ПИСЬМО ДИПЛОМАТИЧЕСКОГО ПРЕДСТАВИТЕЛЯ ГОРСКОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА Г. БАММАТОВА ПРЕДСЕДАТЕЛЮ ПРАВИТЕЛЬСТВА А. ЧЕРМОЕВУ О ПОЛИТИКЕ ГЕРМАНИИ И ТУРЦИИ В ОТНОШЕНИИ КАВКАЗА И РОССИИ
31 августа 1918 г.
г. Константинополь
Дорогой Тапа!
Последняя твоя телеграмма, сообщившая давно жданную весть о Владикавказе, произвела на нас и на всех здесь прекрасное впечатление, я моментально передал телеграмму в несколько распространенном виде через телеграфное агентство в Берлин и Вену, где она также произведет соответствующее впечатление – эта твоя телеграмма, датированная 26 августа, пришла раньше днем телеграммы, где ты сообщал о занятии Владикавказа казаками (телеграмма от 25). Общественное мнение здесь очень интересуется подробностями – жалко, что твое сообщение так кратко.
Я телеграфировал тебе, что на днях выезжаю в Берлин. История вопроса такова. Как я писал тебе в. прошлый раз, немцы мне предложили войти в непосредственный контакт с Московским Правительством. Тогда я, как ты помнишь, ответил, что поездка в Москву для нас возможна, если Германское правительство, идя навстречу сделанным предложениям, пойдет навстречу нашим политическим исканиям путем оказания реальной поддержки, об этом посол обещал телеграфировать своему правительству и результат сообщить мне – это было ровно 25 дней после 7-го этого месяца. Прождав неделю ответа и его не получив, я сообщил Талаат паше, что мне немцами сделано предложение войти в переговоры с большевиками, и я считаю, при современном политическом положении такую поездку, при условии проезда через Берлин, для пас не бесполезной. Вопрос этот был обсужден в Совете Министров и «Блистательная Порта» согласилась с нашим мнением в отношении Берлина. В Москву же ехать невозможно в виду внутреннего положения России, я был у графа Бернсдорфа 21-го августа и сообщил ему о согласии ехать в Москву через Берлин, если в Берлине получу заверения, дающие резон моей поездки в Москву. Бернсдорф ответил, что о поездке в Москву теперь уже трудно говорить, так как миссия Четверного Союза уже выехала из Москвы и проехала в Берлин. Что же касается поездки в Берлин, то ввиду неполучения еще ими ответа на свой первый запрос он запросил вторично. При этой встрече граф Бернсдорф дал мне понять, что в отношении нас возможно изменение германской политики и сами формулировали наши пожелания с указанием, что по его данным в военной среде (т. е. надо понимать в Главной Квартире) не встречают, кажется, препятствий (очень был осторожен) по проходу их нам военной помощи через грузинскую территорию – что генерал Крейс просит присылки войск и проч. Завтра я хочу побывать опять у Бернсдорфа, так как неполучение ответа на запрос наводит на мысль, что меня принять в Берлине не желают – там только что заключили соглашение с большевиками, где обеспечены интересы большевиков, а остальные кавказские народы оставлены за Россией. Общественное мнение страны, пресса отнеслись враждебно и к приезду герцога Лейхтенбергского от Дона и настаивает на невозможности поддерживать сторону большевиков. Ввиду этого холодность к моей поездке в Берлин вполне возможна в руководящих политических кругах. Но давать отрицательного ответа не хотят и тянут.
Черкесский клуб, который, к сожалению, недостаточно активен, выдвинул по моим настояниям особую делегацию в лице Тассум-бея, Рашад-бея и Иса паши. Они посетили позавчера гр. Бернсдорфа. который принял их очень любезно, но никаких положительных обещаний не дал, предложив изложить в письменной форме их пожелания. Я просил делегацию затронуть вопрос об Абхазии – о ней я говорил и при моем свидании последнем с ним. Я получил кое-какие материалы от нашего представителя в Абхазии – Бассарии – самого вопиющего свойства относительно действий там грузин – и здесь поднята в газетах по этому поводу, через посредство черкесских журналистов, кампания против грузин, конечно, сам остался в стороне. Необходимо от имени правительства подать протест по поводу образа действий Грузии в пределах Абхазии. Грузинскому правительству этот протест и передал, копии – представителям Германии, Австрии и Турции в Тифлисе, и сообщи мне по телеграфу, чтобы я мог поддержать этот протест перед послами. В вербальной форме я еще до твоего официального протеста переговорю с послами по этому вопросу. Но для будущего письменный протест необходим. Я посылаю тебе при сем копию 2-х телеграмм, полученных мною от Бассария. Относительно займа, о котором я имел беседу с Талаат пашей, я должен повторить, что этот вопрос турки ставят в зависимость от политического общего положения. На военные расходы Иззет паша кое-что получил. Давать же гражданский заем пока, по- видимому, – не решаются, – давая свое принципиальное согласие, они откладывают разрешение вопроса до моей поездки в Берлин, а эта поездка висит в воздухе.
Послезавтра Великий Визирь и Германский посол в Константинополе уезжают в Берлин – и перед их отъездом хочу обоих повидать. Если к пароходу успею, и удастся завтра их обоих поймать, сообщу тебе в этом же письме. Если не успею, то дам знать по телеграфу.
Вчера появилось в газетах сообщение из Берлина, что Германия заключила с большевиками дополнительный договор, согласно коему признается только независимость Грузии – Баку остается в России. Германия получит известную часть нефти. Для меня это сообщение не было новостью, так как о ходе этих переговоров доходили некоторые слухи, но официальное подтверждение моих сведений – и на меня и на азербайджанских армян произвело тяжелое впечатление. В печати -буря.
Сегодня вечером у нас был Агаев, устроили совместное заседание с азербайджанцами и решили вместе повидать Талаат пашу и Энвер пашу по этому поводу.
По частным моим сведениям, вопрос Северного Кавказа опять в неблагоприятной фазе, это периодически. Опять колеблются, опять хотят скомкать вопросы. На днях Али Башамин от имени Энвер паши высказал мысль о соединении нашем с Азербайджаном, мотивируя это тем, что положение Азербайджана политически более благоприятное, чем наше, и что нам будет легче бороться против немецкой династии, если мы будем представлять единый фронт, перед этим со времени проезда Форух-Бека Везирова и Агаева здесь стали ходить слухи о соединении Дагестана (одного) с Азербайджаном и образовании самостоятельной единицы из чеченцев и прочих народов наших на Северном Кавказе. Я. конечно, самым критическим образом возражал против проектов, называя их инсинуациями и подчеркивая, что мы рассматриваем такой проект как предательство наших братьев, я заявил от своего и имени коллег Башамина, что мы немедленно покинем Константинополь, если Турецкое правительство по тем или иным видам станет на эту точку зрения. Вопрос формального воссоединения с Азербайджаном в настоящий момент дал бы тот же эффект, так как ни наши кавказские соседи, ни их покровители не допустили чрезмерного увеличения Азербайджана и, конечно, сильнейшим образом сократили его на Север, отдав все возможное казакам.
Тапа, мы не можем решительно ни на что надеяться, если с теми немногими средствами, которые мы получили и получим от Турции, мы не соорганизуемся внутренним образом и наши народы не покажут своими действиями, что с ними нужно считаться. Пожалуйста, сообщи мне о внутреннем положении страны, что происходит в Чечне и Дагестане. Затем, я попросил тебя прислать мне делегата или какое-нибудь постановление из Закатальского округа, свидетельствующее о привязанности этого округа к, нам. Здесь азербайджанцы заявили, что Закатальский округ присоединился к Азербайджану, и в руководящих кругах произошел поворот в этом отношении в пользу Азербайджана. Против этого я не могу успешно бороться без поддержки с мест. Относительно немецкой политики в отношении нас ясно, что к мысли о моей поездке в Берлин они относятся весьма прохладно. Но какое-то пока неуловимое улучшение в их политике на Кавказе чувствуется, чем больше терпят немцы поражение на Западе, тем они делаются внимательнее к Востоку, но немцы слишком хорошо осведомлены, что делается на Кавказе – гораздо лучше, чем турки, и я, и поэтому все зависит от положения вещей на месте – фон-Крес для нас все, и тебе нужно сделать все для того, чтобы убелять фон-Креса в необходимости поддержать нас.
К слову, дело информации тобой делегации по-прежнему обстоит невозможным образом. Ты дошел до того, что предлагаешь мне узнавать подробности у турецкого правительства, у Энвер паши, согласись, что это весьма неудобно для Ваших официальных представителей. Во всем мире принято как раз обратное.
Вся официальная переписка должна проходить через делегацию и посылка писем тобою Энвер паше и другим неизвестного для нас содержания для меня и моих коллег неприемлема. Очень прошу тебя сообщить подробно о деятельности Пшемахо [Коцева].
Арсамаков расскажет тебе о его пребывании в Берлине, ничего серьезного. Германский посол запрашивал меня во время его пребывания в Берлине, кто он такой, ссылаясь на то, что у него, т. е. у Арсамакова есть письмо, подписанное тобой. Это было для меня повой неожиданностью, так как ты категорически заявил, что решительно никаких документов ты Арсамакову не выдавал. Арсамаков, по-видимому, ничего отрицательного в Берлине не сделал (конечно, об этом достоверно мы никогда не узнаем, либо узнаем значительно позже) – хотя вел себя немного легкомысленно, назывался главой революционеров на Северном Кавказе, и князем, появились его фотографии в журналах в фантастической форме, с опереточным титулом «уздень фюрст Арсамаков Газават», он рассказывает очень много и о его деятельности здесь – увидимся, поговорим подробнее. В общем, конференция – большой вопрос, поездка в Берлин Талаат паши внесет некоторую ясность в вопросы. Все зависит от нашей внутренней самодеятельности. Сообщи о каждом нашем успехе, дабы я мог оповещать общественное мнение союзных стран. Здесь был турецкий посланник в Москве Талиб Кемапи бей – его категорическое мнение, что путем добровольных уступок большевики ничего не дадут, нужно их поставить перед свершившимся фактом, нужна самодеятельность и внутренняя организация.
Как манны небесной жду твоих сообщений. Обнимаю тебя, твой Гайдар.
Против тебя и меня ведется кем-то агитация, сюда поступают сведения, что мы персонально не пользуемся у себя на родине влиянием, чья это работа? Кундуховых и еще кого?
Рукописный фонд Института ИАЭ ДНЦ РАН. Ф. 2. Оп. 1. Д. 59. Л. Л. 38 -42. Копия.