ХАРСИЕВ БОРИС МАГОМЕТ-ГИРЕЕВИЧ
Канд. философских наук
Зав. отдела Этнологии Инг. НИИ Гаманитарных Исследовании им.Ч.Ахриева
Да будет доволен им АЛЛАХ. Посланник АЛЛАХА сказал:
«Тот, кто притязает на то, что ему не принадлежит,
не от НАС, и пусть ожидает он своего места в аду!»
(Муслим)
ИМУЩЕСТВЕННЫЕ ОТНОШЕНИЯ В ИНГУШСКОМ ОБЩЕСТВЕ КАК ПОДОСНОВА ОБЯЗАТЕЛЬСТВЕННЫХ ОТНОШЕНИЙ
Имущественные отношения являются центральным ядром всех социальных взаимоотношений общества. Воля владения имуществом присуща человеческому обществу со дня его существования. Богатство и бедность любого общества нередко зависели от его имущественного состояния, отношения к имуществу. С древних времен имущественная регуляция является одним из показателей культуры того или иного общества, государства, народа. К примеру, «Законы XII таблиц» античного Рима или «Русская Правда» в средневековой истории нашего отечества в первую очередь были призваны регулировать имущественные отношения.
В ингушском обществе регуляторами имущественных отношений являлись сначала обычай, затем нормы обычного права, которые носили относительно императивный характер для любого лица, нарушавшего их. Обеспечивались они всеми средствами, доступными обществу. Нажитое, завоеванное, полученное в наследство или приобретенное каким-то иным способом имущество должно было сохраняться, передаваться четко по правилам, выработанным в течение веков самим обществом.
Вне зависимости от самого объекта имущество – будь то участок земли, сакля, скот, оружие и т.п. – играло определенную социальную роль. «Важную роль в складывании имущественных отношений сыграли скотоводство и военная добыча» .
«Имущество – понятие, применяемое для обозначения:
1) совокупности вещей и материальных ценностей, находящихся в собственности, оперативном управлении или хозяйственном ведении лица;
2) совокупность вещей и имущественных прав на получение вещей или иного имущественного удовлетворения от других лиц;
3) совокупность вещей, имущественных прав и обязанностей, которые характеризуют имущественное положение их носителя. С этим пониманием имущества связано универсальное правопреемство» .
Понятие «имущество» подразумевает совокупность имущественных прав и обязанностей, принадлежащих определенному лицу. В совокупность прав и обязанностей, образующих имущество, не включаются право и обязанности, которые неразрывно связаны с личностью данного субъекта права и не могут быть перенесены на другое лицо. Термин «имущество» неразрывно связан с правопреемством, основанием которого является само имущественное право.
«Имущественные права – субъективные права участников правоотношений, связанные с владением, пользованием и распоряжением имуществом, а также с теми материальными (имущественными) требованиями, которые возникают между участниками гражданского оборота по поводу распределения этого имущества и обмена (товарами, услугами, работами, ценными бумагами, деньгами и др.). Имущественными правами являются правомочия собственника, право хозяйственного ведения, право оперативного управления (вещные имущественные права) и обязательственные права (в т.ч. права на возмещение ущерба, причиненного жизни или здоровью гражданина, а также вреда, причиненного имуществу физического или юридического лица), наследственные права» .
Если само имущество является совокупностью имущественных прав или имущественных прав и обязанностей, принадлежащих определенному лицу, то имущественные отношения всегда связаны с нахождением имущества у определенного лица либо с передачей имущества одним лицом другому. Объектом имущественных отношений выступают материальные блага (имущество).
Классификации имущественных прав на вещные и обязательственные права у горцев Кавказа, по всей видимости, не существовало до присоединения региона к Российской империи. Однако сами адаты отражают различное положение лиц в отношении вещного и обязательственного права. Одно дело, если лицо приобретает себе необходимую вещь в собственность, другое дело, если оно договаривается с собственником вещи о том, что этот последний обязуется предоставить вещь в пользование первого лица на известный срок. При приобретении вещи в собственность лицо получает возможность непосредственного воздействия на вещь независимо от какого-либо другого лица. В другом случае, когда лицо, нуждающееся в известной вещи, вступает в согласие с ее собственником о том, что этот последний обязуется предоставить данному лицу свою вещь на некоторое время, возможность воздействовать на вещь более ограничена и условна.
Поскольку вещное право (хаман бъакъо) имеет объектом вещь, телесный предмет, а на телесный объект может посягнуть каждый, вещное право и защищалось адатами против всякого нарушителя права, кто бы им ни оказался. К вещным правам относились право собственности, фактическое владение, наследственное право и т. д.
Обязательственное право (йен бъакъо) состоит в праве лица требовать от одного или нескольких, но точно определенных, лиц (иногда целого тейпа) совершения известного действия (право требования принесения присяги, передачи вещи во временное пользование, выполнения данного слова и т.д.).
Особое место в имущественных отношениях занимали поземельные. Родная земля, обильно политая кровью и потом, всегда являлась для ингушей чем-то сакральным. Народная пословица гласит: «Ингуш рождается и умирает на своей земле, выходит из родной земли и уходит в нее», родная земля – это то, из чего выходит человек, и то, чем он становится после смерти.
Центральное место в имущественных отношениях ингушского общества занимает понятие «долл», вмещающее в себя функции: покровительства, владения, управления, близкое к понятию правосубъектность. От него произошло шии долл – собственное владение, предполагающее наличие всех перечисленных функций. Право владения являлось основой имущественного распоряжения до его передачи или утраты. Особенно это относилось к домовладению и всей совокупности семейной собственности – бохам. Главным распорядителем имущества и обладателем долл являлся цIен-да.
ЦIен-да (хозяин дома) распоряжался всем имуществом семьи, осуществлял куплю, продажу части имущества, а также вел все хозяйственные дела. Доходы всех членов большой семьи находились также в его распоряжении. «Старший мужчина – глава семьи – был не только распорядителем хозяйственной деятельности, но и хозяином почти всего имущества семьи… Собственность домочадцев составляли только их личные вещи, преимущественно одежда, а у женщин только приданое» .
Механизм принятия решения, касающегося имущества, не был простым. ЦIен-да был обязан советоваться с членами семьи, как с мужской, так и женской половиной, в том числе с женой и детьми, но окончательное решение оставалось за ним.
Соблюдение принципа справедливости и строгое следование адату в дележе имущества у ингушей отмечали Ф.И.Леонтович, Б.Далгат, В.Д.Итонишвили. Первый пишет: «На домашнее имущество отец и сыновья имеют равное право, и последние могут заставить первого, когда им вздумается, делиться с ними, и по адату предоставляется им одинаковая доля с отцом» . «Выгнать сына без его доли имущества из дома нельзя» , – отмечает второй. «Разделение имущества между дольщиками происходило поровну, независимо от их положения, многодетный дольщик получал столько же имущества, сколько и бездетный» , – читаем у третьего. Каждый выделившийся сын получал часть дома, чаще всего отдельную саклю. Если имущество было неделимым, оно переводилось в денежную форму. В этом случае каждый получал свою долю деньгами или частично деньгами, частично движимым имуществом. Доли распределялись чаще по жребию, реже – по воле отца.
Раздел хозяйства (бохам) между выделившимися малыми семьями производили почтенные старики, знатоки адата, а позже и шариата. Принимали в этом участие и близкие родственники. Разделу подлежало все имущество: скот, постройки, мебель, утварь и пр. «Комиссии» по разделу сообщали число сыновей, их имена для определения долей (дакъаш). Состояние делилось между женатыми и неженатыми сыновьями, даже если последние были несовершеннолетними и оставались жить с родителями, т. е. дележ был подушный между детьми мужского пола.
Если не все сыновья были женаты и с родителями оставались жить юноши или несовершеннолетние сыновья, из всего имущества, подлежащего разделу между ними, изымали размер суммы калыма и других расходов, понесенных во время женитьбы старшего сына по числу неженатых. Все, что оставалось после изъятия предполагаемых расходов на будущие свадьбы неженатых сыновей, подлежало дележу между всеми. «Совершеннолетие полагается в 15 лет» , т. е. дееспособность мужчин наступала в пятнадцатилетнем возрасте. Нередко бывали случаи, когда всего состояния отца не хватало для того, чтобы отложить на расходы для будущей женитьбы оставшихся с родителями сыновей. Тогда женатые сыновья должны были из своего хозяйства выделить своим братьям разницу для покрытия расходов в виде оружия, коня, седла или других ценностей. В случаях несостоятельности родителей бремя расходов ложилось в первую очередь на женатых сыновей, затем (по степени родства) переходило к другим родственникам.
Отец являлся пайщиком далеко не всегда. Он или отказывался от доли вообще или довольствовался десятиной земли и оружием. В этом случае родители чаще оставались с младшим сыном под одной крышей, реже – в отдельной сакле, тогда сыновья содержали родителей поочередно. Обычно родители оставались жить с младшим сыном, за которым, как правило, оставалась доля отца. Овдовевшая невестка получала долю, равную со всеми выделяющимися из большой семьи сторонами, если она имела сына. «Дочерям не предоставлено по адату никакого права участвовать в дележе отцовского имения» . С укреплением ислама право на долю общего имущества признается и за женщинами. Независимо от того, замужем дочь семейства или нет, она получает одну треть от доли мужчины.
В случае смерти отца (цIен-даа) право распоряжения имуществом, в том числе доал, переходило к его старшему сыну.
Термин «доал» включает в себя понятие покровительства и ответственности за всю семью и даже животных принадлежащих этой семье. Например, если сын по достижении определенного возраста получал свободу от опеки отца, отец пожизненно не мог освободиться от ответственности за поступки и обязательства своих домочадцев, в том числе рабов и рабочего скота. Или другой пример: если в хлев залез вор, а скотина покалечила или убила его, то хозяин отвечал за его смерть. Этот обычай ответственности и распоряжения уходит своими корнями во времена древней патриархальной семьи, когда защиту имущественных интересов обеспечивал род, тейп, патронимия.
Важное место в структуре социальных отношений ингушей принадлежало институту правоспособности, который состоял из трех статусов:
1) хой, обозначающего принадлежность к тому или иному обществу, например, к орстхоевскому, хамхоевскому, гелатхоевскому и т. д., более того, хой означал также местность;
2) вяр (тейп), указывающего на принадлежность к определенному роду, важное место в этом случае имели такие факторы, как многочисленность рода, его сословный генезис: эзди-тейп (уорки) или лей-тейп (низкое происхождение);
3) ц1ен (семейный), отражающего социальный и структурный спектр семьи (ее состав, имущественное положение, нонхой – родственники по матери, имелось в виду «материнское молоко», т. е. моральный облик семьи и т.п.). В наши дни при разборе тяжб между ингушами первые два статуса имеют лишь формальную сторону, в третьем семейном статусе доминирует материальная сторона, зачастую заменяя собой моральную.
Гость пользовался полной правоспособностью, в качестве гаранта выступало все общество, которое предоставляло защиту его интересов в случае необходимости. Женщина получала защиту: замужняя – со стороны семьи мужа и семьи своего отца, незамужняя – со стороны семьи своего отца и в случае необходимости – со стороны родственников матери.
«Почти все ингушские предания, – пишет Е.И.Крупнов – свидетельствующие о системе землепользования и землевладения, говорят о праве владения земельными угодьями при условии пользования ими.
Конечно, это в первую очередь относится к пахотным землям. Для создания пахотных полей необходимо приложение труда большого коллектива. Коллективная работа, имеющая столь важное значение в быту горцев-бытовиков, сопровождалась различными торжествами и церемониями. Элементы этих обрядовых действий дошли до современности и в виде пережитков сохранились у горцев даже при колхозном строе. Сохранилась и коллективная помощь односельчан, характер которой ведет свое начало от времен семейно-родовой взаимопомощи…
Часть вторая
Авторами прошлого века уже отмечалось, что земля у ингушей разделяется на частную и общественную собственность: к первой принадлежат пахотные участки, а ко второй – выгоны и во многих местах покосные земли и леса» .
Сама природа, земля, леса, горы считались у ингушей священными. Варварское отношение к природе рассматривалось как святотатство и зачастую каралось смертью. Также относились к местам общего пользования, таким как мосты, переправы, дороги. Уважающий себя человек не мог даже плюнуть на дорогу, испортить мост или переправу. Наведение мостов, ремонт дорог считались богоугодным делом, и дороги и мосты считались под общим покровительством всей общины, они не могли принадлежать кому-либо. При необходимости в их ремонте должны были участвовать все члены общины.
«Право трудовой заимки считалось незыблемым. Права давности владения, как основы приобретения права владения землей или потери такового права, обычное право горцев вообще, ингушей, в частности не знает; владелец никогда не терял своего права на землю, как бы он долго ею не владел, и никто другой не имел права ее занять. Поэтому когда двор или вяр переселялся в другую местность, члены его не теряли право собственности на оставленную землю, а отдавали ее в пользование оставшимся родственникам и получали от них плату (бер).
Из права исключительного владения указанной землей (ограниченного лишь правом родственников как первых покупателей) постепенно возникло право полного распоряжения ею, право отчуждения, купли, продажи, мены и пр. Этому часто содействовала необходимость ухода из общества в силу кровной мести или необходимость продавать землю для калыма. Народ не помнит, когда возникло право отчуждения и считает, что оно возникло с тех пор, как началось исключительное пользование разработанными участками» .
Самовольный захват общественных земель запрещался адатом, и захватчик подлежал разорению и выселению (вухвя вахар). Подобный обычай у осетин описывает М.Ковалевский: «Если согласие не было дано, и хутор основан произвольно на аульной земле, общество нередко в полном составе приступало к разорению возведенных уже построек и к захвату всей собственности заимщика, как лица, незаконно присвоившего себе чужое» .
Право поселяться на общественных или родовых землях или пользоваться общественными угодьями получали только с разрешения всех членов общества или рода на пхегIесте. Ограниченное право предоставлялось тем, кто идет под покровительство (тIевегIа вошал), равное право – тем, с кем братались (уст вошал, атта вошал и пр.), т. е. кого считали равными и кто мог принять равное участие в строительстве оборонительных башен и защите общественного имущества, собственности, родовых интересов.
Термин «равный» (ниссол) в ингушском языке включает в себя два понятия: «равенство» и «справедливость». Эти понятия являлись важным фактором при определении статуса правоспособности сторон. Равная правоспособность являлась гарантом справедливости и взаимопонимания. Проявлять принципы или вступать в имущественные и другие споры с неравным считалось недостойным делом. Равняться с неравным, говорит пословица, – значит потерять достоинство (лицо) в общественном мнении, что представляло собой большую опасность, так как честь во времена господства мононорм была понятием вполне материальным.
Необходимо указать, что в недавнем прошлом в Ингушетии существовала и некая общепатронимическая собственность «чаще всего пастбищные или сенокосные угодья, колодец, ток, иногда мельница, какой-нибудь сельскохозяйственный или даже домашний инвентарь (например, большие кухонные котлы). В горах собственностью всей группы были распространенные в прошлом защитные башни. В общей собственности могли находиться и отдельные участки пахотной земли. Растрата общепатронимической собственности любым из ее членов считалась займом, а не кражей. Родня обладала правом преимущественной покупки (преэмпции), а при непредоставлении ей этого права – выкупа уже проданного чужим людям» . (В частности, у ингушей ввиду сохранившегося и поныне обычая преимущественное право на покупку у собственника недвижимости принадлежит его родственникам по мужской линии) .
«Нахские старейшины в Мехк-Кхел устанавливали порядок землевладения и землепользования и согласовывали нормы поведения и меры наказания за их нарушение .
При разделе семьи имущество делилось между сыновьями. Вместе с тем некоторые элементы семейного имущества не подвергались разделу и оставались в общем пользовании выделившихся самостоятельных семей. К неделимым видам имущества в первую очередь относилась оборонительная башня, которая по мере развития семьи и увеличения кругов родственников переходила сначала в собственность някан, затем гара и, наконец, тейпа.
М.Ковалевский в своем исследовании по обычному праву народов Северного Кавказа пишет следующее: «При занятии почвы под пастбища и нивы целыми родами и их разветвлениями, не могло зародиться понятие пустопорожности, следовательно, не могло возникнуть условии, благоприятных частной заимке. Невозможная сама по себе, ввиду необходимости бороться с природой совокупными усилиями, частная заимка была немыслима, таким образом, еще и потому, что при занятии сравнительно экстенсивными видами труда, каковы охота и рыбная ловля, позднее скотоводство, племена и роды заявляли право собственности на обширные земельные округа, далеко не состоявшие в их фактическом обладании, но потому самому далеко еще не пустопорожние. При таких условиях неудивительно, если occupatio – древнейшее право является не столько частной, сколько родовой, не столько земледельческой, сколько военной заимкой. Роды и их подразделения владели всею тою земельною площадью, какую они защищали силою оружия» .
В этом случае возможна ли та первоначальная свобода заимок, о которой говорят некоторые историки права? Очевидно, нет, так как титул собственности всегда был в руках того или другого кровного соединения: семейной общины рода или племени. Более того, общинная собственность была выведена из оборота и не являлась объектом купли-продажи. В случаях ее насильственного захвата на нее не распространялся срок давности владения. Незаконное владение не признается как право собственности, как бы продолжительно оно ни было. При отчуждении земель уступается одно лишь право пользования.
Леса и пастбища, как уже отмечалось, оставались в неразделенном владении нескольких соседних селений. Постепенно родовые по своему характеру союзы уступили место соседским или сельским сообществам. Принципы совместного владения не были подорваны этим соседством. Обычаи совместного владения пережили средневековые порядки, и там, где не хватает государственного контроля, продолжают держаться и на сегодняшний день.
Примечательны слова А.П.Пронштейна: «Своеобразие общественных отношений у горцев Северного Кавказа исследователи выводят, прежде всего, из особенностей экономической жизни, скудности горской экономики, не имевшей благоприятных возможностей для увеличения прибавочного продукта, и усиления эксплуатации непосредственных производителей. Для горных районов Северного Кавказа было характерным сочетание высокоразвитого скотоводства с трудоемким, но интенсивным горным земледелием» .
В сельской местности Ингушетии население до сих пор подвержено принципам архаичного аграрного коммунизма, тесно связанного с началом кровного единства, частью разрушенного переходом родовой общины в соседскую общину из-за сегментации семей и возникновения частной собственности малых семей. Несмотря на то, что давно произошло огосударствление земель и угодий, сельские старожилы могут указать любому желающему, какая балка или участок земли принадлежит тому или другому сельскому обществу, хотя пользование ими давно находится под государственным контролем.
История свидетельствует, что главнейшей задачей человека была и остается борьба за существование, в первую очередь посредством использования в этих целях природной среды для обеспечения себя самым необходимым: продовольствием, теплом, жилищем, досугом. Имущественные отношения являются основой производственных, соответствующих определенной ступени развития.
Кавказский протофеодализм (имеется в виду кавказско-иберийский мир) имел некоторые черты сходства, сближающие его с западным и восточным феодализмом, имея при этом свою собственную специфику, заключавшуюся в особенностях путей образования зависимых сословий, ведущих непосредственно от общинного быта к феодальным отношениям, минуя рабовладельческую формацию. На Кавказе большое значение приобретали военно-аристократические институты. При этом необходимо учитывать особенности хозяйственного быта.
Хозяйственным фактором, обусловившим специфику общественного быта ингушей, как и других народов горного Кавказа, являлось особое сочетание горного земледелия с альпийским скотоводством при приоритете последнего, что воспрепятствовало завершению процесса образования классовой структуры, несмотря на достаточно высокий уровень интенсификации земледелия и скотоводства, а также ремесленного производства.
Все вышеуказанное дает основание допустить предположение, согласно которому пути образования сословий наложили отпечаток на патриархальную внешнюю форму сословной зависимости при их несомненной феодальной сущности, обусловили дуальную форму сельской общины, стойкую сохранность большой семьи и патронимии, живучесть отдельных институтов военно-аристократического уклада. Все это нашло выражение как в памятниках материальной культуры, так и в одежде, этике, обязанностях соблюдать традиции, почитать старших, уважать женщин, хранить верность долгу, следовать принципам гостеприимства и пр. Свое отражение они нашли и в культах героя, оружия и коня, до недавнего прошлого занимавших существенное место в идеологии народа.
Система общественного устройства ингушей являлась культурно обусловленным феноменом в рамках определенной формации, выражающим бытийный уровень существования народа.
С распадом Советского Союза и сменой экономической формации в России семейно-родственная организация приобрела отпечаток социальной стратификации. Появились новые черты, связанные с усиливающейся имущественной дифференциацией. Теперь расслаивается уже сама патронимия, внутри которой обособляется своя социальная элита. В этих условиях взаимопомощь родни больше походит на эксплуатацию бедных богатыми, которая тщательно вуалируется, так как богатые родственники в какой-то мере помогают бедным. В начале XX в. Б.Далгат вот как охарактеризовал похожую ситуацию у ингушей: «… на характер отношений между родственниками экономическое положение заметно не влияет, хотя, конечно, на самом деле бедные всегда зависят от богатых; все же бедный пользуется почти одинаковым почетом с богатым, хотя перед последним всегда предупредителен» .
Низкая индустриализация, высылка 1944 г., осетино-ингушские события 1992 г., война в Чечне, почти полное отсутствие государственной защиты прав личности и собственности ингушей способствовали сохранению в ингушском обществе патронимии со всеми ее характерными признаками и в наше время как охранительного социального института.