Генуэзцы в Черкесcии (Хотко)

САМИР ХОТКО
ГЕНУЭЗЦЫ В ЧЕРКЕССИИ (1266–1475)
История Черкесии XIII – XV вв. в сравнении с предыдущим периодом известна значительно подробнее. Этой известностью мы обязаны в большей степени итальянским авторам этого периода. Среди большой группы итальянских авторов ХIII – XV вв., писавших о Черкесии, особенно многочисленную и хорошо информированную группу образуют авторы генуэзского и венецианского происхождения. Генуя и Венеция начиная с XII столетия представляли собой наиболее продвинутые в экономическом отношении европейские государства. Они имели демократическое республиканское устройство и управлялись выборными лицами. В деле морской торговли с ними не могло поспорить ни одно из государств средиземноморского региона. Генуя и Венеция контролировали и осуществляли большую часть рынка хлебопродуктов, пряностей, оружия, строительных материалов и работорговли.
В бассейн Черного моря генуэзцы и венецианцы, а вкупе с ними пизанцы, флорентийцы, тосканцы и прочие итальянские коммерсанты стали проникать еще в XII в. В 1169 г. генуэзцы первыми добились от императора Мануила I Комнина важнейшего для себя указа, по которому им разрешалось торговать в Черном море. В 1204 г. крестоносцы оккупировали византийский Константинополь и разграбили все торговые заведения и склады итальянцев. В период с 1204 г. по 1260 г., когда существовала так называемая Латинская империя – государство крестоносцев со столицей в Константинополе, – итальянские коммерсанты из-за огромных пошлин не имели возможности вести дела в Черноморье.
В 1260 г. византийцы, все это время отсиживавшиеся в Трапезунде, во главе с императором Михаилом Палеологом сумели изгнать крестоносцев из своей древней столицы и восстановили Византийскую империю. Успешная военная операция была осуществлена при поддержке генуэзского флота, и уже в 1261 г. между Генуей и Византией был заключен договор, которым Михаил Палеолог фактически подарил генуэзцам монопольное право на торговую деятельность в Черноморье. Этот договор, получивший название Нимфейского трактата (1261), оставил некоторые лазейки и для других торговых республик Италии – и этим не замедлили воспользоваться пизанцы, основавшие свое торговое поселение Porto Pisano в Азовском море. Затем, в 1265 г., опасаясь чрезмерного усиления Генуи, Михаил Палеолог допустил в Черное море и венецианцев. Тем не менее, лидирующие позиции в регионе Черноморья так и остались за представителями Генуи.
Свое основное торговое поселение генуэзцы разместили невдалеке от того места, где была античная Феодосия. Урочище, где расположились генуэзцы, называлось Каффа (Caffa). Это название было перенесено и на поселение генуэзцев. Можно предположить, особенно в связи со значительным черкесским присутствием в Крыму, вероятное адыгское происхождение топонима Caffa. Джеймс Белл, долгое время живший в Западной Черкесии, упоминает долину Квафф в районе Пшада. В топонимии исторической Черкесии содержится целый ряд примеров, по заданию весьма близких к Caffa. Большее число генуэзских историков относит основание Каффы к 1266 г. Одним из главных торгово-экономических партнеров Каффы с самого начала стала Зихия (Zichia). На территории между Таной (Азов) и Себастополисом (Сухум), заселенной в те времена черкесами, в XIII–XV вв. насчитывалось 39 торговых поселений генуэзцев. Все эти поселения, в большинстве случаев кварталы, размещались в приморских зихских (черкесских) населенных пунктах и городах. Генуэзцы в Зихии поселялись исключительно с согласия местных князей или вождей; их торговые поселения платили дань зихским предводителям и не обладали правом экстерриториальности (т.н. dominum directum). Каффа была единственным генуэзским поселением, обладавшим правом экстерриториальности. Это право было определено спецификой ее месторасположения. Восточный Крым был уже вне пределов Черкесии, но еще как бы не являлся частью Татарии. И администрация Каффы имела исключительную возможность для политического маневра, опираясь на поддержку черкесов против татар, и на поддержку татар в случае недоразумений с черкесами. Несмотря на свою высокую экономическую значимость, генуэзские поселения имели довольно низкий политико-юридический статус и являлись, по сути, скромными сеттльментами на чужой территории.
В ряде генуэзских поселений не было даже официального представителя Каффы. Так, например, консул отсутствовал в Матреге (Matrega), хотя этот город и по месту своего расположения у Керченского пролива (Straits of Kertch), и по числу жителей был наиболее значимым пунктом Зихии. Филипп Брун объяснял отсутствие здесь генуэзского консула зависимостью Матреги от местного зихского князя. Следующие по значимости портовые города, в которых поселилось большое число генуэзцев, Мапа (Мара, совр. Анапа), Батияр (Batiar, совр. Новороссийск) и Копа (Сора, совр. Славянск-на-Кубани) также напрямую подчинялись зихским феодалам и в них отсутствовали каффские наместники-консулы.
Вся территория от Дона до Кубани с имевшимися там портами и поселениями, такими, как Иль Пеше (il Pesce), Копа (Сора, Locopa) или Копарио (Copario), Санта Круче (местн. название неизвестно), Бакинахи (Bacinachi) или Балзимахи (Balzimachi), Сан-Джорджио (San-Giorgio) и Лотар (Lotar), находилась во владении черкесских князей. Их имена фигурируют в итальянских источниках: Белзебук (Belzebuc), Парсабок (Parsabok), Биберд (Biberd), Кертибей (Kertibey), Петрезок (Petrezoc) и пр. В Матреге, и на Таманском полуострове в целом, в середине XV в. правили зихские князья Костомох (Costomoch) и Кадибелд (Cadibeld). Насколько их владения углубились в Зихию, неизвестно. Более того, черкесские (зихские) князья владели территориями в восточном Крыму. Среди таковых фигурируют: Верзахт (Verzht), состоявший в переписке с папой Иоанном XXII и «усердный приверженец» католической веры, правитель Воспоро (Vospero, Черкио или Керчь) в 1320-х гг.; Миллен, правитель Воспоро в 1330-х гг., также принявший католичество. С 1379-го по 1386 г. золотоордынским наместником Крыма был еще один зихский князь, известный как Зихий-Геркесий, Джаркас (Jarkas), Черкес-бек (Cherkes-bek) или Жанкасиус-Зих (Jhancasius-Zich), чья резиденция располагалась в Солгате (Solhat). Он был сторонником Мамая и в 1379 г. вынудил администрацию Каффы провести мобилизацию ополчения в поддержку Мамая на Куликовом поле. В 1380 г. он разорил 18 селений из округа Каффы в наказание за отказ администрации этой колонии провести мобилизацию. Он сохранил свой пост и после смерти Мамая при Тохтамыше. Его подпись стоит под договором между Золотой Ордой и Каффой. Согласно 6-му пункту этого договора он обязывался возвратить ранее аннексированные им 18 селений. То обстоятельство, что Черкес-бек, или Жанкасиус-Зих, сохранял свое наместничество при столь враждебных друг другу правителях Золотой Орды, как Мамай и Тохтамыш, свидетельствует о значительной степени его самостоятельности. Помимо Черкес-бека (Жанкасиус-Зиха), Верзахта, Миллена, известен еще один черкесский князь, возвысившийся на сопредельной Черкесии территории. Под 1358 г. упоминается некий Сихабей (Зихабей), который являлся золотоордынским наместником в Тане. Итальянский документ именует его «egregius et potens vir Sichabey, dominus Tane».
Копа в 1440-х гг. управлялась князем Уздемороком (L’sdemoroch), который, по всей видимости, был старшим или верховным князем западных областей Зихии (L’sdemoroch Dominus Jeticorum). С таким же высшим титулом в 1471 г. фигурирует князь Петрезок. В Копарио на протяжении XV столетия фигурируют Берзебух (Dominus Coparii Berzebuch), его супруга Борунда (Domina Borunda), обладавшая большой властью, их сын Камбелот (Cambelot).
В Матреге XV в. сначала правит некий Берозок (Berozoch), отец могущественной Бика-Катон, власть от которой унаследовал ее сын от брака с Виккентием де Гизольфи, Заккария де Гизольфи (Zaccaria de Ghisolfi). Но над этим последним довлели его сюзерены и, вероятно, родственники по материнской линии – Кадибелд и Костомох. Кадибелд в 1457 г. изгнал Гизольфи из Матреги, но спустя некоторое время разрешил ему вернуться.
К 1333 г. относится письмо Папы Римского Иоанна XXII к черкесскому князю Верзахту, который был обращен в католичество падре Франческо ди Камерино, проповедовавшим в Воспоро (Керчи). Папа благодарил Верзахта за «усердие» в пользу католицизма. Сообщают также о принятии католичества князем Милленом. Проповедь католицизма, по всей видимости, имела значительные успехи. В начале XV в. черкесы уже имели одного католического архиепископа с резиденцией в Матреге и две епископские кафедры. Францисканец Иоанн, первый католический епископ, появившийся в Черкесии в 1349 г., был по своему происхождению черкесским аристократом. В ранг епископа он был возведен во время своего пребывания в Риме папой Клементом VI в 1346 г.
Взаимоотношения между черкесами и генуэзцами характеризует и то обстоятельство, что даже в Каффе, не говоря уже о поселениях в Зихии (Черкесии), единственное регулярное военное подразделение – так называемые оргузии (orgusii) – комплектовалось из черкесских наемников. Эти черкесы образовывали городскую конную полицию, имели солидное жалование, позволявшее даже вести скромные торговые операции. Филипп Брун считает этих оргузиев черкесами на том основании, что «в уставе они также называются казаками, тогда как под последними нельзя разуметь ни русских, ни татар». В этой связи представляет интерес замечание Эдмунда Спенсера: «Вероятно, черкесы, которые на протяжении веков вели полувоенный, полубандитский образ жизни и бывшие одновременно те ранителями султанов Египта, Турции и крымских ханов, были известны окружающим народам под этим названием (kassack), которое давалось каждому племени, ведшему такой образ жизни». («Perhaps the Circassians, who it appears in every age led a sort of roving half military, half bandit life, and were at one time the life guards of the Sultans of Egypt and Turkey, and of the Khans of the Krimea, were known to the surrounding nations by that appellation, who gave it to every tribe that led a similar life»). Период XIII–XV вв. характеризуется массовой миграцией черкесов в регион среднего Поднепровья (Запорожья), получивший в связи с этим наименование Черкасии.
За все 209 лет генуэзско-черкесских взаимоотношений не произошло ни единого вооруженного конфликта, инициаторами которого были бы князья Зихии (Черкесии), консулы Каффы или власти Генуи. Подобное «миролюбие» было продиктовано огромной заинтересованностью обеих сторон в торговле. И если черкесские князья в силу своей ментальности гнушались ремеслом коммерсанта, то для генуэзцев это занятие было делом всей жизни. Они органично заполнили ту социальную нишу Черкесии, которую всегда и до них, и после них заполняли иностранцы.
Одним из наиболее значимых аспектов генуэзского присутствия в Зихии являлась работорговля, а также посредничество для переправки солдат в армию мамлюкского султаната. Вывоз рабов из Северного Причерноморья и Черкесии в Египет приобрел широкий размах в эпоху поздних Аййубидов. Затем, в 1262 г. султан Бибарс I (1261–1277) заключил договор с императором Михаилом VIII Палеологом (1259–1282), согласно которому мамлюки получили свободный доступ в Черное море. В 1262 г. аналогичный договор с Михаилом VIII заключил султан Калаун (1280–1290). В Каффе было учреждено специальное бюро султанских агентов по закупке рабов – Tuggar al-khass. И если Византия не была в состоянии противиться генуэзско-мамлюкскому альянсу, то подобные попытки предпринимались со стороны римских пап и кипрских королей. Так, в 1311 г. в Вене папа Клемент V и король Кипра Генрих II де Лузиньян (1285–1324) заключили соглашение о совместных действиях с целью воспрепятствовать ввозу черноморских рабов в Египет. Как отмечает Шарль Верлинден, эта уния была направлена не столько против мамлюков, сколько против генуэзцев. Лузиньяны сумели помешать доставке рабов в Египет генуэзскими и вообще христианскими коммерсантами в 1317, 1323, 1329, 1338 и 1425 гг. Но эффективность этих действий была крайне невелика. В итоге генуэзцы сохранили за собой значительную часть рынка черноморской работорговли. В 1379 г. между Генуей и бахритским султаном Хаджжи [Hajji] II (реальным правителем при малолетнем Калауниде [Kalaunid] был черкесский эмир Баркук [Ваrquq]) было заключено очередное соглашение, регулировавшее перевозку мамлюкского пополнения. Эммануэль Пилоти (Emmanuel Piloti) сообщает, что только за год (1420) султан Каира получил из Каффы 2000 рабов. Пилоти возмущается поведением генуэзцев, жажда наживы которых усиливала военную мощь мамлюков. В качестве основных национальных групп черноморских рабов, которых перевозили генуэзцы, Эм. Пилоти называет черкесов (Cercassi), русских (Rossi) и татар (Taitres).
В 1431 г. султан Барсбай (Barsbay) заключил с администрацией Каффы соглашение, которое позволяло его агентам беспошлинно вывозить приобретенных в этом городе невольников. Бертрандон де ла Броквиер, бургундский аристократ, посетивший Палестину и Сирию в 1432 г., сообщает о представителе султана Барсбая в Каффе, генуэзце Джентиле Империале [Gentil Imperi-al], которого он встретил в Дамаске. Весьма характерно, что, как и в Черкесии, генуэзцы выполняли ту же роль коммерческих агентов у черкесских аристократов Египта.
На всем протяжении своего существования генуэзская Каффа (1266–1475) была тем перевалочным пунктом, через который осуществлялась беспрепятственная доставка пополнения для армии мамлюкского султаната.
Единственное обстоятельство, регулярно омрачавшее стратегическое партнерство Черкесии и Генуи – это морской разбой, учинявшийся представителями никому не подчинявшихся вольных обществ причерноморской Черкесии (Alba Zichia). Все те многочисленные соглашения, которые заключали консулы Каффы с князьями Черкесии, с обязательностью нарушались горцами. Горцы Западного Кавказа – зихи, керкеты, ахеи и гениохи – были знамениты своим пиратством уже в античную эпоху. Наибольшую активность зихские пираты проявляли как раз в районе пролива, столь стратегически важного для Каффы, перехватывая галеры каффян на их пути в Копу или Батияр. Причем разовая добыча могла составить сумму в 50 000 аспров. Неспособность Каффы наказать пиратов, которые, как и в античные времена, были связаны с князьями равнинной Зихии, временами приводила к почти полному параличу торговли. Известен лишь один случай, когда администрации Каффы удалось отобрать обратно награбленное пиратами имущество. В бумагах одного из нотариусов, практиковавших в Каффе, за апрель и май 1290 г. содержится контракт морского капитана Вивальдо Лаваджио (Vivaldo Lavaggio), командовавшего одной из галер Аргун-хана, монгольского правителя Ирана, чьи владения выходили через территорию Грузии и Мингрелии к Черному морю. И, как следствие, Аргун-хан был заинтересован в охране своего участка черноморского побережья от нападений зихов. В заливе Джубги (Dchubg) Лаваджио удалось отнять у местных корсаров товары, ранее награбленные ими с кораблей армянских и греческих коммерсантов.
Два других широко цитируемых в литературе эпизода дают представление о починном размахе этого промысла в Зихии. Лаоник Халькокондил, автор византийской истории с 1298-го по 1463 г., сообщает под 1458 г. о нападении зихов под предводительством некоего Артабила на Трапезундскую империю, которая, впрочем, состояла в тот период из г. Трапезунда с окрестностями.
Не меньшим размахом отличалась и экспедиция черкесских корсаров 1572 г. В донесении венецианского посла в Персии Винченцо ди Алессандро за 25 июля 1572 г. из города Конья сообщается, что «черкесы, прибыв на 24 кора х, сожгли и разрушили за 300 миль отсюда все поселения побережья, разорили турецкие виноградники и перебили множество народа, а женщин увели в плен, забрав все имущество и товары, вследствие чего опасаются, как бы они не пришли в этот город (Конья. – С.X.)». Из Трапезунда были снаряжены 6 вооруженных галер для защиты этой местности, с приказом от султана Селима (имеется в виду Селим II) не выходить из порта, но сторожить только город, так как боялись, что черкесы еще больше увеличат число своих кораблей. Посол добавляет: «А мне было велено держать путь на Грузию и Черкесию, но из боязни тех корсаров я повернул обратно». И хотя последний эпизод 1572 г. выходит за хронологические рамки рассматриваемого периода, тем не менее, можно со значительной степенью уверенности считать его типичной иллюстрацией и для XV в.
Характер и дух генуэзско-черкесских взаимоотношений прекрасно демонстрирует история правителей Копарио Белзебука и Парсабока. Копарио, где в конце XIII в. осело большое число генуэзских коммерсантов, имел к тому времени долгую историю. В античный период здесь располагается довольно значительный синдский город, в пределах которого находилось и торговое эллинское поселение. В XII в. в Константинополе выходцы из Копарио имели одноименное фондако (торговое подворье). Копа, или Копарио, расположенный в 28 итальянских милях от устья Кубани, был наиболее крупным после Матреги городом Зихии. Каждый год в апреле – мае здесь устраивалась грандиозная ярмарка. В то же время Копа была весьма далека от того, чтобы считаться спокойным поселением, являясь яблоком раздоров для местных зихских вождей. Как и в Матреге, многие жители Копы являлись должниками каффских кредиторов. Неспособность каффских консулов взыскивать долги либо арестовывать самих должников была следствием постоянной готовности местных правителей защищать своих подданных и клиентов. Кроме того, многие зихские аристократы сами были должны большие суммы в Каффе и годами ограничивались лишь обещаниями возвратить свои долги.
Князь Копы Белзебук на протяжении всех 60-х гг. XV в. постоянно обещал арестовать и отослать в Каффу всех должников, что так и не было им исполнено. В 1470 г. он вообще отказался платить долги, что сделало невозможным его легальное появление в Каффе, поскольку и власти, и кредиторы были настроены по отношению к нему крайне враждебно.
Длительная тяжба по поводу долгов привела к ситуации, когда Каффа и зихи из района Копы оказались на грани вооруженного конфликта. В 1471 г. администрация Каффы вооружила фусту для охраны торговых судов, направлявшихся в Копу. Это еще более ухудшило отношения между Копой и Каффой. Нападения на торговые караваны стали еще более частыми, отчасти и по той причине, что князь Белзебук перестал уделять внимание их охране. Администрация Каффы была вынуждена пойти на крайнюю меру и запретила всем членам генуэзской общины иметь дела в Копе. «Что же касается больших убытков и опасностей, – сообщали консул и массарии 18 мая 1471 г. банку Сан-Джорджио в Генуе, – которыми зихи ежегодно угрожают нашим купцам и гражданам в Копарио, постановлено было нами в этом году воспретить туда доступ кому бы то ни было до тех пор, пока удастся вступить с теми зихами в какое-либо соглашение». Администрация Каффы понадеялась, что этим своеобразным бойкотом вынудит Белзебука соблюдать долговые обязательства. Спустя некоторое время – это был еще 1471 год – консулы заявили, что успех обеспечен из-за того, что зихи в Копе остались без соли. Этот продукт традиционно поставлялся им иностранными торговцами, в данном случае генуэзцами из Каффы. Отсутствие соли сделало невозможным заготовку рыбы, которая была основным продуктом и питания, и экспорта жителей Копы. Последующие события показали, что магистраты не ошиблись в своих прогнозах, ибо прежде того, как они окончили писать свое письмо к протекторам банка Сан-Джорджио с описанием своей стратегии, посол Кавалино Кавалло, направленный ими в Зихию, возвратился в Каффу и объявил о заключении нового соглашения с зихскими князьями.
Консул Каффы Оберто Скварчиафико сообщал по этому поводу в Геную: «Ему удалось устроить все по нашему желанию и заключить условие с князем Биберди и Петрезоком, князем Зихии, а также Белзебуком, князем Копарио, и его супругой». Второй консул Каффы Филиппе Кьявройа (Philippo Chiavroia) также поспешил отписать в Геную о «соглашениях, заключенных к великой выгоде наших купцов с местными князьями Зихии и Копы». Итак, генуэзскому послу удалось договориться с Петрезоком, по всей видимости, верховным правителем какого-то крупного зихского объединения, с князем Бибердом, область правления которого документ не называет, и с князем Белзебуком, непосредственным правителем Копы. Биберд, фигурирующий в сообщении 1471 г., может быть сопоставлен с черкесским князем Бибердом, о котором около 1452 г. сообщает Иосафат Барбаро.
Как только было достигнуто соглашение, множество судов немедленно стартовали из каффского порта в Зихию, а администрация Каффы направила в Копу своего представителя.
Как оказалось, оптимизм, порожденный вышеназванным соглашением, был преждевременным. Некий Парсабок (Parsabok), описываемый как еще один правитель Копы, и, вероятно, соправитель или сюзерен упомянутого выше Белзебука, конфисковал товары генуэзцев из Каффы; среди пострадавших была и особа высокого ранга – некий Грегорио Де-Марини. Протекторы San Giorgio предписали консулам Каффы сделать все от них зависящее, чтобы возместить убытки потерпевшим, но в то же время они запретили дальнейшую блокаду Зихии. Генуэзцы были вынуждены пойти на переговоры с Парсабоком. Этот князь оказался подлинным хозяином этого района. По поводу заключения договора протекторы писали 15 декабря 1472 г. консулу Каффы: «Мир, заключенный вами с князем Копы Парсабоком, на условиях, вами описанных, считаем полезным…»
Переписка по этому поводу продолжалась и на следующий год. 30 июля 1473 г. протекторы писали каффскому консулу: «Весьма радуемся тому, что вы имеете вести от князя Зихии и что наши купцы, надеясь на выгодное дело, отправились в Копу». Как видим, торговля с Черкесией была настолько выгодной, что, несмотря на риск, генуэзцы стремились поддерживать с ней прочные отношения. Парсабок преподнес через некоторое время еще один неприятный сюрприз для Каффы и Генуи. Войдя в тайное соглашение с неким каффинцем, который на своих судах привез ему все необходимые материалы, он построил для себя замок в Копе. Протекторы проклинали того, кто помог ему в этом мероприятии. Возведение крепости не возымело на соплеменников Парсабока никакого впечатления, ибо в черкесских понятиях возведение башни или крепости считалось проявлением слабости. Но на обитателей Каффы оно оказало тягостное впечатление. Магистраты Каффы вошли в сношения с князем Бибердом и другими соседними с Копой зихскими князьями, пытаясь натравить их на Парсабока, заявляя им, что усиление Парсабока угрожает не только выгодам генуэзской торговли, но и спокойствию Зихии. Чем увенчались провокации каффской администрации, остается неизвестным. Прецедент, созданный Парсабоком, породил специальный указ банка San Giorgio по всем генуэзским поселениям Черного моря, воспретивший продажу или перевозку камней, строительного леса, железа и всего прочего, что может быть использовано местными правителями Понта (Черного моря) для возведения крепостей. В этом же указе содержится пункт, запрещающий всем подданным Генуи торговать с Парсабоком и его вассалами. Данный указ был тут же нарушен самими генуэзцами из Каффы, поскольку выгоды зихской торговли с лихвой перекрывали все ее неудобства и опасности.
Зихи воспринимались генуэзцами и вообще итальянцами как королевское племя, мужественное и коварное одновременно. О воинственности и коварстве зихов писал венецианец Иосафат Барбаро (§ 42). В переписке между Каффой и Генуей за 1473 г. зихи сопровождены эпитетом «коварные». Статут Каффы ввел даже обязательное отчисление средств на укрепление стен в Тане со стороны Черкесии. Те татары, которые отваживались совершать набеги на черкесов и русских, заслуживали у Амброджо Контарини определение «безумных храбрецов». Татары вообще избегали появляться в Черкесии без особой на то нужды и путешествовали из Крыма в Астрахань, огибая Черкесию (intorno apreso la Circassia). Генуэзец Джорджио Интериано, проживший в Черкесии всю последнюю четверть XV в., писал о постоянных набегах черкесов на Крым и констатировал: «Горсточка черкесов обращает в бегство целую толпу скифов (имеются в виду крымские татары. – С. X.), так как черкесы гораздо проворнее и лучше вооружены, лошади у них лучше, да и сами они выказывают больше храбрости». «Except for that, they are at constant war with the Tatars who surround their country from every direction. Sometimes they cross the Cimmerian Bosphorus which separated Caucus from Crimea, and enter that peninsula where the city of Kafa lies. They can do that in winter when the sea freezes because of the severe cold. They are then able to pass over the ice with their horses and men, and launch raids on its people who are Scvthians and Tatars. Undoubtedly, their military ability is so great that a small group is sufficient to defeat an army of Tatars, for they are cleverer than these in several military affairs». О черкесах в Египте Интериано отозвался как о «величайших владыках в мире». Мнение о черкесах итальянцы не изменили и к XVII в. Эмиддио д’Асколи, глава доминиканской миссии в Крыму в 1624–1634 гг., писал: «Черкесы гордятся благородством крови, а турок оказывает им великое уважение, называя их черкес спага, что значит благородный, конный воин». Взаимоотношения Генуи и Зихии характеризует и то обстоятельство, что в 1462 г. с князем Белзебуком была заключена конвенция «pro conducendis populis», т.е. о найме солдат. Последний император Трапезунда – Давид в своем письме герцогу Бургундии, Филиппу, которое датируется 22 апреля 1439 г., называет зихов в числе своих союзников в готовящемся крестовом походе против османов.
Особое значение Зихии (Черкесии) в системе международных отношений в бассейне Черного моря того времени было обусловлено еще одним существенным обстоятельством. Зихия являлась одним из основных поставщиков зерна в Византийскую империю начиная с 1071 г., когда в результате поражения у Манцикерта Константинополь лишился всех основных сельскохозяйственных районов Анатолии, которые были заняты сельджуками. С этого же периода ввоз зерна из Зихии стал жизненно необходимым для византийских городов южного Причерноморья. Трапезундская империя (1204–1461) вместе с расположенными на ее землях генуэзскими поселениями была отрезана сельджукскими и османскими эмиратами от своей традиционной аграрной периферии, житниц Херианы и Пайперта. Поэтому одной из главных житниц, кормивших Трапезунд и Константинополь, стала Зихия.
Начиная с 1266 г. торговлю зихским хлебом монополизировали итальянские купцы, вытеснившие с рынка греческих коммерсантов. Именно при итальянцах торговля зерном в Черноморье приобрела особый размах. Венецианский экспорт зерна из Зихии зафиксирован с 1265 г., когда Республика Святого Марка получила доступ в Черное море. Первоначально венецианский экспорт был предназначен только для самой Венеции: организовывался на правительственном уровне и не был ориентирован на перепродажу.
В 1268 г., во время большого голода в Италии, хлеб поступил именно из Черноморья. Согласно сообщению Мартино Канале (Martin da Canal), автора «Венецианской хроники», «венецианский дож и знатные венецианцы разослали корабли всюду, даже к татарам и во многие другие приморские страны, с повелением закупить хлеб и привезти в Венецию… Татары, аланы, зихи, руссы, турки, армяне и греки дали в ту пору хлеб венецианцам».
«Si fii en Venise mult chiere la vitaille; et ne porquant Monsignor li Dus et li nobles Veneciens envoierent lor navie parmi ie munde iusque as Tatars… Tatars, Alan, Giquis, Ro-us, Turs, Armins et Gres donerent la vitaille as Veneciens a celui tens».
Особенно интенсивный характер торговля зерном приобрела в Каффе, которая являлась как бы складочным пунктом, где концентрировались грузы из зихских портов. О масштабах торговли свидетельствуют документы генуэзского нотария Ламберто ди Самбучето, работавшего в Каффе в 1289–1290 гг., опубликованные историком из Сорбонны Мишелем Баларом. Так, по 16 актам за осень 1289-го – весну 1290 г. из Каффы в Трапезунд было доставлено 1303, 6 тонны зерна, или по 81, 5 тонны на один акт. В XIV–XV вв. район Зихии оставался житницей как для итальянских морских республик, так и особенно для Трапезунда и Константинополя. В отдельные годы 10–15 % всего хлеба, потре емого Генуей, привозили из Зихии. Большинство специалистов по этой проблеме склоняется к предположению, что в XIV– XV вв. именно торговля зихским хлебом была главной составляющей в генуэзском предпринимательстве в черноморском регионе. Учитывая размах и международный характер этой торговли, данное предположение не выглядит преувеличением. Характерно, что в XIV в. европейцы считали, что именно северо-восточное Причерноморье, и особенно Зихия, может в полной мере и устойчиво снабжать хлебом и продовольствием участников готовящегося крестового похода. Все это свидетельствует о значительности товарооборота зихского учебного рынка.
Помимо Зихии (Черкесии), итальянцы в большом количестве покупали хлеб в Алании и причерноморской Татарии. По сообщению византийского хрониста Никифора Григоры (Nic. Gregoras), в 1343 г. во время конфликта между Золотой Ордой, Генуей и Венецией, в ходе которого почти полностью была парализована торговля Каффы и Таны, Византия оказалась в состоянии продовольственного кризиса. Лишь с большими трудностями удалось приобрести пшеницу в некоторых регионах – Анатолии. Эта ситуация свидетельствует о том, что сельское хозяйство в Черкесии и Татарии носило в значительной мере товарный характер и было ориентированно на внешние рынки.
Зависимость от привозного, в том числе зихского, хлеба и цены на него волновали жителей Трапезунда: гороскоп, составленный в этом городе в 1336 г., демонстрирует большое внимание к закупкам хлеба, колебаниям цен на него и «прогнозировании» их. В 1386 г., во время осады Каффы татарами, администрация этого семидесятитысячного города сумела закупить все необходимое продовольствие в Зихии. Закупка зерна в Зихии в 1421 г. еще раз помогла Каффе выдержать очередной конфликт с Ордой.
О продовольственной зависимости генуэзских поселений от местного населения свидетельствует целый ряд документов. Так, в письме консула и массариев (massari) Каффы к протекторам банка Сан Джорджио от 6 сентября 1455 г. говорится: «Город наш не только страдает от недостатка припасов, но терпит истинный голод… Хлеб в тех местах (Монкастро и Ликостомо) стоит 50 и 55 аспров за меру и будет стоить дороже. Урожая, собранного в Кампанье (окрестности Каффы.– С. X.), недостаточно даже для посева, и мы его почти уже поели. А на Зихию, так же как и на Турцию, нам нечего даже и надеяться (так как эти государства нам враждебны)». Винья (Vigna), составитель сборника документов «Codice Tauro-Ligura», писал по поводу характера генуэзских поселений: «Владения генуэзцев не распространялись далее городской черты… за которой начинались области, возделываемые аборигенами, а небольшая территория, предоставленная ими для этой цели колонистам, была по большей части расположена в гористой и неплодородной местности». Продовольственная зависимость характеризует генуэзское и венецианское присутствие в Черноморье на всем протяжении XIII–XV вв. «В начале итальянского проникновения в Черное море, – констатировал Е. С. Зевакин, – колонии представляли из себя лишь группу домов и складов. Хлеб генуэзцы вынуждены были покупать у туземцев. Такое положение продолжалось вплоть до падения колоний. Это ясно видно из документов, которые говорят нам о полной зависимости итальянцев от туземцев в отношении снабжения хлебом. Прекращение подвоза хлеба вызывает голод в колониях. В последний период существования колоний вокруг некоторых из них возникали земледельческие поселения. Однако они не имели большого экономического значения и не изменили общего типа колоний, имевших чисто торговый характер». В этом же духе, что и Vigna, и Зевакин, высказывается и Братиану. В 1474 г. Ширин-бег Эминек, не получив чрезвычайно выгодную должность тудуна (т.е. представителя крымского хана в Каффе.– С. X.), запретил своим вассалам торговлю с Каффой. В результате администрация Каффы была вынуждена отправить барки в Монкастро (Аккерман – порт в Молдавии). «А еще, – писал консул Антониотто Габелла протекторам банка Сан Джорджио, – в Воспоро (Керчи) и в Зихии должно быть изобилие хлеба, оттуда мы также получим его порядочно». Схожее сообщение из письма консула Джиованни Джустиниани Лонго от 21 октября 1454 г.: «…в довершение всего мы опасаемся голода и в будущем году по причине п ого урожая в окрестностях».
Общее неблагополучие в хлебной торговле Черноморья наступает в период нарастания османской экспансии и в немалой степени в связи с ней.
Пчеловодство и бортничество, развитые на Западном Кавказе, давали для экспорта мед и особенно воск. Само существование генуэзских и венецианских торговых поселений в Зихии и Крыму было возможным лишь при условии их политической и экономической поддержки со стороны местного населения. Так, известно, что население Таны, расположенной на чрезвычайно плодородных землях, питалось преимущественно привозными продуктами из Зихии, в частности, из расположенной на Кубани области Кремук, об изобилии хлеба, мяса и меда в которой писал Иосафат Барбаро.
1453 г. составил рубеж в международной жизни Средиземноморья и Кавказа. В этом году османы заняли Константинополь и тем самым как бы реанимировали Восточно-Римскую империю. Экспансия османов на Балканах и в Анатолии получила новый импульс. В 1458–1463 гг. все бывшие византийские владения на Балканах стали османскими; в 1461 г. был захвачен Трапезунд; в 1463 г. – Босния. Е.Ч. Скржинская отмечала, что существование итальянских поселений после 1453 г. было «не более чем только доживанием». Уже в 1454 г. османы предприняли первую экспедицию в Крым и осадили Каффу. Эта осада не привела к взятию города, и, по мнению А.М. Некрасова, «имела в значительной степени характер военной демонстрации». В период с 1454-го по 1475 г. османы не предпринимали масштабных военных акций в Крыму и на Кавказе. Этот период характеризуется острой междоусобной борьбой в ханстве крымских татар. В татарской «замятне» активно участвовали генуэзцы и черкесы. В 1468 г. свергнутый хан Нур-Девлет нашел убежище в 3ихии. Опираясь на поддержку зихов, он продолжил борьбу за престол, но потерпел неудачу и в 1471 г. был вынужден просить помощи у генуэзцев, но те бросили его в одну из башен кафинской цитадели.
В 1475 г. еще один татарский князь Эминек, глава влиятельного рода Ширин, также бежал в Зихию. Эминек играл в крымской политике первостепенную роль и состоял в переписке с Мехмедом II. Фактически он инспирировал османскую экспедицию против Каффы. Султан собрал огромный флот из 300 кораблей. Во главе флота был назначен великий визир Кедук (Гедик) Ахмед-паша. Сухопутным путем в Крым двинулась значительная армия. Против Каффы выступили и сторонники Эминека. Йозеф Хаммер в третьем томе своего сочинения исчисляет османскую армию, направленную для покорения Каффы в 40 000 человек, что выглядит как явное преувеличение.
1 июня 1475 г. османский флот подошел к Каффе. Не встретив сопротивления, Кедук-паша высадил десант и приступил к осаде. На протяжении четырех дней османы обстреливали Каффу из пушек. 6 июня администрация Каффы решила капитулировать. Кедук Ахмед-паша пощадил жизнь консула Антониотто Габеллы, отправив его на галерную работу. Оберто Скварчиафико был отправлен в Константинополь, где был подвергнут пыткам и казнен. Османы полностью разорили Каффу, конфисковав все товары, корабли и прочее имущество. С каждого жителя были взяты деньги: от 15 до 100 аспров. Контрибуция, собранная с Каффы, была огромна: «…в это несчастное время в Каффе всех итальянцев, греков, армян, валахов, русских купцов, черкесов, мингрельцев, жителей Трапезунда и Скутарии считалось до семидесяти тысяч». О присутствии черкесов в Каффе сообщается в письме неизвестного тосканца: «7 и 8 числа месяца июня все валахи, поляки, русские, грузины, зихи и всякие другие христианские нации, кроме латинян, были схвачены, лишены одежд и частью проданы в рабство, частью закованы в цепи». Ибн-Кемаль, османский хронист того времени, также упоминает о черкесах в Каффе: «На том берегу был прекрасный портовый город, приезжали купцы с моря и с суши, из степей и с гор; там во множестве торговали татары Крымского государства и неверные Черкесии и Руси».
Падение Каффы означало конец генуэзскому просперити в Черноморье. Вслед за захватом Каффы летом и осенью 1475 г. османы предприняли атаку на Черкесию. Они сумели занять Тану, Матрегу, Копу. В Копе при обороне города погиб местный черкесский (зихский) князь. Утвердиться в крепостях на черкесском побережье османам не удалось.
В 1479 г., согласно Ибн-Кемалю, османам пришлось повторно занимать такие крепости, как Копа и Анапа. Несмотря на победный тон реляций Ибн-Кемаля, эта экспедиция османов также не имела особого успеха. Им не удалось углубиться внутрь страны, и их поход в Черкесию явился, по сути, пиратской акцией. Неизвестно также, оставили ли османы гарнизоны в Копе и Анапе.
Походы османов в Черкесию, последовавшие сразу после падения Каффы, предпринимались не столько для аннексии западно-кавказских территорий, сколько для нанесения максимального ущерба генуэзским поселениям. Кроме того, эти походы следует рассматривать в контексте османо-мамлюкских отношений. После захвата Константинополя и Трапезунда османы оказались в состоянии бросить вызов мамлюкской империи. Соперничество за анатолийские территории (Альбистан, Каппадокию, Киликию) привело к открытому вооруженному конфликту в 1485–1491 гг. Согласно Дм. Кантемиру, османы пытались блокировать поставки железа, древесины и прочих важных материалов в мамлюкский Египет. Чтобы ослабить противника, они накануне войны, в 1484 г., совершили очередную экспедицию в Черкесию, в ходе которой разгромили все основные центры мобилизации мамлюков.
Крушение Каффы, тем не менее, не означало немедленного и полного прекращения генуэзского и итальянского присутствия в Черноморье. Многие из генуэзцев нашли пристанище в Черкесии. Среди тех, кто оставил Каффу и перебрался в Черкесию, был и уже упоминавшийся Джорджио Интериано, проживший среди адыгов около четверти века. Многочисленные генуэзско-черкесские браки привели к образованию уже в XV в. своеобразной этнокультурной общности, представители которой именовали себя черкесами-франками. Двойной этноним отражают сложные этнические процессы, приведшие к образованию этой синкретической общности. В конфессиональном отношении черкесы-франки являлись католиками, а в культурном и лингвистическом отношениях почти ничем не отличались от черкесов. Эта общность просуществовала, как минимум, до середины XVII в. Эмиддио д’Асколи описал ее в 1634 г.: «Все эти обрядности существуют поныне у наших латинских христиан в Феччиале, именующих себя черкесами-франками. Когда турки отобрали у генуэзцев Каффу, около ста восьмидесяти лет тому назад, многие из знатных были увезены в Константинополь, где им отвели улицу для жилья… Другие ушли в Чиркасию из-за своих жен, ибо многие женились на чиркашинках, так что в настоящее время получили от чиркасов название френккардаш, что на их языке значит – френки наши братья. Иные остались в Каффе… Иные же остались при дворе хана, даровавшего им селение, называемое Сивурташ, т.е. остроконечный камень, которое до сих пор существует и заметно издали. Хан дал им также бея той же национальности, называемого Сивурташ-беем. Хан очень дорожил ими и отправлял их в качестве послов в Польшу и к другим христианским государям; сделал их всех спагами, т.е. придворными дворянами; избавил их от уплаты податей, десятины и прочих налогов. Со временем бей перешел в магометанство, многие последовали его примеру… Они наравне с чиркасами пользуются льготами и имеют одинаковые с ними обычаи и обряды, но говорят они не по-итальянски, а по-турецки, татарски и чиркасски. Они хорошо знают «Отче наш» и «Богородицу» по-латыни. Мужчины, сопровождающие хана на войну, по уходе от него пускаются грабить вместе с татарами, а пленных и их детей заставляют обрабатывать свои земли, на которые сами даже не заглядывают. Они не хотят терпеть ни наставлений, ни осуждений, ни постановлений… Подобно чиркашенкам, тамошние женщины, выйдя замуж, не показываются (обычай избегания.– С. X.) и, даже еще хуже, за все время такой жизни не хотят посещать церковь, из боязни встречи с родственниками (т.е. со свекром и его братьями.– C. X.)».
Память о генуэзцах сохранилась в Черкесии вплоть до XIX в. Превосходные клинки с вытесненными на них надписями и гербами передавались из поколения в поколение, и дошли до эпохи Кавказских войн. Тебу де Мариньи, посетивший побережье Черкесии в 1818 г., затем в 1823-м и в 1824 г., останавливается особо на генуэзских следах. Он отмечает, что в языке черкесов-натухайцев вполне вероятно обнаружатся некоторые генуэзские слова. Кроме того, обычай натухайцев приветствовать, снимая головной убор, также, по мнению Мариньи, связан с генуэзским периодом: «…and perhaps it might be possible to find Genoese words in the language of the Noutakhaitsi-Circassians; besides, their mode of salutation by taking off their caps, which is unique amongst the Orientals, seems to prove an affinity with Europeans». Дж. Лонгворт, корреспондент лондонской Times, на все расспросы о происхождении каменных сооружений получал стандартный ответ: «Это генуэзское». Черкесы приписывали генуэзцам постройку башен в верховьях Кубани и Зеленчука, укреплений в районе Хумары. На реке Шебж в районе Тхамахинской возвышенности находился курган, который шапсуги называли генуэзским. По шапсугскому преданию, в этом кургане захоронен некто Гену, погребенный со своими богатствами. В 1830–1840-х гг. на этом кургане проходили народные совещания. В 60-х гг. XIX в. в 15 км к югу от Новороссийска на горе Нелят еще сохранялись остатки цитадели. В преданиях натухайцев она именовалась Дженуэз-кале, т.е. генуэзская крепость. Симпатия, с которой черкесы относились ко всему генуэзскому, во многом определила успех миссии Рафаэля де Скасси, генуэзца, крупного российского коммерсанта. Он был едва ли не единственным сторонником мирного взаимодействия с черкесами.
В завершение представляется возможным отметить, что проблема генуэзско-черкесских отношений еще далека от своего полного освещения. Настоящая статья является как бы предварительным критическим очерком, в рамках которого была предпринята попытка воссоздать основные аспекты генуэзского присутствия в Черкесии.