ПИСЬМО ЧЛЕНА ДЕЛЕГАЦИИ СОЮЗА ГОРЦЕВ КАВКАЗА ХАСАНА ХАДЗАРАТА НА ПАРИЖСКОЙ МИРНОЙ КОНФЕРЕНЦИИ ПРЕДСЕДАТЕЛЮ ПРАВИТЕЛЬСТВА ГОРСКОЙ РЕСПУБЛИКИ ПШЕМАХО КОЦЕВУ О ЕГО ВСТРЕЧАХ С ДРУГИМИ ЧЛЕНАМИ ДЕЛЕГАЦИИ В КОНСТАНТИНОПОЛЕ (ТУРПИЯ)
28 февраля 1919 г.
Дорогой Пшемахо!
Соцделегаты просили меня осведомить тебя и кабинет о действиях миссии, посланной нами на Всемирный конгресс для защиты независимости и интересов республики.
К сожалению я вынужден огорчить Вас сообщением, что мы до сих пор еще не получаем возможности приступить к прямым нашим задачам. Мы прибыли в Константинополь еще 21 января и прошло уже почти полтора месяца, а мы все еще не можем получить от Союзного Командования разрешения проследовать далее в Париж. В таком же положении находятся и другие делегации от многих новых государственных образований, выросших на развалинах бывшей России, только армянская делегация пропущена в Париж, да и делегатов из грузинской делегации Чхеидзе и Церетели. Здесь сейчас находятся следующие делегации: по времени прибытия первое место занимают грузины и азербайджанцы, прибывшие 20 января; за ними прибыли мы, дней восемь гаму назад здесь появились украинцы, донцы и кубанцы; говорят еще о какой-то крымской делегации, но нигде она не появилась. И вот все эти делегации без всякого дела сидят здесь и страшно томятся в ожидании, когда, наконец возгордившимся союзникам, заседающим в Париже, угодно будет пропустить их туда. Нечего говорить о том, как скверно мы себя чувствуем, зная, что там, н Париже, решаются наши судьбы, и при том без нашего участия; все ехали на конференцию вдохновенные, разгоряченные, готовые биться каждый за интересы своего народа и убежденные, что принципы права и справедливости, провозглашенные устами Вильсона и союзниками, там, на Всемирном судилище получат реальное осуществление. Что же оказывается на деле. Нам двусмысленно дают понять, что наши судьбы будут решаться не нами, что нам будет разрешено последовать в Париж только тогда, когда союзники договорятся о судьбе бывшей России и ее частей: нас пригласят только для того, чтобы осведомить о принятых решениях, в этом отношении характернее всего объяснение Топчибашева со здешним французским представительством.
Тут все понимают, что нашему отъезду в Париж особенно препятствуют французы. Эта вырождающаяся нация, никогда не ожидавшая победы, вышедшая из войны победительницей благодаря чужой силе, отрясла прах от ног своих и определенно стала на путь завоеваний и угнетений, только для дураков, все еще продолжая прикрываться пустой демократической фразеологией. Надо было видеть триумфальный въезд в Константинополь главного начальника союзнических сил, французского генерала, чтобы убедиться в этом; пышность церемониала доходила до неприличия: по всему длинному пути непрерывной густой цепью были расставлены английские, французские, итальянские и американские войска, на углах стояли оркестры, музыка. 11ри пушечной пальбе и грохоте труб медленно проследовал победоносный генерал на коне, ведомом под уздцы двумя людьми, в сопровождении блестящей и многочисленной свиты. Дух великолепного Юстиниана несомненно был смущен от такого невиданного зрелища; те, что достаточно видел на своем веку, говорят, что ничего подобного никогда им не приходилось наблюдать, не доставало только связанных рабов, чтобы унесла наблюдателя в глубину веков. Бедных турок совсем забыли: администрация. полиция – все это от союзников; от турок остались одни красные фески, робко снующие по всем направлениям. Несчастные гурки на своей родине, в своей столице сделались чужими. Так проводятся в жизнь принципы международной правды и справедливости гордой своей победой Антантой …
Наше положение тем хуже, что нам не дают возвратиться даже домой, т.ч. мы находимся на положении арестованных.
По этому поводу мы поручили одному из секретарей сделать английским властям представление в том смысле, что, дескать, мы слишком небогаты интеллигентными силами, чтобы позволить себе роскошь сидеть здесь без дела, и поэтому мы просим дать нам возможность возвратиться домой, раз они не имеют намерения пропустить нас в Париж; к сожалению, на нашу дипломатическую колкость мы не получили ответа. Но так или иначе этим господам придется таки дать ответ, так как теперь все делегации спелись и собираются сделать на союзнических представителей дружный натиск, уже более решительный и смелый, да и пора быть более смелым, пора понять, что союзнические правительства не могут бесконечно издеваться над ними, не подвергнувшись жестокой критике у себя дома. И теперь, когда исчерпаны все способы и приемы «мягкой и ласковой» дипломатии, которые ничего положительного не дали, все приходят к тому заключению, что пора начать говорить более решительным и твердым языком.
Я обещал сообщить о таинственном вывозе Чхеидзе и Церетели в Париж после того, как они почти месяц стучались во все двери, как и мы. Внезапно пришла из Парижа телеграмма о пропуске Чхеидзе и Церетели и их с молниеносной быстротой усадили на французский проход и увезли: на сборы им дали всего около двенадцати часов и никого с собой не позволили взять. Это таинственное похищение двух всероссийских, и в то же время грузинских, героев удивило всех, и каждый строит свою догадку: одни говорят, что нашим героям удалось выехать, благодаря салонным влияниям, т.к. якобы у грузин в Париже есть рука; другие полагают, что они вызваны по настоянию Тома и Гендерсона на Бернскую конференцию социалистов; строят и другие предположения, но кто знает, где правда.
При отъезде Чхеидзе и Церетели обещали действовать в Париже в том направлении, чтобы пропустили и нас: прошло, однако, со времени их отъезда около десяти дней, а от них нет еще никаких известий.
Теперь я остановлюсь на тех политических настроениях и тенденциях, которые родились или рождаются на почве общения делегации друг с другом. Кстати сказать, все делегации за исключением армянской, сразу поселились в гостинице «Перапалас», поперезнакомились и находятся друг с другом в самых оживленных отношениях. Вечером салон представляет из себя типичный многоязычный русский уголок с хохлами, казаками, горцами, татарами, грузинами и пр., даже один поляк вмешался между нами.
Четыре-пять дней тому назад по мысли кубанцев устроен был совместный обед всех делегаций; за обедом присутствовали: украинец, донец, кубанцы, мы – горцы, азербайджанцы и грузины. Кубанский делегат Быч (бывший Бакинский городской голова) поднял первый бокал за здоровье престарелого грузинского делегата Пиколадзе, указав на его заслуги перед обществом; Быч отметил, что Николадзе в роли народовольца был бойцом за правду, как общественный деятель – неутомимым и бескорыстным тружеником и как журналист – учителем. В дальнейшем весь банкет прошел в таком же сердечном тоне. Николадзе много говорил о том, что в продолжение пятидесяти лет он неустанно работал над возрождением России и что поэтому его нельзя упрекнуть в нелюбви к ней; пусть же поэтому никто не удивляется тому, что он здесь является в роли делегата независимой Грузии, так как это не есть измена старым идеалам. Далее Николадзе заявил, что путем долгого размышления он пришел к заключению, что Россия страдает таким тяжелым недугом, что нет никакой возможности надеяться на возрождение в ближайшем будущем, если еще ей суждено возродиться, в продолжение 60-ти лет русская литература, озлобленная тяжелым самодержавным гнетом, систематически убивала в обществе все те чувства, на которых строится всякая государственность, как-то: любовь к родине, воинская доблесть и пр. Угнетенная самодержавным режимом, литература перенесла свою ненависть на всякую государственность, и эта ненависть режимом, литература перенесла свою ненависть на всякую государственность, и эта ненависть сообщилась и русскому обществу. И. Николадзе полагает, что многие десятилетия, чтобы народилась новая литература, которая воспитала бы новое поколение со здоровым общественно- государственным инстинктом. Теперь же для общественного деятеля остается только работа на местах в целях общественной организации маленьких народностей, так как в таких узких рамках еще можно найти пружины, чувствительные для широких масс. Надежды «кадет» и других на возрождение единой России, по мнению Николадзе, не только несбыточны, но и прямо вредны, так как они отвлекают внимание общества в сторону неразрешимых задач. Не путем теоретических построений и давления сверху создается какой-то новый, большой государственный организм, а путем разумного и добровольного соглашения организовавшихся народов, понявших общность своих интересов.
Все согласились с мнением Николадзе. Кубанский делегат Быч, кроме того, еще заявил, что кубанцы относятся совершенно отрицательно к собирательным тенденциям Деникина, видя в них угрозу объединению солидарности соседних народов. Проникнутый провокационными идеями и окруженный гвардейско-аристократическим штабом Деникина, по мнению кубанцев, является опасным врагом всякой свободы.
В заключение Николадзе и Быч высказали пожелание, чтобы новые государственные образования в лице собравшихся в Константинополе делегатов, путем делового общения нашли общий язык, дабы совместно отстаивать общие интересы, ибо для всех уже ясно, что сепаратные выступления отдельных делегаций не достигают цели. Все одобрили это пожелание, и во исполнение его на другой же день, в кабинет Чермоева, было назначено первое деловое заседание председателей делегации для выработки обращения к союзникам. В составленном меморандуме отмечается мнение всех делегаций, что разрешение наших военных вопросов в Париже в наше отсутствие и по информации неполномочных и некомпетентных лиц (это касается Сазонова и др.), является актом несправедливости и не соответствующим той демократической программе, которая была присвоена конгрессу еще во время войны.
К сожалению, на заседании выяснилось, что грузины окончательно уклоняются от всех совместных с нами действий, даже по вопросам одинаково всех нас касающихся: основываясь на пустой формальности именно на отсутствии председателя Чхеидзе, они заявили, что вынуждены уклониться от всяких общих политических патов совместно с другими делегациями. Проявленный грузинами крепкий сепаратизм нас мало удивил: еще задолго до этого мы и азербайджанцы дважды предлагали грузинам подумать над тем, что рано или поздно нам придется подойти друг к другу ближе, так как всякий знающий наш край ясно понимает, что спешно народившиеся на почве революции мелкие республики, будучи изолированными, едва ли окажутся жизнеспособными. К сожалению, на наш прямой вопрос, принимается наша протянутая рука или нет, грузины ответили нам. ничтожными дипломатическими любезностями, не сделав никаких определенных заявлений … Частным образом мы слышали, что течение представляемое Николадзе сильно борется внутри грузинской делегации против ее официальной тактики, вполне основательно находя, что это приведет к изоляции Грузии, вредной и опасной, прежде всего, для самих же грузин. Естественно, поведение грузин вызывает недоумение: получается впечатление, точно грузины боятся скомпрометировать себя, общаясь с нами. И две двигающие пружины грузинской делегации – Чхеидзе и Церетели (в особенности последний) – эти два вчерашних подвижника на общечеловеческой арене, сегодня, подобно улитке, ушедшие в свою национальную скорлупу, поистине вызывают удивление. Впрочем, может быть при ближайшем знакомстве с нами и подъезжавшими в их отсутствие русскими Чхеидзе и Церетели изменят свою точку зрения; все несчастия в том, что за их отъездом осталось здесь социал-демократическое большинство, совершенно ничтожное и трусливое, ищущее оправдание в своем нелепом доводе. Может быть, повторяю, при ближайшем общении с Чхеидзе и Церетели и удастся повлиять на их взгляды, тем более что против них у нас имеются такие козыри, как Южная Осетия и Абхазия.
Несколько слов об армянах. Они, по-видимому, совершенно не интересуются нами, как и мы, впрочем, ими. По адресу азербайджанцев и отчасти грузин армянская пресса сделала несколько грубых выпадов, но потом вскоре всех ославили в покое. По-видимому, все внимание их поглощено теми обещаниями, которые они получат от союзников, касательно «Великой Армении», имеющей протянуться от Средиземного моря с выходом через Александретту до Черного – с выходом через Трапезунд и даже Батум. Трудно сказать, обманет Париж армян или нет, но пока что появилась карта, на которой даже нечастный Тифлис попал в пределы Армении. Вот какие фантастические планы пока выкидываются на политический рынок.
Перехожу к политическим настроениям ваших избранников. О Бамматове ничего не могу сообщить, так как он все еще пристал к нам: говорят, что ему удалось из Швейцарии пробраться в Париж, но, к сожалению, мы не имеем возможность общаться с ним. Таким образом, я имею возможность осведомить настолько о настроениях нас трех – Чермоева, Гайдара и о моем.
Само собой разумеется, что наши разговоры все время вращаются вокруг политической судьбы наших бедных народов и нашей независимости. Чем внимательнее мы оглядываемся кругом. тем больше наша независимость представляется нам ценностью относительной. Теперь почти уже выяснилось, что невозможно создать единый Кавказский государственный организм – федерацию или конференцию – безразлично: армян, этих балованных детей нашего времени, пи за что теперь не загонишь в нашу убогую саклю на правах равноправных членов; больше того: может быть, еще при нашей жизни нам придется защищать наш богатый край от империалистических покушений Великой Армении; напомню еще раз, что уже ходит карта, на которой границы Великой Армении подкатывают нам под самый нос. Может быть, в эту эпоху великого переустройства не бесполезно вспомнить и то, что история знает случаи вторжения Армении на Северный Кавказ. Что касается грузин, что я уже отметил, что они положительно не хотят знаться с нами. Таким образом. в числе наших неизменных друзей остаются одни лишь азербайджанцы. Очертите, пожалуйста, на карте границы нашей и азербайджанской республик одной линией, только не увлекайтесь чересчур на север и запад: будем твердо помнить, что ширина наших владений зависит исключительно лишь от наших сил и что никто не даст нам ни одной лишней пяди земли ради наших прекрасных глаз. И так, очертивши одной линией границы нашей и Азербайджанской республики, внимательно призадумайтесь, имеются ли даже в этих расширенных границах налицо благоприятные географические, этнографические, экономические и, наконец, интеллектуальные условия, которые давали бы надежду на то, что такое совершенно независимое государство будет благоденствовать. Ваши бедные избранники в подобного рода размышлениях ломают себе головы. Нам кажется, что нашей республике неизбежно придется укрыться под какой-либо более мощной государственной надстройкой; но когда мы оглянемся кругом в поисках такой надстройки, то мы ее сейчас же найдем нигде, но мы можем судить, где она может возникнуть. Я уже сказал, что на юге мы ничего не найдем; ни Грузия, ни, тем не мене, Армения, не могут быть нашими друзьями, а что касается слабенького Азербайджана, то хотя его дружба и нелицеприятна, но ее слишком мало. В прошлом была одна возможность найти пристанище на юге: я разумею Турцию, которая, по мнению некоторых наших друзей, была для нас лучшим исходом. Я ничего не стану критиковать, скажу только, что Турция – это дело прошлое. Турция умерла для нас: нам, видящим все, что здесь делается ясно, что дело идет по ликвидации Турции, как великой державы. Итак, на юге мы не можем найти укрытия.
Обратимся на север, хотя еще так недавно наш горячий друг предавал анафеме всякого, кто делал это; чтобы делать, изменилась обстановка, а жизнь продолжает предъявлять к разуму свои требования. Нам всем трем представляется, что сила обстоятельств заставит нас искать именно на севере, на ближайшем севере, то, что нам неизбежно – необходимо. По-видимому, из Кубанской Черноморской областей и Ставропольской губернии образуется какое-то государственное образование, может быть, к нему примкнет и Донская область. После общения с кубанскими делегатами нам кажется, что такое государственное образование (разумеется, демократическое), если б оно окрепло, могло быть для нас надежным пристанищем.
Спешу предупредить Вас, что мы ничего не разрешаем, это дело Правительства и самих народов. Я имел намерение скрыть между нами настроения – это одно, а второе, это то, чтобы и вы подумали над этим вопросом.
Теперь кое-что о турецких черкесах. Они приняли нас очень радушно, устроив одно официальное заседание у себя в клубе и дав банкет. По их просьбе мы должны были развить перед ними нашу точку зрения касательно судьбы нашего края и границ нашей республики, причем их особенно интересует северная граница, которую они вздымают до самого Ейска. Как это ни покажется странным, а они не относятся к России отрицательно, полагая, что нам ни в коем случае не следует ссориться с ней. Далее черкесы нам заявили, что полтора миллиона горцев, изгнанных из родины деспотической Россией, мечтают о возвращении обратно; обращаясь к нашим чувствам справедливости и братства. Они просили нас оказать им всякое содействие. Потом они ознакомили нас с меморандумом, в котором они обращают внимание всего цивилизованного мира на свои справедливые требования; они требуют создания условий, обеспечивающих изгнание и возможность возвращения на родину. Черкесский клуб, в целях отстаивания указанных требований избрал для участия на Всемирном Конгрессе особую делегацию в составе четырех лиц и под председательством Бекир-бея (Кундухова. сына известного Муссы Кундухова); делегация намерена работать в полном контексте с нами.
К сожалению, мы очень мало знаем о наших изгнанных братьях, томящихся на чужбине. Наш долг помочь им возвратиться на родину: почему они, в самом деле, не могут быть возвращены на родину теперь. Если шестьдесят лет тому назад их можно было изгнать, следует принять во внимание и то, что с их возвращением отпадает страх перед русским мажоритетом на Северном Кавказе.
Вот пока все, что есть здесь интересного. Желаю тебе здоровья и успеха в работе. Передай от нас привет всему Кабинету.
Твой Хасан Хадзарат
ЦГА РД. Ф.621 -p. Oп. 1. Д.28. Л.2 – 7. Копия.