Ковалевский. Восстание Чечни и Дагестан в 1877-1878

Проф. П.И. Ковалевский

ВОССТАНИЕ ЧЕЧНИ И ДАГЕСТАНА В 1877-1878 ГГ.
____________
ЗЕЛИМ-ХАН

С.-ПЕТЕРБУРГ Типография М.И. Акинфиева
1912 Басков пер., 10

История прошлого разъясняет нам настоящее и открывает взгляд для понимания и предугадывания будущего. Поэтому обращение к прошлому бывает нередко весьма полезным и поучительным. Особенно это важно в известные жизненные моменты, когда жизнь заставляет быть осторожным и предусмотрительным.
Мы знаем хорошо, что во все моменты войн России с Турцией неприязненные отношения Турции находили себе созвучный отклик у многих наших магометанских подданных на Кавказе. Особенно ярким примером тому служит восстание горцев в Чечне и Дагестане в 1877-78 г.
В настоящий момент борьбы Балканского славянства с турками и грядущее последующее, покрытое довольно прозрачным мраком неизвестности, нам недурно вспомнить об этом восстании и представить себе, что было и что может произойти.
Вот почему я и решаюсь воспроизвести то прошлое, хотя и вкратце, пользуясь прекрасными материалами, собранными полковником Томкеевым .
____________________
Чечня
Чечня занимает пространство, ограниченное с севера Тереком, с запада р. Сунжею с ее притоками, особенно р. Ассою , с востока Качкалыковским хребтом от Кумыкского округа и средним течением р. Сулака от Дагестана, а с юга Скалистым хребтом и главным Кавказским хребтом от Грузии, входя в соседство с Тушетией, Хевсурией и Пшавией. Эту местность по своему положению можно разделить на три части: южную – гористую, среднюю – предгорье и северную – низменную или долинную. На юг, от Дарьяльского ущелья, по направлению на восток, идет передовой Кавказский хребет. От его вершины Тебулис-мта (14781 ф.) и Диклос-мта (9830 ф.) начинается Андийский хребет, стоящий на границе Чечни и Дагестана. От этого хребта идут грандиозные отроги Керкесского и Чаберлоевского хребтов, образуя замечательное Аргунское ущелье. Параллельно передовому хребту, от Джераховского укрепления идет грандиозный скалистый хребет (9900 ф.). Это самая дикая и непроходимая часть Чечни, образующая почти отвесные скалы и бездонные пропасти и ущелья. Скалистые горы отрогами соединяются с Чаберлоевским и Андийским хребтами. В пространстве верхней трети рр. Аргуни и Аксая Андийские горы образуют горное плато, до 3800 ф., составляющее горную часть Чечни Ичкерию. В центральной части Ичкерии именно находятся замечательные в истории войны с мюридизмом аулы, Ведено и Дарго, резиденции Шамиля.
От вышеуказанных продольно идущих гор с запада на восток отходит множество отрогов, направляющихся на север и образующих между собою постепенно понижающиеся долины, пока они не сольются с низменной частью Чечни. Это есть предгорная часть Чечни. Здесь берет начало и стремительно проходит множество рек, которые ниспадают на долинную часть и большинство изливается в Сунжу и Терек. Поэтому долинная часть Чечни в высокой степени плодородна и носит название «житницы Дагестана» и нагорного Кавказа.
Северные склоны основных хребтов, будучи значительно ниже, покрыты густой, девственной, непроходимой и непроницаемой растительностью, почему они имеют темный цвет и называются Черными горами. В отличие от них голые Скалистые горы, нередко покрытые вечными снегами, называются Белыми горами. Ниже этих гор лежат три великих котловины: Владикавказская, Чеченская и Кумыкская. Владикавказская только частью принадлежит Чечне и то занята преимущественно ингушами. Чеченская принадлежит Чечне, а Кумыкская – кумыкам, и отделена от Чечни Качкалыковским хребтом.
Из этих гор берет начало множество рек и речонок, весьма обильно орошающих Чечню. Начиная с запада первой будет р. Сунжа. Она берет начало в Черных горах и впадает в Терек. В себя она принимает реки: Ассу, Фортангу, Валерик, Гехи, Урус-Мартан, Гойту, – уже близко впадения в Терек она принимает Аргун, Басс-Джалку, Хулхулау, Гудермес, – в восточной части Чечни отчасти ее захватывают Аксай, Ярык-Су и Сулак. Эти особенно горные реки чрезвычайно стремительны и в своем течении прорезали глубочайшие ложа, образовавшие глубокие и трудно сообщающиеся котловины с выходом, преимущественно на север.
Главное народонаселение Чечни – чеченцы. Это чисто демократический народ. У них нет ни князей, ни дворян, ни крестьян, ни даже отдельного духовного сословия. Все равны. Все невежественны. Все фанатики магометане. Все дети природы. Они делятся на общества. Все долинное пространство от Фортанги и до Аксая обитается сунженскими чеченцами. Р. Гойта делит их на две части: западную – Малая Чечня и восточную – Большая Чечня. К последним относятся области Мичика, Гудермеса и Качкалыковского хребта. На юго-восток от них лежит Ичкерия, между Хулхулау и Аксаем. Здесь-то и находится Ведено и Дарго. Восточнее от Ичкерии лежат Аух и Салатавия. Между Аухом и Аксаем расположилось общество Зандак, а у верховьев Яман-Су-Беной, на границе между Салатау, Аухом и Ичкерией лежат знаменитые Самсырские леса и хутора. К юго-западу от Ичкерии, в самых диких и непроходимых местах, у верховьев Шаро-Аргун расположилось общество Чаберлой, а еще западнее – Шатой, Шаро, Чанти, Ахо, Пшехо и др. На юг от этих мест расположены Тушины, Кисты, Хевсуры, Пшавы и проч. В виду того, что вся Чечня испещрена отдельными хребтами, лежащие между ними долинки представляют собою отдельные ячейки, мало сообщающиеся между собою и живущие или прозябающие почти независимо друг от друга. Все эти горцы были объединены одним – беззаветной жаждой свободы и независимости и всегдашней готовностью отстаивать ее своей жизнью. Отсюда вытекала беспредельная воинственность и безграничная ненависть к победителям гяурам.
Эти дети природы – фанатики магометане. Каждый народ приемлет и исповедует ту религию, которая в духе его натуры. Чеченец – магометанин по природе. Он живет не умом, а фантазией и воображением. Его мыслительная сторона развита слабо и плохо царит над его духовной жизнью. Чувственность, фантазия и воображение – царь его духовной жизни. Люди такого темперамента склонны к легкому переходу в экстаз, а экстаз – такое состояние, когда человек принимает «невидимое как бы видимое и желаемое, ожидаемое, как бы настоящее».
Такие дикие фантазеры могли быть только яркими и фанатическими магометанами. Этих магометан, при переживаемых ими обстоятельствах, турецкому султану, главе магометанства, и его приближенным ничего не стоило подвигнуть на восстание против русских, гяуров.
В 1859 г. чеченцы были побеждены, но не покорены. Они были покорены, но не смирились. Они смирились, но не примирились. Пожар потух, но под пепельным покровом таился большой огонь, пробивавшийся значительными искрами и даже огненными языками в течение 17 лет со времени покорения Чечни и до Турецкой войны 1877 г.
Явится глава правоверных или его представители объявить войну гяурам, и чеченцы готовы к восстанию. Мюридизм был памятен и чеченцам, и русским, а зикризм усиленно проповедовался и поддерживался дервишами и шейхами, и в семидесятых годах, и позже. Диво ли, что чеченцы легко забыли свои невзгоды и чуть ли не поголовно восстали против гяуров-урусов. После покорения Чечни русские не сделали ничего, чтобы хоть сколько-нибудь просветить дикарей чеченцев и хоть сколько-нибудь расположить их к культуре, просвещению и образованию. Просеки, прорубленные Ермоловым, Паскевичем, Воронцовым и др., быстро заросли. Дороги, проложенные теми же генералами, уничтожены. Стены крепостей русских осыпались, крепости заглохли. Количество гарнизонов было уменьшено до смешного. Вооружение доведено до ничтожности. Некоторые укрепления не имели даже орудий. Между тем Турция в течение всех 17 лет с завоевания Чечни не переставала посылать туда своих эмиссаров, а также наставлять паломников чеченцев, особенно более влиятельных, в духе ненависти и отмщения России.
Для большего возбуждения чеченцев в начале войны России с Турцией пущен был в Чечне слух, что все местные русские войска отошли к границе. На востоке Кавказа русские бессильны. Они боятся горцев и готовы будут сделать всевозможные уступки, чтобы только они оставались покойными. Вследствие этого в Чечне возникло всеобщее брожение и возбуждение.
Как и следовало ожидать, начало восстания вспыхнуло, прежде всего, в Ичкерии. Первые шаги были сделаны в Чаберлое и Беное. Зачинщиками явились: в Чаберлое – Дада Залмаев, в Зандаке – Алибек-Хаджи и в Беное – Султан-Мурад. Недоступность местности и прежняя мюридическая слава легко подвигли Введенский округ к восстанию. Кроме того, по соседству находился Аух, где царил зикризм. Наконец, Салатавия много способствовала мятежу в Ведено. Салатавцы, хотя и не были чеченцами, а были аварцами, тем не менее, по мятежному духу они очеченились, а отдаленность Салатавии от русских поселений усилила в них бесстрашие. Кроме того, здесь особенно сильно был развит зикризм.
В ночь с 12 на 13 апреля в лесах Ведено собралось около 60 человек главных зачинщиков чеченцев. Они избрали своим имамом Алибека-Хаджи и дали клятву прервать сношения с урусами и добиться независимости. Центром восстания была Ичкерия, но восстание передавалось и на Чаберлой, и отчасти на Хасав-Юрт. Вся остальная Чечня была в выжидательном положении. Кто победит, на сторону того она и станет. Были между чеченцами немногие и верноподданные.
17 апреля небольшая толпа чеченцев напала на полковой табун, но была отбита. Это было скорее разбойничье нападение. В это время Алибек собрал вокруг себя уже партию около 600 человек. Они шли от аула к аулу и забирали всех годных стать в ряды. Алибек шел по р. Хулхулау, хотел проникнуть в Хулхулауское ущелье, отрезать сообщение с Ведено и затем двинуться на Чаберлой. В Чаберлое уже действовал Дада Залмаев.
Между тем русские укрепления, находящиеся здесь, были в очень неприглядном положении. Все они устарели, пришли в ветхость, осыпались, были снабжены оружием и припасами очень слабо. Защитников было очень мало, а главное их количество не соответствовало величине укреплений. Пришлось уменьшать площадь укреплений соответственно величине гарнизонов. Особенно страдал в этом отношении Чаберлой. Да и остальные места были не особенно лучше.
Так как у Алибека собрались уже тысячи добровольцев, а у начальника отряда Авалова было всего 350 нижних чинов, то ему оставалось отступать к Эрсеною, а затем к укреплению Ведено. Это уклонение русских от боя еще больше ободрило чеченцев и дало им возможность ликовать. Алибек окружил себя свитой. При нем состояли Шейх-Хамзат-Хаджи из Черкея, два наиба и хаджи. Действуя сам, Алибек отправил двух хаджей в Грозненский округ, чтобы и там поднять восстание, особенно в Маиюртуне и Автурах.
К 20-ым числам апреля восстанием была охвачена почти вся Ичкерия. Скверно то, что «для противодействия столь страшной случайности мы имели самые ничтожные средства и были застигнуты восстанием в самую неблагоприятную минуту» (генерал Свистунов, Начальник Терской области, к которой принадлежала и Чечня).
Во главе русских отрядов стояли: в Ведено – полковник Нурид, в Чаберлое – полковник Лохвицкий и в Хасав-Юрте – полковник, флигель-адъютант Батьянов.
Алибек двинулся к Маиюртуну, желая захватить всю Большую Чечню.
21 апреля Алибек достиг Маиюртуна. Жители оказали ему ничтожное наружное сопротивление, и Алибек был скоро у мечети. Здесь собрался его штаб. Здесь стояли его значки. В ауле затянули «Зикр»: «Аль-алла иль аллах».
Пора была выступать и русским. Раздался залп артиллерии. Мятежники смутились и постепенно начали оставлять селение. Тогда полковник Нурид перешел в наступление. Началась общая свалка: пехота с пехотой, конница с казаками. Особенно отважно действовал есаул Афанасов. «Налетев карьером на толпу мятежников, полусотня бросилась в шашки, и с первого же удара удалось оттеснить мятежников, причем несколько человек было захвачено в плен, и отбить неприятельский значок» (полковник Томкеев).
Однако мятежники оправились и вновь бросились на русских. Пришлось отстреливаться. Это придало еще более храбрости неприятелю. Тогда наши вновь бросились на Чечню. Разметали штыками неприятельские толпы и захватили два значка, много лошадей и оружия. Много содействовала успеху дела артиллерия. Чеченцы были уничтожены и рассеяны по лесам.
Чеченцы из 3 т. потеряли до 300 человек.
На другой день Нурид преследовал мятежников через Курчалой и Гельдиген до Герменчуга. Тут пришлось остановиться. Шли дожди, и сообщение становилось невозможным.
«Маиюртунское дело произвело чрезвычайно сильное нравственное впечатление на участвовавших в нем горцев, несколько замедлило ход восстания и охладило сочувствие, которое питали к нему жители Большой Чечни» (полк. Томкеев).
Между тем и русские войска находились не в завидном положении. «Разбросанные на громадном пространстве между реками Сунжею, Аргуном и Сулаком до Андийского хребта, были прикованы к своим укреплениям, не рискуя удалиться от них, по своей малочисленности, на более или менее значительное расстояние».
Разбитые чеченцы начали собираться. В Хулхулауском ущелье выступил Губахан, а Алибек поселился в Мичике, заняв аулы Центорой и Аллерой.
Двигаясь по направлению Качкалыковского хребта, Алибек хотел внезапно занять Умаханюрт, но гудермесские жители отбили приступ Алибека. Тогда Алибек бросился к Шали. Этот аул имел очень важное как торговое, так и стратегическое положение. Поэтому Алибеку было выгодно овладеть этим пунктом, тем более что русский отряд был здесь очень малочисленным, у Алибека же было более 2 тысяч чеченцев. Однако шалинский старшина, прапорщик Борщик, собрал и объединил около себя шалинцев и 28 апреля заставил Алибека убраться от Шали. Бежавшие от Шали чеченцы направились к Качкалыковским аулам, но здесь наткнулись на полковника Нурида между Автуром и Герменчуком. Начался жестокий бой. Дело кончилось резким поражением чеченцев. Тогда шалинцы, автуринцы и гольдингенцы, видя поражение чеченцев, бросились их добивать.
Все эти неудачи очень охладили чеченцев. «Панический ужас, – пишет в своем донесении генерал Свистунов, – овладевший аулами при виде этих потерь, немедленно выразился осязательными результатами, заставив колеблющиеся аулы (Автуры, Гельдиген, Курчалой и др.) перейти на нашу сторону, а отложившиеся – приносить покорность и просить о помиловании»…
Не более удачны были и попытки Губахана в Хулхулауском ущелье. Он нападал на малые отряды, портил дороги, отбивал мелкие транспорты, мешал движению войска, но 27 и 29 апреля он потерпел значительное поражение при встрече с Куринцами.
Одновременно с действиями у Шали началось возмущение и у Чабероля. Дада Залмаев прежде всего решил испортить пути сообщения и двинулся на Шато-Аргун, чтобы уничтожить там мост. Здесь, однако, он выдержал сопротивление от своих же. Старшина Хайбула Курбанов собрал своих сожителей, защитил мост и отбросил шайку Дада. В это время явился с отрядом полковник Лохвицкий. Чеченцы были выбиты из ближайших мест и рассеяны. Но это не помешало им на другой день в огромном количестве напасть на отряд Лохвицкого. Однако бойкая штыковая работа таманцев и линейцев и на этот раз хорошо проучила чеченцев.
Появление наших войск в самых глухих дебрях Аргунского округа, сравнительно значительные потери, понесенные мятежниками, наглядно показали силу русского оружия, охладили мятежный пыл чеченцев и заставили их явиться в отряды с просьбой о помиловании. Дада Залмаев бежал в Ичкерию просить поддержки у имама, но Алибек сам был обессилен, тем более что многие аулы изгоняли его приверженцев.
Началось движение и в Хасав-юртском округе, но там был полковник Батьянов. Он быстро сумел организовать дело и удержать жителей в повиновении. Только у Зандака у него была небольшая перестрелка. В виду твердого положения Хасав-юртского округа, Аух и Салатавия также удержались в спокойствии.
________________
Затишье в Чечне дало возможность русским собраться с силами и двинуться в глубь Ичкерии, дабы уничтожить мятеж в корне. Решено было двинуть военные силы как из Чечни, так и из Дагестана.
Алибек в это время ушел в верховья р. Ярык-су в Самсырские леса. Хутор Самсыр по своему положению считался неприступным. И вот полковник Батьянов двинулся туда со своим отрядом.
Жители Ауха и Салатавии, проявлявшие прежде возбужденное состояние, прислали теперь представителей с заявлением покорности и раскаяния и просьбой выступить им для поимки Алибека. Ответ был таков: прежде пускай они представят Алибека и Султана-Мурада, а тогда уже пойдет речь о помиловании. Кроме того, аулы должны выдать всех главных зачинщиков по указанию администрации. В противном случае отряды вынуждены будут приступить к уничтожению непокорных аулов, аресту зачинщиков и выселению жителей на плоскость. Рядом с этим должны были образовываться отряды из чеченцев для подавления восстания.
Однако покорность горцев нужно было понимать в обратном смысле, и действительно полковнику Батьянову скоро пришлось иметь дело и с ауховцами, и с салатавцами.
Вместо Беноя полковнику Батьянову пришлось идти на Дылым, где он быстро справился с мятежниками и отправился на Турган-калу. Здесь он налетел на отряды чеченцев, среди значков которых были и значки Алибека, и жестоко их разнес.
Узнав о значительных скопищах чеченцев в области действий полковника Батьянова, генерал Свистунов двинулся ему на помощь с даргинским отрядом. Первая встреча мятежников с милиционным отрядом из местных жителей была для них удачна, но как только подошли наши казаки, дело приняло иной оборот, и мятежники скрылись в лесах.
Генерал Свистунов направился к Самсыру, лежавшему на границе Ичкерии, Ауха и Салатавии. Отсюда-то Алибек и действовал как на Ичкерию, так и на Аух, и Салатавию. Генерал Свистунов решил овладеть Самсыром и захватить Алибека. В этом он видел конец восстанию. По мере приближения к Самсыру, Свистунов услышал пушечную пальбу. То разделывал Батьянов ауховцев и салатавцев. «Самсырские хутора состояли из довольно скученных построек, расположенных на небольшой поляне, ограниченной с юга густыми дремучими лесами, а с трех других сторон чрезвычайно глубокими обрывистыми оврагами, составляющими русла р. Ярык-су». Все говорило за успех предприятия, тем более что Алибек не ожидал нападения Свистунова.
При подступе к Самсыру там царила мертвая тишина. Но как только русские приблизились, чеченцы стали удирать в лес. Скоро Самсыр был взят, Алибек, однако, бежал вместе со своими приверженцами. Самсыр был срыт, а Салатавия изъявила покорность.
Некоторые Салатавские аулы уже давно были известны своим непокорным поведением, поэтому решено было часть жителей выселить из них. Так были выселены жители Алмана и Бурунтая.
Опять наступило затишье в Чечне. Но ичкерцы доселе остались ненаказанными. Поэтому генерал Свистунов решил теперь расплатиться с ними за прежние прегрешения.
Между тем Алибек снова появился и скрывался в Самсырских лесах. Поэтому полковник Батьянов потребовал от чеченцев его поимки и выдачи. Ауховцы, салатавцы, гумбетовцы и беноевцы решили покончить с Алибеком. Они дошли вновь до Самсыра, разорили все, что осталось от первого пожара, уничтожили многих мятежников, но Алибек ускользнул. Спустя некоторое время он вновь вернулся в Самсыр и поселился в землянках.
Несмотря на поражение мятежников на всех пунктах, несмотря на полные неудачи Алибека, Чечня не была покойна. Турецкие эмиссары и зикристы делали свое дело. Брожение шло в Шали. Брожение шло в Чаберлое. Чаберлойцы сносились с Алибеком, даже тушины готовы были пристать к восстанию, если Алибек одержит победу над русскими.
Генерал Свистунов решил покончить с Алибеком и Самсыром. Для этого прежде всего он вызвал команды охотников из грозненского, хасав-юртского, веденского и аргунского округов. Сверх всякого ожидания салатавский округ выслал около 400 человек, остальные округа поменьше, да и тех ненадежных. Во главе салатавцев стоял Шейх-Магома-Дациев. Команды должны были окружить Самсырские леса и прекратить всякое сношение Алибека с Чечней. Для поисков назначены были Хасав-юртская и Эрсенойская команды, а также сотни – осетинская и ингушская. Во главе дела стоял полковник Батьянов. Алибек увидел, что дело плохо, и успел с самого начала удрать из Самсырских лесов, пока они еще не были окружены, и поселился на высотах Кожельген-дука.
Вершина казалась действительно малодоступной, но не для Батьянова. 24 июня Кожельген-дука была взята, многие мятежники перебиты, но Алибек и на этот раз бежал и направился в Самсырские леса. Относительно же поимки Алибека самими жителями генерал Свистунов говорит: «Что же касается поимки или уничтожения Алибека самими жителями, то после различных попыток тем или другим способом побудить их к такому действию, после двухмесячного тяжелого опыта, я, к сожалению, должен был окончательно убедиться в совершенной неисполнимости этого. Прежде всего, трудно найти в среде благоразумного, преданного своим хозяйственным интересам населения отважных личностей, которые согласились бы с явной опасностью для жизни решительно пойти в неприступные чащи леса против фанатиков, знающих, что в случае поимки их ожидает неизбежная казнь, и потому предпочитающих умереть с оружием в руках.
Жители может быть и пойдут, как, например, салатавцы, но они несомненно ограничатся поисками только в более доступных районах, в места же более опасные, где скрывается Алибек, проникнуть не отважатся. За сим надо признать за положительный факт, что все без исключения чеченское население, если не прямо сочувствует и желает успеха Алибеку, то, по крайней мере, видит в нем несчастного, которому приходится страдать за предпринятое им святое дело религии и которому поэтому, хотя и в тайне, помочь обязан каждый правоверный».
Какой поучительный урок в этих словах для современных ловцов Зелим-хана…
Однако пропуск Алибека не обошелся жителям даром: покосы и кукурузные поля были сожжены. Все это не содействовало мятежу.
А мятеж все-таки шел и нашел себе исход там, где его меньше всего ожидали. Мятеж появился по р. Басе и по р. Аргун. Только Дарго и Белгатой были покойны. Особенно сильно мутили Мехкеты, где старшина Тангай был наибом имама. Хотя он был разбит и арестован, однако дорогой арестованные успели захватить конвойных и бежать. Этот факт имел очень неблагоприятные последствия. Теперь подняли голову даже смирные. Алибек перебрался в Ичкерию… Чаберлоевцы коноводили. Они рассчитывали на Ичкерию, Малую Чечню, Большую Чечню, Аух и даже на ингушей и Кабарду. В это время и на западе Кавказа было неспокойно. Явилось движение в Абхазии. Явилось движение в Сванетии. Было слышно, что абхазцы и сваны хотят прорваться на Северный Кавказ и поднять здешнее народонаселение.
Приходилось действовать быстро, энергично и решительно. Прежде всего, нужно было осадить Алибека. Он был в Таузене. Решено было не пустить его в Чаберлой, и на Таузен послали генерала Вибера. Таузен был взят, но Алибек оказался в Чаберлое. Чаберлоевцы приняли Алибека с великим почетом, как имама, и отказались повиноваться властям.
Являлась необходимость немножко проучить Чаберлой. «Уничтожение аулов, хлебов, скота и всего, что возможно, должно было, по мнению генерала Свистунова, явиться для восставших как справедливое возмездие и, лишая их средств к существованию, тем самым заставить их выйти из лесов и явиться с повинной».
Энергичные действия наших отрядов в Аргунском округе, несмотря ни на горные трущобы, ни на вековые леса, а также пожарища аулов и истребление посевов, навели такой страх на чаберлоевцев, что они скоро остыли к Алибеку. Таким образом наступило затишье в Ичкерии, Малой Чечне, Шатое и Чаберлое. Но в это время совершенно неожиданно вспыхнуло возмущение в другом месте – в Дзумсое поднял восстание Ума-Хаджи-Дуев. Быстро полковник Лохвицкий нагрянул на Дзумсой. Мятежники были разбиты, а Ума раненый бежал. Между тем Алибек вновь из Чаберлоя направился на р. Басс и поселился у Таузена.
В это время турецкие глашатаи не жалели ни фантазии, ни горла. Пущен был слух, что сын Шамиля, Кази-Магома, вступает с многочисленной армией горцев-переселенцев в Терскую область. Русские всюду терпят поражения. Все чеченцы, принявшие участие в восстании, навсегда избавляются от всяких налогов и получают землю в собственность, не принявшие участия в восстании будут обращены в рабство. Между жителями пущены были от имени Кази-Магомы воззвания, напечатанные золотыми буквами. Разумеется, эти воззвания оказывали на детски наивный народ необыкновенное влияние.
Возбуждение во всей Чечне было очень сильно. Нужно было только дать сигнал, и вся Чечня поднимется вновь.
Первый шаг сделал Сулейман из Центороя. Он объявил себя наибом имама, собрал партию, угнал почтовых лошадей и удалился в Ичкерию. Туда же явился и Алибек, и быстро окружил себя преданными людьми. Достаточно подготовив дело здесь, он направился мимо Автур и Маиюртуна на Гудермес и Басс. К сожалению, он не рассчитал, что здесь-то его и захватит генерал Смекалов. И действительно, он быстро отсюда убрался на Центорой, Дарго и Белгатой в Беной. В Ичкерии Алибек владычествовал.
Для более успешного ведения дела команду над войсками принял генерал Смекалов. Без провожатых он быстро примчался к месту служения и принялся за дело в Ведено. Ведено – историческое место, резиденция Шамиля. Смекалов поместился в укреплении Ведено, Алибек окружил его своими войсками, «войсками имама». Главный его пункт – возвышенность Гамердук, на всех остальных высотах поместились огромные скопища мятежников. Смекалов был как бы заперт. С Алибеком были Сулейман, Султан-Мурад, Тангай и др. Никогда Алибек не обладал такими силами. Нужно было предпринять решительный шаг, чтобы не уронить всего дела.
Генерал Смекалов решил штурмовать аул. Дело было серьезное. Крови было пролито много, но аул Дышни Веден, а равно и Гамердук были взяты. Алибек и его присные жестоко пострадали. Как исступленные мятежники бросались в шашки, но все было напрасно. Русские действовали как на параде и победили, несмотря на многократное и численное превосходство чеченцев.
Алибек ушел к Центорою. Здесь были при нем Султан-Мурад, Сулейман, Реджеб-Али Тавлинский и др. Опять скопища были слишком велики, и Смекалов вновь окружен был чеченской ордою. Но и здесь мятежники были уничтожены русскими войсками. Алибеку и его присным приходилось уходить. Но его имя стояло еще высоко. Его боялись, хотя все видели, что сила на стороне русских. Кроме того, в руках Смекалова было одно, особо опасное для чеченцев орудие – выпаливание полей, где проявлялись непокорные. Это был слишком охлаждающий душ. «Благомыслящая часть населения, желавшая избегнуть тех крайних и жестоких мер наказания, к которым по необходимости приходилось прибегать, колебалась, но под влиянием террора, посредством которого действовали мятежники, боялась явиться с повинной. Необходимо было поколебать обаяние Алибека и других предводителей, называвших собранные толпы «войсками имама»».
Между тем и Алибек сообразил, что ему не выгодно выступать с большими силами, которые не выдерживали натиска даже малых дисциплинированных отрядов, и решил действовать малыми отрядами.
Генерал Смекалов искал случая хорошо проучить Алибековы скопища, хотя бы даже часть их. Случай представился. У Белгатоя появился отряд мятежников под начальством имама. Быстро посланы были на них казаки и дагестанская и милиция. Но под этим прикрытием была и пехота, и пушка. Увидев только дагестанцев, чеченцы с гиком понеслись на наших. Вот тут-то и угостили их очень усердно. Только часть мятежников спаслась и бросилась на Дарго и Самсыр.
Поражение Алибека было столь велико, что белгатоевцы встретили его расстроенную команду выстрелами, и Алибеку пришлось идти не в Самсыр, а на Гельдынген и Беной, где блуждал Султан-Мурад.
Ичкерия пала духом. Алибек потерял значение. Даргинцы и белгатоевцы сражались против Алибека. Центорой и Курчалой просили пощады. Теперь уже и ингуши энергично работали против Чечни.
Ичкерия смирилась. Волнение передалось на Аух. В Зандаке явилась шайка Алибека. По Аксаю тоже было неладно. Но полковник Батьянов не ждал. Моментально в Зандаке появились русские. Запылали чеченские посевы, и чеченцы смирились. На Аксае было не хуже. Аулы пали. Хлеб и сено пылали, и чеченцы охладели. Встречаться же с отрядами Батьянова у чеченцев не было большой охоты.
Началась расправа и в Ичкерии. Ввиду того, что Беной дважды проявлял восстание, жители были выселены в долину. Наши войска тоже подняли голову. Опыт им показал, что лес может быть защитой как чеченцу, так и русскому, и лес его не пугал. Кроме того, теперь и Смекалов решил пускать маленькие отряды на чеченцев, «травить мятежников как зайцев». Особенно в этом отношении полезны были казаки.
Ввиду всего вышеизложенного, генералом Свистуновым издан был приказ: «требовать от жителей безусловной покорности и отнюдь никаких обещаний не давать, внушать им убеждение, что торговаться с нами они не могут, и что в случае малейшего непослушания, теперь же уничтожать хлеба и аулы, а зимою выморить голодом в лесах».
Восстанию горцев в Беное и проч. много способствовал слух, что Муса-паша Кундухов с черкесами уже около Владикавказа и вот-вот будет в Чечне. Такой успех турецкой армии не мог не вскружить головы легковерной Чечне. Однако наличность значительных русских сил у Ведено и Беноя, сердца Чечни, показала, что русские не проиграли, а выиграли.
Дела Алибека были плохи. Он скрылся в Самсырские леса. Оттуда он послал в Ичкерию заявление:
«Я разорил вас, не надейтесь более на меня. Пособить вам не могу. Делайте теперь, что знаете. Я с Султан-Мурадом ухожу».
Султан-Мурад тоже отпустил своих приверженцев. Сулейман Центоройский бежал. Дада Залмаев, Абдул-Хаджи и Аббас-паша также покинули Алибека. Разбежались мятежники, скрылись в леса и те, кто не принимал прямого участия в мятеже, но ему благоприятствовал. Большинство злостно непокорных переселялось на долины.
Теперь несколько работала еще партия Умы Дуева в Бассовских обществах. Решено было покончить и с нею.
В Бассовских аулах действовали Ума Дуев, Тангай и Аббас-паша. Аббас-паша – Джамбас, дагестанец, офицер турецкой службы, явившийся сюда эмиссаром с поручением Кази-Магомы и турецкого правительства. Дело их велось очень обстоятельно, и скопище было очень велико. Но и русские теперь действовали наверняка. Жестокие были сечи на р. Арджин-Акха, но чеченцы должны были бежать.
Был конец августа. Виден был конец и чеченского мятежа. Но в то время, как Чечня замирала, восстал Дагестан. Об этом после.
Были, однако, и у чеченцев светлые деньки, как, например, почти неожиданное нападение у Алистанджи, где особенно пострадала дагестанская милиция. Такие деньки вызывали сильный подъем духа у чеченцев и раздувались едва ли не в славную победу. Тем не менее, русским приходилось долго их сглаживать. Вот и теперь после Алистанджи бассовские аулы подняли голову. Они отказались повиноваться и ушли в леса. Тут работали Ума, Ларсан и Тангай.
Пришлось вновь действовать против Алистанджи.
«2 сентября в 6 утра отряд под личным начальством генерала Смекалова выступил со всеми предосторожностями из Ведено к аулу Алистанджи. В то время, когда авангардная цепь находилась в версте от окраины правого берега алистанджинской балки, послышались выстрелы, а затем закипела горячая перестрелка.
Оказалось, что мятежники рассчитывали встретить войска только с фронта, засели в ауле и в ожидании их прихода распевали «Зикр». Мятежники были захвачены врасплох, были разбиты и бежали в леса и пропасти. Теперь, однако, ни леса, ни пропасти их не спасли. Казаки их выслеживали, устраивали засады и расстреливали. В это же время мятежные аулы были переселены в долины. Чеченцы становились послушными. Во всем они были послушны. В одном – нет: в выдаче предводителей. Вот что отвечали махкетинцы на требование Смекалова.
«Генерал! От народа следует требовать только возможного. Ты знаешь, как нам трудно расставаться с могилами отцов и родиной, но мы беспрекословно покоряемся. Выдать же Уму не можем. Он был нашим гостем».
Положение Умы в махкетинских лесах становилось тяжелым. Поэтому он бежал в Чаберлой. С уходом Умы Бассовские аулы быстро стихли и смирились.
Одновременно с этим волнение усилилось и на Аргуне, особенно в области хутора Букказе; но быстрые и решительные приемы полковника Лохвицкого скоро покончили с этим движением. И тут особенно удачно действовали казаки.
Восстание Чечни затихало и затихло бы совершенно, если бы в это время не так сильно разгорелось восстание в Дагестане, а Дагестан и Чечня были слишком близки друг к другу и жили общей жизнью.
Со вспышкой мятежа в Дагестане оживился мятеж и в Чечне. Закопошился Алибек в области Зандака, Ауха и Салатавии, Султан-Мурад в Ичкерии, Ума Дуев на Аргуне. Однако чеченские вожди сами себе портили. Так, Алибек в отместку за неповиновение чеченцев начал палить и разорять аулы. Таким образом палку жгли с двух концов: аулы палили русские, аулы палили и чеченцы. Приходилось искать защиты у сильнейших, а такими, видимо, были русские.
При обострении восстания в Чечне, естественно, русским пришлось вновь приниматься за подавление. Полковнику Батьянову поручено было укротить Зандак, Беной и проникнуть в Самсырские леса, но Алибек бежал в Андию, в аул Готатль, для чего приехал его сын Гарча-Али. Но и в Андии Алибека постигла неудача, и он вновь бросился в Самсырские леса.
Здесь ожидал его конец. Правда, время было не вполне благоприятное – начало октября, но тянуть дальше было нельзя. Угроза шла от Дагестана.
Ушедши в Самсырские леса, Алибек не остановился в Самсыре. Этот пункт побывал уже в руках у русских. Нужно было искать другое неприступное место.
Теперь он избрал для себя хутор на Ярык-Су. Местность представляла собою треугольник: основание – гора Дарум, боковые стороны – Беноевский и Ауховский Ярык-Су, в верхушке пересекающиеся. Отвесные стороны к реке так были непроходимы, лес так густ и переплетен, сообщения так недоступны, что Алибек допускал возможность проникновения сюда русских не иначе, если они спустятся с неба. Пребывание Алибека в этом месте было указано нашими сыщиками Джималом и Джиналом, причем с ним было до 400 чеченцев, обрекших себя на смерть. Рассчитывая здесь зимовать, Алимбек устроил на хуторе большие запасы. Там была вяленая баранина, мука, соль, масло, чай, сахар, красные товары и проч.
И вот в это-то логовище решено было пробраться. Ни время, ни место тому не благоприятствовали. Шли дожди, и карабкаться на отвесы было почти невозможно. Даже Батьянов выразил сомнение.
Помог случай. К Смекалову явился Бий-Султан и предложил провести русских к самому Алибеку. Бий-Султан – богатый чеченец, но «скомпрометированный». Желая восстановить свое имя и возвратить имущество, он и хотел предательством этого достигнуть. За верность предложений Бий-Султана ручались чеченцы, состоявшие у нас на службе.
Решено было в ночь с 5 на 6 октября двинуться на приступ. Предприятие был рассчитано так, чтобы не только разбить банду, но по мере возможности и захватить всех. Поэтому большое число людей назначено было на засады для ловли бегущих. Алибек так был уверен в недоступность своего положения, что ослабил даже сторожевые посты.
В 4 часа утра наши двинулись. «По ужасным дорогам и тропам, до крайности разгрязнившимся от дождей, среди непроницаемого густого тумана, покрывавшего все отвесные горы и леса, войска дошли до хутора к шести часам вечера». Только теперь неприятели заметили русских и покойно открыли по ним огонь. Алибек думал, что русские идут с одной только стороны, и решил их уничтожить.
Он не допускал мысли, что русские его охватили. Между тем это было так. Когда мятежники увидели настоящее положение, они пришли в панический ужас и бросились, кто куда мог. Вот тут-то и началась травля беглецов. Это была охота. Это было поголовное преследование. Бегущие горцы неожиданно наскакивали на засады и пикеты. Дорого они продавали свою жизнь, но скверно было уже то, что они бежали, и потому падали и гибли. Ими руководили не беззаветная решимость и храбрость, а страх и отчаяние.
«Из доставленных 7 октября лазутчиками сведений оказалось, что в течение 5, 6 и 7 октября остатки шайки разбежались в разные аулы Ичкерии, таулинцы бежали в Дагестан. Сам имам с пятью человеками скрылся в трущобах Цанта-тау, а затем удалился в Андию в Дагестан. Туда же скрылся и Сулейман и Султан-Мурад».
Полковнику Батьянову оставалось ловить отдельных бродяг из числа шайки и приводить в порядок и спокойствие свою область.
Ума Дуев тоже последовал за остальными в Дагестан.
Сначала он хотел руководить мятежом на Аргуне, но чеченцы за ним уже не пошли. Тогда он пробрался в Дагестан, составил банду там и вернулся в Бани, стараясь здесь установиться. Однако и это предприятие не удалось, и он ушел в Дагестан из Чечни окончательно.
Чечня смирилась. Большинство было выслано из гор на дол Чечни, а главные зачинщики и бунтари были высланы в Россию.
«С непоколебимым мужеством и неустрашимой предприимчивостью и находчивостью батальоны, роты, сотни и партизанские команды полков 20-й дивизии, а Терские казаки с артиллерией, проникая в дремучие леса и глухие дебри Черных гор, до последних убежищ мятежных горцев, показали себя достойными представителями боевой славы старой Кавказской армии и с истинным пониманием долга, выполняя скромную роль, выпавшую на их долю во время борьбы нашей с Турцией, они, тем не менее, успели сослужить в тишине хорошую службу и для будущего. Пути сообщения, по которым некогда водили по Чечне Кавказские войска Ермолов, князь Воронцов, Грабе, Фрейтаг, князь Барятинский, и когда в горячих схватках с мюридами Шамиля лилась русская кровь, после покорения Кавказа оставались в полном забвении и успели покрыться непроходимыми чащами лесов. И в 1877 году, как и в Кавказскую войну, с винтовкой за плечами, с топором и лопатою в руках войска наши работали при содействии туземного населения, проложено 200 верст горных дорог и лесных просек. В этой мере заключается твердый шаг к будущему окончательному умиротворению края».
Мы рассчитываем, что и в 1913 году генерал Воронцов-Дашков и Берхман окажутся достойными прошлого: первый – своей кавказской молодости, а второй – славы своего предка…
____________________
Дагестан
Дагестан по-русски – это страна гор, и это название дано ему по праву. Почти вся страна состоит из цепи гор, самым причудливым образом сплетающихся и сливающихся между собою.
Дагестан занимает пространство на востоке Кавказа от р. Сулака и до Бабадага, ограничиваясь с юго-запада Главным Кавказским хребтом, а с востока Каспийским морем. Главный Кавказский хребет начинается от Барбало, в самом Дагестане тянется 230 верст со снеговыми вершинами 12435-13591 ф. Почти параллельно ему тянется другой хребет Боковой, который своим безотрадным видом представляется еще более диким, суровым и недоступным.
Между этими двумя параллельными хребтами являются, однако, поперечные перемычки, которые образуют котловины, идущие с северо-запада на юго-восток. Дидо, Цунта, Капуча, Антракль, Самурская и др. Боковой хребет не выражается так ясно, как Главный, так как не представляет собою непрерывную цепь, при этом отдельные его части носят различные названия… Главный хребет состоит из скал и осыпей, местами покрытых снегом. Несмотря на значительную среднюю высоту Главного хребта, снега в течение целого года сохраняются только в котловинах и ложбинах и редко на вершинах, которые не удерживают его на себе по своей остроконечности и скатости ребер. Большая часть хребта освобождается от снега в середине июня, а в начале сентября верхние части гор почти по всему протяжению снова покрываются снегами, и с этой поры метели и вьюги свирепствуют на вершинах (Е.И. Козубский) . От главного верхнего узла этих гор на северо-восток направляется Андийский хребет, отделяющий Чечню от Дагестана, заканчивающийся грандиозным плато Салатау Зеленых гор. Этот хребет тоже отличается необыкновенно диким видом и недоступным характером. Этот суровый и бесплодный вид особенно выделяется на стороне Дагестана, тогда как на чеченской стороне он покрыт зеленью и пастбищами. По правому берегу Сулатау идут Гимринские или Койсубулинские горы.
Главные реки берут начало на Боковом хребте. Это будут Андийское, Аварское, Казикумухское и Кара-Койсу. Все эти Койсу сливаются вместе и образуют Сулак. В южной части протекает Самур с его притоками Курах-чай и другими.
В зависимости от своего географического положения Дагестан делится на три части: Нагорный, Приморский и долины Самурскую и Кюринско-Табасаранскую. Нагорный Дагестан лежит между Главным и Андийским хребтами и Сулако-Каспийским водоразделом. Тут он представляет такое сплетение вод, что в нем далеко нелегко разобраться. Приморскую область составляют склоны гор к Каспийскому морю и в прибрежную равнину. Эта местность является очень красивой и местами весьма плодородной. Наконец Самурская и Кюринско-Табасаранская котловины являются с богатой растительностью и значительно плодородными.
«Нагорный Дагестан, занимая центральное положение относительно прилегающих к нему местностей, в связи с труднодоступностью и воинственностью населяющих его племен, имеет важное стратегическое значение во время борьбы нашей с горцами. Окруженный со всех сторон высокими хребтами с ограниченным числом проходов и доступов, крайне гористый и пересеченный, он представляет как бы естественную крепость… Благодаря этому, он служил очагом всех возмущений и надежным убежищем, в котором укрывались полчища горцев после поражений (полк. Томкеев)» .
Таким он был при Ермолове, таким он является в 1878 г., таков он и теперь.
Особенно в этом отношении обращает на себя внимание Богосская долина (12323 ф.). Она находится между Андийским и Аварским Койсу и составляет Аварское плато, представляющее собою как бы изолированный остров. «Это горное плато одинаково недоступно отовсюду, и самою природою предназначено повелевать народами, поселившимися у его подножия, в эпоху Кавказской войны имело весьма важное стратегическое значение.
После аварцев по численности следуют казикумухцы. Если первые отличались воинственностью и разбоями, то вторые – больше ремесленники. Из остальных обществ Нагорного Кавказа можно назвать: Гумбет, Андия, Багулаль, Цунта-Авах, Ункратль и др. Главное гнездо и оплот Дагестана был союз Анкратль.
В виду естественных преград в сообщении отдельных частей Дагестана понятно, что эти общины разнились между собой не только нравами, обычаями, но и наречиями, и даже исповеданием ислама.
Лезгины по природе своей люди в высокой степени впечатлительные, восприимчивые, возбудимые и экспансивные. Их природная обстановка, Горный Дагестан – бедный, дикий и бесплодный, почти не давала пищи уму, и он оставался все время их бытия в детском состоянии. Зато эта природная обстановка много способствовала жизни созерцательной, развитию фантазии и воображения. Эти стороны жизни были настолько обычны, настолько постоянны, настолько повторны, что легко могли доводить лезгина до экстаза и уверенности в невидимом, как бы в видимом, и желаемом и ожидаемом, как бы в настоящем.
Бедная природная обстановка Чечни не давала лезгину возможности заняться хозяйством, хлебопашеством и скотоводством, потому лезгин был бесконечно беден, ел мало и плохо, одет был бедно и грязно, жил в сложенной из камня, грязной и полной насекомых сакле, вечно голодал и холодал. Но он любил войну, любил оружие, страшно им дорожил и в совершенстве владел. В оружие он вкладывал душу и свою жизнь отдавал его применению. Это был охотник, воин, грабитель и разбойник по природе.
По социальному строю лезгин – наиболее совершенный демократ. Лезгины не имели ни князей, ни дворян, ни родовых старшин. Все они были равны, все они были независимы, все они были свободолюбивы до бесконечности. Никакого насилия над собою они не допускали. Даже мусульманское духовенство на них оказывало ничтожное влияние. Своих старшин они выбирали, и те властвовали не потому, что они имели право, а потому, что они получили право. Раз лезгин сознает необходимость чего, он ей покоряется.
Бедность жизни и обстановки Нагорного Дагестана заставляет чеченцев думать и предпринимать меры отхожего промысла. И этот природный хищник, неустрашимый грабитель, живущий рядом с парящим и царящим царем хищников – орлом, находил себе промысел за горами. Там была благодатная Кахетия. Там были богатства природы, там была обильная домашняя жизнь, там жили расслабленные и вырождающиеся грузины. Туда-то лезгины и направляли свои хищнические набеги. В тех набегах лезгины видели средства к жизни, удовлетворение хищнического инстинкта, отвагу, удаль, доблесть и геройство. Его грабительский успех – геройская и общественная заслуга. И он ей отдал всю жизнь. Сама смерть была для него не страшна, потому что, живя грабежами, он благодушествовал, а в смерти находил успокоение, вот почему он к смерти относился с презрением.
На эту почву пал ислам, ислам, ставящий целью жизни помощь единоверцу и бесконечную борьбу с иноверными гяурами. А в случае падения в борьбе его ожидал немедленный магометанский рай. Лезгин голодный, холодный, оборванный идет прямо в обстановку счастливого рая и гурий. Да за такую обстановку нарочно согласится броситься в бой не один голодный лезгин, а, пожалуй, и многие из современных христиан…
На эту-то почву пал ислам, проповедующий непрерывную борьбу с презренным гяуром, особенно с врагами главы церкви, падишаха, турецкого султана.
А первым из этих проклятых гяуров был урус. Вот почему во все войны России с Турцией Чечня и Дагестан являлись сторонниками Турции и поднимали восстание против России.
Но были причины к ненависти и злобе у лезгина против гяура уруса и специальные. Разумеется, для России бесплодный и непроходимый Дагестан был не нужен. Но хищнические набеги Алазанских и Дагестанских лезгин были нетерпимы. Интересы Грузии и России этого не допускали. Вот почему Россия вела кровопролитную столетнюю войну в Чечне и Дагестане. Она потеряла десятки тысяч тел своих сынов и потеряла реки крови своих детей. Чечня была побеждена, но не покорена. Покорена, но не смирена. Пожар затих, но под покровом пепла тлел огонь, и в течение всего времени, от времени до времени, вылетали искры. Вот почему в момент обострения отношений между Россией и Турцией тлеющий огонь Дагестана обращался в пожар.
Этот пожар сильно раздувался турецкими эмиссарами, которых там всегда было в изобилии, а также и магометанскими муллами, которые теперь почти все турецкие подданные.
Раздувался этот пожар злобы и вражды лезгин иногда и грубым, и наглым отношением русской администрации в Дагестане. Чеченец и лезгин, сознавая необходимость и личную пользу от чего-то, будет переносить от всякой власти всякое давление, всякий гнет, всякий деспотизм, если он видит в этом смысл. Но если этот гнет – грубый произвол, который служит выражением личного каприза и не приносит чеченцу никакого блага, в этом случае чеченец озлобляется бесконечно, приходит в отчаяние и действует как истинный хищник. К сожалению, русские действовали именно в этом направлении и, не дав чеченцам ничего доброго, довели их до последней степени озлобления против России и русских. Что посеешь, то и пожнешь.
В связи с этим дагестанцы отличались сметливостью, устойчивостью, упорством и решительностью. Отсюда вышли главные вожди горских движений, как Кази-Мулла, Хаджи-Мурат, Кибит-магома и Шамиль.
Приморский Дагестан – несколько иной. Горы ниже и богаче, долы плодородны. Он тоже изрезан горами, разделен на отделы, но более доступные и более сообщающиеся. Здесь были богатые леса, обильные поля и близость моря. Приморский Дагестан хребтом Котка делится на две, прежде отдельные части: Кайтаг и Табасарань. Хотя горы здесь и не особенно высоки, но они изрезаны глубокими ущельями речек Буган-чай, Акуша-чай, Леваши-чай и др. Здесь когда-то обитало очень храброе лезгинское общество Акушинское, которое впервые было побеждено русскими. Акушинцы, а теперь даргинцы, всегда отличались храбростью и отвагою .
В худшем положении находится Казикумух . Он находится в центре Дагестана, в верховьях реки Казикумухского-Койсу. Племя это известно у нас под именем Казикумухов, сами же себя они называют лаку, а страну свою – Лакрас-Кану. «Страна эта состоит из множества ущелий, бесплодна, почему лаки часто спускаются для грабежа в Грузию и Ширван, где им представляется верная и не особенно трудная добыча! Занимаясь работой и торговлей в Дагестане, казукумухи в смутное время нанимались и для войны с кем угодно и когда угодно. Магометанство они приняли в 777 году от арабского полководца Абуселяма, назначившего им управителем Шахбала. От него и произошли Тарковские шамхалы.
Здесь же лежит и Мехтула, образованная, как полагают, 200 лет назад Мехти, происходившим из дома Тарковских шамхалов.
В южном Дагестане между Главным и Боковым хребтами помещается Самурская котловина с р. Самуром. Эта котловина слишком изолирована и имеет очень ограниченное общение с соседями. Отсюда нападения особенно часто происходили на Грузию через Елисуй и Закаталы.
После покорения Кавказа Дагестан покорился, но не примирился со своим положением. Здесь более чем где-либо на народ имели влияние муллы. По мусульманскому учению, глава суннитов – турецкий султан, а русские – гяуры, и главная мечта жизни каждого дагестанца – свергнуть иго гяура. Полного доверия к русским не было. Поэтому всякий сигнал из-за Русского моря или Эрзерума легко воспламенял Дагестан и подымал его против русских.
Во главе Дагестана стоял генерал Меликов. Первое мятежное движение в Дагестане произошло в начале мая 1877 г., и местом этого восстания был север Дагестана, Гумбет. 15 мая туда был двинут полковник Накашидзе. Ему пришлось проходить знаменитыми Андийскими воротами. Было чего опасаться. Но все прошло благополучно. Дагестанцы не устроили здесь засады. Главным местом возникновения мятежа был аул Сиух. Туда Накашидзе и направил свой удар. Стойко и мужественно мятежники выдерживали удары, но долго не могли держаться. Вскоре они стали убегать и направились к Цилитлю. Новый приступ русских, уложивший 80 человек гумбетовцев убитыми и 100 ранеными.
Покончив здесь, князь Накашидзе поспешил в Мехельты, Артлуху и Дануху. Вскоре и здесь дело кончилось смирением, и к концу мая князь Накашидзе отдыхал уже в Ботлихе.
Однако в это время восстание вспыхнуло в совершенно другом конце, на крайнем юго-западе, в Дидо, особенно Асахо. Восстание угрожало Алазани и тушинам. Быстро князь Накашидзе бросился на Дидо. Внезапное прибытие русского отряда охладило пыл мятежников. Но фанатизм и воинственность дидовцев были посильнее. Первым на пути стоял Кеметль. В отряде были русские, дидоевская милиция, аварская дружина, телавцы, тушинцы и др. не вполне надежные элементы. Однако славный натиск капитана Кривенко быстро смял Кеметль, и мятежники сосредоточились в Асахо.
«Аул Асахо с трех сторон окружен скалистыми, труднодоступными обрывами; четвертая же, единственно удобная для наступления западная сторона, представлявшая пологий скат Асаховских высот, спускавшийся к речке и занятый жителями пашнями, защищалась тремя высокими башнями. Речка Асахо с ее обрывистыми берегами отделяла нас от аула»… Взбираться приходилось по двум тропкам.
Все эти трудности были трудными не для русских. Вскоре русские были в Асахе, где началась беспощадная резня по саклям. Видя такое ожесточение, предложено было сдаться или, по крайней мере, вывести женщин и детей, которые могли погибнуть. Но на это был ответ:
«Наш дом – наша могила. Наши семейства должны погибнуть с нами».
И действительно многие из женщин погибли, принимая открыто на саклях участие в битве.
Когда исход был ясен и сакли уже горели, горцам вновь предложена была сдача. Но они вновь отказались, и все с семьями полегли на месте.
Три дня длилась битва при Асахо. Много полегло и наших. Но на этом восстание в Дидо закончилось, и дидовцы просили помилования.
Дагестан пока притих и дагестанские отряды даже ходили в Чечню на Чаберлой и Эзентам или Форельское озеро.
Но турецкие эмиссары делали свое дело. Немало возмущению помогали и наши хаджи, ходившие в Мекку. На пути их перехватывали турки и обильно начиняли фанатичными вздорами. Особенно сильно действовало имя Кази-Магомы, сына Шамиля. Главным местом проповеди хаджей были Согратль, где был столетний, уже выживший из ума Абдурахман-хаджи, именем которого пользовался его сын, Магома-хаджи.
Газават провозглашался самым настойчивым образом. Рядом с этим распускали самые наглые слухи о невероятных победах турок и поражениях русских, что турки уже на Северном Кавказе, что турки на Тереке и т. п.
Разумеется, более мыслящие видели всю нелепость слухов, но общее возбуждение, желавшее победы над нами и уверенность в недостаточности наших боевых средств в Дагестане, заставлявшая пользоваться местной милицией против туземцев, действовали слишком возбуждающе и увлекали всех к свободе от плена гяуров. Центром мятежа теперь стал Согратль, где работал Магома-хаджи, сын Абдурахмана-хаджи. Кроме того, в Тилитле работал сын известного Кибит-Магомы Муртузали, а также в Казикумухе отставной майор Джафар, наиб ротмистр Абдул-Меджид и наиб штаб-капитан Фотали-бек.
Интересно то, что казикумухи, преимущественно торговцы и ремесленники, редко выступали против России, но теперь и они были вовлечены в общее течение.
В Акуше во главе движения стали потомки кадиев: в Табсарани – Мехти, в Кюринской области – Магомет-Али, в Самуре – Кази-Ахмед-бек. Все эти предводители путем восстания мечтали восстановить свое владетельское положение и право.
На западе восстание проявилось в Андии, на Аварском плато, а также в Унцукуле и Гимрах. Здесь, видимо, на народ влияло чеченское восстание.
Резко восстание вспыхнуло в Среднем Дагестане у Гуниба. Горцы пытались захватить мост на Кара-Койсу, единственно соединяющий Теми-хан-Шуру с Западным Дагестаном.
29 августа толпа жителей Гергебиля бросилась на солдат, оберегавших мост. Вскоре эта малая команда вся легла в бою. За сим Гергебильцы заняли сторожевые здания и стали устраивать завалы. Само положение мятежников указывало на то, что они действовали обдуманно и решительно. Не дешево нам стоило отнять мост у мятежников, но это было сделано. Отряд полковника Войно-Оранского был невелик и, отняв мост, ему приходилось принять только оборонительное положение в Гунибе. Между тем мятежники прибывали и прибывали и совершенно отрезали Гуниб от всех остальных частей. Согратль ликовал. На выручку Гунибского отряда явился князь Накашидзе с Даргинским отрядом из Хунзаха. В Кумухе на помощь в Согратль был послан наиб капитан Фатали-бек с отрядом милиции. Но Фатали-бек вместе с родственником Абдули-Меджидом объявились мятежниками и, вступив в Кумух, ночью арестовали чинов управления, а утром бросились на укрепление Кумуха. Укрепление было старое, ветхое, полуобрушенное, башни и казармы без ремонта, отряд более чем малочисленный. Застигнутые врасплох наши солдаты отчаянно защищались, пока не истребили все патроны, а затем все легли за честь родины.
В тот же день, 8 сентября, поднялось возмущение в Цудахоре и Куппе.
Положение русских в Дагестане было незавидное. Тем не менее, умелые и отважные действия князя Никашидзе, Воино-Оранского и Тер-Асатурова всюду принесли нам славную победу. С жестоким азартом дагестанцы бросались на наших, но всюду были отбиваемы с огромным уроном. Особенно велики были потери мятежников при Левашах, когда они потеряли более 400 человек и между ними Фатали-бека.
Вообще, как в области Гуниба, так и во всех остальных местах Дагестана, где восстание проявилось, все утихло и успокоилось, по крайней мере наружно.
Несмотря на явные неудачи и тяжкие поражения, мятежное состояние не прекращалось. Уже в конце сентября оно вспыхнуло в Тиндали, а также в Тилитле. В первой половине октября в Чечне движение было подавлено, и герои мятежа из Чечни бежали в Дагестан. Восстание проявилось у Этхели, Миарсу. Явились банды у Андии и Гумбета в ожидании прибытия Алибека, Умы Дуева и др. И действительно, 27 сентября Алибек появился у Анди, а Ума – у Чамалала, особенно богатая партия мятежников явилась у Годобере. Мятеж в Дагестане поднялся с особенной силою, и за прекращением его в Чечне военные силы Смекалова передвинулись в Дагестан.
К 20 октября у Тилителя появились Мурзатели и Ума Дуев. И вот сюда-то и направился Смекалов. Началась жестокая бомбардировка Тилитля. Горцы спрятались по саклям и оттуда отстреливались. Взятие приступом стоило бы больших потерь. Поэтому генерал Смекалов предложил Мурзатели сдаться и выдать Уму Дуева. Видя значительное разорение аула и полную невозможность удержаться против русских сил, Мурзатели сдался, а Ума бежал. Тилитль был совершенно срыт, а жители его переселены.
Раньше было указано о взятии казикумухцами укрепления. Это известие, как искра, подожгло восстание в округах Кюринском и Табасаранском, а равно и на Самуре. Предводителем в Табасарани был Умалат-бек – Рустан-Кадиев, а в Кюринском округе Магомет-Али-бек – Гарун-бек-Оглы, штабс-капитан милиции, недовольный нашим правительством из-за того, что его удалили с должности наиба за пьянство. Но восстание здесь было очень скоро усмирено.
Между тем, Мехти-бек-Уцмиев двинулся на Дашлагар. На помощь дашлагарцам явился Тер-Асатуров. Тогда Мехти решил броситься на Петровск. Тер-Асатуров догнал его у Каякента. Жестокое было побоище, но мятежники сильно разбиты.
Ложные слухи о славных турецких победах, все вновь и вновь прибывающие эмиссары, слух о появлении Кази-Магомы – все это до крайности волновало дагестанцев и вызывало восстание даже на юге Дагестана. Вновь заволновался Кази-Кумух, восстали Кюринский и Кайтаго-Табасаранский округа. Самур тоже явился ненадежным. Между тем русских было мало. Приходилось пользоваться местной милицией, до крайности ненадежной. Сами дагестанцы изменили способ своих нападений. Они видели, чем больше их было скопище, тем больше их уничтожали. Теперь они приняли чеченский способ собираться небольшими отрядами, тревожить наши мелкие отряды, нападать на обозы, отбивать лошадей и отделившихся солдатиков, быстро перелетать с места на место, при поражении в одном месте скакать в другое, а потом вновь возвращаться назад. Восстановление же аулов ничего не стоило: камня вдоволь, а архитектура младенческая. Внешняя покорность была фальшивая. Собирались они и большими скопищами, но своеобразная, страшно пересеченная местность укрывала их. И, тем не менее, дагестанцы жестоко страдали.
Мятежники собирались у Дербента. Наши войска направились тоже туда. Но нашим приходилось везти с собою и обоз. Охрана при обозе обычно бывала небольшая. Такие обозы были особенною приманкой для мятежников: добыча и притом довольно легкая. Вот и теперь обоз наш был в опасности. Ему пришлось проходить очень диким лесом и хребтом Киси-Миши. Разумеется, мятежники воспользуются случаем поживиться добром и приструнить гяуров.
Желая отвлечь внимание от обоза, Тер-Асатуров произвел наступление на Башлы. Сначала горцы попались на удочку. Но затем они смекнули, в чем дело, и в огромном количестве бросились на Киси-Миши. Тяжело было шествие. Шаг за шагом, дерево за деревом пришлось брать и, тем не менее, русские почти без потерь совершили путь. Особенно удачно действовала артиллерия полковника Лавенецкого: «почти не было выстрела, который не ложился в толпе мятежников». Солдаты приходили в восторг. Вскоре обоз соединился с главным отрядом и стал в безопасности.
Между тем шли неблагоприятные слухи из Дербента. Город окружен мятежниками, цитадель брошена, гарнизон, управление и оставшееся христианское население перешли в нижнюю часть города и готовятся к обороне. Мусульмане заняли верхнюю городскую часть, где укрепились баррикадами и завалами. Средний город покинут. Сообщение с окрестностями прервано. Без прикрытия никто не решался выйти за городские стены. Ежеминутно ожидалось нападение. Весь предстоящий русскому отряду путь занят был мятежниками, которые особенно сосредоточились у Джемкента и Берикея.
Оставив молодецки пройденный Киси-Миши, отряд под предводительством генерала Комарова двинулся на Дербент. Ночь захватила его над Джемкентом. На высотах Мамат-Катан были мятежники. От высот Черми-тау всю ночь неслось пение «Зикра». Мехти Уцмиев объявил газават, укрепил аулы Джемкент и Берикей. Устроил завалы. Сосредоточил огромные скопища и решил не дать пути русским. Дана была клятва биться во имя ислама и положить гяуров. Дербент был назначен искупительной жертвой. Туда, по истреблении гяуров, направлялись Умалат-бек, Асабек и Измаил – эфенди. В Дербенте был уже самозваный кюринский хан Магомет-Али-Гарун-бек-оглы.
Между тем русским предстоял тяжелый путь по долине Темерке. 22 сентября отряд двинулся к Дагестану под скрытыми выстрелами горцев. Опять пришлось с честью поработать Ловецкому. Пришлось переходить горные реки, где за каждым камешком лежали горцы. У Берикея уже произошла кровавая стычка. Но все это не помешало Тер-Асатурову добраться до Дербента 23 сентября.
Здесь первое сопротивление было оказано у Хан-Машед-Кана, где у дома Мехти Уцмиева собралось большое скопище мятежников. Удачное действие артиллерии и затем солдаты разнесли дом Уцмиева, а его самого со скопищем заставили бежать. Вечером отряд был в Дербенте.
Из Дербента уже Комаров устроил карательный поход на Темереке и ближайшие мятежные аулы и собрал значительную дань.
Между тем разогнанные дагестанцы вновь начали оживать.
У Чумлы появился Джафар, туда же направлялся Мехти, у Табасарани проявился Умалат-бек. Главное скопище, более 4 тысяч, было у Ягикента. Туда и направился наш боевой отряд. Вечером начался картечный дождь. Горцы быстро попрятались в сакли и оттуда посыпались выстрелы. Центром скопища был дворец Мехти-Уцмиева. Русские гранаты немножко побеспокоили и его. Ночь остановила наступление, но горские залпы продолжались и ночью. Наутро дело продолжали. Наша батарея с 250 шагов расстояния угощала гранатами дворец Уцмия, построенный на господствующей высоте. На двух углах этого замка виднелись башни для фланговой обороны, а во всех зданиях проделаны бойницы. Пробить брешь оказалось, однако, нелегко: снаряды, пробивая самые столбы, рвались внутри двора, оставляя в стенах только небольшие круглые отверстия. Одновременно действовали и против всего аула. Вскоре аул был взят. Оставался замок. Хотя часть его и была обрушена, но взять его было трудно. Произведенный приступ был отбит. И вот в это время совершен подвиг, достойный исторического запечатления имени.
При наступлении охотников один из них, Егор Курбанов, был ранен в живот и остался на месте. Товарищи не могли захватить его. Тогда рядовой самурского полка Николай Юдин, передав свое ружье товарищам, отправился к замку, захватил раненого и вернулся обратно. Град неприятельских пуль сыпался на смельчака, но он невредимым вернулся в отряд.
Наступившая ночь приостановила бой. Ночью защитники замка пробили противоположную от нашего отряда сторону дома и все бежали. Замок был разрушен. Там нашли 43 человека убитых и раненых мятежников. Вообще в этом бою мятежники понесли большие потери и лишились трех значков. Горцы бежали к Маджалику и в Табасаран. Наш отряд преследовал мятежников в различных направлениях.
Новый бой произошел у Иран-Хараби . Туда шел небольшой отряд полковника Мятбели. Мятежники узнали об этом и в количестве более 3 тысяч обрушились на отряд. Однако их предприятие кончилось все-таки их разгромом.
Главные силы мятежников теперь направились к Дювеку. Туда шел Мехти-Уцмиев и Умалат-бек. Комаров направил свой отряд на Дювек, где собралось горцев более 3 тысяч. Дороги были невозможные. Дожди довершили ужас похода. Аул расположен очень неприступно и защищен засеками и завалами.
Нелегко было брать русским Дювек, но они взяли его, нашедши там более 200 горских тел. Умалат-бек бежал в Табасарань.
Мехти-Уцмиев направился в Башлы, где вновь около него сосредоточилось до 2 тысяч горцев. Уничтожением этой банды почти закончилось восстание на юге Дагестана. Главные зачинщики мятежа были высланы. По прибытии в Дербент Комарова к нему явился с повинной Кюранский хан Магомет-Али-бек.
Главными пунктами восстания были Согратль – центр мусульманской учености, Кумух – центр промышленности и торговли и Цудахар – центр военной доблести, ибо акушинцы считались непобедимыми и впервые нашли своих победителей в лице русских. Это они разбили Шах-Надира и заставили бежать персов.
В октябре месяце стали доходить сведения о тяжелом состоянии отряда поручика Булгакова на Георгиевском мосту. Отряд состоял всего из 130 человек, между тем его осаждали тысячи горцев. Булгаков известен был своей храбростью, отвагой и предприимчивостью, но и эти качества недолго устоят пред массою.
Вот почему была послана возможно спешная помощь Булгакову, избавившая его от осаждавших.
Теперь неприятель сосредоточился у Цадахара под предводительством Абдул-Меджида. Цудахар представлял собою очень укрепленный аул, в котором каждая сакля являлась крепостью. Серьезность положения усиливалась тем, что здесь работали акушинцы. Весь Цудахар с фронта был защищен сильными каменными завалами с высокой каменной башней, вооруженной фальконетом. Доступны с других сторон тоже были обстоятельно защищены. После непродолжительного обстрела наши войска бросились штурмовать. После жесточайшего боя большинство жителей бежало и остались защищать те, кто обрек себя на смерть. Они зажгли мечеть и двухэтажную саклю. Когда они были выбиты и отсюда, то спустились в подвал. Последний приступ положил всех защитников на месте.
В Цудахаре взято было много значков, масса разного оружия, имущества и 116 пленных. Но не это было важно. Было важно то, что падение Цудахара совершенно обезоружило горцев. Уничтожение оплота и образца храбрости и отваги привело восставших не только в смущение, но в полное уныние и отчаяние. Восстание оказалось несостоятельным, об изгнании гяуров и свободе нужно было отложить попечение. Мятеж в Кумухе был закончен, Гуниб тоже притих. Один из видных вождей, Джафар, и его свита попали в плен.
Между тем Согратль, где мятеж зачинался, начался и созрел, не утихал. Здесь провозглашен был «газават». Отсюда возмущение распространялось и на Чечню, и на весь Дагестан, и его существованию нужно было положить конец. Здесь пребывал имам Магомет-Абдурахман. Сюда прибыли главные коноводы Чечни: Алибек, Абдул-Меджиб-Фатаев, Абасс-паша, Дада Залмаев и Ума Дуев. Теперь решено было покончить с Согратлем.
Прибыли русские войска. Начался обычный смертоносный бой, ибо каждый из защищавшихся знал, что пощады ему не будет.
Часто мятежники не ждали штурмов и сами с бешеной яростью нападали на русских. Бывали моменты, когда последние невольно подавались назад и беззаветным мужеством офицеров опять увлекались вперед. Так было с частью Кабардинского полка, но генерал Петров обнажил саблю с криком: «За мной, в штыки!», бросился вперед и увлек кабардинцев за собою. Все русские войска показали здесь беззаветную стойкость, храбрость и отвагу. Два дня длился бой и, наконец, Согратль был совершенно уничтожен.
Этим ударом отсечены были почти все головы гидры мятежа. Разбитыми мятежниками были выданы: Абдул-Меджиб-Фатаев, Аббасс-паша, Магома-хажди (имам). Ума Дуев с сыновьями, Дада Залмаев и другие выдающиеся мятежники. Наконец принесен был и столетний Абдурахман. Одному Алибеку-хаджи удалось бежать в Ведено, где он сам отдался в руки начальника области.
Самурская область так отделена горными хребтами от всего мира, что составляла совершенно обособленную самостоятельную область. Только в юго-западном углу она приходила в соприкосновение с Кубинской областью, да и там она была отделена р. Самуром. Это имело свои хорошие и дурные стороны. Замкнутость сдерживала жителей области в себе самой, и туда меньше заносилось сплетен и разговоров. Но зато и русские не имели общений со своими, и в случае малочисленности не имели возможности ни в приходе помощи, ни в доставлении боевых припасов, ни даже продовольствия. Это последнее имелось налицо именно теперь.
Подготовка к восстанию и само восстание на Самуре очень запоздали. Кроме того, само восстание имело принудительный характер. Пущен был слух, что на Самур идет Джафар с турецкими пашами, чтобы заставить самурцев принять участие в мятеже. Стало известно и то, что Джафар объявил газават.
Между тем русский отряд был ничтожный. Между жителями поднялась паника. Магазины закрывались, товары прятались в ямы, базар отсутствовал, народ прятался. Ахтинцы явились к начальнику области, полковнику Узбашеву, и потребовали, чтобы он вызвал войско из других мест, ибо при таком малом гарнизоне они не пойдут против Джафара, а пристанут к нему. Откуда мог достать Узбашев войска? Пришлось составить три сотни милиции из самурцев, причем ни один ахтинец не поступил в милицию. Узбашев покинул аул и переселился в укрепление. Все это совпало с известиями о восстании в Гунибе и Кумухе. Но вот пришло 20 сентября известие о поражении горцев у Леваши и Каякенте и все притихло, торговля возобновилось и приготовление к байраму шло на всех парах. 28 сентября Узбашев был у более важных жителей на байраме и всюду были милы и любезны, а 1 октября в крепости получили подкинутую записку от переводчика: «в Ахтах вспыхнуло восстание. Все со значками. Во главе Кази-Махмед-бек. Дом управления окружен караулом. Никуда не выпускают. Солдат не присылайте на базар, хотят убить их. Что нам делать?».
И действительно, в ауле было полное восстание. Несколько человек из крепости пошли в аул, причем солдат схватили и послали в подарок имаму в Согратль, который их и казнил. Разумеется, насколько возможно крепость была уже раньше в оборонительном положении. Сделаны маленькие запасы пищи. Позаботились о колодце. Уменьшили порцию мяса.
К вечеру мятежники стали окружать крепость и лезть на приступ. Картечь скоро их отрезвила и заставила держаться на приличном расстоянии. Тысячи мятежников открывали пальбу из садов и виноградников. Крепость была блокирована. Мятежники повели траншейный приступ. Поручик Комаров с отрядом в 50 раз меньше по количеству отбивался, как мог, и держал неприятеля на приличном расстоянии.
29 октября Кази-Ахмет-бек передал Узбашеву письмо, в котором он заявлял ему о взятии мятежниками Дешлагара, Кусары и проч. и требовал сдачи. На это требование Узбашев отвечал картечными гранатами. Между тем траншеи горцев приближались к крепости. Пришлось принимать меры. И вот майор Комаров берет 60 солдат, делит их на три отряда, бросается на траншеи, уничтожает в них все, что попало, вырубает ближайшие сады и возвращается в крепость. После этого урона мятежники уже не решались рыть траншеи.
Вылазка длилась три с половиной часа. Мятежники были жестоко проучены. Зато защитники оживились, приободрились и опять воспряли духом. А то совсем пришли было в уныние. И было от чего прийти. Блокада длилась 52 дня. Все терпели лишения и в пище, и в одежде, и даже в жилье. Беспрерывная сторожевая служба до крайности истомляла работников. А неизвестное будущее угнетало тяжелым камнем. Зато теперь все воскресли и повеселели. Всюду появлялось веселое оживление. Все забыли о понесенных тяжелых трудах. Раздались удалые песни. Многократно передавались разговоры о подвигах. Будущее являлось бессознательно хорошим.
Зато осаждающие притихли. Выстрелы раздавались, но как-то редко, лениво и неохотно. А наши солдатики даже не отвечали на них.
«Пусть подходят поближе…»
4 ноября поздно вечером в крепость явился ахтинец Магомед-Шериф-Махмуд-оглы и объявил радостную весть, что на выручку идет генерал Комаров. Мятежники тоже узнали об этом и живо удрали. Кази-Ахмед-бек тоже задал лататы… Вскоре явились и другие с тем же радостным известием. 5 ноября рано утром все жители Ахты явились в укрепление и на коленях умоляли о помиловании, а за ними прилетел и гонец от генерала Комарова с поздравлением гарнизона со снятием осады и с известием о скором его прибытии. Одновременно с этим наша команда поймала убежавшего Мехти-бек-Уцмиева и привела его к генералу Комарову.
В Кубинском округе тоже было возмущение, причем многотысячная толпа блокировала Кусары. Здесь коноводили главным образом самсырские беглецы. Но эти толпы быстро были разогнаны нашим отрядом с надлежащими уроками.
____________________
Алазанская благодатная долина была частью Грузии, но она так плодородна, так прекрасна, так соблазнительна, что лезгины мало помалу вытеснили грузин и образовали особенную лезгинскую область, частью в виде Елисуйского ханства, частью в виде Джаро-Белоканской общины, что ныне образует Закаталы.
Вся эта долина прорезана многочисленными речками и ручьями, начинающимися у Главного хребта и ниспадающими в Алозань. Она покрыта пастбищами, лесами, виноградниками, садами, пашнями и полянами. Только к востоку долина становится суровее.
Собственно говоря, благоденствие жителей мало располагало бы к возмущению. Но то были лезгины. То были магометане. То были хищники по природе. Да и соседи грузины были столь ничтожны сами по себе, что представляли невольный соблазн к грабежу и разбою, тем более что они гяуры.
Подчиняясь общему лезгинскому настроению, алазанские лезгины делали нападение частью на Грузию, а главное на Нухинский уезд. Но их скоро успокоили. Особенно хорошо им досталось в Елисуйском ущелье. Поэтому алазанское восстание было ничтожно и его легко можно было осадить. Так кончилось восстание в Чечне и Дагестане.
Общие выводы наши следующие:
1. Лезгинское (чеченское, дагестанское и алазанское) движение имеет в своей основе религиозно-политическую почву.
2. Оно поддерживается проповедью турецких эмиссаров и внушением мусульманским паломником, имеющим общение с Турцией.
3. Это движение стоит в тесной связи с состоянием наших отношений к Турции и всегда возбуждалось, возбуждается и будет возбуждаться при ухудшении отношений Турции к России, славянам и христианам.
4. Важной поддержкой этого религиозно-политического фанатизма является невежество и непросвещенность как магометанского духовенства, так и магометанской массы народонаселения.
5. Важным условием, способствующим этому состоянию, служит изолированность Чечни и Дагестана вообще и в особенности от России.
6. Много способствует также ближайшая связь Чечни и Дагестана, которые неблагоприятно воздействуют друг на друга в озлоблении против России.
7. Для понижения этих неблагоприятных условий следует:
а. Разъединить временно Чечню и Дагестан.
б. Приблизить Чечню к России путем немедленного присоединения Северного Кавказа к России.
в. Возобновить просеки лесов, сделанные Ермоловым, Паскевичем, Воронцовым и проч. и ныне заросшие.
г. Провести возможно большее количество дорог и поставить в самые лучшие условия пути сообщения как для торговых, так и для военных надобностей.
д. Немедленно провести перевальную железную дорогу, которая приблизит и свяжет Кавказ с Россией. Эта потребность если не экономическая, то, несомненно, государственная и национальная.
е. Поднять образование в школах магометанских, причем не касаясь нисколько учения ислама, поставить преподавание на русском языке, дабы они не превратились в зловредные жидовские хедеры.
ж. Увеличить количество народных школ и устроить их по типу профессиональных школ, соответственно потребностям местности.
з. Устроить средние школы профессионального характера с ярким национальным оттенком общего характера державной нации.
и. Дать Кавказу высшее учебное заведение во Владикавказе, а не в Тифлисе.
к. Обратить внимание на паломничество в Мекку и Медину и, нисколько не затрудняя его, направить вне пределов Турции.
л. Устранить влияние Турции насколько это возможно в смысле политического воздействия.
м. Безусловно, прекратить доступ турецким эмиссарам в Чечню и Дагестан.
н. Ни под каким видом не допускать в должность муллы турецких подданных, так как теперь почти все муллы в Чечне и Дагестане турецкие подданные.
8. В случае малейших намеков на движение в виде зикризма и зелимханства, немедленно принять те меры, кои практиковались Ермоловым, Паскевичем, Смекаловым и др.
______________________
Зикризм.
I.
На Балканах раздаются пушечные и оружейные залпы. То дерутся наши братья, балканские славяне, за жизнь, бытие и свободу подъяремных братьев славян. То дерутся наши братья с нашими исконными врагами-турками. То дерутся наши дети, ибо все они выросли на почве, удобренной костями русских героев и политой кровью наших отцов и братьев. Эти борцы нам дороги, как наши братья, как наши дети, как часть наших души и тела. Да поможет им Господь…
Было время, когда за свободу порабощенных выступала Россия. Слава России, что теперь они могут выступить сами за себя. Но это не значит, что Россия сидела бы молча, сложив руки, в качестве любопытствующего наблюдателя. О, нет… Каждый из нас чувствует и знает, что это только «прелюдия», а засим последует и само «лицедейство», в котором, к большому нашему огорчению, вероятно придется выступить и нам. Дай Бог, чтобы на этот раз дело кончилось прелюдией… Но на всякий случай нам нужно готовиться и нужно быть готовыми к войне… С турками?.. Это не страшно. Должно ожидать худшего. А до тех пор нужно сделать все, чтобы не походить на евангельских дев с неготовыми светильниками.
Для того чтобы быть в должном виде в настоящем, между прочим, нужно знать и твердо помнить прошлое. А наше прошлое в войне, даже с турками, очень поучительно. Мы знаем, что в последнюю турецкую войну турки имели для себя очень верного и довольно сильного союзника на Кавказе, в Чечне и Дагестане. Туда было отвлечено достаточное количество русского войска и было пролито немало русской крови. Эта кровь лилась в завоеванном, покоренном и замиренном Кавказе. Это нужно твердо помнить и хорошо знать. Воспользовались мы уроками? Сделали мы что-нибудь, чтобы в будущем предупредить подобные выступления?.. Не сделали ровно ничего и должны быть готовы ко многому. А доказательством тому служит Зелим-хан.
II.
Все мы хорошо знаем имя Зелим-хана. Всем нам оно намозолило глаза. Зелим-хан на дороге ограбил проезжих. Зелим-хан остановил экипаж и отнял все ценное… Зелим-хан остановил дилижанс, обобрал всех пассажиров (и между ними военных) и скрылся. Зелим-хан захватил в плен гимназистов и потребовал выкуп. Зелим-хан захватил овцеводов для выкупа… Зелим-хан накладывал налоги на землевладельцев, овцеводов и проч. Зелим-хан врывается в города, грабит жителей и отводит их в полон. Зелим-хан нападает на целые правительственные комиссии, окруженные чапарами, часть ранит, часть уводит в плен… Зелим-хан среди белого дня, предупредив начальника, врывается в город, грабит казначейство и безнаказанно скрывается… Зелим-хан имеет наглость готовить покушение на захват губернатора… Зелим-хана захватывают в пещере с одним выходом, ставят против него целый вооруженный отряд. Посылают его взять… И находят в пещере котелок и приготовления к варке пищи. Зелим-хан скрылся, как дух… Какой страшный, какой непобедимый, какой неуловимый разбойник… Разбойник?.. Нет, это не разбойник. Это чеченец, имам… Это глава целой секты, охватившей почти всю Чечню… Теперь Зелим-хан притих. Но было бы лучше, если бы он разбойничал. Иногда тишина хуже бури…
III.
Что такое Чечня? Это 250 тысяч горных орлов. Чечня – это пространство земли, меньше наших уездов. С севера граничит с Тереком, с востока – с Качкалыковским хребтом, с юга – с главным Кавказским хребтом и с запада примыкает к военно-грузинской дороге. Вся эта местность испещрена высочайшими горами, почти отвесными, бездонными пропастями и небольшими долинками. Повсюду лес, лес первобытный, лес непроходимый. Пути сообщения почти отсутствуют. Ни дорог, ни дорожек, а только тропки. Сообщение верхом или пешком. Каждое дерево для чеченца – крепость, за которой он укрыт, а сам может убить кого угодно. Чеченцы – магометане, но магометане своеобразные. Бог, как отвлеченное бытие, для них мало понятен. Они мало живут умом, а преимущественно фантазией, чувственностью, чувствами и делом. Вера – нечто лишнее. Чечня – народ совершенно демократический. Они не имеют ни князей, ни дворян, ни старших, ни младших. Все равны. Все свободны. Все независимы. Кое-какое влияние имеет духовенство, которое в большинстве соединяет и военную власть, как например Шамиль . Из ислама чеченцу наиболее понятен, наиболее доступен и наиболее симпатичен отдел шариката или отдел добрых дел. А эти добрые дела – любить ближнего, своего магометанина, не пить, не курить и ненавидеть своего врага гяура, от них же мы, русские, есть первые. Этот воинственно-религиозный фанатизм доводит чеченцев до умоисступления, до самозабвения, до желательной жертвы жизнью в убийстве врага. Да и чем чеченец рискует? Тут неволя, беднота, голод и стеснение, а там свобода, роскошь, веселье и умопомрачительные гурии. Жизнь чеченца весьма проста: лепешка, сыр, кусок баранины, войлок, весьма незатейливый костюм, вот и все. Только одним он дорожит – конем и вооружением. Оружие – его мечта, его гордость, и он им владеет в совершенстве. Военные подвиги – его честь, его гордость, его мечта. А где могут совершаться эти подвиги? Гяур-урус все погубил. Он связал горца по рукам и по ногам. Он превратил его в презренную бабу. Негде ему развернуться. Негде показать удаль, негде найти и лишнюю копейку. Единственная мечта – свергнуть иго и отомстить жестоко проклятому гяуру-урусу. За чеченцем Аллах и великий падишах, турецкий султан. Слава Аллаху и Магомету, его пророку, падишах объявил войну урусу, и имам призывает правоверных чеченцев и дагестанцев восстать против гяура. Смерть гяуру. Да здравствуют падишах и имам. Война с гяуром – наивысшее доброе и святое дело. Смерть в битве с гяуром ведет прямо в рай… Вот на чем зиждилась власть имама Шамиля и др. Вот почему является абсолютное повиновение, послушание и подчинение всех чеченцев имаму. В этом зиждется абсолютная сила его власти и всегдашняя готовность сокрытия чеченцами всех следов деятельности имама. Таков был мюридизм. Таковы были почти и все другие исламские движения. Ныне оно выразилось в форме зикризма, имамом которого, по-видимому, является Зелим-хан.
IV.
«Зикризм» впервые был проповедуем еще во времена Шамиля и провозвестником его являлся шейх Кунта-Хаджи, почему он еще иногда называется «кунтизмом». Само по себе это учение не важно, важно оно как учение фантазирующее, проповедуемое народу легковерному, легко воспламеняющемуся, восприимчивому и воинственному. Сам проповедник был фанатик учения. «Будучи родом из бедной и незначительной фамилии. Кунта-Хаджи отличался всегда честным образом жизни, строгой нравственностью и трудолюбием. Он не получил никакого образования и, говорят, даже не умел читать Корана. Отправившись в 1859 году в Мекку на поклонение, Кунта-Хаджи задолго еще до своего возвращения писал наставление своим родственникам и последователям о необходимости молиться Богу и делать «зикр» (воспоминание имени Бога), так как, по его уверению, час страшного суда был близок» .
Свою проповедь Кунта начал еще при Шамиле, но так как его учение расходилось с мюридизмом и было соединено с исступленною пляской, пением и воплями, то Шамиль немедленно прекратил это движение и строго воспретил Кунта проповедь.
После замирения Чечни Кунта в 1861 году становится вновь центром сборищ, но теперь его проповедь ограничивалась чтением молитв и нравственными наставлениями. В 1863 году он, однако, не ограничился этим и постарался объединить и духовное влияние, и светскую власть. Представителем духовной власти он являлся как имам или устус, причем у него было два помощника – шейхи. Светская власть находилась у поставленных им наибов, векилей и мюридов. Число последователей зикра быстро растет, собрания становятся чаще и многочисленнее. Свое учение Кунта сообщал не лично, а через шейхов и векилей. Это учение имело не всегда мирный характер. Вся Чечня была разделена на восемь наибств и множество старшинств. Так образовалось особое тайное управление в большинстве чеченских и назранских аулов, имея своих тайных старшин и мюридов. Вскоре в эту сеть вошла вся Чечня. Интересно то, что религиозное учение зикра большинству было неизвестно, зато воинственное объединение составляло душу зикризма. Начались общественные собрания в домах векилей и на улицах, сопровождавшиеся пением, воплями и иступленной пляской с обнаженным оружием в руках. Рядом с этим тайные убийства русских солдат сделались очень частыми…
Сам Кунта называл себя временным имамом, и все приказания делались его имением. Ему приписывался народом дар творить чудеса, исцелять больных, переноситься с одного места на другое и присутствовать ежедневно невидимо в храме Мекки во время установленных часов дня. Очевидно, это учение вело свое начало от одной из дервишских сект.
Шейхи и векили настойчиво внушали народу, что Кунта есть истинный имам, посланный Аллахом для освобождения чеченского народа от русских гяуров, почему зикристы не должны иметь никакого дела с христианами. Они не должны не только встречаться с христианами, но даже смотреть на них. Зикристы должны терпеливо ждать, когда Кунта начнет с помощью Аллаха войну с неверными и объявит газават.
Поступление в зикризм совершалось очень просто. Всякий желающий поступить в зикризм должен был явиться к одному из шейхов или векилей, который его брал за руку и спрашивал:
– Обязуешься ли ты во имя Бога и его пророка ежедневно сто крат делать зикр?
«В этом я беру в свидетеля Бога и тебя, шейх».
За сим новобранец делал зикр, т.е. произносил сто раз:
«Ля иль-лях иль-аллах», и посвящение готово.
Само по себе учение зикра не имело в себе ничего воинственного, но в исповедании чеченцев оно стало высоко воинственным. «В Чечне были люди, смотревшие на это учение, как на предлог и орудие, с помощью которого они думали волновать умы и поднять целый край против русских»… Нашлись, однако, и здесь люди ума и долга, которые не одобрили ни учения, ни направления. Особенно много тогда помешали ему муллы, большинство которых имело влияние в народе и пользовалось его уважением. Таков был Абдул-Кадыр и др. Ни Кунта, а тем более его шейхи, не могли бороться с более или менее образованными муллами. Один из шейхов, Салым, был идиот, а другой – Мачик, слабохарактерный и вялый человек. Особенно много способствовало упадку зикризма следующее обстоятельство. Зикристы часто приходили в возбуждение и умоисступление и в этом виде делали нередко нелепые выпады. Однажды в Шали группа зикристов, пришедшая в экстаз, решила без оружия броситься на батальон русских солдат и уничтожить их одной божественной силой. Бросились на солдат. Солдаты не шалили, и зикристы в своей среде не досчитались многих…
После этого мусульманскому духовенству было уже легко смирить и остальных. Зикризм притих, но не уничтожился…
V.
Он жил, ожил и ныне очень распространен в Чечне. Разумеется, этому много способствовали турецкие эмиссары и мусульманское паломничество через Турцию… Есть основание думать, что во главе этого движения стоит Зелим-хан. Он ныне не разбойник, а имам. Пятнадцать лет назад Зелим-хан был разбойник и убивал, и грабил своих и русских. Он был пойман и заключен в тюрьму. Оттуда он бежал и перестал обижать своих. Зато стали страдать гяуры. Такой образ действий поставил его в главы чеченского народа. Этим легко объясняется все то, что он безнаказанно творит, а равно и его неуловимость. Зелим-хан неуловим потому, что его укрывает 250 тысяч чеченцев. Он грабит русских и тех инородцев, кои являются врагами его народа. Он убивает, убивает беспощадно и своих, тех, кто является предателем чеченцев. Если такой человек объявлен, то его от кинжала или пули не спасет ни отставка, ни переселение. То же он делает и с русскими. Кто обречен на смерть, тот будет убит и после отставки. С русскими служебными лицами он снисходительнее. Они поступают так по долгу службы. Но русские добровольцы истребляются беспощадно. Этим объясняется, почему Зелим-хан ушел невредимым из пещеры, где он был действительно в безвыходном положении. Могли ли чеченцы идти против своего имама?..
Теперь Зелим-хан притих. Дай Бог, чтобы это было не перед грозой.
Зелим-хан как будто заснул. Но мы-то, русские, не должны спать. Теперь, когда мусульманский фанатизм особенно раздувается, когда льется славянская кровь под турецкими ятаганами, когда, быть может, и нам придется вступить в бой с этими ятаганами, мы должны принять все меры к тому, чтобы не повторилось восстание Чечни и Дагестана, как это было в 1877-1878 гг.
_________________