается ичкерийский лес и знаменитое Веденское ущелье, где впоследствии в течение 15 лет будут ловить Шамиля и Хаттаба. У меня был отличный скотный двор, сарай, сеновал, курятник. Все мы с женой делали на свой вкус и по собственным проектам, а о живности я вам уже рассказывал. И еще во дворе у нас стоял кунг (будка) с той военной машины «Зил-131», которую мы переоборудовали под бензовоз и занимались бизнесом. Было у меня свое издательство имени шейха Али Митаева.
Кстати, в те годы у меня было много спонсоров, как у издателя. Мне была закуплена прекрасная по тем временам компьютерная техника, во дворе стояли два финских дома. Их купил брат жены Магомед. А военный «Зил» был подарком Абу Вазаева – директора завода «Пищемаш». Этот завод готовил запчасти для Харьковского танкового завода. И ничего из этого мы не спасли, кроме бензовоза, нескольких коров и моих рукописей.
У меня был прекрасный рабочий кабинет дома. Деревянное кресло и настольные часы были из кабинета моего любимого начальника отдела цен Совета Министров ЧИАССР Саида-Эмина Сайдаевича Ибриева. Стол, покрытый зеленым сукном, подарил мне Борис Садулаев – председатель Шалинского РАПО (районного агропромышленного объединения). Борис – отец молодого писателя Германа Садулаева. Мы с ним тогда и потом дружили.
На стенах в моем кабинете висели портреты наших шейхов, чеченских писателей и портрет Дудаева. Что интересно, весь дом был сожжен, а портрет Дудаева в генеральской форме снова вывешен на обгоревшую стену. Примечателен и сам факт поджога дома. Мне сначала подумалось, что он загорелся от обстрела зажигательными снарядами или огнеметом. Оказывается, его подпалили наши чеченцы, которые шли впереди федералов и сжигали дома тех, кто был за Дудаева. А за кого мог быть я, если был главным редактором республиканской независимой газеты «Мир», видимо, коллаборационисты этого не знали.
Так случилось, что в первые дни, когда федералы заходили в наше село, умер наш дальний родственник и ровесник моего отца Гагал Саламбиев. На его похоронах мало было сельчан. Многие выехали из осажденного села. Гилани Ахмадов, один из старейшин села, еще накануне в мечети сказал:
– Война – страшное дело. Хотя чеченцы во все времена, из поколения в поколение испытывают ее ужасы, привыкнуть к ней трудно. Не у всех бывает крепкое сердце. Кто хочет, можете выехать в Дагестан, Осетию, Ингушетию. Упрекать друг друга в трусости не будем, но я остаюсь. Остается еще 25 человек. Они не имеют право покинуть село. И он зачитал список. В том списке я стоял пятым. Дело в том, что в селе живут представители 22-х тейпов. От каждого из них остаются по одному человеку, а я – как писатель. Поверьте, мне от этого стало приятно. Сам того не зная, я в совете старейшин села оказался персоной грата, то есть желанным, важным человеком.
Дом мой сгорел дотла. Потом выяснилось, что финские дома обчистили мародеры, которые шли вместе с федералами. Была специальная команда впереди, которая после артподготовки шла вперед и открывала автоматно-пулеметный огонь. Хозяева разбегались или уничтожались. Они грузили все ценное имущество на КАМАЗы и отвозили в Грозный или Гудермес, Аргун, где есть железнодорожные станции, а оттуда награбленное отправлялось в адрес генералов, которые служили здесь.
Своим читателям я не пожелаю увидеть свой сгоревший дом. Тяжелое зрелище. Даже после обыкновенного пожара. Представляешь, где что стояло в доме, и душа плачет, какое бы мощное сердце не было у тебя в груди. Хочется взять автомат и побежать вслед за уходящими войсками. Тысячи самых изощренных форм мщения приходят в голову. А мысли тем временем перебирают: сервиз кофейный на 12 персон я тащил на своем горбу аж из самого тогдашнего Ленинграда. Ковер, что висел в зале, покупал в Москве. А на тома Пушкина, Лермонтова, Салтыкова-Щедрина подписывался в студенческие годы, голодая и отказывая себе во всем. И всего этого нет. Нет того милого, скромного и душевного уюта, что ты сам себе создавал, по своим возможностям…
И все это кануло в небытие из-за того, что Дудаев продал оружие, оставленное в Грозном, и не отдал причитающуюся долю министру обороны Павлу Грачеву, а тому деньги нужны были, чтобы привести к власти Б. Ельцина.
ЗАЧИСТКА
Утром недалеко от моего дома с вертолетов высадился десант. В чем дело – мы не понимали. Заходить они не стали. Один из них подозвал меня к забору у пруда, в южной части моей фазенды, и спросил:
– Отец, где тут граница села Автуры?
Я показал километра на три дальше, где совхозный ток. Он ушел. Я видел, как следующее звено «вертушек» высадили десант возле тока. А эти вышли на дорогу и закрыли трассу Шали-Автуры. Так началась «зачистка». Уже пятая по счету с начала второй чеченской. Я подошел к постовому, представился и попросил пропустить меня.
– Не имею права! – был ответ.
В это время подъехал полковник Геннадий Александрович Нахаев, комендант Шалинского района. Я ему объяснил ситуацию, что мне надо на работу в Грозный. Он приказал:
– Пропустить журналиста!
Вечером я вернулся пораньше. Тут ко мне зашел сосед Сурхо и, понурившись, сказал:
– Хасан, когда начиналась зачистка, я был в центре села Автуры. Сам знаешь, у нас тут магазина нет. Поехал я за хлебом. И тут БМП федералов наехало на мою машину «Жигули» и раздавило ее в лепешку. Не знаю, как быть. Напиши письмо. Может, какую помощь окажут?
Не успел я ему ответить, как во двор вошла старушка Шахадат. Она живет от нас в трех километрах, у речки Хулхулау. Тоже поведала свое горе:
– Единственная кормилица была корова. Увели ее солдаты. Сейчас вон там на поле из нее шашлыки делают. Я хотела пойти к их генералу, не пустили. Помоги. Напиши заявление.
Тут же подошел и Сулим, который однажды получил за буренку тушенку. На этот раз у него гусей увели.
Я выслушал их внимательно, но помочь ничем не мог. «Зачистку» делает ГРУ. К их штабу доступа нет. Куда бы заявление ни написал, с них как с гуся вода. Стал я это объяснять соседям. Куда там, обиделись!
– А мы тебя считали помощником. Смелым был всегда, а сейчас военных испугался?
Достал я тогда из-под деревянного топчана свою печатную машинку, заложил новые листы и написал в четыре адреса: военному прокурору республики, военному коменданту, командующему группировкой войск и главе сельской администрации для сведения. Отпечатал, отдал им. А они в тот же день к главе администрации села отправились. Ночь прошла спокойно. На второй день я рано утром ушел на работу.
Весь день работа не клеилась, и я решил раньше времени приехать домой. Я был без машины. На маршрутке доехал до Шали, оттуда таксисты возили до поста, а это уже рядом с моим домом. Как только мы подъехали к посту, у нас потребовали документы. Я предъявил паспорт. Солдат изучил данные, тут же взял рацию и доложил:
– «Тамбов-1», «объект» прибыл на пост.
Связь громкая, все слышно.
– Вас понял. Высылаем наряд. Пусть пока газету почитает.
Постовой позвал меня за бетонную ограду. И тут же наставил автомат и надел наручники. Зацепил их за бетонный блок и предупредил:
– Шуметь будешь, прикладом мозги набекрень пущу!
Прошло минут пять, пришли два рослых ГРУшника и меня передали им. Те взяли мой паспорт, папку для документов и повели через поле в штаб. Кругом военная техника, солдаты в окопах. Все это происходит в метрах 800 от моего дома, на краю села. Штаб – в сторону МТФ. У небольшой речушки разбита палатка, туда и держим путь.
Я вспомнил советы своей тети и начал просить Аллаха, чтобы он мне позволил держаться спокойно и не дал мне выглядеть в их глазах ниже достоинством и умом. Внимательно гляжу на глаза окружающих. Вдруг в центре поля моя стража остановилась, сняли с меня наручники, отдали папку, паспорт и говорят:
– Бегите! Вы тут недалеко живете, добежите.
– Зачем?
– Нам вас жалко, генерал вас прикажет расстрелять! – говорит один из военных.
– Ведите! Генерал вас пристрелит, а меня отпустит! Я российский журналист и документы у меня московские! – стою на своем.
– Ну, смотри! Мы тебя предупреждали!
Солдаты вновь надели на меня наручники. Забрали паспорт и папку. Мы прибыли на место.
Под палаткой сидели генералы в форме и пили чай. Их было пять-шесть человек. Все смуглые. Я их приветствовал:
– Ассалам Алайкум!
Они даже не посмотрели в мою сторону. Только один удивленно глянул на меня и еле слышно произнес:
– Ва алайкум салам!
Мы прошли мимо еще пять-шесть метров. Тут отдельно сидел человек в военной форме без знаков различия.
Мои конвоиры доложили:
– Задержанный журналист доставлен, господин генерал!
Тут же, поодаль, стояло три КАМАЗа с кунгами (то есть кузова-контейнеры) и оттуда доносились страшные вопли. Видимо там кого-то пытали. Генерал незаметно показал на двери машин. Солдаты их тут же закрыли.
Генерал спросил:
– На какие темы вы пишете?
– На экономические! – ответил я.
Правда, я писал и фельетоны на военные темы, но сейчас признаться духу не хватило.
Тут я немножко осмелел и решил пошутить:
– Про любовь тоже пишу!
– Расстрелять! – сказал генерал.
Взял мою папку и, как ни в чем не бывало, пошел к палатке, где генералы чай пили.
Меня тут же повели по полю. Я читал тетины молитвы и смеялся в душе. Мне почему-то стало весело, даже не было страшно, я вдруг подумал: «Когда-нибудь все равно надо умереть. О, Всевышний, укрепи мой дух». На всякий случай произнес: «Лаилаха иллаллах, Мухаммада Расулллах!». Откуда-то подул прохладный ветерок. Меня вели туда, где находится силосная яма совхоза.
Мне стало смешно и на ум пришли слова Лермонтова: «Натура – дура, судьба – индейка, а жизнь – копейка». А моя жизнь теперь стоила и того меньше. Вдруг, откуда не возьмись, прямо перед нами на поляну сел вертолет. Из-за своих мыслей я даже его шум не услышал. Подкатил БТР, и в вертолет начали загружать раненых. Лопасти вертолета подняли такую пыль, что мы скоро и друг друга не видели. И я, словно во сне, услышал, как кто-то кричит:
– Где журналист? Генерал его обратно просит!
Но мой конвой молчит. А у меня самого голос пропал. Хочу сказать, что я здесь, но голос не идет. Со мной такого никогда в жизни не было. Еще до этого меня два раза водили на расстрел. Я всегда был спокоен и собран.
Вертолет поднялся. Пыль рассеялась. Гонец держал меня за рукав пиджака и не отпускал.
Он включил рацию и доложил:
– Первый, два нуля нет. Но конвой меня не слушается.
– Верните журналиста обратно! – прозвучал громовой голос генерала.
У меня на глаза навернулись слезы. Ни от испуга или от радости, а от грусти. Я подготовился встретиться с тетей. Она меня просила, чтобы я никогда не курил, и я сдержал слово, данное ей. Правда, говорила она, иногда выпить можно, но не столько, чтобы голова опьянела. А тебе и этого необязательно, говорила она. Ты у меня мудрец, а мудрецы от пьянки становятся глупцами…
Меня подвели к столу, за которым сидели генералы.
– Первый раз в жизни отменяю свой приказ. Ты родился в рубашке. Благодари этих генералов.
Тут поднялся один из них. Это был генерал армии. Вручил мне мое удостоверение, которое было выдано Олегом Санаевым от газеты «Новое дело», и сказал:
– Мы своих журналистов расстреливать не даем! – и пожал мне руку.
Откуда не возьмись, со стороны КАМАЗов подошел полковник в грязной шинели и сказал генералу:
– Он нам представлялся корреспондентом газеты «Совершенно секретно».
Тут у меня душа ушла в пятки. У полковника не было обычных глаз, противное лицо, от него веяло смертью. Это был Мулкулмот из тетиного рассказа.
Генералу подали полевой телефон. Он набрал какой-то номер и сказал:
– Соедините меня с Хильчевской!
Никогда в своей жизни и никому я не представлялся корреспондентом этого издания. И надобности тоже не было. До меня доносились обрывки фраз генерала:
– Да. У него есть удостоверение!..
Он подозвал меня и торжественно, как и первый генерал, вручил мой билет журналиста-международника. Видимо, он принял это удостоверение за документ того издания.
Я посмотрел вокруг, а того полковника и след простыл. Его нигде не было. Мне отдали папку с документами и генерал торжественно произнес:
– Ящик тушенки для журналиста и проводить обратно на КПП.
– Спасибо, генералы, за жизнь! Тушенку не возьму.
Генерал лукаво улыбнулся и сказал вдогонку:
– Вот нахал! Пока войска стоят в Автурах – возместить ущерб! Это я тут солдатам сухие пайки дал на три дня, а на той стороне вообще у меня люди без довольствия. И еще неизвестно, что они там вытворяют…
ПОМОЩЬ УСТАЗА
Часто я задаюсь мыслью, кто же мне помог в тот критический момент? Нет сомнений, рассказ моей старой тети вооружил меня. А вот помог мне все-таки мой устаз, то есть духовный предводитель, многоуважаемый шейх Баматгирей-Хаджи Митаев. Верю в то, что наши святые всегда приходят нам на помощь, как только позовешь их. Да и тетя тоже рассказывала, как он ей помог, когда вся наша семья была депортирована в Казахстан.
Впрочем, посчитайте сами. В августе 1984 г. моя тетя умерла в возрасте 120 лет. И можете себе представить, сколько ей было лет в 1944 году.
Как таковой семьи у моего отца тогда не было. С женой Меди он развелся, и остался с ним сын Майрбек. Ему тогда было лет 11. Рассказывала мне тетя, что отец ушел в поисках работы на судоверфь, а Майрбек куда-то сбежал. Был такой шалунишка, что пропадать днями ему ничего не стоило. Случилось это в городе Аральск Казахской ССР. Никаких средств на существование у тети не было. Продала она свой серебряный рубль царской чеканки, дорогой подарок абрека Зелимхана. Продукты, купленные на вырученные деньги, давно кончились. И вот она одинешенько сидела и плакала в своем заброшенном бараке, куда их устроили местные власти. Плакала тетя и причитала:
– Дорогой Овда (так мы ласково зовем Баматгирея-Хаджи, своего шейха Автуринского), неужели ты не видишь, в каком отчаянном положении я оказалась? Никому я не нужна. Неужели ты не можешь помочь мне уйти в иной мир или жить тут достойно?..
Вот с такими причитаниями она уснула. Было это после обеденного намаза. И ей приснился Овда, который сказал:
– Как тебе не стыдно Цовза, когда я тебя оставлял без помощи? Ты же умная женщина. Купи у соседки-казашки муку, сделай пирожки и продавай их. Себя и семью прокормишь, и это тебе не в тягость. Неужели и такие мелочи я тебе должен подсказывать?
Тетя тут встрепенулась. Она-то, по большому счету, и не заснула. Просто немного вздремнула с четками в руках. Вышла на улицу и села на ящик у барака. Подошла к ней старушка-казашка, почти ее ровесница, тоже рядом села. В этом и заключалось их знакомство. Языка друг друга они не знали, вздыхали и смотрели печально на море, которое виднелось вдали. И тут тетушка моя заговорила, жестикулируя руками:
– Апа, ты знаешь что? Давай неси мне муку!
Тетя показала, как она через сито будет просеивать муку. Потом, жестикулируя, объяснила, что ей нужны еще два кирпича, чтобы поставить вместо очага, и сковородка. Под сковородкой она разведет огонь и будет жарить пирожки.
– Ой, бай. Апа чичас! – сказала и пропала казашка.
Прошло полчаса. Цовза сидела и ждала подружку, как вдруг видит, идет она, а за ней ватага детей. Кто битые ящики, кто прут саксаула, кто кирпичи несет, а сама Апа тащила пуд муки и рыбий жир в бутылке.
Вскоре тетя приготовила пирожки без начинки, но рыбий жир так подсолил тесто, что приятно было есть. Подрумяненные, очень красивые и аппетитные получились пирожки. Все поели и остались довольны. Тетя отложила себе на завтра дрова и весь провиант, что надо. Рано утром встала, испекла пирожки. Все это сложила в белую скатерть, а затем в большую кастрюлю. Апа дала в помощники детей, и пошли они на базар.
Далеко идти тетя не могла. Увидев хорошее место в тенечке напротив большого многоэтажного здания, она села продавать свои пирожки. Ни по-русски, ни по-казахски она не говорила. Редкие прохожие останавливались, удивлялись приятному аромату пирожков и спрашивали:
– Почем, бабуля, пирожки?
– Хьан почем – мочем не знай, денга давай! – говорила тетя.
Из большого здания, что напротив, выбежал красивый синеглазый мальчик в военной форме. Ему было лет шесть. Подошел и с любопытством разглядывал тетю. Она его приласкала и дала пирожки. Мальчик убежал. До вечера продала все, вернулась домой с набитым карманом. Пришла Апа и начала причитать, считая деньги: «Вой бай!»
Вот так тетя подряд три дня торговала пирожками. Каждый день к ней прибегал русский мальчик, она его угощала. На четвертый день она до обеда задержалась. У нее теперь была полная кастрюля денег. Пошли с Апой на базарчик у причала и купили картошку, муку, еще рыбьего жира. Теперь ее пирожки были с картошкой. Деликатес в те голодные годы. Тетя только что отправила мальчика с пирожками и вдруг подходит к ней какой-то важный военный, ведя за руку этого мальчика.
– Сколько он тебе задолжал? – спросил военный.
Тетя махала руками, что мальчик не виноват. Она ему бесплатно дает пирожки. Но они друг друга не понимали.
К счастью, рядом проходил шалинец Эми, учитель. Тетя попросила перевести разговор.
Выяснилось, что этот военный – полковник. Тетя моя расположилась с пирожками перед тюрьмой. Он обрадовался, что она не берет у мальчика денег. Сам попробовал пирожки. Удивился их вкусу и сказал, что если у нее кто-то сидит в тюрьме, то он его непременно отпустит. Сказал, что он проверяющий из Москвы. Тетя пожаловалась, что ее брат Ризван вот уже неделю как куда-то пропал и мальчика Майрбека тоже нет. Вот она осталась одна, и, чтобы не умереть с голоду, продает эти пирожки.
Военный от души рассмеялся. Он был поражен умом бабули. Записал фамилии и имена ее пропавших родственников и ушел.
Правда, тетя любила рассказывать о дальнейших своих приключениях, но мне в душу запало продолжение этого рассказа из уст моего отца. А он, оказывается, действительно сидел в этой тюрьме. Его приняли грузчиком на судоверфь. Они разгружали тюки тканей, а один тюк кто-то спрятал. Вот его-то и нашла милиция. Пришли к причалу, показывали и спрашивали, чья это ткань. А отец подумал, что у него спрашивают, грузил ли он такие ткани? Ответил, что да. И его отвели в милицию. Потом передали в эту тюрьму. Однажды их построили и какой-то большой начальник из Москвы, чуть ли не генерал, спрашивает:
– Кто тут Ризван Гапураев? Выйдите из строя!
А отец назвался Коллишем Нажаевым, что в переводе означает «Дубовый куст». И молчит.
На второй день опять их собрали. Военный говорит:
– Я знаю, Ризван Гапураев, ты здесь! Выходи!
«Шиш вам, Ризвана в Сибирь не отправите!» – подумал отец. Это у нас Хаза Косумов был мудрец, бывший прокурор района. Он наших родственников учил, как вести себя в тюрьме, чтобы тебя в Сибирь не отправили. Его урок, оказывается, отец хорошо усвоил. Но военный сказал:
– Вот здесь, напротив тюрьмы, продает пирожки чеченка Цовза. Я ей обещал, что отпущу ее брата. Тем более тебя в списках на довольствие по тюрьме нет. Ради Бога, если среди вас есть этот Ризван Гапураев, пусть выйдет из строя.
Тут отец не выдержал. Вышел. Полковник подозвал начальника тюрьмы и спросил у отца:
– Сколько дней ты тут?
– Две недели!
Повернулся к начальнику тюрьмы и приказал:
– Покажи мне кормовую ведомость на арестованного.
Бравый начальник тюрьмы, который оскорблял чеченцев, обзывал бандитами недобитыми, сейчас съежился и весь ушел в шинель. Полковник сорвал с его плеч погоны:
– Издеваться над арестантами не позволю! Под арест его!
Он взял отца за руку и вывел из тюрьмы. Подошел к тете и спросил:
– Это твой брат?
Тетя говорила, что не помнит, что она там болтала от радости. Бросила свои костыли, перевернула кастрюлю с пирожками. В общем, куча эмоций. И добавляла:
– Я еще в детстве слышала чеченскую поговорку: «Нет добрее на свете человека, чем чистый русский». А этот был такой красавец, честный, очень доброй души человек…
А потом меня наставляла: «Запомни, тебе еще долго жить: чистый русский человек никогда зла никому не сделает!»
ПОЗОР И ДОСТАТОК
Неожиданно приехали в гости Хусейн и Хасан. Сейчас познакомлю. Хусейн – мой брат-близнец, живет с семьей в городе Аргун. А мой тезка Хасан – троюродный брат из Грозного. В военное время никто из нас нигде не работает, давно они не бывали у меня, с самого начала войны. Узнали они от родственников, что я один тут обитаю, семья уехала от войны и вот решили навестить, посмотреть на житье-бытье брата…
Они прибыли под вечер, оба навеселе. Тогда спиртное у нас продавалось на каждом углу. Завозили специально, чтобы угостить военных. За бутылку у них можно было хоть что купить: от ручных гранат до выстрела гранатомета. Мы сидим, отдыхаем. Я прирезал ягненка, делаем шашлыки, варим шурпу. Тут мои коровы вернулись с пастбища, а я не хочу, чтобы они видели, как я их доить буду. У чеченцев такие вещи не приняты. Есть в хозяйстве дела мужские и женские. Так сказать, строгое распределение труда. Я даже заранее, чтобы они не заметили, тайком и ведра отнес в сарай.
Оставил их за шашлыком, а сам как бы привязывать коров пошел. Только начал корову доить, они тут как тут.
– Как тебе не стыдно? Ты же мужчина! И еще какой? Это нам, колхозникам, все можно. Ты же интеллигент!
Пристыдили меня всеми словами, какие есть в чеченском языке. Обязали меня жениться, раз жена уехала, и хозяйство оставила на мне. Считай, что бросила все на произвол судьбы. Я на все их реплики поддакиваю, а коров, между тем, подоил. Потом принес из сарая сепаратор, залил туда молоко и начал сливки отделять. Братья опять воспитывать принялись:
– Точно, не мужчина. Нам стыдно тут быть! Больше никогда не приедем, пока ты не женишься.
Отругали меня и пошли. Я их зову обратно:
– Куда вы, на ночь глядя, сейчас комендантский час начнется. Вас арестуют!
– Лучше нам в тюрьме сидеть, чем видеть, как позорится наш брат.
И ушли. Дня два я переживал за них. Никаких вестей не было. На третий день, солнце еще порядком подняться не успело, в сторону моего дома идет пожилая женщина. У соседей что-то поспрашивала, показывая в сторону наших развалин. Дома тогда уже не было, он был уничтожен федералами, а моя хижина еще не была закончена, я жил в летней беседке. Успел только наладить крышу сарая и там сделал себе кладовку, где хранил творог и масло топленое в бочках.
Это пришла мать Хасана, моего троюродного брата, Дада.
– Ой, дорогой Хасанчик! – воскликнула она. – Дядя твой прислал. Мы думали, что и ты с семьей куда-то выехал из этого ада, оказывается, ты дома. Прости. Если б знали, я раньше приехала бы! Это вчера твои братья, два придурка – мой Хасан и твой Хусейн – сказали, что ты дома.
Она развернула свои котомки: мука, рис, подсолнечное масло, лук, чеснок, чего только нет!
– Да ты что? У меня же все есть, зачем тащила все это? И как только донесла? – благодарю ее за все.
– А знаешь, что говорят твои братья? Пришли, сели перед нашей снохой, женой моего сыночка Хасана, и говорят: «Какой позор, какой позор мы видели!» И рассказывают, что у тебя четыре коровы, и ты их доишь. Я им говорю, знаете что, коров иметь и доить их – не позор. Это богатство. А вот не иметь и теленка и сидеть на иждивении жены-торговки – вот это позор! И они сразу замолчали. Сразу притихли, обмякли… А что с ними потом было, я тебе еще расскажу!
Я, от души посмеявшись над гневной тирадой Дады, еле успокоил ее. Мы зашли в мою летнюю беседку, немного поговорили и я начал Даде показывать свое богатство. Увидев 200-литровые дубовые бочки, полные масла и творога, она хлопнула в ладоши:
– О, Аллах! Как я мечтала хоть раз в жизни увидеть такой достаток продуктов!
Сюда, в сарай, спасая от дождя, я занес старую скамейку. Дада села туда и говорит:
– В 1937 г., когда отца раскулачивали, мне было пять лет. У нас дома стояли такие же вкусные запахи от бидонов, полных топленого масла, творога, сметаны… Кстати, а сметана есть?
– Конечно? Целое ведро! – я снял крышку с эмалированного ведра.
– Все. Ты иди. Разведи костер, и я нам приготовлю чепалгаш!
Через час мы с ней сидели в беседке, ели чепалгаш и пили индийский чай. Над нами пролетали штурмовики на Ведено. Часто и низко пролетали вертолеты. А баба Дада так озорно смеялась и была мыслями в далеком детстве.
После обеда я ее провожал. Приготовил на дорогу много чего: масло, творог, сметану, свежие огурцы, зеленый лук. Этого добра у меня хватало.
Я погрузил гостинцы с моего подворья на тачку и проводил Даду до трассы Шали-Автуры. Все потом перетащил в автобус и водителю Ильясу объяснил, где ее в поселке Мичурина у въезда в Грозный высадить. А Даде сказал, чтобы все оставила у дорожного киоска и позвала помочь сноху.
Вот так откупился от позора. А в другой приезд я с этими братцами-гавриками рассчитался сполна.
ГДЕ КРЫША ДОМА?
Было это под Новый год. Тамбовские ракетчики уже осели на территории МТФ совхоза. Ночью на трассе дежурил их мобильный наряд на БМП. Движение по трассе в 17 часов прекращается. С 18.00 до 6.00 утра – комендантский час. Попадешься после этого, пеняй на себя. Редко кто возвращался домой. До сих пор многие не знают судьбу своих близких, а попали всего лишь на попутной машине под комендантский час.
Через водителей автобусов рейсовых я передал, что у меня есть молочные продукты, и люди ко мне заезжали на «Газелях» и скупали все молочное. Что мне надо, я заказывал, и они мне привозили. Поэтому к встрече Нового года подготовился основательно. Все у меня было припасено, вплоть до шампанского. И на тебе, под вечер заявились мои братья, уже вам знакомые Хусейн и Хасан. Оба навеселе. Привезли литр спирта и с порога:
– Давай выставляй свою молочную закуску!
– Как вам не стыдно? Два таких джигита и без закуски заявляться сюда? Я же вон у черта на куличках живу, а вы оба в городах, где все есть! Позор какой!..
Они внимательно посмотрели друг на друга, потом на часы. Поняли, что им деваться некуда, начинался комендантский час. Остыли немного:
– Ну ладно, давай тогда что есть!
– Вот лук репчатый, пожалуйста!
– А хлеб?
– Может вам еще и пива «Жигулевского» с таранкой?
Они замолчали. Налили себе спирт. Разбавили водой. Выпили. Закусили луком.
– А федералы хоть ушли отсюда?
– А черт их знает: то они уходят, то возвращаются, – отвечаю безразлично. Из-за моего холодного приема у них уже беспокойство началось.
Больше они вопросов не задавали. Я начал медленно накрывать стол. Ночь была новогодняя, нам сидеть еще долго. На столе появилось вареное мясо, а я специально зарезал барана. Выставил разные соленья, чеснок, сушеный курдюк и три банки чешского пива «Козел». Глаза моих гостей заблестели. Я включил свой именитый транзистор, какой-то радиохулиган передавал чеченский концерт. Ребята мои повеселели:
– Я же говорил тебе, у брата все будет! – воскликнул Хусейн.
Еще до Нового года было два часа, и я решил их немного развлечь. Вышел во двор и крикнул:
– Сортиромочильщики!
– Ду-ду-ду-дув, – ударил крупнокалиберный пулемет и снес верхние ветки тутового дерева, что у меня во дворе.
Я заскочил в комнату и сходу говорю:
– Все! Доигрались. Сейчас придут федералы и проверят паспортный режим.
– Ну, зачем ты это сделал? Кто тебя просил!
У моих гостей кайф как рукой сняло. Они начали спешно одеваться. В комнате было жарко натоплено, я еще на утро варил ячмень для коров. Поинтересовался:
– Вы куда, ребята?
– Да в лес что ли уйдем, пока «зачистка» пройдет!
Конечно, шутка моя была неуместной. Но никак не мог им простить, что распространили про меня всякие нелепые слухи. А теперь их можно простить. Настолько испугались, даже от спиртного отказывались. Пришлось признаться в своей шутке.
Они разделись. Сели к столу. Выпили и развеселились. Я достал водку «Гусь». Они опять посмотрели друг на друга и спросили:
– Что за водка?
– Таких гостей как вы спаиваю водкой «Гусь» и пивом «Козел», – довершил я свое издевательство.
Потом стали раздеваться, вспотели сильно. Действительно, было жарко натоплено. Вскоре мои друзья заявили, что встречи Нового года ждать не будут, мол, их тянет ко сну. Еще бы, смешать спирт, водку, пиво.
Вдруг мои гости заявили, что на кухне им тесно, пойдут спать в спальню и зал. Видимо, спьяну забыли, что дом разрушен. Однако отсюда, как и прежде, в зал вела дверь. Вместо того чтобы заложить проем кирпичом, я туда поставил дверь и закрыл на замок. Мне все думалось, вот-вот появится возможность восстановить дом, сам возьмусь, а то могут и компенсацию дать. Но до второй войны ни того, ни другого не случилось. А дверь стояла как напоминание о былой роскоши.
Я своим гостям налил еще по одной. Они выпили, закусили и пошли спать. Я открыл дверь в «зал» и столкнул обоих в проем.
– Эй, открывай! У тебя тут крыши нет, – опомнился первым мой тезка Хасан. А Хусейн по колено в снегу искал спальню. Тоже пришел в себя. Я их обратно не пускал. Они выбежали на улицу, и пошли в обход на новую дверь. Мне их стало жалко, ведь на снегу не уснешь! Давясь от смеха, я запустил бедолаг в кухню.
Теперь у них опять кайф пропал, и они были готовы сидеть хоть до утра. Еще бы! При 15 градусах мороза ходили по снегу в одних трусах и на босу ногу.
Вот так я с ними рассчитался за насмешки в мой адрес в первую войну. Новый год мы встретили красиво. Военные подняли такой переполох. Стреляли из всех орудий. Устроили, так сказать, фейерверк. Но мои гости осмелели. После каждого залпа кричали:
– Аллах1у Акбар! Велик Аллах!
ПОМОЩЬ ПРИХОДИТ С НЕБЕС
Шейх Баматгирей-Хаджи Митаев больше всех спасал меня. Тетя мне рассказывала много историй, как он помогал абреку Зелимхану. Тогда шейх был еще живой и жил среди людей. А мне он достался уже будучи в ином мире. Мусульманские источники утверждают, что жизнь наша физической смертью не кончается. Говорят, мертвые видят нас словно через стекло, но ничем помочь не могут, кроме святых. А шейхи наши всегда на страже своих мюридов и поклонников. Кто как, а я в это верю.
Был у меня такой случай в жизни. В 1974 году переводом из редакции меня приняли на работу в отдел цен Совета министров Чечено-Ингушской АССР на должность старшего инспектора-ревизора. Я работал всего лишь год, опыта не было никакого, но интуиция, смекалка, молодой задор выручали.
Проверяли мы как-то на предмет соблюдения цен продмаг № 1 города Гудермес. Была у нас жалоба от покупателей. Продавщица, некая Хайдарова, обсчитала на 52 копейки. Составили акт нумерованный, строгой отчетности, а Хайдарова оказалась беременной. И просить за нее приехала в Грозный ее подруга, а моя хорошая знакомая, сокурсница моей жены по педучилищу Светлана Межидова. Я ей обещал переговорить с шефом, так как сам никакими полномочиями не обладаю. Ее устраивало, лишь бы мы не сообщили в районное потребобщество об этом факте.
В тот день я был на «Жигулях» моего друга Исы Тапаева и решил подвезти Свету до Гудермеса. Да и она торопилась домой. Мы с ней приехали и остановились у магазина, где работала Хайдарова. Света зашла в магазин рассказать ей о нашем разговоре. В это время ко мне подошел какой-то незнакомый мужчина и дал пакет, завернутый в бумагу:
– Просили вам передать!
От кого, что в нем, спросить я не успел. Только взял в руки, тут же подошли трое. Представились оперативными работниками милиции. Сели в машину и сказали:
– Поехали в милицию, вы арестованы!
Было это 3 января 1975 года вечером, в 17 часов. Естественно, я поехал. Сначала испугался малость, даже машина не заводилась, нога на педали газа дрожала. Я не подавал виду. Попросил помощи у Баматгирея-Хаджи и поехал. Тетя моя тогда была жива, и я знал, что ничего плохого со мной не случится. Она каждый вечер ждала меня домой.
Загнали мою машину в одни ворота, во вторые, наконец, в бокс. Забрали ключи от машины. Взяли мою папку с документами. Передали меня в дежурную комнату милиции, естественно, в наручниках, а сами пошли куда-то доложить.
Вижу милиционеры в дежурке все с автоматами. В те годы это была большая редкость. И спрашивают у меня:
– За что задержали?
– Да вот на машину документов нет! – отвечаю.
– Тоже мне, опасного преступника задерживают! Вот народ, – сказал дежурный капитан. Я его знал. Это был Булат Окуев из Ведено. Остальные тоже отложили свои автоматы. И тут у меня созрел план:
– Ребята, в боковом кармане моей куртки в пакете деньги. Возьмите их себе. А то сейчас начнут придираться!
Один старшина подошел, взял и положил пакет в свой карман. Только он отошел, заходят оперативники, которые «повязали» меня.
– А ну, давай его к столу поближе! Так, понятые, подходите. Идет процесс изъятия взятки у задержанного за подозрение в получении взятки. Так, снимите с него наручники, пусть достает пакет!
– Нет у меня никакого пакета!
– Как нет? Вон, в правом кармане, доставай!
– Я вам говорю, что нет у меня никакого пакета. Вы меня с кем-то перепутали. Я работник Совета министров и вам не подчиняюсь. А за свой произвол ответите! – осмелел я.
Позади милиционеров стоял полковник, в накинутой на плечи шинели. Он вышел вперед и говорит:
– Я начальник районного отдела КГБ, а я имею право вас задерживать?
– Без санкции прокурора никто не имеет право!
Тут один из оперов засунул руку в мой карман в надежде достать пакет и, не обнаружив его, стал меня внимательно разглядывать. Его рука в моем кармане дрожала. Он лихорадочно обшарил все мои карманы, но пакета не было. Принесли какой-то аппарат, но он – ни гугу.
– А ну-ка, все ко мне! – полковник пошел вперед.
Мы зашли в его кабинет. Он посмотрел на меня, а остальным всем приказал выйти и говорит:
– Мы всю свою операцию по вашему задержанию сняли на пленку. Знаем, куда вы дели взятку. Вот вам лист бумаги. Напишите все, как есть. У вас будет хоть какое-никакое смягчающее обстоятельство. А так, будете в Сибири лес валить! Даю вам полчаса.
Он вышел. В комнате сразу стало светло, кто-то включил юпитеры на стенах. Я понял, что каждый мой жест записывается. Встал и прошелся по комнате, делая удивленную мимику лица в том направлении, где по моему предположению должна была быть камера.
Через полчаса полковник вошел. Свет стал обычным. Юпитеры погасли. Они не знали, что я профессиональный журналист.
– Ну что, написал?
– Нет!
– Почему?
– У чеченцев есть поговорка: «Даже семеро, говорят, не смогли раздеть одного».
– Мы разденем. И не таких ломали. В «одиночку» его!
Конвоир, оказывается, был тут же, за ширмой. Меня уводили, но я успел сказать:
– А тот же был голый. И у меня тоже ничего нет. Вы ошиблись номером.
Но трое суток меня продержали. Допрос вели через каждые два часа. Одно и то же спрашивали. Ругались, пугали. Я сказал, что мастер спорта по вольной борьбе. И поэтому рукоприкладством в «одиночке» со мной заниматься боялись. Я предупредил:
– Шею сверну и не отпущу!
На четвертый день у прокурора подготовили провокацию. Узнав, что прокурор района Мовсар Асабаев меня хорошо знает, предложили ему сказать:
– Хасан, даже если ты взял миллион, я тебя все равно отпущу. Мне понравилось, как ты этих дураков наколол. А где все-таки деньги?
И тут они допустили ту же самую ошибку. Включили сильный свет, поставив дополнительно две большие лампы. Я ответил прокурору:
– Что ты, Мовсар! Эти дураки кому-то дали деньги, а арестовали меня! Мне даже их жалко, ребята они хорошие!
Прокурор от души расхохотался, вышел из-за стола и обнял меня. Когда лишний свет был погашен и посторонние ушли, Мовсар сказал:
– Спасибо, Хасан! Ты спас меня от предательства, а себя от тюрьмы!
Мне думается, здесь была помощь моего устаза (шейха). А тетя поставила печать:
– Иначе и быть не могло!
ТРАДИЦИИ ОТЦОВ
Мы с братом-близнецом до 8-го класса были абсолютно одинаковыми. Даже учителя нас часто путали. На уроках я частенько отвечал за него. И разница в возрасте между нами была небольшая. Я старше его всего лишь на полчаса. После восьмого класса Хусейн не стал дальше учиться, а пошел на курсы шоферов при ДОСААФ республики. Раньше было такое Добровольное общество содействия Армии, Авиации и Флоту. Только нынче оно РОСТО называется и не делает то, что делалось раньше. Все ударились в коммерцию. Водители теперь экзамен экстерном сдают, так они называют продажу водительских удостоверений за 10 тысяч рублей.
Хусейна и тетя недолюбливала. Он издевался над ней, дразнил, что плохо знает русский язык. Подражал ее хромоте, показывал, как она намаз делает, опустив одну ногу. Она-то у тети не сгибалась в колене. Еще в детстве мениск голени был выбит. В его глазах моя милая старушка была ненужной семейной обузой. Хотя мы с тетей им все время помогали то продуктами, то деньгами. Ведь я после десятилетки сразу пошел работать в редакцию.
По тем временам в газете я хорошо зарабатывал: оклад 120 рублей, плюс гонорар 75-100 и командировочные 25 руб. Итого в месяц выходило 200, а то и больше рублей. Тогда у министра был оклад в 250 рублей.
Теперь я понимаю, какое золотое сердце было у моей тети. Она заставляла меня зарплату отдавать матери. А мать говорила:
– Нет, что ты, она старшая в доме, даже в роду, ей отдавай. Старики не вечны, и я успею распоряжаться твоей зарплатой.
Вот так наша касса была под подушкой тети. Ее трогать имели право только тетя, мама и я. Правда, на свое право я сразу наложил вето. Это им обеим понравилось. И все дела по хозяйству у нас дома делались на мои деньги. Однако, когда братья подрастут, они скажут, что тоже вносили деньги в семейную кассу, но я этого не помню и никого из них за это не упрекаю. Им просто тоже хочется выглядеть заботливыми. Учиться они не стали, все работают водителями на автобусах. Зарабатывают прилично, но этого им и на свои нужды не хватает. Жены попались очень транжиристые.
Вот Хусейна нам с тетей всегда жалко бывало. Он намазы пропускал, тайком курил, в школу ходил без головного убора. Правда, на счет этого и за мной водился грешок. Когда выходишь из дома, мимо окон наших надо было идти к калитке, а я с крайнего к воротам окна снял один нижний глазок и оттуда клал кепку на подоконник. А возвратившись из школы, брал, надевал и заходил в дом. И тетя считала, что я все время в кепке хожу в школу.
А в кепке надо было идти, чтобы, проходя мимо Мавзолея святого Баматгирея-Хаджи, голова была покрыта. С чубом там появляться считалось грехом. Это у тети были такие правила. Да и все сельчане, сидящие в автобусе, проезжая Мавзолей встают с мест. Всадник едет, тоже спешится. Мотоциклист с сиденья поднимается. Вот такую дань уважения мы отдаем своему шейху. А он нас бережет от напастей. Но не всех.
– Ох, как трудно будет Хусейну в жизни, нет возле него помощи шейха, – говорила тетя.
Так и случалось. Один раз у него угнали молоковоз, на котором он работал, и разбили. Пришлось мне восстановить. Потом машина «Газ-66», на которой он работал, с ним вместе висела в горах над пропастью сутки. В кабине был щенок волкодава, он вез его домой. Потом Хусейн рассказывал, что он начал выть то ли с голоду, то ли от жажды, и ему так муторно было на душе. А утром он увидел меня в окно кабины, нависшей над пропастью. И такого счастья у него никогда в жизни не было.
Машина была зацеплена за бульдозер, но на крутом вираже он ее не удержал и скинул в пропасть. Мы пригнали спецмашину «вышку» из Ведено и вытащили Хусейна с его волкодавом. Затем он два раза разбивался на автобусе. Вот так дожил до первой войны, а во вторую гостил у меня. На 17 ноября приехал, как раз и жена моя была дома. Она сделала нам чепалгаш по случаю дня рожденья. Отметили, как подобает, а на следующее утро Хусейн засобирался домой, в Аргун. Жена говорит, оставайся, у вас все есть, весело сидите, и мне приятно готовить вам. Нет. Уехал.
Вечером заявляется. Весь мокрый, как курица. Синий такой, как труп:
– Давай, наливай полный стакан! Дураком был, им и остался. И зачем мне надо было уходить?!
Выпил. Немного пришел в себя. Быстро съел кусок мяса и начал рассказывать:
– Как только прибыл в Шали, а было это утром в десять, автобус встретили солдаты. Сразу в наручники и вперед, в милицию. А там во дворе положили вниз лицом. Повернешь голову – бьют прикладом по башке:
– Не двигаться, бандитское отродье!
Час лежим, два. Пофамильно вызывают, а там человек 500. И как назло, до обеда на букву «А» и «Б» фамилии у них прошли. В чем причина, никто не знает. Часам к двум очередь до буквы «Г» дошла. Что интересно, рядом лежали работники районной администрации, два грозненских милиционера в форме, местные врачи из райбольницы. Как доходит очередь, называют твою фамилию. Поднимаешь голову, кричишь: «Я!» Подходят двое, поднимают тебя, ведут к вагончику. Открывают дверь, кто-то сильно дает тебе пинка под зад и залетаешь, распластавшись плашмя на полу. А там двое верзил с допросом:
– Оружие, деньги, золото, наркотики есть?
– Нет.
– Встать!
– Не могу, ноги затекли!
Один из верзил берет тебя за шкирку и выбрасывает:
– Пошел вон!
Вслед и паспорт выкидывают. Ноябрь. Сыро. Дождь идет на улице, но им хоть бы хны.
Тут стараешься подняться и с трудом уходишь домой. До Аргуна мне не доехать, вот и вернулся…
– А нельзя было на помощь святых позвать?
– Да! Вспомнишь тут святых! Я думал, ключ от квартиры у меня или у жены? И злился, что отсюда уехал. Вот и получил приключение на свою голову…
Вечером в новостях передали, что в городе Шали проведена «зачистка». Задержано 25 человек, идет проверка причастности их к бандформированиям…
ИМЕНИЕ ПИСАТЕЛЯ
– Дедушка! Там солдаты нашу беседку ломают, – прибежал внук Рахман.
Быстро одеваюсь и бегу в свой сад. Взвод солдат десантными лопатами заготавливает жерди. Ни где-нибудь, а у меня в огороде! А пройди они еще пятьсот метров дальше, на юг, там лесной массив, хоть дрова пили. Сразу видно – новое пополнение. Я с прошлой сменой несколько раз ругался. Их тут через каждые три месяца меняют. Зачем Москва такие расходы делает – уму непостижимо. Притом привозят солдат из Мурманска, Дальнего Востока, из самых отдаленных уголков, а они за ворота своих частей не выходят, все пьянствуют. Оклады в месяц по тысяче долларов, плюс боевые. До 50 тысяч в месяц получают. Вот и живут припеваючи.
– Кто старший наряда?
– Я! – вышел молодой солдат.
– Представьтесь, пожалуйста!
– А вы кто, командир?
– Я российский гражданин! И не простой гражданин, а писатель.
– Даже если вы председатель здешнего колхоза, все равно вы для меня не авторитет, – отрезал военный.
Да, сравнил. Мне стало не по себе. Вот такая она, российская армия. Писателя и председателя колхоза под одну гребенку. А что колхозы отменены еще двадцать лет назад, когда, может быть, он и сам пешком под стол бегал, этот вояка не знает.
– Может, я вам и не авторитет, но за каждый кустарник, что вы срубили, вам полагается по 25 тысяч рублей штрафа согласно природоохранному закону, – решил просветить митрофанушку.
– Ну и че?
– Часть вашу расформируют, у вас не будет таких денег. Одно полковое знамя от вас на память российской армии останется.
– Слушай, профессор! Не мешай нам, мы выполняем поставленную нашим командованием хозяйственную задачу. Заготавливаем жерди для маскировки места дислокации и заодно заготавливаем дрова на ночь.
– Дорогой мой, это тебе не сосновый бор, а фруктовый сад. Здесь всякая заготовка дров приравнивается к вандализму и мародерству.
Солдат начал стрелять вверх из автомата. Мой внук Рахман заплакал. Прибежали женщины.
– Пойдемте, оставьте этих дураков. Креста на них нет!
– Куда вы мою беседку дели? – спрашиваю.
Прибежали еще несколько солдат, услышав выстрелы:
– Старик, будете шуметь, арестуем! – пригрозил один из них. Видимо, офицер.
– Вон лес, видишь?
– Вижу!
– Вот иди туда и арестуй Шамиля Басаева, Хаттаба, Абу Валида и других!
Щелкнул затвор автомата. Направляет на меня:
– Или ты уйдешь, или я пристрелю тебя!
Тут женщины мои вообще завопили:
– Отец, оставь их ради Бога, они же придурки! Это по телевизору они солдаты, а так все отморозки. Ни стыда, ни совести у них нет. Им ничего не стоит человека убить!
Мы ушли домой. Вечером все мои домашние разъехались кто куда, а я один остался дома. Ровно в десять вечера начался обстрел моего дома. В чем дело, не понимаю, лежу себе на диване и призываю в помощь всех святых. Под моим окошком пролетают трассирующие пули. Смотрю, и встречные тоже есть. Значит, нападение на часть. Все, хана! Теперь-то дом опять снесут. Подумать только и успел. Через потолок залетел какой-то красный шар, описывает дугу и через потолок вылетел в соседнюю комнату. Там раздался взрыв, в комнату повалил дым. Пулей выскакиваю на улицу. Темно, крыша дома чудом не загорелась, а дым повалил. Солдаты все стреляют по шиферу. Летят осколки асбеста.
Опять из-за бугра в огороде моих соседей ударил пулемет «Красавчик». Через огороды побежал к боевикам. Думаю, скажу им, чтобы убрались отсюда. Их один пулемет ничего не сделает против целой войсковой части. Смотрю, стоят трое у пулемета. Меня они не видят. Подхожу сзади:
– Стенна етта аш, кхуза а даьхкина?! (Зачем вы пришли сюда стрелять?!). Все трое подняли руки.
В это время полетели в небо осветительные ракеты. Смотрю – солдаты.
– Вы что, ребята, вы же по своим стреляете!
– Слушай, дед, ты уже нас достал. У нас идут плановые учения. Уйди отсюда…
Они опустили руки и осмелели. Подошли мои соседи Сулимхаджи и Хизир, услышав мой голос. Солдаты опешили, не знают, как им быть. Я говорю:
– Ребята, давайте мы их отпустим. Передайте нашим, что это свои, я их провожу до части. А ну-ка, возьмите свой пулемет и вперед!
Пришли мы в часть. Ребята зашли, и тут же прибегает какой-то полковник с вершок ростом, в очках. В советское время таких в армию не брали, а этот – командир!
– Это вы представитель боевиков? – спрашивает.
– Я представитель общественности! Вы крышу моего дома пробили. Вон видите, горит сеновал? Это его подпалили. Я ваш сосед, писатель.
– Слушай, писатель, уйди отсюда. На нас боевики напали. Троих ранило. Я уже самолеты вызвал, чтобы бомбить село, – говорит командир.
– Дорогой Пиночетик, у наших самолетов попадание по Европе, они к чертовой матери снесут твое «осиное гнездо»!
– Все, разговор окончен! – он закрыл за собой ворота части.
Солдаты с караула начали стрелять из автоматов. Я знал, убить меня у них пороха не хватит, наемники доморощенные.
На второй день я пошел к коменданту района. Геннадий Александрович Нахаев – отменный мужик. Срочно прибыл в часть и отчитал полковника за ночные учения. Мне в возмещение ущерба дали пять березовых брусьев, чтобы восстановил сеновал, а через три дня они сгорели при повторном обстреле дома, но на сей раз на часть действительно напали боевики.
БАНДИТЫ И ФЕДЕРАЛЫ
В нашем поселке есть свой майдан. Раньше это была скамейка у дома Сайпи, там был убит его сын Расул, который работал милиционером. Он ее разобрал, т.к. она вызывала у него недобрые ассоциации. Сейчас у Сурхо собираемся. К пяти вечера 6-7 человек соседей там собирается, а всего у нас тут, на центральной усадьбе 40 семей. Семь женщин – вдовы, сами воспитывают детей. Да и остальные сплошь из бедного сословия, животноводы да полеводы. А самого совхоза не стало лет 20 назад, люди остались без дела. Вот и занялись, кто тепличным хозяйством, кто бычков откармливает, кто таксует на своих «Жигулях»… Словом, все перебиваемся без государственной помощи. Все сорок домов были разрушены войной. Сами восстановили дома, свет заново провели, газ. А вот на насос для артезианской скважины средств не хватает. Дорогой он.
В тот воскресный вечер ни одного из соседей не было на нашем пятачке свободы. Я живу крайним у леса, и новости до меня доходят последними. А тут соседский мальчик на велосипеде прикатил и спрашивает:
– Почему вы не уехали?
– А в чем дело?
– Боевики предупредили, чтобы все жильцы отсюда ушли, они хотят напасть на воинскую часть сегодня ночью.
Быстро пошел предупредить своих. Жена провела три месяца в Дагестане и сейчас приехала на побывку, она с сыновьями была дома. На радостях все веселятся. Я дошел до дома Сурхо, когда навстречу мне вышел старший сын. Только хотел сказать ему новость, как ударил пулемет. Стреляли по нам. Мы побежали во двор Сурхо, потом видим, как огонь переносится на наш дом. Поднялись султанчики пыли битого кирпича, шифер навеса крошится. Раздался крик:
– Ва, орца дала! (Помогите!)
Стрелой вылетаю со двора соседа и к себе домой. Снайпер не успевает за мной. Видать, скорость была большая. Говорят, что снайпер не может поймать цель при скорости 120 км/час. Но я, наверное, с испугу бегу все 150. На ходу распахиваю металлические ворота. За мной побежал и сын Расул. Вбегаю во двор, вижу, жена лежит на земле, из ноги сочится кровь, прямо фонтаном бьет выше колена. Тимур затянул ей рану жгутом и отнес в машину. У нас под навесом стоит «Мерседес-дипломат», новый. Положили туда же и Ваху, он тоже ранен. Тимур сел за руль и по газам.
«Мерседес» шустро вылетел со двора. Федералы, видимо, не рассчитывали, что выедет машина. Открыли огонь из пушки БМП. Надо же, проехав 500 метров, машина заглохла. Оказывается, турбодвигатель выбрасывает бензин от большой подачи его на насосы. В это время выбегает наш сосед Сурхо со двора, подбегаем и мы с Расулом, толкаем машину под навес. Спрашиваем у Тимура:
– Что случилось?
– Бензин кончился!
Сурхо говорит:
– Открывай бак, у меня его тут навалом, вчера у военных две бочки купил!
Залили мы полный бак и отправили их в село. В Шали ехать мимо военных опасно, расстреляют. На асфальте горит какой-то «Москвич», люди бегут к нам. Мы их прячем под навесом. Выхожу в огород и кричу:
– Пиночет! Не стреляйте, тут у нас раненые!
Куда там! Федералы усилили огонь. Откуда не возьмись, над нами три вертолета появились. Смотрят, есть ли тут боевики. Летчикам показываю, что тут никого нет. Показываю на село и лесочек, там они. Они развернулись, сделали над нами круг. Видимо, сообщили в часть, что тут боевиков нет. Обстрел прекратился.
Через час из села прибежали ребята узнать, что с нами случилось. Трасса Шали-Автуры свободна, никто не ездит. В Автурах мост через Хулхулау заняли боевики, у них уже привычка: как войдут в село за продуктами, так сразу мост перекрывают. Милиционеров и служащих расстреливают. Нет у боевиков кроме автоматов и гранатометов оружия. Но ни один российский вертолет их не обстреливает, федералы на них не идут. Ждут из Грозного чеченский ОМОН.
Ночью движение восстановилось на трассе. Бой также неожиданно прекратился. Жену положили в Курчалойскую больницу. Вахе удалили осколок из руки и отправили домой. А с женой дело обстояло плохо. В нее попало несколько осколков от снаряда гранатомета, а один осколок так и остался. По сей день носит в себе. О переменах погоды она первой узнает в селе, раны начинают ныть.
На второй день Пиночетик с офицерами обходил наш поселок. Мы ему сказали о раненых, но он и в ус не подул. Говорит, мол, мы стреляли по лесу, а по нам огонь открывали боевики. Вот что значит не знать чеченцев. Так и центральное телевидение обманывало весь мир, мол, боевики минируют дороги и обстреливают мирное население. А было все наоборот! Сами каждое утро при инженерной разведке делали из мирного населения живой щит и тут же клали мины.
ОПАСНАЯ ТРОПА
В ту зиму у нас в саду жила красивая лиса. Как растаял снег, она пропала. Мы решили обновить свою ограду, чтобы к нам в огород солдаты не заходили. Комендант, уже мой друг Геннадий Нахаев сказал:
– Хасан, отремонтируй свою ограду. Как кто зайдет, ты мне сообщи. Я его тут же на «губу» вместе с командиром на трое суток. Так мы с тобой их отучим от нашествия на твою фазенду.
Попросил я брата Хусейна помочь. Пришли внуки, сыновья дочери Шамиль и Ахмед. Вы уже знаете, что им 9 и 11 лет. Да и наш трехлетний Рахманчик привязался. И пошли мы чинить ограду. Делаем мы ее из кустарника, то есть рубим боярышник колючий и куст на куст кладем, какой ни какой забор. Правда, первый раз был штакетник, который федералы унесли в первую войну на топку себе. Потом винколы бетонные и сетка была, тоже унесли. Перед началом второй войны покупал специальные решетки и из них соорудил металлическую ограду. Солдаты все сняли и пустили себе на крышу блиндажей. Вот теперь единственный этот дедовский метод и остался.
Ребята собирают ландыши, а я нашел в пожухлой траве колючую проволоку, обрадовался и потянул ее. Над травой поднялась гирлянда гранат-нулевок. Мои внуки тут как тут, на расстоянии двух метров, они заметили в яме лису мертвую и туда смотрят. Хусейну кричу:
– Быстро убери отсюда детей, я на растяжке!
Хусейн посмотрел на меня и тут же начал детей уводить подальше, на расстояние не менее 50 метров. Вдруг вижу – под ногами мина! Хусейн спрашивает:
– А под ногами никакого щелчка не было?
– Не знаю!
– Стой, не шевелись, я сейчас.
Он увел детей и сам ушел, я стою. Думаю: пойти, не пойти? Так прошло полчаса. И вот бежит Хусейн:
– Стой, не шевелись! Я металлический прут заточил.
Подошел, проколол грунт под ногами, все в порядке. А теперь, говорит брат, держи свой провод. Он осторожно кусачками срывает и бросает в овраг гранаты. Взрыва нет. Раз бросил. Два. А после пятой как рвануло! Он вслед кинул еще три. Вся гирлянда была из восьми гранат. Прибежали федералы с командиром:
– Кто позволил разминировать объект?
– Господа военные, совесть имейте! Это мой огород, вы зашли за ограду и вывесили растяжку. Смотрите, даже лиса подорвалась.
Военные предупредили, если что – откроют огонь на поражение!
На этом расстались. Но стоило нам еще метров десять уйти в сторону, как выяснилось, что мой сад заминирован. Прямо к стволам деревьев были привязаны то сигнальные ракеты, то мины-ловушки. Я все это сфотографировал, сделал снимки и вызвал главу села Ибрагима Умпашаева. Показал ему эти фотографии и предложил план действий. Он тут же связался с военным комендантом района. Геннадий Александрович выехал к нам, но еще до этого я придумал хитрый ход.
Договорился с Ибрагимом, что я буду у военных в части, пойду лечить зуб. Как раз в эти дни в Грозном была какая-то комиссия по уничтожению противопехотных мин, а образцы, которые применялись в Чечне, в мире запрещены еще 20 лет назад. Это были шариковые мины с игольчатыми осколками.
Стоял майский солнечный день. Я надел свой черный костюм, белую сорочку, повязал галстук и при полном параде через огород вышел на минное поле военных. Я знал наизусть эти места, и мне легко было обходить свежевскопанные участки. Я подошел к тыловым воротам и начал стучать. Охрана сбежала подальше от греха. Навстречу прибежал мой старый дружок Пиночетик в линзах. Он был одет с иголочки. Я поздоровался и сказал:
– Мне бы зубного врача, ребята!
Пиночетик удивился и спросил:
– А вы случайно не с той вертушки сошли, что тут летала полчаса назад?
– Нет. Я сам корпоративный клиент.
Он растерянно посмотрел на своего товарища. Тот пожал плечами, видимо тоже не знал, что это за слово.
– А документы у вас есть?
– Конечно, какой чеченец в наше время по минному полю без документов ходит? – пошутил я.
Они внимательно изучили мой паспорт. Хотя там была автуринская прописка, они с перепуга даже не вспомнили меня. Мы вместе пошли к зубному врачу. Пиночетика и его заместителя по политчасти терзали сомнения на мой счет. Когда стоматолог сказал, что зуб действительно надо лечить, они немного успокоились. В это время зашли комендант района и глава села.
– Ну что у нас тут, доложите обстановку! – потребовал Геннадий Нахаев.
Пиночетик доложил, что все спокойно. С местным населением был контакт. Час назад разминировали огород соседа, чтобы он мог поправить ограду.
– Сомневаюсь, – сказал комендант.
– Да вот гражданину зубы лечим. Тоже местный! – вмешался замполит.
Меня удивила наглость этих людей. Не пройдет и часа и они скажут, что еще нам бесплатно хлеб дают, воду возят и газ провели. Хотя все это сделано нами и за наш счет.
– Хватит мне тут заливать! Давай зови саперов и посмотри, где эти мины стоят? – подал мои снимки Пиночетику комендант района и сердито добавил:
– Тоже мне, разминировал…
– Сейчас пошлем саперов. Все уберем. Там ограды не было, и мы не знали, что это чей-то огород, – опять нашелся командир части, не моргнув глазом.
В это время выключили свет. Стоматолог как будто этого и ждал. Попросил меня зайти завтра, сказав, что пломбу он приготовит и сохранит в спиртовом растворе.
Через час мой сад был разминирован. Пиночетик, узнав во мне соседа-писателя, наконец, обрадовался. Его наглости не было предела. Коменданту нес такую ахинею, мол, мы с ним давно знакомы, и я чуть ли перед его солдатами беседы не провожу. Закончилось тем, что, наконец, нас с Пиночетом примирили. И после этого в мой сад солдаты на заготовку дров не ходили. Зато повадились ходить в соседские курятники, даже две овцы у Джонсона своровали.
Вот такая армия охотилась у нас за Хаттабом и Шамилем. Тогдашний министр обороны России Иванов по ТВ говорил, что у нас служат профессионалы. На самом деле это были контрактники, которые за деньги продавали все, кроме полкового знамени. Имитировали нападения на себя, тем самым обманывая общество. Рамзан Кадыров положил конец этим армейским махинациям, но до этого еще надо было дожить.
У СОСЕДЕЙ ВСЕ СПОКОЙНО
Раз в месяц я ездил в Махачкалу. Для меня это большой праздник. Отдыхал от артобстрелов, дневного риска взорваться на фугасе и еще немного расслаблялся. Да и Олег Анатольевич Санаев, редактор газеты «Новое дело», где я работал собкором по Чеченской Республике, всегда встречал радушно. Давал ключи от квартиры своей матери, ее часто не бывало дома, или к моему приезду он мать забирал к себе. И я, два года не смотревший телевизор, не будем говорить даже о других условиях цивилизации, смотрел новости, кино, читал газеты. Часто заходил на кухню и пил пиво. Не знаю, почему я так пристрастился к этому напитку, но должен заметить, что в Махачкале пиво варят прекрасно.
Однажды, это было под Новый год, после работы пришел Олег Анатольевич. Мы с ним сидели, отдыхали, он слушал мои военные рассказы, а я ему рассказывал, как убрал Бердикельский пост.
Наверное, тот, кто был в Чечне в 2000 году и ездил в Грозный напрямую из Аргуна, тот помнит этот блокпост. Оборудован он был как в «Мосфильме»: шлагбаум, зигзаги из огромных бетонных плит и на этих плитах надписи: «Сталин жив!», «Нас не должна мучить совесть», «Мы – дети Ермолова», «Чечня без чеченцев будет свободной!».
Никто из водителей со мной останавливаться там и вступить в перепалку с федералами не решался, но я равнодушно проезжать не мог мимо этого безобразия. Я сошел там на повороте и пешком прошел пост туда и обратно, на меня уже обратили внимание. Вышел старший наряда. Я говорю:
– Представьтесь!
Он удивился:
– Че ты сказал?
– Ты мне тут не чекай, а представься! – повысил я голос.
Военный удивился. На всякий случай застегнул ворот. Привел форму в порядок. Пистолет, что висел впереди, как у немца, повернул на бок. Руку к козырьку:
– Старший постового наряда, капитан внутренних войск Соловьев!
Молча достаю свою карточку журналиста международника и показываю. Он удивленно хлопает глазами. Солдаты подошли, им интересно стало. Спрашиваю:
– Кто расписал эти блоки антироссийскими лозунгами?
Солдаты удивились, смотрят друг на друга. Я продолжаю:
– Вы знаете, что слова «Нас не должна мучить совесть!» принадлежат Гитлеру? Так запомните, если ваши деды были власовцами, то мой дядя по матери Дмитрий Диндигов до Берлина дошел! Дядя по отцу – без вести пропал на войне! Сталин в концлагерях замучил 70 миллионов русских. А дети Ермолова живут в Махачкале. Все его пять жен были из Дагестана, кумычками. Так что эти свои художества немедленно уберите! Вечером буду ехать обратно, чтобы все было стерто!
– Извините, мы этого не знали, – говорит капитан.
В это время подъезжает грозненский рейсовый автобус из Шали. Водитель Хусейн Умархаджиев узнал меня и остановился:
– Помощь нужна?
– Помощь им нужна будет завтра! – говорю и сажусь в автобус.
Солдаты что-то кричали вслед, но мы поехали. На второй день, на третий вижу те же надписи. И вот я пишу фельетон под заголовком «Паспорт для Хаттаба». В то время документы чеченцам выдавали приезжие милиционеры. Я описал этот блокпост, а затем и тех, кто выписывает паспорта. Из фельетона выходило, что в Чечню присылают всяких штрафников, собранных из тюрем России, и они могут и Хаттабу паспорт выдать, раз цитируют Гитлера и Сталина, а Ермоловым разжигают межнациональную рознь.
Правда, мой редактор Татьяна Воднева поначалу не хотела ставить материал в номер, но не удержалась. Она знала, какой произвол чинят военные. Сама росла в Грозном, была дочерью бывшего военного комиссара республики.
Как только вышла газета, на второй день в редакции появились высокие чины из ФСБ. Разговор шел на повышенных тонах. Нам с Татьяной нечего было терять, и мы пошли в наступление. Мол, мы Ястржембскому сообщим. Сказали, что они покрывают этих митрофанушек вместо объективного ответа. Печать и в военное время тоже печать. Чечня – Россия, а не Афганистан. Вдруг один представился генералом Илюшиным и говорит:
– Если на том блокпосту такие надписи, то весь этот пост уничтожить, а солдат под суд! Если же ваш корреспондент исказил факты, то он у нас будет в Ханкале сидеть в яме, а эти солдаты будут на него оправляться!
Так и сказал. Мы сели в их военный «УАЗ» и поехали в Ханкалу, на главную базу российских войск. Они по рации вызвали специальный конвойный взвод, крытые машины. Оказывается, на посту с секретками бывает 50 человек, а мы думали, что там от силы 7-8 солдат. До того сильная была маскировка. Подъезжаем к посту. Татьяна с самого начала схватила мою руку и подает сигналы: «Я же говорила, доигрались». И в глазах ее был гнев. Приехали на пост, а там картина еще более неприглядная. Назло чеченцам они в наглую красной краской обвели свои надписи.
Два бронированных «Урала», два БМП и мощный бульдозер «Эмкадор» подъехали к посту. Выскочил из укрытия мой приятель, бравый капитан. Генерал по рации скомандовал:
– «Витязь», всех разоружить! Погрузить в машины! Только без «груза 200». Пост аннулировать!
Вскоре нас с Татьяной привезли обратно в редакцию:
– Ну что, журналисты! – сказал генерал. – Я сам журналист, а жена по сей день преподает в Ростовском университете. Хвалю за дерзость! Но прошу, больше, пока контртеррористическую операцию не отменят, о военных не писать. Пристрелят и все спишут на попытку к бегству или помощь боевикам.
– Ну что? Можно в номер? – спросил Олег Анатольевич.
– Я разрешаю!
– Так КТО не отменили…
– Это в Чечне, а тут-то Дагестан!
– Ты меня в боевые действия не втягивай! – сказал Санаев, и мы громко рассмеялись.
А в номер я написал про «зачистку» в Аргуне. Но это уже будет другая история.
ОГОНЬ НА ПОРАЖЕНИЕ
Все мы смертны и когда-нибудь по какой-либо причине уйдем в мир иной. Но никогда не думаешь, что это случится так быстро и там, где ты смерти не ждешь. Конечно, в Чечне идет война. Никакой страховки нет. Если не подорвешься на мине, поставленной одной из сторон, то попадешь в гущу боя. Линии фронта никакой. Все села, леса и дороги под присмотром федералов. Тут же есть и боевики, так говорят сами силовики. Вот и влипнешь, сам того не ведая, в смертельную переделку, что и случилось с нами в городе Аргун.
Попали под «зачистку»… У въезда в город на восточной окраине у блокпоста нас остановил патруль. Проверили документы, машину и пропустили… под обстрел. Вдруг видим, по нашей машине открывают прицельный огонь. Говорят, в момент опасности вспоминаешь своих близких. Ничего подобного. Мне в голову пришли слова М.Ю. Лермонтова: «Натура – дура, судьба – индейка, а жизнь – копейка». К тому же, я очень быстро понял, что сейчас наша жизнь и того дешевле.
– Кто-нибудь прочитайте Ясин! – попросил Рамзан Табуев и вопрошающе посмотрел на нас. Он был начальником отдела культуры Шалинского района, ехал с нами в Грозный по делам.
В «шестрке» нас было четверо: он, Шах Эльмурзаев, Хасин Солтамигов и ваш покорный слуга.
– Ясин читать долго, да и отходить нам рановато, – шучу и начинаю читать:
«Бисмиллахиррахманиррахим! Лакаджакум расулун мин хи антафусикум Азизун алайка маанитум харисун алайка бил муъминина рауфун фиантаваллов факул хасби Аллаху. Лаила хуваал рабул аршин Азима. Аллаху Акбар!»
Не было случая, как утверждают правоверные, чтобы эта молитва не спасла в беде!
Вот вам пример. Не успел я выйти из машины, как пуля просвистела под носом и попала в кирпичную стену, обдав лицо красной пылью битого кирпича. Вторая пуля угодила в металлические ворота, упала под ноги, пробив железо. Снайпер стреляет из укрытия возле кафе «Орга», что на круговой развязке дорог в центре города. Если суждено остаться в живых, непременно спрошу у этого горе-вояки:
– Что в окуляр прицела плохо видно, в кого стреляешь?
Но это будет потом. До этого еще дожить надо.
Машину загнали во двор. Благо, хозяин дома, Ваха Тарамов заранее открыл ворота. Видимо, наблюдал за дорогой и видел, как мы попали под огонь.
– Во дворе стоять опасно, давайте зайдем в дом, – предложил Ваха.
Входим. Здесь много женщин и детей. Эта картина мне очень знакома. Вспомнил, что вчера видел сон, как моя покойная мать хотела что-то сказать, но женщины и дети мешали, не давая возможности услышать друг друга.
– Пойдемте в соседний дом, – предложил Ваха. – Не то одним снарядом накроют, нас тут много собралось.
Мне интересно знать, куда мы попали? Что это за дом? Какие здесь живут люди? Ведь в жизни ничего просто так не бывает. Если до сих пор судьба не сводила с этими людьми, то почему сегодня свела? А за окном идет настоящий бой.
В комнату забегает мальчик лет тринадцати:
– На Гудермесской колонна бронетехники. Видимо, делают «зачистку». На базаре люди разбежались. Так и стоят без хозяев машины с сеном, картошкой, мукой, сахаром. Чего только нет! Все попрятались по домам.
– Висхаджи, разве можно под пулями ходить? Сколько раз я тебя просила, а не слушаешься! – ругает мальчика бабушка Рукият.
– А я, баба, только до блокпоста пошел. Там мои знакомые солдаты. Я их попросил, чтобы они по девчатам не стреляли. Ведь сейчас Рамиса должна из школы прийти.
«Ба-ба-ба-бах!» – раздаются выстрелы крупнокалиберного пулемета с БМП или «Шилки». Меня окружили дети. Девочка лет трех трогает блокнот. Ей интересно, почему я все записываю.
– Мата, не мешай дяде, – говорит бабушка и начинает свой рассказ:
– Дом наш самый несчастный во всем городе, – поведала Рукият. Ей лет восемьдесят. У ее ног на низких табуретах сидят мальчик и девочка.
– Вот эти сироты остались у меня на попечении на старости лет. Медина, Абдулла и Мата за одну ночь стали круглыми сиротами. 24 сентября 2000 года в наш дом попала ракета из установки «Ураган». Сына моего Хаваж-Бауди и его жену Розу сразу убило. Медина была вся обгоревшая. Мате тогда было год и семь месяцев, она тоже была вся в крови. Да и Абдулла чудом уцелел.
– Сынок, сколько всего видано перевидано, – включается в разговор старушка Ховра. Ей 78 лет. Она приехала из Новых Атагов навестить родного брата. Ховра доводится Рукият золовкой.
– Недели две назад скончался мой брат Джамалайла Тарамов. Было это под вечер. До утра мы не смогли над его трупом прочитать отходную молитву Ясин. Стреляют, за ворота выйти не дают. Бандиты в лесу, а федералы «воюют» в городе, мирных людей мучают. Никакого порядка нет…
Аружа Ацаева сидит, закрыв лицо руками. Плачет и слушает старушек. Она приехала из Гудермеса, шла по улице Шоссейная, когда начался обстрел, вот и забежала сюда. Раньше не была знакома с Тарамовыми. Рада, что ее не ранило. Шайдат Сангараева из «индийского поселка». Так называют пригород Аргуна. Шла к матери, но не дошла, осталось еще метров двести. Вот уже четвертый час не может пройти эти двести метров. Часто ходит к воротам и выглядывает на улицу. Война есть война. Здесь нет ни брода, ни потайных ходов. Ей бы теперь живой вернуться к своим детям. Это ее мечта, так хочется, чтобы сегодня не ее день был умереть.
В доме радость – вернулась из школы Рамиса. Она с подружкой Мадиной Исламовой на свой страх и риск выбежала из школы. Под обстрелом проделала полукилометровый путь. Боялась, что за ней в школу придут отец или брат. Когда началась перестрелка, детей перевели в коридор школы. В классах опасно было оставаться. Через выбитые окна залетали шальные пули. Пятиклассники начали плакать. Учителям долго пришлось их успокаивать. Так и провели дети все три часа в коридоре. Даже в туалет выйти было невозможно.
Здесь находятся дочери Вахи Рабият и Заира. Первая замужем и живет по улице Гудермесской. Как раз там и развернулись сегодняшние баталии. Она пришла навестить родителей и осталась. Заира не знает, чем ей заняться. В доме нарушен обычный режим, много посторонних. Вот и старается она всех утешить: то детей приласкает, то женщин поудобнее рассаживает:
– Пожалуйста, кто не держит пост, покушайте, я принесу, – предлагает она.
Куда там. Чеченцы, даже умирая, не нарушат уразу. Дом, в котором нам суждено было провести эти четыре часа, оказался на редкость гостеприимным. Добрые и красивые люди здесь живут. Горе не сломило их. Они веселые и жизнерадостные. Недавно в их дом снова попало три минометных снаряда. По чистой случайности никого не задело.
Месяц назад неожиданно, часов в семь вечера, началась перестрелка. Ранило старика, были побиты все окна. Ну и что же? С кем не бывало? Наверное, за эти пять лет войны нет ни одного чеченского дома, где кого-то не убило или в дом не залетал бы снаряд, или из родственников кого-либо не ранило. Оставшиеся должны жить. Таков закон жизни.
Ровно в четырнадцать часов движение в Аргуне возобновилось. Бой прекратился также неожиданно, как и начался. Были раненые и убитые. Разрушено несколько домов и мечеть. Но никто так и не сумел объяснить нам, зачем здесь стреляли? Кто на кого напал? За что убиты случайные прохожие? Была ли это «зачистка» или форменная провокация накануне Дня Конституции России?
Ясно одно: право на жизнь – это фикция, если снайпер стреляет в прохожих из укрытия стационарного блокпоста и за последствия не отвечает. Кстати, мы у него спросили потом:
– Зачем стреляешь по прохожим без предупреждения?
– У меня приказ убивать всех, кто окажется в зоне проведения боевой операции! – был ответ. А вот где начинается и кончается эта зона, он не знает.
Словом, проезда в Грозный еще нет. Едем обратно. Так и не поняли, что же нас спасло: чистая случайность? Молитва? Или право на жизнь согласно Конституции России? Один Аллах обо всем ведает!
P.S. Было это 11 декабря 2001 года. Оказывается, в Аргуне внезапно началась спецоперация «Зачистка». За разрушения и убийства никто не ответил. Говорят, сюда зашли бандиты. Откуда? Как добрались и кто их пропустил? Был убит еще один «помощник» Хаттаба. Имя не называется. Интересно, сколько их у него?
Вот за этот репортаж редколлегия газеты «Новое дело» присудила мне премию 1000 рублей. Это было треть тогдашнего моего оклада.
ОПЕРАЦИЯ «СТОП КОЛЕСА!»
Кто у федералов придумывал эти операции, не знаю. Но больше всех нас мучила операция «Стоп колеса!». Никогда не отгадаешь, когда и где она начинается, кто командует. Дело в том, что блокпосты федералы ставят в 500 метрах друг от друга, чтобы между постами была зона обстрела и они видели, что без спроса пройти нельзя даже пешему. Этот пост тебя пропускает, а на втором тормозят. Начинаешь возмущаться, а они говорят:
– У нас операция «Стоп колеса!» началась. Машины не пускаем, пешком – пожалуйста.
А как пойдешь, оставив свою машину? Отойдешь на 20 метров, они тут же ее подпалят, мол, для подрыва кого-то оставил, откуда мы знали? Военная обстановка – это полнейшая анархия. Никакой закон не действует. Военные это знают, они готовы, вооружены, а ты едешь как пушечное мясо. Вот и пропадали нередко люди.
Однажды под вечер мы с Халифом сидели в офисе в Гудермесе и обсуждали наши предвыборные дела. Приехали Шарпуди Эльмурзаев и Хасин Солтамигов на «Жигули-99» Солтамигова и просят меня поехать с ними в Автуры. В то время мать Шаха (мы так зовем Шарпуди) лежала при смерти.
Мы только выезжаем на трассу, а на дорогу уже выбежали солдаты:
– Куда прете? Стоять! У нас «Стоп колеса!».
Стоим. Благо до комендантского часа еще пара часов. Что интересно, они и обратно тоже не пускают. Чтобы съехать с места, строгая такса в 1000 рублей. У нас у троих и пятисот не набралось. А по пути еще посты, и неизвестно, какие там цены заломят. На всякий случай Хасин носит в бардачке машины несколько пачек сигарет «Прима» и папиросы «Герцеговина Флор», их еще называют «сталинскими». Табаком из этих папирос вождь набивал свою трубку. А сейчас их очень любят наркоманы. На блокпостах таких больше половины.
Так простояли до полшестого. Теперь за полчаса, как ни крути, не успеем. Но нам главное выйти на Автуринскую трассу, там нас федералы хорошо знают. И мы погнали. Доезжаем до Черной речки, это уже в 10 километрах от Гудермеса, машина глохнет. Мотор закипел. Дело было летом, где-то в июне. А место это еще с советских времен пользовалось недоброй славой. Здесь был ресторан и каждый вечер совершались то ограбления, то убийства. И бандитов никогда не ловили.
Шама Абрурахманов, начальник угрозыска Гудермесского ГОВД, был нашим другом. Он каждый вечер дежурил здесь. Видимо, бандиты его хорошо знали. И как только он по каким-то делам отходил, тут же совершалось преступление.
Вот в этом злосчастном месте и сломалась наша машина. Прямо на мосту через Черную речку, а вода в ней ледяная даже летом. Она идет из подземных источников, родниковая. Правда, сейчас ресторана нет, разбомбили его как «опасный» стратегический объект.
Хасин взял бочонок и к воде. Только он поравнялся со мной, а я сидел впереди, вдруг слышу характерные звуки: «Ду-ду-ду-дуф!» – это ударил ДШК, крупнокалиберный пулемет, его устанавливают на БМП или БТРе. Трассирующие пули прошли буквально перед моим носом, когда я открывал дверь. Хасин вылетел в воду. Все, думаю, убило его. Темно. Да и эти трассеры ослепили. Открываю дверь, чтобы посмотреть. Опять очередь.
О, Аллах! Что делать теперь? А от Хасина ни слуху, ни духу. Сидим. Тишина. Опять открываю дверь, снова очередь, пули буквально в сантиметрах от головы пролетают, аж ветром обдают.
Шаху говорю:
– Ты у нас певец и голос у тебя мощный, давай кричи, чтобы прекратили стрельбу. Скажи, что у нас тут «груз-200» появился.
Это на языке военных означает труп. Шах открыл дверь, левую заднюю, и во весь голос:
– Дорогие солдаты и офицеры! Просьба не стрелять! У нас тут уже «груз-200»!
Он это сказал таким мелодичным голосом, нараспев. Аж метров за сто от нас военные захохотали. Потом один кричит:
– А ну-ка, композитор! Подойдите сюда!
Шах на всякий случай взял водку, сигареты и пошел. А я вышел тем временем поискать Хасина. Нигде трупа нет. Вода мелкая, унести его никак не могло. Зову его, зову – ответа нет. Не отзывается. Я совсем растерялся. У чеченцев самое страшное – не иметь трупа. С любого конца мира мы возим своих мертвых домой и здесь, в Чечне, хороним. Этот обычай еще с дедовских времен. До сих пор нигде не было чеченских могил за пределами России. Такой привязанностью к стране не может похвастаться ни одна нация в России. Сейчас, говорят, могилы чеченцев появились на кладбищах европейских стран.
Я окончательно расстроился и сел в машину. В это время подходит кто-то, открывает капот нашей машины и говорит:
– Теперь можно и холодной воды долить, а то движок кипел.
– Хасин, где ты был? Разве так можно? Не задели тебя пули?
– Слава Аллаху! Я сразу в трубу бетонную юркнул.
Вскоре подъехал БМП. Шах соскочил с брони и обнял Хасина:
– Ребята, нету «груза-200». Вот он, живой!
Солдаты зацепили нас на буксир и отвезли до следующего поста. Тут мы с ними расстались. Но этот пост дальше не пускает:
– Комендантский час и все!
Мы сели в машину. Делать было нечего. Уже десятый час ночи. От поста подходит солдат и говорит:
– Дайте нам бутылку и пачку папирос, пропустим!
Мы поняли, что это наши друзья с Черной речки передали по рации, пришлось расщедриться. Но здесь нас на буксир брать никто не стал. Мы втроем толкали машину до Мескер-Юрта и прибыли к часу ночи. Нашли своего старого друга Абдуллу-Вахида Симбаригова и переночевали у него.
В те дни мобильная связь в Чечне не работала. Военные не разрешали, мол, она мешает им прослушивать рации боевиков. На самом деле, телефоны прослушивать проще, но в Чечне еще долго применялись дедовские методы ведения войны. Даже продвигались вперед войска неспешно: прошли пять километров, окопались, ушли под землю, как кроты. Месяц на разведку и снова вперед на пять километров. И потерь у них было больше, чем у боевиков.
Не дай Бог нам с такой армией с внешним врагом в бой ввязаться.
РАДИ ПРОРОКА
Интересные вещи с нами происходили и во время работы с Халифом в Гудермесе. Как-то в осенний промозглый вечер собрались у нас в офисе человек пять-шесть автуринцев и решили, давайте пойдем куда-нибудь в кафе или шашлычную и хорошо поддадим. Такое предложение внесли Шах и Вахаш, врач. Он тоже работал тут экспертом в ТЭКе. Пришел и Андарбек Вахаев, он работал ревизором КРУ Минфина. Мне говорят, отпросись у Халифа, и пойдем. Я захожу к Халифу и говорю:
– Халиф, нам надоело плохо жить. Хотим пойти в какое-нибудь злачное заведение и хорошенько выпить, чтобы забыть эту войну и прочие ограничения!
– Что ты говоришь? – он удивленно посмотрел на меня.
– Какой интерес с муллой? Вы хорошую загробную жизнь обещаете, коммунисты нашу жизнь обещали превратить в рай, не получилось и их «ушли». А мы, бедный народ, вам всем должен верить что ли?
– Валлахи, Хасан, ты говоришь правильно. Вот вам 200 долларов, пейте, ешьте, но чтобы каждый был на ходу. А завтра мне расскажешь, что у вас там случилось!
Его на арабском Востоке шейхом признали. Мог и отдельные вещи предсказывать. В любом случае, сам о себе был такого мнения и нам внушал, а я ему верил.
– Еще бы! Хочешь, даже письменно напишу в трех экземплярах, как тост в «Кавказской пленнице», – пошутил и пошел.
Пришли мы на авторынок, что у трассы Баку-Ростов. Все кафе, шашлычные забиты. Кругом народ отдыхает, в основном военные. Мы выбрали вагончик, что через дорогу, где был пост ГАИ. Кто бывал в Гудермесе, помнит это бойкое место.
В вагончике несколько кабин, но все занято, сели мы за столом у прилавка буфетчицы. Она нам тут же накрыла, и пошла веселая жизнь. Произносим тосты и пьем. Очередь дошла до меня. Поднимаю бокал и произношу тост:
– О, Великий Аллах, в эти трудные времена береги нас ради своего Пророка!
Все за мной повторяют:
– Аминь!
Вдруг кто-то из кабины кричит:
– Что за богохульство! Я не позволю, чтобы здесь пили за Пророка! Это что тебе, мечеть что ли? Это же буфет!
– Слушай, я молю Бога за своего Пророка, а ты молись за своего. Моему Богу молиться и в беде, и в радости можно, и где угодно! – отвечаю.
Тот вообще разошелся:
– Что за разговорчики, сейчас подойду, дам под зад пинка и выброшу тебя отсюда!
Не успел ему ответить. Откуда не возьмись, прилетели вертолеты и начали сбрасывать десант. И во все кафе, буфеты забегают солдаты. Одна БМП перекрыла дорогу на Махачкалу, а другая на Грозный. Заняли примерно квадрат с километр и начали «зачистку».
Я сижу напротив окна и вижу, как к нам забегают солдаты в масках. Достаю свой журналистский билет и держу в руках, чтобы солдат мог прочитать большие буквы «Пресса».
Солдаты врываются:
– Прессу не трогать, всех забрать! – прозвучала команда.
Мимо нас тащат, в буквальном смысле слова, завсегдатаев буфета и выбрасывают на улицу, а другие их там колотят. Бьют мордами об асфальт, чистят карманы. Кое-кому надевают мешки на голову и в вертолет.
С перепуга мы думали, что уже час пролетел, но прошло минут пять. БМП освободили дорогу, вертолеты взлетели. Буфетчица поднялась из-за прилавка и говорит:
– А что за документ ты ему показал?
– Свои права! Об этом и просил я в своем тосте у Аллаха, – говорю.
– Они каждую субботу такие чистки тут проводят. Всякий раз у меня деньги из кассы уносили. Спасибо вам. Теперь из-за вас не стали со мной связываться, а вот карманы моих клиентов, видимо, обчистили, – рассказывает буфетчица.
В это время в вагончик зашел какой-то парень, весь в грязи и в крови. Лицо разбито. Вещи на нем порваны. Он спрашивает:
– Это который из вас произносил тост и просил Аллаха хранить вас ради Пророка?
– Я просил! А в чем дело?
– Так это же оттуда, из кабины, я тебе угрожал. Ты меня прости, пожалуйста! Оказывается, можно у Пророка и Аллаха просить помощи где угодно! Я начальник отделения уголовного розыска горотдела. Они отобрали мой табельный пистолет и 10 тысяч рублей.
– Бывает! Страховки нигде нет. На, выпей! – угостили мы его и проводили.
На второй день я Халифу вернул 200 долларов:
– Вахаш не дал мне рассчитаться! – говорю Халифу.
– Деньги оставь себе! Ты их мудростью заслужил! Вот что значит пить так, чтобы голова не опьянела. Для веселья и Коран все разрешает!..
Разумеется, нашим муллам это не понравится. Они любят устрашать людей всевозможными наказаниями, ссылаясь на Всевышнего, хотя Он это и не говорил. Но жизнь нас учит во всем стремиться изменяться к лучшему, и показывает очень образно, что можно, а что нельзя! Даже святые книги говорят, что надо действовать по обстановке и никогда не забывать Аллаха!…

ПРЕССА И ВОЙНА
Иногда меня пресса обескураживала, особенно «Новая газета». Неужели они думают, что бандиты, которые пошли против такого огромного государства со своим репрессивным аппаратом, такие глупые? Или я что-то не так понимаю. Вот почитайте сами, что писала «Новая газета» в 2003 году. Это в разгар второй чеченской.
«Скоро 10 лет, как идет чеченская война, плавно перетекая из первой во вторую. И все эти годы военные действия сопровождаются криминальным бизнесом, связанным с похищениями людей. Этим промышляют чеченские боевики, их подельники из Дагестана, Ингушетии, Кабардино-Балкарии. Зачастую фамилии бандитов и их местоположение известны нашим правоохранительным органам и спецслужбам; мало того, некоторые офицеры ухитряются иметь свою прибыль от торговли людьми (об этом «Новая газета» писала неоднократно)».
Известна также практика спецслужб всего мира привлекать для выполнения особо щекотливых поручений криминальные структуры. Наши – не исключение. «Новая газета» также неоднократно писала о том, что криминальные агенты ФСБ и ГРУ принимали участие во многих таинственных событиях. Например, в похищении известного журналиста Андрея Бабицкого. Были у нас подобные подозрения и в отношении еще одного загадочного происшествия – похищения голландского врача Арьяна Эркеля, самого известного из удерживаемых сейчас заложников. Мы провели собственное журналистское расследование. Перед вами его промежуточные итоги.
Напомню, что Арьян Эркель, гражданин Голландии, работавший на швейцарскую миссию «Врачи без границ» в Дагестане, был похищен поздним вечером 12 августа прошлого года на окраине Махачкалы. По факту похищения было возбуждено уголовное дело, которое до сих пор ведет прокуратура Республики Дагестан, а оперативная поддержка поручена местному отделу по борьбе с организованной преступностью. Его руководитель – полковник Ахмед Кулиев, а непосредственно поиском Эркеля занимается полковник Имамутдин Темирбулатов. Ежедневно в 20.00 на оперативном совещании у министра внутренних дел Дагестана генерал-лейтенанта Адилгирея Магомедтагирова заслушивается доклад об этом расследовании в первую очередь. Кроме того, по делу Эркеля работает специальная оперативная группа ФСБ России, направленная в Дагестан по приказу ее директора Николая Патрушева. Всяческую помощь в расследовании призвано оказывать Главное управление по борьбе с оргпреступностью МВД России. Дело на контроле у министра внутренних дел Бориса Грызлова, министра иностранных дел Игоря Иванова и президента Владимира Путина.
Это, так сказать, официальная часть. Но самое главное укрыто от глаз наблюдателей.
По следам Эркеля
С момента похищения Эркеля я начал свое журналистское расследование. Мне пришлось неоднократно встречаться с разными людьми, которые в той или иной степени профессионально занимаются делом Эркеля, ведут расследование по линии правоохранительных органов, а также с посредниками, работающими как в Дагестане, так и в Чечне, для которых все это своего рода бизнес. Они всегда имеют свою долю. Понятно, что чем дороже заложник, тем выше доля посредника.
И поэтому они зачастую значительно завышают ту первоначальную сумму, которую запрашивают за несчастного человека похитители.
В частности, посреднические функции покойного Балауди Текилова в освобождении солдат и офицеров оценивались Борисом Березовским в десятки тысяч долларов, а Салавди Абдразакова, специализировавшегося на похищенных журналистах и гражданах других государств, в сотни тысяч долларов. Сами же похитители получали миллионы.
Как удалось выяснить, в деле Эркеля посредником был некий уроженец Панкисского ущелья Грузии (не будем называть фамилию в интересах следствия и чтобы не повредить самому заложнику). Через него довольно сложным маршрутом информация о требованиях похитителей напрямую поступает в Голландию, на родину Эркеля, и в Швейцарию, где расположен офис правозащитной организации, которую он представляет.
Пять миллионов долларов – таково требование похитителей за его освобождение.
Под двойным контролем
– Кому мешал Эркель, почему его деятельность в Дагестане тщательно контролировалась местным управлением ФСБ? – спрашиваю одного из сотрудников спецслужбы. Офицер, который знает меня много лет, говорит:
– Понимаешь, его поведение было не совсем адекватным той гуманитарной миссии, ради которой он находился на территории Дагестана: встречался с представителями местной оппозиции, интересовался воинскими частями, обсуждал какие-то вопросы с американскими военными дипломатами, приезжавшими на Северный Кавказ.
– Ну и что? Может быть, хотел оказать помощь медикаментами: он же «врач без границ», пациентов не выбирает…
– А ему никто по поводу этих встреч претензий и не предъявлял. Просто ФСБ действовала по своим правилам: наблюдала, анализировала.
– Поздним вечером 12 августа прошлого года, в момент похищения за Арьяном также наблюдали сотрудники ФСБ?
– Да.
– Почему же они не воспрепятствовали похитителям, не преследовали их, не подключили, в конце концов, милицию, если у самих не хватало сил?
– Этот вопрос ты должен задать начальнику Управления ФСБ по Дагестану генералу Владимиру Муратову.
– Задам на страницах «Новой газеты». И не только этот вопрос. Я не сомневаюсь, что наблюдатели из ФСБ засекли, что за Эркелем кто-то кроме них также ведет наблюдение. Причем профессионалы из ФСБ не могли не догадаться, что «хвост-2» – криминальный. Более того, через своих людей сотрудники ФСБ предупредили Эркеля о возможном его похищении.
– Ты прав. После предупреждений, по всей видимости неоднократных, Эркель посетил в Махачкале Управление ФСБ по Дагестану и Региональное управление по борьбе с оргпреступностью. Там ему была предложена охрана, от которой он отказался. По сути, Эркель пренебрег вопросами личной безопасности ради каких-то непонятных целей. Напрашивается вывод: кроме гуманитарных, у миссионера были какие-то другие задачи.
– Намек на шпионаж? Ваше ведомство не может избавиться от шпиономании? Во-первых, в отношении Эркеля это никак не доказано, а во-вторых, вы можете себе представить «врача без границ» с охраной из представителей спецслужб?
– Да, не доказано. Но вопросы остаются. Эркелю, похоже, было что скрывать, раз он пренебрег даже собственной безопасностью после многочисленных предупреждений.
На самом деле все эти вопросы второстепенны, лишь бы был жив Эркель. Одна ремарка: сотрудники ФСБ все-таки изначально были в курсе событий.
Подвиг разведчика
Несколько лет назад ФСБ удалось внедрить в среду дагестанских ваххабитов, непосредственно связанных с Хаттабом и Басаевым, своего офицера. Через определенное время агент уже на равных общался с лидерами экстремистов из Ботлихского, Шамильского, Унцукульского, Цумадинского районов Дагестана. Через связного по имени Ибрагим, который, судя по всему, был использован, что называется, втемную, ему и удалось передать Хаттабу отравленное письмо.
После ликвидации одного из главных террористов его «коллеги» приступили к тщательному расследованию причин его неожиданной смерти. В какой-то степени им в этом помог начальник Центра общественных связей ФСБ генерал Зданович. Он с гордостью рассказал в телеэфире о проведенной операции.
Внедренного офицера тайным указом президента наградили звездой Героя России, он также получил досрочно очередное звание полковника и был направлен на работу за пределы России.
А вот Ибрагима бандиты нашли в Азербайджане и казнили по приговору шариатского суда. Кстати, среди тех, кто приводил приговор в исполнение, был двоюродный брат Ибрагима, назовем его условно Имам, который вместе со своим ближайшим окружением тоже оказался в сфере влияния агентов ФСБ.
Но авторитет Имама среди террористов был довольно высок: он и его люди участвовали в заказных убийствах, похищали людей, организовывали теракты. Видимо поэтому сурового наказания Имам избежал, но ваххабитское руководство поставило перед ним несколько задач: отомстить за смерть Хаттаба громким терактом; пополнить казну, так как после ликвидации Хаттаба почти приостановился поток финансовых вливаний от международных экстремистов на содержание бандформирований и террористическую деятельность.
Ответный удар
Имам организовал серию терактов. Самым крупным и бесчеловечным из них был взрыв на площади Ленина в Каспийске, в результате которого погибли 43 человека, в том числе дети. Более того, сотрудники ФСБ клюнули на провокацию в отношении офицеров из 136-й Буйнакской бригады.
Получив дезинформацию и не разобравшись в ней толком, Управление ФСБ по Дагестану арестовало военных. К следствию были подключены отдел по борьбе с экстремизмом и терроризмом МВД и республиканская прокуратура. В результате, мягко говоря, предвзятого следствия восемь человек (из них семь офицеров) более года провели под стражей, подвергались пыткам и унижениям, чтобы затем в суде быть оправданными.
А группа Имама продолжала акции устрашения. Она если не организовала, то спровоцировала убийство руководителя управления по борьбе с терроризмом Ахвердилава Акилова и шестерых его подчиненных. По нашим сведениям, еще несколько громких убийств, совершенных в Республике Дагестан, тоже дело рук людей Имама.
И в довершение всего с целью пополнения казны бандформирований был похищен руководитель миссии «Врачи без границ» Арьян Эркель. А Имаму удалось в очередной раз «подставить» ФСБ. Ведь сотрудники этого ведомства, как мы выяснили, действительно следили за голландцем, и подозрение, естественно, пало на них.
В причастность офицеров ФСБ к этому преступлению поверили многие знающие люди, поскольку ведомство это не раз «подставлялось» само. Мне лично во всех деталях известно, как именно ФСБ при содействии МВД и одного из замов генерального прокурора организовала «обмен» корреспондента радио «Свобода» Андрея Бабицкого, которого на самом деле держали в чеченском селении Автуры в доме агента ФСБ Газимагомеда Дениева. А ведь было еще и дело американского миссионера Кеннета Глака, в похищении которого спецслужбы также сыграли свою роль.
Где держат Эркеля?
Из различных источников в Дагестане и Чечне, в том числе из среды посредников-«бизнесменов» (кое-кто из них выходил на представителей «Врачей без границ» и от моего имени), известно, что Эркеля из Дагестана перевезли в Чечню и довольно долгое время держали в Ножай-Юртовском районе, но некоторое время назад вернули в Дагестан.
Через различные, не связанные друг с другом источники как в Дагестане, так и в Чечне известно также и о том, что похитил и по-прежнему удерживает Арьяна Эркеля человек, названный нами условно Имамом (его настоящие имя и фамилия известны и нам, и правоохранительным органам), и его банда, члены которой также известны поименно.
Имам не прячется, свободно живет в Дагестане, активно общается и с высокопоставленными представителями местной власти, правоохранительных органов и даже на некоторых из них имеет определенное влияние. О нем и его террористической деятельности известно многое, но в то же время он пока неуязвим. Взять его – значит почти наверняка потерять Эркеля.
Прежде чем публиковать этот материал, я, безусловно, думал, а надо ли это делать сейчас? Хотя мы и не называем настоящего имени, Имам, безусловно, себя узнает. Не помешает ли это делу?
Но ведь о кровавых преступлениях Имама известно давно. О них знали и год, и два, и шесть лет назад. Почему же он продолжает убивать, похищать, грабить, терроризировать всю республику?
Его просто боятся те, кто должен и обязан избавить общество от имамов. Ведь его киллеры доставали и уничтожали своих противников, среди которых были и высокопоставленные сотрудники правоохранительных органов, находившиеся под серьезной охраной, и до, и после похищения Арьяна Эркеля. Кроме того, Имам слишком много знает о настоящей и тайной жизни многих представителей власти и спецслужб.
Думается, что Имам сам сейчас в своеобразном тупике, прекрасно понимая, что так долго продолжаться не может. И потому единственный выход для него – отпустить Эркеля безо всяких условий.
Вот так писал ни кто иной, а сам полковник Вячеслав Измайлов. Вот и думаешь, какие мы разные, хотя и пресса одной страны.
АПТЕКАРЬ АЛИ
Живет в селе Курчалой замечательный человек, мой старый друг и прекрасный семьянин Али Адиевич Муслимов. Еще в оные времена он окончил Ленинградский фармацевтический институт. В свое время был первым специалистом этого профиля даже в самом большом в Чечне Шалинском районе. Как много он спас больных лично, готовя лекарства. Потом жена Зура стала врачом и пришла на помощь мужу. Сейчас и дети выросли, тоже пошли по стопам родителей.
В 2004 году в Курчалое побывал заместитель министра здравоохранения России. Он обошел все помещения аптеки и никак не мог поверить, что на периферии юга России, да еще в воюющем субъекте, в Чечне, есть такая замечательная аптека. Он попросил сопровождающего его журналиста сфотографировать все помещения аптеки, чтобы показать в Москве.
Еще бы! Али Адиевич отдал любимой профессии 47 лет. Когда началась Первая чеченская война, все министерство здравоохранения эвакуировалось в Курчалой. Тогдашний министр здравоохранения ЧР Магомед Кадиев вызвал к себе фармацевта Муслимова и спросил:
– Али Адиевич, сам видишь наши дела. Никакой подготовки к войне не было. Что у тебя есть?
– У меня есть все. Запас на один квартал. Я предчувствовал войну и подготовился, – ответил он.
Министр не поверил, пока сам не осмотрел все. В заключение при всех известных врачах, сопровождающих его, сказал:
– Спасибо, Али Адиевич! Ты – настоящий чеченец!
По сей день помнят спасенные им люди его доброту и щедрость, лекарства и заменители крови он отпускал бесплатно, но ему настоящую славу принесло ни это, а совсем другое. Он коллекционер, любит все старинное.
– Перед тобой прадедовский антиквариат, – шутит Али Адиевич и показывает мне настенные часы фирмы Мозера. Помните старую песню еще времен революции 20-го века: «А у него дома было два бидона с керосином и фирмы Мозера часы». Что примечательно, они висят в его рабочем кабинете и исправно ходят.
– У меня много чего было, – вздыхает любитель старины, – но федералы во время «зачисток» очистили мои запасы.
Его радует одно. Как-то перед Первой чеченской войной он поехал к внуку знаменитого шейха Али Митаева и отдал ему кинжал своего деда. Шамиль Хусейнович Сулейманов (Да будет им доволен Аллах!) сильно растрогался. Он знал, что Али кинжал выкупил за большие деньги, а ему сейчас отдаст бесплатно. Предложил компромиссное решение вопроса:
– Али, раз ты двадцать лет хранил этот кинжал, оставь его у себя. Храни его и дальше!
– Нет, Шамиль, чеченцы не зря говорят, что «добро должно быть под носом своего хозяина». Мне за него ничего не надо.
Были у Али Адиевича и часы знаменитого абрека Зелимхана Гушмазукаева. Как будто какое-то провидение на него нашло, тоже отнес и отдал внукам Зелимхана. Еще Али носил часы аксайских шейхов Абу и Апти (Да будет ими доволен Аллах!). Тоже вернул потомкам. Когда у этих часов что-то ломается, они за помощью обращаются к старому аптекарю. Али Адиевич никому не отказывает, берет. У него есть знакомые часовых дел мастера не только среди чеченцев, но и в Москве, и в Санкт-Петербурге.
Мы с Али Адиевичем старые друзья. Это его лекарствами лечились мои родители, которых сейчас нет. После травяных настоев и различных растирок, приготовленных им, молодела моя 120-летняя тетка. И каждый раз она меня ругала, если, будучи в Курчалое, я не заходил к Али. Вот и сегодня заглянул к нему на минутку. Да и самому сейчас лекарство от суставов потребовалось.
– А-ха, набегался ради нескольких строчек, – улыбнулся Али. – Какие деньги, старик, обижаешь! Ты лучше посмотри на шкаф!
Что-то черное, круглое, как огромная каска, лежало наверху.
– Не ломай глаза, не угадаешь! Ленинградский репродуктор со знаменитым метрономом образца 1929 года. Динамик помнит голоса Сталина, Кирова, Молотова…
Вот таким человеком был мой друг из Курчалоя Али Муслимов. Он не только лекарствами лечит, он душу может окрылить, как тот отважный метроном в блокадном Ленинграде окрылял людей верой в победу. И мне просто непонятно, почему его недорогие и эффективные лекарства не закупает Курчалойская райбольница, а берет с базара суррогаты. Удивительный мы народ!
Между тем, во время Второй чеченской дом Али превращался в настоящий лазарет. Есть же на свете люди, от которых так и веет неиссякаемым добром. Очень любил Али Адиевича наш общий друг, шебутной Адлан Басханов. Ну, об этом точно в другой раз, где-то между главами, чтобы разрядить ваши мозги от тяжелых раздумий, дорогие читатели.
КРОВАВЫЙ АВГУСТ
В годы войны добро и зло всегда бок о бок ходило. В результате дерзких покушений средь бела дня погибли ответственные работники Шалинского района Чеченской Республики.
Шел кровавый август 2004 года.
Город Шали захлестнула волна убийств. Буквально за неделю неустановленные убийцы расстреляли в упор восемь человек, а девятый увезен в плен и о нем по сей день ничего неизвестно. Первым от рук «лесных братьев» пал Руслан Дабуев – заместитель главы администрации района по силовым структурам. Случилось это во второй половине дня 6 августа в центре города около главной мечети.
Руслан заметил, как его «БМВ» прижимает к обочине белая «девятка». Из окна на него смотрело дуло автомата. Бывший инспектор и начальник уголовного розыска быстро смекнул, в чем дело, и бросил в лицо убийце гранату, не снимая кольцо. Отъехать не успел, как раздались выстрелы. Он был ранен в руку и в ноги. Доставили в больницу, а затем в Ростовский госпиталь. Раны были не смертельные, но не выдержало сердце.
В том же районе около главной мечети города было совершено покушение на заместителя мэра г. Шали по силовым структурам Лечи Абкаева, тоже в прошлом милиционера. Ситуация развивалась аналогично. К легковой машине, на которой ехал Лечи, приблизилась белая «четверка» и из нее открыли прицельный огонь. Он был ранен. Трое в масках постарались захватить Абкаева с собой, но не тут-то было. Заместитель мэра оказал такое отчаянное сопротивление, что преступники растерялись. Они дали по машине несколько очередей и ретировались.
Лечи Абкаева привезли в больницу. Он находился в полном сознании, описал своих убийц и сказал, что у него в руках была граната, припасенная на такой случай, но бросать ее не стал. Улица была слишком оживленной, кругом люди, могли быть напрасные жертвы.
Третий случай потрясает своей изощренной коварностью. Недавно назначенный на место Р. Дабуева новый заместитель главы администрации района Юнус Джабраилов возвращался после работы домой, в Герменчук. В машине вместе с ним сидел его друг Хасан Хасанов, черкес по национальности, который работал заместителем военного комиссара района. Прямо у своего дома их догнали «Жигули». Трое подростков попросили помощи, мол, на посту федералами без всякой причины задержан их товарищ.
Два друга, не задумываясь, развернули машину и помчались к блокпосту федералов. Как только их «Волга» выехала за черту села, из автомобиля «Жигули» был открыт огонь из автоматов. Оба чиновника скончались на месте, а преступники скрылись.
В восьми километрах от райцентра, в с. Автуры, пали от рук неизвестных три сотрудника частного предприятия. Они были расстреляны из пулемета «Красавчик». Выстрелы раздались из окна проезжающей белой «шестерки», без номерных знаков. А в селе Герменчук во дворе собственного дома был убит шофер прокурора района.
Самое дерзкое нападение совершено вечером третьего сентября. Стрелок комендантского взвода и личный телохранитель главы района Славик Эдилсултанов спал после трудового дня. Было это примерно в 23.00. Неизвестные ворвались в его дом с тыльной стороны и увезли с собой в неизвестном направлении, прихватив со двора и служебную «Ниву».
Родственники убитых и похищенных обращались в постоянную и временную милицию, ФСБ, прокуратуру, комендатуру. Но никаких сдвигов в поимке преступников не было. В народе идет молва, дескать, федералы запустили в Чечню свои «эскадроны смерти» и убирают себе неугодных. Опровергнуть слухи никто не может, так как до сих пор ни один убийца не пойман и не привлечен к суду.
Впрочем, хочется верить, что преступники от наказания не уйдут, тем более что есть их кому ловить. В каждом селе стоит полк милиции, а вокруг – военные мотострелки. Есть комендантские роты и сельская милиция. Словом, шапке некуда упасть от спецслужб. Но почему-то налеты бандитов проходят безнаказанно.
«БУМАЖНЫЕ ВОЛКИ» КГБ
«Серые волки» Абвера» – так называлась публикация в еженедельнике «Труд-7» (№ 103 от 09.06.2005 г.). В ней приводятся клеветнические и лживые данные о якобы имевшем место сотрудничестве чеченцев с фашистскими оккупантами.
Хотя известно, что по заданию Никиты Сергеевича Хрущева перед знаменитым ХХ съездом КПСС, когда чеченцы были возвращены из ссылки, была проведена тщательная проверка и было установлено, что ни один чеченец и ингуш не был предателем во Вторую мировую войну, но все же находились лжепатриоты, члены «партии войны», которым всячески хотелось очернить чеченский народ. Они до сих пор не знают, что на территорию нашей республики не ступала нога фашистов. Вот и пришлось писать опровержение, адресованное популярному изданию «Труд-7»:
«Уважаемая редакция! Ваш журналист Сергей Турченко раскопал в архивах КГБ материал о некоем Османе Сайднурове. Он приводит в жанре интервью его допрос, хотя ничего на территории ЧИАССР он не совершал. Тем более, в группе Сайднурова не было чеченцев. Они все были выходцами из Дагестана.
Ахмед Баталов, уроженец Шалинского района, жил в г. Аргун, с боями дошел до Берлина, был ветераном ВОВ. Вы приводите данные 1942 года, а война шла до 1945 года. Многие из тех разведчиков снова были заброшены в тыл врага. О судьбе Салмана Агаева вы не пишете, мы тоже ничего не знаем. Видимо, он не был чеченцем.
О бреднях генерал-майора КГБ Эдуарда Нордмана скажу следующее.
В 1968 году в Чечне не было никаких недобитых «банд», якобы сформированных фашистами в годы войны. В горах скрывался известный с 30-х годов знаменитый абрек Хасуха Магомадов. На фрицев ему было начхать. Хасуха был убит в 1975 году в с. Шатой, когда он пришел умереть на кладбище.
Вся ваша фактура о бандитских налетах была еще тогда напечатана в газете «Грозненский рабочий», и все это приписывалось Хасухе Магомадову. Между тем, все знали, что в то время чеченцы были в ссылке и бандами этими руководили русские и дагестанцы.
Не знаю, зачем газете «Труд-7» понадобилась эта деструктивная информационная ложь и десятки раз вылитая на чеченцев грязь. Ведь еще в 1957 году специальная комиссия КГБ СССР проверяла все эти факты и установила, что ни один чеченец на стороне Германии против СССР не воевал. Не было у нас предателей. В то же время генерал Власов сдал 100-тысячную армию, а затем, командуя РОА, воевал на стороне немцев.
Всякие «исторические» небылицы были придуманы для депортации целого народа и оправдания тех вандалов, которые отправили семьи тысяч чеченцев в ссылку. А вы опять выдаете эту клевету «на-гора» как сенсацию. Надоело, господа хорошие. По вине вот таких Турченко и Нордманов, создающих искусственный образ «врага», в Чечне уже 10 лет идет война. Зачем искать иголку в стоге сена? Лучше возьмите материалы архива Минобороны СССР и расскажите, как 450 чеченцев – защитников Брестской крепости, 1,5 месяца не сдавали этот бастион мужества. Всего в Великой Отечественной войне участвовало 40 тысяч чеченцев, 38 человек представлены к званию Героя Советского Союза. Пойдем дальше.
В Афганистане воевало до 20 тысяч чеченских парней, 16 Героев СССР было из ЧИАССР. В том числе и русский Демченко из города Аргун. Позвольте процитирую вам один документ, который доставлен из Америки:
«Представление к ордену «Легиона чести», степень легионера.
Подполковник Мавлид Алероевич Висаитов, командир полка шестой кавалерийской дивизии Красной Армии, совершил героические подвиги в связи с операциями союзников против Германии за период с 1 января по 2 мая 1945 года. В это время он проявил качества умелого военачальника и мужество. Лично возглавив свое формирование, полностью пренебрегал собственной безопасностью под огнем противника во время наступления, которое завершилось встречей с американскими войсками на реке Эльбе и окончательным разгромом немецких армий. Мастерство, доблесть и точное выполнение обязанностей, проявленные подполковником Висаитовым, были важнейшими факторами, обеспечивающими успех военных операций его формирования.
Гарри Трумэн».
В этом наградном листе, подписанном без колебаний американским президентом, описаны боевые заслуги нашего земляка Мавлида Алероевича Висаитова всего за четырехмесячный период. Вот о каких «Красных волках» надо писать в центральной прессе, чтобы объединить народы России, а не разжигать национальную рознь провокационными материалами!
Кстати, Мавлид Висаитов при встрече с американцами на Эльбе сидел верхом на скакуне, который был лично ему подарен военным корреспондентом, кавказцем Михаилом Шолоховым, чей юбилей недавно отмечала вся Россия. Мовлид Алероевич напоил водами Эльбы своего рысака, напился и сам.
Газета приводит факты, что якобы в марте 1942 года из 14 576 призывников-чеченцев дезертировали 13 560 человек. Во-первых, это чушь. Все население чеченцев было тогда 450 тысяч. И один весенний призыв не может быть таким большим. Но добровольцев на фронт за этот же год по данным, которые были вывешены у нас в Грозненском музее до чеченской войны, было более 5 тысяч человек.
И еще. В Грозненском музее висел портрет чеченца, старика из села Махкеты, который на ночь приютил у себя немецкий десант и уничтожил 22 фашиста. Больше на территорию Чечни немцы не десантировались. Вообще Чечня за все время войны не была под оккупацией. Красная Армия вместе с чеченцами и ингушами не пустила фашистов к Грозненской нефти.
Так что, уважаемая газета «Труд-7», оставьте себе своих выдуманных «Бумажных волков» Абвера. Не подливайте масло в огонь Второй чеченской войны. Вы не знаете, что вытворяют российские солдаты-контрактники в Чечне. Они действуют хуже фашистов. Дом, где живет семья автора этих строк, дважды сожжен этими «горе-вояками», дважды разрушен до фундамента. А компенсации дают за один дом, на эту сумму сейчас и сарая для коз не построишь.
Конечно, чеченцы не держат зла на великий русский народ. Мы знаем, что есть у этой войны «невидимый дирижер». Признался же Ульман, что у него был приказ расстрелять беременную женщину, мать семерых малолетних детей. Хотя он видел ее, разговаривал с ней, но все же пристрелил и поджег труп. И эта группа судом присяжных оправдана. Ну что ж, есть и Божий суд, говорил великий поэт Михаил Юрьевич Лермонтов!
Надеюсь, в вас жива гражданская совесть и вы найдете место на 8-ой полосе вашего издания и для этих строк».
ЗОЛОТОЙ ПОСТ
На Герзельском посту Дагестана идет откровенный грабеж чеченцев. Это въезд в Хасавюртовский район, где компактно проживают чеченцы Дагестана.
Десять часов утра. Въезжаем в Республику Дагестан со стороны Чечни. Почти на километр растянулась вереница машин. Подумалось, что это колонна с гуманитарной помощью, но вскоре выясняется, что это всего лишь искусственно созданная очередь. Стоим, никакого движения. Может, какое ЧП и идет повальный досмотр транспорта? Ан нет. Здесь иное: даешь полтысячи «деревянных» – проезжай, нет – иди на «регистрацию».
Разъяснение для читателя. «Регистрация» заключается в следующем. Подходишь к одинокой будке рядом с КПП и работник ГИБДД начинает форменный допрос: «Что везешь? Куда едешь? Зачем? Путевой лист? Если частная машина, давай командировочное удостоверение. Подожди, сейчас проверим техническое состояние!»
И ждешь…
Между тем, по встречной полосе едут бывалые. Пассажирские автобусы, дальнобойщики на «КАМАЗах», грузовые «Газели», таксисты разных мастей не досматриваются. Каждый дает определенную мзду. Военные, милиция, пожарные тоже проскакивают по «встречке». А ты ждешь на правой полосе. У нас терпения нет, и так в Чечне 40 постов проехали со скоростью черепахи, пробуем счастье.
Стоп! Попались. Объясняем: гости, журналисты, срочно в Махачкалу надо! Куда там, стена! Давай 500 рублей и вперед! Нет, так стойте.
Стоим. На наших глазах идет откровенный побор людей. Не выдерживаем напряжения и начинаем щелкать фотоаппаратом: снимаем, как по встречной полосе за определенную мзду пропускают машины.
Тут возмутился весь пост: зачем снимаете? Кто дал право? Пост секретный, как-никак граница с воюющим субъектом. Вскоре ваш покорный слуга со своим билетом журналиста-международника доставлен из Хасавюртовского района аж в Новолакский РОВД. А здесь перерыв.
Ждем. Наконец, в 2 часа дня прибыл начальник штаба РОВД И.М. Гургунаев. Кстати, единственный милиционер, который, к его чести, представился. Остальные не называли свои фамилии, как будто трудно это выяснить, тоже мне штирлицы…
Пока мы ждали высокое начальство РОВД, знающие рассказали, почему пост секретный. Оказывается, пост от Хасавюртовского РОВД передали в Новолакский район. 3наете, почему? В жизни не догадаетесь. А ларчик просто открывался. Осенью 1999 года от набега Хаттаба и Шамиля пострадали новолакцы. Чтобы как-то возместить ущерб за счет чеченцев-челноков, курсирующих на оптовые рынки Дагестана, пост и был передан пострaдавшим. Так что поборы здесь узаконены.
Между тем спор наш разрешился быстро. Протокол об изъятии фотопленки составить отказались. Даже И.М. Гургунаев дал лишь расписку о получении пленки. Выходило, что я добровольно приехал в РОВД и сдал фотоматериал. Однако водительские документы нам так и не вернули, требовали мзду в 500 рублей. Деньги у нас были, но мы не отдали. Еще пригодятся. Слишком наглая братия мздоимцев на посту.
Неслучайно пост в народе прозван «золотым», и за него идет бой местного значения между двумя РОВД соседних районов. И никому дела нет до того, как милиционеры подливают масло в огонь межнациональной розни.
Словом, трудно журналисту: мимо пройдешь – совесть потеряешь, напишешь о безобразиях – свободы лишишься. Аллах все видит. А до Москвы далеко…
КОНСТИТУЦИОННЫЙ ПОРЯДОК
По ТВ России в канун Дня Конституции России транслируется такая передача. Постараюсь передать вам ее суть образно, подкрепляя фактами из жизни.
Итак, теория.
«Группа боевиков до 70 человек при поддержке местных жителей проникла в село для захвата временного отдела внутренних дел и совершения теракта. Таков сценарий учений, в которых участвуют группы спецназа, ОМОНа, танковый взвод, артиллерия и авиация.
– К вам обращается военный комендант Чечни. Вам предлагается покинуть дома! – несется из репродукторов.
Через некоторое время над специально построенной для учений деревней Ермоловкой – дома с подвалами, схроны с оружием и даже мечеть – проносятся вертолеты, сбрасывая листовки. Они напечатаны на чеченском и русском языках, в одной из них напечатано обращение к правоверным чеченцам, подписанное следующим образом: «Мусульмане, сражающиеся в составе федеральной группировки войск». В деревню выдвигаются поисковые группы, оттуда начинают выходить «местные жители», подбирая листовки. Вокруг танки, люди с автоматами. Стреляют боевыми патронами.
Максимальная приближенность к Чечне сказывается даже в том, что перед «зачисткой» к «бандитам» обращается «глава администрации села».
– Правда, в Чечне поинтереснее, – добавляют, усмехаясь, ребята.
Около 100 генералов, наблюдавших за проведением показательной операции в Ермоловке, строятся на плацу. После обсуждения командование ставит оценку батальонным тактическим учениям.
– На учениях мы использовали опыт, полученный в ходе операций под Аргуном, Комсомольским (Бердикель), Гудермесом, – говорит заместитель командующего по боевой подготовке генерал-лейтенант Николай Рогожин.
– Присутствующие на учениях представители Белоруссии считают, что им есть чему у нас учиться, – подытоживает главком внутренних войск генерал-полковник Вячеслав Тихомиров. – Представители милиции Китая также говорили, что многое взяли на вооружение. Нам было приятно», – вот так пишет в газете «Известия» (№ 222) Елена Строителева в своем репортаже с учений внутренних войск МВД России под Ростовом. «Потемкинская зачистка» – так озаглавлен материал.
Давайте теперь посмотрим, как все это выглядит на деле.
Практика.
Село Автуры Шалинского района. 2 декабря 2001 года. Все улицы села забиты бронетехникой: танки, БТРы, БМП, солдаты с автоматами, пулеметами в масках. Никого из местной администрации, милиции, муфтията с ними нет. Кроме того, село окольцовано по периметру мотопехотой. Чего нет, так это самолетов, а с вертолетов за околицей села высаживается десант. Солдаты ходят по домам и просят хлеба, соли, в большинстве случаев берут без спросу, что им вздумается. Никакой управы на них нет.
В это же время в центре села, у ворот Хизриевых, останавливается бронетехника. Отбросив ворота нараспашку, вбегают солдаты в масках. Ильяс Хизриев, парень лет двадцати, только что совершил обеденный намаз и начал перебирать четки. Вышел навстречу солдатам.
– А-а, четки перебираешь? Это точно ваххабит. Берите его! – командует офицер.
Юношу тут же затащили в кузов «Урала». Ильяс в одних тапочках, в спортивном костюме. Заметив эту картину, выбежал Заур, старший брат Ильяса, студент четвертого курса Махачкалинского института Управления и Бизнеса, лет двадцати шести, кстати, юрист. Одет налегке, в галошах:
– В чем дело? За что берете брата?
– А, заступник? Давай его тоже в кутузку!
Тут выбежала мать Сарижат, женщина лет пятидесяти:
– Куда вы моих сыновей? Они ни в чем не замешаны! Хоть документы их проверьте! – просит сквозь слезы.
– Убирайся, мамаша, у нас приказ, – кричат солдаты.
Но Сарижат залезла в машину. Однако через десять домов ее буквально на ходу сбросили с машины.
Такой же сценарий действует и на других улицах, куда попали «контрабасы». Уносят телевизоры, магнитофоны, ковры, одежду, прихватили несколько бензопил.
Надо отдать должное, солдаты срочной службы действуют корректно: проверка паспортов, осмотр подвалов и чердаков, машин. Словом, они ищут то, что и надо искать. Вежливы, дружелюбны.
Под вечер войска покинули село. Выясняется, что 50 человек, в том числе и женщин, даже пожилых, они забрали с собой. Люди бросились в милицию села, райотдел, комендатуру, а там слыхом не слыхали про арестантов. Говорят, про эти войска они мало что знают.
На следующий день, в понедельник, глава администрации села Ибрагим Умпашаев и многочисленные родственники прибыли в Шали к начальству, но выяснилось, что силовые структуры в этот «тяжелый день» никого не принимают. Вот и пришлось автуринцам блокировать колонну бронетехники федералов 3 и 4 декабря. В центре села состоялся митинг.
Странные арестанты
В 20-ти километрах от Автуры, в глухом лесу находится хутор Регита. На окраине разместились федералы. В населенный пункт не заходят, но часто куда-то ездят. Старик Абуезид в полдень спустился по лощине к роднику. Через некоторое время туда на водопой как скотину гуртом пригнали людей. Зима, снег, мороз, одни в спортивной куртке, в тапочках, другие в калошах. Старик поинтересовался:
– Кто такие?
– Автуринцы, у нас там «зачистка» идет. Третий день мы здесь.
В это же время в Автурах
Вдруг люди, блокирующие колонну, потихоньку начали расходиться. Военные не понимают, в чем дело. А там у главы администрации села идет совет, как поступить? Народная почта сработала. Стало известно, где арестанты. Решили вызвать коменданта района. Вызвали, но аул Регита в другом районе. Вызвали коменданта соседнего Курчалойского района. Благо, Шалинский комендант полковник Г. Нахаев настоял, чтобы шли в Региту на четырех БМП и взяли гранатометчиков, чеченцев из стрелковой роты. И правильно сделали. Не отдавали мирных людей до тех пор, пока Г. Нахаев не пригрозил гранатометчиками.
Выдали 40 человек. Все избиты, даже женщины. А где находятся еще 17 человек, до 7 декабря было неизвестно. Их тоже потом вызволили, но после побоев скончался 19-летний Тимур Исмаилов, единственный сын пожилых родителей.
Реальная жизнь
Если бы не война, избиение безвинных людей и слезы матерей, то День Конституции России можно было праздновать и в Чечне, в одном из субъектов Российской Федерации. Когда законопослушный гражданин страдает от главного Закона страны, вряд ли кто поднимет тост. Однако, кроме права на жизнь, остальные статьи более-менее действуют: бесплатное образование, медицина, не платим за свет, газ, воду и коммунальные услуги. Постепенно идет восстановление жизненно важных объектов. Кое-где появились проблески доверия к федеральным властям, но тут же бездарная «зачистка» нашей «непобедимой» все сводит на нуль. И непонятно, кому нужно это тотальное издевательство над мирными гражданами, именуемое «зачисткой», после которой без вести пропадают самые честные, здоровые, красивые юноши?!
Неизвестно, что полезного найдут представители белорусов и китайцев, изучая опыт «зачисток» в селах Автуры, Цацан-Юрт, Гелдиген, Курчалой, Бачи-Юрт, Аллерой и других? И вообще во всей чеченской войне, если после такой отличной репетиции 100 генералов, прошедших Югославию и Афганистан, вот уже 11 лет не могут поймать одноногого ичкерийского бригадного генерала Шамиля Басаева?! Абсолютно прав министр обороны России Сергей Иванов, который с 2002 года освободил от должностей 260 генералов! Только жаль, что он наемную армию путает с профессиональной! С праздником Вас, с Днем Конституции, россияне, битые и небитые!
ЖИЛЬЕ ПРО ЗАПАС
«Несотворение зла – это тоже милостыня» – есть такой Хадис (изречение) Пророка Мухаммада (Да благословит и приветствует его Аллах!).
Смута в Чечне проходит, прояснилось. Вот и Парламент избирали, народ пошел воспитанный. Старший младшего уважает, порой бывает и наоборот. Рабочие места ищем, жилья тоже нет. Бедные плачут, богатым не до этого. Администрация делает, что хочет. Милиция еще не окрепла. ТОМы (территориальные, то есть сельские отделы милиции) занимаются «махновщиной». Суды судят бедных. Прокуратура вместо убийств и бандитизма занимается мошенниками.
«Министр не может – Рамзан поможет», – говорят в народе. Вот такая у нас сложилась власть. Все божатся, клянутся Аллахом, думая, до Него далеко.
К примеру, некто Ширвани Исаев в марте 2005 года получил в Грозном квартиру. Мэрия выделила из отказного фонда. Нигде такого нет, а в Грозном есть. Люди сбежали от войны, вот и образовался такой фонд. Радость-то какая – квартира! Но пришел другой хозяин – Така Ахмадов. Заявляет, что он и есть хозяин этой жилплощади. Что интересно, у него на руках и решение суда, и счет в ПУЖХ открыт, по которому он оплачивает коммунальные услуги.
Ширвани квартиру не освободил, началась тяжба. Нужен суд, чтобы доказать, что первый суд был прав. Квартира – не женщина, тут не может быть два хозяина. Хотя с нашими судами и при наших хакимах все может быть. И не такое! Свидетельница тому Светлана Морозова из станицы Наурской.
Жила женщина в доме на два хозяина, сосед съехал. Давно стояла в очереди на расширение жилья, а квартиру освободившуюся отдали другой женщине. Вот и появилась соседка: «Здравствуйте, я ваша тетя!»
Про жилье больше не будем. Его у нас катастрофически не хватает. Значит, и рынок дорогой. В связи с чем могут быть и злоупотребления. Возьмем участок «попроще». Скажем, компенсации за утраченное жилье. Покойный наш первый Президент (да будет им доволен Аллах!) Ахмат-Хаджи Кадыров говорил: «Не давайте никому мзду!» Первый вице-премьер Рамзан Кадыров твердит: «Назовите мне человека, который требует у вас взятку». Материал писался тогда. Сейчас Рамзан Кадыров Президент. Между тем, у бедных чеченцев не принято закладывать богатых, и нечего их толкать на такой грех. Лучше поднимите все дела по компенсациям, что пошли в суд.
Вот вам свежий пример. Некто Хусейн Гапураев жил в Автурах. Все знают, что его дом еще в 1995 году был разрушен. Но прописан он в городе Аргун, хотя и сегодня живет в Автурах у чужих людей на частной квартире. Получил в апреле 2004 года компенсацию за разрушенное жилье. Начал строить дом, а в марте 2005 года его осудили за попытку получить компенсацию. Дали три года условно.
Что интересно, судья Бувади из Урус-Мартана оправдал его, а другой судья через месяц после обжалования в Верховном суде ЧР прокуратурой района осудил на три года условно за мошенничество. Сайд-Али, так зовут судью, от Бувади через кабинет, под одной крышей. Вот где демократия! А протестовал по делу следователь прокуратуры г. Шали, некто Ваха Дудаев. При живых свидетелях за законно полученную компенсацию Хусейн осужден, а в адрес тех, кто готовил документы и выдал деньги, даже частного определения нет! «Будут вешать, все равно им деньги не дам!», – говорит Хусейн. А семье от этого не легче. Зато шесть месяцев таскали по судам, на адвоката потрачено более 60 тысяч рублей, это не считая проездные до Урус-Мартана и обратно, издержки на питание. Словом, все равно вся компенсация коту под хвост.
А с безработными вообще хохма. Хизир Илесов получал компенсацию как безработный. Но в период уборки хлебов пару месяцев работал разнорабочим центрального тока. Деньги за это еще не успел получить, зато Шалинский федеральный суд осудил его на два года условно. Рамзан Хасуев тоже получал безработные, а потом оформился в госхоз заправщиком.
Самой заправки, конечно, еще нет, но есть штатная единица. Оформили, чтобы у юноши был стаж. Догмы социализма еще живучи в народе. А тут проверка. Суд осудил на три года условно, хотя в госхозе им ни копейки не получено, и еще наложили штраф в 10 тысяч. Вот и верь после этого государству и в справедливость!
Что примечательно, судья знал, что эти люди деньги в госхозе не получили. Другого источника на существование у людей нет. Прожиточный минимум, утвержденный государством на этот период, 2554 рубля в месяц на одного человека, а компенсация по безработице – 540 рублей. Выходит, этих людей надо было поздравить и наградить за выживание в экстремальных ситуациях, а их осудили!
И это еще ничего. Бывает и хуже.
Недавно первый вице-премьер, теперь уже Президент, Герой России Рамзан Ахматович Кадыров «чистил» людей в камуфляже. Обещал и в дальнейшем наказывать их за бесчинства. Но не тут-то было. От его имени 8 ноября арестовали Мухтара и Абаза Дашаевых, жителей Шалинского района. Вечером, примерно в 22 часа, их увезли в неизвестном направлении, сказав, что забирают в Гудермес на несколько пустяковых вопросов.
Благодаря украинскому методу «язык до Киева доведет», их случайно нашли в Майртупе, в зиндане местного «махновца». Когда они потребовали отвезти в милицию Шалинского района или показать ордер на арест от прокурора, их жестоко избили.
В чем их вина? В жизни не догадаетесь! Оказывается, дядя (один из арестованных) раздавал милостыню (саг1а) от неизвестного мецената на праздник Ураза-Байрам бедным людям. Вот до чего мы дожили. Даже с милостыни люди в камуфляже начали требовать мзду. И еще клянутся именем Аллаха, Господи прости!
И это еще цветочки. Сейчас про «ягодки» расскажу.
Вот уже почти год мы просим убрать с центральной усадьбы госхоза «Автуры» пушки-дальнобойки. Они в 500 метрах от жилого массива. После каждого залпа у нас с крыши слетает шифер, забитый на 8 гвоздей. Разбиваются стекла, двери в косяках шатаются. О плаче женщин и детей молчим. Писали в газету, обращались к коменданту района и республики. Ан нет. Дострелялись.
Мы не удивимся, если скажут, что по Старым Атагам стреляли «наши» пушкари, так как их график стрельбы с 2-х до 3-х ночи. А там попали в жилой массив. Оказывается, корректировщик был пьян и перепутал координаты. Хорошо, что военные, наконец, признали свою вину и обещали восстановить дом. А как быть с убитыми, еще не говорят…
Сколько не избирай гражданских властей, но пока не будут обузданы «махновцы» от военной власти, порядка в Чечне не будет.
Р.S.
Все имена потерпевших изменены по их просьбе. Однако Хусейн Гапураев не хочет быть инкогнито. Он все еще ждет хотя бы доплаты к компенсации. Тех денег хватило только на фундамент. Можете в любое время приехать и проверить. Остальные не верят, что накажут виновных. Если будет заинтересованное в справедливости властное лицо, автор готов посмеяться над его наивностью.
Вот такие нынче пошли времена.
ВОЙНА БАЗАРОВ
В Чечне идет война. Без всяких правил и этапов. Это война базаров. Базарят, между прочим, «большие» люди. И каждый из них считает, что у него больше прав. Так что, господа «генералы», как говаривал в свое время покойный по одним данным и живой по другим Джохар Мусаевич Дудаев, зазнались, возгордились и заблудились меж двух горных чинар. Ведь еще 1425 лет назад дядя Пророка Абаз (Да будет им доволен Аллах) изрек, что деньги заработать нетрудно, трудно их сберечь.
Конечно, Чечня не Чикаго, но все же без войны «гангстеров» не обошлось. Думали бедные чеченцы, что у нации есть отец. Изберут Парламент, наконец, и наступит справедливость: в месяц уразы на всех базарах цены снизят, а перед праздником Курбан-Байрам все мусульмане простят друг другу обиды, в сельских мечетях усилят проповеди о том, что каждый правоверный должен душевно очиститься. Ничего этого не случилось. Наоборот, начали охаивать спиртное, на женщин надели платки, мужчин «упаковали» в старые бешметы, а кое-кто заимел большие богатства, возгордился и начал «зачистки» собственного пошиба.
Сподобились, к примеру, очищаться от старых базаров, где чеченцы торговали веками. Был в Аргуне городской рынок. Худо-бедно в трудную годину чеченцы оттуда кормились. Там же кафе и магазины. Что примечательно, спиртным не торговали, наркотики не продавали. Цены ниже, чем на других рынках Северного Кавказа. Был такой же базар и в Гудермесе. Конечно, до европейского уровня не дотягивал, но торговал народ. Рабочих мест-то нет. Вот и перебивались. Слава Аллаху, благодаря этим рынкам мало кто из чеченцев просил милостыню.
Что там Гудермес, Шали, Аргун, Урус-Мартан… Больше всех за две военные компании пострадал Грозный. Как медленно сюда шли люди, а жизнь начиналась с базара. Будет справедливо, если когда-нибудь поставят памятник женщине-чеченке, которая, рискуя жизнью, вывела в люди своих детей в самое лютое время. И для этих измученных горянок большим подарком стал рынок «Сабита».
Разумеется, никто не спорит о значимости Центрального рынка, даже базара в районе автопавильона «Южный». Это старый эталон Грозного. Но «Центральный» был настолько запущен, что в лужах машины застревали, а «Южного» вовсе не было. На этом фоне и вырос рынок «Сабита» – красавец, евростандарт. Да еще и в августе 2002 года, когда никто и не мог мечтать об этом! Однако нашлись люди. Они не желали, чтобы достопочтенные чеченцы шлепали по грязи в поисках хлеба насущного.
Велик Аллах! Ни много, ни мало 1150 человек нашли здесь работу. Представьте себе, ежедневно обслуживают людей 26 кафе, 8 ателье для пошива одежды, 318 магазинов внутри рынка и 386 магазинов по периметру, снаружи. Есть кондитерский цех, парикмахерские, часовые, аптеки. Словом, есть все, что надо для современного горожанина.
Да, здесь нет «публичных» домов, нет автозаправок, гостиниц. Игровые автоматы были сняты буквально за два часа, как только стало известно, что Рамзан Ахматович Кадыров не терпит «одноруких бандитов». И еще много от чего отказались. Вместе с тем, с 2002 года рынок «Сабита» аккуратно пополняет бюджет республики на 4 миллиона рублей в месяц. А что еще надо?!
Оказывается, надо. Во вторник, шестого декабря, рынок гудел, словно встревоженный улей. Все торговки готовились пикетировать Дом Правительства, перекрыть дорогу и проклинать власти, которые, «забыв» про жилье и компенсации, начали передел рынков. Дело в том, что на рынок «Сабита» прибыл высокопоставленный чиновник, то бишь помощник Председателя Правительства ЧР по вопросам казачества Григорий Ефимович Погребной, и в ультимативной форме заявил, что дает три дня на свертывание всех рыночных дел. А потом, Господи прости, начнется снос этой красавицы «Сабиты». Но не тут-то было. Директор рынка утихомирил женщин: «Давайте без паники. Вы же и бомбежек, и ракетных ударов не боялись! Договоримся! Кому рынок нужен, тот пусть покупает! А мы за ценой не постоим!»
Вот и все, что было. Думайте, как хотите. Кто не знает, что просто так ничего не бывает! Видать, нашелся «большой человек» с большими деньгами и ему начхать, что в Чечне еще идет война. Нам не до базарных баталий. Ан нет. Этот кто-то не может без конфликта в республике. Его разжигают искусственно. Оказывается, нам базар важнее даже государственных дел. Знает «курилка», что когда-нибудь автора этих раздоров и смут все равно вызовут на сцену. Хотя и так ясно, кому в Чечне жить хорошо!
А рынок все-таки аннулировали. Появился буквально через дорогу новый базар «Беркат» («Изобилие»). Громадный, просторный, красивый. Но только цены там больно кусаются. И сколько он дает денег в бюджет республики, никто не знает. И еще в толк не возьму: почему такие огромные рынки по всей республике частные, когда кроме воздуха все здесь государственное?
ИЗБИЛИ В ИЗБИРКОМЕ
В Чечне в самый ответственный момент, перед выборами в марте 2003 года, очередной скандал – драка в избиркоме. Избили не депутата, не кандидата в президенты и даже не просто члена комиссии, а секретаря избиркома Элу Алиевича Вахитова. Причем били, забыв, что истина рождается не при разбитой роже с помощью кулаков, а в споре – выслушиванием сторон, выяснением обстоятельств, приведением доказательств.
И случилась эта драка с криками, визгом женщин, кровью, кулачными потасовками, звоном битой посуды не потому, что огненный Марс приблизился так близко к Земле. Здесь поводом послужил не блещущий новизной факт. Именно таким образом выясняли, родственник ли Малик Сайдуллаев Э.А. Вахитову или нет? Вы поняли намек? Да. Если родственник, то это ничего, а если нет, то интерес финансовый, как говорят бухгалтера.
– Разве тайпизм или кумовство может служить поводом для рукоприкладства? – спросит простодушный читатель. Это же обыкновенная коррупция.
Конечно, нет. В республике давно почти всем известно, что председатель избиркома Абдул-Керим Саханов и его заместитель Бувайсар Саханов дядя и племянник. Никто их за это не бьет по лицу и даже ссор не возникает. Говорят, что один брат дополняет другого. Чем не семейный подряд? В капстранах это практикуется. И нам пора уйти от социалистического пережитка. Тем более что нынче к любой должности командный подход.
К примеру, получил некий Ахмадов должность министра, и пришла вся команда Ахмадовых во все министерства, ведомства. Чем кормить на должностях бедных партийцев, лучше иметь состоятельную команду, которая и будет-то брать сущую мелочь, с миру по нитке, на мелкие расходы так сказать, чтобы основной капитал не распылять. Это же лучше, чем сидя в руководящем кресле человек с нуля начнет наживаться.
И все-таки дыма без огня не бывает. Ссора довольно часто перерастает в драку. А в нашем случае еще до ссоры была докладная записка члена избиркома Боки Амаева на Элу Алиевича Вахитова, дескать, последний не соответствует занимаемой должности. Б. Амаев обвинил секретаря избиркома в «особых симпатиях» к кандидату в президенты Чечни М. Сайдуллаеву. Так прямо и заявил, что они родственники. Вот вам и крамола. Разумеется, всякий умный читатель скажет: «Да вы что, ребята, конечно, лучше быть родственником богатого Сайдуллаева, чем бедного Пайзуллаева».
Как бы там ни было, в избиркоме три часа шли дебаты, но выяснить не удалось, по какой линии наш главный герой родня миллионеру. Вот и встал на повестку дня вопрос о соответствии, как говорится, занимаемой должности. Дошло до тайного голосования: за увольнение – 8, против – 4, воздержавшихся – нет, поскольку больше и штата нет. Дальше, как вы поняли, пошли в ход кулаки.
Между прочим, жалоба на избирком была и ранее. Председателя Абдуллу-Керима Арсаханова тогда обвинили в подделке документов. Один из кандидатов на пост президента ЧР не указал в заявлении ни гражданство, ни почтовый адрес, более того, не заполнил декларацию о доходах. Вот демократия, да? Ан нет. Абдул-Керим Арсаханов документы принял, и сам вписал недостающие сведения. А что тут зазорного? Будущий президент на счастливой ноте мог и забыть такие мелочи.
А вот еще до этого в ЦИК поступил счет на сумму более 1,5 млн. рублей от редакции газеты «Вести Республики», то бишь журналисты несколько месяцев публиковали Закон о выборах, пропагандировали материалы референдума, теперь ждали обещанных денег за использование газетных площадей. А.К. Арсаханов, недолго думая, взял и написал на счете резолюцию: «Законы надо читать!» Вот и храним как память о «законнике» А.К. Арсаханове. Хотели было через суд выбить свои деньги, но водитель и юрист Арсаханова привели умный довод: «Вы что, ставите под сомнение итоги референдума?»
Жаль, что господин Арсаханов-старший не юрист, хотя для должности руководителя ЦИКа это обязательно. Он еще не знает, что на него подают в Верховный суд ЧР доверенные лица и кандидат в президенты, и какое наказание его ждет за мордобой в избиркоме. Откуда ему знать и то, что редакции республиканских газет готовы предъявить счета в ЦИК за публикации документов. Тогда уже не будет экономии в 4,5 млн. рублей, за которые после референдума членам избиркома дали премии. Правда, и тогда все знали, что больше всех трудилась пресса, пестря рубриками: «До референдума осталось столько-то дней», а награждены были те, кто нос не казал за ворота охраняемого избиркома.
Впрочем, с носом остались мы. У сильного всегда бессильный виноват, говаривали классики, мастера изящной словесности.
ШАРИАТ И «ЛЕЖАЧИЙ ПОЛИЦАЙ»
В республике наводят порядок в оформлении дорог. Появились светофоры, а на отдельных участках, около вузов и больниц, – «зебры». Правда, с ремонтом путей еще проблемы. Известные «Бароновка», «Башировка», все шесть микрорайонов, район ЧГУ, объездные пути Октябрьского района пока во власти луж и непролазных ям. Видимо, руки властей до них еще не доходят. Как ругаются люди, пускаясь в объезд, знает каждый водитель. Но не меньше чертыхается народ и на отремонтированных трассах. Причина тому – «лежачие полицейские».
Возводить искусственные дорожные неровности – дело нехитрое, но при этом нельзя забывать о тех, кто ежедневно ездит по этой дороге. Одни опаздывают на работу, другие по не менее важным делам тоже торопятся, а машина, груженная кирпичом, пускает в трубу по литру золотого бензина. Когда заходит разговор об этих дорожных преградах, людям объясняют, мол, часто бывают аварии. Однако мы все свидетели, как каждое утро передают по ТВ сводку о дорожных происшествиях в Москве. Представьте себе, что творилось бы на Каширском или Ленинградском шоссе, на МКАДе, если из-за того, что там часто случаются аварии, установить на оживленных трассах принудительное ограничение скорости с помощью «лежачих полицейских». Фильм ужасов, а не дорога была бы!
А у нас при въезде в г. Шали со стороны села Автуры вместо того, чтобы провести ремонт и без того разбитой дороги, соорудили большое количество искусственных неровностей из асфальтобетона. «В чем дело?», – спрашивают водители. Ответа от ГИБДД района не дождались. Решения мэрии города на установку «лежачих полицейских» нет, а жители близлежащих домов, видимо, не знают, что за последствия на дороге ответственность ложится на них.
Однако «лежачие полицейские» – не решение проблемы. Пример тому село Герменчук. Здесь в прошлом году было сооружено более двадцати подобных преград против скоростной езды высотой 18 сантиметров, когда по ГОСТу разрешается 5-7 сантиметров. И что вы думаете? Аварийность сократилась?! Нет.
Совсем недавно произошла здесь автокатастрофа, погиб молодой человек. По словам жителя села Герменчук Анзора Саидова, после возведения искусственных барьеров машины сбавили ход, но от этого легче не стало. Постоянно скапливается транспорт. Пыль, пробки, выхлопные газы и ДТП. Более того, на придорожных столбах не вывешиваются знаки, предупреждающие водителей о препятствиях, ожидающих их впереди. Поэтому и аварий стало больше.
Куда еще ни шло, если рядом школа, детский сад, кинотеатр, больница, торговый центр… Здесь действительно нужно принуждать водителей к бдительности, к ограничению скорости. Но зачем на окраине г. Шали нужны преграды? Приведу простой пример. На трассе Аргун-Гудермес часто случаются ДТП, так же как и на трассе Грозный-Аргун. В самой столице на проспекте А. Кадыров почти каждый день аварии. А про улицу Жуковского и говорить не нужно. Разве здесь помогут «лежачие полицейские»? Если это решение вопроса, то давайте продолжим: ГИБДД упраздним, как на Украине, построим асфальтовый завод для производства «лежачих полицейских»… Кстати, в цивилизованных странах давно уже выкладывают на дорогах симпатичные дорожки из твердой резины со светоотражающими элементами, а не громоздят бугры из асфальтобетона.
Нелишне напомнить еще вот о чем. Мы всюду ссылаемся на шариат – мусульманский свод законов, когда нам это выгодно. Так шариат-то проклинает того, кто даже маленький камешек положит на проезжую часть. А у нас на дорогах специально искусственные барьеры возводят. Думаю, что и муфтияту самая пора выразить свое отношение к препонам на дорогах, а то непонятно, зачем мы дороги хорошие делаем, старые ремонтируем и тут же уродуем их.
Р.С. На окраине г. Шали асфальтовые горки-препоны впервые были сооружены в 1993 году, но по решению администрации города их убрали на третий день. Правда, тогда районом руководил грамотный человек – Магомед Хасиев. Он знал, что лучше платить живым милиционерам, чем выслушивать многочисленные претензии в адрес «лежачих полицейских». Что скажет мэр города на сей раз, поживем – увидим.
НА ВСЕХ И ДЕНЕГ НЕ ХВАТАЕТ
Салтыков-Щедрин писал: «Жил-был губернатор, который многому не верил во что другие, по простоте, верили. А главное, не понимал, для какой причины губернаторская должность учреждена».
По-моему мнению, имел в виду он следующее: «Если бы нас, губернаторов, без шума упразднить, то никто бы не заметил…».
Так и в нашей республике, мало кому было дело до комитета по делам вынужденных переселенцев. Что бы ни делали работники этого ведомства, люди, бежавшие от войны, жили за пределами ЧР и домой не собирались. И в голове неких чиновников, обитающих в правительстве республики, родился новый вариант учреждения – комитет по выплатам компенсаций и делам беженцев.
Вот и повалил народ. Показалось, что в чиновниках совесть проснулась. Ведь когда-нибудь должны платить за разрушенное жилье, унижения, оскорбления, голод и нищету?!
Казалось, чего тут сложного? Всем известно, кто потерял свое жилье, давно составлены соответствующие документы. Местные власти все видят. Вывесили список в банке, да и получай деньги. Наверное, так делают в Америке, в Германии, в Ольстере, на острове Бали, но только не у нас. Господи прости, создали столько комиссий, что впору отказаться от компенсации, ибо во всех инстанциях человека унижают, словно он сам уничтожил собственное жилье ради забавы.
Все начинается по месту проживания, потом ФСБ, МВД, прокуратура, администрация района, БТИ, Госстрой, Правительство, комитет по компенсациям. Наконец, банк и сберкнижка. О, счастливчик! Все бы ничего, если бы не справки. Все знают, что все сгорело, никаких архивов и в помине нет. Однако все равно нужна справка о том, что справка есть справка, как говорил великий Райкин. Словно в Чечню глядел.
А сколько слухов вокруг. Говорят, первое заседание комиссии прошло в Москве. После чего 600 высокопоставленных беженцев получили деньги. Второе заседание в Грозном – 410 местных начальников получили компенсацию. Далее речь идет еще о 150 новых «вкладчиках». И вот, наконец, на экране ТВ сияющие лица, Слава Аллаху, 30 человек жилье получили. Это точно.
Вскоре пошел второй виток слухов, дескать, нужны проценты: Госстрой берет 5 %, МВД – 5 %, Правительство – 5 %, по месту приема документов – 5 %, в самом комитете – 30 %. Многим это надоело, нашлись посредники и пошло 50х50. Конечно, это всего лишь слухи, ими полнится земля. Но точит червь сомнений, а может все это правда? Ведь побежал же Ходжа Насреддин на майдан, где «бесплатно» яблоки давали.
Чтобы точно знать положение дел по выплате компенсаций, учреждена специальная комиссия Правительства ЧР во главе с заместителем председателя Кабинета министров М.С. Хамидовым. Вот и установили проверяющие, что в списках заявлений граждан Старопромысловского, Октябрьского, Ленинского, Заводского, Грозненского, Сунженского, Шатойского, Урус-Мартановского районов из проверенных заявлений 1045 (52,6 процента) поданы в сентябре 2003 года, а направлены на проверку в МВД в конце декабря. А срок, установленный Правительством, 10 дней. Почему четыре месяца мусолили списки в комитете, никто не знает.
По данным комитета (письмо от 20.01.2004 года), на 20 января 2004 года сумма произведенных выплат составила 450 млн. рублей, или за 5 месяцев компенсации получили 1285 человек, что составляет 2,3 процента от числа всех заявителей. Такими темпами комитету потребуется 17,5 лет, чтобы выдать компенсации пострадавшим.
Что интересно, штат здесь 168 человек. Руководитель комитета А. Байбатыров утверждает, мол, за неблаговидные дела уволил уже 80 человек. Выходит, что каждый второй нечист на руку. А по какому принципу их подбирали?! Вопрос на засыпку. Примечательны слова Байбатырова: «Деньги есть, Федеральный центр нас торопит, отдайте людям компенсации». А на деле?
– Валлахи, мы тут не причем. Прокуратура, милиция, ФСБ, кто только не проверяет людей, вот и задерживается выдача компенсаций, – возмущается Абубакир Байбатыров.
Тут невольно вспоминаешь случай со стариком Гашой. У него в советское время дом сгорел. Пришел инспектор Госстраха и говорит:
– Отец, я составил акт, скоро получишь деньги, но ты учти: тысяча рублей твои и по тысяче нам с начальником отдай!
Старый Гаша подумал и сказал:
– Выходит, мы все погорельцы? А я-то, старый дурак, думал, что только хозяин дома!
Вот так оказывается «разобрали на кирпичи» дом прокурора, начальника милиции, чиновника из БТИ. Словом, все пострадали! Вот и требуют проценты. Им зарплату не давай, а пусти их в долю!
Упразднить бы все эти комиссии и вывесить списки пострадавших в банке. Ведь когда речь шла о восстановлении домов, не было столько проверяющих. Уж точно, за державу обидно!
ЦЕНЫ КУСАЮТ
Смотреть в современные толковые словари бесполезно. Вы там не найдете слово «гужнадбавка». Само название, конечно, устарело, да и транспорта с конной тягой давно нет, а вот надбавка за подвоз товара осталась.
К примеру, чай «Марьям» в синей упаковке у оптовиков на Центральном рынке «Беркат» стоит по 12 рублей за 120-граммовую пачку. Отойди чуть дальше, в оптовый магазин, тот же чай, но только по 15 рублей. Подойди к уличным торговкам – 18 рублей. В кафе «Надежда», на круговой развязке дорог по ул. Садовой стакан чаю стоит 13 рублей. В кафе «Причал» по ул. Первомайской – на рубль дешевле. Вот это рынок! Хотя ни по каким законам наценка не должна быть выше стоимости самого товара. В былые времена даже самая дорогая «лошадиная надбавка» не превышала 15 процентов. Тем более что чай – штучный товар и на развес не идет. Словом, раньше и лошади на овес хватало, и хозяину чайный «навар» был.
Ладно, чай хотя бы привозной. Ясно дело, что его так просто, натощак, не пьют. Наши гурманы любят им запивать шашлык. Что поделаешь, пиво и водку запретили. В связи с чем цена на них стала астрономическая.
Вот о самом шашлыке поговорить нелишне. К тому же баранина и говядина не привозная, местная. Сначала о ценах.
Килограмм свежей баранины можно купить за 180 рублей, говядины – за 150. А вот шашлык, независимо от сорта мяса, по 250 рублей за одну порцию. А на шампур нанизаны куски разнокалиберные и разносортные, в том числе с косточкой или с хрящиком. Если готовое блюдо «шашлык» положите на весы, прослезитесь: порция вместе с луком, уксусом и тремя кусками хлеба тянет всего лишь 150 граммов.
А сколько должно быть, если это не коммерческая тайна? – спросит простодушный читатель.
Вот примерная калькуляция. Закладка на 100 порций. Мясо баранина – 25 кг по 180 руб. = 4500; лук репчатый по 50 граммов на порцию – 5 кг по 10 руб. = 50; вместо отдельных специй и соли добавляют специальный соус для шашлыка на 100 рублей. Итого получается 190 рублей за шашлык в 200 граммов из отборного мяса, без всяких костей.
Вы думали, слезы у вас потекли из-за обилия лука в порции? Не дождетесь. Обычная радость за «находчивость» наших поваров. Надо же так умудриться, чтобы нанизывать на шампур, длиной с полметра, такое количество сырого мяса, чтобы не вызывало сомнения у покупателя. Притом, жирное, сочное, можно найти и козлиный пух на шашлыке. Простите, я далек от мысли, что шашлычник козел. А вот цены? Конечно, после обсчета на чае на 80 рубликов и шашлыке на 70, то есть на 150 рублей в двух номинациях невольно почувствуешь себя диким Архаром!
Между тем, вам, господа хорошие, надо бы заглянуть в «Сборник рецептур кулинарных изделий» 1957 года выпуска. Там черным по белому написано, чтобы получить шашлык весом в 119 граммов, надо нанизывать на шампур 150 граммов мяса без костей. Вообще, на шашлык идет филе. А другие виды шашлыка так и называются: «шашлык из бараньих ребер», «шашлык из грудинки». И цены, соответственно, иные.
Нас-то, простых смертных, ладно, можно обмануть. А вот прокурор сидит в кафе и доволен, что его «надувают». Хотя сервис здесь «отменный»: руки помыть негде, а после третьего бокала пива приходится искать место, куда сам царь пешком ходил. А тут хоть милицейскую собаку-ищейку вызывай, не найдешь.
Недавно в «Шашлычной», что на перекрестке улиц Первомайская и Маяковского, отдыхали после работы судья, два сотрудника УБЭПа и следователь прокуратуры.
Поначалу мы подумали, что здесь кража произошла, поскольку по периметру «шашлычной» стояла милиция. Сейчас их не поймешь: кто наш, а кто из леса. У всех камуфляж. Оказывается, силовики пивком пробавлялись, а это их охрана. И вот что примерно через час здесь произошло. Заправщик судью не пустил во двор АЗС по личной нужде. Тогда блюститель закона стал на тротуаре и приказал охране стрелять вверх. Ну, чтобы прохожих пугали, пока судья спеющие вишни будет созерцать туманными глазами.
Кстати, с пивом у нас тоже ценовая вакханалия. К примеру, во всех соседних республиках бутылка пива стоит 25 рублей, а у нас – 45. То же самое и по бочковому пиву. Кроме Чечни, везде за бокал 15-20 рублей, а у нас не ниже 25. А вот в кафе на остановке «9-я горбольница» – 80 рублей за бокал немецкого пива «Карлсберген». В самой Германии оно по цене 3 рубля в переводе на наши деньги. В Пятигорске – 15 рублей, в Нальчике – 20 рублей за бокал. «Куры гриль» везде по 180 рублей с острым соусом в придачу, а у нас 230 без соуса и со своим пакетом еще подходи. А если куры центоройские – все 250 выкладывай.
Нет, мы очень хорошо живем и богаты. Что там война? Жив остался, ешь шашлыки, пей квас. Кстати, этот народный напиток везде по три рубля стакан, а у нас пять и десять. Стаканы пластмассовые, одноразовые, однако с многоразовым использованием. Хлеб, прости Господи, лучше не брать. Вес буханки 400 граммов, цена от 10 до 15 рублей. Лаваш 400-граммовый тоже по 15.
Словом, деньги у нас имеют хождение как в советской Грузии. Там тоже тогда мелочь не признавали. Вместо сдачи говорили: «Будь здоров, еще раз приходи!» А у нас никаких пожеланий.
Между прочим, слышал, что у нас в республике есть торгинспекция, комитет цен, УБЭП, комиссии по контролю над соблюдением правил торговли при главах районных администраций. Даже комитет по соблюдению прав потребителей имеется. Есть общественная комиссия по борьбе с коррупцией. Только куда они смотрят, и чьи интересы защищают, непонятно. Порядка у нас в торговле нет. А жаль. Неслучайно, оказывается, Петр I издал такой Указ: «Торговых работников ежегодно по одному вешать, чтобы другим было неповадно, дабы они неисправимы!»
Конечно, вешать никого у нас не собираются, но вот взвешивать порции надо. А то что получается, купишь чепалгаш – творога мало, чебуреки одним луком заправлены, манты и курзанаш по размеру и начинке не отличишь от пельменей. Если спросишь суп харчо, повариха так выкатит глаза, аж бельмо с тыльной стороны видно. Будто посетитель с Луны свалился…
Вот такая у нас в Грозном торговля. Приезжайте, заходите, посидите в наших кафе, «шашлычных» вагончиках и брезентовках. Даю гарантию, второй раз вашей ноги не будет в этих злачных местах. Вас так обчистят, что не рады будете даже компенсации на жилье! И ссылка наших родителей в Сибирь вам покажется раем обетованным…
КОНЦЫ В ВОДУ
Всего лишь четыре года назад я думал, как хорошо, что через Грозный не текут такие реки, как Волга, Темза, Днепр или Ангара. Кто хоть раз побывал в Чечне, уверен, будет этому рад. Представьте себе, в сравнительно небольшом городе, где и населения всего 300 тысяч с гаком, очереди, заторы, пробки. Мэр столицы не может полчаса проехать. Даже телохранители Президента 20 минут с криками, как на покупке овец, гонят водителей прочь. А министры едут с охраной, под вой сирен и ор с бронемашин… Даже инженерная разведка с собаками не в силах найти брешь в «пробке».
Хотите знать, где это место было? Да вам любой «заслуженный» юрист, строитель или экономист, которых у нас за последнее время развелось на развалинах, хоть ими коров на водопой гони, скажет: «Так это у тоннеля и на старом мосту у бывшего кинотеатра «Космос».
– В чем причина? – спросит несведущий гость или простодушный читатель.
Все дело в том, что на ремонтно-восстановительные работы главной переправы – моста через реку Сунжа в центре Грозного, нет денег. Потребуется еще 40 миллионов, писали газеты. Рабочие прямо на мосту заявили об этом мэру города, сославшись на «ужасный вид с вертолета». Видимо, хотят работать в две смены, подумал Мовсар Темирбаев, тогдашний глава столицы.
Примечательно другое. Недавно во время рабочей встречи министра финансов Эли Исаева, министра ЖКХ Абу Сугаипова и первого заместителя Председателя Правительства ЧР Рамзана Кадырова (ныне Президент) было официально заявлено, что для завершения ремонта моста требуется 19 миллионов рублей.
Получалось, что стратегически важный объект восстанавливается вроде бы по случайным чертежам неизвестного горца и по смете, рожденной необузданной фантазией строителей.
Между тем, в создании несанкционированных «пробок» у тоннеля и моста по улице Красных фронтовиков, кроме главного моста, виноваты и «контрабасы». Здесь под видом охраны подземного перехода и переправы оборудованы два блокпоста. Солдаты только тем и занимаются, что без причины тормозят грузовики, автобусы всех марок и открыто берут мзду. Об этом много лет знают наши «заслуженные юристы», но им за державу не обидно…
А ларчик открыть можно очень просто: убрать с дороги ограждения федеральных структур, а мост и тоннель пусть охраняют ночью! Им за это государство платит по 30 тысяч рублей в месяц, плюс «боевые» и медали «За мужество», хотя за все время существования блокпостов ни одного бандита здесь не задержано. И по этим мздоимцам давно плачут сибирские леса, которые валить некому, тушить тем более.
Найдись хоть один умный хозяин в Чечне, мост можно было восстановить хозспособом, так как милиция на посту при наличии «лежачих полицейских» имеет в день десятки тысяч. Не верите? Пусть посчитает простой, даже «незаслуженный» экономист. Плотность движения: машина на машине, словом, сплошной поток.
В день под «гоп-стоп» попадает до тысячи машин: «Газели», «Рафики», «Каузики», «Пазики», «Лазы», «Лиазы», «КАМАЗы» и «Мерседесы». Такса военных – от 10 до 500 рубчиков за единицу, смотря у кого какая «неисправность». Можно подумать, что сюда всех автоинженеров и врачей прислали. Не окажись в аптечке хотя бы одной таблетки анальгина десятилетней давности, ночная «зачистка» вечеринкой покажется. Вот и получается 5-10 тысяч в день на одном посту. Помножьте это на два и всю сумму умножьте на количество дней за пять лет. Любой нормальный РУБЭПовец или прокурор за голову схватится: «На эти деньги можно даже мост через Волгу за два года построить!»
Разумеется, но где найдешь в бесправной Чечне человека с такими правами?! Если даже рядовой блокпост можно убрать лишь с позволения Президента РФ!
Помните анекдот про Никиту Хрущева? Когда он начал на одном из совещаний ЦК Партии в пух и прах разносить Иосифа Сталина, кто-то из зала крикнул:
– А что вы молчали при Сталине?
– Кто это сказал? – спросил Никита Сергеевич.
В зале наступила тишина. Вот такие нынче в Чечне времена, господа присяжные!
Что интересно, наш мост до осени прошлого года исправно действовал с двумя бомбовыми пробоинами. Даже танки с полными экипажами по нему ездили на высоких парах, лязгая тяжелыми гусеницами на всю округу. А вот как только начали текущий ремонт, получился капитальный. Потом стало известно, что одна свая моста стоит десятки миллионов. Заливают такие махины бетоном не в Ведено, где ни одно предприятие не работает, и даже не в Махачкале или Владикавказе, а в Нижнем Новгороде. Оттуда доставляют баржей до Астрахани, а потом до Грозного на ракетном лафете.
Так что не думайте, что наши строители заблудились меж двух сосен. Просто для больших денег нужны большие реки! Что возьмешь на мелководье? Ведь Сунжа – маленькая горная речушка шириной в 10 метров…
ВИНОВАТА ВОЙНА
Когда в Москве идет суд, и нет виновных в гибели бойцов Сергиево-Посадского ОМОНа, расстрелянных в Чечне своими же российскими военными, часто задумываешься: кто же опаснее? Боевики с минами и автоматами или федералы с пушками, ракетами, воюющие ради денег? И те, и другие, разумеется, ни чеченскому, ни русскому народу пользы не приносят.
Однако понять свою разрушительную роль высокие чины ни в Москве, ни в Грозном не хотят.
Вот вам картинка с натуры. В ночь с 8 на 9 марта 2002 года в 23 часа 04 минуты начат обстрел из тяжелых орудий. По кому, как вы думаете? По военной комендатуре Шалинского района. Ведут огонь со стороны расположения 70-го полка российской армии.
Причина обстрела до банального проста.
Днем на Шалинский базар за подарками для своих фронтовых подруг приехали офицеры – «джентльмены удачи». Набрали всякой всячины и на радостях обмыли. Тут, откуда не возьмись, патруль, облава. Пьяных радетелей конституционного порядка, которые и лыка не вяжут, доставили в комендатуру и посадили на «губу».
Прибыла делегация артполка, но договориться с комендантом не удалось. Генерал-майор Геннадий Нахаев оказался человеком принципиальным, он прекрасно знал, что хмельные вояжи горе-вояк ничего общего не имеют с антитеррористической операцией, которая уже настолько зашла в тупик, что и обратной дороги не видать.
Военные поставили комендатуре ультиматум: или вы отпускаете наших офицеров, или мы открываем огонь. Комендант не испугался, был не из робкого десятка. В ответ артиллеристы открыли огонь. Пустили ракеты, 10 выстрелов из установки «Ураган». Как известно, у военных в Чечне попадание по Европе, как шутят сами «контрабасы». Только две ракеты залетели во двор комендатуры, восемь раз содрогались от произвола военных подстанция «Шали» и жилой дом энергетиков, что в 500 метрах от объекта мести.
По чистой случайности жертв нет. Народ ученый пошел. Как услышат дробь «Урагана» или установки «Град», все ложатся на пол. В домах, где есть подвалы, тут же спускаются в подземелье.
В результате обстрела нанесен материальный и моральный ущерб на миллионы рублей. Возбуждено уголовное дело.
– Как вы думаете, возместят ущерб? – спрашиваю у начальника Шалинской РЭС ОАО «Нурэнерго» Айнди Шахбулатовича Семеева, заслуженного энергетика России.
– Это уже пятый обстрел. С военных, как с гуся вода, им все сходит с рук, – был ответ.
Между тем, составлен дефектный акт, который подписали представители комендатуры, прокуратуры, администрации района. Если военные возместят ущерб, то от артполка останется лишь полковое знамя, на котором «черные пятна» ночной стрельбы по мирным целям.
А в комендатуре рады: что было бы, если бы армия была на самом деле профессиональной? Вот тогда точно от комендатуры не осталось бы и следа. И задержанные офицеры-пьяницы уже бы не вернулись к своим дамам сердца. Остались бы под руинами…
ПАСПОРТА НЕТ…
Иногда задаешься вопросом: почему затянулась Вторая чеченская война или так называемая контртеррористическая операция? Кто подливает масло в огонь войны? Порой за державу обидно. Ведь была же Великая Родина! А теперь что получается: Америка за неделю заняла полмира и освободила Афганистан от талибов в поисках одного Усама бен Ладена. Притом они ни от кого не скрывают, что он агент ЦРУ. Так и говорят: «Поймать или не поймать его – дело чести спецслужб». И никаких блокпостов или «зачисток», тут же началось восстановление страны.
Между тем из Чечни сбежала половина населения. По размерам вся республика составляет всего лишь один район Ростовской области или Калмыкии. А сколько здесь спецслужб, всяких СОБРов и СОМов, бронетехники, самолетов и вертолетов? И среди всего этого пропадают люди, трактора, автобусы, словно иголки в стоге сена.
– Антитеррористическую операцию в Чечне к весне закончим, – заявляет полномочный представитель президента в Южном федеральном округе Н.Г. Казанцев. Казалось бы, если не сегодня, то завтра всенародно объявят, что война закончилась!
Ан нет. Есть и другие силы. То федеральный инспектор Бислан Гантамиров, то командующий ОГВ генерал-лейтенант Молтенской заявляют, дескать, в лесах боевиков нет, они все живут в селах и у них новые паспорта.
Как вас понимать? То ли военные не хотят идти в лес, где зимой холодно и танки не проходят, а летом жара и зеленка. То ли под предлогом «зачисток» легко терроризировать мирное население. Вот уже два года Чечня в кольце федеральных войск. Завоз оружия и взрывчатки невозможен, но, тем не менее, каждый день взрывы, порой почти под носом блокпостов «находят» схроны чуть ли не со стингерами.
Если говорить о паспортах, то вообще страшно: нет ни одного человека, который получил бы паспорт в положенные десять дней. Люди месяцами обивают пороги паспортно-визовых служб. К примеру, в Шалинском районе долгое время готовыми к выдаче лежат 400 паспортов, но люди не идут в РОВД за их получением. В Курчалойском районе сотрудники ПВС РОВД закопали во дворе отдела 4000 документов, поданных на паспорта.
И вообще, может ли террорист получить новый паспорт? Ответ однозначный: практически нет! Списки сепаратистов, террористов, бандитов давно заложены в компьютер. Участковый инспектор в каждом селе. Он дает справку о гражданском поведении данного человека, ФСБ проверяет информацию вплоть до родословной. Исключена возможность получения паспорта непристойным человеком. В таком случае непонятно, о каких «волчьих билетах» говорят господа Гантамиров и Молтенской? Разве можно оскорблять милицию и спецслужбы?
Однако есть и другая сторона медали. Военные вовсе не хотят уйти из Чечни. Еще бы! Сегодня они герои, на виду у всей страны. И вот как ведется среди них политико-воспитательная работа. «Сталин жив»! – гласит надпись на баннере.
Если вы хотите именем Сталина вызвать у чеченцев злость, то вы ошибаетесь. Он выслал в Казахстан 450 тысяч чеченцев, половина из них вернулась домой. А вот из 70 миллионов русских, которых он сослал в Сибирь, никто не вернулся. А Ермолова мы знаем как основателя крепости Грозная, но он не русский, его пятеро жен были из Дагестана, потомки и по сей день живут в Махачкале. Если вы не знаете, что Гитлер уничтожил более 20 миллионов россиян, то это ваша трагедия.
Бог с ними, с солдатами. У них-то, допустим, сейчас политзанятий не бывает. А вот что творят СМИ. По ЦТ недавно идет сюжет: Салмана Радуева везут во Владимирский централ «Белый Лебедь», вот камера смертников, здесь сидит какой-то Петров за убийство старушки. Этот Петров на всю страну заявляет, дескать, пусть привозят этого Салмана, я его задушу!
Еще больше изгаляется газета «Комсомольская правда», которая осталась без комсомольцев и теперь лжет для российской молодежи. Статья называется «Чеченский бунт в Московской бригаде». И тут авторы злорадствуют, что якобы 70 чеченских спортсменов захватили Севастопольскую элитную бригаду, которая обслуживает Кремль, мол, воины послали на три буквы генерал-лейтенанта, осквернили памятник павшим в Чечне воинам и лишь потом приняли присягу.
Между тем, дела обстоят совсем наоборот: чеченские ребята достойно несут службу в Москве, Нижнем Новгороде, Санкт-Петербурге. А газета и ТВ, как и солдаты с блокпоста, разжигая межнациональную рознь, подстрекают их к правонарушениям. Спасибо всем, хватит! Мы поняли, откуда ветер дует, и хотят ли русские войны…
Если Шамиль и Хаттаб ходят в лесу с новыми российскими паспортами, то это проблема не всей нации, а всего лишь паспортно-визовой службы. Пусть те, кто говорят с высокой трибуны, те, кто пользуются правом слова в прессе, и те, кто сегодня грабит народ на блокпостах, знают, что есть предел всему. Когда-нибудь все войны кончаются. И Россия сильна не «смелостью» изречений этих горе-писак и горе-вояк, а дружбой всех народов, которые ее населяют.
Так и сказал Президент России Владимир Владимирович Путин на совещании в Кремле перед министрами силовых структур:
– Каждый гражданин России, независимо от его национальной принадлежности, должен быть надежно защищен.
А на пресс-конференции с журналистами ведущих мировых агентств Президент заявил:
– Не всегда правы военные, идя на поводу у тех, кто старается дискредитировать Федеральный центр в глазах чеченской общественности.
ПОТЕМКИНСКИЕ ФАСАДЫ
В Грозном строители демонстрируют блестящее знание истории и чиновничьих навыков. Здесь много разрушений, все перебито, перестреляно, пробито. И на этом фоне выступают красивые фасады восстановленных зданий. Красные, синие, голубые крыши из современного цветного шифера горделиво смотрят в небо. Но как-то не верится, что началось возрождение. По крайней мере, не везде. Хочется ненавязчиво подсказать главному архитектору Грозного Джалалу Кадиеву, чтобы всерьез занялся изучением технологии создания знаменитых «потемкинских деревень», с помощью которых в свое время удалось провести саму Екатерину Великую. Так гласит исторический миф.
Только вот удастся ли провести жителей города Грозного? Вряд ли. Как ни составляй процентовки на отремонтированные дома, а отвечать придется. Людям не крашеные фасады, а добротное жилье нужно.
«Глядь: опять перед ним землянка; На пороге сидит его старуха, А пред нею разбитое корыто». Это заключительные строки сказки А.С. Пушкина «О рыбаке и рыбке». Знай, гений русской литературы, в каком состоянии оказался житель Грозного Магомед Эльбердов, который живет по улице Грибоедова, 80, ему собственная сказка показалась бы неуместной шуткой.
Интересно, чьи дети поставили во дворе старика ворота стоимостью в 28 тысяч рублей, обмазав их для красоты неописуемой олифой технической? Ай да строители! Окажись нынче в Грозном юмористы прошлого века Ильф и Петров, их незабвенный герой Остап Ибрагимович точно поднял бы восточные племена на газават против хищений стройматериалов и денег.
А кто стал причиной для бунта? – спросит несведущий читатель. Самим интересно.
Давайте заглянем в частный дом по улице Дагестанской, 42. До войны неплохой особнячок был, двухэтажный. Но после залповых ударов побита крыша, завалена часть стены, снесена ограда… Ясное дело – бомбили Грозный.
Принадлежит особняк Тамаре Дукузовой. Хозяйка и ее сын знают, что строители здесь наделали дел от силы на 150 тысяч рублей, а списали все 596 тысяч «деревянных». Зато прораб на «мерсе» разъезжал, процесс, так сказать, контролировал на восстанавливаемом объекте…
– Не может быть! – удивляется сын Тамары, увидев у нас документы на списание такой суммы. – Так они же маму заставляли покупать фанеру, дверные и оконные ручки. Словом, большинство работ сделано на наши сбережения. Иначе дом стоял бы как соседний…
Интересно, а что у соседей? А ничего! Как в Ростове. Помните анекдот, где говорится, что раз потеряешь – не найдешь. Точно такая же картина. Строители начали с шиком, почти евроремонт. Потом хозяйку попросили подписать приемочный акт. Та на радостях поставила автограф. Вот и застрял дом на сумме 405 тысяч 412 рублей. Это по Дагестанской, 46. Бродячая собака облюбовала фундамент под кухню и встречает прохожих тревожным лаем. Видимо, боится пес, что опять строители придут и начнут вместо ремонта дома наводить тень на плетень…
Хозяйка дома Рамиса Джабаева – одинокая женщина. Беженка, живет у родственников в Урус-Мартане. Она еще не ведает о том, что строители «завершили» восстановление ее апартаментов. Думает, вот-вот войдет в обновленный дом. Как бы не так, плакали ее муки. Не скоро сказка сказывается…
И знаете, кто подрядчик? ЗАО «Стройтерминал». И не только он. Все дома с яркой окраской старинных фасадов неслучайно напоминают старую историю «потемкинских деревень». Оказывается, воруют на Руси во все времена!
АРЕСТОВАЛИ
В Шалинском РОВД ни с того, ни с сего арестовали меня. Забрали паспорт и вежливо сказали:
– Извините, батя, мы вынуждены водворить вас в КПЗ.
Интересно… Я вспомнил все моменты своей бедной жизни, где я ни разу не переходил грани дозволенного. Не нашел такой штатной ситуации, чтобы меня так просто можно было по этапу на зону отправить…
– Ребята, может ошибка?
– Милиция не ошибается. Это у прокурора бывает ошибка!
– Но я же не чувствую за собой вины! Хотя от тюрьмы и сумы не зарекался.
– Вот и отлично.
Мне стало смешно. За 37 лет работы в прессе наслышан всяких историй, в том числе и самых нелепых. И так просто загреметь в тюрьму не согласен:
– Может какие-нибудь мои объяснения нужны? Если честно, то я думал, что вы меня приглашаете как журналиста, чтобы рассказать об успешно проведенной операции. Даже грешным делом подумал, что Шамиля поймали…
– У нас все операции успешные! Шамиля и Раппани поймаем, как только они попадутся на «крючок». А теперь вперед, и без всяких «му-му»!
– Никаких проблем. Только вам не стыдно будет, что незаконно человека арестовали?
– Слушай, не кроши на нас батон!..
– Товарищ капитан, на всякий случай давай в дело заглянем? – обратился к старшему милиционер Магомед Сулейманов. Я его давно знаю, он сын моего приятеля.
– Фамилия, имя, отчество, место и год рождения?
Называю. Старшой разводит руками, мол, все совпадает.
– Вы журналист?
– Да.
– Я немножко читал дело, по нему проходит пенсионер, – опять вмешался Магомед.
– Слава Богу, – говорю, – а то я подумал, что дело о шубе подняли.
– О какой шубе?
– В общем, еще на заре Советской власти пришли в один из московских театров супруги. В гардероб сдали шубу. После спектакля шубы не оказалось. Писали жалобы. Наконец, пожаловались в КГБ, мол, милиция не может найти шубу. За клевету мужа посадили, отсидел десять лет, вышел, пошел устраиваться на работу. У него спрашивают:
– Дело с шубой имел?
– Имел.
– Не возьмем!
– Ясно. Намек поняли. Вы нам этого пенсионера, а мы вас отпускаем!
– Давайте глянем в дело?
– На, сам смотри!
Посмотрел. Смеюсь. Милиционеры тоже. Потом спрашивают:
– Что тут смешного?
– Во-первых, это дело о компенсационных выплатах. Во-вторых, здесь речь о Хусейне. Я его знаю. Он деньги получил законно. Строит дом.
– Вы это объясните судье Сайдали.
Увы, не смог! Хотя ему и прокурору Вахе сказал, что Хусейн компенсацию получил, а вы его судите за попытку получить! Хоть бы хны! Им важно дело закончить.
Между тем, в селе все знают, что деньги он получил законно, но суд требует справки с госхоза, из архива. Вот и объясняем, что войну не мы начинали, архивы и госхоз не жгли, собственный дом сами не разрушали. Это артист Гималайский смог доказать в спектакле, что он не верблюд. Осудили Хусейна по ч. 3 ст. 30 и ч. 3 ст. 159 УК РФ на 3 года, со штрафом 10 (десять) тысяч рублей и с испытательным сроком 2 года.
На руки приговор выдали спустя 3 месяца. Из него мы узнали, что был рапорт старшего оперуполномоченного ОВД ОРБ капитана Р.Б. Исламгириева, что в МРО-2 ОРБ СКОУ ГУ МВД РФ по ЮФО поступила информация, что гражданин Х.Р. Гапураев с целью получения компенсации за утраченное жилье и имущество в сумме 350 000 рублей обратился с заявлением в отдел комитета Правительства ЧР по Шалинскому району (л.д.3). А в чем тут крамола – ни слова. Никаких свидетелей против Гапураева на суде нет и не могло быть.
Более интересно другое. Некто Супьян Саиев из прокуратуры г. Шали на днях опять вызвал Хусейна Гапураева и заявил, что это дело возбудил он, повторно тоже возбудит, если последний с ним не «рассчитается».
Впрочем, был и справедливый судья Бувади, который признал Гапураева правым, но прокуратура обжаловала, а судья Сайдаев осудил за попытку получить деньги, то есть за мошенничество. Вот так на старости лет пенсионер, ветеран труда, коммунист с легкой руки судьи стал «мошенником».

ВАШ АУСВАЙС
Кто не помнит песню революционных лет прошлого столетия: «Цыпленок жареный, цыпленок пареный, цыпленок тоже хочет жить! Его поймали, арестовали, велели паспорт показать. Паспорта нету, гони монету. Монеты нету – садись в тюрьму!» И вправду чуть не посадили. А было это не в революцию, а весной этого года, на дороге между городами Шали и Автуры. Ислам Абумуслимов – единственный сын вдовы Бирлант, ехал в Шали получать паспорт. И надо же, на трассе ГРУшники стоят:
– Ваш аусвайс!
– Нету!
– Как нет? А ну-ка его в БМП! Пусть знает, что без документов только бандиты ездят, террористы и сепаратисты!
Тут вмешались ровесники, такие же как и он призывники, вступились женщины и другие пассажиры автобуса. Благо, юноша из известного в селе рода чинхой. Да и разведчики добрые попались. Отпустили. Но предупредили:
– Еще раз попадешься без паспорта, все ребра переломаем!
У них, понимаешь ли, «шутки» такие.
– Сто лет мне нужен ваш паспорт! Оставьте его себе! – говорит раздосадованный и напуганный Ислам. Вот и сидит дома со справкой сельсовета. А там на заборе милиции список, как на столбе позора, тех, кому паспорт выписан, но они не идут получать. Некоторые ходили, но не вернулись домой. А у многих перед фамилией написано, что надо еще донести какие-то документы. Исламу, к примеру, предписано сдать фотографии.
– Да врут они! Все я сдавал. Ни тем они там озабочены. Не дашь мзду, выбрасывают какие-то документы из комплекта и мучают людей. Пусть ищут, раз сами потеряли. Если в документах не все в порядке, то зачем принимали? Дураков нет, – говорит Ислам.
К сожалению, он прав. И не один он в такой передряге оказался. По району их набралось 200 человек: то одного, то другого в документах на паспорт не достает. Вот с апреля и не едут получать паспорта 400 граждан. Работник паспортно-визовой службы разводит руками:
– Не знаю даже, как быть с этими паспортами? Не дай Бог, чтобы они под «зачистку» попали. Тогда вообще не придут. Их пустят в расход не за понюшку табаку.
Между прочим, документы принимает сам начальник ПВС Временного отдела Шалинского района Сергей Иванович Иванов. Человек он здесь не новый, работает начальником два года, а в органах МВД с 1978 года. Вот ему и задаю свой главный вопрос:
– Через сколько дней после поступления документов Вы должны выдать гражданам паспорта?
– Конечный срок девять дней и никаких объяснений! – был его бодрый ответ.
– В таком случае объясните, почему люди не могут получить паспорта по 6-7 месяцев?
– Конкретно фамилии можете назвать?
– Пожалуйста. Я сам, мои сыновья, братья. Вот еще несколько фамилий посторонних людей я записал. Прошло 2 месяца, а от вас ни ответа, ни привета.
– Пойдемте со мной. Сейчас разберемся!
Заходим в кабинет начальника. Здесь работает старший инспектор паспортно-визовой службы Хижан Мартукаева.
– А ну-ка срочно найдите паспорта на эти фамилии! – приказывает Сергей Иванович, а сам куда-то уходит. Правда, сейчас обеденный перерыв. Идет месяц уразы, но это дело добровольное.
Кстати, с этой Хижан мы знакомы. Неделю назад, 14 ноября, я у нее требовал эти же самые паспорта. Тогда она заявила, что среди документов не достает то биографии, то адресного листа прибытия, то заявления, то объяснения. Тут же я собрал людей, и в тот же день недостающие документы принес.
– Между прочим, эти документы искать я не обязана! – съязвила Хижан и закрыла дверь перед моим носом.
А сейчас 21 ноября. Наконец, она нашла часть документов. Оказывается, они давно прошли проверку в ФСБ и ОУР, чем, кстати, она не единожды угрожала. На сей раз ей нужна была справка адресного бюро МВД.
– Какая справка? Спустись на обетованную. Мы не в Грозном живем. Адресные листы заверены главой администрации села. Мы никуда не убываем и не прибываем, – выказываю свое кумеканье.
– Как только Иванов даст указание, я паспорт тут же выпишу!
– Так он только что говорил вам выдать!
– До свидания! Не мешайте работать! – вот так бесцеремонно прервался наш диалог. Документы Вахи и Ислама никто даже поискать не захотел. О, Аллах! А что они вытворяют с простыми смертными, которые без сопровождения и войти сюда не смеют?!
Тут мне вспомнился один еврейский анекдот. Пророчество 20-х годов прошлого столетия. Когда Российская партия большевиков РКП(б) была переименована в ВКП(б):
– Что означает РКП(б)? – спросили у еврея.
– Россия кончит погромом, – был ответ.
– А ВКП(б)?
– Все кончится погромом.
– А почему «б» в скобках?
– Погромом (большим).
Думаю, та же участь ожидает и ПВС. Паспорт выкупать следует, гласит аббревиатура. Тем более все, кто околачивается за колючей проволокой ограды РОВД, охотно делятся слухами. Мол, на паспорта здесь следующие тарифы: выдача за три дня – 1500 рублей; за пять дней – 500; за пятнадцать – 150 рублей. За десять дней законно получить паспорт никто и не мечтает. Безденежные получили прозвище «шансонеты», что в простонародье означает, что шансов нет!
А все же интересно, куда смотрит прокурор, который в окно все это видит? ФСБ, МВД, глава района, республиканские власти? Обездоленный войной народ стонет от гнета вымогателей! Думаете, эти 400 человек так просто не пришли за паспортами? У них нет средств даже доехать до райцентра!
«ОТМОЛОТИЛИ» ИНВАЛИДА
Под стук вагонных колес, которые мчатся от Сахалина до Балтики, пишется новая история взаимоотношений российских людей. Речь идет об Общероссийской акции «Поезд дружбы», которая была организована в 2005 году. Мне посчастливилось быть ее участником и написать книгу о своих современниках. Был в нашей делегации активист, всем известный и одновременно для многих других неизвестный Айнди Солтамуратов. Вот и разговорились мы с ним.
На его высокую папаху и грудь в орденах и медалях обращают внимание все журналисты. Нет на ТВ сюжета о «Поезде дружбы» без его участия.
Между тем, Айнди 12 августа 2005 года исполнилось 62 года. Как раз в этот день наш поезд дошел до Биробиджана. Кто-то из товарищей случайно обронил слово об этом, и чуткие евреи тут же поздравили юбиляра именными золотыми часами.
Вообще-то на подарки и встречи ему везет. Еще в 1981 году Айнди Солтамуратов встречался с Л.И. Брежневым. Не один раз, а дважды. Был и среди тех, кто встречал в Чечне Б.Н. Ельцина. Вот тогда-то он и приметил главного врага чеченского народа, кому надо было объявить месть на государственном уровне. Почему-то запомнилось, как сопровождавший Б.Н. Ельцина в этой поездке генерал Анатолий Куликов нормально поздоровался с ним, а вот Павел Грачев руки подавать не стал. Видимо, держал зло на «афганцев», которые не дали ему взять Грозный штурмом за два часа. А Борис Ельцин спросил:
– Что ты, чеченец, хочешь?
В Чечне шла война. Это был 1996 год. И Айнди Солтамуратов ответил:
– Борис Николаевич, я хочу мира!
То же самое он сказал бы сегодня и В.В. Путину. В Чечне и по сей день проливается кровь, пропадают безвинные люди, под видом профессиональной армии сюда свезены солдаты-контрактники, которым нет разницы, кого убить за «боевые» деньги.
Впрочем, такое на Кавказе делается не впервой. Немного истории, кстати, собирал ее сам Айнди Солтамуратов.
Основатель Алхан-Юрта, его родного села, Алха кол под первый дом здесь забил в 1767 году. Спустя 18 лет бригадный генерал Апраксин сжег село дотла. А потом в войне с деникинцами в 1919 году пало 567 его односельчан. Правда, потери противника были в два раза больше.
Алхан-юртовцы показывали чудеса храбрости. Вспомним кратко несколько эпизодов.
Хромой имам сельской мечети Сайдул Пайзулаев вместе с сыновьями три дня отражал атаки. Тарха Цамаева и Майма Сулейманова после гибели своих мужей сами вступили в бой. Сражение закончилось, обе женщины погибли. Вокруг их тел собрались деникинцы. Один из офицеров потянул на себя винтовку из рук убитой Маймы, ружье выстрелило, и офицер упал замертво. Майма, даже умирая, держала палец на курке.
Переселившийся несколько лет назад в Алхан-Юрт из села Ведено Тотак Тапалаев сидел у своего окна и слушал звуки боя. В это время мимо его дома шли люди, и до него донеслась реплика:
– Мы разрешили этой собаке поселиться в нашем селе, а он в такой тяжелый для нас день отсиживается дома!
Тотак выскочил на улицу, окликнул этого человека и сказал:
– Я ждал, когда вы позовете на помощь. Теперь вы увидите, как я буду биться вместе со своими «щенками».
Тотак и его три сына пали в том бою.
…Не из простого любопытства записывал Айнди все происходившее со своим селом во время Первой и Второй чеченских войн. Так, за период контртеррористической операции погибло более 30 мирных жителей, в том числе 16 человек расстреляно, 13 сожжено заживо. Результатом одной «ковровой» бомбежки стало разрушение 1609 домов сельчан, из них 309 домов сожжены дотла. И это не просто статистика. Это трагедия.
23 декабря 1999 года «доблестные» войска генерала Шаманова самого Айнди вывели из дома, безжалостно избили и без чувств бросили на снег. Та же участь постигла и его жену, русскую по национальности, с которой он прожил 37 лет. Они остались живы по чистой случайности. А после следующего артудара по дому он потерял ногу, 22-летняя дочь осталась без обеих ног. Но он не держит зла на российских людей, которые смотрят на войну в Чечне как на борьбу с международным терроризмом. «Лес рубят – щепки летят», но можно было и аккуратней…
… Айнди Солтамуратов по-дружески пожимает руки людям, встречающим «Поезд дружбы». Он знает, что война в Чечне не ведется от имени российских людей. Они не знают правду о ней, поэтому он и здесь. Колесит через всю страну, разъясняя людям, что такое по чеченским понятиям месть и честь.
Кроме всего прочего, Айнди – народный умелец, сам кует мечи и кинжалы. До войны в Чечне в его коллекции было 1812 музейных экспонатов. Теперь сохранилось только 700. Часть из них он привез с собой и демонстрирует в регионах России, где останавливается наш «Поезд дружбы».
Честь Алхан-Юрту, родному селу Айнди, делают и его гости. Всего три дня прожил когда-то в селе всемирно известный маринист Айвазовский. Гостил он в семье Гортикова. Под этими впечатлениями написал он две картины: «Переправа буйволов через реку Сунжа» и «Вечера Алхан-Юрта».
Айнди Солтамуратов не только музей собрал, но и памятник воинам поставил в своем селе. По этому поводу он не раз ездил в Москву, бывал на приеме у министров обороны и МВД Соколова и Федорчука. В результате был сооружен 18-метровый обелиск в центре Алхан-Юрта, где высечены имена 567 защитников села в Гражданскую войну, 124 алхан-юртовцев, погибших на полях Великой Отечественной войны, и восьми воинов-интернационалистов.
…Наш поезд подходит к Екатеринбургу. Завершить свой рассказ об этом неутомимом человеке хочу на оптимистической ноте. Айнди Солтамуратов – кавалер 16 правительственных наград. Его творческая деятельность отмечена 313 Почетными грамотами. Он заслуженный работник культуры СССР. Недалек тот день, когда ему присвоят звание заслуженного работника культуры Чеченской Республики, выдадут компенсацию за разрушенное жилье. Все это будет, а пока он едет поездом и показывает людям свою замечательную коллекцию.
Удачи тебе, Айнди!
«ДИКАЯ ДИВИЗИЯ»
Активное участие чеченцев в той или иной войне всегда замалчивается. Незаслуженно предаются забвению их подвиги, несмотря на то, что чеченцы во все времена вносили весомый вклад в победу над врагом.
Одной из неизученных страниц истории чеченского народа была посвящена встреча за «круглым столом». Это, прежде всего, участие чеченцев в Первой мировой войне в составе Кавказской конной дивизии, вошедшей в историю под названием «Дикая дивизия».
В дискуссии принимали участие: начальник Архивного Управления Правительства ЧР Магомед Музаев, его заместитель Зарема Мусаева, известный журналист, публицист Олег Джургаев и кандидат исторических наук Ислам Хатуев. Более того, некоторые из них являются потомками славных героев Первой мировой войны.
На встрече за «круглым столом» прозвучало много интересных рассказов об участии чеченцев в войне, об их доблестных подвигах, наводивших ужас на врага. Приводили исторические факты, показывали пожелтевшие от времени фотографии своих родственников. Среди них была и фотография юного Абубакара Джургаева. В возрасте 12 лет он ушел на фронт добровольцем вместе со своим отцом Юсупом, оставив учебу в Грозненском реальном училище. В 14 лет Абубакар получил в награду почетную Георгиевскую ленту, которую повязал ему лично великий князь Михаил Романов, командир «Дикой дивизии».
Это всего лишь один из многих героев той войны. Горцы Кавказа уходили на фронт добровольцами, так как по законам Российской империи они не подлежали призыву в армию. К сожалению, как сообщил М. Музаев, неизвестны все фамилии чеченцев, входивших в состав «Дикой дивизии». В республиканских газетах публиковались небольшие списки, сейчас готовится к изданию еще один из них, но они не отражают действительной картины. В связи с этим участники «круглого стола» обратились также к телезрителям с просьбой принять участие в восстановлении этой страницы истории чеченского народа. Сейчас надо собирать по крупицам материал, ведь это необходимо для того, чтобы опровергать клеветников, выдумывающих разные истории, тем самым очерняя народ, помогать воспитывать подрастающее поколение в духе патриотизма.
– Нам есть кем гордиться. Среди чеченского народа были такие прославленные герои как генерал Ирисхан Алиев, участник русско-турецкой и русско-японской войн. Деникин с восхищением отзывался о нем, говорили участники «круглого стола».
Даже тогда, когда дрогнула вся армия, Ирисхан Алиев показал дерзость неописуемую, вследствие чего японцы отступили во время одной из атак. Он также принял активное участие в Гражданской войне.
«Дикая дивизия» всегда находилась на острие атак. Так было и во время знаменитого Брусиловского прорыва, когда славные удары Чеченского полка отражали атаки врага. Генерал Орцу Чермоев являлся командиром Чеченского полка дивизии, Тапа Чермоев, братья Борщиковы, Дубаевы, Абубакар Эльдарханов, Цага Чоккаев,Усман Бахдаров и многие, многие другие проявили чудеса храбрости, сражаясь за Отечество. Несмотря на заслуги перед Родиной, все они в разные годы были расстреляны чекистами. Правда, Чермоевы после революции 1917 года успели выехать во Францию и избежать участи остальных.
– Подвиги героев преданы забвению, хотя в те времена они были награждены почетными наградами и даже Георгиевскими крестами. Но нет ни одного исторического исследования по этой теме. Единственной книгой, в которой достоверно рассказывается о «Дикой дивизии» и о чеченцах, является книга О. Опришко «Кавказская конная дивизия». Он был сыном медика, служившего в этой дивизии, – говорит М. Музаев.
О. Джургаев рассказал об одном эпизоде, когда в кабинете главы Временного правительства А. Керенский спросил Корнилова: «Есть ли у нас боеспособная, верная войсковая часть, которая смогла бы спасти Петроград от захвата большевиков?». На что Корнилов ответил, что только «Дикая дивизия» сможет в этом помочь. Но лидер эсеровской партии Борис Савинков возразил. «История нам не простит, если мы позволим туземцам спасти Россию от красной заразы», – сказал он. Но несмотря на это Керенский прибегнул к помощи «Дикой дивизии», однако после этого сразу расформировал ее.
– Пришла пора восстановить справедливость. Воздать должное незаслуженно забытым подвигам славных сынов Чечни. Об этом сегодня заговорили даже казаки, – отметили участники «круглого стола».
Также они сообщили о письме, которое было получено от Кубанского казачьего общества на имя Президента ЧР. В нем, в частности, сообщается, что в ноябре состоится встреча потомков всадников «Дикой дивизии». В связи с этим атаман Кубанского казачьего войска казачий генерал В. Громов приглашает принять участие в торжествах потомков всадников «Дикой дивизии» из числа чеченцев.
ЧЕХОЛ ГИТАРЫ
Помните, я вам рассказывал про Али Адиевича? Так был у нас с ним друг – Адлан Басханов. В прошлом партийный работник, большой гуляка, забияка и рискованный парень. Любил все время ездить по ночам в гости. Поедет, бывало, к Али Муслимову в Курчалой, погуляет там изрядно, а на обратном пути заедет ко мне. Проведет со мной пару часов, сыграет на гитаре, расскажет новости и непременно споет песню «На острове нормальная погода». А после этого обязательно заберет с собой мою гитару.
– Возьми, Адлан, чехол гитары!
Ни за что не возьмет. Так и оставались у меня гитарные чехлы.
И мне тогда казалось, что в жизни не быть мне на Сахалине, а он мне тут песню поет про остров, где нормальная погода… Но у судьбы оказывается свои сюрпризы. Кто мог подумать тогда, в 1988 году, что в 2005-ом мы организуем «Поезд дружбы» от Сахалина до Балтики.
Был летний вечер. Приехали ко мне два певца, композитора, известные на чеченской эстраде люди. Это Имран Усманов и Билухаджи Дидигов. Сидим с вечера, они из моих стихов подбирают слова и стараются переложить в песню. Ничего у нас не получается. Я жалею, что не поэт-песенник.
Жена приготовила нам разные яства, но мы изредка пьем чай. Была у нас и водка, но мы не пьем. И они не большие охотники спиртного, да и я не имею масть, вот так и коротаем вечер. Мы и не заметили, как время пролетело. Опомнились, когда уже наступил первый час ночи.
Вдруг под окном останавливается машина. Тогда у нас не было собственного дома, мы жили на квартире в восьмиквартирном доме тут же на центральной усадьбе.
Заходит Адлан и наш старый друг таксист Альви Исмаилов.
– Во-о, такое место я и искал, – говорит Адлан, заметив богатый стол и музыкальные инструменты моих гостей: гитара, балалайка, гармонь.
Он сходу залпом выпил пиво «Жигулевское», которое я только принес из холодильника. Отдышался и говорит:
– Неужели, ребята, вы на этих инструментах играете?
– Да так, балуемся, – шутит Имран.
Впрочем, Имран Усманов был известной личностью не только в Чечне. Он заслуженный артист Чечни, Дагестана, Ингушетии, Осетии. Любимец публики, большой комик. С ним со смеху укатываешься, столько анекдотов знает. Под стать себе научил балагурить и Билухаджи Дидигова. А второй – мой земляк, дальний родственник, автуринец.
– Вы можете мне исполнить песню «Дагмара»? – спрашивает Адлан.
– Какой разговор! Для такого зрителя мы с удовольствием.
Имран берет гармонь, Билухаджи – гитару, и зазвучала музыка. Адлан закатил глаза, качает головой от восторга, комнату заполнил мощный голос Имрана. А песня очень красивая, лирическая, про любимую девушку!
– Вот это песня! – Адлан от удовольствия еще налил себе, и они с Альви выпили.
Песня закончилась. Адлан и Альви от души похлопали, и моим артистам такое внимание понравилось. Они тоже заметно оживились. Выпили немножко, закусили.
– Валлахи, ты поешь лучше, чем сам Усман Имранов, – говорит Адлан. Мы все рассмеялись. Он не понял, что тут смешного, но тут же делает вторую заявку.
– Ребята, спойте мне песню о друге «Доттаг1а». Можете?
– Не вопрос! – говорит Имран. И они снова запели.
– Слушай, откуда ты выкопал этих ребят? Они же поют лучше наших профессионалов! – удивляется Басханов.
К этому времени Адлан работал заместителем председателя Шалинского райисполкома, имел много друзей. Всю ночь любил ездить по гостям. Под утро поспит часа два и на работу. И жена его Раиса очень компанейская, всегда уважала друзей Адлана. Сама охотно выезжала с нами в ресторан на Черную речку. После смерти Адлана я давненько у них не был. И дети его уже подросли, не узнаю, наверное. Знал я и его братьев – Рамазана и Казбека. Отличные ребята.
И вот снова песня закончилась. Алдан встал, обнял моих ребят. Ему очень понравились песни. Еще бы! Исполняют от души и в живую.
Спрашиваю:
– Адлан, ты и вправду не узнаешь наших друзей?
– Где-то видел, а вот где, никак не припомню! Я еду из Курчалоя. У Черного был. (Так мы зовем Али Муслимова). Перебрал малость, и вот смешались в кучу кони, люди, – пошутил.
– Так это и есть наши именитые артисты Имран Усманов, которого ты наоборот называешь Усманом Имрановым, и Билухаджи Дидигов.
– Что ты говоришь! – Адлан вскочил. – Так, давай нам быстро «стременную» наливай, и мы поедем в одно место!
– Нет. Так не пойдет. Они мои гости, и я их никому не отдам! – заартачился я.
Альви налил. Они все быстро выпили. Главное, и мои ребята «подписались». Взяли свои инструменты и поехали, ничего не успел сказать, через минуту и след их простыл. Уже четвертый час утра, мы с женой сели чай попить, взгрустнули немножко. Действительно, они гости желанные и с ними расставаться не хотелось. Тем более мы соседям сказали, что завтра тут организуем шашлык и прекрасно отдохнем. Да и гости никуда не торопились. Завтра воскресенье.
Прошел второй день. Думаю, ребята вот-вот приедут, о наших намерениях они знали, или Адлан их сам привезет. У нас прекрасная природа. Дня три от них ни слуху, ни духу. На четвертый день утром еду на работу, я тогда как раз в Совмине работал, стоят мои артисты на автостанции в Аргуне. Оба бородатые, обмякшие, не выспавшиеся… Нет у них и музыкальных инструментов. Останавливаю машину:
– Какие люди в Голливуде!
– Не говори, Хасан! Что за человек этот твой друг! Повез нас в поселок Аргун на квартиру. Там какой-то «адмирал», его друг, так тот перещеголял этого. Пьют оба без конца, а мы им весь свой репертуар, репертуар друзей, всю программу филармонии… За трое суток весь годовой репертуар спели. Сегодня утром они с трудом уснули, и мы сбежали от них.
– А инструменты?
– Да он их еще во вторую ночь разбил. Потом поехал в Гудермес и оттуда нам привез все инструменты школы искусств. Их тоже разбил на радостях. Потом из Аргунского Дома культуры… Словом, ему уже три ансамбля счета предъявят.
Пока мы доехали до города, мои артисты уснули в машине. Я их будить не стал. Обедали мы в ресторане «Кавказ». Я снял им номер в гостинице, чтобы ребята отдохнули, а то у обоих и голос пропал, охрипли.
Вот такой шебутной был наш друг Адлан (Да простит его Аллах!). Веселый был человек. А «адмирал», у которого они гостили, тоже был известный на всю республику адвокат, старший брат Асламбека Аслаханова, депутата Госдумы. Его тоже сейчас нет (Да будет им тоже доволен Аллах!). При встрече мы с Черным Али часто вспоминаем их. Вот такая она, наша жизнь, быстротечная…
БОРЬЦЫ ЗА СВОБОДУ
Люблю обращаться к мнениям разных специалистов по Кавказу. Интересными мне показались рассуждения и этого генерала.
Бывший первый заместитель начальника оперативного управления Главного штаба Сухопутных войск, генерал-майор запаса Александр Ляховский известен как автор книг об афганской войне «Трагедия и доблесть Афгана» и «Пламя Афгана». Рассекреченные в последние годы документы, свидетельства очевидцев, а также многочисленные командировки в «горячие точки» помогли ему прикоснуться к тайнам кавказских войн. Этой теме посвящена его новая книга «Зачарованные свободой». О ней Александр Ляховский рассказывает нашим читателям.
– Александр Антонович, вас знают как специалиста по Афганистану. Чем вызван ваш интерес к кавказским войнам?
– Прошло уже около пятнадцати лет как в некоторых районах Северного Кавказа ситуация вышла из-под контроля федеральных властей, что привело к межнациональным конфликтам и прямому вооруженному противостоянию. В средствах массовой информации эти события освещались однобоко и порой предвзято. Мне не удалось найти книг, где бы давалась целостная картина ситуации и был сделан глубокий анализ обстановки в этом регионе. Кроме того, как раз в этот период я познакомился с некоторыми вынужденными переселенцами из Чечни, увидел, что это нормальные, порядочные люди, конечно, со своим менталитетом и особенностями, чаяниями и мечтами. Видимо поэтому у меня родилась идея написать книгу о кавказских войнах.
– Прежде чем говорить о противостоянии, военных конфликтах с участием чеченцев, хотелось бы узнать об особенностях их национального характера.
– Чеченцы издавна отличались стремлением к свободе и независимости. Именно поэтому им чужд какой бы то ни было фанатизм, включая религиозный. Истинная религия чеченцев – свобода, они просто очарованы ею.
В Чечне никогда не было князей или других наследных правителей. Каждый чеченец всегда считал себя равным среди равных. Авторитет чеченцы завоевывали только за счет проявления личных качеств, прежде всего, храбрости, удали, удачливости и т.д. Причем авторитет завоевывали не навсегда. Его нужно было подтверждать. Чечня, которую в XVIII-XIX веках большей частью Россия завоевала силой, долгое время была своеобразным барометром устойчивости центральной власти. Как только эта власть ослабевала, в Чечне начинались восстания за независимость. Например, шейха Мансура, Бей-Булата Таймиева, Ташова-Хаджи, Кунта-Хаджи Кишиева, Алибек-Хаджи Алданова, Дады Улмаева, Атаби Шамилева, Шиты Истамулова и т. д.
В годы Великой Отечественной войны советским войскам пришлось столкнуться не только с сопротивлением националистического подполья в освобожденных прибалтийских республиках и на Западной Украине.
Кстати, только в 1976 г. в перестрелке с сотрудниками милиции был убит последний абрек Хасуха Магомадов, начавший вооруженную борьбу с советской властью задолго до Великой Отечественной войны.
– Насколько массовым было в Чечне вооруженное сопротивление советской власти?
– Несмотря на действия крупных бандгрупп на территории Чечено-Ингушетии в годы войны, нет оснований говорить о массовых антисоветских выступлениях жителей Чечни, как нет и оснований говорить о массовом предательстве – переходе на сторону немецко-фашистских войск советских военнослужащих чеченской национальности.
Конечно, случаи дезертирства и предательства отрицать глупо. В фашистской армии создали легион «Нордкавказиен», дивизию «Бергкавказиен», батальон «Бергман» («Горец»), состоящие из коллаборационистов с Кавказа. Там были представители почти всех национальностей, населяющих Кавказ, в том числе грузины, азербайджанцы и другие.
Но многие представители этих народов героически сражались в рядах Красной Армии. Некоторые из них были удостоены звания Героя Советского Союза. Только среди защитников Брестской крепости было более двухсот чеченцев. По рассказам самих чеченцев, до 450 бойцов. Можно вспомнить имена таких героев-чеченцев, как Магомед Узуев, Хаваджи-Магомед Мирзоев, Ибрахайн Адельханов, Мавлид Висаитов, Ханпаша Нурадилов, Хансултан Дачиев, Абухаджи Идрисов, Ирбайхан Бейбулатов и др.
Сталинское руководство совершенно необоснованно и выборочно обвинило некоторые народы Кавказа и Крыма в массовом предательстве и сотрудничестве с врагом. Последовавшая за этим противозаконная депортация отдельных народов (немцы Поволжья, калмыки, карачаевцы, балкарцы, крымские татары, ингуши), в том числе и чеченцев, не только не оправдала себя, но и нанесла огромный вред Советскому Союзу. О каком доверии советским властям могла идти речь, когда ко всему народу отнеслись как к преступному сообществу?
– Вам приходилось соприкасаться с проблемами Северного Кавказа как по долгу службы, так и в качестве исследователя. Наверное, вас, генерала, участника «малых» войн в Эфиопии, Афганистане и Анголе, военный конфликт в Чечне вряд ли мог чем-то удивить и тем более шокировать. И все же?..
– Особенно огорчили предвзятость и предательство некоторых тогдашних высокопоставленных политиков и чиновников по отношению к остававшимся верными воинской присяге солдатам и офицерам Российской армии. Например, незадолго до начала Первой чеченской кампании на заседании Совета Безопасности РФ министр обороны России, генерал армии Павел Грачев подробно изложил план военной операции. И довольно скоро его содержание стало известно руководству чеченских сепаратистов. Более того, российские спецслужбы позже установили, что чеченцев проинформировал один из участников заседания Совбеза. Да и в ходе первой военной кампании в Чечне боевики продолжали получать ощутимую помощь из Москвы.
В правящей верхушке тогда сложилось своеобразное лобби, в которое входили некоторые политики, правозащитники, бизнесмены, в том числе контролировавшие отдельные средства массовой информации, отстаивавшие интересы дудаевского режима. У меня нет документальных подтверждений этой их деятельности, но в военной среде в числе таких «лоббистов» называли Березовского, Черномырдина, Рыбкина, Явлинского, Ковалева, Старовойтову, Борового, Политковскую и других.
Причем речь идет не только о неоднократной передаче противнику государственных и военных секретов. Как только в ходе боевых действий отряды чеченских боевиков оказывались на грани поражения, из Москвы поступали указания о прекращении огня и начале переговоров с целью заключения перемирия. В результате вооруженные формирования сепаратистов, которым удавалось избегать окончательного разгрома, отдыхали, пополняли боезапас, быстро восстанавливали силы и наносили удары в спину федеральных войск.
Бывало и вредительство иного рода. Например, летом 1996 г. армейская разведка получила абсолютно точную информацию о готовящемся нападении на Грозный крупных отрядов боевиков, но под предлогом проведения операции в другом районе Чечни, буквально перед самой атакой боевиков, из города были выведены многие подразделения Российской армии и милиции. В результате оставшиеся в Грозном военнослужащие Внутренних войск МВД и чеченской милиции попали в тяжелое положение. Они оказались в полном окружении, вели бой в изоляции от основных сил и несли большие потери. И что? Хоть кто-нибудь из высокопоставленных чиновников ответил за подобную деятельность? Более того, события в Грозном послужили поводом для подписания Хасавюртовских соглашений на крайне невыгодных для России условиях.
– Наряду с подлостью и предательством в вашей памяти, наверное, осталось немало примеров мужества российских военнослужащих…
– Никогда не забуду подвиг 6-й роты псковских десантников, почти полностью погибших в бою с превосходящими силами террористов, самоотверженные действия и самопожертвование морских пехотинцев при штурме Грозного в январе 1995 года, героизм сотрудников групп «Альфа» и «Вымпел» в Буденновске и Беслане, стойкость защитников Грозного в августе 1996-го.
К сожалению, эти и другие героические поступки не нашли должного отражения в литературе и искусстве. Пока не создано ни одного высокохудожественного фильма по данной тематике. Ограничиваются разного рода бездуховными «блокбастерами» и «боевиками», в которых военнослужащих изображают приставками к вооружению. Думаю, кинематографисты в долгу у ветеранов локальных войн.
И еще одна проблема. После войны на Кавказе вновь повторяется ситуация, когда ее ветераны вынуждены унижаться и ходить по кабинетам чиновников с протянутой рукой, пробивая бюрократические препоны, добиваться причитающихся им по закону пособий. Солдаты и офицеры отдавали свои жизни за Родину, а их вдовы и дети никому не нужны, многие брошены на произвол судьбы. Хотя ситуация в последнее время начала меняться к лучшему, но слишком медленно.
– Какие ошибки допустили при решении чеченской проблемы? Что, по вашему мнению, необходимо было делать?
– Самая серьезная ошибка – преступное бездействие властей в самом начале конфликта и соглашательская политика с сепаратистами в начале 1990-х годов, когда в ходе систематических нападений на российские военные городки в Чечне было захвачено большое количество оружия и боевой техники.
Руководство страны должно было принять политическое решение о вывозе оружия и боевой техники. Тогда эту операцию можно было провести даже силами находящихся в Чечне воинских подразделений. Но тревожные доклады военных оставались зачастую вообще без ответа. Вся реакция властей свелась к требованиям к военным все проблемы решать мирными средствами. И это в то время, когда российские военные городки в Грозном и других городах Чечни подвергались постоянным нападениям.
Словом, по отношению к армии тогдашнее российское руководство заняло страусиную позицию, фактически поставило находящихся на территории Чечни российских военнослужащих в положение заложников.
О самой военной операции скажу следующее. Военные, основываясь на информации Главного разведуправления, пытались доказать, что легкой прогулки не получится, поэтому на подготовку операции по разоружению незаконных вооруженных формирований с учетом всех обстоятельств, в том числе и низкой боеспособности Российской армии, требуется не неделя, а несколько месяцев. Но политическое руководство эти доводы не интересовали. Армии дали на подготовку всего несколько дней. К чему это привело, хорошо известно. Кроме того, целью операции должно было быть не занятие Грозного, а установление контроля над всей территорией Чечни. А привлекаемых армейских частей для решения этой задачи было, мягко говоря, недостаточно.
И еще. В условиях постоянного недофинансирования армии во многих воинских подразделениях и частях в то время отсутствовала боевая подготовка, войсковые учения вообще не проводились, а молодые офицеры и высококлассные специалисты массово увольнялись из Вооруженных Сил. Так, когда в декабре 1994 года в Ленинградском военном округе формировался мотострелковый полк для направления в Чечню, во всем округе невозможно было найти 18 наводчиков в дивизион самоходных гаубиц. Командующий войсками округа вынужден был просить Москву выделить специалистов из подразделения обеспечения учебного процесса Артиллерийской академии. Но даже там нужного числа наводчиков не оказалось. И таких примеров можно привести довольно много. Уж не говорю о плачевном состоянии техники и вооружения.
К началу первой чеченской кампании не были исчерпаны политические методы решения проблемы. Перед началом боевых действий Дудаев сумел дозвониться до руководителя Службы безопасности Президента РФ Александра Коржакова. Он просил о встрече с Ельциным и сообщил, что чеченское руководство готово пойти на существенные уступки. Ельцина в неформальной обстановке пытались уговорить повременить с началом военной операции и встретиться с Дудаевым, но бесполезно. Он стоял на своем: «Мы с бандитами не разговариваем».
Считаю, что в тот момент еще можно было договориться с Дудаевым. Москва же тогда сделала ставку на чеченскую оппозицию, которая практически не имела никакого авторитета среди населения. Эти ошибки затем привели к вооруженному противостоянию, их пришлось исправлять очень дорогой ценой.
– У вас есть уверенность, что нынешняя Чечня не захочет вернуться в лоно сепаратизма?
– Проблема существует. В последнее время в результате специальных операций удалось переломить ситуацию. Но только с помощью репрессий нельзя заставить чеченцев отказаться от идеи создания независимого государства. В памяти местных жителей еще свежи воспоминания о бомбардировках и жизни в лагерях беженцев. Должно пройти определенное время.
Простых рецептов для окончательного выправления чеченской ситуации нет. Видимо, многое будет зависеть от чеченских руководителей, от их способности добиться внутринационального баланса сил и компромиссов с российскими властями. Очень важно, чтобы все чеченцы почувствовали выгоду от того, что они являются гражданами России. Надо шире привлекать представителей чеченской национальности к работе в различных органах власти, в том числе федеральных, а также не препятствовать деятельности чеченских предпринимателей и бизнесменов в других российских регионах.
В двух словах не изложить все рекомендации по стабилизации положения в Чеченской Республике, но в первую очередь необходимо принять комплексную программу по ее восстановлению и реабилитации населения. При этом главные усилия надо сосредоточить на решении социальных проблем, особенно ликвидации безработицы.
В то же время следует очень осторожно относиться к привлечению на службу в местные правоохранительные органы бывших боевиков, которые воевали против Российской армии. И обязательно сохранить в Чечне на постоянной основе достаточные для защиты местного населения и противодействия террористам силы федерального центра. Думаю, вероятность террористических акций там очень велика, терроризм является очень серьезной опасностью. Ведь за последние 15 лет в Чечне выросло целое поколение молодых людей. Они не видели ничего, кроме войны. Многие из них не могут найти себе применения в мирной жизни. Именно в этом заключается питательная среда для террористов.
Еще очень важный вопрос, который необходимо решать, это государственная поддержка традиционного ислама и противодействие радикальным религиозным течениям и ваххабитам.
ЧЕСТЬ ДОРОЖЕ ЖИЗНИ
Чечня никогда не была брошена Москвой на произвол судьбы. Здесь всегда было российское присутствие, хотя и любят отдельные политики утверждать, что Ичкерию как самостоятельное государство загубили сами чеченцы. Так ли это? Даже простая презентация книги говорит совсем о другом.
Честь дороже жизни, или о том, как прошла презентация книги «Миссия в Чечне».
В зале заседаний парламента состоялась презентация книги Виктора Васильевича Курочкина. Он депутат Госдумы и профессиональный журналист. В годы Первой чеченской войны не раз бывал в Грозном, встречался с Президентом Джахаром Дудаевым, с российскими генералами и чеченскими ополченцами, был в Буденновске, сопровождал отряд Шамиля Басаева до чеченского села Зандак.
На презентации книги В.В. Курочкина «Миссия в Чечне» присутствовали его друзья, соратники и помощники. Это Леча Идигов – представитель международного комитета по правам человека, Вячеслав Измайлов из «Новой газеты», который известен в Чечне как противник войны, Михаил Шевелев – корреспондент газеты «Московские новости», он же редактор книги, и Бекхан Хабриев – помощник представителя парламента Ингушетии в Москве.
Открыл встречу председатель парламентского комитета по внешним связям, экс-спикер парламента ЧРИ Ахъяд Идигов, который сказал, что депутат Госдумы России Виктор Курочкин был нашим сторонником. Он с самого начала был против войны в Чечне, не раз из кабинета бывшего председателя парламента звонил в Москву, требовал прекращения бомбардировок мирных городов и сел. Он один из тех, кто сказал правду о зверствах российских военных в Грозном, Самашках, Серноводске.
– Почему я занимаюсь проблемами Чечни? – объяснял В. Курочкин в своем выступлении. – Я в свое время возглавлял Народный фронт Читинской области. И там, и здесь наше стремление к демократии подменили. Когда еще до войны такая крупная супердержава как Россия начала инсценировать захваты заложников и угоны вертолетов, называя национальность преступников, то я понял, что против Чечни затевается что-то грандиозное.
Хочу назвать имена авторов Первой чеченской войны: Шахрай, Егоров, Севастьянов, Котенков, Филатов, Шумейко, Грачев, Степашин и прочие. 10 декабря 1994 года я прибыл в Грозный. Это была моя первая поездка. Еще тогда я заявил, что Чечня уйдет из состава России. Я это понял, увидев бои в станице Первомайская. 13 трупов было достаточно, чтобы Литва ушла из СССР. Обо всем, что я видел здесь, докладывал в Москву, сообщал, что идет настоящая война с народом и победить его невозможно. О наведении порядка здесь и речи не было. Россия без всяких предварительных условий сегодня должна восстановить то, что разрушила. Как она это сделает – ее проблемы. Однако даже для этого есть безболезненные варианты, их предлагают демократы в Москве, но особенно мне понравилось как об этом говорили здесь.
К примеру, на днях я беседовал с Шамилем Басаевым. Он сказал, что можно передать Чечне долг СНГ, Ирака, Ирана, Индии, Монголии. Чечня в состоянии превратить их в живые деньги. Мы сможем договориться с любым из этих государств на поставку товаров или оборудования.
Как бы там ни было, мы уверены, что если не сегодня, то завтра или в ближайшем будущем Россия поймет, что была не права, попирая права чеченского народа на самоопределение. Будет ли Чечня в составе России или нет, для меня не имеет никакого значения, заметил Виктор Курочкин, здесь всегда будут жить мои друзья, которых я люблю и уважаю за их мужество и честь.
– Друзей нельзя предавать, – начал свое выступление известный в Чечне и России майор Вячеслав Измайлов. – Есть люди, которые никогда не приедут сюда. Это Грачев, Куликов, Шаманов, Тихомиров. Они могут идти за танками и самолетами. А вот Курочкин приехал к вам с чистым сердцем. Его пугали многие, но он, а также и другие наши друзья, знают, что нет друзей надежнее чеченцев. В этом мы убедились, проходя через горнило войны.
Между прочим, меня на дружбу с чеченцами вдохновил генерал Громов, бывший заместитель министра обороны. Он так и сказал: «Мы не пойдем в Чечню, невозможно воевать против народа». Я дорожу своей дружбой с чеченцами, хотя генерал Шаманов обещал за это закопать меня в яму живым. Но я его не боюсь, для меня честь дороже жизни.
Словом, автор книги и его друзья еще раз пережили войну в своих воспоминаниях, заверили собравшихся в искренности своих намерений. Мы все хотим верить, что война больше не придет на чеченскую землю. Нам нужен мир, чтобы все знали, как чеченцы умеют строить свое государство.

ДОРОГИЕ РУИНЫ
Когда я восстанавливаю в памяти дни второй чеченской и послевоенной жизни, часто вспоминается рассказ Героя Социалистического Труда, заслуженного строителя РФ и ЧР Шамсудина Хаджиева. Мы с ним давно знакомы, и он охотно рассказывал о своих переживаниях тех дней. Предлагаю читателю размышления моего друга.
– Если бы была на то моя воля, сделал бы градостроительство ведущей отраслью в республике, чтобы все знали правду о Грозном, столице Чеченской республики. Первым делом, мне бы хотелось сохранить что-нибудь от старинных домов, зданий. У нас были прекрасной архитектуры добротные старинные дома. К примеру, Дом чеченца, где размещался «чеченский гастроном». Он был построен по личному проекту хозяина, поэтому его и называли Домом Абубакара.
В этом доме в былые времена собирались наши ведущие религиозные авторитеты, святые. Это история народа, память о тех, кто входил в этот дом. Там побывали в свое время Овда, Дени, Докка, все наши шейхи, которые жили на заре Октябрьской революции. Они здесь беседовали, пили чай, читали молитвы. Об этом известно любому старому жителю республики.
Был еще Дом Мациева вдоль реки Сунжи, за мостом. Там находился исполком городского совета, а также магазин «Детский мир». В общем, чтобы там не размещалось, дом все равно назывался «Мациевским». Я в Грозном живу с 1934 года и хорошо знаю исторические достопримечательности столицы. Жил по адресу Вольная, 15. Потом в доме 33 по этой же улице. Учился в пятой школе, пошел в первый класс в 1938 году. Теперь этой школы уже нет.
Самое красивое место в Грозном было там, где стоял памятник Павлу Мусорову. Чудесный парк. А сейчас мы убираем, практически уничтожаем, историю своего народа. Да, сегодня архитектура ушла далеко вперед, что позволяет нам строить красивые современные дома, но я хочу сказать о другом.
Обидно, что черепашьими темпами восстанавливаем столицу. Все финансы выделяются, при этом ведутся разговоры не только о новостройках, но и о восстановлении города. Однако фактически средства идут на строительство новых социально-культурных объектов и жилья. А в сметах должно быть предусмотрено и финансирование на восстановление старинных исторических зданий, жилых домов, которые если и не уцелели полностью, но все же могут быть реконструированы.
Сегодня очень много домов уничтожается сознательно. Их разрушают и пускают кирпич на строительство заправок, моек, кафе, разных офисов, магазинчиков, ларьков. А дома-то буквально перед войной были построены. Многие здания не попали под бомбежки, их можно было сохранить как историческую часть города, как память о славной и горькой жизни наших предков.
Вы знаете, что я строитель, и буквально 40 процентов города до первой войны застроено мною. Все здания были рассчитаны на 9-10 баллов землетрясения по шкале Рихтера. У меня работало двести человек, среди них много прекрасных инженеров. Ведущие из них еще остались. Они готовы работать. Это Заурбековы, Хамзат Борзаев, Альви Узаев… Много таких квалифицированных и опытных специалистов, всех не перечислишь. Горжусь тем, что я их учил. Считай, что они мои воспитанники, хотя по техническим вопросам они были моими руководителями. Тем не менее, главное сделал я – воспитал их для физической работы.
Экономические расчеты сегодня надо бы делать более взыскательно. Например, почему бы не сохранить некоторые коммуникации, фундаменты и даже нулевые циклы? Но нет. Дошли до подвальных помещений. И это по улице Ахмата Кадырова, очень обидно. Все дома, которые можно было сохранить, пошли бы на пользу людям. Готов поспорить с любым экономистом, и даю гарантию, что они надежнее новостроек. Думаю, что любой инженер со мной согласится на сей счет.
Киевский, Ростовский проектные институты составляли документы, сохраняя старые фундаменты. Я лично знаю, на какую глубину они заложены. Если было прямое попадание бомбы, то другое дело. Но даже и здесь можно фундамент проверить на прочность. Во-первых, есть специальные приборы. Во-вторых, на кирпичные дома есть стопроцентная гарантия, что их можно восстановить. Да, с панельными домами проблемы. Там жесткая арматура, панели, трещины, разрывы и гарантий нет.
Сегодня в нашем Октябрьском районе почти полторы тысячи квартир можно было сдать в ближайшее время. Я вносил и другое предложение во время встречи с главным архитектором Джалалом Кадиевым. Мы собирались вместе с его специалистами, обсудили ряд вопросов. У нас есть дома, где квартиры по блокам, раздельные, по 20-30. Я просил проверить эти дома, узнать, кто получил компенсации, по ТВ объявить встречу с бывшими жильцами этих домов, проверить их документацию на получение компенсации и предложить отремонтировать свою квартиру, а наружные и столярные работы пусть на себя берет правительство. Таким путем можно было восстановить дома и заселить этих людей. Тем более что подземные коммуникации здесь сохранились.
Многие такие дома я сам знаю, могу встретиться с людьми. Возле тоннеля стоят три дома подряд по 125 квартир, где коммуникации сохранились на сто процентов. С левой стороны, где был магазин «Орбита», в домах такие хорошие подвалы – монолитные, сухие, просторные. Эти дома я строил и знаю хорошо. Вот такие предложения бывалых людей, по-моему, надо учитывать.
У меня богатый опыт. В 1946 году окончил училище и с тех пор строил. Прошел большую жизненную школу. В 1953 году я выучился работать с железобетоном, а в следующем году принимал участие в выставке, проходившей в Москве. У меня есть документальный фильм, снятый в 1974 году, где говорится о 125 домах, построенных мною в Грозном.
Был и музей строительства в подвале. Правда, все содержимое унесли, а вот само помещение осталось. Из той коллекции сохранилось три дома: один наш, где размещалось управление строительства, другой – здание завода «Красный молот», третий – НИИ «Грознефти». Никто не хочет взять на себя эти дома: ни бывшие хозяева, ни городская администрация. Взять бы технические паспорта на эти дома, посмотреть, подумать. Мы должны захотеть восстановить свою республику.
Что я предлагаю? Поднять документацию, проверить. Куда делись жильцы? Сколько хозяев осталось в живых? Кто не живет в республике? Надо сделать анализ состояния строений и собрать сведения о жильцах. Когда-нибудь мы должны узнать, какой урон нам нанесла война? Вот тогда мы в два раза быстрее восстановили бы республику.
А пока у местных руководителей есть интерес только разбирать дома. Нет и хозяина у строителей. Раньше был ЧИУС (Чечено-Ингушское строительное управление). Как его не стало, нет и единого руководства над строительным комплексом республики. Если бы строительство в Чечне было в одних руках, можно было скорее восстановить отрасль.
Мы же помним, какие базы были у строителей в прошлом: Аргун, Старые промысла, Заводской район. Были у ЧИУСа даже свои заводы: железобетонный, крупнопанельного домостроения и конструкций, кирпичный, известковый, керамзитовый. Я же неслучайно говорю, что не нашлось в нашем правительстве настоящего хозяина стройкомплекса. Нет такой структуры в Чечне, которая напрямую отвечала бы за все недоработки, безобразия. Ни для кого не секрет, что строительство имеет широкое поле для махинаций.
Пока такого единого органа не создадут, этот хаос в строительстве будет продолжаться.
У нас до сих пор стоят крупнопанельные дома. Это тоже был фонд управления строительства. Все башенные краны со строек, пользуясь бесконтрольностью, сдали на металлолом. Теперь панельные дома растаскивают. Разве нельзя было кому-то взять их под контроль? Скажем, тому же вице-премьеру или заместителю главы администрации города по строительству? А ведь таковые в каждом районе есть!
Видите ли, у них нет интереса. А я что хочу сказать? Пока в руководстве не будет настоящего инженера-строителя, который будет душой болеть за производство и будет готов отвечать за промахи, такая растащиловка будет продолжаться. Пройдут года, попомните мои слова, нам сегодняшнее министерство ничего не даст. Есть у нас и сельское строительство в лице Агропрома, был у нас и «Межколхозстрой», и другие строительные организации районного масштаба. Кто будет их восстанавливать?!
Мы не должны были закладывать в бюджет республики столько бумажных министерств. Надо было 50 процентов бюджета оставить на восстановление инфраструктуры, а не формировать Кабинет Министров. Надо было создать эффективный механизм застройки народно-хозяйственных объектов и жилья.
Еще об одном скажу. В течение нескольких лет я не вижу сдвигов в руководстве отраслью, а нахожусь я здесь с 2000 года, был членом комиссии РФ по восстановлению народного хозяйства ЧР, был советником руководителя временной администрации А. Кошмана. И тогда тоже открыто говорил о наших наболевших вопросах, но конкретно ответственность на себя за восстановление Чечни никто не брал, потому что не было постоянного руководителя. Сейчас такой есть, но он занимается политикой.
Я убедительно просил товарища Алу Дадашевича Алханова, чтобы он создал, если хочет роста в строительстве, единый орган, который был ответствен за упущения. Пусть даже возьмет себе помощника по строительству, чтобы все финансовые потоки регулировал он, а не председатель правительства. Если надо, пусть тот контролирует. Пока не будет строительством заниматься один человек в республике, правая рука не будет знать, что делает левая. Вот такого я мнения.
Архитектура у нас современная. Азиатский стиль нам не нужен, как не нужен ни азербайджанский, ни армянский, ни какой другой. Мы должны строить в стиле традиций своего народа, по опыту наших предков, которые, кстати, были лучшими строителями не только на Кавказе, в те застойные годы мы всю Россию строили. Нужно иметь свой национальный стиль в архитектуре, надо уважать свою историю. Старожилы помнят здания, где размещались облсовпроф, банк, Совмин, обком КПСС, гостиница «Кавказ», культпросветучилище и многие другие учреждения.
А теперь что? Драмтеатр и тут же рынок, автомастерские. Где парк, чтобы прогуляться после спектакля? По какой набережной можно пройтись вечером? Вот о чем речь. Это развал. Да, будут у нас высотные здания, новые спальные районы, а центр-то отдан на откуп дельцам. Рынок – это вовсе не базар, где торговки сидят в лужах и предлагают овощи и фрукты. Центральный рынок, по сути, сейчас похож на свинарник: лужи, вонь, грязь, кругом лепят ларьки, от забегаловок глаза разбегаются.
Пусть наши «заслуженные» строители, экономисты, политики сядут за круглый стол и обсудят, где нам говорить на родном языке? Почему до сих пор нет библиотек, парков, стадионов, плавательных бассейнов, кинотеатров? Что получается, один институт спроектировал нам целый город, загнали на это сто с лишним миллионов рублей. Они будут лежать годами. С такими темпами лишь наши внуки могут рассчитывать на столицу.
Давайте, положа руку на сердце, скажем, хоть один объект мы нормально сдали? Нет! То вода выше третьего этажа не поднимается, то котельной нет. Не будем говорить о парковках машин, детских двориках, спортплощадках.
Мы в три раза больше разобрали зданий за пять лет, чем построили. Что до фундамента разобрали, спасибо. А вот кто мусор уберет? Руин больше, чем после бомбежек! О своем видении данной проблемы как специалист я говорю всем, но мало кто меня слушает. Я просил, чтобы компенсации давали в три уровня: нулевой цикл, стены, крыша. Сумма равна тому, во сколько этот дом обойдется. Подсчитать нетрудно. Пусть каждый сделает себе дом по вкусу, со всеми удобствами. А сейчас всех уравняли: построил жилье или нет, получай 350 тысяч. А сколько шуму наделали? Компенсации получили, а город в руинах. Кто жил в ПВРе, так и живет. Одни имеют в городе по 5-6 плана, а другие тротуары загородили.
Посмотрите, парк Чехова зарос, Кирова также, мосты не делаются. За центр заедешь – не рад будешь, нет дороги, сплошные траншеи. В микрорайон без лодки не сунешься. Непонятно, кого мы обманываем?!
От автора. Прав был строитель. Именно таким и был Грозный два года назад. Но сегодня он другой. За три года руководства Рамзана Кадырова не только Грозный, но вся республика отстроена с иголочки. Все, что нужно для нормальной жизни, восстановлено.
ШАРИАТСКОЕ ПРАВЛЕНИЕ
Интересны были рассуждения местной прессы и тогдашних политиков о шариатском правлении в республике. Кто бы и что бы не говорил, мы тогда худо-бедно жили по этим законам и шли осторожно, ступая как по минному полю в сегодняшнее завтра.
Казалось бы, газета «Кавказская конфедерация» должна радоваться, что парламент ЧРИ привел Конституцию республики в соответствие с нормами шариата, признал, что на территории ЧРИ будут действовать законы, которые не противоречат исламу. Кроме того, здесь не ущемляются интересы представителей других религий.
Признаться, ни сам парламент, ни избиратели, ни Президент, никто не ожидал, что нашему законодательному органу удастся буквально за один год резко сменить курс, с платформы светского государства перейти на рельсы ислама. В мире еще нет аналога такого принципиального переустройства системы управления. Но, тем не менее, нам это удалось. Это еще одна милость Аллаха по отношению к нашему народу. Еще одно доказательство, что чеченский народ избрал именно тех лидеров, которые нужны сегодня в парламенте.
Ни один мулла, мумин, ученый алим, муфтий или имам мечети какого-то села не пришел в парламент ЧРИ с возмущением или предложением, чтобы депутаты изменили ту или иную статью, или с упреком на то, что они приняли закон, не соответствующий канонам ислама. Конечно, отдел идеологии, пропаганды и агитации исполкома ОПС «Кавказская конфедерация» может заявить, мол, мы не говорим о нашем парламенте, а речь идет вообще о мировых парламентах.
Кстати, такой откат виден. Цитирую вашу газету: «Исламская шура – это есть исламский закон, а парламент – это противоречащий исламу порядок, созданный неверными в Европе и в других немусульманских государствах».
После такого окончания статьи следует весьма «оригинальное» примечание: «Мы предвидим, что в рядах нашего парламента начнется легкая паника, вызванная опасениями за свои властные полномочия…». Далее дешевый разговор, о чем говорят чеченцы: «На вору и шапка горит»… «Если перевести на светский язык, то шура – это тоже представительный орган власти, как и парламент, но по предназначению и содержанию он также отличается от светского парламента, как исламское государство от светского».
Отдел идеологии ОПС запутался меж двух сосен. Во-первых, прежде чем выдать на-гора подобный опус, следовало подумать, в каком государстве мы живем. Если Президент Аслан Масхадов заявляет с мировых трибун о Чеченской Исламской Республики Ичкерия и в Конституции ЧРИ написано, что Чечня – исламское государство, то спрашивается, зачем разводить эти шуры-муры?
Удивляет и то, что автор статьи так бесцеремонно, без всякой на то надобности цитирует аяты Корана, приводит слова Пророка (Да благословит и приветствует его Аллах). Цитирую газету: «Пророк, мир ему, сказал: «Кто изменил веру (религию) – убейте его»!
На каком основании приведен данный хадис? Кто из членов парламента изменил веру? Разве мусульмане имеют право на такое бездоказательное обвинение? Если затрагивается вопрос законодательной власти, почему приводится именно этот хадис, касающийся веры? Что это, жажда убийства? Или весь пасквиль состряпан ради этого убийства, то есть тихого подстрекательства к государственному перевороту.
Ведь миру известны факты, как по такому обвинению были убиты даже сподвижники Мухаммада (Да благословит и приветствует его Аллах!).
И, вообще, что это за белиберда?!
Даже Саламовские атеисты далеких застойных времен не опускались до такой низости. Правда, они отвечали на вопрос: «Х1ун ду шу долчохь? Дала кхоьллина х1ума дац!» Выходило, что есть вещи, не сотворенные Аллахом.
Да убереги Аллах нас от такого богохульства!
Видно, что отдел агитации и пропаганды остался от прежней компартии. Иначе ОПС не взялся бы за тему, которая так далека от этой общественно-политической партии, как земля от неба. Ведь Аллах говорит нам, чтобы мы не делились на партии, движения, союзы и прочие силы.
Между тем, хочу напомнить «знатоку» шуры и светского парламента, что парламент Ичкерии не идет ни в какое сравнение с его идеалами. Во-первых, количество депутатов взято неспроста (63 депутата). Во-вторых, среди депутатов парламента есть ученые алимы и нет ни одного не мусульманина. Любой закон или постановление парламента анализируется до малейших деталей на соответствие нормам шариата. Депутаты – вчерашние воины, которые мечтали о введении шариата и ввели его в нашу жизнь, когда все ОПС, ОПД и прочие партии и движения в республике были против этого и кричали, что к шариату народ не готов.
Парламент Ичкерии – место, куда приходят советоваться такие люди, как Аслан Масхадов, Шамиль Басаев, Хамзат Гелаев, муфтий Ахмат-Хаджи Кадыров, главный судья Шариатского суда Х.-Х. Батукаев и многие другие известные люди нашей республики. Здесь дали клятву на верность народу все министры республики. Профессиональный и житейский уровень наших парламентариев очень высок. Никто из депутатов не считает себя хакимом. Всякий из них знает, что за его спиной стоит от 20 до 40 и более тысяч избирателей. Каждый месяц они встречаются на своих участках, советуются, делятся мнениями с народом по важным вопросам государственного устройства нашей республики.
Можно как угодно назвать законодательный орган страны: Шура, Меджлис, Совет страны, Парламент, Сенат, Дума, от этого депутаты ни умнее, ни глупее не станут. И вера в Аллаха не изменится. Важно другое, какой взять курс, какая у нас будет государственная религия. А в Чечне, кроме ислама, нет другой государственной религии, поэтому любой аналитик должен исходить из этого. Если приводишь аяты святого Корана и Хадисы Пророка (Да благословит и приветствует его Аллах!), надо приводить примеры из жизни мусульманских стран, а именно те примеры, которые приемлемы для чеченского общества сегодня.
ЭРА СУББОТНИКОВ
Праздник весны и труда в столице Чеченской Республики отметили не только традиционной демонстрацией. Первомай 2008 года в Грозном помимо торжественного шествия запомнится жителям города еще и сдачей нового жилого микрорайона с символичным названием «Возрождение». Малоэтажные коттеджи образовали своеобразный городок в самом крупном и густонаселенном районе – Старопромысловском.
Что примечательно, микрорайон «Возрождение» первый в Грозном, возведенный на бюджетные деньги. Строительство велось ударными темпами, круглые сутки. Городок вырос буквально на наших глазах за какие-то полгода. Восемьдесят пять семей – главным образом бывшие жители пунктов временного размещения вынужденных переселенцев – получили здесь новые квартиры со всеми удобствами. Мебель новоселам подарил Фонд имени Ахмата-Хаджи Кадырова: столы, стулья, кровати – все, что нужно на первых порах для нормальной жизни.
– Стоимость проекта составила почти 200 миллионов рублей, – говорит министр строительства Ахмед Гехаев. – Часть средств выделена из федерального бюджета, что недоставало, то поступило в виде банковского кредита, взятого нами под гарантии Правительства Республики, которое тогда возглавлял Рамзан Ахматович Кадыров.
В новый городок проведена асфальтированная дорога, есть газ, вода, электричество. Подключено даже постоянное водоснабжение, что редкость для сегодняшнего Грозного. Ключи от квартир новоселам «Возрождения» лично вручал Президент Чечни Рамзан Кадыров.
Одним из первых счастливых обладателей новеньких апартаментов стал отец многодетной семьи Анзор Ибрагимов. Теперь у него и у его семьи постоянная, а не временная крыша над головой.
Надо отметить, что майские праздники прошли под знаком возрождения. И дело здесь не только в сдаче нового жилого городка. В Грозном, да и в остальных населенных пунктах республики, были проведены субботники. Без галстуков и выходных костюмов пришли работники госучреждений, активность проявили студенты чеченских вузов, ученики школ и многие жители. За метлы взялись даже местные стражи порядка.
Согласно распоряжению Правительства, руководителям всех министерств, ведомств, организаций и предприятий республики было предписано обеспечить генеральную уборку подведомственных объектов, провести масштабную очистку закрепленных территорий.
Взяться же за решительное наведение порядка чиновников заставила последняя жесткая инспекция Президента Кадырова по Грозному. От главы республики досталось многим. Например, местному Минздраву. На совещании, где подводились итоги инспекционной поездки, Президент не скрывал своего негодования в адрес медиков. Кадыров возмущался тем, что на территории столичных медучреждений, где по идее должны царить чистота и порядок, – грязь и антисанитария.
Президента более всего возмутило состояние объектов общепита – частных кафе, шашлычных, размещенных в неказистых вагончиках по обочинам городских улиц. Глава республики назвал эти торговые точки «рассадниками грязи, пьянства и разврата». Президент поручил первому заместителю Главы Правительства Республики Адаму Делимханову навести порядок, в том числе и в реализации спиртных напитков. Нынче в нашей республике спиртное не в почете, в моде непьющий и некурящий чиновник. Теперь попавшим под грозную «зачистку» хозяевам частных кафе придется помнить старый лозунг: «Покупатель всегда прав!» Может, наконец, появится и контроль над ценами, а то стыдно покупать шашлык по цене барана.
Недовольство властей вызывают и многочисленные пристройки к жилым домам, нагромождения различных сооружений, облепляющих грозненские многоэтажки, как мед пчелиные соты. Ни о каком соблюдении жилищного или градостроительного кодекса, ни о каком согласовании с архитекторами речи здесь не идет. По последним данным, в Грозном насчитывается более 220 пристроек к многоквартирным домам, сооружено 86 различных строений, 98 минимагазинчиков и «забегаловок». Никаких разрешительных документов на эти объекты у хозяев в наличии нет.
В администрации Грозного заверили, что все такие стихийные «объекты» в ближайшее время будут взяты на учет. Сначала хозяевам разошлют предупреждения с требованием устранить незаконные сооружения. Если и это не поможет, сооружения будут пущены на слом, а владельцы – оштрафованы.
ЗАЧЕМ РАЗОРУЖАТЬ ЧЕЧЕНЦЕВ?
Мне всегда было интересно знать, почему Москва испокон веку старается разоружить чеченцев? И как здесь начинались все войны? Чем больше узнаю, тем больше поражаюсь недальновидности российских военачальников. Никаких новшеств в их политике нет. Как было в царское время, так все и осталось. Федеральные войска шли по Чечне, как и ермоловцы, сметая все на своем пути, разоряя жилища, сжигая села, захватывая и убивая мирных жителей.
И еще хотелось знать, кто же зачинщик разоружения горцев? Ведь они все равно через год-другой снова вооружаются. Тем более сегодня, когда каждый второй – охотник и ходит с винтовкой пятизарядной или «винторезом», а другие носят на боку травматические пистолеты. И у этого почина тоже есть свой автор. Вот что вспоминает бывший начальник КГБ Шалинского района Чеченской Республики, а ныне обозреватель журнала «КоммерсантЪ-Власть» Евгений Жирнов. Оказывается, при желании все можно обосновать, и неважно, каково было государственное устройство в то или иное время.
Постоянные бандитские вылазки на Северном Кавказе в середине 1920-х годов удалось приостановить разоружением горцев и арестами главарей банд, включая местных советских руководителей. Обозревателю «Власти» Евгению Жирнову удалось найти считавшиеся утраченными воспоминания инициатора этой операции и восстановить ее во всех деталях.
О полном и безоговорочном разоружении Чечни большевики всерьез задумались в 1921 году, после подавления восстания под руководством шейха Нажмутдина Гоцинского. Ведь против Советской власти вместе с ним выступило без малого 10 тысяч бойцов, вооруженных не только винтовками, но и несколькими десятками пулеметов и даже двумя пушками. Однако первые две попытки демилитаризации чеченского населения лишь на короткое время снижали активность банд.
Во время первой попытки, весной 1922 года, штаб Северо-Кавказского военного округа (СКВО) провел «зачистку» равнинной части Чечни, причем планировалось, что «операция должна вестись самым настоящим образом вплоть до уничтожения непокорных аулов». Но в итоге дело завершилось бомбардировкой и разоружением считанного числа сел, и уже в ноябре того же года ОГПУ было вынуждено констатировать: «Из всех областей и губерний Северного Кавказа одна лишь Горская республика по-прежнему изобилует многочисленными бандами, что объясняется как воинственностью племен, населяющих территорию республики, так и неумелой политикой местной власти… Антисоветское движение, направленное к срыву продовольственной кампании, наиболее резко выявилось в аулах Горной Чечни. Всего на территории СКВО числится 25 банд численностью в 1225 штыков/сабель при 34-х пулеметах».
О том же писал руководивший в то время Северо-Кавказским крайкомом РКП(б) Анастас Микоян в подлинном варианте мемуаров, которые считались утраченными навсегда: «В крае все еще было неспокойно. Происходили ограбления поездов, разбойничьи налеты на мирное население аулов и станиц, угон лошадей, скота, грабежи и поджоги, были случаи зверских убийств советских людей, носившие политическую окраску… Несмотря на энергичные меры, принимаемые к пресечению преступной деятельности уцелевших бандитских шаек, вспышки бандитизма продолжались.
Наиболее неспокойно было в районе Чечни. В конце 1923 года недалеко от Владикавказа в одной из стычек с бандитами были убиты начальник ГПУ Горской республики Штоба и несколько красноармейцев».
Можно предположить, что ответом на эту вылазку стала следующая «зачистка» вооруженных аулов, которая проводилась во второй половине декабря 1923 года и принесла, на первый взгляд, довольно значительные результаты. Красноармейцы захватили около 3 тыс. винтовок, почти 400 револьверов и 68 человек, входивших в бандформирования. Однако, как оказалось, это было каплей в море. В январе 1924 года ОГПУ докладывало руководству страны: «Вся Чечня и горная часть Дагестана представляют из себя вооруженный лагерь. В остальных районах протекает процесс внутренней организации, руководимый деятелями чечено-дагестанской контрреволюции Али-Хаджи Митаевым и Гоцинским и их помощниками – турецкими агентами… Результатом этого явилась демонстрация у станицы Самашкинской одного из отрядов в 140 человек при 4 пулеметах».
А жители Чечни удивлялись в первую войну: почему так бесчинствуют войска полковника Шаманова в Самашках? Конечно, политработники ознакомили их с мемуарами специалиста по Востоку Микояна. Вот они и мстили за своих предков, которые тогда оказались «бессильны» против 4-х пулеметов. Все подвалы, где засели мирные жители, солдаты-контрактники забрасывали гранатами…
УПРАЖНЯЛИСЬ В БАНДИТИЗМЕ
Думаю, что читателям будет интересно знать, почему война из Чечни перекинулась вдруг на Ингушетию и Дагестан и почему порой боевики заходят и в Кабардино-Балкарию. Давайте дальше почитаем босса крайкома КПСС. Московские демократы много поучительного нашли в его мемуарах.
А попытка наказать пойманных в ходе «зачистки» бандитов и вовсе превратилась в фарс.
«Наиболее злостных бандитов, – вспоминал Микоян, – осудили, а довольно большая группа была выслана из края в административном порядке. Однако из-за ведомственной несогласованности Наркомат внутренних дел РСФСР высланных нами бандитов вернул к нам обратно: «Если сами не можете держать у себя этих бандитов, то какая же другая губерния согласится иметь их у себя?!».
После жалоб крайкома в ЦК Политбюро создал комиссию, члены которой – Рудзутак, Ворошилов, Микоян, Орджоникидзе, Менжинский и Сокольников – как оказалось, очень по-разному представляли себе, как умиротворить Чечню.
Одна часть комиссии выступала за дальнейшее проведение войсковых операций. Другая же настаивала на том, что бандитизм сойдет на нет, если существенно улучшить жизнь горцев. Итогом прений стал компромисс, достигнутый на заседании Политбюро 9 февраля 1924 года. Согласно утвержденному плану, чеченцев решили переселять с гор на равнины, откуда изгоняли казаков, а выращенную ими кукурузу разрешили безо всяких препятствий отправлять на экспорт, что должно было резко улучшить жизнь в Чечне. Одновременно предполагалось «в срочном порядке усилить отпуск медикаментов и средств на организацию борьбы с сифилисом», а также выделить деньги на функционирование национальных школ и курсов подготовки партийных и советских работников.
Политбюро также решило «запретить НКВД без согласия с краевыми органами возвращать на Сев. Кавказ административно высланных» и «провести изъятие оружия у населения в районах с наиболее развитым бандитизмом». Но сторонники жесткой линии остались недовольны. Ведь оружие было практически у всего горского населения Северного Кавказа, а ограниченные «зачистки», как показал опыт, не давали практически никакого результата.
Вскоре стало очевидным, что результат либерализации оказался не совсем таким, на который рассчитывали в Политбюро. Улучшение экономической ситуации привело к тому, что политический бандитизм сменился экономическим: стало гораздо больше грабежей и похищений скота, домашней утвари и людей. В 1924 году в сводке ОГПУ говорилось:
«В ночь с 29 на 30 сентября отряд ингушей в количестве 250-300 вооруженных всадников (три крупных рода) совершил нападение на ряд селений Хевсуретии (Грузия). В с. Агнони после 4-часовой перестрелки ингуши забрали весь скот и 22 человека пленных. В с. Ахиели совершенно разграблено 23 дома и забрано 1500 голов мелкого, 1000 крупного скота и до 30 лошадей. Отобрано 57 винтовок и 18 револьверов. У нападающих имелось три пулемета. При отступлении ингуши уничтожали все, что не смогли увезти с собой, вплоть до скирд хлеба. Убытки, нанесенные набегом, исчисляются до 1 млн. руб. В Хевсуры стянули со всех селений вооруженные силы и заявили грузинскому правительству, что, если награбленное не будет им возвращено, они выступят войной против ингушей. (В настоящее время вопрос разрешается комиссией из представителей Грузии и Ингушетии)…
По некоторым данным, вдохновителями нападений ингушей на Хевсур были председатель Ингушского ревкома и ряд других ответственных работников Ингушетии… В пограничной чечено-дагестанской полосе у жителей одного из дагестанских селений чеченцами угнано 80 голов скота. Дагестанцы, в свою очередь, угнали 70 голов, на этой почве между дагестанцами и чеченцами произошла перестрелка».
А успехи в операциях против банд давались ценой значительных потерь. «В 1924 году, – вспоминал Микоян, – бандитские налеты значительно сократились, но все же их было совершено более шестисот, и это всех нас тревожило. В этом же году в крае удалось ликвидировать еще около двадцати банд… В целом эта операция обошлась нам очень дорого. В вооруженных стычках с бандитами мы потеряли свыше 300 красноармейцев, работников ГПУ и местных жителей.
Однако в крае еще продолжали орудовать остатки разгромленных банд, сохранилось немало вооруженных бандитов-одиночек, а главное – было установлено, что население Чечни скрывает много оружия. Это оружие надо было во что бы то ни стало и как можно скорее изъять».
Весной 1925 года в Москве Микоян попытался договориться о проведении массового изъятия оружия в Чечне с Дзержинским. «Железный» Феликс был полностью согласен, поскольку, по данным ОГПУ, зарубежные недруги СССР собирались организовать бандитские нападения на железную дорогу в Чечне, чтобы затруднить перевозку нефти с Кавказа в центр страны. Однако стать инициатором новой «зачистки» Дзержинский отказался. Как вспоминал Микоян, глава ОГПУ сказал: «Меня могут и не поддержать. Скажут, что я, как чекист, преувеличиваю. Лучше, если вопрос поставит ваш край».
«Согласившись, – писал Микоян, – я обещал, не откладывая, поднять этот вопрос в ЦК. Зашел к Сталину, рассказал ему о необходимости изъять оружие у чеченцев и о том, что крайком готов провести эту операцию организованно и без особых осложнений…
Подумав, Сталин согласился с нами, и вопрос этот в ЦК был решен положительно».
Вернувшись в Ростов, Микоян вызвал к себе командующего войсками СКВО Иеронима Уборевича и полномочного представителя ОГПУ Ефима Евдокимова. Решали один вопрос: как ввести в Чечню большую массу войск тихо и без стрельбы. Решение нашел хитроумный Микоян. «Для этого, – вспоминал он, – решили провести в Чечне маневры частей Красной Армии. Организовать их празднично и ярко. Привлечь группы самодеятельности, большие оркестры, провести театрализованные представления, концерты, встречи, организовать братание красноармейцев и населения и, опираясь на местную молодежь и комсомольцев, продвигаться вглубь Чечни, охватив все ее районы…
Помимо главной задачи – изъятия оружия – было решено в ходе операции выполнить и другую, частную, но весьма важную задачу – задержать Гоцинского. Организация поимки этого главаря бандитов возлагалась на Евдокимова».
Перед началом операции все ее руководители поехали в Сочи, где отдыхал Сталин, чтобы «рассказать ему о плане операции и получить какие-либо советы».
Микоян не упоминает о том, кто именно придумал сделать так, будто партийные органы в данном случае не причем, а инициатива исходит от ОГПУ и военных.
Но в Сочи было решено, что Микоян в Чечню не поедет, а будет находиться в Пятигорске, чтобы в случае осложнений в качестве якобы нейтральной стороны разбираться в спорах чеченских руководящих нацкадров и руководителей зачистки.
Границу Чечни и Грузии заранее перекрыли оперативники и части ОГПУ, отрезав бандам пути к отступлению. А для участия в «маневрах» выделили тысячи солдат, две с половиной сотни пулеметов, артиллерию, восемь самолетов и бронепоезд.
Так что, казалось бы, все было приготовлено для быстрой демилитаризации Чечни. Однако легкой прогулки не получилось. Ввод войск начался 23 августа 1925 года, а три дня спустя началось разоружение. Вот только бандиты и их главари еще 12 августа получили подробный план операции от своих соратников в руководстве Чечни и потому были готовы к упорной обороне. Зампред Реввоенсовета СССР Иосиф Уншлихт докладывал в Политбюро:
«Отряд Апанасенко при своем продвижении из района Грозный встречал весьма различные отношения со стороны местного населения. С одной стороны, все способные носить оружие уходили в горы, оставляя в селении только стариков, женщин и детей. С другой стороны, были случаи встречи хлебом-солью, а в некоторых аулах отряд встречал глухое сопротивление, препятствующее операции по разоружению, почему приходилось прибегать к артиллерийскому обстрелу и к бомбометанию с самолетов. Наибольшее упорство было проявлено Зумсоевским Обществом. Добившись известного перелома боевыми действиями, командование округа предъявило требование о сдаче Гоцинского в определенный срок, при этом были взяты заложники из числа почетных стариков. Такое требование о сдаче Гоцинского в определенный срок не было удовлетворено, почему пришлось прибегнуть к усиленным репрессиям – обстрелу артиллерийским огнем и бомбометанию с воздуха (за два дня брошено 22 пуда бомб). Только после всего этого Гоцинский 5 сентября был выдан.
В наиболее трудных условиях по разоружению, судя по сводкам, находится 3-й район, в котором действует Владикавказский отряд под начальством тов. Буриченкова…
Район этот характеризуется полным отсутствием Советской власти, служит базой налетов в сторону Грузии… по характеру местности труднодоступен и представляет большие затруднения для войск… Почти всюду красноармейские части встречали сопротивление жителей: при разоружении аула Н. Кий часть, производившая разоружение, была обстреляна с окрестных гор, в районе Кереты был окружен наш отряд, который был выручен подоспевшим взводом кавалерии».
Конечно, вот такая история не могла учить чему-либо полезному войска, идущие на войну в Чечню. Именно здесь, в районе населенных пунктов Дай и Кири, засела группа разведчиков Ульмана. Помните печально известного «героя» второй чеченской, который расстрелял беременную женщину и потом сжег ее труп. До какой ненависти к чеченскому народу надо дойти! Оказывается, операции в Чечне планировал не генштаб ВС РФ, а они были разработаны еще на заре Советской власти чекистами ОГПУ.
МЕСТНОСТЬ В УЧЕТ НЕ БРАЛИ
Один к одному повторяются события тех лет. Читаем дальше.
Начальнику окруженного отряда с красноармейцами пришлось отстреливаться и силой пробиваться на присоединение к своим. При разоружении везде приходилось прибегать к огню, вследствие трудных местных условий от орудий пришлось отказаться. И здесь пришлось применять бомбометание с самолетов. Отряду при его действии оказывала поддержку группа, действующая в первом районе.
Этому отряду также помогал тов. Апанасенко. В результате совместных действий южная часть этого района может считаться разоруженной, в остальной части операция продолжается. Бандит Шипшев, опирающийся на 3-й и 1-й районы, еще до сих пор не изъят.
Район, где действует наша 4-я группа войск под командой комполка 66 тов. Король, является базой налетного чеченского бандитизма в сторону pp. Терека и Сунжа, также базой бандита Шипшева… Тут операции начались с разоружения аулов Ачхой-Мартан, Шалажи и Мереджой-Берем. Операции по разоружению Ачхой-Мартан и Мереджой-Берем проходили при огневом нажиме, как пулеметном, так и артиллерийском. Разоружение тут в главных чертах закончено».
Одновременно Евдокимов и его люди выявили всех членов Чеченского ревкома, связанных с бандитами и даже руководивших бандами, и запросили в Москве разрешение на их арест.
К 9 сентября разоружение Чечни было завершено. Было сдано и изъято более 21 тыс. винтовок и 3 тыс. револьверов. Однако самым ценным трофеем был шейх Гоцинский. Человек, которого так долго не могли поймать, оказался совсем не таким богатырем, каким его представляли в Москве и Ростове. Микоян вспоминал:
«Евдокимов рассказывал потом, как выглядел Гоцинский, подчеркнув, что он был невероятно грузным стариком, чеченцы говорили ему, что Гоцинский съедал за один присест чуть ли не целого барана. Конечно, это было преувеличением, но довольно близким к истине. Во всяком случае, Гоцинскому было трудно передвигаться. Понадобилось два красноармейца, чтобы поддерживать его под руки».
Вскоре Гоцинского расстреляли. ЦИК СССР наградил Уборевича золотым оружием, получили награды и остальные участвовавшие в операции командиры. И все же Северо-Кавказский крайком не был удовлетворен результатами и настаивал на проведении «зачистки» в остальных горских автономиях. Но армейское руководство возражало. Уншлихт докладывал в ЦК:
«Основываясь на мнении местных работников, что без разоружения прилегающих к Чечне районов Ингушетии и Дагестана Чечня может быть снова наводнена оружием и что там может вновь развиться бандитизм, ОГПУ считает необходимым произвести также разоружение Ингушетии и Дагестана.
Реввоенсовет СССР, признавая разоружение районов Ингушетии и Дагестана необходимым, в то же время не находит возможным произвести таковое разоружение при помощи войсковых частей по следующим причинам:
1. В настоящее время уже начинается демобилизация контингента 1902 г., для чего части должны вернуться к местам своих постоянных стоянок. После же увольнения 1902 г. войсковые части будут в значительной мере ослаблены и выделить достаточные силы для широкой операции будут не в состоянии.
2. Для производства разоружения прилегающих к Чечне районов Ингушетии и Дагестана потребуется количество войск значительно большее, чем участвовало при разоружении Чечни (более широкий район и более труднодоступная местность).
Выделить же для этой операции достаточное количество войск не представится возможным в связи с указанной выше демобилизацией контингента 1902 г.
3. По характеру местности Ингушетия и западная часть Дагестана для действия войск представит еще большие затруднения, чем Чечня, что в связи с наступающей осенью затянет разоружение этих районов на продолжительное время. Недостаточное же количество войск, могущее быть выделенным округом, еще более удлинит продолжительность этой операции.
Помимо всего этого ведение длительной операции в Чечне и Дагестане потребует значительных денежных средств, которых у Военведа нет, и, следовательно, об отпуске таковых придется ходатайствовать перед Правительством.
В виду изложенного Реввоенсовет СССР полагает наиболее целесообразным от широкой операции отказаться и возложить разоружение Ингушетии и Дагестана на местные власти соответствующих районов при содействии войск ОГПУ и милиции, но без участия полевых войск».
Однако Политбюро снова встало на сторону крайкома. Уже 17 сентября операцию по разоружению распространили на Ингушетию, а заодно поручили всесоюзному старосте Михаилу Калинину вызвать в Москву запятнавших себя связями с бандитами чеченских руководителей «и принять соответствующие меры». Неделю спустя их решили арестовать. А вскоре разоружать начали и Северную Осетию. Казалось бы, население должно было успокоиться и строить планы на новую жизнь без банд и бандитизма, но, к примеру, в Грозном царили иные настроения: «Разоружение Чечни и изъятие бандэлемента рабочие встретили радостно, но большинство высказывались в резкой форме, говоря, что все чеченцы – бандиты и их надо поголовно уничтожать».
Тем временем в Чечне началось то, чего большевистские руководители никак не ожидали. По всей автономии чеченская молодежь начала массово вступать в комсомол. Сначала это сочли едва ли не главным итогом «зачистки», полной и окончательной победой советской власти в Чечне. Как потом оказалось, что новые активисты всего лишь хотели получить разрешение на ношение оружия, которое коммунистам и комсомольцам до операции действительно выдавали для самозащиты от бандитов.
Но главная беда была в том, что кавказская осень вступала в свои права, проводить операцию в дагестанских горах было уже бессмысленно. И это, собственно, поставило крест на всех успехах разоружения 1925 года. За Дагестан, где оружия оказалось куда больше, чем в Чечне, взялись только летом 1926 года.
За это время немалое число стволов успело перекочевать в Чечню и сопредельные районы, но до поры до времени там побаивались повторения массовой «зачистки» со стрельбой и бомбометанием.
Командование СКВО гордо докладывало: «Выкачка оружия завершена успешно, угроза Советской власти со стороны местных контрреволюционеров ликвидирована, обезврежен мюридизм и скомпрометирована база мусульманского духовенства».
А уже в ноябре 1929 года новое командование Северо-Кавказского округа рапортовало совсем по-иному: «В Чечне, как и в Карачае, мы имеем не отдельные бандитские, контрреволюционные выступления, а прямое восстание целых районов (Галанчож), в котором почти все население принимает участие в вооруженном выступлении».
Впрочем, сегодня такие методы борьбы с бандитизмом наверняка принесли бы еще более плачевные результаты, ведь для того, чтобы разоружить Северный Кавказ, пришлось бы зачищать всю страну. Впрочем, к этому и идет все. Когда-нибудь Москва поймет, что нет ни в Чечне, ни в Ингушетии, не в Дагестане врагов России. И им нечего взрывать поезда московского метрополитена. Есть у страны враги за кордоном. Впрочем, спецслужбам так удобно: веками имитируя борьбу с Кавказом, ходить в героях.
ГАЗОПРОВОД ШАМИЛ
Как-то вызвав меня из дома, незнакомый человек представился спецкором газеты «Красная Звезда». Он добавил, что полковник, имеет связи со спецслужбами. Сейчас будет писать материал о «зачистке» в Автурах. Но ему не понравился мой материал под заголовком «Показать документы и умереть» в дагестанской газете «Новое дело», где я писал о «зачистке» в городе Аргун. Вскоре мне стало известно, с кем имею дело, и кто его ко мне направил. Оказывается, мои соседи Салам Малиев и Иса Ангаев выпивали с военными, потом поделились «большим» секретом нашего поселка, дескать, я был пресс-секретарем знаменитого террориста Шамиля Басаева и газопровод в селе проложен на его деньги.
Пришлось рассказать коллеге, что я действительно работал в пресс-службе Шамиля, и тогда он был кандидатом в президенты Чеченской Республики, потом стал премьер-министром. Газопровод и вправду проложен на его деньги. И ничего криминального я в этом не вижу. Даже тогдашнему президенту Аслану Масхадову президентом России Борисом Ельциным был подарен самолет. И не думаю, что от этого Борис Николаевич пострадал. Это история нашей страны.
– А чем вы объясните тогда свой репортаж с пристрастием из города Аргун? – привел последний аргумент мой собеседник.
Я достал из кармана костюма газету «Известия» и протянул ему. А там большими буквами пестрел заголовок статьи Александра Григорьева «Аргунскую «зачистку» продолжает прокуратура»:
«Получил развитие скандал, связанный с проведенной 11 декабря спецоперацией в третьем по величине городе Чечни – Аргуне. Руководители УФСБ и прокуратуры республики признали, что во время «зачистки» массово были нарушены права мирных жителей – необоснованные аресты, грабежи, мародерство. «Все виновные будут наказаны», – заверили генералы».
Вот как это было.
Члены одной семьи, проживающей на улице Железнодорожная в небольшом современном доме (их фамилии и имена, а также точный адрес дома не называются в целях безопасности), рассказали представителям правозащитного центра «Мемориал»:
«Ночью около дома неожиданно началась сильная стрельба из автоматов. В доме в это время находились хозяин, его жена и трое малолетних детей. Дети от страха забились в угол комнаты, и мать забросала их матрасами. Через короткое время около пятнадцати российских военнослужащих расстреляли фонарь у ворот, выбили дверь и ворвались в дом. Они наставили пистолет на хозяина и стали угрожать ему расстрелом. Женщина стала умолять их сохранить жизнь ее мужу.
Военнослужащие утверждали, что они убили на этой улице двух человек, а третьего, еще живого, бросили в прихожей. Действительно, хозяева дома увидели там лежащего на полу человека. По-видимому, он был ранен – в том месте, где он непродолжительное время лежал, осталась большая лужа крови. Военные вытащили его во двор и стали избивать. Женщина слышала крики военных, а одну из фраз запомнила особенно хорошо. Обращаясь к человеку, которого избивали, они сказали следующее: «Мы из тебя ремней наделаем!». Затем его застрелили».
Это только один из многих примеров проведения «спецоперации» в Аргуне. Как сказал «Известиям» представитель «Мемориала» Олег Орлов, «все заявления от мирных граждан, пострадавших во время зачистки, будут переданы в прокуратуру республики». «Прокурор республики Чернов внимательно относится к нашим документам. Надеемся, что преступники в погонах будут найдены и понесут наказание», – подчеркнул он. В то же время, по его словам, «число осужденных военнослужащих на конец ноября в количестве 18 человек не соответствует числу совершаемых в Чечне преступлений».
Прокуратура Чечни тщательно разбирается со всеми фактами превышения служебных полномочий военнослужащими федеральных сил во время проведения спецоперации в городе Аргун, заявил прокурор Чечни, генерал-лейтенант юстиции Всеволод Чернов. «Сейчас в городе сотрудники прокуратуры Чечни проверяют все жалобы мирных жителей на действия военных», – подчеркнул он.
По словам начальника Управления ФСБ РФ по Чечне Сергея Бабкина, «такие факты, к сожалению, не единичны, но все они расследовались и будут расследоваться».
С тех пор прошло восемь лет. Недавно встретил я Ибрагима, того самого жителя Аргуна, которого засекретила тогда газета.
– Узнали имя того мертвеца?
– Конечно. Мы его и тогда знали, – был ответ.
– Наказали военных?
– Куда там! С них все, как с гуся вода.
Слава Аллаху, что КТО отменили! А тогда это были тысячи и один случай. Другие не менее трагичные.
ПОМЕШАЛА ЗАЧИСТКА
Всякое видало чеченское село Старые Атаги на своем веку, но такого цинизма и надменности по отношению к своим гражданам не было еще с царских времен.
В семье Хамзата Мациева четверо сыновей. Обычная чеченская семья. Один из них – 28-летний Ислам Мациев. В 14 лет стал мастером спорта СССР по самбо и дзюдо. В 1991 году – чемпионом СССР. Затем без перерыва восьмикратный чемпион России. Обладатель кубка мира. Золотой и серебряный призер первенства Европы, участник двух Олимпийских игр. Многократный чемпион международных турниров.
Самый младший брат Рустам в 2002 году стал чемпионом России по самбо среди юниоров. Вместе с Исламом живет в Москве. Оба тренируются в ЦСКА. Руслан, третий сын, как раз собрался поехать погостить к братьям в Москву со своей семьей, отъезд наметили на 27 сентября, но выехать за пределы села не удалось.
Как обычно, все началось ранним утром. Первые признаки «зачистки» – нарастающий гул моторов тяжелой техники и отказ пастухов гнать скот на пастбище. Впрочем, слух о предстоящем визите военных стал распространяться по селу недели за две до ее начала.
В первый день во двор Мациевых вломилось около 60 солдат. Рассыпавшись веером, проверяли везде, но все «в пределах допустимого». Следующий день – та же бригада. Опять проверка документов, двора, чердака, комнат, хозяйственных построек, подвала.
На третий день в семь утра прибыли новые «чистильщики». Проверив документы Аслана и Руслана Мациевых, погрузили их в БТР. Всех молодых атагинцев свозили в так называемый «птичник» – большое строение на окраине села. Здесь проводилась компьютерная проверка всех, кто сюда попадал.
Несведущие спросят, в чем преимущество такой проверки? А ни в чем. Просто озлобляют человека против власти. Во-первых, дома не объясняют, куда и зачем тебя везут. Нетрудно представить себе состояние родителей. Затем, по прибытии, ты лежишь в наручниках во дворе коровника или птичника, которые есть в каждом чеченском селе, а военные по базе данных смотрят по компьютеру всю твою родословную до седьмого колена.
Потом офицер выяснил у братьев Мациевых подробности о составе семьи, кто чем занимается, как расставлена мебель в доме, как и что расположено во дворе. Представьте себе, что офицер этот спорит с тобой об обстановке в твоем доме, а потом не думай, что дом под видеонаблюдением, не говоря о прослушке. Кругом все дураки, а военные умные. К вечеру отпустили. Целый день ни воды, ни еды, по личной нужде тоже нельзя…
На четвертый день забежавшие во двор с громкими криками солдаты (опять же новые) дали команду:
– Всем стоять на местах! Руки вверх! Шаг влево, шаг вправо считается попыткой к побегу! Стреляем на поражение без предупреждения! Мужчины, выходить!
Вывели на улицу. На вопрос Хамзата:
– В чем дело? Ведь только вчера сыновей проверяли?
Ответ:
– Сколько надо, столько и проверим!
На улице Руслан среди офицеров увидел генерала, который вчера в «птичнике» командовал «парадом». Он в камуфляже без знаков различия:
– Товарищ генерал! Вы же только вчера сами присутствовали при нашей проверке!
– Не шуметь! – приказывает генерал.
Следующий день. Очередная проверка и обыск. К концу дня Мациевы, посчитав, что обыски закончились, приступили к уборке двора и дома. Мало ли что бывало после таких усердных проверок военных. Нередко через пару дней дом взлетал на воздух вместе с домочадцами. Несколько дней семью Мациевых не беспокоили. Хотя в селе проверки и обыски продолжались.
В последний день «зачисток» к Мациевым приехали дважды. Прибывшие на четырех БТР солдаты ввалились толпой во двор. С хозяевами не разговаривали. Пройдя в дом, столпились у спортивного стенда. Среди находящихся у стенда все чаще звучали вопросы:
– Это действительно серебро?
– Да, – отвечает Хамзат, – это действительно серебро за второе место в чемпионате Европы.
– А золотые медали есть?
– Есть и золотые.
– Покажи.
Хамзат пошел к шкафу, где хранил самую настоящую золотую медаль весом 65 граммов, завоеванную Исламом на турнире имени М. Казанбиева. Медали не было. Не выдержав, Хамзат потребовал прекратить мародерство и вернуть медаль. Зашедшая в комнату жена Тамуся подняла шум.
– Как вам не стыдно? Мой сын защищает честь России, а вы воруете его медали! Вы не армия, вы жулики! Я так и напишу Путину, чем вы тут занимаетесь.
Начался переполох. И в этот момент один солдат с гранатой в руках, указывая на нее, спросил:
– А это что? Разве она не ваша?
Тамуся поняла, что обвинить семью в хранении оружия им ничего не стоит. Глава семьи вышел на улицу, спрашивая старшего по званию. Одни молчали, другие улыбались, третьи заверяли, что все старшие уехали. У стоящих на улице БТР бортовые номера отсутствовали или были заляпаны грязью. Хамзату стало ясно, что это контрактники-воры и нет на них управы. Тут толпа солдат высыпала на улицу и, усевшись на броню, удалилась.
Позже выяснилось, что вместе с золотой медалью пропали две серебряные, два плеера, фотоаппарат «Кодак», автомагнитофон из «Мерседеса». «На память» с «мерса» сковырнули фирменный знак – просто так. Десятидневная «операция» по проверке паспортного режима и изъятию оружия в Старых Атагах закончилась. А сколько их было, сегодня никто не помнит.
А медали?
Видимо, прокуратура «ищет».
А у Мациевых растет новый чемпион, и он непременно завоюет золото мира. Об этом молится Богу Тамуся. И ее сын никогда не будет таким солдатом…
ГЕНЕРАЛ ПРОТИВ БОЙЦОВ
Как-то я рассказывал своим московским друзьям-писателям, что феномен победы чеченцев в Первой чеченской войне вовсе не в оружии, оставленном федералами Дудаеву, а в том, что тогда были еще молоды все 20 тысяч чеченцев-афганцев. Это на их крови Павел Грачев стал генералом и министром обороны России. И они приняли за оскорбление слова министра обороны: «Грозный я возьму за два часа одним полком десантников»…
Тогда министр обороны не придавал значения дружбе этих десантников между собой. Что ни говори, СССР действительно было государством братских народов.
– Приведи нам хоть один пример встречи двух афганцев на чеченской территории. И как они себя повели?
– Пожалуйста, вот вам один случай, который произошел в моем родном Шалинском районе, со всеми подробностями.
…Еще не успели остыть пушки первой чеченской, как уже в сентябре 1996 года на окраине Астрахани гремела свадьба, пели и плясали люди. Во дворе мужчины поставили большой шатер, завесили стены яркими шерстяными лоскутами ковров, укрепили на балках стеклянные груши лампочек. Неутомимые хозяйки обвили потолок шатра виноградной лозой, запекли ведра фаршированных перцев и нашинковали горы салатов. По казахскому обычаю отменены были прилюдно показательные поцелуи под «горько», но оставлено в меню спиртное.
Сергалиевы женили старшего сына Гафура. Жениху повезло, невеста, 19-летняя Динара, серьезная, красивая, писала письма и ждала его полтора года армейской службы. Познакомились они дома у жениха на его проводах в армию, куда Динару привел брат.
Тамада в разгар свадьбы объявил подряд три сольных танца для молодоженов. Медленный русский вальс, энергичный казахский национальный танец и темпераментную солнечную лезгинку – для молодых и их гостей с Кавказа. На свадьбу милиционера Гафура Сергалиева, в 21 год имеющего за плечами войну в Чечне, спецназ и плен, приехали по его приглашению три гостя-чеченца: Хусейн Шахмурзаев, Ахмед Хайдаев и астраханец Курбан. Все они помогли парню полтора года назад остаться в живых.
Гафур Сергалиев попал в Чечню вскоре после начала войны. Пошел на медкомиссию с коллекцией справок, вернулся с блестящими глазами:
– Отец, я иду в армию!
– Как?
– Там был прапорщик в такой красивой форме! И с большим значком, на нем череп! Я справки порвал и выбросил.
– Сынок, так это же значок спецназа!..
В новогоднюю ночь с 1994-го на 1995-й, печально знаменитую гибелью Майкопской бригады при штурме Грозного, взвод разведчиков Аксайской бригады спецназа ГРУ (Ростов-на-Дону), где служил Гафур, сбросили с целью разведки в горах у села Алхазурово Урус-Мартановского района. Они должны были разыскать чеченские склады боеприпасов и оружия, навести на эти точки огонь.
На вторые сутки разведчики заметили, что по их следам идут чеченцы. Когда разведвзвод сбросили под Алхазурово, поблизости оказались непредвиденные наблюдатели-чабаны. Они и рассказали, видимо, боевикам о российском десанте.
3 января прилетели с подкреплением вертолеты, и к тридцати четырем разведчикам присоединились еще двенадцать солдат. Командовали взводом майоры Александр Морозов и Владимир Хоптяр, когда-то воевавшие вместе в Афганистане.
Несколько дней разведчики уходили от преследователей, но через пять суток были полностью окружены.
6 января в перестрелке погибли два русских солдата (рядовые Луговенко и Дьяконов, оба из Элисты), а остальных чеченцы взяли в плен.
Запертые в кошаре 44 мужчины, а большинство из них были еще безусыми пацанами, сутки ожидали расстрела. Знали, что расстреливают самых опасных бойцов – контрактников-добровольцев и хорошо обученных бойцов спецвойск (десантников и спецназ, тем более разведку!). Так было объявлено Дудаевым. Но чеченцы в первую войну никого не расстреляли. Всех вернули матерям.
Но могло быть и по-другому, если бы не этот случай. Утром пришла женщина с горой ароматных лепешек для пленных. Потом начались допросы. Чеченский командир требовал, чтобы первым на допрос пришел командир. Однако разведчики народ непростой: все рядовые, у всех вымышленные фамилии, на всех есть легенда. Первыми пришли два солдата. Вернувшись с допроса, они сказали своим, что особенно спрашивают, мол, есть ли среди вас афганцы? И тут Морозов не выдержал:
– Ведите меня на допрос!
Войдя в комнату для допроса, майор Александр Морозов остановился как вкопанный.
Чеченский командир вскочил из-за стола, вышел навстречу и молча протянул руку.
Наступила тишина. Они долго стояли, обнявшись, и молчали. Враги – русский и чеченец – узнали друг друга. В одной географической точке, в одном времени, в одной войне судьба снова свела вместе старых знакомых. Российские командиры Владимир Хоптяр, Александр Морозов и Али Асламбеков, теперь полевой командир чеченского отряда ополчения, захватившего в плен разведчиков, воевали в одном взводе в Афганистане!
– Оставьте нас двоих, – сказал Али двум чеченцам, которые охраняли комнату допроса. Когда они вышли, спросил:
– Еще кто из наших тут?
– Хоптяр со мной!
– Володя?!
– Он самый.
– Сейчас, – Али Асламбеков приказал:
– Майора Владимира Хоптяра сюда, быстро!
Вскоре в глубине кошары послышалось:
– Кто тут майор Владимир Хоптяр? Давай выходи, к командиру срочно зовут!
Солдаты переглянулись: «Вот это да! Не успел войти – уже сдал. Значит, контрактников будут расстреливать!» – подумали они.
Не имею права рассказывать, о чем они в тот день говорили, но Али обещал друзьям, что все ребята останутся живы и здоровы.
…А свадьба пела и плясала. Одаривали молодых подарками – ковер, посуду, деньги и даже холодильник получила молодая семья для обзаведения хозяйством. Заговорили мы с чеченским гостем Ахмедом Хайдаевым о том, чем эта свадьба отличается от чеченской. Ахмед сказал, что в Чечне на праздниках принято стрелять в воздух, палить из всех стволов, салютовать, чтобы в соседнем селе гадали о возможном поводе торжества.
– Сейчас почти совсем не стреляют, – задумчиво продолжил Ахмед, – чтобы не расстраивать людей. Многим неприятно слышать звук выстрелов. Напоминает войну. Почти в каждой семье кто-то погиб, пусть даже из дальних родственников.
Двоюродный брат Ахмеда Хусейн Шахмурзаев зимой 1995 года был начальником хасавюртовского комитета по приему беженцев из Чечни. Он рассказал, как однажды к нему подошла женщина-беженка, объяснила, что в том селе, откуда она уехала, живут задержанные чеченцами российские солдаты, и попросила помочь переправить их письма к родителям. Среди стопы писем одно было с астраханским адресом. Хусейн сразу же позвонил своему брату, живущему в Астрахани, и попросил Курбана отыскать родителей Сергалиева, передать им, что сын в плену и что его можно оттуда забрать.
Екатерина и Михаил Сергалиевы на своей машине помчались в Хасавюрт. Приехали к Хусейну Шахмурзаеву в 6 утра. Он помог им добраться до Шали, где они и нашли сына.
В Шали отец и мать Гафура добрались до тюрьмы, где содержали пленных. Им дали увидеться с сыном, а потом родители встречались с полевым командиром Али Асламбековым и начальником Шалинского ДШБ Абу Мовсаевым. Чеченцы поставили условие: всех солдат вернут только лично в руки матерям в присутствии журналистов, врача, представителей власти. И в обмен на пленных чеченцев – мирных жителей.
Комитет солдатских матерей России, правозащитники Сергей Ковалев и Сергей Ющенков наседали на офицеров, на генералитет, уговаривали вести переговоры об обмене. А Сергалиевы на своей машине со списком в 44 фамилии объезжали Ставропольский, Краснодарский, Ростовский края, собирали всех родителей, рассылали телеграммы, передавали адреса по цепочке.
Только в Элисте к матерям двух погибших солдат тогда не хватило духу заехать Михаилу, отцу Гафура.
К назначенному сроку съехались в Шали матери, отцы всех 44 пленников. Только родителей лейтенанта Ястрибинского не удалось найти (мать его была в отъезде в Армении). Но одна из женщин, приехавшая вместе с матерью солдата за племянником, выдала себя за мать лейтенанта.
Через неделю, 20 января 1995 года, впервые в истории чеченской войны состоялся обмен военнопленными: они передавали российских солдат матерям, потому что они увезут сыновей из Чечни и постараются больше не отпустить детей на войну, а значит, эти солдаты не вернутся с оружием в руках в строй.
Один из генералов (фамилию называть не станем) предупредил по секрету матерей, чтобы не отходили от сыновей, потому что солдат будут стараться отсечь от родителей и увезти в туманном направлении. Весь путь от Шали до Моздока матери держали солдатиков за руки, как малышей. И на все предложения лететь в раздельных вертолетах и самолетах поднимали крик протеста.
Все женщины, которые рассказывали журналистам об этом дне, через минуту уже не могли сдерживать слез, хотя больше года прошло, и тот жестокий январь канул в прошлое. Любовь Гарливанова из астраханского комитета солдатских матерей, посаженная мать на этой свадьбе, рассказывала:
– Мне снится иногда по ночам тот день. Мамочки привезли с собою «сникерсы», «марсы», колбасу. И вот стоят, рыдают мамы, а ребята вцепились кто в шоколадку, кто в палку копченой колбасы. Грызут, сутулятся, как дети, жалкие, смешные, бедные. Дело было вовсе не в том, что их чеченцы плохо кормили, просто матери им второй раз подарили жизнь.
Психолог Михаил Евсеев, работающий с солдатами, вернувшимися с чеченской войны, уже в Москве поделился наблюдениями:
– С чем столкнулись американцы после вьетнамской войны, и с чем еще в большей степени встретились мы: у молодых ветеранов чеченской войны отсутствует или размыт образ врага. Им снятся кошмары, когда их преследует что-то страшное, кто-то очень ужасный, но лица разглядеть невозможно. Они открывают дверь, а врагом оказывается то чудище, то старик, то мальчик. Они воюют во сне с неясной, неоформленной и потому пугающей темной силой.
Гафур говорить про военные эпизоды в Чечне не хочет (или не может) ни с кем: ни с отцом, ни с журналистами. Просто уходит от разговора. Буквально встает, извиняется и уходит. Гафур Сергалиев с родителями пригласили на свою свадьбу Али Асламбекова и Абу Мовсаева. Боевики не приехали, но Али передал съемочной группе программы «Взгляд» поздравление на видеокассете.
– Этого парня, который женится, я хорошо помню. Помню его мать. Это была первая российская мать, приехавшая в Чечню за сыном. Что можно им пожелать? Всего самого хорошего, только хорошего! А своему другу Саше Морозову большой привет, и встретимся в 6 часов вечера после войны! (Пленка снималась во время переговоров генерала Лебедя).
Пытались родители жениха разыскать и офицеров Александра Морозова и Владимира Хоптяра. Не найти ниточек. Живы ли?..
Отец жениха договаривался с чеченским братом Хусейном: «Родится у Гафура сын, пришлю телеграмму, чтобы стрелял из двустволки двенадцать раз!».
Стреляла ли двустволка в Хасавюрте? Встретились ли во вторую чеченскую однополчане-афганцы? Где же наши герои пятнадцать лет спустя? Это уже другая новелла, пусть простит меня нетерпеливый читатель…
ИСПОВЕДЬ ПЛЕННИКА
В январе 2010 года исполнилось 15 лет с начала описанных выше событий, которые произошли в самом начале первой чеченской кампании. Сейчас уже многие забыли, а тогда и в прессе, и по телевидению мелькали скандальные сообщения об отряде спецназа ГРУ, угодившем в плен к чеченским боевикам. Об этом было несколько публикаций и даже сюжет во «Взгляде», но ни одно из сообщений не соответствовало действительности, поскольку строились они на основе слухов и рассказов тех, кто там не был.
Сегодня мы публикуем рассказ офицера, который командовал тем отрядом в начале, действовал в его составе до пленения и, так вышло, командовал на завершающем этапе, уже будучи в плену. Автор книги благодарен ему за такой пространный рассказ, приближенный к правде, а иначе он и не мог. Зато он не стал, как иные авторы, оскорблять чеченцев, показывать их дураками, а спецназ таким умным, как в кино. На то читатель тоже вправе возмутиться, как же с этими дураками 15 лет воевал такой умный спецназ?!
Впрочем, судите сами. Эту тему мы еще продолжим, будет и третий вариант.
Предыстория.
Это был декабрь 1994 года. По прибытии в Моздок подполковник С.В. Бреславский, принявший командование 22-й бригадой спецназа, вызвал меня и приказал возглавить одну из групп. Я в то время был начальником оперативно-разведывательного отделения штаба отряда и посему возразил, что мое дело карты рисовать и других учить, как воевать надо. Но он в доступной форме мне объяснил суть моих заблуждений, и я, втайне радовавшийся возможности повоевать, без лишних слов начал готовить личный состав.
Перед вылетом.
31 декабря 1994 года, в преддверии новогоднего штурма Грозного, начальники из ГРУ запланировали вывод шести групп на территорию Чечни на трое суток. Три группы от нашей бригады и еще три от бердской должны были десантироваться с вертолетов в горах южнее Грозного. Общий замысел заключался в том, что во время штурма наши войска начнут выдавливать противника из города, и боевики вынуждены будут отходить в горы и на равнину. Мы же тем временем начнем наводить артиллерию и авиацию на отступающего противника. А в ночь со 2 на 3 января мы должны были выйти на дорогу, провести засаду, после чего эвакуироваться с помощью авиации. Никто из авторов этой затеи даже не задумался о вероятности длительной обороны Грозного и возможных тяжелых городских боях. Задача нам еще тогда казалась бредовой, теперь же это очевидно.
Однако решение на действия было мной принято, при помощи старших офицеров отработано и нанесено на карту. Десантироваться я должен был на северных склонах Кавказского хребта в начале Аргунского ущелья. При этом я четко понимал, что в горах мне делать нечего.
Действовали отрядом из двух групп. Я командовал отрядом и одной группой, второй – старший лейтенант М. Абрамов. В каждой группе было по 12 бойцов. Вылетали на двух вертушках. На аэродроме встретили группы из бердской бригады. Им предстояло работать в районе Шатойского ущелья под Сержень-Юртом.
Личный состав на аэродроме проверял полковник Гаршенин из ГРУ. Проверил группу бердской бригады и стал проверять наш отряд. Представляюсь: «Командир отряда, начальник оперативно-разведывательного отделения штаба отряда майор Морозов». И тут началось. Он на начальника штаба бригады, которым тогда был Олег Мартьянов, орет: «Вы что? Командиром отряда штабную крысу назначили?!!»
Правда, Мартьянов его успокоил, сказав, что я только в сентябре сдал роту и что у меня два года опыта Афгана. Одним словом, достоин. На что Гаршенин весьма скептически произнес: «Ну-ну! Вам виднее, но что-то вы странного командира назначаете». Это меня сильно задело и впоследствии сыграло негативную роль.
Неудачное десантирование.
К моменту десантирования под Грозным уже горели нефтяные скважины и обе запланированные площадки приземления – основная и запасная – были затянуты густым дымом, что не позволяло вертолету сесть. Вертолетчик мне так и сказал: «Братан, ни на первой, ни на второй площадке я сесть не смогу. Что будем делать?» В такой ситуации я имел полное право вернуться в ППД, но реакция Гаршенина спровоцировала меня искать площадку приземления дальше. Я представил, как он с ухмылкой скажет: «Ну, я же вам говорил, что не того вы командира назначили!» К тому же у меня в одном месте начался боевой зуд. Поэтому я сказал командиру вертолета: «Давай залетим за хребет, а там видно будет». За хребтом было ясно и солнечно, и площадка удобная обнаружилась. Я принял решение высаживаться здесь, чтобы потом вернуться на север в намеченный район.
Садимся. Моя группа была «заинструктирована до слез». Первым высаживаюсь я, за мной мой «телохранитель», далее все остальные «в нитку» – и в ближайшие кусты. Вертушка сразу отваливает. Высаживается группа Абрамова, выпускника Бакинского ВОКУ. Бойцы прыгают из вертушки и располагаются перед ней веером. Вертолет из-за этого взлететь не может. Наконец Абрамов понял свою ошибку и бойцов убрал. Вертолет отвалил. Я Абрамова потом начал ругать, а он говорит: «Нас так учили». Наверное, перепутал высадку при работе досмотровых групп с десантированием на задачу.
Начали подниматься на гору и уткнулись в старика, пасущего отару овец. Сзади село, впереди пастух. Обойти незаметно не получается. Садимся и ждем, пока он свалит. Заняли круговую оборону на склоне.
Вроде бы все нормально, но чую, что-то не то. Как-то на душе неспокойно. А в Афгане я привык внутреннему голосу доверять. У Абрамова был взводный, старший лейтенант Михайличенко. Вызываю его и ставлю задачу с бойцами досмотреть спуск с горы и выяснить, нельзя ли незаметно обойти этого пастуха. Он спустился и оттуда жестами показал, что пройти можно.
Мы обнаружены.
Поднимаю группу, снимаю головной и тыльный дозоры, которые находились выше и нас прикрывали. Но только мы приготовились начать спуск, как вдруг вижу, что выше нас двигаются семь боевиков с оружием. Шестеро с автоматами и один с гранатометом. Посмотрели на наши следы и разделились – двое в одну сторону, двое в другую, а трое прямо на нас, но пока нас не видят, поскольку мы в белых масхалатах и не двигаемся. Понимаю: стоит начать движение, нас сразу обнаружат, а группа развернуться в их сторону не успеет. Командую: «Всем замереть!», а мы с Мишкой автоматы с предохранителя и поверх голов группы берем боевиков на прицел. Так получилось, что они выше, и мы на фоне склона и поля хорошо видны.
Выходят на меня три боевика в колонну по одному. Впереди, судя по всему, командир. Я ему целюсь в лоб, но прекрасно понимаю, что идущие за ним успеют открыть огонь и вероятность наших потерь высока. Бойцы сидят на корточках к ним спиной, и чтобы открыть огонь, им надо развернуться, изготовиться и прицелиться. Понятно, что «духи» выстрелят раньше и кого-то обязательно зацепят.
Впереди идущий, наконец, почувствовал что-то. Подняв глаза, он наткнулся взглядом на зрачок ствола, смотрящий ему прямо в лоб. Немая сцена… Я жестом показываю, мол, отваливайте и расходимся мирно, а сам в напряжении жду. Если схватится за автомат, я сразу его валю. Но он все понял, что-то крикнул своим. Они развернулись, к ним присоединились остальные и быстрым шагом скрылись за холмом.
Я тут же подал команду: «Группа, подъем!» Вскочили, попытались их перехватить, но никого не обнаружили.
Анализируя ситуацию, считаю, что поторопился снять дозоры, которые могли бы нас прикрыть, находясь выше. При этом наверняка мы бы их завалили. А раз так, то можно было бы смело вызывать вертолеты, поскольку результат налицо. Это бы позволило избежать дальнейших неприятностей.
Новогодние телеграммы
Выходим на площадку десантирования, и я, как в Афгане, даю радио: «Группа обнаружена, прошу эвакуацию!» Получаю ответ: «Вертолетов нет. Уходите на юг и продолжайте выполнение задачи». Но проблема в том, что предложенное направление движения выводило группу за пределы района, на который у меня была карта, поскольку задача была действовать не на юге, а севернее, ближе к Грозному. В таких условиях я не мог дать координаты группы, да и ориентироваться в лесистых горах, даже имея карту, довольно сложно.
Уходим, но периодически давим: «Прошу эвакуацию!» А это новогодняя ночь! В селах стрельба, ракеты пускают. Тут радист сообщает, что на «Ляпис» пришел вызов. Разворачиваемся, давим связь. Нам в ответ шифрограмма: «Поздравляем личный состав группы с Новым годом! Желаем счастья!»
Снова приходит вызов на «Ляпис». Снова разворачиваем станцию, снова идет шифрограмма, снова лезу с фонариком под спальник и колдую с ШСН. Офицеры в напряжении: «Ну?!» Зачитываю текст: «Поздравляем старшего лейтенанта Абрамова с присвоением внеочередного воинского звания «капитан». Без комментариев.
Веду группу просто по компасу на юг, авось повезет. И повезло. 2 января к утру вышли на какой-то карьер, посреди которого стояло дерево. Площадка для приземления одного вертолета просто идеальная. А если дерево спилить, то и две вертушки запросто сядут. Проблема только в том, что не можем определить и сообщить координаты. Даем радио в Центр такого содержания: «Нахожусь, координаты такие-то, южнее 5 километров. Имеется площадка приземления, прошу эвакуации».
Мне в ответ приходит радио: «Продолжайте выполнение поставленной задачи».
Какой задачи, если мы без карты? Даже если и обнаружим что-то, как передать, где это находится? Бред! Даю снова радио: «Прошу эвакуации!»
Мне снова: «Продолжайте выполнение поставленной задачи». К 3 января у нас закончился сухой паек. Наконец-то должны эвакуировать. Погода классная, даже бабочки летают. Небо ясное. В общем, нет видимых причин задерживать эвакуацию.
Новый десант?
Приходит первое радио: «Эвакуация во столько-то». Ну, слава Богу! Спустя некоторое время приходит вторая радиограмма: «Прошу обеспечить безопасность площадки приземления». Тут-то мы и загрустили, поскольку стало ясно, что к нам будут высаживать еще кого-то. А поскольку мы засвечены, то и тем, кто высадится, тоже «кирдык».
Вертушки вышли четко на нашу площадку. По замыслу командования, я должен был встречать вертушки. Поэтому меня планировалось посадить в вертолет и направить в часть как не справившегося с поставленной задачей. На мое место летел майор Дмитриченков, он должен был возглавить отряд. Однако вышло иначе. Я понимал, что Абрамов хоть и является командиром роты, но в спецназовских делах разбирается не очень уверенно. Посему в целях обучения я взял его с собой на гору, откуда наводил вертушки. Вот почему во время высадки второго отряда меня на площадке не было, и увезти меня в бригаду не удалось. Как я и предполагал, высадили еще один отряд. Вертушки ушли. К нам на гору поднялся командир отряда Андрей Иванов, злой, на меня не смотрит. А командир 3-й роты майор Андрей Хоптяр, прибывший с командиром отряда, поскольку мы с ним дружили, мне на ушко шепнул: «В бригаде тебе п… дец!» Я удивился: «За что?» Он многозначительно пожал плечами.
Конфронтация
Понятно, настроение у меня сразу испортилось, но пока стемнело, надо было уходить в заданный район. Ночью ходить я уже пробовал. Здесь не Афган, и действовать приходилось наоборот – пока светло идти, а ночью располагаться на отдых.
Подхожу к Иванову и излагаю эту идею. Он на меня смотрит волком и ни в какую не соглашается. Дает понять, что он тут главный. Думаю: «И то верно. Чего я комбату указываю?» Пусть рулит, раз прилетел.
Наступила ночь, и мы начали движение. Вскоре вышли к подходящей горочке. Я шел с отрядом в ГПЗ. Иванов в Афгане был ранен в ногу и заметно хромал. Подхожу на привале к командиру: «Ну что, Андрюха, ты понял? Здесь, как в Афгане, не выйдет. Вот горочка, надо на ней до утра перекантоваться, а с рассветом пойдем дальше». Тут он согласился. К утру погода испортилась. Небо затянуло, правда, снега не было. Но идти-то надо. Подошел к комбату: «Показывай, куда двигаться, определи направление». Ну, он рукой махнул, и я со своими снова ушел в ГПЗ. Идем и идем. Команд никаких не поступает. Ходили-бродили как туристы. Естественно, ничего в этих горах нет и быть не может в январе. Боевики, понятно, все в Грозном. Поэтому я снова вышел с предложением: «Уходим отсюда на север, а потом возвращаемся домой. Толку от этого туризма не будет».
Мы заблудились.
Но Иванов думал иначе. Ему надо было оправдывать свое прибытие. Потому он погнал туфту в центр. Пролетела пара «сухарей», он дает радио: «Наблюдаю работу авиации, подтверждаю поражение целей». Каких целей? Какую работу? Но в бригаде сразу оживились. Вот, мол, прилетел Иванов, и дело пошло. Морозов ходил и только эвакуации просил. А тут информация пошла…
5 января даем очередной сеанс связи. Ко мне подбегает Хоптяр:
– Михалыч, покажи на карте, где мы находимся?
– А я откуда знаю? Нас командир ведет.
Неверно, конечно, это, но я с обиды на ориентирование забил. Думаю, раз комбат здесь, пусть сам и рулит. Одним словом, мы заблудились, поскольку Андрюха показать точку на карте, где мы находимся, не мог.
К вечеру 5-го мы пересекли какое-то шоссе, которое на карте не значилось. На ночь остановились и стали прикидывать, где же мы оказались. Карты у нас образца 1976 года. На них эта дорога не обозначена. Решили, что может быть это проселок, который ведет к ретранслятору и который к 1995 году заасфальтировали. Движение машин по дороге не было выявлено. К утру 6-го выпал снег. С одной стороны, это должно скрыть наши старые следы, даже если кто-то и шел за нами. В то же время теперь на снегу все наши передвижения можно легко засечь. Если пройдет 50 человек, то эту слоновью тропу только слепой не заметит. Утром у нас случился «совет в Филях», правда, Кутузова не оказалось. Хуже нет, когда в отряде 11 офицеров и прапорщиков. Все же грамотные, принцип единоначалия начинает страдать.
Андрюха предложил пересечь дорогу и уйти на север. Я – идти на восток, чтобы не пересекать дорогу и не демаскировать нас, далее идти до речки Аргун, а потом, перебравшись через нее, двигаться к трассе. Захватить транспорт и на нем выскочить на равнину, а уж там нас какой-нибудь отчаянный летчик может и подберет.
Демократия?
Иванов предложил, раз мнения разделились, голосовать. Все поддержали это решение. Поступила команда: «Морозов, вперед!» Этот момент стал началом конца. Как потом выяснилось, по этой дороге ехал какой-то «уазик» и обнаружил наши следы. Далее пошли по следам. За нами шли два «духа». Иванов оставил засаду для контроля следа, и прапорщик Паршонков взял обоих наших преследователей голыми руками, стукнув головами друг о друга. Оба были вооружены. У одного карабин Симонова, у другого автомат.
Какой-никакой, а результат. Можно и домой возвращаться.
Посему двинули строго на север, четко не представляя, куда идем. С 5 на 6 у нас была ночевка. Один из пленных пошел на контакт и спрашивает: «А что вам нужно? Куда вы идете?» Видимо, он понял, что наши действия говорят о том, что мы не понимаем, где мы и куда нам надо. Мы ему пояснили, что нам надо на равнину. Он говорит: «Хорошо, надо пройти вот здесь, между Алхазурово и Комсомольским, и выйти в район Гойты. Там вотчина антидудаевцев».
Мы внимательно его выслушали. И тут я подумал, что его можно успешно использовать. Ни в какие Гойты мы не пойдем, но таким образом выйдем на равнину, займем круговую оборону и дадим свои координаты. Авось помогут. Я эту идею изложил Иванову. Он же информацию воспринял иначе. Спрашивает меня:
– Ты что ему веришь?
– Причем тут веришь или не веришь? – отвечаю. – Нет у них возможности связаться со своими, чтобы вывести нас на их засаду. Они тоже ищут способ из плена освободиться. Наверное, думают, что, если нам помогут, мы их отпустим. Тем более они говорят, что они антидудаевцы.
А пленные, собственно, об этом говорили, когда мы их взяли. Якобы они шли просто по следам, посмотреть, кто здесь ходит. Рассказали, что они против дудаевского режима. Мол, в Грозном одно, а у них в горной части Чечни свои порядки.
Но Иванов категорически отверг мое предложение. Двинулись дальше. К 6 января вышли к одной горке, под которой была удобная площадка для приземления вертушек. Как-то, наконец, определили место своей стоянки. Прикинули курс, с каким вертолеты смогут зайти, учитывая направление ветра. Дали радио. Центр ответил, что у них погода нелетная, да и поздно уже. Посему сегодня вертолеты нам не пришлют. Поднялись на горку, организовали ночевку, а утром должны были идти дальше.
Ошибка на ошибке…
Утром ко мне подошел Иванов: «Ну что, Мороз, идем дальше?» Я ему ответил: «Лучше остаться. У нас под горкой удобная площадка. Вчера вертушки не смогли прилететь. Может быть, сегодня придут. Если уйдем, не факт, что такую удобную площадку удастся найти, а может, и вовсе никакую не найдем». Поэтому решили на этой горе остаться и ждать эвакуации. Это была еще одна наша ошибка. На горе организовали охранение. Мой отряд с одной стороны, Иванова – с другой. У меня головной, тыловой и боковые дозоры. С ними старший лейтенант Ястребинский. Перед ним снежное поле. Спрашиваю у Хоптяра, кто прикрывает тропу, по которой на нас могут выйти. Отвечает: контрактник и два срочника. «Ты что? – говорю. – У меня открытое место прикрывает офицер и несколько солдат, а у тебя наиболее опасное направление и всего трое бойцов. Да этот участок надо группой оборонять!». Хоптяр успокаивает: «У меня там снайпер Ерин». Тут и комбат ему говорит: «Андрюха, ты подумай. Может быть, надо усилить это направление?». Но Хоптяр заверил, что этих сил вполне достаточно.
Сели завтракать. Иванов дает команду костер развести. Я возмутился, какой костер? Мы все-таки в тылу противника! Но меня никто не послушал. Хуже нет, когда в отряде вместо единоначалия демократия. Плюнул я на все, дескать, делайте, что хотите. Настроение у меня было упадническое, поскольку в бригаде меня ждали, по сообщению Хоптяра, не пряники. Хотя надо было настоять на своем. И это была еще одна ошибка.
Вдруг среди бела дня стрельба. Засвистели пули. У меня бойца по касательной ранило в голову. Заняли круговую оборону. Слышим, нам кричат: «Русские, сдавайтесь!» При этом очевидно, что нас обложили со всех сторон. Дали радио, но, судя по погоде, к нам авиация не придет. Броня? Да откуда ей тут взяться?
Сидим, соображаем, что делать.
Три варианта
Я комбату говорю: «Андрюха, у нас три варианта развития событий. Первый: занимаем круговую оборону и героически бьемся до последнего патрона. Нам никто в этой ситуации не поможет. После нашей геройской гибели о нас будут слагать легенды и петь песни, но мы их не услышим. Второй: строимся «свиньей» и идем на прорыв в направлении на север. Авось вырвемся на равнину. Но потери неизбежны. И есть третий вариант. Сдаться в плен». Иванов от такого предложения просто офигел: «Ты что, Мороз? Дурак совсем?» А я ему: «Представляешь, как наших начальников взгреют за это? Ведь нас надо было забирать сразу или 3-го, а не высаживать сюда еще толпу. После этого ни у одного «командарма» больше таких дурацких идей не появится».
Конечно, обида во мне говорила. Нельзя в таких вещах эмоциями руководствоваться. Но что сказано, то сказано. Иванов на меня руками замахал: «Ты что, нас потом знаешь как взгреют!». Говорю: «Андрюха, ты командир. Ты и решай! Но одному кому-то надо сходить на переговоры. Я готов, может быть до чего-то договорюсь. Если примешь решение идти на прорыв, а меня не отпустят, действуйте без меня».
Отдал оружие, карты, шифры и пошел вниз. Сидит у тропы Ерин с трясущимися руками. Рядом окоп, а в нем Луговенко убитый и боец из 3-й роты, раненный в руку, стонет. Говорю, мол, погоди, сейчас кто-нибудь поможет.
Спустился вниз. Вышел их командир, как-то представился, сейчас уже не помню. Спрашиваю, сигаретка есть? Отвечает, что есть. Ну, давай покурим. Закурили. Говорю, давай разойдемся по-мирному. Мы сейчас спустимся на равнину, придут вертушки и нас заберут. Он отвечает отказом, мол, либо сдавайтесь, либо принимайте бой. И так и сяк я его уламывал. Все без толку. Сел под чинару, из-под снега орешки-чинарики выкапываю и грызу. Рядом охранник, ствол мне в лоб направил.
Сдаемся
Смотрю, спускается Андрей Иванов и говорит этому чеченцу: «Командир, мы приняли решение сдаваться в плен».
Далее отвезли нас в Алхазурово. Честно говоря, «духов» было не настолько много, чтобы не отбиться от них. Скорее всего, сыграли свою роль усталость и безысходность, да и свинское отношение командования, которое требовало пойти туда, не знаю куда, и принести неведомо что. Пошли на это поскольку, видимо, всем хотелось как-то покончить с этой дурацкой задачей.
Нас привезли на грузовой машине к какому-то хлеву. Там мы находились некоторое время. Принесли лепешки. Никакой толпы не было, никто не пытался нас разорвать. Потом нас отвезли на автобусе на какую-то ферму, а вот туда уже приехали боевики. Они забрали на допрос Андрюху Иванова и старшего радиста прапорщика Калинина. Дмитриченкова тоже забрали допрашивать из-за того, что он на выход пошел в синей лесной меховой куртке. Его приняли за летчика. Потом разобрались и вернули его, а вот Иванова и радиста мы больше не видели до освобождения. Их прессовали отдельно.
Нас, всех остальных, доставили в Шали и посадили в следственный изолятор милиции, которая здесь была раньше.
Пришли и спрашивают, кто командир? Нас осталось три майора. Замкомбат по воздушно-десантной подготовке, ротный и я, майор на капитанской должности. Никто не горит желанием объявлять себя командиром, сидят, глаза отводят. Ну, думаю, я же был командиром отряда на первоначальном этапе… «Я, – говорю, – командир».
Братья-«афганцы»
В первые дни меня допрашивали начальник разведки и начальник контрразведки Шалинского района. Оба в прошлом военные, служили в Афгане.
Темнеет. Сидим в камере. Заходят: «Морозов, пошли». Ну, думаю, начинается. Выходим из здания департамента госбезопасности Шалинского района, раньше там милиция была. Они мне так негромко: «Ты только веди себя спокойно, не дергайся». А выглядим мы почти одинаково. Все в камуфляже и в черных вязаных шапочках. Я за несколько дней уже оброс. Выходим, пересекаем площадь и заходим в кафе. Садимся за стол. Они что-то сказали, и скоро на столе появились бутылка водки, соленые огурцы и еще что-то из закуси. Они наливают и говорят: ну что, братан, давай за встречу. Мол, братья-«афганцы» и т.д. Тут я прикинул, что, видимо, расстреливать пока не будут. Ну, выпили, поговорили. Они и говорят: «Ты знаешь, мы пока не решили, что с вашим отрядом сделать. То ли на площади при всем народе горло вам перерезать, то ли просто расстрелять, то ли в заложниках оставить. Но если дело дойдет мочить вас, то знаешь, на тебя рука не поднимется. Вон стоит «жигуленок», давай-ка мы тебя сейчас в Хасавюрт вывезем, и у тебя все нормально будет. А с отрядом потом решим». Нет, ребята, говорю, вы мне какое-то западло предлагаете. Отказался я от такого предложения.
Поведение в плену
Чтобы бойцы не расслаблялись в плену и ощущали себя солдатами, я каждое утро всех выводил на зарядку. Побегаем, поотжимаемся. Потом утренний туалет. Чтобы люди не опускались. Добился того, что вечером проходил по камерам и проверял бойцов, как они устроены на ночь. Если возникали проблемы с питанием личного состава, тут же жаловался, мотивируя тем, что не буду сотрудничать.
На допросах в ДГБ я избрал для себя тактику. Никакой я не Мальчиш-Кибальчиш. Ребята, расскажу все, что надо! Но сам при этом не говорил ни слова правды. Вешал лапшу на уши, изображая активное сотрудничество. Откуда-то они добыли летную карту, где были нанесены воздушный коридор Моздок-Грозный, высота и направления для Ил-76, а также сектора для Су-25 и маршруты полетов. Позвали меня, чтобы я им все разъяснил. Я, конечно, завсегда готов. Посмотрел карту и говорю: «Ну что, этой картой можете подтереться. Больше от нее вы никакого толку не получите». Они, конечно, не верят. Но я свое гну: «Ну, вот смотрите. Коридор для Ил-76. Высота более 3000 метров. Чем вы их на такой высоте достанете? Ничем».
Они возражают: «А вот тут написано Су-25».
Соглашаюсь: «Верно! Только что тут нового вы увидели? То что «сухари» по ущельям работают? Вот это новость! Будто вы это и без карты не знали».
Зачесали репу, согласились. Спрашивают: «Кто командует вами?»
Отвечаю без запинки: «Начальник разведки округа генерал-майор Чернобылов». Ведь эту информацию можно совершенно спокойно и не от пленного получить. Они продолжают: «А дальше?»
«А дальше вы знаете. У нас отдельный батальон. Командир Иванов подчиняется непосредственно Чернобылову». – «Врешь!» – «Да вы что, ребята, я же свой!»
И так далее, и в таком же духе.
Начальник разведки и начальник контрразведки потом меня частенько на «допрос» вызывали. Выезжаем в поле, на капот скатерть, бутылку водки, огурцы соленые и давай армейские анекдоты травить. Они говорят, ну, слава богу, хоть есть с кем поговорить. А то замучили эти боевики: «Аллах акбар!» и прочее. Короче говоря, постепенно сложились вполне приятельские отношения, которые я потом использовал в интересах дела.
Они, кстати, и рассказали, что все на допросах придерживались отработанной легенды, а вот снайпер Ерин сразу начал сдавать, кто мы и откуда, называя истинное наименование подразделения. Они его постарались побыстрее в часть отправить, пока всех не заложил.
Как-то поставили молодых охранников, а они решили поиздеваться. Вывели бойцов и заставили драться между собой. Потом Мишке Абрамову фингал поставили, ну и в камеру заходят: «Кого еще?» Вскакиваю: «Меня!» Они отвечают: «Нет, командир, ты в сторонке посиди». «Ни хрена, – говорю, – меня! И потом к Абу Мовсаеву в ДГБ».
Молча хлопнули дверью и ушли.
Если друг оказался вдруг…
Досталось Дмитриченкову. И не столько из-за того, что его за летчика приняли, сколько из-за того, что он на первых допросах ляпнул лишнего, не подумав. Когда его спросили о его задачах в отряде, коль скоро он начальник парашютно-десантной службы, он ответил, что у него была задача отстранить меня от командования и возглавить мой отряд.
Он имел в виду, что меня должны были отправить в бригаду на вертушках, которые высадили новую группу, но чечены восприняли это иначе. Поскольку у меня с ними отношения сложились приятельские, они мне эту информацию тут же и выдали: «Мороз, ты знаешь, что Дмитриченков сука! Он должен был тебя устранить!» Я говорю: «Ребята, вы неверно поняли. Не устранить, а отстранить. Это разные вещи!» Они кричат, мол, нет, мы его прессанули, и он сознался! Мы его завалим!»
Захожу после этих разборок в камеру, а мы с Дмитриченковым дружили с училища. Так получилось, что он прилетел на войну без «дождя», и мы с ним вместе и до плена ютились вдвоем на этом надувном матраце, а в плену спали под одной шинелью. И тут такая информация… Я ложусь и демонстративно поворачиваюсь спиной. Он мне только сказал: «Игорь, извини!»
Мне, конечно, обидно, что такую информацию я узнал не от него, а от чеченцев.
Кино
Тут нас из шалинского СИЗО перевезли на гауптвахту шалинского танкового батальона, а потом снова в СИЗО. В это время по Шали авиация ударила. Куда бомбы упали, я не знаю, но нам сказали, что гауптвахту разбомбили. Чеченцы решили это использовать, дескать, русские своих пленных бомбами накрыть хотели. При этом решили по телевидению нас показать. Для этого приехали журналисты газеты «Лос-Анджелес Таймс» и польского телевидения. Вызвал меня Мовсаев и просит, чтобы я рассказал, как нас свои же завалить хотели.
Надо сказать, что тут я обнаглел и стал диктовать свои условия. Во-первых, потребовал, чтобы говорил только я. Остальных можно показать общим планом. Во-вторых, я согласился говорить только перед «Лос-Анджелес Таймс», а поляков потребовал убрать.
Не помню точно, что я плел, но только про то, что нас хотели свои накрыть, я ни слова не сказал. Мол, сидели на гауптвахте, а потом нас перевезли. И спустя какое-то время там раздались взрывы.
После записи Абу Мовсаев был зол, как черт. Кричит: «Тебя что, расстрелять? Ты почему не сказал, что вас разбомбить хотели?» Тут я «дурака» включил: «Как не сказал? Ах, не сказал? Ну, извините, а я думал, что сказал».
Меняемся
Нам здорово повезло, что попали в Шали, который чеченцы объявили свободным городом. Тот же начальник контрразведки чуть что имел присказку: «гребаный Дудаев». Он и начальник разведки не давали Мовсаеву нас прессовать. Тут вроде бы разговоры пошли об обмене. Они и сами говорили, что резать прилюдно нас они уже не хотят, да и расстреливать тоже. А что делать, не решили. На них каким-то образом вышли наши и предложили обмен – одного на одного. «С паршивой овцы хоть шерсти клок». Они и согласились.
Чеченцы, правда, всех отдать были согласны, кроме Дмитриченкова. Я и так, и сяк их уговаривал. В конце концов, договорился, что всех меняют, а нас с Дмитриченковым задерживают на сутки. Ему они хотели «… люлей выписать». Но я настаивал, чтобы без ущерба здоровью. А потом нас обоих должны были вывезти в Хасавюрт. Но случилось непредвиденное. Приехала моя мать. Я ей попытался объяснить, что освобожусь попозже, просил, чтобы она уехала. Но она ни в какую: «Я тоже здесь останусь, пока тебя не отпустят». Тут уж мне пришлось выбирать. Я выбрал мать и прямо об этом Дмитриченкову сказал. Не мог я ее в Чечне оставить.
Мороз, прости!
Поменяли нас и привезли в Моздок. Я народ построил: «Равняйсь! Смирно!» Подходит Бреславский: «Поздравляю с возвращением из плена! Командиры рот, через два часа баня и получение новой формы одежды. Личный состав в вашем распоряжении, командуйте!»
Все разошлись, а я стою на плацу один. Опустошение какое-то: «Все позади. Снова я штабная крыса…».
Тут бежит Серега Бесков, командир отряда спецрадиосвязи. Мы с ним в Афгане вместе воевали. Бросился ко мне обниматься, целоваться… В общем, «набульбенились» мы, и я завалился спать у него же, никуда больше не пошел. Утром подъем проигнорировал. Вдруг открывается дверь и входит подполковник, который был в то время начальником 3-го отдела разведуправления Северо-Кавказского военного округа. Я вскакиваю, а он передо мной падает на колени: «Мороз, прости!» Я понять не могу, чего это он. За руки его хватаю: «Товарищ подполковник, товарищ подполковник, вы что?» А он свое: «Мороз, прости!» Потом встал, развернулся и вышел. Я в полном ступоре стою, в себя прийти не могу. Потом прихожу к Бескову: «Давай похмелимся». Ну и рассказываю эту историю. Бесков усмехнулся и все рассказал. Оказывается, при нем этот подполковник, получая от меня по радио сигнал об эвакуации, стучал по столу кулаком и кричал: «Морозов – трус! Воевать не хочет! Эвакуация? Хрен ему, а не эвакуация!» Такая вот история…
А сколько их, таких военных «казусов» было в Чечне, признаться у многих генералов и офицеров не хватает мужества. Как будто Чечня – это не Россия…
АРЕСТОВАННЫЙ ПРОФЕССОР
Ваха Гарсаев – мой старый друг. Лет 30 мы уже знаем друг друга. Долгое время работали в одном районе: я в газете, он начальником районного отдела культуры при райисполкоме. Веселый, общительный, умный и красивый парень. Недавно его назначили заместителем министра печати Чеченской Республики. Теперь я часто захожу к нему. Сидим в его кабинете, беседуем и пьем чай. Не знаю, по какому случаю, но я вспомнил, как меня водили на расстрел федералы, и рассказываю ему.
Вдруг он в лице изменился. Казалось, что его сильно разволновал мой рассказ. Когда его вызвали к министру, зашла секретарша. От нее я и услышал, что моего друга тоже водили на расстрел.
– А как было, помнишь? – спросил я.
– Вот тут в газете написано, – протянула она мне «Грозненский рабочий» от 9 мая 2000 года. И я начал читать.
…Султан Шаипов, житель поселка Ташкала Старопромысловского района, родился 20 января 2000 года в городе Грозном Чеченской Республики. Но он не ребенок, а вполне взрослый 45-летний мужчина. Названная дата – день его второго рождения. А произошел он, как это бывает в подобных случаях, благодаря чудесному стечению обстоятельств. Пополудни, в 16.00, федералы зашли в его дом для «проверки паспортного режима». Вынесли все ценное из имущества: видео, телевизор и другие вещи, погрузили на БТР, прихватили с собой Султана и поехали дальше. Остановились у двухэтажного дома, находящегося неподалеку, завели задержанного в подвал. Там оказался еще один арестант, тоже житель поселка Ташкала – Ваха Гарсаев. Офицер кивнул на обоих и скомандовал:
– В расход!
Тут же затрещали затворы, и солдаты направили автоматы на узников. Вдруг один их них заметил на руке Султана часы марки «Орион».
– Снять часы! – приказал офицер.
Приговоренному ничего не оставалось, как подчиниться. Расстегивая браслет, Султан сказал с горькой усмешкой:
– Дарю перед смертью!
В этот момент в помещение зашел другой офицер. Он с ходу спросил:
– Кто такие?
Ваха Гарсаев ответил:
– Я профессор, кандидат наук, преподаватель университета. Впрочем, это сейчас не имеет значения. России грамотные на периферии не нужны. Стреляйте!
Этот момент и явился спасительным случаем. Офицер задумался. Уже запущенная машина смерти остановилась.
– Документы!
Офицер долго вертел в руках паспорта и спросил:
– А ученую степень как установить?
– Задавайте вопросы, а я отвечу! – спокойно сказал Гарсаев, как будто здесь была кафедра истории.
– Отпустить! – приказал офицер и ушел.
Однако отпустили их не сразу. Еще одну ночь они провели в подвале. Но следующий день, 21 января 2000 года, Султана и Ваху потряс еще больше, чем собственная смерть, плетущаяся по пятам. Утром они возвращались домой, еще не веря в свое спасение. В поселке было много командиров и команд. В каждом доме свирепствовали мародеры. Вещи выносились и грузились на БТРы, «Уралы» и «ЗИЛы». И никому случайные свидетели грабежей были не нужны.
Путь Султана и Вахи пролегал мимо дома соседей Зубаевых, живших по улице Бородина. Захотелось зайти во двор и попросить водички. От пережитого сохло в горле. Заглянули во двор и увидели страшную картину: в разброс, в разных позах, обезображенные до неузнаваемости, лежали трупы людей, которые еще вчера, до момента задержания, были живы, здоровы, общались с ними и не подозревали о нависшей опасности. Обычная мирная трудовая семья. Никакого отношения к военным не имела. Ничего такого, к чему могли придраться федералы, в их биографии не было. Чего было опасаться при «зачистке» 72-летнему Саиду Зубаеву, уважаемому в округе главе семейства? Никакой вины перед россиянами, конечно, не чувствовала за собой и его жена. Ей было тогда 64 года, мать и бабушка – добрый гений большой дружной семьи. Им, пережившим за свою жизнь много черных дней, в том числе сталинский геноцид и выселение, голод, холод и унижения в Первой чеченской войне, казалось, все беды позади. В голову не приходило, что просто так, ни за что ни про что, кто-то может прийти и играючи лишить жизни стариков, женщин, детей… Поэтому и оставалась семья дома, продолжая вести свое хозяйство, решив, что лучше выдержать трудности фронтового города, опасность, голод, холод, чем скитаться беженцами по чужим углам. У них еще не стерлись в памяти картинки такой жизни в Казахстане.
Ваха Гарсаев – профессор истории. Он-то знает много фактов зверств российских войск еще с царских времен. Чего стоили чеченцам издевательства Ермолова, который даже детей не щадил. Подержав их над костром и не услышав криков о пощаде, тут же в ярости вешал ребенка, проткнув багор за его ребра. Таким способом он «вытравливал» из чеченцев могучий, стойкий дух.
Но сегодня другие времена, XXI век, цивилизация, космос, демократия, гласность, милосердие… Знай Зубаевы, что своя родная армия, которая содержалась на их налоги, так расправится с ними, мародерствуя в их скромном доме, век не платили бы налоги!
Девять трупов насчитали Султан и Ваха во дворе Зубаевых. Кроме пожилой супружеской четы Саида и Зейнап, здесь лежали их дети: 35-летний сын Руслан, дочери Малика и Марет 45 и 43 лет, сноха Луиза – жена Руслана и его ровесница… Не пощадили и детей. Убиты семилетняя внучка Элиза – дочь Руслана и Луизы, внучка Амина, 8 лет от роду, она дочь Малики. Жертвой чьего-то садизма стал и гость из Алма-Аты, племянник главы семейства Ахмед Зубаев, приехавший к родственникам накануне войны. Ему было 45 лет.
Подробности разыгравшейся трагедии вряд ли кому сейчас нужны. Скажем лишь, что среди тел убитых не было пятнадцатилетней Инессы, старшей дочери Руслана и Луизы Зубаевых.
«Можно предположить, что она смогла чудом спастись и убежать», – говорил недавно в беседе с журналистами Саид-Али Якубов, родной дядя пропавшей без вести девочки, брат убитой Луизы Зубаевой. Но более вероятен другой вариант: Инессу забрали солдаты, чтобы надругаться и убить. Такое во время «зачисток» федералов случалось довольно часто.
Потом выяснилось, что пропала без вести не только Инесса, но и сестра Луизы Люба, 1946 года рождения. Она тоже проживала в Ташкале по ул. Кольцова, 285. Ушла из дома 11 января, намереваясь уехать из Грозного в более спокойный Надтеречный район, там живут их родственники и накануне туда были переправлены и их дети. Муж Любы Мусайп Мустригов не захотел выезжать и остался сторожить дом.
Очевидцы рассказали, что Люба в 8 утра была на автобусной остановке «Ташкала». Здесь стояли в ожидании разрешения на проход 6 человек. Группа солдат увела ее вместе с другой женщиной – Тамарой Асламбековой, в здание, находящееся неподалеку от бани. Через некоторое время они вышли в сопровождении военных, которые чего-то требовали от женщин. Говорят, Люба плакала. Что было дальше, неизвестно. Через некоторое время младшая дочь Любы, находящаяся в селе Знаменском, узнала через знакомых трагическую весть – убит ее отец Мусайп Мустригов. Он был директором школы села Виноградное. Она и другие родственники решили, что весть пришла от Любы, которая оставалась дома с мужем. Собрав необходимые справки, разрешения, они, в основном женщины, поехали в Грозный за телом убитого. С большими трудностями, рискуя жизнью, добрались до места. В подвале соседей они обнаружили четыре изуродованных трупа, среди которых с трудом узнали Мусайпа. Не найдя дома матери, дочь подумала, что она могла пойти к своей старшей замужней дочери Луизе, живущей недалеко, в семье Зубаевых. Решили отправиться туда. От увиденного во дворе Зубаевых некоторые из женщин упали в обморок.
…Поиски пропавших без вести сестры Любы Мустриговой и племянницы Инессы Зубаевой, начавшиеся 1 февраля, не прекращались ни на один день. О случившемся знает руководство района. Грозный, Шали, Цоци-Юрт, Гудермес, Аргун, Червленная, Наурская, где только не искали пропавших. Даже в соседней Ингушетии. Никаких следов.
Скорбная делегация, приехавшая в тот зимний день в Грозный за телом одного убитого родственника, увезла 2 февраля 11 трупов, которые были сразу захоронены в селе Беной-Юрт.
У четы Мустриговых, убитого Мусайпа и пропавшей бесследно Любы трое детей. Их жизнь навсегда отравлена происшедшим, насильственной смертью близких, надругательством над их телами. Борясь с черными мыслями, сейчас они стараются сконцентрироваться на одном – надежде, что мать жива, когда-нибудь найдется, освободится и вернется домой. Они вспоминают, что старики задолго до войны предрекали, что наступят времена, когда живые будут завидовать мертвым. Их расстрелянная сестра Луиза оказалась счастливее, потому что не успела узнать об убийстве отца, без вести пропавших матери и старшей дочери Инессы. Может быть, убийца расстрелял ее первой из семьи Зубаевых, и тогда она не видела, как умирали от злодейской руки муж Руслан и семилетняя дочь Элиза. Не довелось ей увидеть ограбленным и сожженным родительский дом.
А как быть выжившим в этой жуткой мясорубке войны? Султан Шаипов и Ваха Гарсаев, чудом избежавшие расстрела в тот черный день «зачистки», вернувшись домой, узнали еще об одной трагедии: в ту же ночь были расстреляны проживавшие на их улице Идрис Успанов, Хамид Тарамов, Муса Гучигов, Руслан Лолахоев. Все они были люди немолодые – от 52 лет и старше. В своем доме была убита 53-летняя Лиза Касаева. Ее обнаружили мертвой в постели, в луже крови. В другой комнате застыла, сраженная насмерть автоматной очередью, ее пожилая мать.
Как жить дальше с этим грузом пережитого и увиденного?
Подобные случаи убийств и надругательств над мирным населением ЧР со стороны военных далеко не единичны в Грозном, да и в других районах республики. В силу стечения обстоятельств некоторые из преступлений (например, убийство полковником Будановым девушки из Тенги-Чу) становятся известными, но большинство убийц остаются анонимными и, естественно, не несут ответственности за свои злодеяния. Благодаря правозащитникам и журналистам широкую огласку, в том числе на международном уровне, получила трагедия грозненского поселка Новые Алды, когда за один день 5 февраля 2000 года разгулявшиеся бойцы Санкт-Петербургского ОМОНа расстреляли более 60 человек, встретившихся им на пути. Всего в одном лишь населенном пункте с начала Второй чеченской войны убито более 120 мирных жителей. Большинство стариков, женщин, детей.
Подобные истории массового немотивированного уничтожения мирного населения, включая русскоязычное, имели место и в других населенных пунктах. Лишнее свидетельство тому – печальная история поселка Ташкала.
– Часто всплывают в памяти трупы маленьких девчушек в школьных бантиках, – говорит Ваха Гарсаев. – Они-то думали, что солдаты наши, те же самые герои-защитники из их школьных учебников. Ошиблись девочки. Видимо, поняв, кричали:
– Не стреляйте!
P.S. Судьба без вести пропавших неизвестна до сих пор. Может, эта книга дойдет до участников той трагической «зачистки». Сообщите, куда вы дели трупы людей? Родным покойных эта ваша помощь бесценна!
ПРЕССА ПОД СПУДОМ
Недавно в опросе российской негосударственной исследовательской организации «Левада-Центр» нашим соотечественникам был предложен список из трех десятков профессий, должностей, занятий с просьбой указать, какие из них являются наиболее прибыльными, доходными. Результаты принесли немало поводов для размышлений, порой невеселых, о том, какая деятельность сейчас вознаграждается, а какая нет. На вершине – банкир, это ладно. Но ниже всех оказался писатель. Рядом ученый и художник. В то, что их творческий труд будет востребован и оплачен, верит разве что один человек на сотню.
Правильность ответов знаю по себе. Автор десяти книг прозы и поэзии, изданных с помощью спонсоров. А за последнюю книгу спонсор не отдал деньги, и автору пришлось взять взаймы у родственников 140 тысяч рублей. Весь тираж книг хранится дома. Министерство культуры обещало закупить для библиотечного фонда, но уже пошел второй год, а у них нет средств на закупку литературы. Еще 15 книг подготовлены к изданию, но нет возможности издать. В том числе такие святыни ислама, как Коран и Тафсир. В подобной ситуации находятся сейчас многие писатели. И поневоле задумаешься, что разговоры о духовности, нравственности, уважении к традициям не обеспечены реальной и эффективной культурной политикой. Я еще вернусь к размышлениям по этому поводу, а пока продолжим анализ опроса.
Почти также низко в этом списке оказалась должность армейского офицера. Стыдно сказать, но занятие профессионального нищего россияне называли прибыльным вдвое чаще, чем офицерскую службу. И неслучайно в Чечне армия занималась поборами и грабежами, проводя «зачистки» в домах мирных жителей. То же самое повторяется сегодня в Ингушетии и Дагестане. «Бандитов» ловят только в богатом доме. Ни в лес, ни на трассу, где могут затаиться настоящие бандиты, «чистильщиков» калачом не заманишь.
Зарплата инженера как была ниже, чем у квалифицированного рабочего, так, считай, и осталась. И опять невольно вспомнишь довольно убедительные речи о необходимости поднимать престиж профессий инженера, технолога, конструктора, готовить квалифицированных специалистов, способных проводить модернизацию производства, внедрять новые технологии, то есть идти по пути инновационного развития предприятия. Однако, судя по многочисленным объявлениям под рубрикой «Требуются», инженеры в очереди в отделы кадров не толпятся…
А вот и новые тенденции. Престиж работников прессы, который был высок в годы перестройки и гласности, теперь пропал. Неудивительно. Практически вся пресса находится теперь под бдительным оком своих ведомств, учредителей, спонсоров. Шаг влево, шаг вправо – и вмиг редакция лишится финансовой подпитки. Известно, кто деньги платит, тот и музыку заказывает. Потому так мало независимых газет и так обширен список зависимых СМИ. У журналистов, телеведущих, по мнению зрителей, больше нет высоких гонораров. Перестала, считают избиратели, приносить доходы и должность «специалиста по выборам», ведь обходятся без них. И строить имидж перед избирателями не нужно. Поэтому заработки имиджмейкеров видятся народу не более высокими, чем у работников промышленности и сельского хозяйства.
Судя по ответам людей с высшим образованием, школа проигрывает церкви. Место учителя теперь котируется ниже, чем место священника, причем, по мнению участников опроса, в пять раз!
Недавно при встрече с преподавателями Автуринской средней школы № 3 я был и вовсе поражен их оплатой. У человека 36 часов в неделю, а получает он всего лишь 4,5 тысячи рублей в месяц. Прожиточный минимум в республике 4550 рублей, по данным Минсоцзащиты. Как может прожить учитель с семьей на эти деньги? Лучшая учительница школы перешла работать техничкой в той же школе, у последней оклад в 7,5 тысяч рублей.
Между тем, муллы в Чеченской Республике строят огромные хоромы, ездят на джипах. Чем они заслужили такие привилегии, сам Аллах знает. Печатать Коран на чеченском языке они запрещают, хотя сами объясняют его в мечети только на чеченском языке, иначе и быть не может. А почему нет доверия чеченскому литературному языку? В этой связи хотелось бы привести мысль философа Мераба Мамардашвили: «Человеку по праву принадлежит все, что сказано и придумано на том языке, на котором он говорит. И никто не может определить, читать эту книгу или не читать. Все, сказанное на моем языке, на языке моей культуры, принадлежит мне по праву. И обеспечить эту принадлежность – наша первая задача…».
Вернемся снова к результатам социологического опроса.
Милиция, суды и прокуратура прежде виделись гражданам примерно одинаково, скажем, по уровню доверия. Но нынче их вес, их значение в государстве различаются все больше. Ясно, что и вознаграждения у тех, кто работает в этих органах, будут совершенно разные. Место милиционера (а заодно и сотрудника спецслужб), несмотря на все разговоры о милицейских поборах, много денег не приносит, считают граждане. То ли дело места судьи, прокурора, адвоката – их доходность оценивается в семь раз выше.
Стать спортсменом или артистом, фотомоделью или женщиной легкого поведения – значит, купаться в деньгах, так думали еще недавно в народе. Но теперь в их высокие заработки мало кто верит (крупные доходы лишь у звезд эстрады). Герои 90-х – преступный авторитет и политический деятель – стоят рядом на девятом и десятом местах получившегося списка. Но они не богаты, как и врачи. Хотя у последних материальное положение заметно поправилось. И даже предприниматели, замечают наши граждане, не выбиваются у нас в богатеи. Так, средний класс.
Опыт последних лет убедил россиян: настоящие деньги теперь имеют только те, кто у власти. Хорошие места есть на ее законодательной ветви, где разместились депутаты; на исполнительной – где мэры, губернаторы, правительственные чиновники и министры, и особенно на судебной, где судьи с прокурорами и адвокатами. Ответов о высокой доходности этих шести властных позиций пришло больше, чем обо всех остальных занятиях, вместе взятых, включая легендарные доходы звезд и банкиров.
Вдумчивый читатель сразу поймет, почему столь высок теперь конкурс на факультеты государственного и муниципального управления, а также почему столь яростные баталии ведутся в период выборов за место в Думе, неважно какого уровня – Государственной, областной, городской, поселковой… Важно получить заветный мандат и все причитающиеся к нему привилегии, и хорошую зарплату, и нехилую пенсию в будущем.
А чем может утешиться литератор, журналист, художник, учитель? Высокой пенсии у него не будет. Моральное удовлетворение тоже под большим вопросом.
Вернусь к наиболее близкому мне предмету: писатель-издатель-читатель. И опять сошлюсь на социологов. В начале прошлого лета Всероссийский центр изучения общественного мнения (ВЦИОМ) провел исследования, результаты которого повергли меня в шок. По данным опросов ВЦИОМ, 35% россиян не читают книг вообще. Вдумайтесь, больше трети населения страны за год ни разу не взяли в руки книгу. А ведь 20 лет назад страна считалась самой читающей в мире. То есть за эти два десятка лет появилось немало людей, которые идут по жизни без книги, без духовной пищи. Моя молодость прошла в условиях дефицита книги. И я всегда считал за большое счастье, если удавалось приобрести хорошую книгу. Нынче в книжных магазинах изобилие книг, многоцветье обложек и переплетов. Конечно, много макулатуры, книг-однодневок, но и немало классики, добротных книг современных авторов… Правда, тиражи, как правило, скромные, особенно у современной прозы и поэзии. От тысячи до пяти тысяч экземпляров. Чего не скажешь о сомнительном чтиве вроде легкоусвояемых пособий с интригующими заголовками «Как заработать миллион», «Как выйти замуж за богатого», «Как влюбить в себя кого угодно», «Десять уроков обольщения», «15 шагов к финансовому успеху» и прочие подобные безделицы для любителей халявы. Но ведь покупают же! И авторам этих инструкций обольщения и одурманивания не надо беспокоиться о реализации тиража. За них книготорговцы подумали, выставив эти «шедевры» дурновкусия на самом видном месте. А что делать писателю, вздумавшему «сеять разумное, доброе, вечное»? Он пишет книгу-раздумье, книгу о пережитом и прочувствованном, делится своими мыслями, болью и надеждами… Он знает, что труд его тоже был бы востребован той частью читателей, которые нуждаются в пище духовной, ищут произведения писателя-собеседника, а не составителя инструкций по зарабатыванию мифического миллиона за 10 дней. Но проблема в том, что издателю часто нужен коммерческий успех. Прибыль любой ценой. И книготорговцам тоже нужна прибыль, поэтому все усилия прикладываются к раскрутке той макулатуры, которая не требует особых интеллектуальных усилий для чтения.
Есть еще один тревожный момент. Книги нынче стоят дорого. Они практически стали недоступны для учителя, студента, музейного работника, инженера и представителей других малооплачиваемых профессий. Они покупают книги не столь часто, как бы хотелось. И предпочитают зачастую пользоваться библиотеками. Кому, как ни министерствам культуры и образования, задуматься о регулярном пополнении библиотек новинками книжного рынка? Ведь библиотека осталась, по сути, единственным учреждением, представляющим доступ к культуре, знаниям и информации бесплатно.
Пока же издание книг и их продвижение к читателю остается зачастую сугубо личным делом самого писателя.
Сам написал, сам найди деньги на издание и сам распространяй…
УДЕЛ – ВОЙНА
Ни в царское время, ни сейчас никто не интересовался чеченской доктриной ведения войны. Никогда за свою историю они ни на кого не шли войной. Тем не менее, большие государства, ссылаясь на воинственность отдельных смельчаков, терроризировали весь этнос, пользуясь своей силой. Они не задумывались над тем, откуда взята мирная философия мусульман? А взята она из Корана, который является для мусульман главным источником вероучения, указующим верный путь. Война всегда отвратительна, учит Коран. И единственно справедливой войной является война ради самообороны. И цель любой войны – скорейшее восстановление мира и согласия. Кстати, корень слова «ислам» означает «мир» и «согласие»…
В наше время нет идолопоклонников, безбожников, сегодня не надо за религию воевать, все верят в единобожие. А как было 14 веков назад?
Халиф Аль-Фарук Умар ибн Хаттаб бодрствовал всю эту ночь, оберегая покой кварталов Медины, чтобы ничто не нарушало мирный сон ее жителей.
Обходя дома, рынки и площади города, он перебирал в уме лучших из лучших сподвижников Посланника Аллаха, да благословит его Аллах и приветствует, чтобы назначить одного из них командующим армии, отправляющейся в поход для завоевания Ахваза (Ахваз – район на западе Ирана)…
Наконец его осенило, и он радостно воскликнул: «Я одержу с ним победу… Да, я одержу с ним победу, если на то будет воля Аллаха…».
Когда наступило утро, Аль-Фарук призвал к себе Саламу ибн Кайса аль-Ашджаи и сказал ему:
«Я назначаю тебя командующим армией, выступающей в поход на Ахваз. Неси же имя Аллаха и сражайся во имя Аллаха с теми, кто не уверовал в Аллаха. Когда вы встретите врагов ваших из числа язычников, то призовите их к Исламу. Если они примут исламскую веру, то тут может быть два варианта. Если они пожелают остаться в своих жилищах и не захотят воевать на вашей стороне против других язычников, то тогда они обязаны выплачивать закят, и не будут иметь права на часть добычи. Если же они пожелают сражаться на вашей стороне, то будут иметь такие же права, как и вы, а также выполнять такие же обязанности.
Если же они не захотят переходить в исламскую веру, то потребуйте от них выплаты джизьи (джизья – подушная подать, которой мусульмане облагали мирных иноверцев за гарантию защиты их от нападения любых врагов), а затем оставьте их в покое, защищайте от врагов и не требуйте от них невозможного.
Если же они откажутся выплачивать джизью, то сражайтесь с ними, и Аллах будет помогать вам в вашей войне с ними.
Если же, укрывшись в своей крепости, они будут требовать от вас принять их капитуляцию на основе «мудрости Аллаха и Его Посланника», то не соглашайтесь на это, ибо неведома вам мудрость Аллаха и Его Посланника.
Если же они потребуют от вас принять их капитуляцию на условии покровительства Аллаха и Его Посланника, то обещайте им покровительство не Аллаха и Его Посланника, а именно ваше покровительство…
Одержав победу в сражении, не допускайте излишней жестокости, не будьте вероломными, никого не истязайте и не убивайте детей…».
Салама ответил: «Слушаюсь и повинуюсь, о, вождь правоверных!» Крепко пожав его руки, Умар тепло проводил его в поход и совершил намаз за его удачу.
Он прекрасно осознавал величину и тяжесть задачи, возложенной на плечи Саламы и его воинов. Ахваз представлял собой гористую местность, сильно пересеченную и с труднопроходимыми дорогами. В этом районе, расположенном к востоку от Басры, было много крепостных укреплений и его населяли известные своей стойкостью и воинственностью курды.
Мусульманам было жизненно важно завоевать этот район либо установить над ним свой контроль, чтобы прикрыть тыл и город Басру от нападения персов и помешать им превратить Ахваз в свой военный плацдарм с целью создания постоянной угрозы миру и безопасности Ирака.
* * *
Во главе своей армии покорителей Салама ибн Кайс продолжал поход во имя Аллаха. Однако, едва вступив на территорию Ахваза, войска мусульман сразу же начали упорную борьбу с суровыми природными условиями этого края. Воины с трудом пробирались в крутых и скалистых горах, жестоко страдали от дизентерии в обширных и зараженных болотах. Им приходилось и днем, и ночью сражаться с полчищами смертельно ядовитых змей и скорпионов. Однако необычайно высокий исламский моральный дух Саламы ибн Кайса воодушевлял всех его воинов, и любые испытания казались им простыми, а труднопроходимые дороги – легкими.
Время от времени Салама ибн Кайс обращался к воинам с проникновенными словами, которые глубоко проникали в душу каждого, кто их слышал. По ночам он читал им волшебные в своей прелести аяты Корана, и его Божественный свет изливался на всех воинов, осеняя их своим блеском. В этих Божественных лучах они забывали все тяготы и беды…
Точно следуя повелению халифа мусульман, при встрече с жителями Ахваза Салама ибн Кайс сразу же предложил им принять религию Аллаха. Однако они категорически отказались сделать это. Тогда он призвал их выплатить джизью, но они высокомерно отвергли и это предложение…
После этого мусульманам не оставалось ничего другого, кроме как начать против них боевые действия. Как и подобает истинным муджахидам, они начали джихад во имя Аллаха, стремясь обрести на этом пути Его большую награду…
* * *
Развернулись жесточайшие и кровопролитные сражения, в которых обе стороны проявляли невиданные ранее чудеса героизма и стойкости, примеры которых с трудом можно было найти в истории всех предыдущих войн.
В итоге всех этих сражений верующие муджахиды одержали блестящую победу во имя возвышения Слова Аллаха, а враги Аллаха язычники потерпели сокрушительное поражение.
* * *
Когда боевые действия завершились, Салама ибн Кайс приступил к дележу трофеев между воинами.
Обнаружив среди добычи ценную и редкую драгоценность, Салама счел, что вождь правоверных обрадуется ей. Поэтому, обратившись к воинам, он сказал:
– Если эту ценную вещицу поделить между всеми вами, то тогда каждому почти ничего не достанется. Устроит ли вас, если мы отошлем ее вождю правоверных?
– Да, – ответили воины.
Положив драгоценность в ларец, Салама выбрал человека из своего племени Бану Ашджаа и приказал ему:
– Ты и твой слуга отправляйтесь в Медину, сообщите предводителю правоверных о нашей победе, а затем порадуй его этим подарком.
О встрече этого человека с Умаром ибн аль-Хаттабом имеется очень поучительная и назидательная история…
Предоставим же слово самому этому человеку, чтобы он рассказал нам ее.
Итак, этот человек из племени Бану Ашджаа поведал следующее:
«Прибыв со своим слугой в Басру, на данные нам Саламой ибн Кайсом средства мы купили двух верховых животных и погрузили на них необходимые в дорогу припасы.
После этого мы сразу же отправились в путь. Прибыв в Медину, я начал расспрашивать людей о вожде правоверных.
Вскоре я обнаружил его раздающим пищу мусульманам. Подобно пастуху, он стоял, опираясь на свой посох. Заглядывая в миски людей, он командовал своему слуге Ярфаа:
– Ярфаа, положи этим людям мясо… Ярфаа, добавь им хлеба… Ярфаа, добавь этим похлебки… Когда приблизился к нему, он сказал: «Садись!» Я сел впереди людей, мне подали пищу, и я поел. Когда все люди насытились, он сказал: «Ярфаа, собери миски!» Затем он пошел, а я последовал за ним. Когда вождь правоверных вошел в свой дом, я попросил разрешения войти, и он позволил мне сделать это. Войдя в дом, он сел на циновку, откинувшись на две кожаные подушки, набитые мягким волокном. Он предложил мне одну из них, и я сел на нее. Повернувшись в сторону занавески за своей спиной, он приказал: «Ум Кульсум, подавай обед!»
Я подумал про себя: «Интересно, какую же пищу ест сам вождь правоверных?!» На обед ему подали лепешку с растительным маслом и солью грубого помола. Обратившись ко мне, он сказал: «Ешь!». Подчинившись, я немного поел.
Сам вождь правоверных тоже поел, и хочу сказать, что никогда я не видел, чтобы кто-нибудь был более аккуратным в еде.
После еды он приказал, чтобы нас напоили. Когда подали чашу с ячменным напитком, он сказал: «Сначала подайте гостю!»
Когда мне поднесли напиток, я взял чашу и немного отпил из нее, обнаружив, что мой домашний напиток лучше и приятнее на вкус.
Когда после этого вождь правоверных сам утолил жажду, он произнес:
– Хвала Аллаху, Который накормил нас, и мы насытились; Который напоил нас, и мы утолили жажду.
Обратившись к нему, я сказал:
– Я прибыл к тебе с посланием, о, вождь правоверных.
– Откуда? – спросил он.
– От Саламы ибн Кайса, – ответил я.
– Приветствую Саламу ибн Кайса и его посланца… Поведай мне об армии мусульман…
– Как тебе будет угодно, о, вождь правоверных, – сказал я. – Да восторжествуют они над своими врагами и врагами Аллаха!
После этого я сообщил ему о победе и подробно рассказал о положении в армии.
– Хвала Аллаху, – сказал он. – Отдающий что-нибудь с лихвой возвращает это, а дарующий что-нибудь получает еще больше.
Затем он спросил:
– Проезжал ли ты через Басру?
– Да, о, вождь правоверных, – ответил я.
– Ну и как там мусульмане?
– Все в порядке с помощью Аллаха.
– А какие у них там цены?
– У них там самые низкие цены.
– А как с мясом? Ведь мясо это все для арабов, и без него они не могут обойтись.
– Мяса у них там много и всегда есть.
Взглянув на ларец, который был со мной, он спросил:
– А что это у тебя в руках?
Я ответил:
– Когда Аллах помог нам одержать победу над нашим врагом, мы собрали всю нашу добычу. И среди всего прочего Салама обнаружил в ней одно украшение. Он сказал тогда воинам: «Если эту вещицу поделить между всеми вами, тогда каждому почти ничего не достанется. Устроит ли вас, если я пошлю ее вождю правоверных?» И все согласились с этим.
Затем я пододвинул ему ларец…
Открыв ларец и увидев переливающиеся там драгоценные камни красного, желтого и зеленого цвета, он вскочил со своего места и, прижав руку к своему боку, швырнул ларец на землю. Все его содержимое разлетелось в разные стороны.
Женщины бросились к занавеске, решив, что я хочу убить вождя правоверных. Повернувшись ко мне, он повелел:
– Собери все это…
А своему слуге Ярфаа он приказал:
– Бей его, да посильнее!
Я начал собирать все, что высыпалось из ларца, а Ярфаа в этом время бил меня.
Затем он сказал:
– Поднимись, нечестивец, а ты, Ярфаа, прекрати бить его.
Я попросил вождя правоверных:
– Не дашь ли ты мне средство передвижения, чтобы я со слугой смог вернуться в Ахваз. Твой слуга забрал наших животных.
Он сказал:
– Ярфаа, дай ему двух верблюдов для него и его слуги из тех, которых отдали в качестве пожертвования.
Затем он приказал мне:
– Отдай их ему.
– Да, я так и сделаю, о, вождь правоверных. Именно так я и поступлю, если на то будет воля Аллаха, – заверил я его.
После этого он продолжил, обращаясь ко мне:
– Клянусь Аллахом, если воины разойдутся до того, как между ними разделят эту ценность, то я обязательно позабочусь о том, чтобы с тобой и твоим приятелем случилось страшное бедствие.
Я без малейшего промедления отправился в обратный путь, и когда прибыл к Саламе, то воскликнул:
– Не было мне благословения Аллаха в том деле, которое ты возложил на меня! Немедленно подели между воинами эти драгоценности, пока меня и тебя не постигла страшная беда.
Затем я все ему подробно рассказал…
Салама не сошел со своего места, пока не поделил все между воинами.
…Как-то по ТВ показывали передачу с участием Павла Грачева, автора Первой чеченской войны. Он заявил, что среди чеченцев нет религиозных фанатиков: «Они не бросаются под танки и не носят пояса шахидов». И он был прав.
Однако во вторую чеченскую постарались нам повязать пояса шахидов, но из этого ничего не вышло.
Халиф Умар ибн Хаттаб – любимый персонаж чеченцев. Десять лет он стоял во главе созданного им мусульманского государства и вошел в историю как выдающийся государственный деятель и прекрасный военачальник. Он почитаем, прежде всего, за то, что служил людям искренне, честно и справедливо, всегда стоял на страже интересов своих подданных и строго следил за соблюдением законности на территории халифата. Вот с кого берет пример и наш Президент Рамзан Кадыров.
ВОЙНА БЕЗ ПРАВИЛ
Печальная история с трагическим концом.
Жил в селении Автуры Шалинского района Чеченской Республики старейший работник НКВД, почетный гражданин села, заслуженный пенсионер, вдовец Мухади Межидов. Ему было за 60 лет, а сельской учительнице Светлане Васильевне под сорок. У Мухадина не было сына. Жена рано умерла, оставив ему трех дочерей, а он мечтал о сыне. Вот и предложил с внутренней дрожью в душе красавице Светлане руку и сердце. И добавил: «Роди мне сыновей». Она, конечно, поначалу рассмеялась, а потом подумала, а почему бы и нет? Мухади в свои 60 лет был еще статным, красивым джигитом с голубыми глазами.
Вот и сошлись. А дальше, как в сказке: «Кабы я была царица…». Четырех сыновей и дочь подарила она мужу. Сын, о котором пойдет речь, родился на пару с сестренкой. Они близнецы. Было это в далеком уже 1980 году. С тех пор много воды утекло в местной горной речке Хулхулау. Более двадцати лет прожили супруги Межидовы душа в душу, но в самом начале Первой чеченской войны Мухадин умер. Подрастали дети, а Светлана Васильевна продолжала работать в школе и уже готовилась к выходу на пенсию, но грянула вторая война. Казалось, раз никто в ее семье ни в чем не замешан, дети послушные, все учатся, беда обойдет ее дом стороной. Но нет, не обошла…
Страшное горе – война. Тем более, когда она ведется против народа, без всяких правил. Не разбирая, кто прав и кто виноват. Вся Чечня площадью в один район Ростовской области. Думалось, поймают смутьянов и на том конец. Ведь еще ни одно государство не додумывалось до того, чтобы бомбить свою собственную территорию. А Россию, как сказал классик, умом не понять. Не думала русская женщина, создавшая интернациональную семью и в 40 лет родившая двойню, что ей придется восемь лет противостоять огромному государству и его военной машине, которая существует и на ее налоги в том числе. А вот пришлось.
Вот почитайте письмо отчаявшейся матери, у которой из собственного двора увели сына солдаты, которых мы с детства привыкли считать защитниками Отечества и нас, его мирных граждан, от посягательства любого агрессора.
«Президенту Российской Федерации В.В. Путину
учительницы русского языка и литературы
Автуринской средней школы № 2 Чеченской Республики
Светланы Васильевны Межидовой
ЗАЯВЛЕНИЕ
Дорогой Владимир Владимирович!
Обращается к Вам ветеран педагогического труда, ныне на пенсии, 1940 года рождения.
Прошу Вас помочь мне найти и возвратить моего сына Магомеда-Эмина Мухадиновича Межидова, 1980 года рождения. Его увезли с нашего двора 15 мая 2002 года военные в масках, которыми командовал генерал Игорь Борисович Броницкий. Забрали моего сына, забросив в БТР в нижнем белье. С тех пор я разыскиваю его. За последние два года объездила все тюрьмы и места заключения. Нигде его нет. В военных сводках он не значится арестованным. Ни в чем он не был замешан. Он помогал мне по хозяйству, так как с 1994 года одна воспитываю пятерых детей.
Сама я потомственная русская, Ходакова Светлана Васильевна, родом из Кировской области. По направлению прибыла в ЧИАССР на работу. Здесь нашла свое счастье, которое теперь омрачено нашими бездарными генералами, затеявшими братоубийственную войну, которую они ведут с чеченским народом. И не только с чеченским, но и с русскоязычным населением республики тоже.
До Вас я обращалась к главе сельской Администрации И. Умпашаеву, коменданту района Г. Нахаеву, прокурору города Шали, в Совет Европы, к Уполномоченному по правам человека, военному прокурору ОГВ Мокрецкому, прокурору республики Кравченко, заместителю Кадырова Хамидову. Но Вы главнокомандующий и последняя инстанция. Помогите!»
Чтобы читатель понял всю драматичность ситуации, приведу еще одно письмо, подписанное нашим первым Президентом Чеченской Республики Ахматом-Хаджи Кадыровым. Цитирую:
«Письмо
Исполняющего полномочия Президента Чеченской Республики Ахмата-Хаджи Кадырова
Директору Федеральной службы безопасности Н. Патрушеву,
Генеральному прокурору Российской Федерации В. Устинову,
Министру внутренних дел Российской Федерации Б. Грызлову,
Министру обороны Российской Федерации С. Иванову.
Я, Ахмат-Хаджи Кадыров, исполняющий полномочия Президента Чеченской Республики, назначенный Указом Президента России В.В. Путина, три года с Вашей помощью устанавливаю мир и безопасность в Республике. Военная часть операции закончена.
В Чечне продолжают без следа пропадать люди. Их забирают среди ночи, они исчезают бесследно, их тела не обнаруживаются, а живыми их больше никто не видит.
Это боль всей республики. Это и моя личная боль.
У меня нет сомнений, что по ночам в Чечне действует та самая «третья сила» – партия сторонников братоубийственной чеченской войны.
В Москве выявлены «оборотни в погонах» в среде МВД, в Чечне действуют «оборотни в камуфляже», «оборотни на БТР-х» – это их преступлениями поддерживается напряженность в республике, на их руках кровь невинных людей.
Эта третья сила – «оборотни на БТР-х» – проявили себя, в листовках они называют себя «эскадроном». Это эскадрон смерти.
Я, Ахмат-Хаджи Кадыров, исполняющий полномочия Президента Чеченской Республики, требую создать межведомственную комиссию с нашим участием, дать ей широкие полномочия и на самом высоком уровне найти пропавших людей, а самое главное – выявить и жестко, строго по закону, наказать «оборотней на БТР», этот «эскадрон смерти».
Мы должны сказать народу Чечни правду, избавить его от ночного ужаса.
И главное – мы обязаны обеспечить людям безопасность, установить в Чечне законность, безопасность и порядок.
Исполняющий полномочия
Президента Чеченской Республики
А.Кадыров».

А это уже недописанное письмо Светланы Васильевой:
«Смотрю на цветущую весну. Красота какая! Наш маленький сад… Это детище моего сына Магомеда-Эмина. Он его разбивал и сам подбирал саженцы. Уже персики зацвели. Боже мой, какие запахи, какой чудесный аромат. Вот таким милым и приятным был мой сын. Как сейчас помню тот день, когда он закапывал ямки для растений. Потом оглядывался и окликал нас:
– Мам, может, подержите саженцы, пока землю буду засыпать. Я же не для себя лично!
– Сам управишься, а плоды всегда другие пожинают, – шутила я.
Это было за три дня до вторжения в село «эскадрона смерти». Нет, я не ошиблась, такой действовал в Чечне.
В село ворвались БТРы федеральных войск. Вот и рыскали по селу, бесчинствуя, вооруженные до зубов солдаты. Идет «зачистка». Село оцеплено с 13 по 20 мая 2002 года. Все эти дни военные беспредельничают в селении Автуры Шалинского района.
Мы живем в центре села, напротив школы. Здесь же и здание сельской администрации. Везде по центральной дороге, с обеих сторон выставлена охрана. Жители все затихли в своих домах. На улицу редко кто выходит. Опасно. Недалеко от нас арестовали и увезли парня, который вошел в собственный двор. Он не знал, что у них дома уже второй час орудуют военные. Его схватили и затолкали через люк в БТР. Это был Ханпаша Кахиев. Есть еще и другие случаи. Крики женщин, плачь детей, все бегут к зданию администрации. Единственная теперь защита это Ибрагим Умпашаев, глава администрации села. Мы своих детей загнали вглубь двора, чтобы не показывались на улице. Иначе их тоже ждет та же участь.
15 мая с раннего утра в центре села разрывы гранат, шум, грохот. Где-то в 10 часов возле нашего дома начали скапливаться БТРы. Напротив нас небольшой базарчик. Я готовила завтрак и заметила, что нет растительного масла, побежала за ним. В это время наши дети вышли в сад, у нас там стоит столик. Они сели играть в карты. Старший сын еще спал. Я его разбудила перед тем, как сбегать на базар, и попросила в саду покосить траву. За калитку выходить всем строго запретила.
Вернувшись домой, я остолбенела от ужаса. Мои ребята стоят под дулами автоматов с поднятыми руками. Военные кричат на них и стучат затворами. Я пожалела, что дети дома. Во время «зачисток» школы не работают. Я подхожу и говорю солдатам:
– Вы что делаете, опустите оружие! Они же дети, школьники все. А я сама учительница. Я русская!
И тут, оглянувшись, я заметила, что кто-то в маске все это снимает на видео. Тут же и радист в маске, он куда-то что-то передает. А я продолжаю:
– Это ученики 9-10 классов. Не верите, документы посмотрите.
– Мамаша, не мешай нам! – говорит радист. – Мы сейчас их заберем в гестапо, там они у нас заговорят.
Не поверила своим ушам. Спрашиваю:
– А вы что, фашисты?!
Он отвечает:
– Да, мы фашисты, и вас, бандитов, уничтожим!
Они отняли у детей паспорта и начали их передавать друг другу. Тогда я не выдержала, достала свой паспорт и показываю:
– Читайте, я, Ходакова Светлана Васильевна, уроженка Кировской области, 25 лет работаю здесь в школе учительницей. Преподаю русский язык и литературу. Всего я работаю в школе 34 года.
– Ах ты, подстилка чеченская, бандитка! Это ты учишь этих бандитов русскому языку!
И пошла дальше непечатная брань.
Я им ответила:
– Ах вы подонки, из-за таких, как вы, здесь идет война. Совести у вас нет! Вы не армия, а жулики!
Один ударил меня по лицу. Мой сын закричал:
– Не смей трогать мою мать!
В это время вышел Магомед-Эмин. Подожди он еще пять минут, все обошлось бы. Видимо, так распорядилась судьба. Он услышал мой голос и вышел. Солдаты его схватили. Я подбежала и прижалась к нему:
– Сына, не бойся! Я вас в обиду не дам. Они еще ответят за свой произвол! Иди, принеси свой паспорт.
Он пошел в дом и принес паспорт, а я тем временем пошла к командиру забирать паспорта ребят. Радист посмотрел в его паспорт и закричал:
– Этому 21 год, а ну хватай его быстро!
В это время я разговаривала с другим военным. Он тоже бил меня по лицу, и я не заметила, как они сына посадили в БТР.
Вот этот эпизод журналист, оказывается, снял на видео. Он был корреспондентом Рен-ТВ. Потом он прислал нам копию пленки. Она у нас как доказательство до сих пор хранится дома.
Больше я своего сына не видела. Потом мы узнали, что Ханпашу Кахиева, моего сына и Бислана Джимкантаева вывезли в фильтрационный лагерь на центральной усадьбе госхоза «Автуринский». Джимкантаева за 5 тысяч рублей выкупил глава села Умпашаев, а моего сына и Кахиева они пытали, били, мучили. Впоследствии Бислан рассказал, что когда его выводили, Умпашаеву сказали, что больше у них никого нет. На самом деле Ханпаша и Магомед-Эмин были в камере и лежали без сознания с переломанными руками и ребрами. Они не могли встать и передвигаться. Как потом выяснилось, в ночь на 19 мая 2002 года их вывезли за село Автуры в горы в районе пионерских лагерей и пристрелили. Три пули было в теле Кахиева и одна в голове, контрольная. Закопали, прикрыли листвой и сломанным танком деревом»…
Вот тут письмо матери обрывается. Светлана Васильевна уже пережила это горе и при беседе держалась спокойнее, чем я, удрученный ее трагическим рассказом…
Из свидетельских показаний Бислана Джимкантаева, проживающего в селе Автуры по ул. Партизанская, 24:
«15 мая 2002 года, где-то в 11 часов утра, по нашей улице, недалеко от нашего дома остановились два БТРа. Солдаты на башнях были в масках и касках, вооружены до зубов. Они спрыгивали с БТРов и рассыпались по улице. Со мной были соседские мальчики. Мы испугались и побежали по дороге, а потом забежали в огород. Солдаты начали стрелять по нам. Одного мальчика ранили в ногу. Убили его отца, который выскочил на шум. Нас схватили и запихнули через люк в БТР.
Нас привезли в фильтрационный лагерь, который был устроен федералами у въезда в село. Нам на головы надели мешки, чтобы мы не видели других. Завели в электромашину «Урал» с камерами. Там всех ребят пытали на электрическом стуле и кричали: «Колись, где оружие, наркотики, деньги?» Мне тогда еще не исполнилось 17 лет. Нас всех били и требовали: «Говорите правду, мы вас всех все равно уничтожим!». Когда нас вели по коридору, в камерах были слышны страшные вопли и стоны. Я на своем языке спросил: «Кто в камере кроме меня?». Ответил Магомед-Эмин Межидов. Там дверь была приоткрыта. Я поднял мешок с головы и увидел Магомеда-Эмина. Недалеко лежал избитый Ханпаша Кахиев. Я у них спросил, когда их привезли. Я был оставлен в коридоре. Эмин сказал, что его положили на пол для расстрела и стреляли между ног, требуя сказать, где оружие. Его избивали. Потом посадили на электростул. Он сказал, что очень голоден, можно здесь найти что-нибудь перекусить?
Недалеко от меня кто-то ел тушенку с хлебом. Мы знали, что это «подсадка». Я у него попросил остаток и передал в отверстие Магомеду-Эмину. Вскоре нас перевели в другую машину. Рассовали кого куда. Меня до 11 ночи оставили стоять. Одного увезли на окраину села и взорвали. Межидова и Кахиева оставили в камере. Они были сильно избиты. Я больше их не видел. В 11 часов ночи приехал глава Администрации Ибрагим Умпашаев и забрал меня и еще троих, и привез нас в село. Так нам удалось вырваться из этого ада.
Мы живем недалеко от Межидовых. Я пошел к Светлане Васильевне и рассказал все это. Она с дочерью ходила в лагерь, но ее туда не пустили. Она до сих пор ждет сына домой. Помогите ей!».
Свидетельствует Сидик Косумов, проживающий в селении Автуры по улице Трешковой, 1:
«15 мая, примерно в 10 часов утра, я, Расул, Магомед-Али Межидов играли в карты у них в саду. К нам подошел Магомед-Эмин. Мать Эмина пошла на базар и предупредила нас, чтобы мы не выходили за ворота. Неожиданно подъехали несколько БТРов, и солдаты заскочили во двор Межидовых. Военные были в масках и касках, лиц не видно. Они набросились на нас: «Бандиты, что вы делали в саду? А ну подберите свои ножи, покажите подошвы обуви»… Всякую ерунду нес. Мне стало смешно, и я усмехнулся. Он схватил меня и говорит, что сейчас отвезем вас в гестапо и будем ногти выдергивать, и тогда посмотрим, как ты будешь смеяться. Еще иглы будем втыкать, ты будешь орать у нас. Они толкнули нас к забору и сказали, сейчас будем расстреливать. Заставили поднять руки. Мы испугались и начали молить Аллаха о помощи. В это время вошла во двор Светлана Васильевна. Увидев эту картину, она закричала, мол, прекратите пугать детей, это школьники, кто дал вам право издеваться над ними?
В это время по рации кто-то скомандовал забрать всех. Мы отдали паспорта. В это время подошел Магомед-Эмин. Они, федералы, схватили его, но его мать закричала, чтобы не били его и чтобы он принес паспорт. Эмин показал им свой паспорт. По рации приказали забрать его, так как ему 21 год, а нам по 15. Его мать пошла к калитке, чтобы забрать наши паспорта. Показала свой паспорт, объяснила, что она русская, работает здесь 25 лет учительницей. Военные стали ее обзывать нецензурной бранью и били ее по лицу. Наш друг заступился за мать, они его ударили прикладом. Я все это видел, стоя с поднятыми руками. Они хотели забрать и меня, хотя мне еще не было 15 лет. Они забрали Эмина, а нас оставили».
Свидетельствует Магомед-Али Межидов: «15 мая 2002 года, в 10 часов утра, мы с моими двоюродными братьями Расулом Межидовым и Сидиком Косумовым играли в карты у нас во дворе, в саду. От шума и грохота проснулся мой старший брат Магомед-Эмин. Он присоединился к нам, мы пара на пару играли в карты. Мать нам запретила выходить за калитку, так как у нас в селе с 13 мая шла «зачистка».
Вдруг у наших ворот раздался грохот, и остановились два БТРа. Солдаты видели нас во дворе, как мы играли в карты. Ворота наши старые, низкие, а они сидели на башне БТРов. Солдаты в масках и касках, в камуфляжной форме ворвались в наш двор и начали на нас кричать, мол, мы вас, бандитов, уничтожим! Что вы делали в саду? Заставляли поднимать ноги, смотрели под подошвы. Военных было до 20 человек. Они начали нас хватать и швырять к забору, заставили поднять руки, передергивая затворы автоматов. Мы сильно испугались и начали молиться перед смертью. В это время во двор зашла мать и на чистом русском языке им объяснила, что она учительница. Не надо пугать школьников. Один из солдат закричал, что сейчас всех заберем в гестапо. Мама удивилась и спрашивает:
– А вы что, фашисты?
Они ответили, почти хором:
– Да, мы фашисты!
Один из солдат по рации доложил, что здесь нас четверо. Послышалась команда: «Всех забрать!» В это время подошел мой старший брат Эмин. Он был одет налегке: черная водолазка, черные брюки и старые шлепки, которые он сам вырезал из поношенных коричневых ботинок. Нам было по 14-15 лет, а Эмину – 21. В это время мать требовала вернуть наши паспорта у военного. Тот начал бить маму кулаками в лицо. Я закричал:
– Не смей бить женщину!
Тем временем двое военных запихнули Магомеда-Эмина в БТР без номеров, а бортовой номер был замазан грязью. Там были и другие ребята. Их увезли в фильтр у въезда в село. После чего вот уже много лет мы брата не видели, не знаем где он».
Точно такие же свидетельские показания дал и Расул Межидов – другой участник этой драмы. Благодаря настойчивости Светланы Васильевны, он тоже остался дома.
Пожилая учительница тяжело вздохнула и продолжила свой рассказ. Все долгих 8 лет мать ничего не знала о судьбе сына.
Все же есть справедливость и Бог. За эти восемь лет Светлана Васильевна объехала почти все места заключения. Писала во все военные, гражданские, судебные инстанции вплоть до Европейского суда. Светлана Васильевна корила себя тем, что будь жив отец, то он бы непременно смог бы помочь сыну. У него много генералов МВД было знакомых и друзей. А она вот не смогла найти его. И не одна она. Таких в Чечне 15 тысяч матерей, которые не знают годами о судьбе своих чад, ни в чем не повинных. Они бессильны против военной машины супердержавы.
А Межидовой, если уместно так сказать, повезло. Теперь она часто стоит над свежим холмиком на кладбище. За последние дни ей снилось, что Магомед-Эмин вернулся домой. Вот сарай, построенный его руками, сад, посаженный им, тропинка, проложенная сыном. И долго еще останутся в памяти матери воспоминания о мирных днях, когда ее сын был рядом… А нашли его случайно, хотя кто не знает, что просто так ничего не бывает.
В честь отмены КТО Рамзан Кадыров поручил проверить все чеченские леса на предмет наличия там боевиков, их баз, схронов. И вот милиция прочесала весь лес за три дня. 19 мая милиционеры из Автуринского ТОМа (территориальный отдел милиции) возвращались домой. Вечерело. Один из милиционеров залез на высокое дерево и еще раз окинул взглядом красивую панораму. Спустился с дерева и спрыгнул на поваленный ствол. А он сдвинулся с места. Внизу под кустами были видны ботинки. Милиционер тронул ботинок и понял, что там труп. Но в сумерках уже ничего нельзя было различить. Милиционеры осторожно сняли ботинки, и место отметили себе на карте.
Один ботинок послали в Ведено, второй – в Автуры. Такие вещественные доказательства испокон веков идут в сельские мечети. Там народу собирается всегда много. И вот сосед Межидовых, милиционер из ТОМа, вспомнил, что Светлана Васильевна, его учительница бывшая, ищет сына. Принес и отдал ботинок сыну Магомеду-Али. Он младший и плохо помнит события второй войны, слишком мал был тогда. Он позвонил старшему брату. Тот живет в Грозном и работает в системе МВД. Пошел по стопам отца. И еще у него строгий наказ от матери был найти без вести пропавшего брата.
– Чувствовала сердцем, – говорит Светлана Васильевна, – что они от меня что-то скрывают. И вот старший сын заговорил о том, о сем и осторожно подвел к главному:
– А знаешь, мама, это… как тебе сказать… наш Магомед-Эмин нашелся!.. В тот роковой день он второпях обул самодельные шлепанцы из моих старых ботинок. Я их тогда долго искал, думал, что соседская собака унесла…
Три дня стояла во дворе Межидовых похоронная процессия тезет. Все село пришло. По сей день ходят люди выразить соболезнование. Светлана Васильевна поставила во дворе стулья. Тут рядом, недалеко от весеннего сада…
– Этот «эскадрон смерти» под руководством генерала Игоря Борисовича Броницкого часто выезжал из Ханкалы в разные населенные пункты. После нас такие же жуткие «зачистки» они проводили и в других селениях. Я добьюсь, чтобы этих «оборотней в камуфляже» предали суду, – говорит Светлана Васильевна.
Хочется верить, что справедливость восторжествует. И эти люди понесут заслуженное наказание за свои грязные дела.
ОСАДА ЦАЦАН-ЮРТА
Чем дальше уходят события тех окаянных лет, тем чаще вспоминаю несправедливости Первой и Второй чеченских войн. Особенно много лжи и коварства со стороны военных было во вторую войну. 31 августа 2002 года в селении Цацан-Юрт Курчалойского района прошла очередная, 39-я по счету «зачистка». Вечером село было заблокировано.
1-го сентября прибыли военнослужащие из Ханкалы под командованием генерал-майора Студеникина. В течение 1-4 сентября военные бесчинствовали в селе. Хватали детей и требовали выкуп от родителей до 6000 рублей, в зависимости от благосостояния семьи. Пытаясь уберечь своих юных дочерей от насилия, родители вывозили их в соседние села. При этом на блокпостах с них брали мзду от 100 до 1000 рублей за каждую девушку.
3 сентября с похорон увезены и пропали Ахмед Демилханов, ученик 8 класса, проживающий по улице Ленина, и его брат Исхаджи 1980 года рождения. Был задержан и зверски избит Ибрагим Демилханов 33-х лет, позже его отпустили. Из семьи Вахитаевых задержаны, зверски избиты и подверглись пыткам 15-летний Апти и 14-летний Джабраил, Дунган, которому было 52 года, 40-летний Сайпуддин. Все они находились после пыток в тяжелом состоянии, Джабраил не мог самостоятельно передвигаться.
Нурди Очерхаджиев, 1940 года рождения, калека и психически больной, был забран с приусадебного участка и до сих пор не найден. Саламбека Эдилова,1974 года рождения, забрали из дома и подвергли жестоким пыткам: кисть руки пробили отверткой и пытали после этого током. Когда в село были допущены работники Курчалойского РОВД, они отвезли его в больницу. Они же освободили 20-летнего Рамзана Исмаилова, проживающего по улице Мира. Когда дед и тетя Рамзана попросили военных не забирать его, они были избиты прикладами автоматов.
Бек Пашаев, 43-х лет, подвергся пыткам в Ханкале и выброшен на трассе Ростов-Баку у селения Джалка, сейчас находится в тяжелом состоянии. Аюб Эдилов, 40 лет, и Увайс Эдилов, 37 лет, проживающие по улице Ленина, избиты, а после отпущены за выкуп по 500 рублей за каждого. Абдулла Гелаев, 39 лет, отпущен за 1500 рублей, Хасан Нахаев, 34 года, проживающий по улице Заречной, отпущен за 5000 рублей. Аслан Дадаев, 25 лет, тоже с улицы Заречная, отпущен за 5000 рублей, его избили у себя дома, Бухари Мачигов, 22 года, проживающий по улице Заречной, отпущен за 5000 тысяч рублей, Магомед Мудалов, 42 года, проживающий по улице Заречной, – за 2000 рублей и за автомашину «Жигули», которая осталась после смерти брата.
На улице Октябрьской 3 сентября были похороны Эски Мандихаджиева. Всех, кто находился на похоронах, забрали, их было 16 человек: Солтан Токаев, 43 года, Аюб Керимов, 43 года, Джалал Тарамов, 38 лет, Сайд-Хусайн Алиев, 46 лет, Тарамовы – Джамудди, 35 лет, и Бадрудди, 22 лет, Мандиевы – Хож-Бауди, 44 года, и Рамзан, 14 лет, Исхаджи Демилханов, ученик 8 класса. Фамилии шестерых неизвестны. Все, кроме Х-Б. Мандиева, подверглись избиению.
Военные ворвались в магазин у моста через Хулхулау, в центре села по улице Шоссейной. Приставили нож к горлу 30-летней продавщицы Марет Орцуевой и, пригрозив перерезать ей горло, стали грабить магазин. Когда она выразила недовольство, сказав, что магазин зарегистрирован в с. Курчалой, ее ударили по голове бутылкой пепси. Марет получила сотрясение мозга и порез кожи на горле.
Дом старой женщины Тамары Абуевой, работающей техничкой в школе и проживающей по улице Героя Советского Союза Турко Алиева, сожгли за то, что ее не оказалось во дворе. Дом Адама Гелаева подорвали, повредив стены и крышу, сам Адам уехал из республики, спасая свою семью. В семье Шахбиевых ограбили мать-одиночку, забрав золотые украшения и 5 тысяч рублей. Восточная часть села полностью очищена от материальных ценностей.
Жители села были свидетелями разговора между офицером и подчиненными: «Та улица дала 220 тысяч, та дала 150 тысяч, эта дала только 80 тысяч. Мало. Идите, работайте».
3 сентября был задержан автобус со студентами, следовавший из Курчалоя в Грозный. Всех шестерых пассажиров и водителя Лом-Али Сусуркаева целый день пытали, а ночью отпустили, кроме Ильяса Муслимова, 1977 года рождения, проживающего по улице Советской в селении Курчалой. Ильяса освободили только 4 сентября при содействии коменданта района, в тяжелом состоянии он доставлен в больницу. По заключению врачей, Ильяс не сможет иметь детей. Ему попросту выбили жизненно важные органы.
Одному из любителей удалось снять, как избивали задержанного. 5 сентября в Цацан-Юрт приехал Глава Администрации ЧР Ахмат-Хаджи Кадыров. Видеокассета была передана ему. Командующий ОГВ (Ограниченной группы войск) Молтенский попросил дать ее ему, чтобы снять копию, но Кадыров сказал, что отдаст кассету только Президенту России. После посещения Кадырова в село были допущены сотрудники комендантской роты и Курчалойского РОВД по 20 человек. 6-7 сентября «зачистка» проходила при их участии, нарушений не было, а 8 сентября село было разблокировано. Только 9 сентября школьники смогли начать новый учебный год.
Судьба девяти жителей села неизвестна: Салах Эльсиев (задержан 2.09.02), Исхаджи и Ахмед Демилхановы, Рамзан Мандиев, Асламбек Агамерзаев, Нурди Очерхаджиев (инвалид и психбольной), Адам Болтиев, Джабраил Дебилов, Лом-Али Абакаров (психбольной), – все задержаны 3 сентября 2002 года во время «зачистки» в селе. Пропали без вести. Хотя известна фамилия генерала Студеникина, по распоряжению которого проводились все операции, «зачистки», задержания… Все это происходило в ясный Божий день. Но ни военные, ни милиция не могут ответить на вопрос, где люди? Вот в таком «правовом» государстве мы сейчас живем!
СУДЬБА ЧЕЛОВЕКА
Многие слова первого чеченского президента Ахмата-Хаджи Кадырова (Да будет им доволен Аллах!) стали крылатыми фразами. Помните передачу «Свобода слова» с его участием? Это было незадолго до гибели главы республики. Отвечая на вопрос Савика Шустера о тех миллиардах, которые идут на восстановление разрушенной войной Чечни, господин Кадыров тонко заметил: «Эти миллиарды, о которых вы ведете речь, не выходят за «Садовое кольцо» Москвы. Вы лучше тут разберитесь, если такие умные».
Действительно, сложная обстановка создалась в Чечне к лету 2002 года: рабочих мест нет, даже на те места, что есть, люди редко выходят. Их убивали, считая коллаборационистами. Зарплату не платили, деньги из Москвы не поступают, все вопросы финансирования решаются там, в центре. В этой ситуации предприимчивый, расчетливый и думающий Ахмат-Хаджи Кадыров призывает всех истинных патриотов выйти на работу по своим профессиям. А именитых бизнесменов просит занять места рядом с ним.
Сегодняшние воротилы и акулы бизнеса чеченской национальности не поддержали его. Пришел на помощь лишь один Усман Масаев. Он внес в казну республики свои 10 миллионов долларов. Восстановил такие предприятия как Аргунской хлебозавод, вино-водочные заводы в Наурском и Гудермесском районах, нефтеперерабатывающую установку в Гудермесе, Аргунский сахарный завод. Лично я, тогда заместитель главного редактора республиканской газеты «Вести Республики», свидетель того, с какой благодарностью народ принял эту помощь.
Родился Усман в селении Майртуп Шалинского, а ныне Курчалойского района, что в 9 километрах от родового селения Кадыровых – Хоси-Юрта.
В 1987 году Усман Масаев окончил Кемеровский пищевой институт. После чего успешно занимался наукой и бизнесом. Я близко знаю брата его Ахмеда Масаева. Мы с ним давние друзья. Знал и отца Усмана. Так получилось, что я был последним журналистом, который взял интервью у Шаки Масаева. Это был человек мощный, с огромными ручищами, высокий, статный. В годы высылки чеченцев работал в угольных шахтах, не раз сидел и за решеткой за свой справедливый нрав – всегда заступался за слабых. После его пощечины или удара кулаком никто не удерживался на ногах. Когда родился Усман, его отцу Шаке было 64 года, а матери 38 лет.
Есть в семье дети и помладше. Сейчас родителей нет в живых. Шаке перед смертью было за 90 лет. Школу Усман окончил с хорошими знаниями. Его любимыми предметами были математика, физика, химия. Поэтому и подался он после школы в далекое Кемерово, в Сибирь, чтобы испытать свои знания.
С самим Усманом мне побеседовать не удалось тогда, но я спросил у Ахмеда, его старшего брата:
– Ахмед, сегодня 10 миллионов долларов это целое состояние. В республике никакой стабильности. Другие бизнесмены сюда не идут. О чем Усман думает?
Ответ моего друга был очень мудрым:
– У него четверо детей. Он хочет, чтобы они жили в процветающей Чечне. А войны когда-нибудь кончаются. Понимаешь, когда у тебя нет родины, то ни к чему бывают и эти миллионы, они быстро транжирятся, учил нас отец. А он, выполняя в шахтах по 2-3 нормы, зарабатывал по тем временам большие деньги…
Новый этап трудовой деятельности Усмана Шакаевича был связан с восстановлением родной республики.
С 23 июня 2002 года У.Ш. Масаев был утвержден заместителем главы администрации Чеченской Республики по инвестициям и экономическому развитию.
Глава Администрации Ахмат-Хаджи Кадыров сам предложил ему стать своим заместителем, учитывая, что Масаев к тому времени имел опыт работы и в бизнесе, и в науке. Ему было 37 лет, и он уже был кандидатом экономических наук. Тогда у Кадырова было три заместителя. Премьер-министр Станислав Ильясов являлся одновременно и заместителем главы республики. Кстати, Ильясов был спешно переведен в Чечню из Ставрополья как специалист по восточным делам. На самом деле он занимался бюджетными деньгами. Москва всегда в такие переломные моменты на ключевые должности национальные кадры не допускает. А все время проверяет их на выживание. Третьим заместителем в команде Ахмата-Хаджи Кадырова стал Таус Джабраилов.
Ему было поручено заниматься вопросами идеологии.
На плечи Усмана Масаева легло планирование развития экономики на ближнюю и дальнюю перспективу и привлечение для реализации экономических планов республики внебюджетных средств, создание условий для развития малого и среднего бизнеса. К тому времени он уже был избран председателем Союза промышленников и предпринимателей Чеченской Республики.
Чеченцы – народ инициативный и трудолюбивый, дай им возможности для бизнеса – они себя реализуют. Если спросишь, откуда успехи, тут же ответят, мол, пророк Мухаммад (Да благословит и приветствует его Аллах!) всегда призывал мусульман заниматься бизнесом. Кто помнит его историю, тот знает, что Пророк сам не раз водил караваны, груженные товаром, по аравийской пустыне.
Российские аналитики любят называть Чечню «черной дырой», где пропадают выделенные Россией финансы. Как-то в январе 1997 года руководство поддержало Масхадова (Да простит его Аллах!), а в мае того же года Борис Ельцин при встрече на радостях подарил ему самолет, помог и финансами. Но вскоре Борис Ельцин разводил руками в недоумении – черт знает, куда делись деньги, выделенные Чечне? В действительности же огромные денежные суммы крутились где-то в России и до Чечни не доходили.
И сейчас тоже Москва помогала Кадырову на словах, а суровая правда заключалась в том, он был брошен на произвол судьбы. Власти еще не знали, что Ахмат-Хаджи Кадыров честнейший человек и каждая копейка дойдет по назначению. Вопрос финансов всегда был главным для тех, кто восстанавливал Чечню. И бюджет ее в 2002 году составлял 4,5 миллиардов рублей. Понятно, что большинство этих средств должно прийти из Центра и быть целенаправленно вложено в экономику. Но этого, увы, не происходило. Официально за 7 месяцев того года было освоено только 14 процентов бюджетных денег, предназначенных для восстановления экономики. Но даже эти 14 процентов были только на бумаге.
Заместитель Германа Грефа Мухаммед Циканов на одном из совещаний заявил, что до конца года удастся освоить 70 процентов денег, предназначенных для восстановления экономики Чечни. Но он лукавил. Господин Циканов прекрасно знал, что не освоят. В перерыве совещания он подошел к Масаеву и сказал:
– Усман Шакаевич, почему это происходит? Что, никто за эти средства не отвечает, неужели ни с кого не спрашивают?
– Это был для меня очень приятный вопрос. Не я первым начинал. А отвечать Усману сам Аллах велел, – говорит Ахмед.
Вот теперь они подошли к главному. Возможность манипулировать, проще говоря, воровать миллиарды рублей была заложена в саму структуру финансирования Чеченской Республики. Деньги, предназначенные для восстановления экономики, непосредственно в республику не идут. Их распределяют на 25 министерств, ведомств и госкомитетов России, то есть на заказчиков, которые находятся в Москве. Здесь же находится и созданная при Госстрое России дирекция по восстановлению объектов народного хозяйства Чечни. Ее возглавляет Анатолий Попов. Дирекция должна заключать договора с 25 заказчиками, а те, в свою очередь, с подрядчиками.
Переписка, обсуждения, переговоры, переводы денежных сумм – все это растягивается на многие месяцы. Вот и заключили договора за 7 месяцев только с 11 заказчиками. И освоили эти самые 14 процентов средств в основном на бумаге. Усман Шакаевич так и заявил, что ни рубля не освоено.
А в конце года, чтобы отчитаться (именно так было и в конце 2001 года), на миллиарды рублей закупается втридорога оборудование. Его завозят, и оно гниет, ржавеет, потому что на монтаж денег не выделили, да и сами здания не готовы. Заключая контракты на закупку оборудования, сидящие в Москве чиновники совершенно не знают состояния экономики Чечни, ее специфики.
Например, закупили на миллион долларов оборудование на строительство мясомолочных предприятий. А где взять сырье? Ведь скот почти весь разбомбили. С тех пор прошло уже 8 лет, а в Чечне еще нет ни одного мясокомбината или молкомбината. А оборудование закуплено еще при царе Горохе. Технология изготовления этих продуктов ушла далеко вперед, а у нас миллиарды под дождем. А может по дешевке продали частникам, что-то в магазинах колбасы появились.
Все это создавало беспрецедентные условия для чиновничьего воровства. Фактически глава республики не имеет никаких финансовых возможностей. Миллиарды рублей, предназначенные на восстановление экономики республики, крутятся в Москве.
В 2001 году 500 миллионов долларов ушло на ветер, в 2002-м украли еще больше – 700 миллионов долларов. Если не изменить ситуацию, то и в следующие годы будет то же самое. А бюджет 2003 года планировался 5 миллиардов 150 миллионов рублей. Выходило, Кадырову денег не доверяли. И тут возникал второй вопрос: почему назначили в таком случае? Ведь сам Ахмат-Хаджи Кадыров и все, кто с ним в команде, слепо верили руководству России и вели, как и обещали, борьбу с бандами. Если сказать честно, с бандами, которых выращивали сами спецслужбы России.
У Ахмата-Хаджи Кадырова еще тогда в этой борьбе погибло много родственников. На него самого к тому времени было совершено уже более 10 покушений. Ему деваться было некуда. В борьбе с незаконными вооруженными формированиями он пошел до конца, а потом и сам погиб.
Как-то в 2002 году Усман Шакаевич остался временно исполняющим обязанности Кадырова. 30 июля на совещании у вице-премьера России В. Христенко он поднял вопрос об этом. Если все деньги, предназначенные для Чечни, пустить на дело, их бы хватило на восстановление экономики. Но творился финансовый беспредел. И творили его чиновники в Москве, нанося больший вред, чем бандиты. Люди в Чечне боялись, что республика вновь будет сдана боевикам и все деньги спишут. И неслучайно были такие опасения. Мы уже это проходили.
Удивляло и другое. В Чечне более 10 тысяч своих милиционеров, но их не вооружают достаточно. Со всей страны сюда возят войска, милицию, ФСБ, прокурорских и судебных работников. Все проходят стажировку в Чечне и становятся героями, а бандиты все сидят в горах. И это не делает чести армии, взявшей в свое время за 2 часа дворец Амина, имеющей опыт боевых действий на Кубе, в Анголе, Вьетнаме. Более 500 генералов было в ней в то время, но вот уже 8 лет они идут по следу одного безногого Шамиля Басаева, бригадного генерала. В то же время есть полевые командиры, которые при определенных условиях гарантий непреследования со стороны федеральных властей готовы прекратить сопротивление. В таком случае кому верить народу? Эти сдаются, другие финансируют, а народ нищенствует, его «зачищают» и бомбят.
Ни для кого в Чечне не секрет, что многие полевые командиры тогда вернулись домой под гарантии Кадырова. Велись переговоры с Русланом Гелаевым, Магомедом Хамбиевым. Первого потом убили на границе Дагестана и Чечни в горах, в случайной стычке. А Магомед Хамбиев пришел с повинной и по сей день работает депутатом Парламента. Он был в прошлом министром обороны масхадовской армии.
Военные видели, как Москва ворует чеченские деньги и обвиняет в этом самих чеченцев. Они тоже занялись этим. В каждом селе у населения требовали деньги, золото, а про оружие порой и не спрашивали, есть оно в доме или нет. Начались военные преступления под руководством Буданова, Ульмана и других. Недавно сам Усман Масаев стал свидетелем одного преступления. Трое пьяных контрактников угнали БТР и поехали за водкой в соседнее селение Курчалой. А во время «зачистки», пока Усман Шакаевич разговаривал с офицером, солдаты залезли в его дом и все обшарили.
Усман Шакаевич в 2004 году снова уехал в Кемерово. Он по-прежнему успешно занимается и бизнесом, и наукой. Защитил докторскую диссертацию. А в Чечне его дом еще не восстановлен. Ему не раз угрожали и бандиты, и военные, которые чинили произвол. Вспоминая свою работу в Чечне, он ни о чем не жалеет. Правда, ему становится смешно, когда хвалят бизнесмена за машину муки, сахара или макарон. А другие за должности возле Рамзана строят больницу, мясокомбинат и другие объекты уже после отмены КТО. А тогда в годы войны Усман Шакаевич вложил в восстановление экономики родной республики колоссальную сумму и ходил по лезвию ножа между двух огней. Благодарные потомки никогда этого не забудут.
КАК ТОПТАЛИ ИСТОРИЮ НАЦИИ
Мне, любителю книг и библиотек, становится страшно, когда представляю себе судьбу ценнейших произведений чеченской культуры и истории на нашей многострадальной земле. Что написано пером – не вырубишь топором, а вот сжечь, оказывается, можно.
Роковые годы сталинских репрессий уготовили не только геноцид чеченского народа, но и страшный суд над нашими уникальными письменами – тептарами, то есть рукописными историями каждого села. Чеченцы вели свои дневники наблюдений еще с незапамятных времен, хотя советская власть считала нас младописьменным народом. Я представляю себе, какой код содержал первый чеченский алфавит на латинской основе. Потом он без всякого на то основания был переведен на арабский шрифт.
В Коране сказано, что он составлен Аллахом из 29 букв, переданных из Рая архангелом Джабраилом. А в мире нет ни одной нации или народа, имеющих алфавит из стольких букв, кроме чеченцев. И слова Адам и Хава – чеченские. Вот и задумаешься после этого, каким древним был чеченский язык, если он совпадал с тем арабским, на котором был написан Коран, и к какому народу был послан пророк Мухаммад (Да благословит и приветствует его Аллах!).
В годы сталинской депортации были уничтожены уникальные документы, исторические издания, религиозная и художественная литература – труды всей чеченской интеллигенции. Жители Грозного, дома которых были напротив здания КГБ по улице Дагестанской, рассказывали, как машинами привозили с разных сел всякую литературу, в том числе Коран и другие святые книги, и тут, на небольшой площади, все сжигалось. Все культурное наследие народа сгорело на костре советской инквизиции.
В 1957 году чеченцы вернулись на родную землю. Была восстановлена Чечено-Ингушская АССР. Начался новый виток в развитии экономики и культуры нашего народа. Однако наложен запрет на упоминание о 13 трагических годах в судьбе целого этноса. Получалось, что дети, родившиеся в Казахстане, Киргизии, в Сибири, были ниоткуда. Делопроизводители при надобности спокойно брали в руки свидетельства о рождении и, молча, заполняли справку, не упоминая место рождения.
Сейчас, листая исторические издания 60-70 годов, всегда удивляешься, как своеобразно отражались в них этапы истории Чечено-Ингушетии. Подробно освещалась история республики с 1917 года по 1944 год. Затем пробел, а далее история начиналась с 1957 года. Образовывалось большое «белое пятно». Об этих «белых пятнах» сталинизма начали писать и говорить в стране только в начале 90-х годов.
Распад Советского Союза повлек за собой трагические события в стране, которые переросли в агрессивный национализм, разного рода фанатизм и экстремизм. Этому способствовала и недальновидная политика властей. Вместо целенаправленной работы по формированию общественной атмосферы неприятия экстремизма, устранения реальных источников нестабильности и конфликтов (экономическая отсталость, маргинализация населения и т. д.), государство пошло на самые жестокие меры – применило всю мощь своих Вооруженных сил. Для Чечни это обернулось страшной войной.
Война – зло. Она сеет смерть, поощряет насилие, заставляет страдать невинных людей. Последствия войны, как правило, не менее страшны, чем она сама. Трудно найти аналог чеченской войны по степени разрушения городов и сел, уничтожению материально-культурных ценностей. Чего стоят одни людские потери?! По не уточненным данным, 350 тысяч мирных граждан, более 15 тысяч без вести пропавших, более 500 тысяч раненых и искалеченных… Точное количество никто не знает. За последние пять лет в больницах раненым в карточках писали, что упал с крыши или с дерева на арматуру. Полностью исключены резаные, колотые и огнестрельные раны. А кого и для чего мы обманываем в собственной стране – непонятно.
А дети? Они больше всех пострадали в этом безумии. Многие из них потеряли родителей, лишились крова, стали инвалидами, их психика травмирована войной. Именно эта чудовищная бойня лишила детей республиканского Дворца детского творчества, так горячо любимого ими цирка, сказочного плавательного бассейна, всех дворовых детских площадок, футбольных полей и самих школ. Замечательная детская библиотека имени А.П. Гайдара оказалась в руинах. Ее посещали в год до 15 тысяч читателей. Много лет работает в библиотеке заслуженный работник культуры Чеченской Республики З. Сайдумова. Начинала она методистом и дослужилась до директора. Поиски и передовые методы работы коллектива библиотеки широко освещались в местной и центральной печати. В этой библиотеке ежегодно проходили практику студенты библиотечного факультета Краснодарского института культуры. Особой гордостью библиотеки был его замечательный интернациональный коллектив. Здесь работало 42 человека. Это была крупнейшая библиотека на Северном Кавказе. Находилась в самом центре Грозного, стояла именно на том историческом месте, где первоначально была заложена крепость Грозная.
А в этой крепости в разные годы бывали великие люди России. Лев Толстой здесь писал свою историческую повесть «Казаки», по которой даже был снят фильм. Поэт-декабрист Александр Полежаев в этой крепости написал свое стихотворение «Герменчукское кладбище». Проездом в Тегеран и обратно здесь останавливался автор «Горя от ума» Александр Грибоедов. Что стоит одно только описание крепости в романе Михаила Лермонтова «Герой нашего времени»! Александр Пушкин и Бейбулат Таймиев бывали в этой крепости. Декабрист Александр Бестужев-Марлинский отсюда писал в Санкт-Петербург: «Не ищите рай на Евфрате, он здесь, в Чечне, в горах Кавказа».
Такая же участь постигла и гордость всей Чечни – Национальную библиотеку имени А.П. Чехова, уникальную библиотеку Грозненского нефтяного института, Чеченского государственного университета, Пединститута и других библиотек. Если вузовскую техническую и художественную литературу еще можно как-то найти, то очень сложной остается проблема с краеведческой литературой и произведениями национальных авторов. Последние издаются совсем редко.
Также были разворованы все музейные ценности. Пропала картина работы Рубо «Пленение Шамиля», а из музея им. Захарова – ценные портреты великого чеченца. Это страшный удар по культуре чеченского народа.
Задаюсь вопросом: следовало ли так слепо уничтожать все и вся на Юге России? И еще кто-то будет спорить, что здесь война велась избирательным образом, или скажет, что шла, мол, контртеррористическая операция. Само слово «операция» толкуется как мероприятие во имя спасения кого-то или чего-то, а тут шло тотальное уничтожение.
Вместе с тем, сегодня оперативное и беспрепятственное получение научной информации может быть обеспечено только через систему общедоступных библиотек при условии внедрения в них новейших электронных технологий обработки, хранения и поиска информации, а также обмена по современным каналам связи. Таким образом, первоначальной задачей восстановления библиотечного дела Чеченской Республики является скорейшее возрождение Национальной библиотеки ЧР и Республиканской детской библиотеки как опорной базы будущей структуры.
«Пока живы библиотеки, культура не погибнет», – сказал выдающийся ученый, академик Дмитрий Лихачев. Эти его слова актуальны и сегодня. А пока в наших душах и в сердцах благодарность тем отчаянным смельчакам, которые в 2000 году вернулись на руины Грозного и сказали: «Здесь будет город-сад». Это были работники ЖКХ во главе с министром Абу Сугаиповым.
У них была возможность уехать отсюда подальше, даже командовать работами из столицы. Было страшно за своих детей и себя. Было трудно без газа, воды, света. Не было помещений, где можно было работать. Длительное время не выдавали зарплату. Но мы все выжили. Библиотекари в том числе. И сейчас в Грозном на улице Мира появилось это маленькое чудо – Республиканская детская библиотека. В столице республики восстановлены музеи. Сейчас, к 65-летию Великой Победы, в центре Грозного возле главной мечети сооружается Аллея славы, музей Великой Отечественной войны под открытым небом. Чечня под чутким руководством нашего молодого Президента Рамзана Ахматовича Кадырова, словно Феникс, возродилась из пепла!
ВО ВЗРЫВАХ НЕ ВИНОВАТЫ ЧЕЧЕНЦЫ
6 ноября 2002 г. в Москве состоялось заседание Общественной комиссии по расследованию обстоятельств взрывов жилых домов в Москве и проведения учений в Рязани (в сентябре 1999 г.). Заседание проходило в Центре им. Андрея Сахарова. В нем участвовали председатель комиссии, депутат Госдумы Сергей Ковалев; зам. председателя, депутат Госдумы Сергей Юшенков (убит 17 апреля 2003 г.); юрист Борис Золотухин, писатель Александр Ткаченко, журналист Отто Лацис и правозащитник Валерий Борщев.
После обсуждения повестки дня члены комиссии приняли официальное решение «расширить ее мандат» и включить события, связанные с захватом заложников в Москве 23-26 октября 2002 г., в особенности действия российских спецслужб в этот период в качестве дополнительного предмета расследования, входящего в компетенцию комиссии. (1)
Необычное «совместное предприятие»?
Нижеследующее – это попытка разобраться в небольшом ручейке информации, существующей в отношении событий октября 2002 г. на Дубровке. По моему мнению, изначальный план терактов на Дубровке и вокруг нее сильно напоминает кампанию террористических взрывов, развернувшуюся в Москве и других российских городах (Буйнакск, Волгодонск) в сентябре 1999 г. В обоих случаях имеются серьезные свидетельства того, что в ключевых акциях участвовали либо манипулировали ими официальные лица.
Захвату в октябре 2002 г. около 1000 заложников, находившихся в большом здании Театрального центра, должны были, по крайней мере, согласно первоначальному замыслу, предшествовать и сопровождать его террористические взрывы, которые унесли бы жизни сотен москвичей, что ужаснуло и разъярило бы население всей страны. Однако, учитывая подозрительные связи и мотивы преступников, участвовавших в этом событии, а также противоречивый характер их действий, более уместно было бы рассматривать эту операцию как своего рода «совместное предприятие» (например, по модели вторжения в Дагестан в августе 1999 г.) с участием элементов российских спецслужб, а также радикальных чеченских лидеров, таких как Шамиль Басаев и Мовлади Удугов.
Очень немногие лица в спецслужбах и в экстремистском руководстве Чечни могли бы знать о существовании такой подразумеваемой сделки. У обоих «партнеров» были серьезные мотивы для подрыва движения, происходящего в России и находящего поддержку на Западе, в сторону урегулирования конфликта в Чечне путем переговоров. Обе вышеупомянутые стороны хотели также подорвать репутацию лидера умеренных чеченских сепаратистов Аслама Масхадова. Наконец, чеченские экстремисты, очевидно, представляли свою акцию как что-то вроде амбициозного проекта по привлечению финансовой помощи богатых спонсоров из стран Персидского залива и мусульманского мира (отсюда лозунги на арабском языке, нетрадиционные для чеченцев одеяния женщин-террористок и так далее). Со своей стороны, российские власти получили благоприятный шанс представить конфликт в Чечне как войну против чеченского терроризма по типу Аль-Каиды, что, как ожидалось, вызвало бы благосклонную реакцию на Западе, особенно в США.
Как и в случае с терактами 1999 г., подготовка к этому теракту тщательно планировалась, включая использование сфабрикованных видеоклипов, поддельных документов, тайную транспортировку оружия и взрывчатки в Москву с Северного Кавказа. На сей раз, однако, преступников требуется представить как чеченцев «ваххабитской» ориентации, чьи методы должны напоминать способ действий пресловутой Аль-Каиды или талибов.
Однако после того как операция переходит в активную фазу, начинают происходить странные и до сих пор полностью не объясненные события. Взрыв у ресторана «Макдоналдс» на юго-западе Москвы 19 октября сразу привлекает внимание Московского уголовного розыска (МУР) – элитного подразделения обычной милиции, благодаря чьим стремительным контрмерам деятельность террористов останавливается. К счастью, взрыв у ресторана «Макдоналдс» оказался маломощным, и в результате погиб только один человек. Два больших взрывных устройства, которые должны были взорвать перед нападением на Дубровке, не сработали. Точно так же сорвался и запланированный взрыв в большом ресторане на Пушкинской площади, в самом центре столицы.
По моему мнению, самое вероятное объяснение этих «технических» срывов – это намеренный саботаж, совершенный некоторыми террористами. На данный момент, однако, остается неясным, почему отдельные террористы предпочли привести взрывные устройства в негодность. Очевидно, лидеры чеченских экстремистов не видели насущной необходимости в том, чтобы взорвать или перестрелять сотни российских граждан. Они сознавали, что подобные действия могут настолько возмутить русское население, что оно поддержит любую военную акцию, включая возможное полномасштабное истребление чеченского народа. Похоже, что вместо этого Шамиль Басаев, Асламбек Хасханов и их товарищи по оружию решили как бы переиграть спецслужбы «в шахматы». Большинство взрывных устройств, как оказалось, были муляжами, а «пояса шахидов», в которых действительно была взрывчатка, представляли опасность прежде всего для самих женщин-камикадзе.
Как разумно предположил российский обозреватель и военный эксперт Павел Фельгенгауэр, цель экстремистских лидеров заключалась, по-видимому, в том, чтобы вынудить сами российские спецслужбы осуществить масштабное убийство русских граждан, что и произошло. (2) Только благодаря мастерской маскировке, предпринятой российскими властями, полный масштаб катастрофы (по-видимому, больше 200 жертв) остался неизвестным.
Главный вопрос, который предстоит разрешить будущим исследователям, касается того, знали ли российские спецслужбы, планировавшие взятие здания Театрального центра на Дубровке, что практически все размещенные там взрывные устройства, включая все мощные и смертоносные бомбы, на самом деле не могли детонировать. Если спецназу было об этом известно, тогда, очевидно, не было необходимости применять потенциально смертельный газ, который, как оказалось, привел к смерти большого числа заложников. Спецназ мог относительно быстро справиться с легко вооруженными террористами. Более того, если им на самом деле было известно, что взрывные устройства – муляжи, очевидно, не было необходимости убивать всех террористов, особенно тех, которых усыпил газ. Гораздо разумнее было бы взять некоторых живыми.
ВОЙНА КОНЧАЕТСЯ МИРОМ
Растущее давление в пользу переговоров об урегулировании с чеченскими сепаратистами нарастало.
В течение месяцев, предшествовавших теракту в Театральном центре на Дубровке, где шел популярный мюзикл «Норд-Ост», кремлевское руководство ощущало все возрастающее политическое давление как внутри России, так и со стороны Запада в пользу вступления в переговоры на высшем уровне с умеренным крылом чеченских сепаратистов, возглавляемых Асланом Масхадовым, избранным президентом Чечни в 1997 году. Опросы общественного мнения в России показывали, что продолжение конфликта в Чечне начало подрывать в целом высокий рейтинг одобрения политики Путина. Учитывая, что парламентские выборы должны были состояться лишь немногим больше, чем через год (в декабре 2003 г.), для Кремля это являлось поводом для беспокойства. В ходе опроса, данные о котором были опубликованы проводившим его Всероссийским центром по изучению общественного мнения (ВЦИОМ) 8 октября, респондентам задавали вопрос: «Как изменилась ситуация в Чечне с тех пор, как В. Путин был избран президентом». (3) Тридцать процентов опрошенных посчитали, что ситуация «улучшилась», но 43% решили, что она «не изменилась», а 21% – что она «ухудшилась». Эти результаты были гораздо ниже, чем рейтинг Путина по другим категориям. Аналогичным образом всероссийский опрос, проведенный ВЦИОМ в сентябре 2002 г., показал, что 56% опрошенных выступают за использование мирных переговоров как способа окончания конфликта в Чечне, и только 34% поддерживают продолжение военных действий. (4)
С 16 по 19 августа 2002 г. в герцогстве Лихтенштейн прошли ключевые дискуссии с участием двух бывших спикеров российского парламента Ивана Рыбкина и Руслана Хасбулатова, а также двух депутатов Государственной Думы России – журналиста Юрия Щекочихина (возможно, умер от яда 3 июля 2003 г.) и Асламбека Аслаханова, генерала МВД в отставке, избранного представителем Чечни в Думе. Вице-премьер Чечни Ахмед Закаев представлял на переговорах сепаратистского лидера Масхадова. Переговоры в Лихтенштейне были организованы Американским комитетом за мир в Чечне [American Committee for Peace in Chechnya] (исполнительный директор – Глен Ховард), где одной из ведущих фигур был бывший советник по вопросам национальной безопасности США Збигнев Бжезинский. Задачей встречи в Лихтенштейне было оживление импульса, созданного предыдущими переговорами, которые состоялись 18 ноября 2001 г. в аэропорту «Шереметьево-2» под Москвой между Закаевым и полномочным представителем президента Путина в Южном федеральном округе генералом в отставке Виктором Казанцевым. (5) Усилия по возобновлению переговоров закончились неудачей из-за сильного противодействия российской стороны.
После мертворожденной инициативы в ноябре 2001 г. Кремль, по-видимому, отказался от идеи каких бы то ни было переговоров с умеренными сепаратистами в пользу усиления власти своего тщательно подобранного кандидата в лидеры Чечни, бывшего муфтия Ахмата Кадырова. Говорили, что эту тактику, которую вскоре стали называть «чеченизация», поддерживал тогдашний глава президентской администрации Александр Волошин. Сообщалось, что другие элементы в верхних эшелонах администрации президента, например, два заместителя главы президентской администрации – Виктор Иванов (бывший заместитель директора ФСБ) и Игорь Сечин, а также некоторые руководители так называемых силовых министерств, например, директор Федеральной службы безопасности Николай Патрушев, были категорически против и чеченизации, и еще больше против переговоров с умеренными сепаратистами. Они хотели агрессивного продолжения войны до победного конца. (6) Если на это потребуются годы, значит, пусть будут годы.
В первом появившемся в печати репортаже о встрече в Лихтенштейне известная журналистка Санобар Шерматова, которая часто печатается в еженедельнике «Московские новости», сообщает, что участники обсуждали два мирных плана: так называемый «план Хасбулатова» и так называемый «план Бжезинского». (7) В конце концов, продолжает она, участники решили объединить оба плана в «лихтенштейнский план», включающий элементы и того, и другого. План Хасбулатова базировался на идее дать Чечне «особый статус» при международных гарантиях, предоставленных Организацией по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ) и Советом Европы. По плану Хасбулатова, Чечня получала свободу проводить собственную внутреннюю и внешнюю политику, за исключением тех функций, которые она добровольно делегировала бы Российской Федерации. Республика должна была остаться в границах России, сохранить российское гражданство и денежные знаки.
По плану Бжезинского, чеченцы должны были «признать уважение территориальной целостности Российской Федерации», а Россия, со своей стороны, должна была «признать право чеченцев на политическое, хотя и не национальное, самоопределение». Должен был пройти референдум, который «дал бы чеченцам возможность одобрить конституционные основы широкого самоуправления» по модели того, которое в настоящее время имеет Республика Татарстан. Российские войска останутся на южных границах Чечни. «Международная поддержка, – как подчеркивалось в плане, – должна быть направлена на серьезную программу экономической реконструкции с прямым международным присутствием на месте, чтобы способствовать восстановлению и стабилизации чеченского общества». Авторы документа подчеркивали, что «одобрение Масхадовым этого плана существенно и важно в связи с широкой поддержкой, которой он пользуется в чеченском обществе».
17 октября 2002 г., всего за шесть дней до теракта на Дубровке, веб-сайт grani.ru, ссылаясь на информацию, предварительно появившуюся в газете «Коммерсант», сообщил, что через две недели должна состояться новая встреча лихтенштейнской группы. (8) Депутат Думы Аслаханов и вице-премьер сепаратистов Закаев планировали встречу один на один в Швейцарии, чтобы «серьезно обсудить условия, которые могут привести к переговорам». Бывшие спикеры Рыбкин и Хасбулатов, добавляет веб-сайт, тоже примут участие в переговорах. В середине октября Аслаханов в публичном заявлении подчеркнул: «Президент Путин ни разу не высказался против переговоров с Масхадовым. Напротив, в разговоре со мной он выразил сомнение, стоит ли за Масхадовым реальная сила? Пойдет ли за ним народ?». Этот вопрос, который Путин задал Аслаханову, отмечает корреспондент «Коммерсант-Власть» Ольга Алленова, «в рядах сепаратистов был воспринят как завуалированное согласие [Путина] на переговоры».
10 сентября 2002 г. бывший премьер-министр России Евгений Примаков опубликовал статью под названием «Шесть пунктов по Чечне» на страницах официального правительственного издания «Российская газета», в которой подчеркнул острую необходимость провести «переговоры с [сепаратистскими] полевыми командирами, хотя бы с некоторыми из них». «Эта борьба, – настаивал Примаков, – может быть остановлена лишь в результате переговоров. Таким образом, выборы в Чечне не могут рассматриваться в качестве их альтернативы». Примаков также подчеркнул свою убежденность, «что [российским] военным не дано превалировать в решении». В интервью «Независимой газете» от 4 октября 2002 г. Саламбек Маигов, сопредседатель Чеченского антивоенного конгресса, горячо одобрил «Шесть пунктов» Примакова, отметив, что «Путин и Масхадов могут найти компромиссные решения. Но проблема в том, что в Кремле есть группы, которые препятствуют этому процессу».
В течение сентября 2002 г. grani.ru сообщал, что и Маигов, и бывший спикер Госдумы Иван Рыбкин поддержали недавнее предложение Примакова, что «Чеченской республике может подойти статус Финляндии в составе [царской] Российской империи». (11) Другая возможность, как указал Рыбкин, это дать Чечне «статус спорной территории, как у Аландских островов [Финляндии], на которые раньше претендовали и Швеция, и Финляндия». По словам Рыбкина, интерес к подобным моделям выразил широкий спектр российских политических лидеров – от таких «демократов», как Григорий Явлинский, Борис Немцов и Сергей Ковалев, до лидера Коммунистической партии Российской Федерации Геннадия Зюганова.
В длинном интервью, которое в английском переводе появилось на веб-сайте сепаратистов chechenpress.com 23 октября (в день захвата заложников в Москве), президент Масхадов горячо приветствовал напряженные усилия по урегулированию конфликта в Чечне путем переговоров: «В плане доктора Бжезинского, – сказал Масхадов, – мы видим проявление озабоченности влиятельных сил в Соединенных Штатах… У нас есть положительный опыт сотрудничества с Иваном Петровичем Рыбкиным [в связи с 1997 годом, когда Рыбкин был секретарем Совета безопасности России]. …Если Евгений Примаков говорит о возможности мирного решения, это хороший знак… Чеченская сторона будет охотно сотрудничать с академиком [Примаковым]. И, наконец, в отношении плана Руслана Хасбулатова. …Мы приветствуем действия Хасбулатова. Этот план может стать предметом переговоров».
По-видимому, в это же время Масхадов тоже принимал участие в секретных переговорах с высокопоставленным представителем президента Путина. Как сообщала в феврале 2003 г. журналистка Санобар Шерматова, «в контакт с объявленным в розыск президентом [Чеченской республики] Ичкерии вступил столь высокопоставленный [российский] чиновник, что ему никак не грозили неприятности с правоохранительными органами из-за общения с чеченским лидером».
ПОДАВЛЕНИЕ МИРНОЙ ИНИЦИАТИВЫ
В это время стало известно, что Путин также позволил своему специальному представителю по правам человека в Чечне Абдул-Хакиму Султыгову, чеченцу по национальности, встретиться с чеченскими депутатами, избранными в парламент сепаратистов в 1997 году. 13 октября, за 10 дней до захвата заложников на Дубровке, Султыгов встретился в Знаменском, в районном центре Надтеречного района на севере Чечни, с четырнадцатью депутатами. Сообщалось, что в подготовке этой встречи участвовали наблюдатели из миссии ОБСЕ в Знаменском. В ходе встречи Султыгов и чеченские депутаты обсудили пути политического урегулирования кризиса и необходимость соблюдения в Чечне прав человека.
По сообщению веб-сайта, связанного с ведущей российской правозащитной организацией «Мемориал» (http://www.hro.org), УФСБ Чечни под руководством генерала Сергея Бабкина (организация, напрямую подчиненная ФСБ России) приняло агрессивные меры по прекращению едва начавшегося миротворческого процесса. (13) Как сообщает hro.org, всего в ста метрах от офиса Султыгова в Знаменском парламентарии сепаратистов были задержаны вооруженными людьми в масках, которые доставили их в Надтеречный отдел УФСБ. Затем каждого из сепаратистских депутатов допросил начальник отдела ФСБ Майрбек Хусиев, подвергнув их «оскорблениям». Султыгов, заключает «Мемориал», «недооценил решительность своих оппонентов [ФСБ], которых не остановило даже присутствие международных наблюдателей [из ОБСЕ]. Срыв переговоров … очевидным образом выгоден всем сторонникам силового варианта».
Как показывает этот инцидент, ключевые элементы среди «силовиков» или силовых ведомств были категорически против проведения мирных переговоров с сепаратистами, более того, против окончания войны, которая служила для них источником продвижения по службе и прибыльных «финансовых потоков». Кажется вероятным, что в намерения президента Путина входило сохранение видимости согласия на миротворческие действия Аслаханова, Султыгова и других в качестве вполне символической подачки европейцам. 21 октября, за два дня до теракта на Дубровке, официальный представитель президента Сергей Ястржембский объявил, что не может быть никаких переговоров на условиях, выставленных боевиками, и что «только официальный представитель России, Виктор Казанцев, уполномочен вести переговоры с сепаратистами, а остальное следует считать личной инициативой [например, Аслаханова и Султыгова]».
Участие ОБСЕ в событиях в Знаменском указывало на то, что некоторые правительства стран Западной Европы (а также США) начали принимать участие в поисках решения казалось бы неустранимого конфликта. Во время теракта на Дубровке Дания принимала двухдневную конференцию по Чечне, на которой присутствовало порядка 100 сепаратистов, правозащитников и парламентариев. Представитель Масхадова Закаев выступал одним из докладчиков на конференции.
В этот же период на Кремль стало оказываться и другое давление в сторону начала мирных переговоров. В качестве одного такого примера можно назвать конференцию под названием «Чеченский тупик: где искать дорогу к миру?», состоявшуюся в гостинице «Россия» в центре Москвы. (16) Конференцию организовал Комитет солдатских матерей России. Среди выступавших были бывший спикер Думы Рыбкин, Маигов и Ахмед-Хаджи Шамаев, (промосковский) муфтий Чеченской республики.
Следует подчеркнуть, что существовала также значительная группа чеченцев, дополнявших влиятельные и реакционные элементы в ФСБ и других силовых ведомствах российской стороны, категорически противостоявшие мирному урегулированию с Масхадовым. Эти элементы в рядах сепаратистов включали в себя экстремистски настроенных «ваххабитов». Центральной фигурой в этой группе в Чечне являлся, конечно, легендарный полевой командир Шамиль Басаев, а за границей, по некоторым сообщениям, в странах Персидского залива – партнеры Басаева: бывший первый вице-премьер и министр информации Мовлади Удугов и бывший и.о. президента Зелимхан Яндарбиев.
4 октября веб-сайт «Кавказ-Центр» (http://www.kavkaz.org), связанный с этой группой, обрушился на вовлеченных в мирный процесс Руслана Хасбулатова и Асламбека Аслаханова. Хасбулатов, едко замечает веб-сайт, «хочет стать единственным «человеком» Кремля в Чечне и получить все полномочия на переговоры с президентом повстанцев Асланом Масхадовым», а Аслаханов, с точки зрения веб-сайта, служит «силовым» помощником Хасбулатова, который стремится получить контроль над всеми российскими силами в Чечне
ПОДГОТОВКА ТЕРАКТА
При каждом рассмотрении событий на Дубровке одним из главных вопросов остается, каким образом стало возможно, чтобы в Москве и ее окрестностях скопилось такое количество подозрительных лиц, которые в течение целого ряда месяцев тайком осуществляли свои действия? Более того, проблема только обостряется, если учесть происхождение некоторых участников, а также сведения о том, что несколько террористов, захвативших заложников, уже задерживались российскими властями.
Теракт обретает форму.
Действия, кульминацией которых оказался захват заложников, продолжались в течение более полугода. В феврале 2002 г., за восемь месяцев до захвата заложников, два чеченских террориста – «Заурбек» (настоящее имя Асламбек Хасханов) и «Абубакар», известный также как «Ясир» (настоящее имя Руслан Эльмурзаев) – привели в движение будущий теракт на Дубровке, когда вышли на третьего чеченца, Ахъяда Межиева, в Ингушетии, куда Межиев регулярно наведывался в гости к живущей в этой республике двоюродной сестре. Межиев родился в селении Мехкеты Веденского района Чечни, но смог легализоваться в Москве еще до Первой чеченской войны. «Они в ультимативной форме потребовали, чтобы Межиев оказывал им содействие, угрожая в противном случае расправой над его родственниками, живущими в Чечне». Межиеву был передан поддельный внутренний паспорт. В заговор также втянули его брата Алихана. Позднее Хасханов передал Алихану 2,5 тысячи долларов и велел купить две машины, в которые собирались заложить взрывные устройства. (Как сообщается, эти машины были куплены в августе-сентябре 2002 г.)
Согласно заявлению тогдашнего главного прокурора Москвы Михаила Авдюкова, сделанному в июне 2003 г., Асламбек Хасханов был близко знаком с лидером террористов Шамилем Басаевым. Авдюков сообщил, что «еще в 2001 году в селе Старые Атаги [Хасханов] получил задание от Басаева через некоего Эдаева провести ряд терактов в Москве». Позднее, когда Эдаев был убит, поручение подтвердил Хасханову непосредственно сам Шамиль Басаев. Смысл терактов заключался в серии «акций устрашения». Далее в заявлении Авдюкова говорится: «Ему [Хасханову] было поручено возглавить группу и провести в Москве четыре крупных теракта с взрывами в людных местах. В группу помимо него вошли также Аслан Мурдалов, братья Алихан и Ахъяд Межиевы, Хампаша Собралиев и Арман Менкеев, все они ныне арестованы».
В апреле 2002 г. другой член чеченской террористической группы, уже упоминавшийся Хампаш Собралиев, купил значительную недвижимость – дом под номером 100 в поселке Черное Балашихинского района Московской области на Носовихинском шоссе. Запрошенная за дом цена, как сообщается, была 20 тысяч долларов. Затем в дом переехала семья чеченцев: «Павел [т.е. Хампаш]… и две молодые женщины». Женщины, по-видимому, были женой и сестрой Собралиева. Затем семья построила вокруг участка высокий забор и начала принимать гостей, приезжавших на дорогих иномарках и в большущих джипах. Вскоре дом Собралиева превратился в центр активности с приездом бывшего оперативника военной разведки (ГРУ). Арман Менкеев, вышедший в отставку в декабре 1999 г. майор ГРУ и специалист, помимо прочего, по изготовлению взрывных устройств, поселился как гость на участке в летнем домике (Хампаш и женщины жили в большом доме). Соседи знали Менкеева как «Рому», а Собралиева как «Пашу».
Прошлое Менкеева и вопросы о том, кому он был верен, в конечном счете, помогают выявить многие проблемы, связанные с анализом событий на Дубровке. Согласно статье, опубликованной в июне 2003 г. на веб-сайте agentura.ru, Арман Менкеев – «российский офицер, майор, бывший заместитель командира отряда специального назначения [ГРУ]». Менкеев, сын казаха и чеченки, родился в 1963 г., ранее служил в составе «знаменитой Чучковской бригады спецназа ГРУ». За 18 лет в ГРУ Менкеев служил за границей и, как сообщается, умел говорить по-персидски. Кроме того, он сражался в составе российской армии во время Первой чеченской войны (1994-1996), награжден за это время медалью «За отвагу», был ранен и «получил инвалидность». Веб-сайт agentura.ru сообщает также, что именно Менкеев подготовил «пояса шахидов», самодельные гранаты и другие взрывные устройства, которые использовали захватчики заложников на Дубровке в октябре 2002 г. (21) Оружие и взрывчатку, использованные в октябре, «в этот дом [в поселке Черное] привезли прямо из Чечни на грузовиках в ящиках с яблоками». (22) (По утверждениям других источников, их привезли на машине из Ингушетии, а не из Чечни).
В статье на сайте agentura.ru прямо задавался вопрос о том, был ли Менкеев предателем России, подчинившимся «голосу крови» [его матери-чеченки], или же он на самом деле верно служил России. Автор отмечал, что после ареста Менкеева в поселке Черное российской милицией 22 ноября 2002 г. допрашивавшие его в Лефортовской тюрьме в Москве сотрудники ФСБ пришли к выводу, что в его характеристике следует сделать запить: «[российскому] правительству верен», добавив загадочное: «Военную и государственную тайну хранить умеет».
К лету 2002 г. террористический заговор начал набирать скорость. «Какое-то время боевики проверяли [Ахъяда] Межиева. А летом 2002 года представили его своему связнику Асламбеку [Хасханову] и подрывнику Ясиру, … который специально приехал в Ингушетию из Чечни познакомиться. Ясир представился новичку своим позывным «Абубакар». (Как нам теперь известно, оба имени использовались как псевдонимы Русланом Эльмурзаевым, который в то время проживал в Москве, а не в Чечне). В августе 2002 г. Хасханов и Эльмурзаев навестили Межиева в Москве. Согласно объявлениям в газете, «Межиев приобрел малоприметные «шестерку» и «восьмерку» и отдал ключи от них, а также сотовые телефоны, которые ему велели купить, «Асламбеку», который специально для этого прилетел из Назрани [Ингушетия]». (23)
Деятельность этих чеченских террористов в Москве, как оказалось, не осталась незамеченной. В действительности, по словам юриста Михаила Трепашкина, за определенной частью этих действий не только наблюдали, но и проинформировали о них власти. Однако власти предпочли бездействовать. Трепашкин, бывший подполковник ФСБ, ставший адвокатом-диссидентом, сам был довольно спорной фигурой. В 1998 г. он подал в суд на тогдашнего директора ФСБ Николая Ковалева за свое увольнение со службы и участвовал в пресс-конференции в ноябре 1998 г. вместе с другим бывшим офицером ФСБ Александром Литвиненко по поводу криминальной активности внутри ФСБ. В 1999 г. Трепашкин начал помогать комиссии Сергея Ковалева в расследовании терактов 1999 г. в Москве и Волгодонске.
По свидетельству Трепашкина, Эльмурзаев («Абубакар») и его сообщники действовали в теневой сфере, где криминальная активность постоянно пересекалась с официальными российскими элементами. В своем заявлении («Справке»), датированном 23 марта 2003 г., Трепашкин вспоминает: «Начиная с мая 2002 года, от лиц из т.н. «криминальной среды» поступала информация о концентрации в г. Москве чеченцев… чего ранее не наблюдалось на протяжении более 2-х лет». (24) От бывшего сотрудника спецслужб, работавшего юристом в нескольких чеченских фирмах, Трепашкин узнал, что в Москве появился «Абдул» (бывший полевой командир лидера чеченских террористов Салмана Радуева и покойного сепаратистского президента Джохара Дудаева). «Была у меня, – продолжает Трепашкин, – информация и по «Абубакару», который длительное время проживал в г. Москве, имел доход от фирм, работавших в гостинице «Салют» на Юго-Западе Москвы, и которого никто не трогал. О том, что гостиница «Салют» направляет часть средств на поддержание чеченских боевиков, информация поступала и раньше. Однако никто никаких проверок не проводил, так как теневые средства распределялись и на некоторых руководителей силовых структур. Так, гостиницей «Салют» руководили два чеченца.., а заместителем у них был генерал-лейтенант КГБ СССР Богданцев. Поэтому и «Абубакара» в гостинице никто [из властей] не трогал». После событий на Дубровке Трепашкин добровольно передал собранную им информацию об «Абубакаре» в ФСБ, но в ответ на этот жест «со стороны ФСБ РФ активизировалась работа в целях фабрикации против меня уголовного дела».
В более позднем заявлении от 20 июля 2003 г. Трепашкин добавил: «В конце июля – начале августа 2002 года… я получил информацию о концентрации в городе Москве вооруженных чеченских экстремистов. …Особой их концентрацией отличались Юго-Западный и Центральный округи города Москвы». Трепашкин напомнил, как еще в 1995 г. задерживал «Абдуллу» в Чечне, на что высокопоставленный сотрудник спецслужб Николай Патрушев [нынешний директор ФСБ] и тогдашний директор ФСК Михаил Барсуков «приказали мне оставить «Абдуллу» в покое». (25)
В разговоре с полковником ФСБ в отставке В.В. Шебалиным Трепашкин «указал ему, что в Москве [источники Трепашкина] видели полевого командира «Абдуллу» из бригады Радуева… Я ознакомил Шебалина с некоторыми старыми материалами в отношении… «Абубакара», занимавшегося тогда крышеванием ряда объектов в районе метро «Юго-Западная». «Забегая вперед, – добавляет Трепашкин, – скажу, что в настоящее время мне вменяют в вину, что в конце июля – начале августа 2002 года я разгласил Шебалину сведения об агентуре ФСБ РФ». Вывод Трепашкина: «либо концентрация чеченских террористов происходила под контролем ФСБ РФ, и если это так, то спецслужбы решили огласку мною этих сведений превратить в разглашение гостайны России; либо Шебалин не передал эти сведения в ФСБ РФ». Но как выяснилось, Шебалин действительно передал информацию. По словам Трепашкина в июльском заявлении: «Он [Шебалин] заявил, что ФСБ РФ эти сведения были уже известны, но почему они не предприняли мер, ему неизвестно. Ему, Шебалину, якобы неизвестно, почему в отношении меня ФСБ возбудила уголовное дело, изъяв у меня всю базу данных, которую я собирал годами, в том числе о террористах».
Более того, когда Трепашкин узнал, что среди захватчиков заложников на Дубровке был «Абубакар», «я снова предложил Шебалину поднять материалы из моего компьютера (который, кстати, был изъят…)». Но «эксперты из ФСБ РФ преподнесли данные о лицах, причастных к событиям в «Норд-Осте», … в качестве разглашения гостайны России».
22 октября 2003 МВД задержало Трепашкина на шоссе в Московской области и предъявило ему обвинение в перевозке в машине спрятанного и незарегистрированного пистолета. Трепашкин смог передать информацию, что пистолет (предположительно украденный в Чечне) ему в машину подбросили и что обыкновенные милиционеры признались ему, что действовали по заданию ФСБ. Депутат Думы Сергей Ковалев так прокомментировал этот инцидент: «Я не верю, что Михаил Иванович [Трепашкин] имел при себе пистолет. Он опытный человек, бывший офицер КГБ, он не бандит. Трепашкин не дурак и очень хорошо все это понимает». (26) За день до ареста, надо отметить, Трепашкин дал большое интервью корреспонденту газеты «Московские новости».
ЛИДЕР ТЕРРОРИСТОВ
Заявленным лидером группы террористов, захвативших московский театр, выступал молодой человек, называвший себя Мовсаром Бараевым. Мовсар Бараев – также известный под именами Мансур Саламов и Мовсар Сулейменов (28) – был знаменит только одним: он был племянником покойного чеченского ваххабита, похитителя людей и убийцы Арби Бараева. Согласно репортажу в военной газете «Красная звезда», Арби Бараев «лично участвовал в убийстве 170 человек» (29). Тем не менее, Бараев – дядя Мовсара – «свободно передвигался по [Чеченской] республике, предъявляя на федеральных блокпостах документы сотрудника МВД России». «На лобовом стекле машины [Арби] Бараева, – замечает журналистка Анна Политковская, – регулярно обновлялись пропуска-«вездеходы», самые заветные и уважаемые, какие только есть в [российской] объединенной группировке войск». (31) Сообщалось также, что у Арби Бараева имелись теневые связи и с Федеральной службой безопасности (ФСБ), и с российской военной разведкой (ГРУ).
В январе 2003 г. известная французская журналистка Анн Нива, автор книги «Chienne de Guerre: женщина-репортер в тылу войны в Чечне» (2001), которая несколько раз побывала в Чечне инкогнито, сообщила: «За два месяца до захвата заложников ГРУ (спецслужба российской армии) объявило об аресте [Мовсара] Бараева. Из этого следует, что он содержался под «арестом» до того, как возглавить захват заложников в Театральном центре на Дубровке».
Существуют веские причины сомневаться в том, что Мовсар действительно являлся лидером группы. «Под его [Мовсара Бараева] началом, – полагала Санобар Шерматова, – находились 5-6 боевиков, и за ним самим никогда не замечали ни особых воинских способностей, ни организаторских качеств, необходимых командиру. …Скорее всего, говорят чеченцы [источники «Московских новостей»], сам Бараев даже не был посвящен в план [захвата Театрального центра] целиком, он должен был сыграть свою роль и сгореть как ракетоноситель». Бывший промосковский глава УВД Чечни, а также бывший сотрудник ФСБ Саид-Селим Пешхоев «предположил, что группой террористов руководит не Мовсар Бараев, а другой человек».
Дополнительные свидетельства в пользу того, что Мовсар не являлся настоящим лидером, идут от Шамиля Басаева. В конце апреля 2003 г. Басаев вспоминал: «Я включил [Мовсара] Бараева в эту группу только в конце сентября [2002 г.]. У меня было только два часа на то, чтобы с ним поговорить и проинструктировать». (35) Если в это время Мовсар Бараев находился под арестом в ГРУ (как утверждают источники Анн Нива), тогда Басаев мог встретиться с Бараевым только благодаря любезности этой элитной организации. Такой сценарий не является невообразимым. Известно, что сам Басаев тесно сотрудничал с якобы офицером ГРУ по имени Антон Суриков в то время, когда занимал должность заместителя министра обороны сепаратистской (от Грузии) республики Абхазия в 1992-1993 гг. В интервью, данном в 2001 г., Суриков «крайне положительно» расценил роль Басаева в этом конфликте. (36) «В начале 90-х годов, – подтвердил Суриков, – он был на содержании у нас».
Целый ряд российских журналистов и политических аналитиков утверждали, что Басаев и Суриков еще раз встречались несколько лет спустя, на сей раз во встрече участвовал и глава президентской администрации Александр Волошин. Встреча проходила в поместье международного торговца оружием из Саудовской Аравии на юге Франции в июле 1999 г., чтобы заключить соглашение, которое привело к вторжению Басаева в Дагестан спустя месяц. (37) Летом 2000 г., когда газета «Версия» напечатала статью о якобы состоявшейся встрече с групповой фотографией Волошина, Басаева и Сурикова, газета обращалась к Сурикову, и он «довольно жестко» попросил корреспондентов оставить его в покое. Однако Суриков не отрицал, что встреча состоялась. Более того, почти год спустя на вопрос о возможной роли спецслужб в организации вторжения в Дагестан Суриков несколько загадочно ответил: «Утвердительный ответ на ваш вопрос прозвучал бы бездоказательно, хотя, на мой взгляд, подобная трактовка событий отчасти имеет право на существование. Но лишь отчасти». Среди значительных фигур, высказывавших эту возможность, был бывший секретарь Совета безопасности России, генерал в отставке Александр Лебедь. Он в октябре 1999 г. подтвердил свою убежденность, что «Басаев и Кремль заключили соглашение», которое привело к вторжению в Дагестан в августе 1999 г.
Среди камикадзе, находившихся в московском Театральном центре, как сообщала Анн Нива, находились также две женщины, которых, как и Мовсара Бараева, уже арестовывали федеральные власти: «В Асиновской, деревне недалеко от границы с Ингушетией, откуда родом две женщины из отряда [Бараева], их матери говорят, что их арестовали [российские власти] и увезли в неизвестном направлении в конце сентября [2000 г.]. Скрытные в присутствии чужаков, то есть меня, и все еще в состоянии значительного шока, больше они ничего не сказали».
Сходным образом в январе 2003 г. ныне покойный депутат Думы и журналист Юрий Щекочихин писал в «Новой газете»: «Неожиданно на прошлой неделе из источников, которым я доверяю, узнал, что одна из террористок в здании «Норд-Оста» была не кем-нибудь, а заключенной на долгий срок в одной из российских колоний. Ее опознала по телевидению мать, жительница Шелковского района Чечни, и до сих пор не может понять, как ее дочь попала из зоны в Москву в качестве террористки?» (39)
Вдобавок Александр Хинштейн, журналист-расследователь с большими связями, сообщил, что порядка восьми женщин-камикадзе смогли поселиться в бывшем «военном городке» в Москве на Иловайской улице, недалеко от Театрального центра на Дубровке. Этот комплекс, в котором проживало множество нелегалов, готовых платить взятки властям, по-видимому, находился под «крышей» коррумпированных элементов в Московской милиции.
НАЧАЛО ОПЕРАЦИИ
К середине октября 2002 г. террористы перешли к активной фазе своей операции. В ходе личной встречи с «Абубакаром» Асламбек Хасханов узнал, что «Шамиль Басаев поручил ему [Абубакару] подготовку «самой крупной акции» с захватом заложников». Акция, о которой шла речь, это, конечно, захват Театрального центра на Дубровке.
Была подготовлена серия мощных взрывов, начиная с 19 октября 2002 г., а захват заложников изначально планировалось провести 7 ноября, в бывшую годовщину большевистской революции. В несколько машин заложили взрывные устройства, скорее всего, на базе террористов в Черном, в Московской области, потом перегнали их в гараж на Ленинском проспекте, 95. «Взрыв [возле ресторана «Макдоналдс» на Юго-Западе Москвы] произошел 19 октября примерно в 13 часов 05 минут, т.е. не в час пик «и не в самом оживленном месте города». Это рассказал бывший главный прокурор Москвы Михаил Авдюков. Далее, сообщил он, «две другие машины [с взрывчаткой] были припаркованы: одна рядом с Концертным залом им. Чайковского на Триумфальной площади, другая около оживленного перехода метро в центре. Но заложенные в них еще более мощные СВУ не сработали». (42) По одной из версий, в машине, припаркованной у Концертного зала им. Чайковского, отказал часовой механизм.
20 октября Асламбек Хасханов, заложивший взрывные устройства в три машины, бежал из Москвы в Назрань в Ингушетии, пользуясь фальшивыми документами. По оценке одного из журналистов, он решил покинуть город, потому что «банально струсил». В тот же день его сообщник «Абубакар», согласно одному репортажу, забрал из машины у зала Чайковского большую бомбу. 23 октября эту бомбу «установят в зрительном зале ДК на Дубровке». (43)
Как выяснилось позднее, эта установленная в зрительном зале мощная бомба на самом деле не могла детонировать: «Силовики признали, – сообщал «Коммерсант» в июле 2003 г., – что два самых мощных из СВУ, установленных бараевцами в захваченном Театральном центре на Дубровке, находились не в боевом состоянии: у них отсутствовал такой важный элемент, как батарейки, что превратило бомбы в безопасные болванки. И именно это обстоятельство позволило провести вполне успешный штурм Театрального центра». (44)
Согласно одному из сообщений в прессе, мощные бомбы, заложенные Хасхановым, не взорвались из-за серьезного конструктивного недостатка. Две из машин, которые не удалось взорвать, позднее обнаружил Московский уголовный розыск (МУР) (в январе 2003 г. на стоянке у Звенигородского шоссе), который и определил причину отказа бомб: «Бензобаки машин были разделены герметичной перегородкой надвое: в одну половину был залит бензин, а в другую заложены вещество, похожее на пластид, и поражающие элементы – гвозди и обрезки стальной проволоки. Однако экспертиза показала, что доля содержания пластида в изъятом из баков веществе столь мала, что даже если бы взрыв и произошел, то его разрушительная сила была бы незначительна». (45) (Как мы видели, в других сообщениях упоминался испорченный часовой механизм в бомбах).
Взрыв небольшой бомбы, заложенной в «Таврию», припаркованную у ресторана «Макдоналдс» на улице Покрышкина, в результате которого погиб один человек, привлек внимание группы МУРа, элитного подразделения милиции по борьбе с организованной преступностью и терроризмом под командованием полковника Евгения Тараторина. «Милиция выяснила, что машина «Таврия» была продана по доверенности некоему Артуру Кашинскому.., чье настоящее имя оказалось Аслан Мурдалов, уроженец Урус-Мартана в Чечне, в Москве живет 10 лет». (46) МУР быстро сумел найти Мурдалова и задержал его 22 октября.
Именно арест Мурдалова заставил террористов «активизировать свои действия и захват заложников на Дубровке, который первоначально планировался на 7 ноября». (47) Как отмечала журналистка Зинаида Лобанова, первоначально «захват мюзикла «Норд-Ост» планировался на 7 ноября, День согласия и примирения [посткоммунистическое название праздника], причем захвату должен был предшествовать взрыв машины в центре столицы. Дабы посеять панику». (48) 22 октября «Межиев А.С. (младший – А.Х.) извещает Абубакара о задержании Мурдалова А.М. В ответ Абубакар говорит, что … в ближайшие дни произойдет мощная операция». (49)
То обстоятельство, что две машины со взрывчаткой не взорвались в оживленных местах в центре столицы, вынудило террористов ускорить и поменять планы. Операция по захвату заложников на Дубровке планировалась (по крайней мере, некоторыми из ее организаторов) как кульминация террористической кампании взрывов, впрямую напоминающей о той, которая была проведена в столице в сентябре 1999 г. Лишенная этого кровавого «вступления» акция по захвату заложников началась без зрелищного первого акта. МУР вышел на след террористов и их сообщников раньше, чем ожидалось. (В этом смысле весь эпизод имеет определенное сходство с «рязанским инцидентом» в сентябре 1999 г., где в начавшуюся операцию вмешалась местная милиция). (50) После того как 23 октября Театральный центр был захвачен террористами, сотрудники МУРа поняли, что «теракт у «Макдоналдса» и захват «Норд-Оста» готовили те же самые люди». 28 октября, всего через два дня после штурма Театрального центра российским спецназом, МУР задержал обоих братьев Межиевых. (51)
Возвратимся к 23 октября, к тому дню, когда террористы захватили Театральный центр в Москве. Незадолго до нападения «Абубакар» назначает встречу [Ахъяду] Межиеву около казино «Кристалл». Абубакар находится за рулем а/м «Форд-Транзит» [микроавтобуса]. Он передает Межиеву двух девушек-чеченок, на которых надеты пояса со взрывчаткой. Абубакар приказывает отвести девушек в людное место, чтобы они взорвали себя и тем отвлекли правоохранительные органы от захвата ДК МШПЗ [на Дубровке]». (52) «Первоначально, – продолжает репортер, – Межиев решает высадить смертниц около кафе «Пирамида», однако, узнав по радио о захвате ДК, проявляет трусость».
Взрыв в этом обычно переполненном кафе в самом центре привел бы к катастрофе. На видеозаписи признания Ахъяд Межиев сообщил милиционерам, что в ночь с 23 на 24 октября Абубакар позвонил ему на мобильный и гневно спросил: «Почему нет свадьбы?». «Свадьба» – кодовое слово для обозначения второго этапа теракта. Имелись в виду женщины-бомбы. «Абубакар хотел, – продолжал Межиев, – чтобы я в эту же ночь девчонок послал. У них все уже было готово. Все было на себе». Межиев довез камикадзе до кафе «Пирамида» на Пушкинской площади. «Здесь всегда многолюдно. «Невесты Аллаха» должны были подорвать себя в толпе». Однако Межиев «так и не выпустил женщин из машины. Почему? Неизвестно». (53)
Затем Межиев рассказывает (на милицейской видеозаписи), как он забрал у несостоявшихся камикадзе пояса и отвез их на вокзал, где купил им билеты до Назрани в Ингушетии и распрощался. Затем он отдал «пояса шахидов» своему брату Алихану, который по распоряжению Абубакара передал их Хампашу Собралиеву, одному из двух террористов, живших в поселке Черное Московской области. (54) «В телефонном разговоре с Абубакаром он [Межиев] говорил, что боится и хочет уехать». Этого он, однако, сделать не смог, и 28 октября был арестован МУРом. «Его «засекли» на телефонных разговорах с Абубакаром». (55)
Альтернативой той версии, которую Межиев рассказал милиции, может быть то, что террористки на самом деле вышли из машины, однако их «пояса шахидов» не сработали и не взорвались. Шамиль Басаев, похоже, имел в виду именно такое развитие событий в его уже цитировавшемся заявлении, размещенном на сайте «Кавказ-Центр» 26 апреля 2003 г.: «Взрыватели наших шахидов не сработали: это произошло с теми, кто был внутри [Театрального центра на Дубровке], и с четырьмя шахидками снаружи. Они вернулись сюда. Я лично разговаривал с тремя, и они утверждали, что их взрыватели не сработали». (56) Вполне возможно, что Басаеву было известно, что пояса не сработают, и он просто приукрасил свой рассказ ради потенциальных спонсоров из стран Персидского залива и исламского мира.
«По информации ФСБ, – сообщала газета «Коммерсант» 29 октября, – все здание [на Дубровке] было заминировано, и взрыв только части устройств мог привести к обрушению всего здания театра. Но взорвалась только пара устройств в поясах женщин-камикадзе. В момент взрыва они [женщины] находились снаружи зрительного зала, охраняя подход к нему. Оказалось, что все остальные взрывные устройства либо были муляжами, либо не готовы к использованию. Например, в них не было батареек или взрывателя». (57) (Примечание переводчика: обратный перевод).
Юрий Пугачев, один из российских спасателей, вошедших в здание после штурма спецназовцев, вспоминал: «Лично я видел тела нескольких женщин в черной одежде, животы которых были буквально разорваны на куски. Очевидно, взрывчатка была не очень сильной». (обратный перевод) (58) «Если верить источникам «МН», – писали Санобар Шерматова и Александер Тэйт в статье, вышедшей в апреле 2003 г., – некоторые из шахидок, поняв, что в зал пущен усыпляющий газ, попытались соединить провода на поясе смертника. Они не сработали, потому что вместо взрывчатки там был муляж. Так ли было на самом деле?». (59)
Шамиль Басаев утверждал, что изначальной целью террористов были здания Государственной Думы России и Совета Федерации. В статье, напечатанной в подпольной газете мятежников «Ичкерия», Басаев даже «приводит обмеры вестибюля двух зданий». (60) Однако поскольку Басаев постоянно искажает правду, не следует на основании этого считать, что мы знаем, какое именно здание (или здания) террористы наметили как свою первоначальную цель.
Сообщалось также, что российские власти получили предупреждение о готовящемся теракте не от кого-нибудь, а от Центрального разведывательного управления США (ЦРУ). По словам депутата Думы Юрия Щекочихина, 25 октября 2002 г. ему позвонил по телефону «высокопоставленный человек из Вашингтона» и сказал, что в первой половине октября ЦРУ официально предупредило российское правительство, «что в России готовится новый Буденновск [российский город, на который в июне 1995 г. совершил нападение отряд под командованием Шамиля Басаева]». (61)
В апреле 2003 г. возникла непродолжительная паника после того, как бывший сотрудник ФСБ, диссидент Александр Литвиненко, проживающий в Лондоне, и ведущая российская журналистка Анна Политковская сообщили, что в здании Театрального центра присутствовал агент ФСБ, чеченец по национальности, Ханпаш Теркибаев, но он покинул здание до штурма 26 октября. (62) Политковская затем опубликовала текст интервью с Теркибаевым, где он подтвердил, что действительно находился в здании. Как выяснилось, однако, и Литвиненко, и Политковская попались в чрезвычайно замысловатую и хитрую ловушку, очевидно расставленную для них ФСБ. Теркибаев – сомнительный авантюрист, почти наверняка связанный со спецслужбами, хвастался во время поездки в Баку, что был в здании на Дубровке, однако он явно лгал. Санобар Шерматова и ее соавтор указали в статье в газете «Московские новости», что Теркибаев, «который в 2000 году даже умудрился получить документ об амнистии в ОФСБ по городу Аргуну», в течение ряда лет занимался антиваххабитской деятельностью и, следовательно, его вряд ли бы взяли в группу Бараева и Абубакара. «Теркибаев, – отмечают они, – не отрицает, что после событий вокруг «Норд-Оста» представлялся в Баку чеченцам как участник захвата заложников». (63)
Другой чеченец, Заурбек Талхигов, был арестован милицией после штурма Театрального центра. По-видимому, он был статистом-добровольцем, который с помощью одолженного мобильного телефона пытался информировать террористов, находясь снаружи здания, о том, где расположены российские силы. Его телефонные разговоры, разумеется, прослушивались и записывались российскими правоохранительными органами.
ШТУРМ ОТЛОЖЕН
23 октября, вскоре после 9 часов вечера, 40 чеченских террористов, чьим номинальным лидером был Мовсар Бараев, а фактическим руководителем – призрачный «Абубакар» (Руслан Эльмирзаев), штурмовали (вооруженной охраны не было, так что задача была не слишком сложной) и захватили Дом культуры на Дубровке в Москве, где шел популярный мюзикл «Норд-Ост». В заложники было взято в общей сложности 979 человек (на то время, когда здание отбили 26 октября, в нем находилось чуть больше 900 человек). (65) По заявлению бывшего прокурора Москвы, террористы были вооружены 17-ю автоматами и 20-ю пистолетами, а также различными самодельными взрывными устройствами, поясами шахидов и гранатами. (66) Среди террористов были 21 мужчина и 19 женщин. (67) В отличие от «терактов» 1999 г. в Москве, где объявленный подозреваемый был карачаевцем по национальности, в данном случае практически нет сомнений, что участниками были чеченцы, хотя некоторые элементы среди захватчиков заложников, при вероятной поддержке вовлеченных в операцию спецслужб, стремились создать впечатление, что среди них были арабские террористы.
Один из веб-сайтов – Utro.ru – который время от времени предпочитает передавать точку зрения российских спецслужб, обратил внимание на одного из террористов, таинственного «Ясира» (как мы уже видели, это еще одно имя, которым пользовался «Абубакар»): «Как стало известно «Утру» из источников в российских спецслужбах, – писал веб-сайт, – среди бандитов Мовсара Бараева, захвативших заложников в здании Театрального центра на Дубровке, находилось несколько боевиков не чеченцев, в том числе араб по имени (кличке) Ясир. О нем известно следующее: это международный террорист, являющийся подданным Королевства Саудовская Аравия, объявлен в международный розыск. Ясир входил в руководящее звено одной из ячеек «Аль-Каиды». … Ваххабит Мовсар Бараев … на деле был марионеткой в руках опытных кукловодов». (68) Когда корреспондент РТР спросил у замминистра внутренних дел Владимира Васильева 26 октября: «Абубакар – это ведь арабское имя?», он лукаво ответил: «Естественно, арабское». (69) Даже год спустя после событий на Дубровке некоторые представители российских спецслужб продолжали настаивать на участии мифического «Ясира» в захвате заложников. Как писала gzt.ru, это «не установленное следствием лицо, наемник, араб; называл себя Ясиром; использовал [внутренний] паспорт гражданина РФ на имя Алхазурова Идриса Махмудовича, 1974 г.р.». (70) Через день после публикации этой информации газета «Известия» сообщила, что это был номинальный лидер террористов Мовсар Бараев, который действительно имел «паспорт на имя Идриса Алхазурова». (71)
24 октября 2002 г., на следующий день после захвата Театрального центра на Дубровке, в СМИ появились сообщения, что президент Владимир Путин «рассматривает захват заложников в Москве как одно из звеньев проявления международного терроризма, в одном ряду с [недавними] терактами в Индонезии и на Филиппинах». «Эти же люди планировали и теракт в Москве», – сказал Владимир Путин».
Те же темы «арабов» и «радикальных исламистов» усиленно подчеркивались и самими захватчиками заложников. В 10 часов вечера, всего через 50 минут после захвата здания, [бывший] министр пропаганды республики Ичкерия [т.е. Чечни] Мовлади Удугов дает интервью Службе BBC по Центральной Азии и Кавказу. Он подтверждает, что группа полевого командира [Мовсара] Бараева организовала захват заложников. По словам Удугова, группа состоит из террористов-камикадзе и примерно 40 (sic!) вдов чеченских повстанцев, которые не собираются сдаваться. Здание заминировано». (73) По распространенному убеждению, Удугов в это время проживал в Катаре или другом государстве Персидского залива. Два часа спустя связанный с Удуговым веб-сайт «Кавказ-Центр» (kavkaz.org) передал ту же информацию, добавив: «Террористы требуют вывода [российских] войск из Чечни».
На следующий день, 24 октября, веб-сайт gazeta.ru, а также и другие СМИ сообщили, что «катарская телекомпания Al-Jazeera в четверг передала в эфир запись чеченских боевиков, в которой они сообщают, что готовы умереть за независимость своей родины и лишить жизни заложников, находящихся в здании Театрального центра в Москве. «Для нас безразлично, где мы умрем, мы выбрали смерть здесь, в Москве, и мы возьмем с собой души неверных», – сказала одна из пяти женщин в масках, стоявших в кадре под знаменем с надписью «Аллах велик» на арабском. На другом видеофрагменте, переданном Al-Jazeera, показан один из мужчин-боевиков, который заявил: «Каждый из нас готов к самопожертвованию ради Аллаха и независимости Чечни». (75) Показанные женщины в масках были целиком одеты в черное. Телеканал Al-Jazeera показал также одного из мужчин-повстанцев, сидящего перед ноутбуком, и лежащий рядом с ним Коран – священную книгу мусульман. «Мы стремимся к смерти больше, чем вы стремитесь к жизни», – сказал этот мужчина, тоже одетый в черное. «Мы пришли в российскую столицу, чтобы остановить войну или умереть во имя Аллаха», – заявил он. (76) Позднее канал Al-Jazeera сообщил, что интервью было записано 23 октября в Москве незадолго до того, как чеченцы напали на Театральный центр. (77)
Боевики также выражали воинствующую радикальную мусульманскую позицию в нескольких интервью, данных российским и западным СМИ. Как сообщил 25 октября корреспондент НТВ Сергей Дедух (запись вышла в эфир на следующий день): «У двух девушек в черном, которых боевики называли сестрами, были пояса со взрывчаткой, из которых торчали провода».
– Не могли бы вы сказать, что означает ваша одежда и взрывчатка на поясе?
Неназванная женщина из числа захватчиков заложников ответила: «Они означают, что мы ни перед чем и нигде не остановимся. Мы на пути Аллаха. Если мы здесь умрем, на этом все не кончится. Нас много, и все будет продолжаться». (78)
Дедух затем цитирует утверждение Мовсара Бараева, что «единственная и конечная цель террористов – конец военной операции в Чечне и вывод [российских] федеральных войск».
В интервью журналисту Марку Франкетти из лондонской «The Sunday Times» Абубакар заявил: «Мы – группа самоубийц. У нас здесь и бомбы, и ракеты, и мины. Наши женщины-камикадзе постоянно держат пальцы на взрывателе. Время истекает… Пусть русские только попробуют штурмовать здание. Мы только этого и ждем. Мы ценим смерть выше, чем вы цените жизнь». Когда Франкетти, наконец, позволили взять интервью у Бараева, он увидел следующую сцену: «Бараев и его боевики привели трех чеченок в черном и в платках, которые скрывали все, кроме глаз. Каждая в одной руке держала пистолет, а в другой – взрыватель, соединенный коротким проводом с пятью килограммами взрывчатки, примотанными к животу. В фойе было темно, за исключением луча света из зрительного зала. Один из бараевцев использовал факел, чтобы показать пояса со взрывчаткой. «Они работают посменно», – объяснил Бараев. – «Те, кто на дежурстве, постоянно держат палец на взрывателе. Одно нажатие – и они взорвутся. Зрительный зал заминирован, начинен мощной взрывчаткой. Пусть русские только попробуют ворваться, и все взлетит на воздух». (79) (Как мы уже видели, эти заявления, очевидно, были блефом лидеров террористов, на самом деле состояние взрывчатки не позволяло ей детонировать).
Путин и его команда явно получили собственное 11 сентября 2001 г., хотя остается неясным, было ли это для них неожиданностью. Надписи на арабском, выставление напоказ Корана, замаскированные шахидки в черном – чего еще желать российскому руководству? Более того, в отличие от 1999 г., в данном случае террористы были, бесспорно, чеченцами, за исключением, возможно, щепотки арабов, вроде мифического «Ясира». Изо всех сил внушалось, что захват Театрального центра был одним из звеньев цепи, ведущей прямо к гнусной Аль-Каиде.
ФАКТОР МАСХАДОВА
В дополнение к стремлению представить захват заложников как второе 11-е сентября, второй целью реакции режима на кризис была, по-видимому, полная дискредитация Аслана Масхадова, и тем самым полная немыслимость возможности переговоров с ним или другими умеренными чеченскими сепаратистами. Рано утром 25 октября на веб-сайте newsru.com (связанном с НТВ) появилось сообщение: «…один из террористов заявил в видеопослании, что операция по захвату заложников в Москве осуществлена по приказу Аслана Масхадова». …Масхадов на видеокассете, записанной за несколько дней до захвата заложников, в частности, говорит: «Мы в ближайшее время проведем операцию, которая перевернет историю чеченской войны». (80)
Позднее в тот же день это заявление Масхадова было процитировано официальными представителями и ФСБ, и МВД как очевидное доказательство его ответственности за налет. 31 октября представитель Путина Сергей Ястржембский подчеркнул на пресс-конференции, что не может быть и речи о будущих переговорах с Масхадовым. «Масхадова больше нельзя считать законным представителем сопротивления», – сказал журналистам Ястржембский. «Мы должны уничтожить командиров этого движения, включая Масхадова», – подчеркнул он. (81)
Эта агрессивная кампания российского руководства принесла, по-видимому, значительные дипломатические плоды. По сообщению «Los Angeles Times» от 30 октября, «высокопоставленный чиновник США» в Москве назвал Масхадова «порченым товаром», связанным с терроризмом. Высокопоставленный чиновник заявил также, что «чеченского лидера следует исключить из мирных переговоров». (82) В более продуманной манере Григорий Явлинский, влиятельный российский демократ и лидер парламентской фракции, признался 27 октября, что «его точка зрения на Масхадова изменилась». «Если Масхадов командовал боевиками в Театральном центре, – сказал он, – то никогда не сможет участвовать в политическом урегулировании». (83)
Но насколько убедительны доказательства связи Масхадова с терактом? Журналист Михаил Фальков расследовал вопрос с видеозаписью заявления Масхадова, которая была показана телеканалом Al-Jazeera, и выяснил, что «российским телезрителям представили лишь отрывок оригинальной записи. На ней же отчетливо видно, что съемка производилась не в октябре, а приблизительно в конце лета». Это открытие, по-видимому, подкрепляет утверждение официального представителя Масхадова в Европе Ахмеда Закаева, что «в обращении Аслана Масхадова [на видеозаписи]… речь шла не о захвате заложников, а о войсковой операции против федеральных сил». (84) Следует также отметить, что 24 октября, на следующий день после захвата заложников на Дубровке, Закаев написал лорду Джадду из Парламентской Ассамблеи Совета Европы и недвусмысленно заявил: «Руководство Чечни во главе с президентом А. Масхадовым решительно осуждает все акции против гражданского населения. Мы не приемлем решения каких бы то ни было проблем террористическими методами… Мы призываем обе стороны – и вооруженных людей в Театральном центре, и российское правительство – найти бескровный выход из этой трудной ситуации». (85)
В своей статье в газете «Московские новости» журналисты Шерматова и Тэйт сообщили, что тщательный анализ случайно записанных НТВ 25 октября переговоров, которые вели вполголоса по-чеченски Абубакар и Мовсар Бараев, показал следующее: «Вот Мовсар Бараев отвечает на вопросы корреспондентов НТВ перед телекамерой. Рядом с ним стоит боевик, известный как Абубакар, он вполголоса по-чеченски поправляет Мовсара. Когда Бараев заявляет, что их послал Шамиль Басаев, Абубакар тихо подсказывает: «Пача чого ал» («Укажи на президента»). После этого Мовсар послушно добавляет «Аслан Масхадов». (86) Тем самым Абубакар стремился публично связать Масхадова непосредственно с захватом заложников.
Тот факт, что именно Абубакар, а не Мовсар Бараев, был фактическим лидером террористов, становится понятным также из репортажа Франкетти: «В какой-то момент он [Бараев] утратил бдительность. Возможно, поддавшись соблазну славы, он предложил мне снять заложников в зрительном зале. Его «правая рука» [Абубакар] яростно воспротивился… Они ненадолго вышли из кладовки, чтобы поговорить в темном фойе. …Бараев вернулся. Съемок больше не будет». (87) Абубакар взял верх над Бараевым в испытании воль.
Кажется, Абубакар мог также тонким образом участвовать в помощи федеральным силам при подготовке штурма Театрального центра. «Как нам сообщили несколько источников в спецслужбах, – писала газета «Московский комсомолец» 28 октября, – в сок, который пронесли к заложникам парламентеры, без их ведома было подмешано вещество, которое должно было смягчить токсическое действие газа». (88) Абубакар сам поднял эту тему. Суммируя один из ее разговоров/переговоров с Абубакаром, журналистка Политковская вспоминает: «Мы соглашаемся, что я начну проносить в здание воду. Абубакар внезапно добавляет, по собственной инициативе, что можно еще принести сок. Я спрашиваю его, можно ли еще принести еду для детей, которых удерживают внутри, но он отказывает». (89)
На страницах газеты «Московские новости» ведущий журналист Валерий Выжутович расследовал вопрос предполагаемой ответственности Масхадова за налет и заключил, что нет «никаких прямых доказательств, изобличающих Масхадова в подготовке террористического похода на Москву…». Он добавил, что «ни один суд, даже наш, самый гуманный и справедливый» не примет к рассмотрению перемонтированную и сокращенную видеозапись, показанную на телеканале Al-Jazeera, – «пропагандистское снотворное», по словам Выжутовича. (90)
Когда Политковская в частном разговоре с глазу на глаз с Абубакаром прямо спросила его: «Подчиняетесь ли Вы Масхадову?», он ответил: «Да, Масхадов – наш президент, но мы воюем сами по себе». «Но вы ведь знаете, – нажала она, – мирные переговоры ведут Ильяс Ахмадов [представитель сепаратистов, верный Масхадову] в Америке и Ахмед Закаев в Европе – представители Масхадова. Быть может, вы с ними свяжетесь сейчас? Или давайте я наберу их». «Зачем это? – сердито возразил Абубакар. – Они нас не устраивают. Они ведут эти переговоры медленно … а мы в лесах умираем. Они нам надоели». (91) В этих словах проявилось отношение Абубакара к Масхадову и другим умеренным чеченским сепаратистам.
Со своей стороны, режим, кажется, пришел к выводу, что теперь у него есть достаточные, даже подавляющие доказательства и для российских граждан, и для западных лидеров по двум ключевым моментам: во-первых, что захватчики заложников были опасными и отвратительными международными террористами по типу Аль-Каиды, а во-вторых, что лидер чеченских сепаратистов Аслан Масхадов необратимо дискредитирован этим налетом, и возможность дальнейших переговоров с ним совершенно немыслима.
ПЕРЕГОВОРЫ С БАНДИТАМИ
То, что три из четырех взрывных устройств не сработали, поставило и террористов, и российские власти в чрезвычайно скользкое положение. Как разрешить этот кризис? Абубакар неохотно согласился провести серию переговоров с различными депутатами Думы, журналистами и, по крайней мере, одним врачом, в то время как российские силовые министерства со своей стороны начали репетировать захват здания Театрального центра. Среди депутатов Думы, которые, рискуя жизнью, входили в здание для переговоров с террористами, были: лидер фракции партии «Яблоко» Григорий Явлинский, депутат парламента от Чечни Асламбек Аслаханов, Ирина Хакамада, Иосиф Кобзон и Вячеслав Игрунов. (Еще один лидер думской фракции, Борис Немцов из Союза правых сил, вел переговоры с террористами по телефону). В здании также побывали бывший премьер-министр России Евгений Примаков и бывший президент Ингушетии Руслан Аушев. Как мы уже видели, ключевую роль в переговорах сыграла журналистка Анна Политковская. Доктор Леонид Рошаль, оказывавший заложникам медицинскую помощь, и Сергей Говорухин, сын знаменитого российского кинорежиссера и сам ветеран чеченской войны, тоже попытались способствовать переговорам.
Итог участия Явлинского в переговорах был подведен следующим образом. Захватчики заложников, как сообщалось, потребовали именно Явлинского… Он рассказал, что у него состоялась встреча с захватчиками заложников в течение полутора часов ночью 24 октября. Они сказали, что хотят прекращения войны в Чечне и вывода федеральных войск, но Явлинский сказал, что когда он попытался добиться от них формулировки их требований, они не смогли высказать никакой внятной позиции для переговоров. «Давайте пойдем поэтапно. Вы хотите перемирия. Хорошо, давайте объявим перемирие», – сказал захватчикам заложников Явлинский, по его словам. – «Скажите мне, из каких регионов вывести войска. Скажите мне что-нибудь, что можно использовать». (93)
«Я настаивал, – рассказал «Независимой газете» Немцов, – на том, что мы должны по максимуму продвигать переговорный процесс с единственной целью – освободить детей и женщин. И моя логика, о которой знали и Патрушев, и Волошин, и я это сказал Абубакару – политруку террористов, отвечавшему за переговоры, была таковой: за каждый мирный день в Чечне они отпускают заложников. Один мирный день – детей, еще один – женщин и так далее. Боевикам эта идея понравилась. И позавчера в Чечне был действительно мирный день. Но когда я напомнил Абубакару о наших договоренностях, он меня послал. И сказал, что разговаривать нужно с Басаевым и Масхадовым». (94)
«В моем списке, – вспоминала Политковская, – пять пунктов просьб: пища для заложников, предметы личной гигиены для женщин, медикаменты, вода, одеяла. Забегая вперед, удастся договориться только о воде и соках. (Примечание переводчика: в англ. переводе есть неточности, цитирую оригинал) …Начинаю спрашивать, чего они хотят? Но политически Абубакар сильно «плавает». Он – «просто воин», и больше ничего. Он объясняет, зачем ему все это и почему, длинно и нечетко, и из этого можно выделить четыре пункта. Первый: [президент Владимир] Путин должен «сказать слово» – объявить об окончании войны. Второй: в течение суток продемонстрировать, что слова не пустые, например, из одного района вывести войска. …И тогда я спрашиваю: «А кому вы поверите? Слову кого с подтверждениями о выводе войск вы доверяете?» Оказывается, [докладчику Совета Европы] лорду Джадду. И переходим к «их» третьему пункту. Он прост. Если будут выполнены первые два, заложников они отпустят. «А сами?» «Останемся воевать. Примем бой и умрем в бою». (95)
Режим позволил переговорщикам-добровольцам вроде Политковской выиграть какое-то время, а сам ограничился несколькими публичными заявлениями для террористов. 25 октября директор Федеральной службы безопасности (ФСБ) Николай Патрушев заявил: «Террористам будет гарантирована жизнь, если заложники… будут освобождены. Об этом [он] заявил… после совещания у Президента РФ Владимира Путина». Также 25 октября (Прим. переводчика: у автора ошибка, сообщение Миронова датируется 24 октября) в 20.30: «Председатель Совета Федерации РФ Сергей Миронов обратился напрямую к заложникам и террористам в прямом эфире радиостанции «Эхо Москвы». …Обращаясь к террористам, Миронов заявил… «Выдвигайте ваши реальные условия, освободите наших людей, и вам будет обеспечена безопасность и безопасность покидания пределов России. Свою цель в плане привлечения внимания вы практически уже достигли, об этом говорит весь мир». (96) Сделанные за день до штурма эти заявления представляются еще одной попыткой выиграть время.
Поздним вечером того же дня, 25 октября, режим предложил начать на следующий день (26 октября) серьезные переговоры, для чего с захватчиками заложников встретится генерал в отставке Виктор Казанцев, официальный представитель Путина в Южном федеральном округе. Этот жест был сделан в то время, когда полным ходом шла подготовка к штурму. Боевики, со своей стороны, отреагировали на это событие положительно, «объявили заложникам, что у них есть «хорошие новости». … «Завтра [в субботу 26 октября] в 10 часов приходит Казанцев. Все будет нормально. Они пошли на соглашение. Это нас устраивает. Ведите себя спокойно. Мы не звери. Мы вас не убьем, если вы будете сидеть смирно и спокойно». (97) Политический обозреватель и военный эксперт Павел Фельгенгауэр сообщает, что Казанцев даже не готовился к вылету с юга России в Москву. (98)
По словам лидера думской фракции Явлинского, к 5 часам вечера 25 октября он понял, что Путин принял бесповоротное решение штурмовать здание. (99) Веб-сайт gazeta.ru сообщает, что «первые данные о том, что решение о штурме принято, и он назначен на утро 26 октября, появились у журналистов, работавших в районе Театрального центра, около 11 часов вечера 25-го октября». (100) Фельгенгауэр, выступая 26 октября на радио «Эхо Москвы», заметил: «Наши силы… штурмовали здание «Норд-Оста» после двухдневной подготовки, без какой-либо предварительной попытки вступить в содержательные переговоры с захватчиками, чтобы найти мирное решение… На этой неделе сначала велась разведка. Всеми мыслимыми способами электронного и акустического наблюдения отслеживались переговоры и передвижения террористов. В пятницу [25 октября] о планах доложили Владимиру Путину, который дал добро на начало операции в субботу». (101)
Комментарии Фельгенгауэра подкрепляются словами одного из бравших здание спецназовцев, которые приводит gzt.ru: «Закладки сделали везде, даже в зале. … Каждого переговорщика мы сопровождали. Сначала открыто, потом «чехи» возмущаться начали. …Когда [журналистка Анна Политковская] договорилась, что детям соки, воду и медикаменты передадут, там в штабе все уже было готово. … Все знали, что будет штурм. Только никто не знал, когда». (102)
Именно спецназовцы, а не террористы, по-видимому, ускорили финальную развязку. «В пять двадцать утра, – написал журналист Валерий Яков, – операция дала первый сбой. Террористы заметили в здании перемещение группы «Альфа» и открыли огонь. Их тут же уничтожили, но план пришлось срочно корректировать. …В штабе поняли, что ждать до шести часов опасно, так как террористы могут приступить к ликвидации заложников. И штурм начался на полчаса раньше. В это же время к журналистам вышел представитель ФСБ Павел Кудрявцев, который сообщил, что террористы расстреляли двух мужчин, еще одного мужчину и одну женщину ранили. Позднее выяснится, что информация была лживой». (103) Уже цитировавшийся выше обозреватель Фельгенгауэр со своей стороны заметил: «Нет серьезных оснований верить в эти героические сказки [о расстреле заложников террористами]. Задолго до штурма здания стало очевидно по многим признакам, что все решится именно в субботу утром». (104) Продюсер мюзикла «Норд-Ост» Георгий Васильев, оказавшийся фактическим лидером и главным представителем заложников, заявил: «Я слышал, что штурм начали якобы потому, что они [террористы] стали расстреливать заложников. Это официальная точка зрения властей. Я хочу сказать, что расстрелов не было – только угрозы». (105)
Как уже хорошо известно, российские власти приняли решение для захвата здания использовать сильный газ. Как сообщил один из военных экспертов Виктор Баранец: «Идея использовать газ во время операции по освобождению заложников витала в головах многих членов оперативного штаба уже на второй день ЧП, когда стало ясно, что с террористами вряд ли удастся договориться. …Было решено использовать самую сильную [из имеющихся в наличии] отраву – психо-химический газ (PChG). По некоторым данным, он имеет название «Колокол-1». (106) Что это был за газ? «Мы никогда не узнаем точно, что это был за химикат, – как удачно выразился Лев Федоров, активист по защите окружающей среды и президент российского Союза «За химическую безопасность», – потому что в этой стране государство важнее, чем люди». (107)
По сведениям веб-сайта gazeta.ru, спецназ начал пускать газ в зрительный зал через вентиляционную систему в 4.30 утра, «за полчаса до штурма». (108) По другим источникам, однако, это случилось значительно раньше, возможно, вскоре после 1.00 … (109) Есть вероятность того, что было принято решение усилить дозу газа после того, как показалось, что он не произвел желаемого эффекта. Главный анестезиолог Москвы Евгений Евдокимов предположил, что: «Причиной смерти этих людей, возможно, оказалась передозировка вещества [в газе]». (110) Веб-сайт gzt.ru писал 28 октября: «Как стало известно ГАЗЕТЕ, с первой попытки нейтрализовать находящихся среди заложников бандитов не удалось – концентрация отравляющего вещества оказалась недостаточной». (111)
По заявлению пресс-центра Московской городской прокуратуры в октябре 2003 г., от воздействия газа погибло 125 заложников, некоторые из них умерли в больнице после штурма, и пятеро были убиты террористами. (112) На самом деле, по некоторым оценкам, количество погибших от воздействия газа могло превысить 200 человек. (113) Кроме того, сообщалось, что очень многие заложники серьезно заболели в результате воздействия газа. (114) В апреле 2003 г. адвокат нескольких бывших заложников утверждал, что после 26 октября 2002 г. скончалось еще примерно 40 заложников. (115) В октябре 2003 г. газета «Версия», подводя итоги расследования, проведенного ее журналистами, заявила, что всего к этому моменту скончались «около 300» заложников. (116) Причиной многих смертей, безусловно, оказалась некомпетентность и неорганизованность медицинских и спасательных бригад, вызванных для помощи больным и умирающим. В защиту медиков можно сказать, что их не проинформировали о составе газа. Когда Госдума РФ отказалась назначать расследование действий медицинских бригад, Союз правых сил провел собственное расследование, а затем опубликовал его убийственные результаты. (117)
В 8.00 утра 26 октября, через час после объявления об освобождении здания, российское государственное телевидение (РТР) показало следующую лживую картину: «Вожак бандитов [Мовсар Бараев] встретил смерть с бутылкой коньяка в руке. По словам спецназовцев, они нашли на месте огромное количество использованных шприцев и пустых бутылок из-под спиртного. Преступники, называвшие себя защитниками ислама и борцами за свободу, должно быть, провели последние часы в театральном буфете. Даже от женщин, говорят офицеры, сильно пахло спиртным. Может быть, из-за этого… [террористки] не успели привести в действие взрывные устройства у себя на поясе. По словам специалистов, в каждом устройстве содержалось, по крайней мере, 800 граммов тротила. Кроме того, чтобы усилить поражение, устройства были набиты металлическими шариками и гвоздями. Еще одно взрывное устройство было установлено в центре зала и, судя по всему, предназначалось, чтобы обрушить потолок. А на сцене – целый арсенал: огнестрельное оружие, тротил, амуниция. Самое интересное – вот эти самодельные гранаты. Несмотря на малый размер, они чрезвычайно мощные». (118) (К этому времени – если не раньше – российские власти должны были уже точно знать, что взрывные устройства в зрительном зале были не способны детонировать).
27 октября президент Путин пригласил бойцов спецназа из подразделений «Альфа» и «Вымпел», бравших здание Театрального центра, на специальный прием в Кремле. Путин похвалил оба подразделения ФСБ за профессионализм, после чего они вместе выпили, стоя и без тостов. (119) В начале января 2003 г., вскоре после новогодних праздников, Путин подписал секретный указ о награждении шести человек звездой Героя России, включая трех чиновников ФСБ и двух бойцов из спецподразделений «Альфа» и «Вымпел». Пятый «герой» – это химик, подававший газ в Театральный центр. (120)
После штурма здания Театрального центра опросы общественного мнения показали, что поддержка президента в его курсе на продолжении войны в Чечне резко выросла: «Если в сентябре за продолжение военных действий в Чечне высказывались 34% российских граждан, а за мирные переговоры 56%, то в конце октября – впервые с начала 2001 г. – мнения разделились практически поровну: 46% за военные действия, 45% – за переговоры».
ТЕМНЫЕ ПЯТНА ТЕРАКТА
Из показаний бывших заложников, у которых брали интервью российские СМИ, можно практически с полной уверенностью заключить, что у террористов было достаточно времени на то, чтобы убить многих заложников прежде, чем их самих либо усыпил газ, либо застрелили атакующие спецназовцы. Почему же они этого не сделали? Как мы видели, большинство взрывных устройств в здании были либо «муляжами», либо настолько маломощными, что представляли опасность в основном для террористок, на которых были надеты. Но даже без подрыва этих устройств террористы были вооружены настоящими автоматами и легко могли начать поливать заложников автоматными очередями. Однако они явно предпочли оставить заложников в живых. Даже генерал МВД, которого террористы опознали и отделили от остальных заложников, не был убит (хотя его дочь умерла от воздействия газа). (122) Театральный продюсер Васильев вспоминал: «Когда началась стрельба, они [террористы] велели нам пригнуться и спрятать головы за спинками передних кресел». (123)
Сколько террористов было убито при штурме? В июне 2003 г. прокурор Москвы Михаил Авдюков заявил, что всего было убито 40 террористов, и ни одному не удалось уйти. (124) Ту же цифру назвал преемник Авдюкова в октябре 2003 г. (125) Однако в 9.44 утра 26 октября 2002 г., то есть почти через три часа после того, как было объявлено об освобождении здания, «Интерфакс» сообщил, что убито было только 32 террориста. В тот же день директор ФСБ Николай Патрушев подтвердил: «34 боевика убито и неуточненное число арестовано». (126) По контрасту, «центристское» издание gzt.ru 28 октября сообщило, что «50 террористов – 32 мужчины и 18 женщин – было убито, а троих удалось задержать». (127) Компромиссная цифра – 40 мертвых террористов – появилась позднее.
Аналитики и журналисты задавали много вопросов о том, действительно ли фактический лидер террористов Абубакар был убит? В июне 2003 г. прокурор Москвы Авдюков настаивал на том, что тело Руслана Абу-Хасановича Эльмурзаева нашли и опознали. (128) Однако в марте 2003 г. подполковник ФСБ в отставке Михаил Трепашкин писал, что после событий на Дубровке «мне было предложено вместе со следователем попытаться опознать «Абубакара» в первые же дни после случившегося. Но чуть позже следователь позвонил и сказал, что не может найти трупы ряда лиц, в том числе «Абубакара», поэтому опознания не будет». (129) А журналист Александр Хинштейн сообщил: «Поначалу, правда, существовала версия, что Абубакар погиб при штурме «ДК»… Но проведенная серия экспертиз показала, что в зале Абубакара нет». (130) Таким образом, несмотря на заявление прокурора Авдюкова, по-видимому, вопрос о том, был ли Абубакар убит, остается открытым.
В октябре 2003 г. кинорежиссер Сергей Говорухин, один из добровольцев-переговорщиков, у которого состоялась продолжительная беседа с Абубакаром на Дубровке, высказал свое убеждение, что Абубакар все еще жив. Несмотря на его настойчивые просьбы, рассказал он, российская прокуратура так и не смогла показать ему тело Абубакара. «Кроме того, – продолжал Говорухин, – две недели назад, когда я был в командировке в Чечне, в разведке Объединенной группировки войск по Северному Кавказу я спросил, правда ли, что Абубакар в Чечне. Мне ответили абсолютно однозначно: «Конечно, здесь. Он достаточно активно себя проявлял последнее время и всего лишь месяц о нем ничего не слышно». Поэтому я абсолютно точно могу утверждать, что он жив». (131)
Аналогичным образом, и тоже в октябре 2003 г., в журналистском расследовании, появившемся в газете «Коммерсант», отмечалось, что «до лета этого [2003] года, пока дело о взрыве у ресторана «Макдоналдс» расследовалось прокуратурой Западного округа Москвы, Руслан Эльмурзаев все еще находился в розыске. Розыск был прекращен только тогда, когда дело передали в Московскую городскую прокуратуру». (132) В том же репортаже упоминалась дополнительная важная подробность: «Как стало ясно из источников в ФСБ и МВД, террористы сами приказали обезвредить взрывные устройства [в Театральном центре на Дубровке] перед захватом заложников. По-видимому, Абубакар боялся случайных взрывов». (133)
Своего рода сенсация произошла вечером 6 февраля 2003 г., когда заместитель начальника оперативно-розыскной части МУРа [Московского уголовного розыска] Евгений Тараторин сделал неожиданное заявление в телепередаче «Человек и закон». По словам Тараторина, «в октябре-ноябре прошлого года помимо захвата Театрального центра на Дубровке банда Мовсара Бараева планировала взрывы в московской подземке, популярном ресторане и Концертном зале им. Чайковского. Все эти теракты, по словам милиционера, оперативникам столичного угрозыска удалось предотвратить. «После взрыва автомобиля «Таврия» 19 октября у ресторана «Макдоналдс» на улице Покрышкина, – заявил Тараторин, – МУР обнаружил в центре Москвы у Концертного зала им. Чайковского в непосредственной близости от поста ГАИ… автомобиль серебристого цвета со взрывчаткой». «Быстрые действия МУРа и задержание нескольких террористов, – утверждал Тараторин, – заставили захватчиков заложников перенести дату нападения на Театральный центр на Дубровке с 7 ноября на 23 октября».
По данным Тараторина, «24 октября оперативники предотвратили еще два теракта: взрыв автомобиля у ресторана «Пирамида» на Пушкинской площади и подрыв чеченской шахидки на одной из станций столичного метрополитена». Террористы, почувствовав скорое разоблачение, бежали на Северный Кавказ. (Тараторин, по-видимому, преувеличивает достижения МУРа. Как мы видели, взрывы, скорее всего, не состоялись либо потому, что террористы «струсили», либо потому, что сами взрывные устройства не сработали из-за конструктивных недостатков).
В своем выступлении на телевидении Тараторин рассказал также, что в ноябре 2002 г. в поселке Черное Московской области милицией «был обнаружен дом, в котором среди яблок были найдены боеприпасы, а рядом с коттеджем – тайник, в котором первоначально хранилась привезенная из Ингушетии взрывчатка». (134) (Он сказал, что позднее взрывчатку перевезли в два гаража на Ленинском проспекте и в Огородном проезде в Москве). В январе 2003 г., продолжил Тараторин, еще две машины со взрывчаткой, предназначавшиеся для взрывов, были обнаружены на автостоянке на Звенигородском шоссе.
Самым сенсационным стало заявление Тараторина о том, что в общей сложности за участие в терактах было арестовано пять человек. В ответ на это заявление Генеральная прокуратура России горячо возразила, что арестованы были только два человека, один из них статист-доброволец, чеченец Заурбек Талихигов. Однако журналисты вскоре обнаружили, что «еще трое чеченцев, которых также связывали с «Дубровкой», были отпущены еще в ноябре [2002 г.]». (135)
После этого заявления, сделанного полковником МУРа по телевидению, «прокуратура возбудила против Евгения Тараторина [уголовное] дело по обвинению в разглашении тайны следствия. Но это не остановило полковника, в частности, он намеревался встретиться с журналистами … чтобы сообщить им подробности расследования, в ходе которого сотрудники МУРа не сумели достичь взаимопонимания с «соседями» из ФСБ». (136) ФСБ арестовала Тараторина 23 июня 2003 г. в рамках предполагаемой «кампании по борьбе с оборотнями» в российском МВД. (137) Эта длительная кампания и реакция на нее в СМИ дают серьезные основания предполагать, что арест Тараторина, как и Трепашина, были выборочными, обусловленными исключительно необходимостью заставить замолчать чиновника, который начал разоблачать паутину лжи, которую представляла из себя официальная версия событий.
Разоблачения Тараторина ставили в неловкое положение и ФСБ, и Генеральную прокуратуру, поскольку привлекали внимание к тому факту, что двое главных подозреваемых, задержанных милицией в Черном 22 ноября 2002 г., были освобождены. Это недавно вышедший в отставку майор ГРУ Арман Менкеев и чеченец из Ведено Хампаш Собралиев, человек, собравший у террористок «пояса шахидов» 24 октября после того, как они, по-видимому, не сработали. Однако «Х. Собралиеву долгое время не предъявлялось обвинение по ст. 205 УК РФ (терроризм). В итоге это привело к отказу его от сотрудничества со следствием». (138) В статье, напечатанной в апреле 2003 г., журналистка Зинаида Лобанова отметила, что Хампашу Собралиеву, Арману Менкееву и Алихану Межиеву «так и не предъявили обвинения, и они были отпущены». (139) Под арестом остался только Ахъяд Межиев, брат Алихана, арестованный 28 октября 2002 г.
Когда милиция обнаружила базу террористов в Черном в ноябре 2002 г., еще одному террористу, Асламбеку Хасханову, как сообщалось, удалось скрыться с места. Однако в конце апреля 2003 г. Хасханов был обнаружен и арестован в Ингушетии. «Чеченец пробрался [из Москвы] в Грозный и скрывался почти полгода. В конце апреля [2003 г.] его задержали и привезли в Москву. На допросах он рассказал, что в одном из домов на Носовихинском шоссе [в Черном] спрятан пластид. …В дом № 100 оперативники пришли с собакой, обученной на поиск взрывчатки». (140) На допросе Хасханов, как сообщается, рассказал милиции об огромном количестве взрывчатки, спрятанной в тайниках около дома. Всего около 400 килограммов пластида. «400 кило пластида, – присвистнул эксперт, – да этого хватит, чтобы разнести к черту Кремль вместе с Красной площадью!» (141)
В интервью правительственной «Российской газете» в июне 2003 г. тогдашний прокурор Москвы Авдюков сообщил, что помимо Хасханова, «Аслан Мурдалов, братья Алихан и Ахъяд Межиевы, Хампаша Собралиев и Арман Менкеев… ныне арестованы». (142)
После чистки, в результате которой Авдюков и другие московские прокуроры лишились своих постов, «очищенная» Московская прокуратура начала распространять новую, радикально измененную версию событий. Пресс-служба прокуратуры сообщила газете «Коммерсант» 22 октября 2003 г., что пять человек – Асламбек Хасханов, Аслан Мурадов, братья Алихан и Ахъяд Межиевы и Хампаш Собралиев – теперь обвиняются в «принадлежности к группировке, которая еще в 2001 г. была направлена Шамилем Басаевым для совершения терактов в Москве». (143) Примечательно, что Московская городская прокуратура больше не предъявляла обвинений майору ГРУ в отставке Менкееву. Менкеев подтвердил этот факт газете «Версия», отметив, что он был освобожден из тюрьмы 20 октября 2003 г. «Я хочу сказать, что с меня сняты все обвинения по причастности к теракту», – подчеркнул Менкеев. (144)
Версия событий, обнародованная пресс-службой Московской городской прокуратуры в октябре 2003 г., существенно отличалась от предыдущего заявления подвергшейся чистке прокуратуры под руководством Михаила Авдюкова. (145) В соответствии с новой версией, «ваххабит из Урус-Мартана [Асламбек] Хасханов» осенью 2001 г. отправил в Москву группу из семи боевиков. По приезду они купили три машины, в том числе «Таврию», «которые намеревались заминировать и взорвать на автостоянках у зданий Государственной Думы [!] и ресторана «Макдоналдс» на Пушкинской площади». Боевики получили пластид «от неустановленных следствием лиц». Однако на самом деле использовавшийся боевиками пластид оказался «имитатором пластида», чье изначальное происхождение «из Министерства обороны». «Вполне возможно, – продолжается сообщение, – что имитатор пластида был предоставлен террористам Хасханова бывшим сотрудником ГРУ майором Арманом Менкеевым, специалистом по взрывчатым веществам». Неудивительно, говорится в сообщении, что бомбы, заложенные у Государственной Думы и на Пушкинской площади, не сработали. Неужели вся эта операция 2001 г. – если она на самом деле имела место – осталась совершенно незамеченной властями? Это крайне удивительно, особенно сразу после событий 11 сентября 2001 г.
«Группа Асламбека Хасханова, – говорится далее в пересмотренном сообщении Московской городской прокуратуры, – прибыла в Москву вторично уже осенью 2002 г. На этот раз террористы также планировали совершить серию взрывов, после чего, воспользовавшись паникой и замешательством, еще одна группа боевиков под командой Мовсара Бараева и Руслана Эльмурзаева (Абубакара) должна была осуществить массовый захват заложников». 19 октября группа с помощью заложенного фугаса взорвала машину «Таврия» на автостоянке у ресторана «Макдоналдс» на улице Покрышкина. После того, как бараевцы захватили здание Театрального центра, группа Хасханова решила уйти в подполье.
Эта новая и довольно радикально пересмотренная версия событий, которую предъявила Московская городская прокуратура после чистки, представляется, по сути, полностью сфабрикованной. Большинство ключевых находок, сделанных МУРом и еще не «вычищенной» Московской прокуратурой, теперь ловко скрываются, а роль Армана Менкеева в событиях октября 2002 г. полностью замалчивается.
Заключение
Определенные элементы и среди российского руководства, и среди силовых министерств, и среди чеченских экстремистов добились своих основных целей при теракте на Дубровке, а именно: процесс переговоров был остановлен и репутация Аслана Масхадова испорчена, а террористы, со своей стороны, получили возможность организовать грандиозную акцию по привлечению спонсоров. Более того, российские власти смогли продемонстрировать всему миру, что Москва тоже стала жертвой чеченского теракта в стиле Аль-Каиды. Как и в 1999 г., главными жертвами этих терактов стали обычные москвичи. Как мы видели, основные свидетельства указывают на масштабный тайный сговор между чеченскими экстремистами и элементами в российском руководстве в связи с осуществлением событий на Дубровке.

РАССКАЗ МИНИСТРА ОБОРОНЫ
После шестилетнего молчания бывший министр обороны России Павел Грачев рассказывает читателям нашей газеты, как и почему, по его мнению, началась провальная чеченская кампания 1994-1996 годов, кто стоял у ее истоков. Павла Грачева считают чуть ли не главным инициатором ввода войск в Чечню, виновником (наряду, разумеется, с тогдашним президентом) трагедии и позора Российской армии. Наша газета ни в коем случае не собирается быть адвокатом Грачева. Поиск полной правды еще предстоит. Однако установить ее невозможно, если не знать мнение и самого участника тех горьких событий. Как же видит их генерал армии (ныне главный военный советник компании «Рособоронэкспорт») П. Грачев? Во всем ли он объективен? Это вопрос его совести. Редакция готова предоставить возможность высказаться о тех событиях и другим участникам, наблюдателям.
– Почему ответственным за первую войну в Чечне назначили Вас?
– Первым министром был не я, а Ельцин. Правда, в шутку.
– Как это так?
– Все началось в августе 91-го года. Тогда я выступил против ГКЧП, по сути, не допустил захвата Бориса Николаевича в Белом доме. По крайней мере, так многие считали. Вот поэтому, вероятно, Ельцин и решил меня отблагодарить. Несколько раз отказывался… Я десантник, пять лет воевал в Афганистане. У меня 647 прыжков с парашютом. Командующий Воздушно-десантными войсками. О такой карьере мечтают многие офицеры-десантники. Новое назначение меня не привлекало.
– И что Ельцин?
– Подумал, потом говорит: может, вы и правы, что не торопитесь. С тем и отпустил, но на следующий день вызвал и сразу предложил: «Пойдем к Горбачеву, мысль имеется». Заходим в кабинет. Без стука. Борис Николаевич сразу: «Михаил Сергеевич, вот тот Грачев, который вас спас. Я его поставил председателем Комитета по обороне России. А чем вы его отблагодарите?». Горбачев ответил: «Я готов, я все помню». Ельцин тут же сказал: «Поставьте его первым заместителем министра обороны СССР Шапошникова и присвойте звание генерал-полковника». Горбачев немедля дал распоряжение написать указ.
– Председатель Комитета по обороне – что это за должность?
– Она была как бы номинальной. Союз распадался на глазах, а независимой России еще не существовало. Министерством обороны СССР руководил Шапошников, реально ядерная кнопка находилась у него. Так продолжалось до мая 92-го года. Тогда Ельцин опять меня вызвал. Бывшие республики СССР заимели к тому времени армии и министерства. Президент объявил мне: «Я решил создать Министерство обороны России вместо комитета. Шапошников будет в СССР, а вы – в России. Назначаю вас министром». Я говорю: «Рано, Борис Николаевич, ставьте Шапошникова, у него опыт есть, а меня – его первым замом». На том и порешили вроде, но на следующий день, 10 мая, Б.Н. звонит и говорит с некоторой иронией что ли: «Ну вот что, Павел Сергеевич, раз вы не согласны, раз не хотите помогать президенту, то я сам буду министром обороны. А вы моим заместителем». Так что первым министром обороны России был Ельцин… Через неделю звонок: «Как у нас положение в войсках?» Голос уставший. Он часто голосом передавал настроение, играл. Я отвечаю, что все в порядке. И тут Ельцин как бы жалуется: «Знаете, я так устал быть министром! Поэтому подписал указ о вашем назначении».
– Как раз в это время Чечня начала добиваться свободы, независимости, генерал Дудаев входил в силу. Обсуждались ли проблемы Чечни на заседаниях правительства? Что говорил Ельцин?
– Да все боялись этих проблем, отодвигали их. Ельцин вообще все отдал сначала в руки Гайдара, а потом Черномырдина. А членов правительства больше всего тогда волновал вопрос: как успокоить и ублажить Дудаева? Он ведь показывал дурной пример для Кавказа, который мог стать заразительным. Предлагалось дать Чечне больше самостоятельности в экономическом плане, меньше финансировать республику, закрывать глаза на проделки Дудаева и как бы разрешить ему и другим чеченским лидерам повариться в собственном соку, чтобы они поняли, как без России плохо, и запросили «пощады», т.е. занять тактику выжидания. Но Дудаев вдруг объявил свои условия независимости. Чуть не на первом месте было требование, чтобы Россия оставила Чечне вооружение и военную технику. Довыжидались!
– Для российских военных в Чечне обстановка складывалась не лучшим образом. Разве не так?
– Так. В Грозном уже начались погромы, провокации, нападения на наших солдат, офицеров, убийства родных и близких военнослужащих. Даже детей убивали. Производился, правда, еще и неорганизованный захват оружия. И тут появился на свет известный указ Дудаева о том, что все находящееся на территории республики вооружение является собственностью Чечни, Ичкерии. Только после этого на заседании правительства было принято внятное решение: вооружение и военную технику в республике не оставлять. Но как их вывозить? Об этом тишина. План? Никакого плана не было. Зато часто и буквально всеми подчеркивалось: проблему «надо решать политическими методами». Что это означает, я не знаю до сих пор…
– Многие убеждены, что оружие в Чечне оставили вы…
– После «неожиданного» дудаевского указа правительство постановило срочно начать переговоры с Дудаевым о вывозе из республики вооружения и техники. Сразу стали думать: кто поедет? На том заседании промолчали все, в том числе и наш уважаемый вице-президент Александр Владимирович Руцкой, хотя предложение послать его поступало. Он ведь считался боевым товарищем Дудаева по ВВС, мог договориться. Но, в конце концов, уговаривать строптивого Дудаева поручили Министерству обороны. Шапошников назначил меня как своего первого зама. Я тут же вылетел в Грозный. Дудаев встретил очень тепло, прямо в аэропорту. Потом мы поехали к нему на дачу.
– Вы раньше с ним встречались?
– Да, пару раз в Афганистане – в Баграме и Кабуле. Мы согласовывали взаимодействие дальней авиации и десантников. Джохар Дудаев был инициатором и разработчиком применения так называемых ковровых бомбежек в условиях Афганистана. Хороший офицер. Советской закалки, наше училище окончил, грамотный. Жажда власти его, конечно, испортила… Но мы разговаривали свободно. Я его прямо спросил: что за указ ты издал? Зачем? Это же несерьезно. Он начал убеждать меня, что Чечне надо защищаться. От кого? Возможно, говорит, и от вас… В общем, я пробыл у Дудаева полсуток и понял, что договариваться бесполезно.
– А вы могли плюнуть на указ Дудаева и вывезти вооружение?
– Мог бы, но с одним условием, о котором я и доложил на правительстве по приезду из Чечни. Я предложил ввести в республику одну дивизию ВДВ с задачей взять под охрану российских военнослужащих, их семьи, обеспечить вывоз людей, вооружения, техники, боеприпасов. В том числе тех, которые хранились на оперативном складе. Это можно было сделать практически без стрельбы, ну с небольшой стрельбой, чтобы отгонять группы бандитов, которые мешали бы вывозу. Тогда у Дудаева не было организованных отрядов, обученных боевиков. Я так и сказал членам правительства: «У Дудаева «крыша поехала», оружие добром он не отдаст».
– Что вам ответили на заседании?
– Моим докладом были недовольны ни члены правительства, ни президент. Большинством голосов опять утвердили «политические шаги». И снова послали меня встречаться с Дудаевым.
– Почему с ним не хотели говорить ни президент Ельцин, ни премьер Гайдар, ни тот же вице-президент Руцкой? Заходила ли речь вообще о серьезных переговорах с Дудаевым? Согласитесь, что делать «политические шаги» – это не компетенция Министерства обороны…
– Руцкой к тому времени уже поссорился с Дудаевым. Он возмутился тем, что его бывший соратник по ВВС ему не подчиняется, не выполняет его указаний (видимо, телефонных) и отказался с ним встречаться. Пошли, короче, амбиции. А серьезные переговоры с чеченскими лидерами члены правительства и окружения Ельцина считали, как бы это помягче выразиться, унизительными для России. Хотя я знаю, что Дудаев сам очень хотел встретиться с Ельциным или Гайдаром.
На этот раз мы договорились с Дудаевым поделить вооружение пополам – 50 на 50.
– Как к такому компромиссу отнеслись в правительстве?
– Никак. В тот приезд произошел любопытный случай. Дудаев провожал меня в аэропорту Грозного, и вдруг там объявился Руцкой.
– Для переговоров?
– Нет. Насколько помню, он приезжал на похороны друга. Я предложил ему переговорить с Дудаевым. Руцкой ответил резко: «Тебе поручено, ты и разговаривай…».
– И, тем не менее, вывоз вооружения начался. Сколько он продолжался?
– Недолго – около недели. Правда, грабежи, нападения на наших военных прекратились. Дудаев приказал не трогать. Мы сразу вывезли все семьи военнослужащих. Я отдал приказ командующему Северо-Кавказским военным округом на вывоз вооружения и техники. Чеченцы не препятствовали, хотя прислали своих наблюдателей. Но контроль с их стороны был слабый, и мы этим пользовались – отправляли все, что могли. Потом они заподозрили нас в обмане, и Дудаев сообщил мне по телефону, что больше ничего не даст вывозить. Тут я должен сказать, что пока шли переговоры и договоры, мы вооружение все-таки вывозили. Под предлогом учений, маршей, ремонта, списания техники, обучения молодых ребят – разные легенды придумывали. Сумели отправить из Чечни всю секретную технику, средства связи, документацию – шифры, коды. Почти все танки, орудия. На артсистемах, которые оставались, вынули клинья затворов, без которых они не пригодны для стрельбы.
– Но оружия все-таки осталось много…
– К сожалению. Минометы 120-миллиметровые, гранатометы, автоматы, пулеметы, несколько ракетных установок «Град», огромные запасы боеприпасов для стрелкового оружия, мин, снарядов, гранат… Склад оперативного назначения оказался в руках чеченцев. Дудаев ведь не глупый и как военный понимал, что нужно для армии. Защитить склад? Как?
– Может, стоило уничтожить склад?
– Думаете, это просто сделать… Сколько смогли, столько и вывезли. И тогда, кстати, никто даже и не упрекнул меня за то, что так много оружия осталось в Чечне. А потом Дудаев стал быстро пополнять его запасы, покупать в странах СНГ, в России. К войне он готовился два года – с 92-го по 94-й.
– Как вы охарактеризуете действия правительства в те годы?
– Вялотекущими. Никто не хотел заниматься Чечней.
– В верхах понимали, что с Чечней надо что-то делать? Существовал ли какой-то план действий?
– Каждый работал по своему плану. ФСБ имела свою задачу, о которой я, военный министр, ничего не знал. Пограничники, милиция – свои. Координация действий отсутствовала. Армию думали привлечь только для того, чтобы помочь пограничникам блокировать границы с мятежной республикой. В начале 94-го года, когда участились нападения чеченцев на дагестанские села, грабежи поездов, появились русские беженцы из Чечни, разговоры возобновились. Обсуждались предложения об экономической блокаде, о прекращении поставок товаров, вплоть до продовольственных, но это была только говорильня.
– Неужели никто не видел, что республика превращается в гнездо терроризма? Понимал ли кто-нибудь, к чему приведет режим Дудаева?
– Видели, но ставка делалась на политические и экономические рычаги. Говорилось так: если мы перекроем все жизненные артерии в республику, вплоть до того, что заставим голодать народ, то простые чеченцы поймут, куда ведет режим, и сами сбросят его. И это было вполне серьезно, поскольку параллельно велись поиски лидера, который бы заменил Дудаева и повел за собой народ Чечни. До 93-го года обсуждалась кандидатура Хасбулатова, а потом осталась только одна – Доку Завгаева, бывшего партийного руководителя республики. Его начали готовить к роли лидера…
– Но как планировалось привести его к власти? Ведь из Чечни в 94-м бежали не только русские, но и чеченцы, а это значит, что с режимом Дудаева сам чеченский народ вряд ли справится…
– Я только догадывался, что ведется подготовка какой-то силовой акции под крылом ФСБ. Потом от нашего министерства потребовали представителя в координационный орган. Им стал начальник Генштаба Михаил Иванович Колесников. От нас, военных, потребовали немного техники и добровольцев для оказания помощи пограничникам и ФСБ. Я категорически запретил Колесникову привлекать к операции солдат срочной службы. Но они и не понадобились. Многие офицеры, прапорщики Таманской, Кантемировской дивизий согласились участвовать в операции, ведь им платили деньги.
– Группа, которая занималась подготовкой вхождения Завгаева в Чечню, работала при правительстве или президенте?
– Думаю, ни там, ни там, а при Завгаеве. Операция готовилась тайно. О ее начале я, например, узнал тогда, когда был в командировке во Владивостоке. Было это в ноябре 94-го. Мне позвонил Колесников и доложил: смешанный танковый батальон колонной вошел в Грозный. Ничего себе! Сразу спрашиваю: есть ли потери? Никаких потерь, отвечает, никакой стрельбы, чеченцы приветствуют военных. Беслан Гантамиров, мэр Грозного, с нами, Доку Завгаев тут же. Все отлично. Я перекрестился.
– Это был первый ввод войск в Чечню? Можно ли считать его началом войны?
– Да, это было начало.
– И вы, получается, не имеете к нему отношения?
– Конечно. Министерство обороны даже не платило добровольцам-контрактникам, которые участвовали в операции.
– Что случилось с колонной?
– Она вошла в город и встала на отдых. Никто на нее не нападал. Командиры и бойцы расслабились. Дудаевцы дождались этого момента и напали. Почти весь батальон был уничтожен, танки захвачены. Кто мог, тот бежал.
– Вы хотели поехать, разобраться на месте, что же произошло?
– Ничего я не хотел. Я был сторонником ввода дивизии ВДВ в 91-м году, но меня не послушали. Потом я ни разу не выступал за ввод войск. Провал операции в ноябре еще раз убедил меня, что армию нельзя использовать для наведения конституционного порядка в Чечне.
– Как восприняли гибель батальона высшие чиновники государства? Проанализировали ошибки?
– Какой там! На Совете безопасности вдруг заговорили об использовании Вооруженных сил.
– Для проведения широкомасштабной кампании?
– Нет. Для усиления границы с Чечней, чтобы мышь не проскочила.
– Но, может, президент ставил лично вам задачу готовиться к вводу войск?
– Нет. В конце ноября состоялось памятное заседание совета, где были поставлены все точки. Президентом? Увы. Доклад о текущем моменте делал министр по национальным вопросам Егоров Николай Дмитриевич. Он говорил, что в Чечне все нормально: «В результате работы с населением мы достигли прогресса – 70 процентов чеченцев ждут, когда войдут российские войска. Остальные 30 в основном нейтральны. Сопротивление окажут только отщепенцы».
– Откуда же Егоров взял свои данные?
– Да с потолка. Мне кажется, что он хотел как-то замазать, что ли, горький осадок от первого поражения. Отвлечь внимание, списать гибель батальона на дикую случайность. А, может, и увести кого-то от ответственности за провал ноябрьской операции…
– Если так, то Егоров, выходит, был причастен к ней?
– Видимо, так.
– Тогда вопрос: почему о вводе войск говорил гражданский министр, а не силовой?
– Ну, это как раз было ясно всем. Егорова тогда никто не называл иначе как «вторым Ермоловым» на Кавказе. На том заседании Совбеза меня просто взбесила его фраза о том, что чеченцы «будут посыпать нашим солдатам дорогу мукой». Толкнул в бок Ерина: «Чувствуешь, к чему дело идет? Нам расхлебывать». Он шепчет: «Выступай, я поддержу».
– Кто вел заседание Совбеза?
– Ельцин, но он сидел бледный и молчал. Потом спросил, кто какое имеет мнение? Встал премьер Черномырдин и начал: «Хватит терпеть, не надо бояться, с докладом согласен, пора покончить с этим беспределом». После него Рыбкин «обратил внимание» на усиление подготовки армии к операции и тоже выступил «за». Лобов сразу поддержал ввод войск. Я смотрю на Шахрая – опустил голову, Козырев тоже молчит. Попросил слова. Сразу сказал, что, по моим данным, 70 процентов населения сейчас против нас. И вместо муки будут пули.
– Выступить против премьера? Нужна была смелость…
– Какая смелость – ва-банк надо было идти. Как член совета я имел свое мнение. Я же понимал, что руководить, а значит и отвечать за ввод войск, придется мне. И потом я был вхож к Ельцину, мог говорить ему все, что думаю.
– А почему вы были вхожи к Ельцину?
– Потому что… нормально работал.
– Но вас так много критиковали в СМИ…
– А вы знаете, откуда пошли нападки вашего брата на меня? Когда в 92-м меня поставили министром обороны, я дал интервью, где, в общем-то, по неопытности категорично заявил, что выполню любой приказ президента. Потом только я узнал, кто организовал поток компромата… Кто? Одним из организаторов травли был Гусинский Владимир Александрович.
– Он что вам сам об этом сказал?
– Представьте себе – да. Осенью 96-го, когда я уже был освобожден от должности министра обороны, он нашел меня и уговорил приехать к себе в офис. Знаете, здание у Белого дома. Встретил внизу. А потом мы сели втроем в его офисе на 20-м этаже. Он и объяснил, что «его знакомые» увидели во мне диктатора. Особенно тогда, когда я стрелял по Белому дому. Гусинский сказал, чуть ли не дословно, следующее: «Мы, дескать, боялись, что ты сядешь в танк, въедешь в Кремль и заявишь, что берешь власть в свои руки ввиду несостоятельности президента. Мы даже купили билеты, чтобы ехать за границу». Но это же дурь, – заметил я, – неужели ты мог подумать, что я подонок… Он ответил, что диктатора во мне видел не он один.
– И все-таки не пойму, зачем было Гусинскому задним числом реабилитироваться перед вами?
– Не знаю, но думаю, он смотрел далеко вперед. Кстати, где-то полгода назад он позвонил мне.
– И что же он хотел?
– Чтобы я сделал заявление о том, что Гусинский не давал деньги чеченским боевикам. Я ему сказал, врать, мол, не стану, поскольку не знаю. Через несколько минут после звонка у меня был корреспондент с телекамерой и записал на пленку вот это мое признание. В одной газете тоже об этом написали…
Однако давайте вернемся к заседанию злополучного Совета безопасности. В конце своего 7-минутного выступлении я сделал два вывода. Вводить войска нецелесообразно, особенно в декабре. Если уж и вводить, то только весной. А до этого давить Чечню экономически. Потом взять в кольцо Грозный и ждать, когда мятежники сдадутся. На остальной территории работать с населением, устраивать нормальную жизнь… Наступила гробовая тишина.
– Вас упрекали в трусости?
– Да. На том заседании. Сразу поднялся Черномырдин. Я даже не ожидал, что он такое скажет, отношения у нас были нормальные. «Борис Николаевич, – говорит, – я считаю доклад министра обороны пораженческим, министр не владеет обстановкой, оттого и боится». Предложил утвердить доклад Егорова. Во, блин, меня, десантника, прошедшего Афганистан, обвиняют в трусости. Честно говорю, слезы на глаза навернулись, а Виктор Степанович дальше: «Предлагаю министра обороны за незнание обстановки, за трусость снять с должности». Потом Шахрай и Козырев выступили. Очень дипломатично – и нашим, и вашим: надо обдумать, подготовиться. Многие говорили. А предложение главы кабинета «висело»… Потом Ельцин объявил перерыв, а премьера, Рыбкина и Лобова попросил к себе в кабинет.
– Вы курили в одиночестве?
– Подошли Козырев, Шахрай, Барсуков, Ерин, успокаивали. Даже Егоров попросил, чтоб я не волновался. После перерыва Ельцин подвел итог. Министром меня оставили и приказали через неделю представить план ввода войск в Чечню. Я возразил, недели мало. Сколько надо? – спросил Ельцин. Хотя бы месяц. Даю десять дней, ответил он. И это уже был приказ, который надо выполнять. Через десять дней я (где-то 10 декабря) доложил план. Поэтапный: 1-е – сосредоточить войска на трех направлениях, 2-е – во взаимодействии с другими силовыми структурами окружить территорию республики, 3-е – с трех направлений взять в кольцо Грозный, 4-е – взять Грозный, 5-е – заняться политическими и экономическими вопросами, обустройством жизни. План утвердили без замечаний. Да в него никто и не вникал.
– В плане указывались сроки этих этапов?
– Только первого – 20 декабря. Я еще надеялся оттянуть операцию до весны. Однако поступил приказ – выдвигать войска немедленно. Я взял командование на себя и вылетел в Моздок. К 20 декабря войска вышли к границам Чечни.
Б. Н. просил ускорить, я спорил, приводил доводы: нужно проводить воздушную разведку, составлять карты, обучать солдат… В конце концов, предложил еще раз встретиться с Дудаевым.
– И что?
– Разрешил. Я взял 12 человек для охраны и переговоров и вертолетом вылетел в Ингушетию, в Слепцовск.
– Как вас встретили?
– Угрожающими возгласами толпы. Мы еле протиснулись в здание. А потом прибыл Дудаев. Толпа ликовала. Люди стреляли в воздух. С ним 250 охранников. Моих ребят они сразу оттеснили и разоружили.
– Вас могли и убрать?..
– Запросто. Но Дудаев отдал распоряжение не трогать. С ним за стол сели полевые командиры и духовные лица. Я без обиняков объявил: «Господин президент, Совбез приняли решение применить силу, если вы не подчинитесь указаниям Москвы». Дудаев спросил, пойдем ли мы дальше или только блокируем республику? Я ответил, пойдем до конца, пока не наведем порядок. Он за свое: независимость, отделение от России, будем драться до последнего чеченца. Бородачи после каждого такого заявления в знак одобрения стучали стволами автоматов по столешнице, а духовные лица одобрительно кивали головами. Потом мы с Дудаевым ушли в отдельную комнату. Там на столе фрукты, шампанское. Я говорю: «Джохар, выпьем». Нет, я мусульманин. А в Кабуле пил… Ладно. Спрашиваю: «Ты понимаешь, что делаешь? Я же сотру тебя с лица земли». Он отвечает: «Понимаю, но уже поздно. Видел толпу? Если я дам уступку, меня и тебя расстреляют и поставят во главе другого». Мы пожали друг другу руки.
– Слово «война» было произнесено?
– Нет. Он военный, я военный – нам все стало ясно без слов. Вечером я доложил Ельцину, а потом от него поступила команда наступать. На территорию Чечни мы вошли довольно спокойно. В районе Слепцовска наши колонны бандиты обстреляли из крупнокалиберного пулемета. Там же толпы женщин, детей выходили на дорогу и загораживали путь танкам. Некоторые ложились под машины, бросали гранаты, стреляли. Наши ребята не отвечали – мирное население. Серьезные бои были под Асиновской. Были и потери.
– Насколько мне известно, некоторые генералы – Громов, Воробьев, Кондратьев – были против ввода войск и ушли из-за этого в отставку.
– Никто в отставку не подавал. А открыто с самого начала против ввода войск выступал только Борис Громов, но и он не подавал в отставку до поры до времени, выжидал.
Еще до ввода войск руководить операцией я назначил командующего Северо-Кавказским военным округом генерала Митюхина Алексея Николаевича. А сам его подстраховывал. Но Митюхин, когда под Слепцовском началась стрельба, запаниковал. Начал орать на подчиненных, растерялся. Я пробовал успокоить – не вышло. Потом позвонил ему: «Ты, – говорю, – заболел, садись на вертолет и лети в Ростов». Сам начал командовать. Но ведь я не мог бросить всю армию и заниматься только Чечней. Приглашаю 1-го зама – командующего сухопутными войсками генерала Воробьева. В Моздоке он отвечал за подготовку солдат к боям. На заседаниях штаба всегда четко и очень толково делал доклады: товарищ министр, такие-то части готовы идти в наступление, такие еще готовятся. Он и сейчас в Думе очень четко говорит, и все думают, что он очень бравый генерал. Знаменитый депутат, все знает, все умеет. Я объяснил ситуацию: «Эдуард Аркадьевич, Митюхин заболел, сам Бог велит вам возглавить операцию». И тут мой дорогой генерал Воробьев, сильно покраснев, помолчав секунд 15-20, вдруг заявил: «Командовать отказываюсь». Как так? Я вам приказываю! А он: «Войска не подготовлены». Как это? Почему вы раньше не говорили? Вот ваши доклады, вы отвечали за подготовку. Значит, вы меня обманывали? Вы знаете, чем это грозит? 15 лет или расстрел. Как хотите, отвечает, так и оценивайте, командовать не буду. В общем, я отправил его в Москву и пригрозил судом. Он щелкнул каблуками. В Москве я обо всем доложил Ельцину, даже сказал, что Воробьева надо судить. Б.Н. попросил подобрать руководителя операции. Генерал Кондратьев мне сразу сказал, что с него хватит 93-го года, не выдержит – больной. Миронову даже не предлагал – тоже больной, в Афганистане сердце надорвал. Громов отказался. Объяснил, что всегда выступал против ввода войск в Чечню, сказал, что готов написать рапорт об отставке. Больше замов у меня не было. В мирное время все хорошие, умные и смелые, а когда начались боевые действия – в кусты. Такое бывает и у генералов. 26-го я опять вылетел в Моздок. Начал ставить задачу по вводу войск в Грозный. Но это отдельная тема.
ДУДАЕВ СВОЙ И ЧУЖОЙ
Самым слабым звеном многонациональной российской мозаики оказалась Чечня. Считая Джохара Дудаева своим, КГБ не возражал против его прихода к власти. Генерал Дудаев, член КПСС с 1968 г., был переведен из Эстонии в родной ему Грозный будто специально для того, чтобы стать в оппозицию местным коммунистам, быть избранным президентом Чеченской Республики и провозгласить в ноябре 1991 г. независимость Чечни (Ичкерии), как бы демонстрируя российской политической элите, к какому расколу ведет Россию либеральный режим Ельцина.
Наверное, не было случайностью и то, что еще один близкий Ельцину чеченец, Руслан Хасбулатов, также стал повинен в нанесении смертельного удара режиму Ельцина. Хасбулатов, бывший работник ЦК комсомола, член Коммунистической партии с 1966 г., в сентябре 1991 г. стал председателем Парламента Российской Федерации. Именно этот Парламент, возглавляемый Хасбулатовым, будет разгонять Ельцин танками в октябре 1993 г.
К 1994 г. политическое руководство России уже понимало, что не готово дать Чечне независимость. Предоставление суверенитета Чечне действительно могло привести к дальнейшему распаду России. Но можно ли было начинать на Северном Кавказе гражданскую войну? «Партия войны», опиравшаяся на силовые министерства, считала, что можно. Однако к войне нужно было подготовить общественное мнение. На общественное мнение легко было бы повлиять, если бы чеченцы стали бороться за свою независимость с помощью терактов. Осталось дело за малым: организовать в Москве взрывы с «чеченским следом».
18 ноября 1994 г. ФСБ предприняла первую зарегистрированную попытку совершить террористический акт, объявить ответственными за него чеченских сепаратистов и, опираясь на озлобление жителей России, подавить в Чечне движение за независимость. В этот день в Москве на железнодорожном мосту через реку Яузу произошел взрыв. По описанию экспертов, сработали два мощных заряда примерно по полтора килограмма тротила каждый. Были искорежены двадцать метров железнодорожного полотна. Мост чуть не рухнул. Однако теракт произошел преждевременно, еще до прохождения через мост железнодорожного состава. На месте взрыва нашли разорванный в клочья труп самого подрывника – капитана Андрея Щеленкова, сотрудника нефтяной компании «Ланако». Щеленков подорвался на собственной бомбе, когда прилаживал ее на мосту.
Только благодаря этой оплошности исполнителя теракта стало известно о непосредственных организаторах взрыва. Дело в том, что руководителем фирмы «Ланако», давшим названию фирмы первые две буквы своей фамилии, был 35-летний уроженец Грозного Максим Юрьевич Лазовский, являвшийся особо ценным агентом Управления ФСБ (УФСБ) по Москве и Московской области и имеющий в уголовной среде клички Макс и Хромой. Забегая вперед, отметим, что абсолютно все работники фирмы «Ланако» были штатными или внештатными сотрудниками контрразведывательных органов России и что все последующие теракты в Москве 1994-1995 гг. также организованы группой Лазовского. В 1996 г. террористы из ФСБ были арестованы и осуждены московским судом. Но Первая чеченская война к этому времени стала свершившимся фактом. Лазовский сделал свое дело.
Войной в Чечне было очень легко прикончить Ельцина политически. И те, кто затевал войну и организовывал теракты в России, хорошо это понимали. Но существовал еще примитивный экономический аспект взаимоотношений российского руководства с президентом Чеченской Республики: у Дудаева постоянно вымогали деньги. Началось это в 1992 г., когда с чеченцев были получены взятки за оставленное в 1992 г. в Чечне советское вооружение. Взятки за это вооружение вымогали начальник СБП (Службы безопасности президента) Коржаков, начальник ФСО (Федеральной службы охраны) Барсуков и первый вице-премьер правительства РФ Олег Сосковец. Понятно, что не оставалось в стороне и Министерство обороны.
Когда началась война, наивные граждане России стали недоумевать, каким же образом осталось в Чечне все то оружие, которым чеченские боевики убивали российских солдат. Самым банальным образом: за многомиллионные взятки Дудаева Коржакову, Барсукову и Сосковцу.
После 1992 г. сотрудничество московских чиновников с Дудаевым за взятки успешно продавалось. Чеченское руководство постоянно посылало в Москву деньги – иначе Дудаев ни одного вопроса в Москве решить не мог. Но в 1994 г. система начала буксовать. Москва вымогала все большие и большие суммы в обмен на решение политических вопросов, связанных с чеченской независимостью. Дудаев стал отказывать в деньгах. Изначально финансовый конфликт постепенно перешел в политическое, а затем силовое противостояние российского и чеченского руководства. В воздухе запахло войной. Дудаев запросил личной встречи с Ельциным. Тогда контролирующая доступ к Ельцину троица затребовала у Дудаева за организацию встречи двух президентов несколько миллионов долларов. Дудаев во взятке отказал. Более того, впервые он припугнул помогавших ранее ему (за деньги) людей, что использует против них компрометирующие их документы, подтверждающие небескорыстные связи чиновников с чеченцами. Дудаев просчитался. Шантаж не подействовал. Встреча не состоялась. Президент Чечни стал опасным свидетелем, которого необходимо было убрать. Началась спровоцированная жестокая и бессмысленная война.
23 ноября девять российских вертолетов армейской авиации Северо-Кавказского военного округа, предположительно МИ-8, нанесли ракетный удар по городу Шали, примерно в 40 км от Грозного, пытаясь уничтожить бронетехнику расположенного в Шали танкового полка. С чеченской стороны были раненые. Чеченская сторона заявила, что располагает видеозаписью, на которой запечатлены вертолеты с российскими бортовыми опознавательными знаками.
Главный штаб вооруженных сил Чечни утверждал, что на границе с Наурским районом, в поселке Веселая Ставропольского края происходит концентрация воинских частей: танков, артиллерии, до шести батальонов пехоты. Как стало известно позже, колонна российской бронетехники, сформированная по инициативе и на деньги ФСК, с солдатами и офицерами, нанятыми ФСК на контрактной основе, в том числе среди военнослужащих Таманской и Кантемировской дивизий, действительно составляла костяк войск, сосредоточенных для штурма Грозного.
25 ноября семь российских вертолетов с военной базы в Ставропольском крае сделали несколько ракетных залпов по аэропорту в Грозном и близлежащим жилым домам, повредив посадочную полосу и стоявшие на ней гражданские самолеты. Шесть человек погибли и около 25 получили ранения. В связи с этим Министерство иностранных дел (МИД) Чечни направило заявление администрации Ставропольского края, в котором, в частности, указывалось, что руководство региона «несет ответственность за подобные акции и в случае применения адекватных мер с чеченской стороны» все претензии Ставрополя «должны быть отнесены к Москве».
26 ноября силы Временного совета Чечни (чеченской антидудаевской оппозиции) при поддержке российских вертолетов и бронетехники с четырех сторон атаковали Грозный. В операции со стороны оппозиции принимали участие более 1200 человек, 50 танков, 80 бронетранспортеров (БТР) и шесть самолетов СУ-27. Как заявили в московском (марионеточном) центре Временного совета Чечни, «деморализованные силы сторонников Дудаева практически не оказывают сопротивления, и к утру, вероятно, все будет закончено».
Однако операция провалилась. Наступающие потеряли около 500 человек убитыми, более 20 танков, еще 20 танков было захвачено дудаевцами. В плен были взяты около 200 военнослужащих. 28 ноября «в знак победы над силами оппозиции» колонна пленных была проведена по улицам Грозного. Тогда же чеченское руководство предъявило список четырнадцати взятых в плен солдат и офицеров, являющихся российскими военнослужащими.
Создавалось впечатление, что 26 ноября бронетанковую колонну в Грозный вводили специально для того, чтобы ее уничтожили. Разоружить Дудаева и его армию колонна не могла. Захватить город и удерживать его – тоже. Армия Дудаева была укомплектована и хорошо вооружена. Колонна могла стать и стала живой мишенью. Министр обороны Грачев намекал на свою непричастность к этой авантюре. С военной точки зрения задача захвата Грозного, заявил Грачев на пресс-конференции 28 ноября 1996 г., была вполне осуществима силами «одного воздушно-десантного полка в течение двух часов. Однако все военные конфликты окончательно решаются все же политическими методами за столом переговоров. Без прикрытия пехоты вводить в город танки действительно было бессмысленно». Зачем же их тогда вводили?
Позже генерал Геннадий Трошев расскажет нам о сомнениях Грачева по поводу чеченской кампании: «Он пытался что-то сделать. Пытался выдавить из Степашина и его спецслужбы ясную оценку ситуации, пытался перенести начало ввода войск на весну, даже пытался лично договориться с Дудаевым. Теперь мы знаем, что такая встреча была. Не договорились».
Генерал Трошев, ведя уже вторую войну в Чечне, недоумевал, почему Грачев не смог договориться с Дудаевым. Да потому, что Дудаев настаивал на личной встрече с Ельциным, а Коржаков не соглашался проводить ее бесплатно.
Блистательную военную операцию по сожжению колонны российской бронетехники в Грозном действительно организовал не Грачев, а директор ФСК Степашин и начальник московского УФСБ Савостьянов, курировавший вопросы устранения режима Дудаева и ввода войск в Чечню. Однако те, кто описывал банальные ошибки российских военных, вводивших в город бронетанковую колонну, обреченную на уничтожение, не понимали тонких политических расчетов провокаторов. Сторонникам войны нужно было, чтобы колонну эффектно уничтожили чеченцы. Только так можно было спровоцировать Ельцина на начало полномасштабных военных действий, которые действительно начались в декабре 1994 г.
ПЯТАЯ КОЛОННА
Война. Действо – самое противное человеческой сущности, тем не менее, свойственное человеку на протяжении всей своей истории. Войны бывают великие и малые, захватнические и освободительные, масштабные и локальные, длительные и молниеносные. Но все они жестокие и кровавые.
Есть народы, для которых в силу обстоятельств, политического авантюризма отдельных личностей и, может быть, исторической предрасположенности война стала чем-то неотъемлемым. К таким народам можно зачислить евреев и немцев, японцев и афганцев, некоторых других. Но даже среди народов с богатой и печальной историей войн, чеченцы стоят особняком. Что дает право обособлять чеченцев в этом ряду?
Во-первых, не проходило и 50 лет, по крайней мере, в обозримом прошлом, чтобы на чеченцев не обрушивалась военная машина, как правило, со стороны великого соседа – России. Так было при шейхе Мансуре, имаме Шамиле, при советской власти. То же самое затеяла и современная демократическая Россия. Во-вторых, чеченцы никогда не вели захватнических войн. Ни в ХVIII, ни в XIX, ни в XX веке. Поход банд Шамиля Басаева и Хаттаба на Дагестан не в счет. Это была провокационная акция античеченских сил, уже своей приверженностью ваххабизму расписавшихся под тем, что они не чеченцы. Отсюда проистекает и в-третьих. В-третьих, для оправдания агрессии и захватнической сущности развязываемой против чеченцев войны, всегда использовалась «пятая колонна» из числа тех, кто называл себя чеченцами. Причем в событиях рубежа 20 и 21 веков этой пятой колонной послужили национал-предатели, обманувшие чеченцев в самых светлых чаяниях. В начале 90-х – Джохар Дудаев и его сотоварищи, своими действиями скомпрометировавшие саму идею национального суверенитета и спровоцировавшие первую войну. А уже в 99 году такими провокаторами стали ваххабиты, чья откровенная агрессия в Дагестан обрушила всю военную мощь России на многострадальный чеченский народ. Уже в который раз. Война, как и всегда с нею бывает, для мирных беззащитных людей пришла во всем своем жестоком многообразии. Бомбардировки, артобстрелы, похищения и бессудные казни граждан, пресловутые «зачистки», при которых не было задержано и уничтожено ни одного бандита или боевика. Зато мирных граждан во время «зачисток» убивали десятками или даже сотнями, если «зачистку» проводили особо рьяные блюстители порядка, наподобие тех, что служили под командованием генерала Шаманова.
Вряд ли стоит перечислять, какие зверства испытал на себе чеченский народ при наведении конституционного порядка армией своей же страны. По оценкам разных экспертов, в ходе двух контртеррористических операций в Чеченской Республике погибло от 100 до 250 тысяч человек. 99 % из них были мирными жителями. Смерть постучалась в каждый дом. Не осталось никого, кто не потерял бы кого-нибудь из родных и близких.
Трагедия Хатыни и Холокост, Варфоломеевская ночь и ГУЛАГ… Все эти названия стали символом человеческих страданий и вошли в учебники истории, как пример жестокости людей по отношению к себе подобным. Наверняка в этот ряд можно было бы зачислить и некоторые названия чеченских городов и сел. Грозный, сожженный дотла со всеми, кто там оставался, Самашки, Алды, Комсомольское, Катаяма, да сколько их еще.
В феврале 2000 года, 10 лет назад, события в Алдах и поселке Катаяма возмутили весь мир. В ходе «зачисток» здесь были убиты сотни людей. 5 февраля в поселок Алды с трех направлений вошли войска МО при поддержке командированных милиционеров из разных городов России. Командованию федеральных сил было достоверно известно, что все бандформирования покинули город, в том числе и поселок Алды, еще 2-3 дня назад. Иначе, чем объяснить, что в поселок первой вошла милиция, а не саперы или спецназ? Разве в бой первыми идут милиционеры, вооруженные только автоматами?! В худших шамановских традициях милиционеры, большей частью находящиеся в не совсем трезвом виде, всю свою удаль и храбрость направили против женщин и детей. Более 80 человек было убито в Алдах, более половины из них женщины, дети и старики.
Не успели люди оправиться от шока, как через 2 недели кровавая зачистка прошла в поселке Катаяма. Опять же силами тех же подразделений и частей, которые уже проявили свой «героизм» в Алдах. В течение трех дней мирных жителей терроризировали те, кто пришел как освободитель от террористов. Кровавый итог – более 150 убитых. Что странно или скорее закономерно, что все убитые, как и в Алдах, погибли от пуль, а не от артобстрела или бомбардировок, что никак не позволяет отнести их к случайным жертвам.
В те не такие уж и далекие дни из уст самых высоких государственных деятелей недвусмысленно звучали фразы, слушая которые можно было быть уверенным в том, что между бандитами и чеченцами особой разницы нет. Вот и получалось, что солдаты и милиционеры, приехавшие наводить конституционный порядок, тоже не видели никакой разницы кого убивать – чеченец, значит бандит. Разница лишь в том, что подобное никогда и ничем не вымывается из народной памяти. И пока жив чеченский народ, преступникам в погонах следует не забывать, что возмездие неотвратимо. Пример Буданова и Аракчеева тому залог.
Сегодня, глядя на города и села республики, невозможно даже предположить, что каких-то 6-7 лет назад здесь были руины и пепелища. Хвала Аллаху, чеченский народ, как и всегда в самые тяжелые периоды своей истории, выдвинул из своих рядов лидера, способного объединить всех прогрессивных людей и остановить войну. Со вступлением Ахмата-Хаджи Кадырова в должность Президента Чеченской Республики волна насилия со стороны федеральных сил резко пошла на убыль, пусть и не всех, но некоторых военных преступников удалось привлечь к уголовной ответственности, начался процесс позитивных мирных преобразований. После его гибели, курс, намеченный им, остался неизменным. Рамзан Кадыров качественно улучшил начатую работу. Восстановлены города и села, налажена вся инфраструктура мирной жизни, преступления военных стали отголоском прошлого, который в последние 3-4 года о себе не напоминал. Восстановлено доверие людей к власти. Одним словом, война стала прошлым, и в обозримом будущем причин для ее возобновления не видно. Поселки Алды и Катаяма ничем не отличаются от сотен чеченских сел. Да и следов войны здесь, как и во всей республике, не осталось. Но у людей осталась память о кровавых днях февраля 2000 г., и осталась надежда, что справедливость восторжествует, а преступники будут наказаны. Наказаны еще в этой жизни, мирским судом. То, что Божий Суд их настигнет, не вызывает сомнения ни у них, ни у кого либо, кто помнит о событиях 10-летней давности.
АХМАТ-ХАДЖИ 10 ЛЕТ НАЗАД
Мы утром встретились в кабинете Мусы Дашукаева, министра местной промышленности дудаевского правительства, – рассказывает Рустам Чапхаев. – Предстояла поездка в Знаменское, в штаб оппозиционного к Дудаеву правительства во главе с Умаром Автурхановым. Ровно в 10 часов 30 минут мы выехали. С нами были еще два ученых алима. Их фамилии я сейчас не помню. Ахмат-Хаджи тогда был заместителем муфтия республики по шариатским вопросам и представлял бенойцев. Вообще-то мы ехали от имени всех тейпов Чечни. Я был просто водителем. У меня была новая «Волга». Должен заметить, что Ахмат-Хаджи меня перед выездом предупредил:
– До тебя двое отказались ехать с нами. Если тебе неудобно везти делегацию, обиды на тебя нет. Можешь остаться дома.
– Я разделяю с вами участь нашей республики, – был мой ответ.
Правда, не ехать причины у меня были. Там стреляли. Недавно привезли трупы мирных людей. Были стычки на постах между противоборствующими сторонами. Чеченская земля уже дышала войной. К тому времени у меня жена лежала в республиканской больнице, ей сделали операцию. Тем не менее, хотелось быть участником примирения воинствующих сторон.
Мы с Ахматом-Хаджи поспорили на какую-то сумму, что в Горагорске на посту или дудаевцы не пропустят, или автурхановцы. Была полнейшая реальность, что одна из сторон может и огонь на поражение открыть. Словом, обстановка была довольно сложной. Люди с пропиской по нашей стороне не пропускались в Притеречье. Но мы на свой страх и риск поехали.
Прибыли на место в 12 часов. Автурханова на месте не оказалось, нас принял его заместитель. Помню его слова:
– Что вас привело сюда?
Правда, его тон мне сразу не понравился. Это был тучный мужчина, выше среднего роста. Он командовал в то время Притеречными вооруженными формированиями.
Ахмат-Хаджи спокойно, уверенным тоном сказал:
– Мы были у Дудаева. Ему сказали то же самое, что скажу и вам. Нас привела тревога за судьбу чеченского народа. Если Вы не помиритесь друг с другом, чеченский народ так и будет разделен на два лагеря. Мы вашу цель знаем: вы хотите ввести сюда российские войска и развязать бойню. Начнется братоубийственная война. Поэтому мы пришли потребовать от вас, чтобы вы немедленно помирились и объединили наш народ. Иначе мы поднимем людей и объявим войну обеим сторонам. Если суждено нам умереть, то пусть мы умрем, примиряя свой народ! А развязать войну с участием третьей силы мы не позволим.
Заместитель Автурханова выдержал небольшую паузу, видимо подбирая слова, и сказал:
– Вашу песню мы знаем, слышали такой свист! – он небрежно посмотрел на часы и добавил:
– Значит так, у вас ровно 20 минут, чтобы добраться до Терского хребта, где стоит пост. Иначе прикажу стрелять по вам!
В его голосе было какое-то высокомерие, даже цинизм. И вид надменный.
– На все воля Аллаха, а тебе так кичиться не советую. Запомни, в ваших руках нет никакой власти. Все в руках Всевышнего. Нам еще надо совершить обеденный намаз и хотя бы чай на обед выпить. Мы сюда ехали, полагаясь на Бога, и сказать то, что мы вам уже сказали. Так что наша миссия завершилась, – жестким голосом отчеканил Ахмат-Хаджи Кадыров. Он медленно встал, всем своим видом подчеркивая ничтожество этого невежи.
Напротив Администрации района, где мы только что были, в учительском доме на втором этаже жил какой-то друг муллы, который сопровождал Ахмат-Хаджи. Он нас принял с великим радушием. Пока мы обновляли намаз, его жена быстро накрыла на стол. Но прежде Ахмат-Хаджи отозвал меня в коридор и сказал:
− Рустам, береженого и Бог бережет. Ты пока последи за нашей машиной, не ровен час заминируют. Я пришлю человека сменить тебя.
И вправду, не прошло и 15 минут, как вышел один из наших спутников. Я зашел, сделал намаз и успел плотно покушать. Хозяин и Ахмат-Хаджи шутили:
− Даже наши шейхи старались, чтобы кучер был сытым.
На обратном пути на посту нас даже не остановили. Видимо пропуском послужила статная папаха Ахмат-Хаджи Кадырова. Мы с ним потом долго шутили по этому поводу. Не помню сейчас, кто из нас выиграл спор, но помню его слова: «На словах каждый хочет мира в нашей республике, а вот трудиться ради мира никто не хочет». Думаю, нет надобности объяснять, как трудно было тогда на это решиться и ходить по лезвию ножа. Впоследствии я много раз вспоминал слова Ахмат-Хаджи Кадырова и с уверенностью мог бы сказать, что в нем были задатки шейха. Живи он во времена волхвов, ему непременно посоветовали бы побывать в Халвате.
Когда мы проехали перевал, Ахмат-Хаджи глубоко задумался и сказал:
– В начале зимы начнется война. Вот по этой дороге на Грозный будут ехать танки. Трудно будет нам выйти из нее. Мне мой знакомый автуринец однажды рассказывал, что шейх Али Митаев сказал: «Легко начинать войну, но остановить ее трудно!».
Потом он развернулся на переднем сиденье, добавил:
– А вот все ли мы увидим конец войны – неизвестно. Зато оставшиеся в живых вечно будут помнить эти даты, как даты депортации в Казахстан и Сибирь, как даты ссылки наших шейхов. Я не завидую Автурханову и кучке людей, что затевают эту войну. Проклятье времени будет над ними вечно!
…В конце ноября 1994-го, после неудачной попытки Кремля одним ударом покончить с сепаратизмом дудаевской Чечни, никто не догадывался, что вот-вот завяжется гораздо большее, чем чеченская война. С маленькой провальной операции начался большой реванш. То, что спустя годы назовут «подъемом России с колен».
На крыльях своей знаменитой фразы про один парашютно-десантный полк Павел Грачев влетел в историю. И, как это часто бывает, уже не так и помнится сам повод, по которому она была сказана. Тот день пятнадцатилетней давности вообще мало кому врезался в память, хоть именно тогда, 26 ноября 1994 года, и началась, по сути, чеченская война.
Кто теперь вспомнит Временный совет Чечни, где Умар Автурханов при предводительстве Кремля и на пару с Дудаевым вел дело к гражданской войне в Чечне? Дудаев уже три года правил объявившей о своей независимости Чечней, а у Временного совета была своя, российская Чечня, которая, правда, располагалась всего в двух районах. Обе Чечни вяло воевали между собой, пока не двинулись по подмосковным дивизиям российские контрразведчики вербовать бедолаг на роли танкистов Временного совета, который должен был, наконец, закрыть тему ичкерийского суверенитета. К исходу этого дня решительного штурма чеченцы, которые еще не были боевиками, придумали анекдот, который потом весело рассказывали всю первую войну. Что страшнее атомной бомбы? Чеченец на «девятке». «Жигули» 9-й модели и в самом деле словно нашли в тот день свое истинное предназначение, с установленным сзади пулеметом они превратились в тачанки, и штурм Грозного силами Временного совета вылился в беззаботное сафари, которое устроили эти будущие герои одного анекдота.
А потом Дудаев будет торговать пленными танкистами. Хватит всем – и Жириновскому, и Явлинскому, и, кстати, самому Павлу Грачеву, который от них, к вящему веселью дудаевцев, уже успел отречься. Ведь Российская армия не воевала, не посылала она в Чечню ни одного парашютно-десантного полка. Грачев, кстати, встретится с Дудаевым за несколько дней до войны – настоящей войны, в которую еще не верилось, но оба уже все знали. Говорят, встреча была теплой. Ведь, уверяют, сам Павел Грачев не очень рвался воевать.
Шли 90-е, те самые, которые потом будут объявлены лихими. Власть, как потом будет считаться, была демократической, демократами в то время числились и Евгений Савостьянов, ответственный за ту самую вербовку, и Сергей Шахрай, замиривший Казань, но почему-то убежденный сторонник жестких мер в Чечне. Демократы еще помнились – кто на похоронах Андрея Сахарова, кто пламенной искренностью на последних советских съездах депутатов, кто в «Демократической России», кто романтическим реформаторством в правительстве Гайдара.
26 ноября – история о многом, в том числе и о тех, кто считался демократами. Эта история объясняет очень многое из того, что случится позже. А пока нельзя было не обмануться, как обманулся генерал стратегической авиации Джохар Дудаев, позволивший сделать из себя в Чечне романтика. Он, впрочем, довольно быстро понял, что независимость – это не столько вековые идеалы, сколько бизнес с широчайшим размахом. Но было поздно, праздник непослушания уже шел полным ходом, все казалось игрой, а что события развивались в каком-то совсем не романтическом жанре – так на то они, 90-е, и были лихими, и не только в Чечне.
Этот обман был первым и казался безобидным: чеченцы поверили в то, что хотят независимости. А кто ее тогда не хотел, в начале упоительных 90-х? Эта независимость свалилась радостно и внезапно, как карнавал, тем более что поезда в Москву как ходили, так и продолжали ходить, а самолеты, летающие по всему миру, так и вовсе стали садиться в Грозном, причем безо всякой изнурительной таможенной волокиты. О том, чем это все это может обернуться, не думалось ни в 91-м, ни в 94-м. Даже в ноябре, даже после того, как 26-го числа Грозный превратился в музей дымящихся трофеев.
А за пределами Чечни о том, что штурм провалился, российский народ знал примерно в той же степени, что он вообще начинался. Между строк, где-то в середине новостных программ сообщалось, что некий Временный совет уже фактически взял власть в Чечне. Будущие чеченские полевые командиры уже допрашивали майоров без документов, оказавшихся никому не нужными, на площади перед так и не покоренным президентским дворцом, который еще, кажется, вчера был рескомом партии, жгли костры и танцевали лезгинку, а старики закрутили лихой зикр.
Они красовались перед самими собой, не зная, как в залихватские эти часы сами собой программируются следующие 15 лет. Как, впрочем, не думали об этом и те, кто уже собирался в Кремль на секретное заседание Совбеза, чтобы дать сигнал к настоящему наступлению. Наступлению, которое началось с трагифарса 26 ноября.
Спустя 15 лет никто не хочет ничего вспоминать. Не слышно Грачева, Сергей Степашин руководит Счетной палатой. Того дня, с которого все началось, в истории будто не было, и даже либералы из тогдашнего окружения Ельцина не сразу вспоминают, о какой, собственно, годовщине идет речь. Они почти честны – от них и в самом деле тогда зависело немногое, страна принадлежала не им, да и президент их мнением особенно не интересовался. Они почти правы: решение в то время принимал Сам, в соответствии с собственными вычислениями, и потому не так уж важно, кто и как поднимал руку на Совбезе. И почему те, кто все понимал, остались и не ушли. Почему либо ни на чем особенно не настаивали, либо молчаливо поддерживали, оставляя себе возможность объясниться. Даже такая чеченская перспектива казалась им злом куда меньшим, чем отступление от зыбкой тогдашней демократии. А Ельцина они и тогда, при всем к нему уважении, демократом не считали.
И кому тогда, 26 ноября 94-го, было под силу догадаться, что за последующие две недели начнется гораздо большее, чем чеченская война?
Кто тогда, в лихие годы, когда шанс еще не казался исчерпанным, мог прозреть в штурме Грозного черновик операции «Подъем страны с колен» – так она выглядела тогда. Только в той стране, при той власти и в то время. От 26 ноября власть стыдливо увертывалась, она и 11 декабря, начало вторжения, преподносила как-то воровато, с той вороватостью, которая является худшей формой стеснительности. Ведь тогда демократию еще никто не отменял, и пресса была свободна, и даже на выборах партия власти никак не оказывалась единоличным победителем.
Власть немного смущалась своих органических инстинктов. Это ведь даже не октябрь 93-го, когда все, и не без оснований, можно было представить как подавление красной с оттенками коричневого Вандеи. Чечню представить в демократических декорациях было уже невозможно. Восстановление конституционного порядка стилистически выглядело объявлением большого реванша. Чеченцы, беззаботно обманувшиеся, ответили за все: и за развал страны, и за берлинскую стену, и за весь длинный список того, что уже было принято считать унижением великого народа. Таков был запрос, на который вызвался ответить Ельцин, и, увы, политической воли оказалось более чем достаточно.
НОВАЯ ОШИБКА ЕЛЬЦИНА
Можно прожить в одной жизни и судьбу первого секретаря, запрещающего на вверенной территории «Покаяние» Абуладзе, и триумф искренне прозревшего бунтаря. Но этот реванш было объявлять не ему. Ельцину не простили не войну, как хотелось думать идеалистам. Ему не простили поражения. Ельцин, вознамерившийся одним ударом вернуть себе разочаровавшуюся в нем страну, свою личную ситуацию и свою личную драму только усугубил. И не только свою. Реванш уже был провозглашен. Осталось дождаться того, кто придаст этому реваншу логическую завершенность. Уже без вороватости и смущения. Наоборот, с объявлением того, что при Ельцине еще считалось некрасивым и неизжитым инстинктом, единственной и победной формой существования. А обманувшимся однажды чеченцам в процессе этих преобразований предстоит обмануться насчет своей независимости еще дважды. Сначала по колено в собственной крови они в течение двух войн будут за страсть к независимости принимать месть. И эта месть в течение двух войн будет порождать и героев, и убийц – таков непреложный закон подобной борьбы. А потом, доведенных до отчаяния, их совсем легко будет убедить в том, что даже договор о разграничении полномочий – это намного лучше независимости, которой всерьез они никогда и не хотели. И кому теперь какое дело до забытой годовщины того дня, с которого все и началось.
Председателем комитета, директором ФСБ России Александром Бортниковым с 00:00 по московскому времени 16 апреля 2009 года отменен приказ, объявляющий территорию республики зоной проведения контртеррористических операций, – говорится в заявлении Национального антитеррористического комитета (НАК). «Это решение направлено на создание условий для дальнейшей нормализации ситуации в регионе, восстановление и развитие его экономики и социальной инфраструктуры», – сообщил представитель НАК. За две войны, пережитых Чечней в течение последних 15 лет, в результате которых федеральным силам удалось побороть сопротивление сепаратистов, жертвами насилия стали десятки тысяч безвинных людей.
По утверждению аналитиков, весь контроль над Чечней В.В. Путин передал президенту Рамзану Кадырову. Режим контртеррористической операции или кратко КТО, введенный в 1999 году на территории Чечни, предусматривал блокпосты на дорогах, облегченный порядок задержаний, досмотров и проверки документов, а также ограничения на работу журналистов. Кадыров в марте 2009 года заявил, что режим КТО должен быть снят, так как военные действия в Чечне давно прекращены. По утверждению представителей властей Чечни, после отмены режима КТО безопасность в регионе обеспечивает республиканское МВД. И небезуспешно.
О наступившей мирной жизни свидетельствуют и впервые возведенные в столице Чеченской Республики небоскребы в 45 этажей!
Воистину, Велик Аллах! (Аллах1у Акбар!).
Десятилетний режим контртеррористической операции (КТО) в Чечне официально завершился в ночь на четверг в 00.00. Как объявил НАК, директор ФСБ Александр Бортников с 00.00 16 апреля 2009 года отменил приказ, объявляющий территорию республики зоной проведения контртеррористических операций.
Напомним, что рассмотреть возможность отмены приказа президент России Дмитрий Медведев поручил Бортникову еще в конце марта. Теперь все военные операции в Чечне будут проходить в общепринятом порядке, действующем в других регионах. Оперативному штабу в Ханкале уже поручено оптимизировать состав сил и средств Объединенной группировки войск (сил) по проведению КТО на территории Северо-Кавказского региона. Решение Москвы в республике ждали давно и встретили с ликованием. Президент Чечни объявил, что 16 апреля будет отныне отмечаться ежегодно как праздник.
«Подведение черты под КТО имеет огромное морально-психологическое значение, – заявил Кадыров. – Руководство России официально подтвердило тот факт, что гнездо терроризма разгромлено, что НВФ нейтрализованы, а лидеры боевиков, на чьей совести горе и страдания тысяч людей, уничтожены, задержаны, привлечены к суду».
Новый чеченский праздник
Выступая в родной школе в Центорое, куда Кадыров прибыл для празднования исторического события, президент напомнил, что часть российских войск все же останется в республике на постоянной основе. Речь идет о 42-й мотострелковой дивизии Минобороны и 46-й отдельной бригаде оперативного назначения внутренних войск МВД России.
«Наша республика – приграничный регион России, и присутствие здесь российских войск необходимо. Не потому, что у нас еще существует опасность бандитизма и терроризма, а на случай внешней угрозы. Мы должны охранять Кавказ в частности, а значит и Россию в целом. Вспомните хотя бы Южную Осетию. А с внутренними проблемами у нас прекрасно справляются республиканские правоохранительные органы», – заявил президент Чечни.
Как известно, в Грозном в первую очередь добивались права самостоятельно растаможивать в республике импортные грузы и осуществлять международные рейсы из местного аэропорта «Северный». Премьер Чечни Одес Байсултанов, не дожидаясь решения Москвы, еще 18 марта распорядился завершить строительство таможенного поста к 30 июня сего года.
Как сообщили «Газете» в пресс-службе президента ЧР, в грозненском аэропорту также ведутся последние технические работы, и по распоряжению президента подготовка к приему и отправке рейсов из-за рубежа завершится в «кратчайшие сроки». В четверг Байсултанов и министр транспорта и связи республики Рамзан Черхигов находились в Москве с необходимым для решения этого вопроса пакетом документов.
Среди ограничений, которые предусматривает режим КТО, фигурируют особый порядок досмотра граждан на транспорте, передвижение, обыски в частных домах. Кроме того, силовики могут по своему усмотрению ограничивать работу объектов инфраструктуры, например, аэропортов и таможни. Ограничения также касались иностранных журналистов, которым для поездок в Чечню до сих пор требовалась особая аккредитация российских властей. Как пообещал в четверг представитель МИДа России Андрей Нестеренко, эти ограничения будут сняты. Впрочем, уточнять сроки Нестеренко не стал.
Между тем военное командование и местные власти пока расходятся в оценке численности бандформирований, все еще уцелевших в Чечне. Если Кадыров считает, что на противоположной стороне осталось лишь 70-80 боевиков, то представители штаба в Ханкале называют цифру до 500 человек.
Тем не менее, вывод тяжелой военной техники из республики стартовал уже в начале этого года.
«До отмены режима КТО уже определенные части начали выводить, – заявил глава комитета парламента Чечни по вопросам законности, правопорядка и безопасности Саид Юсупов. – Даже проезжая мимо станции Ханкала, я видел, что начался плановый вывоз техники. Военная техника грузится и эшелонами вывозится с территории республики. Это работа началась, насколько я знаю, месяца два назад».
Вывод временных подразделений может потребовать еще нескольких месяцев.
Накануне появления приказа НАК главком внутренних войск МВД, генерал армии Николай Рогожкин заявил корреспонденту «Газеты», что внутренние войска продолжат борьбу с терроризмом в республике, но уже не в рамках масштабных боев, как раньше, а точечными ударами.
«Силовое влияние уже давно стало точечным. Поэтому каких-либо крупномасштабных операций ожидать не следует, они давно не проводятся, – отметил генерал Рогожкин. – А адресные мероприятия проводились и будут проводиться в случае возникновения необходимости. С терроризмом борется вся страна, и мы будем с ним бороться, пока эти террористы будут иметь место там».
Источник в Главкомате внутренних войск сообщил, что проект расформирования структурных подразделений антитеррористических сил, в частности оперативного штаба объединенной группировки войск (сил) на Северном Кавказе, пока не согласован. Не решена и судьба находящихся на службе людей, зданий и сооружений в Ханкале, где базируется штаб, временных районных ОВД и контрольно-пропускных пунктов, которые укомплектованы главным образом не местными жителями, а командированными из других регионов России милиционерами.
«Вероятно, какие-то практические шаги по реализации решения НАК будут предприняты лишь на следующей неделе, пока без приказа никто КПП и укрепления покидать не будет, уезжать из республики тоже. Будем ждать конкретных указаний», – отметил собеседник.

Из Чечни уйдет лишь половина силовиков
Глава комитета Совета Федерации по обороне и безопасности Виктор Озеров сообщил корреспонденту «Газеты», что отменить КТО в Чечне следовало уже давно. «Постоянно делать видимость, что мы в борьбе с терроризмом не продвигаемся, было бы несправедливо. Любой человек, который был в Чеченской Республике пять лет назад и приедет сегодня, увидит разницу, – считает сенатор. – К примеру, тот же «Терек» – футбольно-спортивный клуб. Показать, что есть движение вперед, это правильно».
Вместе с тем Озеров напомнил, что у силовиков по закону о противодействии терроризму всегда есть право в случае необходимости ввести этот режим в местах особой напряженности или концентрации боевиков. Подобная практика сейчас используется в Ингушетии и Дагестане.
По оценке Озерова, из Чечни после отмены КТО будут выведены около 20 тыс. силовиков, включая бойцов внутренних войск, ФСБ и Минобороны. Всего, по данным сенатора, в республике несут службу около 40 тыс. сотрудников силовых структур, включая личный состав подразделений, дислоцированных там на постоянной основе. Это части 42-й мотострелковой дивизии Минобороны и 46-й бригады внутренних войск МВД.
«По моей информации, прежняя зарплата сотрудникам местных силовых структур будет сохранена до 2012 года», – добавил депутат Юсупов.
ОКОНЧАНИЕ ВОЙНЫ
Первым о скорой отмене КТО заявил президент Чечни вскоре после своей встречи с премьер-министром страны Владимиром Путиным, состоявшейся 20 марта. Однако в обещанный чеченским лидером срок, 31 марта, режим не был снят. Кадыров тогда заявлял, что не сомневается в положительном решении НАК.
Причиной введения КТО послужило внезапное вторжение 7 августа 1999 года формирований Шамиля Басаева и известного арабского наемника Хаттаба на территорию соседнего Дагестана и последовавшая за этим серия террористических актов в России. КТО в Чечне началась в октябре того же года, а уже 23 сентября 1999 года вышел указ президента России Бориса Ельцина «О мерах по повышению эффективности контртеррористических операций на территории Северо-Кавказского региона Российской Федерации», предусматривающий создание объединенной группировки войск по проведению КТО на Северном Кавказе.
К концу года под контролем федералов оказалась практически вся территория Чечни, боевики были вытеснены в горы, а часть из них окружена в Грозном. Впрочем, уже 6 февраля 2000 года чеченская столица также оказалась под контролем федеральных сил.
Активная фаза крупных боев завершилась примерно к 2002 году, а после 2006 года террористическая активность практически сошла на нет.
Какие плюсы и, возможно, минусы несет отмена режима контртеррористической операции в Чечне?
ВЛАДИМИР ВАСИЛЬЕВ, председатель комитета Госдумы по безопасности (фракция «Единая Россия»):
– В этом больше плюсов. Как отмечал наш президент и как обосновывал это решение Рамзан Кадыров, сегодня республика развивается, и для того чтобы это развитие набирало силы, отмена режима контртеррористической операции (КТО) будет только способствовать ее развитию.
Режим КТО, который перестал существовать c четверга 16 апреля 2009 года, порой значительно ограничивал свободу действий бизнеса и передвижение граждан. Теперь таких ограничений не будет.
Правоохранительные органы Чеченской Республики работают, как и правоохранительные органы любого субъекта страны, с чувством ответственности за оперативную обстановку. Это будет и экзаменом для них, и в то же время это их право.
Недавно мы проводили в Грозном выездное заседание нашего комитета, общались и с президентом Чечни, и с руководителями местных силовых структур. Мы пришли к пониманию того, что республика работает, и ситуация в ней существенно изменилась. Силы правопорядка вполне могут обеспечивать вопросы безопасности и охраны порядка.
В то же время, несмотря на то, что приняты меры по передислокации сил, которые туда были командированы, в республике на постоянной основе остаются базовые силы. Это подразделения российской армии и внутренние войска, которые работают во взаимодействии с существующими в республике силами правопорядка. Это гарантированная возможность обеспечения безопасности в случае изменения ситуации.
Национальный антитеррористический комитет реализовал очень важное решение, которое ему поручил подготовить президент. Оно позволит более активно развивать мирный процесс. Например, режим КТО предусматривает досмотр всех грузов и лиц, заезжающих на территорию проведения КТО, равно как выезжающих с территории. Понятно, что это не способствовало ни бизнесу, ни передвижению граждан и вызывало у населения обоснованные нарекания.
Сам факт устранения этих факторов положительно сказался на настроениях в Чеченской Республике. Я сегодня встречался с товарищем из Чечни, и он с большой радостью сказал мне, что это очень хорошее решение, которое люди понимают и ценят. И еще это огромное доверие. Я надеюсь, оно будет оправдано.
РУСЛАН ХАСБУЛАТОВ, член-корреспондент РАН, заведующий кафедрой мировой экономики Российской экономической академии имени Плеханова:
– Какие там могут быть минусы? Это надо было делать давно. Помню, когда мы встречались с Ахматом Кадыровым, наверное, месяца за три до его трагической гибели, уже тогда он говорил, что такой режим ограничивает возможности экономического сотрудничества. К тому же режим КТО был связан с непомерными расходами по линии Минобороны и МВД. Думаю, что Рамзан Кадыров сумел обосновать свою идею президенту и премьеру, и было принято действительно правильное решение.
К сожалению, федеральные власти проявляют очень большую степень небрежности. В республике нужно создать промышленно-индустриальный сектор, в частности, восстановить нефтеперерабатывающие и машиностроительные заводы, но в этой части практически ничего не происходит. Безработица в республике – свыше 60%, и местным властям очень сложно.
ГЕННАДИЙ ШМАЛЬ, президент Союза нефтегазопромышленников России:
– Я не думаю, что это очень повлияет на нефтянку. Там очень небольшой объем добычи. Конечно, было время, когда в Чечне добывали 10-12 млн. тонн, но сейчас потенциал составляет около 2 тонн, а сколько добывают – и сказать сложно. В целом отмена КТО, конечно, плюс и для самой республики, и для нашего государства. Для бизнеса это тоже плюс. В свое время в Чечне были самые мощные нефтеперерабатывающие заводы. Надеюсь, рано или поздно они снова заработают.
КОНСТАНТИН ЗАТУЛИН, первый заместитель председателя комитета Госдумы по делам СНГ и связям с соотечественниками, директор Института стран СНГ:
– Главный минус – родовая болезнь многих структур, которые любят принимать желаемое за действительное. Они и саму эту отмену могут воспринять как повод к самоуспокоению. А ведь дело касается глубоких проблем, существующих и в связи с Чечней, и в самой Чечне. Эти проблемы трудно формализуются, требуют целенаправленной терпеливой и кропотливой работы.
Я не хотел бы, чтобы у нас на какой-то момент возобладало представление о том, что никаких проблем в Чечне нет. Как будто не было этой многолетней кровавой истории, и мы вернулись в прежнее прекрасное прошлое, которого на самом деле никогда и не было.
А положительный и символический эффект очевиден: раз мы отменяем КТО, значит, чувствуем себя сильными и считаем, что завершен определенный этап.
Если говорить о внутренней политической борьбе в Чечне, о конкуренции между разными политиками, это не может само собой взять и отмениться. Политическая конкуренция всегда будет существовать. В силу этого очень важно понимать, в какой мере те обычные условия, к которым мы теперь в Чечне возвращаемся, уязвимы для попыток возрождения сепаратизма и разного рода военных и террористических методов борьбы с центром. Мы должны внимательно следить, чтобы обычная политическая борьба, которую невозможно полностью игнорировать и отменить, не перехлестывала через край. Роль военных будет уменьшаться, но роль политических координаторов и советников, а также внимание федерального центра к Чечне ослабевать не должны.
ВМЕСТО ЭПИЛОГА
Чеченская «генеральша» Роза Литаева: «Путин должен мне звезду Героя России!». Единственная женщина-генерал «независимой Ичкерии» рассказала «Сегодня», почему пошла на войну, как потеряла родных и оказалась в плену.
Роза Литаева, человек-легенда, одна из двух выживших женщин чеченского подразделения «Белый Платок», которое русские войска окрестили «Белыми колготками». Роза утверждает, что подразделение было создано в Первую чеченскую войну по приказу командования и занималось спасением раненых. Россияне же утверждали, что это подразделение женщин-снайперов, которые убивали солдат. За заслуги Аслан Масхадов назначил ее командиром подразделения медсестер, а Джохар Дудаев дал чин генерала. Роза – близкая подруга Аллы Дудаевой, она лично знала всех руководителей мятежной Ичкерии, многих из которых уже нет в живых. Роза – мать шестерых детей, из которых до сегодняшнего дня дожили пятеро. Ей удалось вырваться из плена, покинуть Россию, и после долгих путешествий осесть в Германии в статусе политического беженца. По матери Роза – немка, поэтому вопрос о статусе был решен положительно, намного быстрее, чем у других чеченцев. Во время своей командировки в Германию я встретился с ней и выслушал рассказ о нескольких годах жизни. Она и ее пятеро детей живут в съемной квартире в одном из районов Берлина. Ее саму застал за приготовлением традиционной чеченской еды, лепешек с сыром – чепалгаш.
– Роза, расскажите, как вы попали на войну?
– Мы переехали в Чечню в 1993 году из Казахстана, только обосновались, и через год разразилась война. Как только начались бомбежки, мой муж Юнус сразу записался в добровольцы. Я тогда пыталась его уговорить, чтобы он не воевал, но бесполезно… Я сказала: «Я тоже из Грозного не уеду, пока ты здесь». Детей к бабушке отправила, в другой район города. Мы вообще не верили тогда, что город будут бомбить, в Чечне всегда жили русские, и не было вражды между нами. Я бы не поверила, если бы мне тогда сказали, что моего сына могут убить прямо в квартире. В один из дней января 1995 года, когда бомбежки и обстрелы были особенно сильными, ко мне домой постучали и попросили отвезти раненую женщину в госпиталь. У меня была машина «Тойота», я согласилась. Отвезла ее, потом другие люди попросили, потом третьи… И началось… Я возила раненых из центра города в госпиталь и реском (здание правительства Чеченской республики. – Авт.). Тогда как раз стали бомбить центр города. Клянусь, я не заметила, как двое суток прошло. Мы эвакуировали дом престарелых, это заняло много времени. Как только вывезли всех стариков в безопасное место, то обнаружили, что множество людей, чеченцев, русских, евреев, армян укрылись в церкви. Все были уверены, что никто не даст приказ бомбить церковь… Но церковь попала под бомбежку. Если есть ад, то это была эта церковь в тот момент. Я слышала страшные крики и стоны. Где-то сутки мы вытаскивали раненых из-под завалов. Когда я узнала, что моего двухлетнего сына убили во время «зачистки» Первомайского района, я вообще жить не хотела, но осталась в Грозном, чтобы помогать людям. Потом я пошла работать в военный госпиталь, там руководил в то время Умар Хамбиев, потом госпиталь тоже разбомбили. Я помню эту картину, когда второй и третий этажи госпиталя пылали, а раненые и мертвые все вместе лежали на первом этаже. В подвале работали врачи, оказывали первую помощь. Потом мы вывезли весь этот госпиталь в село Старые Атаги. Это было сделано быстро и без потерь.
После этого меня вызвал к себе Аслан Масхадов, который отвечал за оборону в этом секторе. Он поблагодарил и предложил мне собрать группу женщин для того, чтобы вывозить раненых. Я собрала 40 девушек, мы назвали свой отряд «Белый платок», нас потом русские называли «Белые колготки», говорили, что мы снайперы. В первую войну погибло 27 человек из нас, восемь – во вторую, три пропали без вести. Сейчас осталось только два человека, я и еще одна женщина.
– Оружие было у вас?
– Естественно было, я умею стрелять из автомата. Иногда раненых приходилось отбивать и от русских, и от чеченцев. Большинство боевиков помогало нам вывозить раненых, но были и такие, которые пытались помешать. Мы и от них отбивались… На войне все бывает, и психи, и мародеры тоже. Я сумку свою с медикаментами больше всего оберегала, старалась при себе держать.
Я не смотрела, кто мои раненые, какой они национальности и так далее. Пусть он будет самым лютым бандитом, я его вывезу и вылечу. Мне попался однажды кровный убийца моего брата, я точно также спасла его. На войне для кровных разборок места нет.
– Приходилось стрелять в человека?
– Прицельно не приходилось. Рядом со мной обычно были мужчины, так что они защищали. А если кто стрелял в нашу сторону, то я тоже в ту сторону стреляла, так, на всякий случай. Мы ездили на бронемашине и очень часто свои открывали по нам огонь, думали, что это русские едут на своей бронетехнике.
– Как вы познакомились с Джохаром Дудаевым?
– Меня с ним познакомил Зелимхан Яндарбиев. А вообще с ним не трудно было познакомиться, он всегда был среди людей. Он пешком по проспекту ходил, на базар мог придти, спросить у людей, как дела. Я была соратницей Джохара, я была за независимость чеченского народа.
– Вы подчинялись ему непосредственно?
– У меня за всю свою жизнь командира не было. Мой начальник – Аллах, после него – мой муж, вот два моих командира.
– Басаева тоже знали?
– Я познакомилась с ним во время первой войны. После того как мою «Тойоту» подбили, мы ездили на бронемашине российского производства. Я ездила к нему заправляться на 12-й участок, потому что горючее тогда было только у него. Там у меня был кабинет, где можно было отдохнуть после двух-трех суток работы.
– Как вы оказались в российской тюрьме?
– Когда началась вторая война, я была на шестом месяце беременности, и мой врач настоял, чтобы я уехала в Ингушетию. Я ехала из Ассиновской в Ингушетию на автобусе. Плохо чувствовала себя, у меня ноги были все опухшие. Я никогда не думала, что меня могут задержать. Это было в мой день рожденья, 19 января 2000 года. Люди, которые меня задержали, держали в руках мое фото и данные. Они хотели взять именно меня. Это произошло недалеко от станицы Слепцовская, на границе Чечни и Ингушетии. Меня отвезли и бросили в яму недалеко от Ассиновской. Везли в БТРе с мешком на голове. Это у них так назывался пункт временного содержания. Потом меня перевезли в изолятор в Моздок (Сев. Осетия. – Авт.). Это обычный следственный изолятор – государственный СИЗО. Но нас держали там без документов, никто не знал, где я нахожусь. Когда проверяющие приезжали, то нас паковали в грузовик, чтобы никто не видел, что мы там сидим.
– Сколько времени там провели?
– Восемь месяцев в разных изоляторах, в Моздоке, Владикавказе и Пятигорске. Меня взяли, как оказалось, по подозрению в терроризме. Пытались повесить на меня какой-то взрыв в Моздоке, я не знаю, был ли он на самом деле или я его «готовила» только. Я все время требовала, чтобы мое дело передали в суд. Я была такой дурой, что думала, что я на суде выиграю, я думала, что приедут «солдатские матери» и будут меня защищать. Мне Путин должен звание Героя России дать – стольких я российских солдат спасла. В одной из передач программы «Взгляд» меня в эфире приглашали на свадьбу одного из российских офицеров. Это был один из двух капитанов российской армии, которых я спасла во время войны. Они рассказывали, как я их спасала. Я сама помню, как над головой летали снаряды и пули, это было в Грозном, мы их отвезли сначала в здание администрации, потом в Атаги, в госпиталь. Их там вылечили, и я потом добилась их освобождения и передачи российской стороне. Они свидетели того, что я ни в чем не виновата. В Комитете солдатских матерей России меня знают, я отдавала им их же детей. Мне следователи говорили, что я в суде получу минимум 18 лет. Я ни в чем не признавалась, я говорила, что только спасала людей. Последнее, что я написала в протоколе, это то, что я не признаю свою вину, а только спасала. Но меня принуждали дать признательные показания, говорили, что за это ничего не будет с ребенком, он будет ходить в садик и так далее. У меня в Пятигорске родился сын в СИЗО.
– Ребенок в тюрьме родился?
– Да, но у меня его сразу отобрали, и я подписала бумагу, что его передали родственникам. Но на самом деле они продали моего мальчика сразу после того, как я его родила. Все это время мне говорили, что он у родственников. Я потом отыскала его в Нальчике, в одной осетинской семье. Женщина, его приемная мать, сказала, что купила ребенка в возрасте полутора месяцев, всего грязного, худого… Я за ее адрес заплатила пять тысяч долларов. Сейчас он со мной.
– А как вообще удалось оттуда выйти?
– Однажды ночью открылась камера, сказали: «Выходи!». Я думала, что снова ведут на допрос, будут бить или пытать. Завели в комнату, и офицер сунул мне в руку записку. Когда меня вернули в камеру, там было написано, каким образом я должна уйти. Как я уже потом узнала, они торговались с моей мамой 6 месяцев о цене, но мои родственники не могли долго собрать деньги. Они дали 8000 долларов и еще оружие какое-то дали, пришлось покупать у русских. Меня вывезли из СИЗО в Пятигорске на военной машине, там меня ждали родственники и отвезли в Чечню.
– Потом опять пришлось уехать?
– Да, после очередного задержания мне один офицер ФСБ, русский, посоветовал не оставаться в Чечне. Он сказал, что покоя мне все равно не дадут. В 2001 году мы выехали сначала в Турцию, потом в Азербайджан, из Азербайджана в Грузию, потом снова в Турцию, из Турции в Беларусь, потом в Украину, потом снова в Турцию. В 2003 году в Турции снова начали нас преследовать, власти потребовали, чтобы около 40 чеченцев покинули Турцию, и пришлось уехать.
От автора интервью
Мы изложили это интервью так, как оно было рассказано. Все ли здесь правда, есть ли вымысел – не нам судить. Известно, что на чеченской войне «белыми колготками» действительно называют женщин-снайперов, которых особенно ненавидят федералы за те потери, которые из-за снайперов несла российская армия. В печати не раз публиковались сведения о том, как жестоко расправляются с «белыми колготками», если те попадают в плен. Так что скрывать свою принадлежность к «снайперскому цеху», наверное, станет всякая уже отвоевавшаяся женщина.
ИНФОРМАЦИ К РАЗМЫШЛЕНИЮ
(КОНФЛИКТ ДЛИЛСЯ 15 ЛЕТ)
Пятнадцать лет назад Россия переживала непростое время: спад в экономике, гиперинфляция, финансовые пирамиды, разгул преступности, раскол нации на сторонников старого и нового, неопределенность будущего. И словно всего этого было мало, началась война.
11 декабря 1994 года федеральные войска пошли в наступление на мятежную Чечню.
Гипотезы антиельцинской оппозиции сводились к тому, что чеченцы, дескать, давали за что-то большие взятки «ельциноидам», а потом бросили платить. Вот вам и война.
Непредвзятый анализ, однако, не обнаруживает в событиях, приведших к трагедии, злого умысла или коварного заговора. Были послереволюционная неразбериха, объективные причины и субъективные просчеты.
Когда-то, расстреляв герцога Энгиенского, Наполеон изрек: «Это могло быть преступлением, но это не было ошибкой». Циничный Талейран переиначил слова патрона и неоднократно повторял по разным поводам: «Это хуже, чем преступление – это ошибка».
В Москве начала 1990-х годов специфики Чечни не понимали и рассматривали ее как обычный регион Российской Федерации. По сравнению с экономической реформой, приватизацией, политической борьбой на федеральном уровне и выстраиванием новых отношений с окружающим миром «чеченский вопрос» казался локальным пустяком.
«Москва проявила большую безграмотность. Мало кто знал историю Чечни, особенности чеченского народа, его характера, менталитета», – заявил в интервью Би-би-си Сергей Филатов.
В первой половине 1990-х годов Сергей Филатов возглавлял кремлевскую администрацию и был одним из тех, кто делал российскую политику. В канун 10-й годовщины начала войны в Чечне он согласился дать интервью Русской службе Би-би-си.
Би-би-си: Сергей Александрович, 11 декабря нас ждет невеселая дата – 10 лет с начала войны, которая никак не кончится.
Сергей Филатов: Войну легко начать, трудно закончить.
Би-би-си: Кто виноват?
С.Ф.: Мне трудно сказать, кто персонально виноват, и есть ли такой человек. Решение о войне принимал президент, это его прерогатива, его право, которое было подтверждено решением Конституционного суда. Виноваты все в какой-то степени, потому что не хватило умения, не хватило терпения, не хватило знаний. Ситуация была очень сложная. Она возникла не в год начала войны, все началось в год ГКЧП [1991], когда в Чечне практически произошла революция и была смещена законная власть, не без помощи Москвы, естественно. На вершине этой революции именно Москва подобрала Дудаева, чтобы заменить им Завгаева.
Би-би-си: То есть Дудаев в 1991 году поехал в Чечню с санкции руководства России?
С.Ф.: Конечно. Он появился не сам по себе – его искали. Стоял вопрос о замене Завгаева на человека, который сразу завоевал бы уважение людей и возглавил бы эту республику. Знаю, что этим занимался [Геннадий] Бурбулис как госсекретарь России, занимался [Михаил Полторанин]. А Дудаев был очень серьезным противником Завгаева. Его ненависть к Завгаеву была настолько велика, что он и не скрывал ее.
Москва проявила большую безграмотность. Мало кто знал историю Чечни, особенности чеченского народа, его характера, менталитета. Мало кто помнил и обращал внимание на то, что у этого народа огромная боль и огромная обида на Советский Союз, а все, что связано с Советским Союзом, естественно, ассоциировалось с Россией. На то, что произошло с ними в 1944 году, что происходило до войны, когда этот народ постоянно был под обстрелом советской власти.
Многие считали, что революция сделает свое дело, и все нормализуется само собой, как только получат новую власть, новую демократию, новые условия жизни не только Чечня, но и все остальные народы России.
К сожалению, так не получилось, и ситуация начала усугубляться в силу характера Дудаева и из-за его окружения.
Окружение было очень тяжелым, сам Дудаев иногда говорил об этом. В последнем фильме [документальный фильм НТВ «По ту сторону войны»] Грачев вспоминал, как Дудаев сказал ему [во время их последней встречи в ингушской станице Слепцовская в начале декабря 1994 года]: «Мы с тобой можем договориться, но меня тогда пристрелят те, кто со мной сюда пришел [Зелимхан Яндарбиев, Шамиль Басаев и Мовлади Удугов]».
Дудаев был окружен злой оппозицией, которая не хотела никакого будущего с Россией. Ни о каком примирении они и думать не желали.
Вторая причина состояла в том, что в самой России было очень неблагополучно. Шла война между Верховным Советом и президентом. Закончилась все это трагически в октябре 1993 года. К счастью, нам удалось принять Конституцию Российской Федерации, которая дала возможность стабилизировать политический процесс в России, создав новое государственное устройство и новые отношения между властными структурами. Тогда появилась возможность заниматься проблемами Чечни.
Мне кажется, процесс неплохо развивался в конце 1993 и начале 1994 года, когда оппозиционные силы объединились против Дудаева. Рейтинг Дудаева по всем сведениям, не только нашим, но и зарубежным, резко упал. Практически его власть перестала распространяться на всю территорию Чечни. Мне казалось, это был очень удобный момент для смещения Дудаева силами чеченской оппозиции, причем мирным путем.
Я всегда был далек от мысли о военном решении. Когда принимал [лидера чеченской оппозиции Умара] Автурханова, сразу попросил его отредактировать их заявление и выбросить оттуда все слова о том, что они будут воевать против Дудаева с помощью России.
У нас с [министром по делам национальностей Сергеем] Шахраем был иной план. Мы хотели, прежде всего, создать благополучную социальную атмосферу в равнинной части Чечни, начать выплату пенсий, восстановить здравоохранение и школы, позаботиться о том, чтобы люди начали работать. После этого оппозиция могла бы идти на выборы и победить Дудаева.
Кстати, нас тогда предупреждали представители Иордании и Сирии, где очень большие диаспоры чеченские. Они нам говорили: делайте все, что хотите, переизбирайте Дудаева, мы не хотим его поддерживать, только ни в коем случае не вводите войска на чеченскую территорию. Как только вы это сделаете, ситуация качественно изменится.
Но были у нас люди, которые жаждали победить Дудаева силой, поскольку он казался слабым, и такие [оппозиционные] отряды, как гантамировский, лабазановский, на их взгляд, могли взять над ним верх.
Начались стычки этих группировок со сторонниками Дудаева. Дудаев, безусловно, талантливый генерал, и надо было понимать, что одолеть его с помощью необученных и плохо организованных отрядов невозможно. Тем не менее, конфликт начал расширяться, и деньги, которые предназначались на социальные цели, все больше и больше шли на вооружение.
Закончилось все плохо, как вы знаете. 26 ноября Грозный был взят, но это оказалось хитростью дудаевских командиров. Они из города вышли, а потом вернулись и уничтожили силы оппозиции.
Би-би-си: Значит, до разгрома оппозиции 26 ноября у Кремля не было намерения воевать?
С.Ф.: Да. Не было такой решимости. Я думаю, сыграла роль эмоциональная составляющая. Кто-то очень сильно завел президента, говоря, как это, такая страна и не может справиться с маленькой Чечней!
Я думаю, насколько сегодня известно, было и вмешательство Соединенных Штатов со стороны (президента Билла) Клинтона, который тоже советовал разобраться с этой маленькой страной силой и навести там порядок.
Важную роль сыграла замена Шахрая в роли министра на покойного Николая Егорова, который был настроен очень воинственно.
Короче говоря, силы войны победили. Ельцин не подписал подготовленный нами указ о введении чрезвычайного положения в Грозном – это было бы более локальное решение – и начал готовить ввод войск в Чечню.
Самое неприятное, что мы увидели сразу, что наша армия оказалась абсолютно не готова. И я не помню периода такого в течение первой войны, когда она была бы готова действовать как профессиональные вооруженные силы, способные победить.
Би-би-си: Выходит, на подготовку и планирование операции было отведено всего несколько дней?
С.Ф.: 30 ноября он [Ельцин] принял решение, это известно. В этот день был подписан указ и предъявлен ультиматум дудаевской группировке сложить оружие. Срок ультиматума истек и, соответственно, начался ввод войск.
Решение принималось на заседании Совета безопасности. Я, к сожалению, уже не занимался Чечней. Не то чтобы мне сказали не участвовать, просто никуда не звали, и никакие документы через меня не проходили.
Би-би-си: Вы не присутствовали на том заседании?
С.Ф.: Нет.
Би-би-си: Кто еще, кроме Егорова, поддержал силовой вариант?
С. Ф.: Насколько мне известно, [председатель правительства Виктор] Черномырдин настаивал на том, чтобы по докладу Егорова вводить войска в Чечню. Кроме того, я знаю, что сторонником силового варианта был [Андрей] Козырев, министр иностранных дел, да он и не скрывал этого. Он считал, что при международной поддержке нужно хирургическим вмешательством этот нарыв ликвидировать. Грачев сильно сопротивлялся, но как военный человек подчинился дисциплине.
Би-би-си: А Борис Николаевич?
С.Ф.: Он очень колебался. Могу точно сказать, что Борис Николаевич никогда не был сторонником того, чтобы начинать войну в Чечне. Даже на создание рабочей группы во главе с Черномырдиным и Шахраем, которая занималась поддержкой Временного совета чеченской оппозиции [во главе с Автурхановым] он шел очень тяжело. Но события развивались стремительно, и все больше, и больше с каждым днем, с каждым часом ситуация разворачивалась в сторону силовых действий.
Би-би-си: Какова роль Руслана Хасбулатова в чеченской эпопее?
С.Ф.: Не знаю, кто пустил слух, будто я был противником участия Хасбулатова в борьбе с режимом Дудаева. Его участие было бы совершенно естественным. Более того, я понимал, что у Хасбулатова, конечно, очень большой авторитет в Чечне. Когда мы в 1994 году встречались с Автурхановым, первый вопрос, который я ему задал, был: «Вы действительно все оппозиционные силы объединили?» Он сказал: «Да, и Хасбулатов с нами».
Я могу точно сказать, что у Хасбулатова была постоянная связь с Временным советом, он вел очень большую работу, но при этом играл на себя, вел самостоятельные переговоры со старейшинами.
Мне кажется, одна из причин, почему оппозиция не сумела овладеть ситуацией, заключается в том, что они не договорились с Хасбулатовым. Попытки такие были постоянно, все лето 1994 года, но кончилось все тем, что Лабазанов действовал по-своему, Гантамиров по-своему, Хасбулатов по-своему, и один другого не признавал.
Би-би-си: А пока Хасбулатов еще находился у власти? Существуют две взаимоисключающие версии: одни говорят, что он покровительствовал Дудаеву, другие – что он терпеть не мог Дудаева, и именно из-за него не удалось вовремя с Дудаевым договориться.
С.Ф.: Нет, не покровительствовал Дудаеву. Более того, с подачи Хасбулатова на съезде народных депутатов было принято постановление о признании выборов [президента Чечни 27 ноября 1991 года] недействительными, фактически о бойкоте новой чеченской власти. В этом я, конечно, усматриваю вину. С умыслом это было сделано или нет, не знаю, но то, что под воздействием эмоций – совершенно точно. Масхадову фактически был предъявлен ультиматум: или война внутри Чечни, или война с Россией.
Выборы, очевидно, нельзя было признавать. Но следовало не ограничиваться одной фразой, а в том же постановлении дать поручения правительству и немедленно начинать переговоры и процесс урегулирования. Мы же тем постановлением просто оборвали все связи с Чечней, и до 1994 года практически связей не было.
Би-би-си: Почему не удался хасавюртовский мир?
С.Ф.: Я думаю потому, что в нем не было определенности. Большая уступка со стороны России, и больше ничего: ни в направлении экономики, ни в направлении режима границы, ни в направлении безопасности, ни в направлении возвращения беженцев. Договор поставил точку в боевых действиях и все.
Кстати, таких договоренностей, только официально не подписанных, и раньше было много. Скажем, не воевали в дни 50-летия Победы над Германией.
Во-вторых, за спиной Масхадова оставалась воинственная оппозиция. Мы знаем сегодня, что ему фактически был предъявлен ультиматум: или война внутри Чечни, или война с Россией. Масхадов выбрал войну с Россией.
Би-би-си: Наверное, потому, что в гражданской войне ему пришлось бы опереться на Россию, а для него это было неприемлемо?
С.Ф.: Я думаю, да. А потом, он просто был бы уничтожен, поскольку находился в окружении тех, кто его, как и Дудаева, держал под контролем.
Би-би-си: Почему война до сих пор не кончается? Вы согласны с мнением Владимира Путина, что все дело в поддержке извне?
С.Ф.: Ну, а откуда у них деньги? Я думаю, есть поддержка и диаспоры московской, и диаспоры зарубежной, и, безусловно, организаторов международного терроризма.
Мы знаем, там были в свое время украинские националисты и женщины-снайперы из Прибалтики. Дальше произошла смычка с афганскими группировками и бен Ладеном. Сегодня, конечно, это не просто война в Чечне. Это очаг, который поддерживает международный терроризм, чтобы выполнять свою задачу: напугать мир и потом его по-своему преобразовать.
Би-би-си: Отчего российское общество относится ко Второй чеченской войне не так, как к первой?
С.Ф.: Я думаю, что за три года хасавюртовского мира произошло переосмысление. Самое главное, начали понимать, что это война не национально-освободительная, что это бандитская война, это война за блага, которые распределяли между собой полевые командиры, и ничего более.
А когда произошло нападение на Дагестан, а перед этим еще несколько вылазок было, мы начали понимать, что с Чечней у нас не получится мирной жизни. Террор в любом случае будет продолжаться, поскольку накопилась с той стороны огромная ненависть. И это понимание подготовило людей к тому, чтобы спокойно отнестись к новой войне. Не только спокойно, но с желанием побыстрее поставить точку в этом деле.
В лице Путина народ сразу увидел совершенно иного человека, чем Ельцин. Если Ельцин только ставил политическую задачу и затем передавал все бразды правления кому-то, то Путин сам возглавил весь процесс. Было видно, что он деятельный человек, и была надежда, что он решит эту проблему грамотно и быстро.
Хотя, с другой стороны, мы все понимаем, что такие войны никогда быстро не проходят. Они превращаются, в конечном итоге, в партизанскую войну, и этот уголек будет еще очень долго тлеть.
Би-би-си: Мы начали разговор с одного из двух классических российских вопросов. Давайте завершим вторым: что делать?
С.Ф.: Надо три вещи сделать: дать людям работу, хорошую информацию о происходящем и жилье. У России сегодня есть деньги, и надо это делать. Во власти всегда были люди, которые говорили: надо их наказать, пусть поживут в трущобах, а уж потом будем помогать. Я считаю, что это неправильная позиция. Народ не виноват. Это несчастные люди, которые оказались в трагической ситуации. Путь, которым Путин пошел, я считаю, правильный: какая бы власть ни была, ее надо установить, без власти вообще порядка не бывает. Потом ее надо потихонечку совершенствовать. Нормальную жизнь нужно создавать.
Интервью Анатолия Куликова Би-би-си
Анатолий Куликов во время Первой чеченской войны командовал внутренними войсками МВД России, в 1995 году возглавлял группировку федеральных сил в Чечне. Впоследствии был министром внутренних дел и вице-премьером России. Генерал армии, доктор экономических наук, автор военных воспоминаний «Тяжелые звезды». В настоящее время – заместитель председателя думского комитета по безопасности.
В канун 10-летия со дня начала Первой чеченской войны генерал Куликов ответил на вопросы BBC Russian.com. С ним беседовал Артем Кречетников.
Би-би-си: Начнем с традиционного русского вопроса: кто виноват? Почему Чечня стала «горячей точкой» и остается ею спустя столько лет, несмотря на все усилия?
Анатолий Куликов: Одна из причин состоит в том, что старая власть во главе с Горбачевым осенью 1991 года управлять была уже неспособна, а новая российская – еще неспособна. Мы после падения не смогли сразу сгруппироваться, если воспользоваться спортивным термином. Ельцин был заряжен на борьбу против власти, а она ему неожиданно упала под ноги. Он ее поднял, а команды рядом не было. В окружении Ельцина оказалось много случайных людей. Они хорошие люди, но у них не было опыта государственной деятельности.
Что касается чеченской стороны, то Дудаев наверняка не хотел такого исхода изначально, когда его приглашали в Чечню. Я думаю, что при других обстоятельствах он мог бы удовольствоваться татарстанским вариантом разделения полномочий. Но Дудаев, хоть и был чеченцем, слишком долго жил вне республики и плохо знал менталитет своего народа. Он не в состоянии был управлять процессом, который пошел после того, как он стал президентом. Все его попытки построить более или менее нормальное светское государство натыкались на противодействие.
Каждый чеченец – сам себе президент. Так сказал мне в 1993 году (лидер антидудаевской оппозиции Умар) Автурханов, когда я спросил, кого он видит на месте Дудаева.
Могу привести несколько примеров, чтобы было понятно, отчего началась война. За 1993 год в Чечне было совершено свыше двух тысяч убийств. Много это или мало? Если в расположенной сравнительно недалеко Ростовской области с населением четыре с половиной миллиона человек совершается примерно четыреста убийств в год, то для республики, где живут 700-800 тысяч населения, две тысячи – это катастрофически много.
Начался массовый исход русскоязычного населения. Издевались над людьми, захватывали жилища, насиловали женщин. Заложников в России похищали по расписанию – в последний четверг каждого месяца, и требовали денег.
Многие искали в конфликте экономические корни, также как ближневосточный терроризм притягивают к глобализации. Это далеко не так. Чеченцы не были бедными никогда, даже в советское время. Корни кроются в национализме. А как сказал один великий француз, национализм – это жажда власти, приправленная самообманом.
Би-би-си: Где первый традиционный вопрос, там и второй: что делать?
А.К.: Международный терроризм – это третья мировая война. Ни мы, ни другие государства к ней оказались не готовы. Чеченские боевики связаны с международным терроризмом и по признаку наличия в их рядах иностранных граждан, и по источникам финансирования. Чисто силовым путем эта проблема не решается. Ситуация в Ираке и Афганистане – тому свидетельство. Мы прошли через то же самое в Афганистане и Чечне. За военными победами должно идти политическое урегулирование и экономическое восстановление.
Я хорошо помню лето 95-го года, когда российские флаги уже развевались над каждым чеченским райцентром. За военными должны были идти Минэкономики, Минфин, строители, записывать, у кого дома разрушены, выплачивать компенсации. Но вместо того, чтобы делать это под государственным контролем, через военных комендантов, кто-то настоял, чтобы выделенные правительством деньги шли через коммерческие структуры. А президент потом разводил руками: куда делись 800 миллиардов [cтарых] рублей?
Кроме того, надо исправлять пробелы в законодательстве. Группа депутатов Госдумы и членов Совета Федерации готовит проект закона «О противодействии терроризму». Там предусматривается четкое единоначалие, чего до сих пор не было. Совершится теракт, а мы гадаем: носит он криминальный или политический характер, и кто, соответственно, должен его расследовать: милиция или ФСБ? По новому закону, если он будет принят, всеми делами, где есть признаки терроризма, будет заниматься ФСБ.
Считаю, что в трех-четырех районах Чечни было бы полезно официально ввести режим чрезвычайного положения. А то некоторые считают, что там уже чуть ли не все хорошо.
Би-би-си: Можно ли было избежать войны? Почему так и не состоялась встреча Ельцина с Дудаевым?
А.К.: Надо отдать должное Ельцину, который пытался что-то сделать. Весной 94-го года он даже запросил Совет Федерации, вступать ли ему в переговоры с Дудаевым. Но все дружно сказали: нет, нечего говорить с таким человеком.
Дудаев вел себя неадекватно. Иногда казалось, что он болен манией величия. Например, во время октябрьских событий 1993 года направил Ельцину телеграмму и предложил прислать свои отряды, чтобы навести в Москве порядок. Он не был зрелым политиком, в отличие, например, от [президента Татарстана Минтимера] Шаймиева. У Шаймиева тоже была непростая ситуация, но ему хватило мудрости перевести ее в русло цивилизованного диалога.
Я не был в 1994 году близок к Ельцину. Но как командующий внутренними войсками, которые тогда стояли на административной границе Чечни, чувствовал и видел неизбежность войны.
Через наши КПП с территории Чечни выходили беженцы. Я приказал записывать их рассказы на видео. Получилось девять часов записей, из которых сделали 30-минутный фильм. Я показал его [руководителю президентской администрации Сергею] Филатову, [министру по делам национальностей Сергею] Шахраю, [директору Федеральной службы контрразведки Сергею] Степашину и своему министру [Виктору Ерину]. Я сказал: «Нам не избежать столкновения с Дудаевым, надо готовить общественное мнение». К сожалению, этого не было сделано.
Би-би-си: Почему первая чеченская кампания началась так неудачно для России? Что это было – просчеты планирования, нехватка хороших генералов?
А.К.: Во-первых, мы не знали противника. И контрразведчиков, и МВД, и армию из Чечни выставили еще в 1992 году. Никто не знал, что там делается, были какие-то отрывочные данные, не позволявшие принимать здравые решения.
Во-вторых, общество было не готово к этому. Все считали, что там действительно национально-освободительное движение, информация о криминальном беспределе – выдумка властей, а российский солдат, как волк, нападает на нормальных людей.
И самое главное: армия была решительно не готова воевать на своей территории, да еще с собственными гражданами. Ее готовили защищать границы, а потом гнать империалистов до Ла-Манша.
Я свидетель, как в первый же день 15-20 человек, размахивавших белыми флагами в селении Верхние Ачалуки, остановили колонну из 76 танков и боевых машин десанта. Военные увидели, что их не пропускают, развернулись и пошли назад.
Такие настроения были сильны даже в Генеральном штабе. На совещаниях армейские генералы мне прямо говорили: «Чечня – это не дело Вооруженных сил».
Были и тактические ошибки. Например, в первый день был утерян фактор внезапности по вине командующего [Cеверо-Кавказским военным округом Георгия] Митюхина, который из-за неготовности одной колонны перенес начало операции с пяти на восемь утра. В час ночи я прилег передохнуть, а он, ничего мне не сказав, позвонил [министру обороны Павлу] Грачеву и получил у него разрешение. Только они не знали, что на пути следования войск через Ингушетию, на так называемом Икажевском перекрестке каждое воскресенье проводился автомобильный рынок, и примерно с половины восьмого территория была буквально запружена людьми.
Пока мы теряли время, противник успел перегруппировать силы. В результате в первый же день мы понесли потери – колонна артиллеристов попала под обстрел под Горагорском.
Би-би-си: В середине 90-х годов в МВД разрабатывался план решения проблемы Чечни без военной кампании, путем объявления ее мятежной территорией, где временно не исполняется российская Конституция, и последующей блокады. Ваши аналитики даже придумали термин «тайванизация Чечни», имея в виду непризнанный статус Тайваня. Вы жалеете, что этот вариант остался невостребованным?
А.К.: Конечно, жалею. Но меня тогда не поддержал президент. В 1997 году я подготовил ему докладную записку. Многие в Кремле меня поддерживали, в частности, [советник президента по вопросам межнациональных отношений] Эмиль Паин. Изначально это была его идея. Но, к сожалению, Березовский и Рыбкин тогда оказались посильнее. Ельцин прямо сказал мне на совещании: «Чечней занимается Совет безопасности во главе с Рыбкиным, и не вмешивайтесь туда!».
Би-би-си: Как Вы считаете, отчего так разнится отношение общества к первой и второй чеченской войне?
А.К.: Летом 1996 года большинство одобряло Хасавюртовский мир. Правильно [Александр] Лебедь сделал, надоело, жертв слишком много. Но тогда большинство еще не понимало, что последует дальше. А у меня не было никакого сомнения, что это не закончится так просто. Три года не прекращались грабежи и похищения людей. Когда боевики вторглись в Дагестан, все стало окончательно очевидно.
Би-би-си: Почему Аслана Масхадова и Шамиля Басаева ловят, да не могут поймать вот уже столько лет?
А.К.: Потому что спецслужбы плохо выполняют свои обязанности. Пусть они на меня не обижаются. Хотя был ряд блестящих операций. Я имею в виду Радуева, Хаттаба и некоторых других полевых командиров.
Должна быть поставлена задача, назначен один ответственный, все остальные ему подчиняются. И срок должен быть указан. Если в этот срок задача не выполнена, назначить другого руководителя, пока кто-то не окажется достаточно способным.
Во время первой войны отсутствовала политическая воля. А еще надо знать менталитет чеченцев. Если Басаев придет в любой дом, его оденут, обогреют, накормят, и никто об этом знать не будет. Очень трудно обзавестись там информаторами, даже за большие деньги. Помимо всего прочего, потенциальные агенты опасаются утечки информации с нашей стороны. И не без оснований. В период первой кампании во время переговоров Масхадов, бывало, нам показывал факсы с решениями федеральных структур, о которых мы сами еще не знали.
Би-би-си: Многие считают, что в случае гибели или ареста руководителей сопротивление все равно не прекратится.
А.К.: Неправда, это имело бы огромное значение.
Би-би-си: Как Вы считаете, контролирует ли Масхадов своих людей или он стал символической фигурой?
А.К.: Считаю, что абсолютно не контролирует. Делаю такой вывод на основании мониторинга и анализа всей имеющейся информации. Сам Масхадов мне говорил, что рейд на Буденновск – это инициатива Басаева, а он был против. Так какой же ты начальник штаба, если командиры тебя не слушаются?
Это лишнее доказательство, что ни о каких переговорах с Масхадовым даже речи не может идти. Что толку с ним говорить, если он ни на что не влияет?
Би-би-си: Но Масхадов осудил Басаева, который взял на себя ответственность за захват заложников в Беслане, и даже обещал отдать его под суд после восстановления независимости Чечни. Или Вы считаете, что это игра?
А.К.: Я думаю, расхождения между ними были когда-то серьезные, но сегодня у Масхадова, как и у Басаева, обратного пути нет. А что касается суда – эти люди готовы что угодно обещать, а когда им идут навстречу, расценивают это как слабость.
Би-би-си: Что Вы думаете о роли покойного Ахмада Кадырова в истории Чечни?
А.К.: Он взвалил на себя очень тяжелую ношу и, думаю, подспудно всегда понимал, что обречен. Он пытался вывести чеченский народ из-под гнета недоверия. Я лично знаю не меньше сотни чеченцев, глубоко порядочных, толковых, хороших людей, которые подвергались в Москве унизительным проверкам документов и расспросам.
Кадыров хотел избавить чеченцев от подобного и по всей России, и у себя дома. Ему это в какой-то степени удавалось, но хорошее и плохое в жизни всегда идут рядом. Он добился снятия контрольно-пропускных пунктов в большей части Чечни, и к чему это привело? К свободе передвижения для людей, но одновременно и к свободе перемещения боевиков, которые вновь появились в Грозном, и которые его же и взорвали.
Би-би-си: Вы работаете в парламентской комиссии по Беслану?
А.К.: Я не попал туда, потому что у меня в семье случилось несчастье, а вылетать надо было срочно.
Я думаю, что комиссия должна быть очень откровенной и честной с народом. Рассказать, в чем виноваты федеральные и местные власти, а главное – представить полный список преступников и тех, кто помогал им. Вот эти убиты при штурме здания, эти арестованы, эти объявлены в розыск. И людям сказать: мы найдем всех до последнего негодяя. Тогда осетины не будут передергивать затворы автоматов, но если их обмануть, это будет колоссальный удар по авторитету государства.
Би-би-си: Выступая недавно на «Эхе Москвы», глава комиссии Александр Торшин обещал представить такие выводы и рекомендации, которые сделают невозможным повторение бесланской трагедии. Возможно, Вам затруднительно комментировать его слова, не будучи членом комиссии, но все же: что принципиально нового она может предложить?
А.К.: Боюсь, что в любом случае делать такие заявления несколько преждевременно. Печально, но нужно сказать правду: никто в мире не застрахован от террора. И нет гарантии, что подобное никогда и нигде не произойдет.
ХРОНИКА СОБЫТИЙ
«Дудаев был окружен злой оппозицией, не видевшей никакого будущего с Россией», – говорит Сергей Филатов.
Следует добавить, что эта оппозиция была вооружена и не склонна безоговорочно слушаться кого бы то ни было, в том числе Дудаева.
Грозный провозгласил независимость явочным порядком, но и Москва не проявила склонности к диалогу.
2 ноября Верховный Совет РФ объявил выборы в Чечне нелегитимными. 7 ноября Борис Ельцин ввел в республике чрезвычайное положение и направил на военный аэродром в Ханкале ОМОН под командой вице-президента Александра Руцкого.
Борис Ельцин
Когда летом 1990 года Борис Ельцин предложил российским автономиям «брать столько суверенитета, сколько сможете проглотить», он вряд ли предполагал, что в Чечне его поймут чересчур буквально.
Когда в ноябре 1991 года Дудаев провозгласил независимость, Ельцин ввел в республике чрезвычайное положение.
Однако съезд народных депутатов объявил указ недействительным, а союзный президент Михаил Горбачев приказал войскам не трогаться с места.
После событий октября 1993 года Чечня осталась единственным очагом открытого неповиновения. Сначала Дудаева попытались свергнуть силами местной оппозиции, подкрепленной танковыми экипажами, секретно набранными из Кантемировской дивизии. Но попытка взять Грозный завершилась мировым скандалом. Показ по телевидению напуганных и оборванных танкистов Ельцин воспринял как личное оскорбление.
В августе 99-го, после нападения боевиков на Дагестан, Ельцин провозгласил своим преемником сторонника жесткой линии Владимира Путина.
Экс-президент говорил, что считает первую чеченскую войну самой большой неудачей в своей жизни.
Что он думает о сегодняшней ситуации в Чечне, не знает никто.
На заседании Совета безопасности России в ноябре, где решался вопрос о Чечне, главный докладчик, тогдашний министр по делам национальностей, ныне покойный Николай Егоров, заверил Ельцина, что 70% населения Чечни будут приветствовать российские войска.
11 декабря 1994 года армия перешла в наступление.
Подойти к Грозному намечалось через сутки, но взять город удалось лишь к концу февраля. За это время погибло около двух тысяч российских военнослужащих, еще 500 пропали без вести.
Война была крайне непопулярна в народе. Президент то объявлял, что война уже закончена, то останавливал войска и предлагал сепаратистам сесть за стол переговоров, то запрещал армии использовать артиллерию и авиацию, а в результате терял уважение и «голубей», и «ястребов».
27 мая 1996 года Ельцин принял в Кремле исполнявшего обязанности президента самопровозглашенной Ичкерии Зелимхана Яндарбиева и заключил с ним соглашение о временном прекращении огня. Но 6 августа боевики внезапным ударом овладели Грозным.
Боевики и население блокировали аэропорт. Дудаев объявил военное положение, начал раздавать оружие добровольцам, в том числе освобожденным из грозненского СИЗО заключенным, и призвал «превратить каждый чеченский дом в крепость».
Одновременно чеченцы снабжали федералов продуктами и водой и предлагали уладить дело миром.
Немало аналитиков полагают, что на том этапе чеченский сепаратизм можно было задавить в зародыше малой кровью.
Российская армия применяла тяжелое оружие.
Сколько пролилось бы крови, неизвестно, но, прежде всего, для Москвы осенью 1991 года это было политически и морально невозможно.
Всего двумя месяцами ранее Борис Ельцин сам пришел к власти, призывая военных не выполнять приказы, а граждан – строить баррикады.
В обществе господствовало убеждение, что народ не может быть неправ, и использовать против него силу, что бы он ни делал – величайшее преступление.
Генералы, наученные августовским опытом, не хотели впутываться в историю, которая неизвестно чем кончится.
К тому же Ельцину в тот момент формально подчинялся только ОМОН. Союзным президентом и верховным главнокомандующим оставался Михаил Горбачев, который немедленно отмежевался от действий российского руководства и приказал частям Северо-Кавказского военного округа и внутренним войскам не двигаться с места.
Чрезвычайное положение пришлось отменить, ОМОН из Ханкалы убрать. Дудаев победил. Ельцин потерпел первое поражение.
Утраченный шанс
Большинство исследователей полагает, что и позднее имелся шанс договориться, но он был потерян из-за неуступчивости обеих сторон.
Чеченский президент готов был вести переговоры, во-первых, с позиции свершившихся фактов, во-вторых, исключительно с Ельциным.
Ельцин, воспринявший ноябрьские события в Грозном как личное унижение, не хотел садиться за стол с «нелегитимным сепаратистом».
Из всех вариантов чеченской политики Россия выбрала наихудший: по всем практическим вопросам воспринимать Чечню как независимое государство, и при этом не контактировать с ее руководством.
Историки считают чеченскую войну главной неудачей Бориса Ельцина
Сергей Филатов утверждает, что Руслан Хасбулатов, вопреки распространенному мнению, не покровительствовал режиму в Грозном. Он желал иметь Чечню в качестве собственного тыла, и был недоволен тем, что там заправляют совсем другие люди. Именно Хасбулатов, чье мнение, как чеченца, в данном вопросе имело вес, во многом сформировал непримиримую позицию Москвы.
Руцкой по возвращении из Грозного заявил на сессии Верховного Совета, что в Чечне «расцвел бандитизм». Понятно, что такие публичные ремарки поиску компромисса не способствовали.
В то же время чеченцы не захотели или не смогли установить у себя хоть мало-мальски цивилизованный порядок и быть добрыми соседями.
Республику покинули от 150 до 200 тысяч русскоязычных граждан. Официально их никто не высылал, но жизнь их сделалась невыносимой.
В сопредельных регионах регулярно похищали заложников, угоняли транспорт и скот.
Шамиль Басаев публично заявлял, что Россия, мол, платила дань мусульманам во времена Золотой Орды, вот пускай платит и теперь.
Шамиль Басаев
Родился в 1965 году в горном селе Дышне-Ведено. Работал «шабашником» в Волгоградской области. Учился в Московском институте инженеров землеустройства, был отчислен за неуспеваемость. В августе 1991 года находился среди защитников Белого дома. В 1993 году командовал отрядом Конфедерации народов Кавказа, воевавшим на абхазской стороне против Грузии. По официально неподтвержденным данным, контактировал в тот период с российской военной разведкой. Как утверждают российские источники, прошел спецподготовку в лагерях афганских моджахедов.
К 1994 году Басаев стал ключевой фигурой в Чечне. Его «абхазский батальон», насчитывавший до двух тысяч бойцов, поддержал Дудаева в борьбе с пророссийской оппозицией. Вместе с Яндарбиевым и Удуговым он сопровождал Дудаева на последнюю предвоенную встречу с Павлом Грачевым в ингушской станице Слепцовская.
В мае-июне 1995 года отряд Басаева понес тяжелые потери у села Ведено. 3 июня в его дом попала авиабомба, погибли жена и дети. Через 11 дней последовал захват больницы в Буденновске, фактически предопределивший исход первой чеченской войны и сделавший Басаева «врагом России номер один».
Дудаев присвоил Басаеву звание дивизионного генерала, а Масхадов назначил первым вице-премьером.
В период между двумя войнами Басаев сблизился с ваххабитами. Публично говорил о возможности использования против России оружия массового поражения и о том, что заставит Москву платить дань, как во времена Золотой Орды, призывал к созданию халифата от Каспийского до Черного моря. В августе 1999 года возглавил вторжение в Дагестан.
Крупные нападения, приписываемые Басаеву:
Июнь 1995: Нападение на Буденновск.
Октябрь 2002: Захват «Норд-Оста».
Декабрь 2002: Подрыв дома правительства Чечни.
Февраль 2004: Взрыв в метро в Москве.
Май 2004: Убийство Ахмада Кадырова.
Сентябрь 2004: Захват школы в Беслане.
Октябрь 2005: Нападение на Нальчик.
Во время отступления из Грозного в январе 1995 года Басаев подорвался на мине. В руки федералов попал хирург, якобы ампутировавший ему ногу. Позднее Рамзан Кадыров демонстрировал перед телекамерами некий предмет, захваченный его бойцами и являвшийся, по его словам, басаевским протезом.
Тем не менее, Басаев исчез из сводок новостей ненадолго. В октябре 2002-го года один из группы боевиков, взявшей в заложники сотни человек в театре на Дубровке, заявил, что акция проведена под командованием Басаева.
В 2003 году Госдепартамент США и ООН включили Басаева в список международных террористов.
В сентябре 2004-го, некоторое время спустя после захвата школы в Беслане и последовавшей за этим массовой гибели заложников – детей и взрослых – стало известно, что планированием акции также занимался Басаев. Под его командованием был проведен налет на Нальчик в октябре 2005 года – тогда Басаев сообщил об этом сам через близкий к сепаратистам сайт «Кавказ-центр». Там же, на «Кавказ-центре» и совсем свежее его заявление от 9 июля. Как следует из сообщений сайта, «военный амир Абдаллах Шамиль Абу-Идрис» поблагодарил «иракских моджахедов» за недавнее убийство российских дипломатов.
Басаев – единственная остававшаяся до сих пор в живых знаковая фигура чеченского сопротивления. Для российских властей его арест или уничтожение будет огромным триумфом. Чеченский полевой командир давно стал виртуальной персоной наподобие Усамы бен Ладена. Вкупе с устранением двух президентов непризнанной Ичкерии – Асланом Масхадовым и Абдулой Халимом Сайдуллаевым – его гибель (если она подтвердится) будет означать, что руководство сепаратистов лишилось почти всех, кто был известен населению самой Чечни.
Либералы указывали, что, например, в Квебеке тоже существует сепаратизм, однако власти Канады не отвечают на это пулями и бомбами. Им возражали, что жители Квебека не похищают людей и не грабят поезда, проходящие по их территории.
Провозгласив независимость, Чечня продолжала вести себя как часть России там, где это выгодно.
Бывшие союзные республики начали с введения собственных валют и удостоверений личности. Грозный не собирался делать ничего подобного.
Попытки Москвы установить пограничный контроль встречали возражения юристов и правозащитников: у чеченцев паспорта российских граждан!
Республика продолжала использовать рубль. Знаменитые «аферы с чеченскими авизо» подхлестывали инфляцию.
Чеченцы не соблюдали российских законов, не платили налогов и не служили в армии, но требовали трансфертов на социальные нужды.
В Москве все больше крепло убеждение, что «само не рассосется», и с Чечней необходимо что-то делать, но что – никто не знал.
Оружие для Дудаева
31 марта 1992 года парламент Чечни объявил о национализации находившихся на территории Чечни вооружений советской армии. На следующий день Дудаев потребовал вывода российских войск.
В перерыве между боями
Вскоре чеченский президент и представитель минобороны России генерал-лейтенант Строгов подписали соглашение о разделе военного имущества. 28 мая Павел Грачев утвердил его приказом.
Оппоненты впоследствии обвиняли Ельцина и Грачева в измене. Но что российским военным оставалось делать, когда местные жители захватывали оружейные склады, избивая солдат, причем впереди толпы шли женщины и подростки?
Приказать «стрелять в народ» руководители России на том этапе были совершенно не готовы, а армейские командиры не хотели брать на себя ответственность в таком щекотливом деле.
В результате Дудаеву достались 42 танка, 34 БМП, 139 орудий, 20 передвижных зенитных установок «Шилка», 2,5 тысячи автоматов, 27 вагонов боеприпасов, пять истребителей «Миг», 260 учебных самолетов, которые технически можно было переоснастить в боевые.
Враг моего врага – друг
Укреплению вооруженных сил «независимой Ичкерии» поспособствовал грузино-абхазский конфликт, вернее, позиция, занятая в нем Россией.
Конфедерация народов Кавказа, объединявшая, в основном, мусульманские народы, заявила о солидарности с Абхазией.
Летом 1992 года российские пограничники задержали в Карачаево-Черкесии колонну направлявшихся в Абхазию чеченцев. Из Москвы пришел приказ пропустить.
Бывший директор Федеральной службы контрразведки Сергей Степашин впоследствии признал, что в ходе абхазского конфликта Шамиль Басаев сотрудничал с «одной из российских спецслужб». Президент Ингушетии Руслан Аушев прямо назвал Главное разведывательное управление Генштаба.
Чеченцы под началом Басаева и другого известного полевого командира будущей войны, Руслана Гелаева, воевали в Абхазии вахтовым методом. Несколько тысяч человек приобрели опыт и выучку. «Абхазский батальон» Басаева стал самым боеспособным подразделением вооруженных сил Ичкерии, а сам Басаев – фигурой, с которой затруднительно было спорить и Дудаеву.
Смена вех
В 1991-1993 годах Москве было не до Чечни. В сентябре-октябре 1993 года момент наступил.
Условия для свержения Дудаева были вроде бы неплохие. Из-за экономических неурядиц в республике усилилась пророссийская оппозиция.
17 апреля 1993 года Дудаев разогнал парламент Чечни и ввел прямое президентское правление.
Повстанцы на привале
5 июня он подавил выступление оппозиции во главе с мэром Грозного Бисланом Гантамировым, введя в город танки. По словам Гантамирова, погибли свыше 60 его сторонников.
В декабре 1993 года в селе Знаменское на севере Чечни был создан Временный совет во главе с мэром Надтеречного района Умаром Автурхановым, под управление которого фактически перешли три района: Шелковской, Надтеречный и Наурский.
Эти территории были переданы в состав Чечни из Ставропольского края после реабилитации 1957 года. Там сохранялось значительное русское население, а «равнинные» чеченцы всегда были настроены менее радикально, чем горцы.
Российское правительство признало Временный совет и выделило ему 150 млрд. «старых» рублей.
Первоначальный план, разработанный под руководством министра по делам национальностей Сергея Шахрая, предусматривал превращение трех районов в своего рода чеченский «Западный Берлин», витрину относительно благополучной и спокойной жизни, и постепенное сведение авторитета Дудаева к нулю.
Однако ближе к середине 1994 года верх в российском руководстве начали брать сторонники решительных действий. Шахрая сменил Николай Егоров. Либерального главу президентской администрации Сергея Филатова перестали приглашать на совещания по Чечне.
Многие историки уверены, что россияне, поддержавшие на думских выборах в декабре 1993 года партию Жириновского, фактически проголосовали за войну. Ельцин решил, что народ хочет «сильной руки».
30 июля, возможно, не без подсказки из Москвы, Временный совет объявил Дудаева низложенным.
Глупое положение
23-24 ноября была сделана попытка взять Грозный силами оппозиции, которым выделили 40 российских танков.
Экипажи были тайно завербованы Федеральной службой контрразведки в подмосковной Кантемировской дивизии. Офицеры и контрактники оформляли отпуск и подписывали контракт с ФСК на «обслуживание боевой техники в экстремальных условиях».
Грозный пришлось восстанавливать много лет
Гвардейцы Дудаева позволили противнику войти в Грозный, а затем сожгли большую часть машин из гранатометов. Танкисты попали в плен.
Телеканалы показали на весь мир оборванных и насмерть перепуганных российских военнослужащих.
Павел Грачев заявил, что ничего не знает, и таких людей в кадрах вооруженных сил не значится.
Командир Кантемировской дивизии генерал Поляков в знак протеста против незаконных действий спецслужб за его спиной подал в отставку.
Степашин не отрекся от людей, которых послал в Грозный, а сделал все возможное, чтобы вытащить их из плена и задним числом оформил в кадры ФСК, чтобы семьи погибших, по крайней мере, получили компенсацию.
Заместитель Степашина Евгений Савостьянов впоследствии говорил, что набирать наемников надо было не в России, а в бывших советских республиках, где хватало безработных офицеров, тогда и такого скандала не было бы.
«Операция была подготовлена из рук вон плохо и закончилась плачевно, – резюмирует Млечин. – Многие политики попадали в глупое положение, поверив обещаниям спецслужб обделать заковыристое дельце без шума и пыли».
Под влиянием эмоций
30 ноября Совет безопасности России принял решение ввести в Чечню войска.
Участники заседания известны поименно: президент Борис Ельцин; премьер Виктор Черномырдин; спикер Совета Федерации Владимир Шумейко; спикер Госдумы Иван Рыбкин; министр обороны Павел Грачев; министр иностранных дел Андрей Козырев; министр по чрезвычайным ситуациям Сергей Шойгу; министр юстиции Юрий Калмыков; директор ФСК Сергей Степашин; директор Службы внешней разведки Евгений Примаков.
«Против» высказался один Калмыков. Директор Федеральной погранслужбы Андрей Николаев, не скрывавший скептического отношения к задуманному, не присутствовал.
Через войну прошли десятки тысяч молодых россиян
Согласно воспоминаниям участников, на заседании доминировали эмоции, вызванные недавним грозненским скандалом.
Грачев якобы предлагал перенести операцию на весну, но, услышав упреки в нерешительности, вышел из себя, произнес знаменитую фразу о том, что порядок в Чечне можно навести за два дня одним парашютно-десантным полком, а на вопрос, сколько времени ему требуется для подготовки, ответил: три дня.
Тут уж не выдержал Черномырдин: «Павел Сергеевич, ты хоть десять дней-то возьми!».
По имеющимся данным, от поспешных действий предостерегали начальник генштаба Михаил Колесников и главком сухопутных войск Владимир Семенов.
Заместитель Семенова Эдуард Воробьев, которому поручили возглавить операцию, отказался – и вскоре был отправлен в отставку.
Руководить согласились командующий Северо-Кавказским военным округом Алексей Митюхин и начальник оперативного управления генштаба Анатолий Квашнин. Часть политиков и военных была твердо убеждена, что воевать с чеченцами – дело совершенно безнадежное. Даже генерал Виктор Казанцев, которому поручили проводить операцию, не был уверен в успехе. Военного профессионала, помогшего ему утвердиться в принятом решении, Владимир Путин нашел в лице начальника Генерального штаба Анатолия Квашнина.
Первоначально рассматривался так называемый «мягкий» вариант – занять войсками северные, равнинные районы Чечни и закрепиться на реке Терек. Именно Квашнин настоял на том, чтобы идти до конца.
Специальность танкиста он получил на институтской военной кафедре. История российских вооруженных сил не знает другого случая, когда офицер-двухгодичник, не окончивший военного училища – на армейском жаргоне «пиджак» – стал бы впоследствии высшим военачальником.
Первую чеченскую войну Квашнин встретил во главе оперативного управления Генштаба.
Его звездный час наступил, когда командующий сухопутными войсками Эдуард Воробьев и заместитель министра обороны Георгий Кондратьев отказались руководить недостаточно подготовленной операцией, а командующий Северо-Кавказским военным округом Георгий Митюхин был снят с должности за провалы первого месяца войны.
Анатолий Квашнин
Родился в 1946 году в Уфе
Окончил Курганский машиностроительный институт, военную академию бронетанковых войск и Академию Генерального штаба.
Военную службу начал заместителем командира танковой роты по технической части.
20 декабря 1994 года Квашнин возглавил группировку российских войск в Чечне, а в феврале принял весь Северо-Кавказский военный округ, который в советское время иронически именовался «санаторно-курортным», теперь же сделался самым ответственным.
Кремль оценил готовность Квашнина. В боевых частях командующий тоже пользовался популярностью. Он регулярно посещал передовую, не боясь оказаться под обстрелом и действительно рискуя жизнью.
В июне 1997 года Квашнин стал начальником Генштаба.
До конца не ясна роль Квашнина в истории со знаменитым «маршем на Приштину», который российские десантники совершили в июне 1999 года, и который вызвал в памяти у многих весну 45-го, когда советские войска и союзники мчались на танках по Европе, соревнуясь, кто больше городов успеет занять. По одним данным, рискованное предприятие было осуществлено по его инициативе. Другие исследователи недавнего прошлого утверждают, что решение принял тогдашний министр обороны Игорь Сергеев, а Квашнин возражал и даже пытался остановить десантников на марше.
Летом 2004 года Квашнин лишился должности. Поводом послужил июньский рейд чеченских боевиков на Ингушетию. Реальной же причиной, по мнению наблюдателей, стал затянувшийся конфликт с министром обороны Сергеем Ивановым.
Сейчас Анатолий Квашнин работает президентским полпредом в Сибирском федеральном округе.
1 декабря президент России своим указом потребовал от граждан Чечни, незаконно владеющих оружием, сдать его властям к 15 декабря.
На переговорах с Грачевым и министром внутренних дел Виктором Ериным в ингушской станице Слепцовская 6 декабря Дудаев ультиматум отклонил.
9 декабря был подписан указ «О мерах по пресечению деятельности незаконных вооруженных формирований на территории Чеченской Республики и в зоне осетино-ингушского конфликта», ставший правовым основанием для боевых действий.
Рано утром 11 декабря армия и внутренние войска МВД пришли в движение.
Ельцин выступил по телевидению только через три дня. По данным близких к Кремлю источников, пауза была задумана, чтобы доложить народу о полном успехе.
Все это время пресса практически единодушно советовала Ельцину немедленно остановить войска и отмежеваться от случившегося, свалив ответственность на подчиненных, проявивших усердие не по разуму. Однако первого президента России можно был упрекать во многом, только не в стремлении прятаться за чужие спины.
Ворочая слова, будто булыжники, он проговорил: «Я приказал, те, кто воюет сегодня на Северном Кавказе, выполняют волю президента».
С тех пор минуло 15 лет.
Они вместили многое: «новогодний» штурм Грозного Майкопской бригадой и неравный бой псковских десантников, Буденновск и Кизляр, Хасавюртовский мир и Вторую чеченскую войну, «Норд-Ост» и Беслан, гибель тысяч российских военнослужащих и практически всех знаковых фигур чеченского сопротивления, включая трех президентов «независимой Ичкерии».
Столько времени надо было чеченскому народу, чтобы понять, откуда идет зло, и направить свою энергию на созидание. Наконец, Президент Чечни, Герой России, генерал-майор милиции Рамзан Кадыров заявил: «Не верю сводкам ФСБ о количестве боевиков».

СОДЕРЖАНИЕ
Рецензия………………………………………………………………………
Ковровая бомбежка…………………………………………………………..
Переправа……………………………………………………………………
Ракета для Хаттаба…………………………………………………………….
Парламент Ичкерии…………………………………………………………….
Политавантюра………………………………………………………………….
Воспоминания о тете…………………………………………………………….
Директор совхоза…………………………………………………………………
Случай на ферме……………………………………………………………………
Заботы собкора……………………………………………………………………..
Ельцин чеченский брат…………………………………………………………….
Зачистка……………………………………………………………………………..
Помощь устаза………………………………………………………………………..
Позор и достаток…………………………………………………………………….
Где крыша дома?…………………………………………………………………………………………….
Помощь приходит с небес……………………………………………………………
Традиции отцов……………………………………………………………………….
Имение писателя………………………………………………………………………
Бандиты и федералы……………………………………………………………………
Опасная тропа……………………………………………………………………………
У соседей все спокойно……………………………………………………………………
Огонь на поражение………………………………………………………………………..
Операция: «Стоп колеса!»…………………………………………………………………
Ради Пророка…………………………………………………………………………………
Пресса и война………………………………………………………………………………..
Аптекарь Али…………………………………………………………………………………..
Кровавый август……………………………………………………………………………….
«Бумажные волки» КГБ………………………………………………………………………..
Золотой пост……………………………………………………………………………………..
Конституционный порядок……………………………………………………………………….
Жилье про запас…………………………………………………………………………………
Война базаров…………………………………………………………………………………….
Избили в избиркоме……………………………………………………………………………..
Шариат и «Лежачий полицай»…………………………………………………………………..
Денег не хватает……………………………………………………………………………………
Цены кусаются…………………………………………………………………………………….
Концы в воду……………………………………………………………………………………….
Виновата война………………………………………………………………………………
Паспорта нет……………………………………………………………………………………..
Потемкинские фасады………………………………………………………………………….
Арестовали………………………………………………………………………………………..
Ваш Аусвайс………………………………………………………………………………………
Избили инвалида………………………………………………………………………………….
Дикая дивизия…………………………………………………………………………………….
Чехол гитары……………………………………………………………………………………….
Борцы за свободу………………………………………………………………………………….
Честь дороже жизни……………………………………………………………………………….
Дорогие руины……………………………………………………………………………………..
Шариатское правление……………………………………………………………………………..
Эра субботников……………………………………………………………………………………..
Зачем разоружать чеченцев………………………………………………………………………..
Упражнялись в бандитизме…………………………………………………………………………
Местность в учет не берут………………………………………………………………………….
Газопровод Шамиля………………………………………………………………………………….
Помешала зачистка……………………………………………………………………………………
Генерал против бойцов………………………………………………………………………………..
Исповедь пленника…………………………………………………………………………………….
Братья «афганцы»………………………………………………………………………………………..
Профессор арестант…………………………………………………………………………………….
Пресса под спудом……………………………………………………………………………………
Удел – война…………………………………………………………………………………………….
Война без правил……………………………………………………………………………….
Цацан-юрт в осаде………………………………………………………………………………
Судьба человека…………………………………………………………………………………
Как топтали память народа……………………………………………………………………..
Чеченцы не взрывали дома……………………………………………………………………..
Все войны кончаются миром……………………………………………………………………
Подавление мирной инициативы…………………………………………………………………
Подготовка теракта……………………………………………………………………………..
Лидер террористов………………………………………………………………………………
Начало операции…………………………………………………………………………………..
Штурм отложен…………………………………………………………………………………
Фактор Масхадова……………………………………………………………………………….
Темные пятна теракта…………………………………………………………………………..
Откровения Грачева…………………………………………………………………………..
Дудаев свой и чужой……………………………………………………………………………
Пятая колонна……………………………………………………………………………………
Ахмат-Хаджи еще 10 лет до этого……………………………………………………………….
Новая ошибка Ельцина…………………………………………………………………………..
Окончание войны………………………………………………………………………………..
Вместо эпилога……………………………………………………………………………………..
Информация к размышлению……………………………………………………………………

Использованные материалы:
Артем Кречетников. Би-би-си, Москва.
Юлия Водзаковская. «Известия» № 172 за 13.09.96 год.
Руслан Рустемарк. Газета «Южный Федеральный». 2004 год.
Сергей Козлов. Из архива автора
О. Булатова. «Грозненский рабочий» за 20 января 2000 года.
«Мемориал». Объединенная газета за октябрь 2002 года.
В. Измайлов. «Новая газета». Москва. 2002 год.
З. Сайдумова. Объединенная газета. Москва. 2002 год.
Джон Б. Данлоп, старший научный сотрудник Института Гувера при Стэнфордском университете. Статья опубликована по-английски на сайте RFE/RL Organized Crime and Terrorism Watch 18 декабря 2003 года. Сохраненные гиперссылки проставлены редакцией сайта Заложники.Ру.
Михаил Фальков, «Новости Онлайн», 31 октября, 02:05
Как ФСБ организовало войну с Чечней 16 апреля 2010 в 20:03 Автор Юрий Фельштинский, Владимир Прибыловский. Источник blogs.mail. Опубликовал anyhouser
Газета «Труд» за май 2001 года.
Вадим Дубнов. Юбилей незаконченного штурма».
Георгий Рожнов 01.04.2002.
Газета Коммерсантъ № 66 от 13-04-2001.
Евгений Ихельзон.
Интервью «Генеральша Литаева» опубликовано в информационно-аналитическом сетевом издании «Сегодня.Ру» 05.07.2005 г.

ОБ АВТОРЕ
Гапураев Хасан Ризванович, чеченец, родился 17 ноября 1950 года в г. Аральск Казахской ССР. Профессиональный журналист. Три высших образования: экономист, журналист, юрист. Член союза Журналистов СССР с 1974 года, России – с 2000 года, член Союза писателей РФ с 2006 года.
В печати с 1967 года. Работал в районной газете «Знамя Коммунизма», в Республиканской газете «Ленинский путь». Известность ему принесли юмористические рассказы в республиканской молодежной газете «Комсомольское племя»: «Кошмарная явь», «Атас, ОБХСС!», «Заготовители воздуха», «Рабы прораба или мертвые души», «Запасная …буренка» и серия фельетонов в газете «Знамя коммунизма»: «Вот придет Котарсултан», «Мираж», «Карлик съедает миллион», «Когда «Лисы» разводят кур», в газете «Вести Республики» – «Виват имамат», «Паспорт для Хаттаба», «Кто разобрал дом прокурора?», «Митрофанушки на посту», «Для детей беда – милиционерам еда» и другие. За период чеченских войн опубликовал 214 фельетонов на различные темы.
С 1991 года был редактором независимых газет «Мир» и «Имам». С 1997 по 1999 год работал пресс-секретарем Председателя Парламента Ичкерии Руслана Алихаджиева и редактором газеты «Парламент», с марта 2000 года пресс-секретарем Адама Дениева – заместителя главы Администрации ЧР.
С 2001 года снова в периодической печати. Был первым заместителем главного редактора республиканских газет «Возрождение Чечни» и «Вести Республики». С февраля 2006 года переведен главным редактором газеты «Парламент» Парламента Чеченской Республики. Автор многих литературных произведений на чеченском языке, а также песен-хитов: «Хеда», «Белита», «Скучным вечером», «Незнакомая девушка», «Эвтара» и других.
В 2005 году в составе «Поезда дружбы» проехал от Иркутска до Шлиссельбурга. О своих впечатлениях, встречах и знакомствах написал книгу «От Сахалина до Балтики». О Хасане Гапураеве писал журнал «Журналист» – «Письма сентябрьского поезда», № 1 за 2006 год.
Хасан Гапураев, как журналист и писатель, в своих произведениях старается осмыслить трагедию двух чеченских войн, о которых российский читатель знает лишь из телерепортажей центральных СМИ. На самом деле в зоне боевых действий с международными террористами жил и выживал, как мог, маленький, мужественный чеченский народ, и боролся вместе с федеральными структурами с этим злом. Убиты 68 глав администраций чеченских сел, до сотни мулл и других священнослужителей, 10 чеченских милиционеров стали Героями России, 2,5 тысячи милиционеров-чеченцев пали смертью храбрых на поле боя. Убито сотни тысяч мирных чеченцев, точное их количество никто не считал. Только за последние два года в Чечне без вести пропали 2707 человек.
Чеченцы до сих пор не понимают, как можно было бомбить собственный безоружный народ из-за того, что где-то в горах обосновались бандиты, которых сами чеченцы видели больше в теленовостях. Ведь все в Чечне знают, что Дудаев и Масхадов – российские генералы, а Шамиль Басаев – офицер ГРУ. Конечно, история потом поставит все точки над «i». Что интересно, дом автора этих произведений, писателя и журналиста, пять раз был уничтожен федеральными войсками. Его самого несколько раз водили на расстрел. Были ранены жена и сын. Разрушили три дома: Хасана и его двух сыновей, а компенсацию выплатили за один дом.