РЕФЛЕКСИЯ

№ 4 2020 г.

СОВРЕМЕННОЕ СОСТОЯНИЕ ИСТОРИЧЕСКОЙ НАУКИ

2020 г. © Баширов, М.С.-Э.1, Тесаев, З.А.1,2

1Академия наук Чеченской Республики,
2Комплексный научно-исследовательский институт им. Х.И. Ибрагимова РАН,
г. Грозный

Аланское (чеченское) племя Акки (по материалам письменных источников)

УДК 94 (470.6)

Аннотация. В статье на основании археологического материала, письменных источников и других сведений рассматривается расселение аланских племен, а также отдельного аланского племени Акиа, или Ака, и локализация географической области (долины) Аркакка (упоминаются Вильгельмом Рубруком, посетившим Северо-Восточный Кавказ в 1253 году), которые, вследствие исследования и анализа имеющихся фактов, отождествляются нами с чеченским тайпом Акки и расположенной в Терско-Сулакском междуречье областью Ар-Акка, соответственно. Попутно описывается история расселения ауховцев и их составляющей части – аккинцев – в пределах указанного междуречья, а также правобережных, засулачных, земель на протяжении всего средневековья. Привлекаются источники античного периода, средневековья, нового времени, а также современные исследования.
Ключевые слова: аланы, чеченцы, аккинцы, Вильгельм Рубрук, Дагестан, Аух.

В дореволюционный период вследствие раскопок, проведенных Н.И. Цилоссани и А.А. Руссовым, выявились аланские погребения на плато Паласа-сырт (в 15-20 км южнее Дербента).
Позднейшие изыскания показали (катакомбные погребения V-VIII вв. Паласа-сырт, Верхний Чир-юрт, Бавтугай), что сами погребения и сопутствующий им инвентарь «уводят на север, в круг сармато-аланских памятников» или «уводят в северокавказскую, аланскую среду». Данные факты, как пишет В.А. Кузнецов, указывали на «свидетельство расселения группы алан на территории плоскостного Дагестана». И далее: «Этот вывод находит определенное подтверждение в обычае искусственной деформации черепов в Паласа-сыртском и Чир-юртском могильниках» [1, с. 33, 34]. На основании серьезного анализа, проведенного В.А. Кузнецовым по археологическим материалам, автор пришел к выводу о том, что «на территории равнинного Дагестана в эпоху раннего средневековья обитало довольно значительное аланское население, находившееся в культурно-¬этническом взаимодействии с местными племенами». «Влияния были взаимными и достаточно глубокими, – продолжает автор, – об этом говорит не только очень своеобразный инвентарь Чир- юртских катакомб, но и проникновение сармато-аланских форм материальной культуры и погребального обряда в глубь гор» [1, с. 34].
Чеченская устная и письменная историческая традиции отражают события, охватывающие период от I тысячелетия до н.э., включая эпоху средневековья (миды, большое переселение, греки-ромеи, царица Тамара, нашествие монголо-татар: Чингисхан, Ногай, Менгу-хан, Тохтамыш и пр.). Все это позволяет считать, что столь устойчивая историческая память не могла обойти стороной время существования Аланского царства, интересующее нас, а также период его феодальной раздробленности [2, с. 43]. В этой связи, нами было проведено исследование в свете материалов археологии, письменных источников и исторического фольклора [2; 3].
На основании данных археологии (М.П. Абрамова, М.Х. Багаев, В.Б. Виноградов, Х.М. Мамаев, В.И. Марковин, В.А. Петренко, С.Н. Савенко и др.) [2, с. 43], а также исторических и этнологических источников (В.И. Абаев, В.Г. Авдиенко, М.И. Артамонов, И.А. Дахкильгов, Н.Е. Иваненков, И.Ф. Шопен, Я.С. Вагапов, И.Ю. Алироев и др.) [3] мы сделали следующие выводы: а) «…формирование известной катакомбной культуры, принятой за “аланскую” культуру, происходит на территории нижнего междуречья Волги и Дона, Предкавказья и Кавказа под влиянием аборигенного населения. Начало нашей эры ознаменовалось возникновением более тесных контактов со степняками, что было обусловлено массовыми миграциями последних на Предкавказскую плоскость»; б) «…формирование Аланской государственности произошло в результате тесных контактов и частичной ассимиляции перешедших к оседлой жизни кочевников, численность которых была значительно меньшей по сравнению с аборигенным населением. Ярким примером мирного сосуществования и образования горско-аланской “чересполосицы” можно считать археологические памятники юго-восточной Чечни, включая Ичкерию» [2, с. 52].
Эти выводы, указывающие на непосредственную причастность чеченцев к аланскому племенному союзу, много ранее подтверждены исследованием В.А. Кузнецова, который делает вывод «о неоднородности материальной культуры алан Северного Кавказа», о генетической связи народов Северного Кавказа (в том числе чеченцев) с аланами, а также говорит о близости катакомб Северного Кавказа и салтовой культуры в бассейне Дона. Кроме того, автор отмечает: «Эти автохтонные племена, генетически связанные с северокавказскими племенами предшествующих эпох раннего железа и бронзы, были тем этническим и культурным субстратом, который лег в основу аланской культуры Северного Кавказа. При этом не следует забывать, что термины “аланы” и “аланская культура” обычно употребляются в собирательном значении, обозначая различные по происхождению и языку племена, входившие в одно племенное объединение» [1, с. 132].
В связи со всем сказанным, исследовательский интерес вызывают два свидетельства раннесредневекового автора – западноевропейского путешественника, посетившего территорию Северного, в частности, Северо-Восточного, Кавказа, и описавшего реалии региона в годы его оккупации монголо-татарами. Свидетельства исходят от посла короля Франции Людовика IX, Вильгельма Рубрука, направленного к монголам в 1253 году вслед за предыдущим посольством монаха Андрея, состоявшегося пятью годами ранее. Георгий Казбек, рассматривая перевод Бержерона (Bergeron) сочинения «Рубруквиса», сообщает об исходе последнего из Константинополя в мае 1253 года и его прибытии ко двору хана Менгу в Каракоруме. На обратном пути посольство прошло через Кавказ. В XIII главе сочинения, озаглавленной «Как Аланы (allains) пришли к нам в праздник св. Троицы», читаем: «На кануне Троицына дня пришли к нам какие-то Аланы, которых называют Akias, или Akas; они христиане греческой веры. Они говорят на греческом языке и имеют греческих священников, но не схизматики, как греки, а без исключения почитают всякого христианина. они не знают никаких обрядов христианских и ничего кроме имени Христа.» [4, с. 35]. В формах “allain[s]” и “Akia[s] / Aka[s]” конечная -s – формант множественного числа. Таким образом, речь идет о некоем аланском племени Акиа/Ака, исповедовавшем христианство.
Известна также и локализация племени Акиа/Ака. В XVI главе, в которой сообщается о сыне Бату, Сартахе, Вильгем Рубрук пишет: «Река Волга (Etilia), наибольшая из рек, виденных во всю мою жизнь, впадает в большое озеро, или скорее море, которое можно обогнуть в четыре месяца… На юг громадные горы, где живут Kergis (по-видимому, “керги”, или “керки/черки” – черкесы. – М.Б., З.Т.) и Alains или Akas; они христиане и ежедневно сражаются с татарами. Около этого большого озера или моря живут сарацины, называемые Lesges, которые подвластны татарам; далее лежат Железные ворота… Между этими двумя реками, Танаисом и Етилией, где мы прошли, жили Comans (Куманы, Команы), до занятия этой страны татарами.» [4, с. 35]. Как следует из текста, упоминаемые «керги» (черкесы) и аланы отмечаются источником в пределах Кавказских гор. Таким образом, нет сомнения в том, что упомянутое аланское племя Акиа/Ака следует искать на Центральном и Северо-Восточной Кавказе. Запомним это обстоятельство, и рассмотрим другие, также интересующие нас, сведения, сообщаемые Вильгельмом Рубруком.
Продолжая свое описание, путешественник пишет: «Откланявшись (Бату), мы отправились из его стана около праздника всех святых и, идя все к югу, к дню св. Мартина, достигли Аланских гор… В течение 15 дней мы не встречали никого по этой дороге, кроме одного из детей Бату… на всем этом пространстве мы видели лишь одну скверную деревушку. Аланы живут в этих горах в вечной борьбе с татарами, так что Сартах принужден посылать десятую часть о[т] своих [воинов] для охранения выхода из гор и воспрепятствования аланам грабить стада. В долине, лежащей между этими аланами и им (Сартах), находится место, называемое Железными воротами. На том месте, где долина суживается между Каспийским морем и горами, живут народы… называемые Lesges, которые также защищаются против татар; так что эти татары, которые жили у подошвы Аланских гор, должны были нам дать в проводники 20 человек, чтобы провести нас за Железные ворота. Прежде, чем мы дошли до Железных ворот, мы видели один замок аланов, принадлежащий хану (cham), ибо он покорил эти страны (текст выделен нами. – М.Б., З.Т.)» [4, с. 35]. Исходя из изложенного текста, под долиной, расположенной между Железными вратами (Дербентом) и аланами, следует понимать прикаспийскую равнину, в том числе Терско-Сулакское междуречье. Кроме того, согласно источнику, аланы, отличные от “лесгов”, или жителей нынешнего горного Дагестана, были в состоянии войны с монголами, а также (до нашествия кочевников) расселены по узкой прибрежной полосе от Сулака к району Дербента.
В.А. Кузнецов, обращая внимание на факт прибытия Вильгельма Рубрука в Дербент «на следующий день», располагает указанный аланский замок на расстоянии 50-60 км к северу от города «в районе между станциями Каякент и Изберг». Кроме того, как пишет автор, на карте Прикаспия (XIV в.), составленной Истахри, «аланы помещены на территории современного Северного Дагестана рядом с землей Серир (Аварией)» [1, с. 35]. Последний факт примечателен тем, что В.Б. Виноградов и Х.М. Мамаев указывают на «поразительное сходство» и даже тождество культуры аборигенов «горной Чечни» и Хунзахского нагорья (Авара, или бывшего Серира), «которые трудно объяснить результатами простого контакта и взаимодействия» [2, с. 48-49; 5, с. 78, 80, 81]. С другой стороны, Эвлия Челеби даже во 2-й половине XVII века называет Хунзахское нуцальство “Серир-ал-Лан”, т.е. Серир Аланский [6, с. 94].
В связи со сказанным напрашивается очевидное фонетическое тождество указанного Вильгельмом Рубруком племени Акиа/Ака с чеченским племенем или общиной (тайпом) Акки и областью Акка (чеч. Аьккхи, Аьккха). Данное общество также состояло в кровном родстве с общиной Эрштхой, или карабулаками, первоначальный генотип которых имел прямое отношение к военной касте Орстхой [7, с. 26, 42-44].
В многочисленных источниках указывается на то, что племя Эрштхой (карабулаков) происходит из общины Акки. Так, об этом сообщает А.С. Сулейманов [8, с. 79, 115], Н.Г. Волкова [9, с. 167], У.Б. Далгат [10, с. 49], П.А. Головинский [11, с. 244] и др. Последний сообщает об аккинце «по имени Арштхоо», от которого произошли Арштхой-карабулаки [11, с. 244]. Н.Г. Волкова также приводит изречение: «Мы все орстхой из Акки» [9, с. 163].
Более того, Н.Г. Волкова указывает на двухэтапное переселение тайпа Эрштхой из Карабулака в Аух («в район Мичика, Качкалыковского хребта, нижнего и среднего течения Аксая и Акташа») после предыдущего выселения из Акки. Таким образом, данная группа (карабулаки) явилась в Аух более сложным маршрутом [9, с. 193], нежели, к примеру, родственные им Зогой.
Интересно и то, что аккинцы на ряду с другими чеченскими обществами генетически связаны с нарт-орстхойским эпосом чеченцев [8, с. 79]. Поэтому, важное для нас заключение делает В.А. Кузнецов: «Этнический контакт и смешение сармато-алан с дагестанскими племенами нашли свое отражение и в антропологических материалах, и в бытовании видоизмененных местных форм нартского эпоса в Дагестане» [1, с. 34].
Дело в том, что «главная нартовская фамилия», согласно исследованию В.И. Абаева, который прямо отождествляет нартов с аланами, именовалась (осет.) Эхсарт[эг]. При этом исследователь отмечал и эквиваленты этой фамилии: у балкарцев – Схуртук, у чеченцев – Орстхо [3, с. 52; 12, с. 35, 76, 82]. Между тем, как мы отметили, легендарные для соседей эхсарты/схуртуки были и продолжают быть у чеченцев реальной воинской кастой Орстхой [3, с. 52; 9, с. 193; 10, с. 42, 113; 11, с. 244].
По мнению В.И. Абаева, завершающим этапом в формировании нартовского эпоса выступили XIII-XIV вв. – время монголо-татарского нашествия, предшествовавшее периоду глубокого социального разрыва и феодальной раздробленности в Алании [3, с. 53; 12, с. 33, 58; 13, с. 244]. Исследователь утверждает, что сказания о нартах представляли собой эпос о реальных исторических личностях и событиях в феодальной Алании. К примеру, нарт Сослан им отождествляется с супругом царицы Тамары, Давидом-Сосланом [3, с. 53; 12, с. 35, 78, 84]. Другой исследователь, Ф.Х. Гутнов, также указывает на тождество нартов и военной касты алан, сообщая о том, что к началу X в. военная аристократия алан «захватила ведущие позиции в аланском раннесредневековом обществе». И далее: «Из ее высшего слоя — “багатаров” – происходил царский род алан Ахсартаговых» [3, с. 55; 14, с. 367]. Таким образом, нарты (чеч. нарт-орстхой) являлись военной аристократией Алании из фамилии Ахсарт[аговых] (чеч. Орстхо) и в период раздробленности Алании добились лидирующих позиций в государстве.
Чеченский нартский эпос называет имя “царя” нартов, или предводителя военной касты Алании из Ахсартаговых, Наура, или Наураза [3, с. 55, 56]. Ставка последнего располагалась на территории бывшего «наибства Аух» [15, л. 1], меньшая часть которого входила в нынешний Ножай – Юртовский район ЧР, и именовалась Навруз-гIала (впоследствии – чеч. Боьхна берд, или Йоьхна гIала). Здесь же, в лощине реки Ясса, проживали и другие “нарты” (во вступительной части статьи мы уже указали на данные археологии, подтверждающие проживание алан в Ичкерии и Аухе; примечательно также название реки Ясса, обнаруживающее фонетическую близость с одним из имен алан – ясы), жившие в башнях [3, с. 57]. Здесь же, на стыке Ичкерии и Ауха, располагались военные вотчины аланских предводителей – (чеч.) Науруз-гIала, ГIра-гоьза-дукъ и ГIела-чурт [3, с. 59]. В дальнейшем Наураз вместе со своим окружением покинули долину Яссы и переселились в нынешний Надтеречный район ЧР — на границу с современными Осетией, Кабардой и Ингушетией [3, с. 59-60]. Далее этнографические материалы указывают на гибель нартов из-за войн с «низкорослыми людьми», контакты Наураза с золотоордынским темником Ногаем и его смерть от руки последнего [3, с. 60-61].
Следует отметить, что в «Проекте землеустройства для установления границ в спорных районах…» (1927 г.) у берегов реки Яссы упоминаются топонимы, возможно, связанные с аланским миром. Так, в одном из пунктов читаем: «Граница сервитутного пользования по смежеству (?) с Цонтороем идет “ от Алантер-гобо… (выделено нами. – М.Б., З.Т.)» [16, л. 5]. В другом месте: «Участок к югу. от р. Ясси у соединения ее с балкой БОХКО-БИРО до пункта на вершине ОРСИШИ… (в источниках орсы считаются “царями алан”; конечная -ши в слове Орси[ши] – формант мн. ч. в чеч. яз.; выделено нами. – М.Б., З.Т.)» [16, л. 1; 17, с. 112-113, 124].
Все перечисленные сведения полностью отражают картину, изложенную Вильгельмом Рубруком, относительно аланского племени Акиа/Акка и борьбы алан с татаро-монголами, позволяя нам уверенно отождествить данное племя с чеченцами общины Акки. Что же касается расселения алан, отраженного в сочинении путешественника и подтвержденного данными археологии, а также исповедания христианства чеченцами и, в частности, аккинцами, то здесь следует сделать отступление.
Главная горная метрополия аккинцев, расположенная на территории нынешнего Галанчожского района ЧР, называется (чеч.) Керста-Аьккха, что буквально переводится как Христианская Акка. Самих чеченцев-христиан в период средневековья чеченцы именовали “лам- керста” (сокращенная форма словосочетания “ламарой-керста” – горцы-христиане) [7, с. 166, 212, 216, 217, 221, 222, 567; 17, 54-57]. В.А. Кузнецов, цитируя известного своими этнографическими материалами И. Попова, пишет: «Кто такие “Ламрой-Кересты”? По старым чеченским преданиям, записанным И. Поповым, «к стороне Баш-лама (Казбека) есть горы, из которых вытекают рр. Асса, Фортанга, Геха. Это горы “Аки-лам”, там живут или жили при наших предках “лам-кристы” (“горные-христиане”), и это наша колыбель, как и колыбель других чеченских родов» [18, с. 173]. Таким образом, факт религиозной принадлежности аккинцев (за исключением той части, которая происходит от Акхмера Шовхалова [19, с. 71-72]) к православному христианству достоверно известен [17, с. 54-57].
В приведенном выше сообщении говорится о горе Казбек, где также проживали аккинцы. На этот факт указывает ряд источников, в том числе письменных [7, с. 137-141]. В «Кратком историческом очерке о пользовании земельными угодьями в Ауховском обществе», хранящемся в Центральном государственном архиве Республики Дагестан, сообщается о том, что «… нынешние Ауховцы вышли и поселились на настоящих местах их жительства из Акинского общества, почему они и называют себя Акки; Ауховцами же их называют Кумыки и Русские». В числе ауховских чеченцев, помимо прочих, называются фамилии: «Цеччой, Бонай, Ауршой, Корхой, Коустой, Шанурой, Дзогой, Гулой, Парчхой и Ваппий». Согласно документу, предки ауховцев, прибыв в Аух, застали здесь «калмыков», с которыми они «вели войну». Составитель документа полагает, что под «калмыками» разумеются монголо-татары, которые «…ушли, оставив ауховцам нынешние места» [20, л. 94]. Интересно также упоминание нескольких семейств «грузинского происхождения», пришедших «будто бы одновременно с ауховцами» [20, л. 94 об.].
Все перечисленные общины – лишь часть известных ауховских фамилий. Однако подлинно аккинцами являются выходцы из тайпа “Дзогой” (чеч. ЗIогой), которые называют себя «цIена Аьккхий», т.е. «чистыми/подлинными аккинцами» [7, с. 142-143]. Следует также сказать, что, по всей видимости, в вышеприведенном описании речь идет не о времени монголо-татар, но о позднейшей, последней, репатриации ауховцев в Терско-Сулакское междуречье, состоявшейся, согласно нашему исследованию, в 40-е годы XVI века, когда кахетинский царь Леван (по-видимому, этим фактом обусловлено утверждение о грузинском происхождении некоторых ауховских семей, прибывших «одновременно с ауховцами») направил на помощь чеченскому предводителю Зокку, или Зокк-Канту, сражавшемуся с шамхалом, вспомогательные, этнически чеченские, отряды “кейцев” и “пховцев” под предводительством Янбека и Ушурмы Окоцкого, соответственно. Янбек, как следует из нашего анализа, являлся лидером указанной общины Зогой [7, с. 135-151], а Ших-мурза, сын Ушурмы, впоследствии стал политическим лидером Ауха [37, с. 42]. Отметим, что на рубеже XVI-XVII вв. начинается заселение Терско-Сулакского междуречья кумыками с правого берега Сулака под предводительством Султанмута. Кроме того, здесь уже проживали тюркоязычные тюмены (ногайцы, поселившиеся в регионе со времен золотоордынского владычества), однако чеченцы, в частности, ауховцы, составляли здесь автохтонное население с численно подавляющим большинством [37, с. 45].
Нет, однако, сомнения в том, что аккинцы пребывали в Аухе и до событий XVI века. Согласно Н.Г. Волковой, метрополия Ауха – аул Ширча-юрт – основана не позднее 1451 года [7, с. 134]. Кроме того, В.Б. Виноградов и С.Ц. Умаров пишут: «Еще в домонгольский период часть аккинцев, вероятно, обитала в плоскостной зоне, составляя, видимо, какую-то часть населения исторической Алании. На такую возможность указывают не только данные вайнахского фольклора, но и некоторые археологические материалы и общеисторический контекст событий. Равнинных аккинцев как и близкородственных им соседей (получивших впоследствии у кумыков и русских имя “карабулаков”), горцы-вайнахи называли “эрштхой”, что значит степняки, или живущие на равнине (текст выделен нами. – М.Б., З.Т.)» [21, с. 60].
Еще один, письменный, источник, связанный с ауховцами и упоминающий не только Акку как место исхода, но и термин “Алан” – «Родословная рода Мержой города Акташ-Аух», составленная в 1907 году. В ней, в частности, сообщается: «Их (мержойцев. – М.Б., З.Т.) место исхода Лам-Ака (Акъа), которую называют Каристан-Ака, а также Баш-лам (т.е. гора Казбек. – М.Б., З.Т.)… Однако, слышали от верных людей, что при Аваха (очевидно, Аух; Т.М. Айтберов полагает, что это слово может быть переведено как “брат”, ставя вопрос, однако нам представляется, что речь идет об Аухе, или “Авухе”, в письменной фиксации [15, л. 1]. – М.Б., З.Т.), ранее прибытия туда (в Лам-Ака), вышли из окрестностей благородной страны Шам (Сирия). После того они покинули Алан (вероятно, под “Аланом” имеется в виду Кавказ от Эльбруса до Сулака; мы уже отмечали факт употребления этого термина в иностранных письменных источниках, по крайней мере, вплоть до XVII века [17, с. 105]. – М.Б., З.Т.) и пошли в сторону Шама ради всевышнего Аллаха и познания истины (текст выделен нами. – М.Б., З.Т.)» [22].
Итак, как видно из проведенного анализа, восточная миграция аккинцев, расселенных прежде на пространстве между Казбеком и Каспийским морем, была исторически обусловлена и мотивирована стремлением вернуться в традиционные пределы обитания. Однако в раннесредневековый период (в отличие от XVI века и позднее) эти границы были куда более восточнее.
Аммиан Марцеллин (IV в.) в XXXI главе “Деяний сообщал о том, что римский полководец Помпей в Закавказье достиг албанов и массагетов, «которых мы теперь называем аланами» [23, с. 374]. Эти аланы получили «свое название от гор» и «мало-помалу постоянными победами изнурили соседние народы и распространили на них название своей народности, подобно персам» [23, с. 383]. Примечательно здесь и то, что, во-первых, автор отличает данных алан от персов (ираноязычных), а, во-вторых, в IV веке о тюркском влиянии в данном регионе речи идти не могло. Замечание же о названии алан «от гор» также указывало на их автохтонность. По мнению В.А. Кузнецова, речь «может идти только об аланах, живших рядом с албанами, скорее всего в пределах Дагестана» [1, с. 34]. Эта же картина наблюдается в VI в. (Прокопий Кесарийский указывает на расселение алан от пределов Кавказа до Каспийских ворот, которые В.А. Кузнецов уверенно отождествляет с Дербентом, отвергая версию Ю.А. Кулаковского, связывающего это название с Дарьялом); начале XIII в. (арабский географ Якут описывает многочисленный народ алан, «пограничный с Дербентом», а Ибн- ал-Асир, повествуя о нашествии монголо-татар на Кавказ, в числе народов, с которыми столкнулись кочевники при преодолении “Дербента ширванского”, упоминает алан, лезгин и “несколько тюркских племен”, отделяя их от алан) [1, с. 34-35]. И.Ф. Шопен, как и Аммиан Марцеллин, выводит этимологию слова “алан” от корня ал/эль/оль или ар/эр/ор — гора [24, с. 10, 302]. Кроме того, исследователь считает, что в образовании “леков” приняли участие также и аланы, при этом И.Ф. Шопен (1866 г.) указывает на родство алан, гуннов, чеченцев и “лезгин” [24, с. 292, 498]. Н.С. Трубецкой также включает в понятие “леков” предков чеченцев [25, с. 128]. Аммиан Марцеллин еще в IV в. указывал на то, что аланы «во всем похожи на гуннов, только с более мягким и более культурным образом жизни» [23, с. 384, 384]. Впрочем, вопрос гунно -алано-берсильских параллелей мы разобрали в отдельных публикациях и разделах трудов [17, с. 88-89, 102-104; 26].
Кроме того, Я.С. Вагапов высказывается в пользу того, что под “аккисами” античных авторов можно обнаружить чеченцев-аккинцев. Автор пишет: «Высказано мнение о локализации этого племени “где-либо на северо-востоке Кавказа, возможно, в Дагестане”… Скорее всего, это название тех же аккинцев, восточных чеченцев, соседей дагестанцев. В самих вайнахских языках в формах множественного числа звук “ш” в конце слова в этнонимах переходил в -й. Поэтому нахская его форма должна бы быть без конечного -s.
Как и в слове аккис- (-аккхиш-) этот показатель множественного числа мы находим и в таком дагестанском названии вайнахов, как мичигиш вместо ожидаемой чеченской формы мичигой» [27, с. 15]. Также исследователь отмечает этноним “авхат”, относительно которого пишет: «В “Истории” Геродота авхаты – одно из скифских племен, родоначальника которого звали Липоксай… Локализуют их также “где-либо в области Кавказа” “в южной части Ставропольского края”. Этим именем интересовались В. Томашек, Ф. Браун, М. Фасмер, признано оно темным, неясным. Может быть сопоставлено с названием восточной части чеченцев авхой «ауховцы», вторым названием аккинцев, как результат вторичного словообразования с топонимическим суффиксом -т-. Само название авхой может быть результатом чередования монофтонга с дифтонгом в слове а “равнина”, авхой “равнинные”» [27, с. 14].
Еще одно важное свидетельство Вильгельма Рубрука имеет отношение к топонимии Северо¬Восточного Кавказа, а если быть точнее, к равнине современного Дагестана. В другом переводе «Лутешествия в восточные страны» (выполнен А.И. Малеиным, 1911 г.), где некоторые названия приведены в оригинальной форме, сообщается: «Аланы на этих горах (Северо-Восточный Кавказ. – М.Б., З.Т.) все еще не покорены, так что из каждого десятка людей Сартаха двоим надлежало караулить горные ущелья, чтобы эти Аланы не выходили из гор для похищения их стад на равнине, которая простирается между владениями Сартаха, Аланами и Железными Воротами, отстоящими оттуда на два дневных перехода (т.е. на 100-120 км северо-западнее Дербента, исходя из расчетов В.А. Кузнецова: там располагается начало узкой береговой линии между горами и морем, от Махачкалы до Дербента. – М.Б., З.Т.), где начинается равнина Аркакка (выделено нами. – М.Б., З.Т.)» [28, с. 169].
Название упомянутой равнины “Аркакка”, расположение которой соответствует Терско- Сулакскому междуречью и небольшой плоскостной линии между Сулаком и Махачкалой (30-40 км), тождественно одному из чеченских названий той же равнины – (чеч.) “Ара-Аьккха” (Ар-Акка). Это название связано с ауховским обществом чеченцев [29, с. 45, 77, 350-351] и указывает на присутствие здесь чеченского населения в период монголо-татарского нашествия. Б.А. Калоев, который отследил закономерность постоянного стремления чеченцев повторно занять плоскость после очередного нашествия кочевников, писал: «Чеченцы, сильно страдавшие от безземелья в горах, не раз предпринимали попытки заселить плодородные равнины; это бывало, вероятно, и до монгольского нашествия (выделено мной. – М.Б, З.Т.), и особенно в последующее время» [17, с. 22-23; 30, с. 42].
В этой связи уместно рассмотреть сведения из рукописи “Ибрагимова-Магомедова”, где сообщается о земельной сделке между аккинцами ауховского общества и шамхалом: «По просьбе Шамхала, аккинские представители дали ему землю с границей р. Сулак. .Заплатив за землю, Шамхал остался между Койсу (р. Сулак. – М.Б., З.Т.)… и горой Кимис /или “Кимс”/, между морем и горой. Аккинские представители сделали это, исходя из того, что между ТоргIал (по-видимому, Торкала, или Кум-Торкала, либо Тарки. – М.Б., З.Т.) и ГIойсу (Сулак. – М.Б., З.Т.) не было аккинских селений» [31, с. 75]. На основании нашего анализа, мы датируем данную сделку, состоявшуюся, согласно исследованию, между ауховским обществом и Авдием (сыном Чопан-шамхала), концом XVI века (не ранее 1582 года, когда после кончины Чопан-шамхала турки сожгли Кази-Кумух, вынудив наследников шамхала покинуть горы и расселиться по горным и предгорным аулам) [7, с. 198, 209¬210; 17, с. 38-41]. Отметим, что аккинский предводитель Янбек (один из двух лидеров Ауха), который был упомянут ранее, являлся союзником Чопан-шамхала в войне с кабардинцами, а сын Янбека, Майд – союзником сына Чопан-шамхала, Султанмута, что, по-видимому, и выразилось в возможности заключения подобной сделки и покровительства Майда Султанмуту в его споре с братьями, в том числе Авдием [7, с. 137-141; 17, с. 37, 39-41; 32, с. 79-83; 33]. Широкий материал, в том числе кумыкские источники, указывает на проживание чеченцев на правом берегу Сулака даже в XVI-XVII вв. При этом возвышение Султанмута – предка кумыкских (левобережных) владетелей – состоялось при безусловной поддержке ауховского общества, в частности, аккинцев [32, с. 79-83; 33, с. 61-63; 37, с. 41-46].
К сказанному следует добавить также и тот факт, что рода аккинцев, возводящих свое генеалогическое древо к Акмеру Шовхалову, связывают, как это показывает обширный этнографический материал, последнего с Тарками *, в которых он был владетелем до кумыкского восстания, состоявшегося, по-видимому, в 1441 году (мы ограничиваемся ссылками на наши исследования, поскольку изложенные факты подробно разобраны нами в отдельных работах, и нет смысла проводить здесь повторный анализ) [17, с. 41-42; 19, с. 70-73]. Данный факт также, на ряду с другими перечисленными сведениями, объясняет свидетельства, приведенные в труде Вильгельма Рубрука – аланское (чеченское) племя аккинцев, его расселение по всей плоскостной территории современного Дагестана, а также географическое наименование равнины, расположенной между современной Махачкалой и Сулаком, именем Ара-Акка (“Аркакка”). Кроме того, ранее в нашем исследовании, посвященном этнической картине расселения племен Терско-Сулакского междуречья, на основании проведенного анализа мы уже пришли к заключению о том, что «переселение аккинцев предстает в ином свете и может быть датировано, как минимум, дотимуровским временем» [35, с. 26].
Рассмотренные данные подтверждаются и материалами археологии, которые совокупно отражены В.А. Кузнецовым: «Итак, изложенные данные дают веские основания говорить о длительном обитании алан в пределах равнинного Дагестана, и в первую очередь северного. Судя по имеющимся археологическим данным, аланы на территории Дагестана обитали, по-видимому, двумя основными группами. Одна из них вплоть до VIII-IX вв. занимала равнину до р. Сулак, вторая – район южнее Дербента. Аланские памятники Северного Дагестана географически расположены очень близко к аланским памятникам Чечено-Ингушетии, особенно к сунженским и гудермесским городищам… Вторую группу памятников, представленную катакомбами южнее Дербента, можно рассматривать как отдельную группу, связанную с продвинувшейся далеко на юг частью алан. В.Г. Котович составляет Паласа-сыртские катакомбы с известными по письменным источникам маскутами, жившими в Южном Дагестане и бывшими, по данным некоторых источников, частью алан. В.Г. Котович предполагает, что маскуты принадлежали к аланскому кругу племен (наши соображения на этот счет также отражены в одной из работ [17, с. 88-89, 102-104]). Это интересное предположение заслуживает внимания, но нуждается в дальнейшей разработке и аргументации. Сам же факт существования аланского населения в Южном Дагестане следует полностью учитывать; не случайно вопросу о связях Дагестана с аланами уделено внимание таким крупным зарубежным исследователем, как В. Минорский» [1, с. 35].
Все перечисленные в статье факты позволяют сделать вывод о том, что вплоть до монголо¬татарского нашествия чеченское общество Акки, восточная отрасль которого состояла в территориальном объединении Ауха, а западная – Карабулака, было широко расселено на пространстве между горой Казбек и Дербентом. Последний в ту пору именовался Алан-капу (т.е. Аланские ворота) [17, с. 35; 34, с. 19]. По всей видимости, до территории современной Махачкалы представители ауховского общества чеченцев (в составе аланского племенного союза) проживали плотной полосой, а далее – до Дербента – чересполосицей с местными горскими племенами. Кроме того, факты упорно свидетельствуют, что чеченское общество Акки являлось частью аланского племенного союза, а равнина между Сулаком и пригородом современной Махачкалы носила географическое название Ара-Акка. При этом, как показывают рукописные источники, демографическая картина окончательно изменилась к концу XVI века, когда аккинцы, за неимением ауховских поселений за Чир-юртом (то есть в полосе между Чир-юртом * и Дербентом), продали правосулакский участок равнины сыновьям шамхала Чопана. При этом присутствие чеченцев, в частности, аккинцев, в Тарках, наблюдалось вплоть до 1441 года, когда здесь правил Акмер Шовхалов. Наконец, согласно археологическим материалам и письменным источникам, можно считать, что упоминаемые античными авторами племена акки[сов] и авха[тов], локализуемые на Северном Кавказе, а также географическая область Авх (V в. до н.э. – VI в. н.э.; все они упоминаются Геродотом, Валерием Флакком, Плинием Секундом Старшим и др.) [17, с. 96, 100; 32, с. 73] связаны с чеченской общиной Акки и чеченским территориальным объединением Аух, в который также входили аккинцы. Таким образом, постоянное стремление чеченцев аккинского общества возобновить свое присутствие в указанном регионе (Акмер, Янбек, Майда и др.) в XIV-XVI вв. и позднее (в 1746 году община Чунгарой, генетически связанная с тайпом Акки, вернулась с Качкалыка «на прежнее жилище в Андреевскую деревню») [36, с. 26, 27] было обусловлено их исторически сложившимся расселением.

Список литературы

  1. Кузнецов, В.А. Аланские племена Северного Кавказа / В.А. Кузнецов // Материалы и исследования по археологии СССР. – М.: Издательство АН СССР, 1962. – № 106. – 162 с.: ил.
  2. Тесаев, З.А. К вопросу нахско-скифо-сармато-аланских контактов в Ичкерии по материалам археологических экспедиций / З.А. Тесаев // Рефлексия. – 2017. – № 5. – С. 43-53.
  3. Тесаев, З.А. Антифеодальная борьба чеченцев в период раздробленности Аланского государства (2-я пол. XII — XIII в.) / З.А. Тесаев // Рефлексия. – 2017. – № 6. – С. 51-64.
  4. Казбек, Г. Библиография сочинений о Кавказе. Итальянцы о Кавказе (Реляции путешественников с — XVII в.) / Г. Казбек // Газета «Кавказ». – 1867. – № 6. – С. 35-36.
  5. Виноградов, В.Б., Мамаев, Х.М. Некоторые вопросы раннесредневековой истории и культуры населения Чечено-Ингушетии (по материалам новых могильников) / В.Б. Виноградов, Х.М. Мамаев // Археология и вопросы этнической истории Северного Кавказа. Сборник научных трудов. – Грозный: ЧИГУ, 1979. – С. 63-86.
  6. Эвлия Челеби. Книга путешествия (Извлечения из сочинения турецкого путешественника XVII века). Перевод и комментарии. Вып. 2. Земли Северного Кавказа, Поволжья и Подонья // Памятники литературы народов востока. Перевода VI. – М.: «Наука», 1979. — 287 с.
  7. Тесаев, З.А. Институт “Мехк-Дай” в истории Чечни (XVI — 1-я треть XIX в.) / З.А. Тесаев. — Грозный: АО «ИПК «Грозненский рабочий», 2019. — 688 с.: ил., карт.
  8. Сулейманов, А.С. Топонимия Чечено-Ингушетии / А.С. Сулейманов. – Грозный: Чечено¬Ингушское книжное издательство, 1978. — Ч. II. — 289 с.
  9. Волкова, Н.Г. Этнический состав населения Северного Кавказа в XVIII – начале XIX века / Н.Г. Волкова. – М.: Наука, 1974. – 276 с.
  10. Далгат, У.Б. Героический эпос чеченцев и ингушей: Исследование и тексты / У.Б. Далгат. – М.: «Наука», 1972. – 467 с.
  11. Головинский, П.А. Заметки о Чечне и Чеченцах / П.А. Головинский // Сборник сведений о Терской области. – Владикавказ, 1878. – Вып. I. – С. 241-261.
  12. Абаев, В.И. Нартовский эпос осетин / В.И. Абаев. – Цхинвали: «Ирыстон», 1982. – 107 с.
  13. Гарданов, Б. В. Абаев, Нартовский эпос / Б. Гарданов // Советская этнография. – М.: АН СССР, 1947. – № 2. – С. 242-248.
  14. Гутнов, Ф.Х. Господский двор и вотчина у алан / Ф.Х. Гутнов // Аланы: история и культура. III. – Владикавказ, 1995. — С. 363-371.
  15. РГВИА. Ф. 15261. Оп. 1. Д. 201.
  16. ЦГА РД. Ф. Р-127. Оп. 17. Д. 166.
  17. Тесаев, З.А. Чеченская “География” XV века, составленная по данным ученого-богослова и путешественника Аздина Вазара / З.А. Тесаев. – Грозный: АО «ИПК «Грозненский рабочий», 2018 – 256 с.
  18. Кузнецов, В.А. Эльхотовские ворота в X-XV веках / В.А. Кузнецов. – Владикавказ, 2003. – 191 с.
  19. Тесаев, З.А. Католическая миссия в Галанчоже в начале XV века / З.А. Тесаев // Рефлексия. – 2019 – № 1. – С. 67-74.
  20. ЦГА РД. Ф. 147. Оп. 3. Д. 48.
  21. Виноградов, В.Б., Умаров, С.Ц. О некоторых ранних вайнахских этнонимах / В.Б. Виноградов, С.Ц. Умаров // Историческая этнография. Межвузовский сборник / Под ред. Р.Ф. Итса. Л.: Издательство ЛГУ, 1985. (Проблемы археологии и этнографии. Вып. 3.). С. 56-63.
  22. Родословная рода Мержой города Акташ-Аух [арабоязычная рукопись, составленная хаджой Ака, хаджой Джантереком и Тотразом; 15 шавваль, 1325 / 1907 г.] // Перевод с арабского языка старшего научного сотрудника отдела востоковедения ИИЯЛ Т.М. Айтберова. 1 л.
  23. Кавказ и Дон в произведениях античных авторов / Сост.: В.Ф. Патракова, В.В. Черноус. – Ростов н/Д: Изд. «Русская энциклопедия». Ростовский-на-Дону филиал, 1990. – 400 с.
  24. Шопен, И.Ф. Новые заметки на древние истории Кавказа и его обитателей / И.Ф. Шопен. — СПб., 1866. — 502 с.
  25. Волкова, Н.Г. Этнонимы и племенные названия Северного Кавказа / Н.Г. Волкова. – М.: «Наука», 1973. — 208 с.
  26. Тесаев, З.А. Към въпроса за етногенезиса и историята на чеченско-българските контакти в ранното средновековие / З.А. Тесаев // Българска етнология, бр. 2 (2019). С. 224-240.
  27. Вагапов, Я.С. Вайнахи и сарматы: Нахский пласт в сарматской ономастике / Я.С. Вагапов. – Грозный: Чечено-Ингушское издательско-полиграфическое объединение «Книга», 1990. – 125 с.
  28. Иоанн де Плано Карпини. История Монгалов; Вильгельм де Рубрук. Путешествие в восточные страны / Введ., пер. и прим. А.И. Малеина. – СПб., 1911. – 224 с.
  29. Сулейманов, А.С. Топонимия Чечни. Научно-популярное издание / А.С. Сулейманов. – Грозный: ГУП «Книжное издательство», 2012. – 726 с.
  30. Калоев, Б.А. Из истории русско-чеченских экономических и культурных связей / Б.А. Калоев // Советская этнография. — 1961. — № 1. — С. 41-53.
  31. Адилсултанов, А.А. Акки и аккинцы в XVT-XVTII веках / А.А. Адилсултанов. – Грозный, 1992. – 128 с.
  32. Тесаев, З.А. К вопросу об этнической картине в Терско-Сулакском междуречье в XIV-XVIII вв. / Тесаев, З.А. // Вестник Академии наук Чеченской Республики. – 2020. – №1 (48). – С. 72¬86.
  33. Тесаев, З.А. К вопросу об этнической картине Аксайско-Акташского междуречья в XVI-XVII вв. / З.А. Тесаев // Рефлексия. – 2020. – № 3. – С. 60-67.
  34. Шихсаидов, А.Р. Дагестанские исторические сочинения / Сост. А.Р. Шихсаидов, Т.М. Айтберов, Г.М.-Р. Оразаев. – М.: Наука. Издательская фирма «Восточная литература», 1993. – 302 с.
  35. Баширов, М.С.-Э., Хасмагомадов, Э.Х. Этническая история Терско-Сулакского междуречья (на примере семьи Башир-шейха Аксайского) / М.С.-Э. Баширов, Э.Х. Хасмагомадов. – Грозный: АО «Издательско-полиграфический комплекс «Грозненский рабочий», 2018. – 60 с.
  36. Баширов, М.С.-Э. Новый документальный источник (1746 г.) по истории расселения чеченского тайпа Чунгарой (текст, комментарии) / М.С.-Э. Баширов // Вестник Академии наук Чеченской Республики. – 2020. – № 2(49). – С. 25-28.
  37. Баширов, М.С.-Э. К вопросу о возникновении Эндирейского княжества / М.С.-Э. Баширов // Вестник Академии наук Чеченской Республики. – 2020. – № 1(48). – С. 41-48.
Рубрика: Средневековье